Страница:
– Ладно, дружище, – сказал Пол. – Знаешь, что я всегда говорю. Это мое личное кредо: «Безусловное поражение – это отказ от попытки».
Бет пыталась понять, о чем они говорят, но была в полнейшей растерянности. Они с тем же успехом могли говорить по-китайски или на суахили. Но тем не менее она почувствовала облегчение и откинулась на подушки, глядя на проносившиеся мимо пляжные домики, лепящиеся друг к другу, на прибой, обрушивающийся на берег. На луну. Тон Пола изменился. В нем уже не было злости, раздражения. Вернулась ирония, он даже чему-то засмеялся. Он уже больше не злился.
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
Бет пыталась понять, о чем они говорят, но была в полнейшей растерянности. Они с тем же успехом могли говорить по-китайски или на суахили. Но тем не менее она почувствовала облегчение и откинулась на подушки, глядя на проносившиеся мимо пляжные домики, лепящиеся друг к другу, на прибой, обрушивающийся на берег. На луну. Тон Пола изменился. В нем уже не было злости, раздражения. Вернулась ирония, он даже чему-то засмеялся. Он уже больше не злился.
ГЛАВА 11
Бет чуть с ума не сошла от беспокойства в следующие два дня, пока снова не увидела Пола. Ей было так легко и просто жить: не думать ни о чем, кроме того, когда вернется Пол и куда они поедут вечером. В тот вечер она слышала кое-какие обрывки разговора, когда они ехали домой из «Малибу». Дело было в деньгах. Автомобиль не угнали. Его забрали обратно в магазин, потому что Пол не делал взносы. Но как такое могло случиться? Что же произошло? Единственное, что она подумала, это то, что он превысил ту сумму, которую ему родители выдают на расходы. Она это понимала. Иногда и сама прибегала к этому, чтобы привлечь к себе внимание отца.
Она питалась только рисом и макаронами, открытые пачки которых она нашла в кухонном буфете. Днем бродила по саду и ела апельсины и персики, растущие на деревьях. Она высчитала, что дорога от дома до въездных ворот занимает у нее восемнадцать минут. Она стояла у этих ворот, глядя на кнопку, с помощью которой они открываются, и думала о том, что ей делать, если он ее бросит. Дорога от ворот к дому заняла двадцать минут, поскольку шла в гору. Она обошла все комнаты, поднимая простыни, чтобы рассмотреть мебель, повыдвигала ящики в комодах. Прошло, наверное, двадцать шесть или даже двадцать семь часов, прежде чем она решилась войти в комнату Пола. Но дверь была заперта.
Бет сидела на полу по-турецки и смотрела по телевизору Джона Камерона Свейза и его новости и сдирала остатки розового лака с ногтей. Как же хотелось снова пойти в «Секреты», чтобы за ней опять так ухаживали и делали все эти восхитительные вещи – мяли, массировали голову, плечи. Чтобы маникюрша приводила в порядок ее ногти. Она говорила, что у нее хорошие ногти. Бет подняла руку, растопырила пальцы и начала их рассматривать. Красивые, подумала она. Крепкие, розовые, с белыми полукружьями. На экране Джон Камерон Свейз сообщил, что взорвали еще одну атомную бомбу. Появилось неясное изображение огромного облака, взмывающего в небо, в сто раз больше, чем все предыдущие изображения подобных взрывов, которые она видела в кинохронике. О Боже, только не это, подумала она. Это ужасно, конец света. А она сидит здесь одна, голодная. Без гроша. А Пол, возможно, лежит где-нибудь мертвый. Должно быть, он умер, иначе он бы давно вернулся.
Ей показалось, что она слышит какой-то звук, и она задержала дыхание, чтобы уловить его получше. В вестибюле внизу слышались шаги. Но это не были шаги Пола. Не такие легкие и стремительные, как у него. У него спортивная походка. Бет бросилась в ванную и заперла за собой дверь. Сердце ее колотилось как сумасшедшее. Она прижалась к двери и прислушалась.
– Бет Кэрол. Бет, ты здесь?
Она почувствовала как все напряжение уходит, – это голос Пола. Но что случилось? У него такой странный голос, такой усталый. Она отперла дверь и медленно открыла ее. Он стоял в дверях ее комнаты, плечи опущены. По телевизору шел какой-то рекламный ролик.
– Я хотел уладить свои дела, – сказал он тихо. – Прости.
– Я боялась, что ты умер, – прошептала она.
– Я должен сказать тебе правду, – сказал он. – «Ягуар» забрали обратно в магазин. Я не мог вносить деньги. Я не получил в банке свой чек.
Вот, значит, в чем дело, подумала Бет. Все имеет свое объяснение.
– Служащий, который занимается передачей мне чека по доверенности, сейчас в отпуске. А никто, кроме него, не имеет права заниматься этим делом. Я просто не знаю, что делать.
– А твои родители… – начала она.
– Я пытался им позвонить. Но они где-то на яхте. Никто не может с ними связаться.
Такого просто не может быть, подумала она. Но тем не менее это было. И Пол рассказывает ей обо всем, что случилось, он доверился ей. Он впервые открылся перед ней. Он был таким добрым, так много сделал для нее. Чем же она может ему помочь? Что она может сделать?
– Я неважно забочусь о тебе, – смущенно произнес он, глядя на нее из-под своих лохматых ресниц. Он был похож на маленького мальчика. Ну какой же он милый, несмотря на свой характер, на свои непонятные вспышки ярости, казалось, ничем не спровоцированные. Вот у него столько проблем, а он о чем думает? О том, что неважно о ней заботится.
– Есть только один выход, – сказал он, подходя к ней и беря ее за руку. – Я вынужден просить тебя об этом Бет Кэрол. Я не знаю, что ты обо мне подумаешь, но мне приходится об этом тебя просить. Это наш единственный шанс.
– Попроси меня, Пол, – сказала она. – Попроси меня, о чем хочешь. Ко мне еще никто так хорошо не относился, как ты. И ты очень хорошо обо мне заботишься. Ты – просто чудо. Ты меня приютил.
– Понимаешь, есть один парень, – сказал он. – Он хочет поразвлечься сегодня вечером. Мне об этом сказал один бармен, мой приятель, и я ухватился за эту идею. – Я подумал: Бет Кэрол поймет, она не может не понять, в каком мы оказались тяжелом положении. И я велел ему все подготовить.
– Что? – спросила она, не понимая, о чем идет речь.
– Лучше всего, что он хочет только смотреть. Это самое легкое. Только мне необходимо найти еще одну девушку. Мне надо позвонить кое-кому.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – медленно, очень медленно произнесла она, так как до нее начало постепенно доходить.
– Тридцать долларов каждому, – сказал он, умоляюще глядя на нее.
– Нет, – выговорила она. – Я не могу.
– Только не говори мне этой ерунды, – сердито сказал он. – Значит, бесплатно ты можешь это делать, а когда нам нужны деньги, деньги, чтобы просто выжить, почему-то ты не можешь.
– Это совсем другое, – взмолилась она. – Я тогда выпила. Я не привыкла к этому. Я даже не поняла, что происходит.
– Другое, – презрительно бросил он.
– Но я даже не знала! – закричала она. – Я была как в тумане, как во сне!
Он стоял и смотрел на нее, засунув руки в карманы. Лицо его исказилось от бешенства.
– Я же не шлюха, – прошептала она.
– Хорошо, ты не шлюха, – тихо сказал он, недобрая улыбка исказила его губы. – Так кто же ты?
Бет отвернулась, ноги у нее дрожали – она осознала свое положение. Он так разозлился, что она больше не сможет взглянуть ему в глаза. А ведь у нее не было ни цента. И что еще хуже – у нее не будет и Пола. Нижняя губа у нее задрожала, и она ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
– Похоже, тебе нечего сказать. – Он говорил спокойно, однако она почувствовала, что спокойствие его притворное. Она подняла голову и взглянула на него, на белые пятнышки в углу его рта. – Тогда позволь мне сказать, кто ты есть. Ты откуда-то сбежала. У тебя на запястьях шрамы. Бродяжка – вот ты кто.
– Не поступай так со мной, – прошептала она. – Пожалуйста.
– И что там было? – насмешливо продолжал он. – Какой-нибудь парень? Или что-нибудь еще похуже? Ты, малышка, не можешь пожаловаться, что у тебя нет опыта.
– Возьми мои часы, – сказала она, расстегивая трясущимися руками браслет и протягивая их ему. – Их можно продать.
Он даже не смотрел на нее. Он просто стоял, весь напрягшись от ярости, как будто сдерживал себя, чтобы не наброситься и не избить ее.
– Хорошо, – сказала она. – Я это сделаю.
И тогда она Оказалась там, где и мечтала быть все эти дни, с их самой первой встречи. В его объятиях. Он целовал ее волосы, ее губы. Он прижимал ее к себе, гладил ее спину, ее бедра.
– Спасибо тебе, – шептал он. – Спасибо тебе, малышка. Я так и знал, что ты меня не подведешь.
Бет чувствовала, как Пол посматривает на нее, пока они ехали на одном из «кадиллаков». Она знала, что его смущает то, что он попросил ее сделать, ему даже стыдно. Ну еще бы, с горечью подумала она. Она ведь любила его всем сердцем и знала, что он тоже ее любит. Так как же он мог предложить ей такое? И что больше всего ее задело, так это его слова о том, что она бродяжка со шрамами на запястьях. Правда, тогда он был здорово зол. Поэтому так и сказал. И хотя то, о чем он попросил ее, было действительно ужасно, был ли у них выбор? Она печально смотрела в окно и думала о том, что им все же необходимо что-то есть. Что никто не может жить, питаясь одной лишь любовью, даже они.
Пол свернул вправо на бульвар Вентура в Вэлли. Теперь он ехал медленно, выглядывая в ряду множества мотелей тот, который им нужен. Скажи ему, чтобы он остановил машину, выскочи и уходи подальше, твердила она себе, но знала, что не сделает этого.
– Я буду на стоянке, – сказал он взволнованно. – Не беспокойся, все будет нормально. – Затем он произнес еще одно свое изречение-девиз: – Это лишь твое тело, а не душа. И не позволяй ему входить в тебя без этой резинки.
Другая девушка, с которой договорился Пол, была Дру – та самая хорошенькая брюнетка, которая говорила Бет, что она актриса, в тот самый первый вечер, когда они собирались в кафе на бульваре Сансет и у всех был такой вид, как будто они только что сошли с экрана. Бет почувствовала, как у нее расширились от удивления глаза, когда Дру закрыла за ней дверь.
Это была невыразительная комната, типичная для мотеля. Там стояли двуспальная кровать, пара стульев и столик. Небольшая тумбочка с бутылкой виски, несколькими стаканами и ведерком со льдом. Над ней зеркало, в котором отражалось ее лицо. И что такая славная девочка делает в подобном месте? – спросила она свое отражение. Она выглядела на десять-двенадцать лет старше, и вид у нее был ужасно несчастный.
– Он в ванной, – сказала Дру. – Хочешь выпить?
Бет кивнула, чуть не умерев со страху, когда услышала, как в туалете спускается вода. Пол уверял ее, что не будет ничего страшного. Этот мужик просто хочет смотреть, как она будет ласкаться с другой девушкой. А потом, возможно, и потрахает их. Но за это ему придется доплатить еще по двадцать долларов. А может быть, и не станет. Ему больше нравится смотреть.
– Привет, киска, – сказал мужчина. – Я рад, что ты согласилась.
Бет попыталась улыбнуться, больше всего на свете желая повернуться и убежать отсюда. Он казался вполне обычным человеком. Обычный мужчина лет сорока, он застегивал брюки и поправлял ремень над небольшим брюшком. У него были сильно поредевшие волосы и намечался второй подбородок. На нем были очки, белая рубашка, растегнутая так, что была видна нижняя сорочка, серые брюки. Он сел на кровать, и Дру уселась рядом с ним. Она начала массировать его плечи, одновременно расстегивая его рубашку.
Бет залпом выпила содержимое стакана, вытаращив глаза. Я не могу делать этого, думала она, когда Дру взяла ее за руку и потянула на кровать, чтобы она тоже присоединилась к ним. Руки – его и Дру – потянулись к ее одежде, стали расстегивать ее блузку, лифчик. Дру начала со стонами целовать ее, а мужчина тем временем стянул с нее трусики и юбку. Теперь Дру была совершенно голой, она уткнула голову Бет Кэрол себе между ног и вся извивалась, пока мужчина сосал ее груди, ее губы. Мужчина полез в нее пальцами. Он теперь тоже был голым. На его груди, почти женской, покрытой редкими волосиками, блестели капельки пота, на волосатом животе тоже. У него эта штучка была совсем крохотной, но торчала прямо.
Это не со мной, думала Бет, чувствуя, как кружится ее голова. Она встала и сделала большой глоток из стакана с виски. Мужчина потянул ее к себе, закрыв своими мокрыми губами ее рот, впиваясь ногтями в спину. Простыни смялись, от них воняло потом, сексом, разлитым виски. Теперь мужчина полусидел, откинувшись на подушки, и дергался, издавая какие-то странные звуки. Как будто мяукал. Он резким движением повернул к себе голову Дру, всунул свой член ей в рот и громко закричал, кончая. Бет лежала на животе, раскинув руки, и тяжело дышала. Она смотрела на них, не в состоянии поверить своим глазам, не могла поверить, что участвует в этом, не могла поверить, что это когда-нибудь кончится.
Прошел час. А может быть, и два.
– Спасибо, детки, что пришли, – сказал он, когда они собирались уходить. Он дал каждой по пятьдесят.
Спускаясь по ступенькам, Бет видела, как зажглись огни машины Пола. Он пару раз нажал на клаксон. Бет, не глядя на него, уселась рядом с ним на сиденье, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Грязная, оскверненная. Бет казалось, что, даже если ей придется прожить миллион лет, она не забудет этих рук, этих пальцев на своем теле, этих мокрых губ.
Как мог Пол заставить ее делать это, думала она, съежившись в уголке. Не было цены того, что она испытывала сейчас. Даже Пол.
Однако машина не двигалась с места. Бет знала, что Пол смотрит на нее, ждет, что она повернется и посмотрит на него. Но она этого не сделает. Она сидела и чувствовала, как тошнота подступает к горлу.
Она почувствовала, как он пододвигается к ней, как его рука ложится ей на плечо, ощутила его дыхание на своих волосах. Он повернул к себе ее лицо и поцеловал ее, поглаживая одновременно ее груди и бедра.
Бет почувствовала, что начинает задыхаться, открыла рот, чтобы впустить туда его язык, лизала его губы, притянула его к себе, ухватив за талию.
– Как ты мог так поступить со мной? – прошептала она, поглаживая его плечи, его лицо. – Я так люблю тебя. Ты же знаешь.
– Малышка моя, – выдохнул он, прижимая ее к себе, поглаживая ее бедра, раздвигая ей ноги. – О Боже, меня просто в жар бросало, когда я думал о том, что ты там делаешь.
Он засунул пальцы ей в трусики и ласкал ее там. Бет охватило такое желание, что ей казалось, что она больше не вытерпит ни минуты. Она расстегивала его брюки и просунула руку в прорезь. Она коснулась его члена – он был такой большой, такой твердый. Она держала его руками – такой огромный.
Он стянул с нее трусики и задрал юбку. Затем выключил зажигание и огни, спустил брюки и навалился на нее.
Бет притянула его к себе, судорожно прижимаясь губами к его рту, обвила его ногами, и он вошел в нее.
– Да, да, – всхлипывал он, тяжело дыша.
Он награждал ее различными эпитетами – сучка, шлюха. Говорил ей, как она возбуждает его. И она тоже награждала его эпитетами. Любимый. Ангел мой. Она чувствовала его вкус, смешанный с запахом виски, и она не знала, откуда этот вкус – где кончается он и начинается она. А может быть, они стали одним целым.
– Ну, ну, сейчас, – говорил он, тяжело дыша, голос его перешел в крик, и Бет почувствовала, как содрогнулось все его тело, почувствовала, как он толчками наполняет ее всю.
О, как же она хотела его, как мечтала об этом мгновении. О, Пол, думала она, совершенно ошеломленная, откинувшись на спинку кресла машины, все еще обвивая его руками и ногами, ты полюбишь меня, я заставлю тебя меня полюбить.
Она питалась только рисом и макаронами, открытые пачки которых она нашла в кухонном буфете. Днем бродила по саду и ела апельсины и персики, растущие на деревьях. Она высчитала, что дорога от дома до въездных ворот занимает у нее восемнадцать минут. Она стояла у этих ворот, глядя на кнопку, с помощью которой они открываются, и думала о том, что ей делать, если он ее бросит. Дорога от ворот к дому заняла двадцать минут, поскольку шла в гору. Она обошла все комнаты, поднимая простыни, чтобы рассмотреть мебель, повыдвигала ящики в комодах. Прошло, наверное, двадцать шесть или даже двадцать семь часов, прежде чем она решилась войти в комнату Пола. Но дверь была заперта.
Бет сидела на полу по-турецки и смотрела по телевизору Джона Камерона Свейза и его новости и сдирала остатки розового лака с ногтей. Как же хотелось снова пойти в «Секреты», чтобы за ней опять так ухаживали и делали все эти восхитительные вещи – мяли, массировали голову, плечи. Чтобы маникюрша приводила в порядок ее ногти. Она говорила, что у нее хорошие ногти. Бет подняла руку, растопырила пальцы и начала их рассматривать. Красивые, подумала она. Крепкие, розовые, с белыми полукружьями. На экране Джон Камерон Свейз сообщил, что взорвали еще одну атомную бомбу. Появилось неясное изображение огромного облака, взмывающего в небо, в сто раз больше, чем все предыдущие изображения подобных взрывов, которые она видела в кинохронике. О Боже, только не это, подумала она. Это ужасно, конец света. А она сидит здесь одна, голодная. Без гроша. А Пол, возможно, лежит где-нибудь мертвый. Должно быть, он умер, иначе он бы давно вернулся.
Ей показалось, что она слышит какой-то звук, и она задержала дыхание, чтобы уловить его получше. В вестибюле внизу слышались шаги. Но это не были шаги Пола. Не такие легкие и стремительные, как у него. У него спортивная походка. Бет бросилась в ванную и заперла за собой дверь. Сердце ее колотилось как сумасшедшее. Она прижалась к двери и прислушалась.
– Бет Кэрол. Бет, ты здесь?
Она почувствовала как все напряжение уходит, – это голос Пола. Но что случилось? У него такой странный голос, такой усталый. Она отперла дверь и медленно открыла ее. Он стоял в дверях ее комнаты, плечи опущены. По телевизору шел какой-то рекламный ролик.
– Я хотел уладить свои дела, – сказал он тихо. – Прости.
– Я боялась, что ты умер, – прошептала она.
– Я должен сказать тебе правду, – сказал он. – «Ягуар» забрали обратно в магазин. Я не мог вносить деньги. Я не получил в банке свой чек.
Вот, значит, в чем дело, подумала Бет. Все имеет свое объяснение.
– Служащий, который занимается передачей мне чека по доверенности, сейчас в отпуске. А никто, кроме него, не имеет права заниматься этим делом. Я просто не знаю, что делать.
– А твои родители… – начала она.
– Я пытался им позвонить. Но они где-то на яхте. Никто не может с ними связаться.
Такого просто не может быть, подумала она. Но тем не менее это было. И Пол рассказывает ей обо всем, что случилось, он доверился ей. Он впервые открылся перед ней. Он был таким добрым, так много сделал для нее. Чем же она может ему помочь? Что она может сделать?
– Я неважно забочусь о тебе, – смущенно произнес он, глядя на нее из-под своих лохматых ресниц. Он был похож на маленького мальчика. Ну какой же он милый, несмотря на свой характер, на свои непонятные вспышки ярости, казалось, ничем не спровоцированные. Вот у него столько проблем, а он о чем думает? О том, что неважно о ней заботится.
– Есть только один выход, – сказал он, подходя к ней и беря ее за руку. – Я вынужден просить тебя об этом Бет Кэрол. Я не знаю, что ты обо мне подумаешь, но мне приходится об этом тебя просить. Это наш единственный шанс.
– Попроси меня, Пол, – сказала она. – Попроси меня, о чем хочешь. Ко мне еще никто так хорошо не относился, как ты. И ты очень хорошо обо мне заботишься. Ты – просто чудо. Ты меня приютил.
– Понимаешь, есть один парень, – сказал он. – Он хочет поразвлечься сегодня вечером. Мне об этом сказал один бармен, мой приятель, и я ухватился за эту идею. – Я подумал: Бет Кэрол поймет, она не может не понять, в каком мы оказались тяжелом положении. И я велел ему все подготовить.
– Что? – спросила она, не понимая, о чем идет речь.
– Лучше всего, что он хочет только смотреть. Это самое легкое. Только мне необходимо найти еще одну девушку. Мне надо позвонить кое-кому.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – медленно, очень медленно произнесла она, так как до нее начало постепенно доходить.
– Тридцать долларов каждому, – сказал он, умоляюще глядя на нее.
– Нет, – выговорила она. – Я не могу.
– Только не говори мне этой ерунды, – сердито сказал он. – Значит, бесплатно ты можешь это делать, а когда нам нужны деньги, деньги, чтобы просто выжить, почему-то ты не можешь.
– Это совсем другое, – взмолилась она. – Я тогда выпила. Я не привыкла к этому. Я даже не поняла, что происходит.
– Другое, – презрительно бросил он.
– Но я даже не знала! – закричала она. – Я была как в тумане, как во сне!
Он стоял и смотрел на нее, засунув руки в карманы. Лицо его исказилось от бешенства.
– Я же не шлюха, – прошептала она.
– Хорошо, ты не шлюха, – тихо сказал он, недобрая улыбка исказила его губы. – Так кто же ты?
Бет отвернулась, ноги у нее дрожали – она осознала свое положение. Он так разозлился, что она больше не сможет взглянуть ему в глаза. А ведь у нее не было ни цента. И что еще хуже – у нее не будет и Пола. Нижняя губа у нее задрожала, и она ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
– Похоже, тебе нечего сказать. – Он говорил спокойно, однако она почувствовала, что спокойствие его притворное. Она подняла голову и взглянула на него, на белые пятнышки в углу его рта. – Тогда позволь мне сказать, кто ты есть. Ты откуда-то сбежала. У тебя на запястьях шрамы. Бродяжка – вот ты кто.
– Не поступай так со мной, – прошептала она. – Пожалуйста.
– И что там было? – насмешливо продолжал он. – Какой-нибудь парень? Или что-нибудь еще похуже? Ты, малышка, не можешь пожаловаться, что у тебя нет опыта.
– Возьми мои часы, – сказала она, расстегивая трясущимися руками браслет и протягивая их ему. – Их можно продать.
Он даже не смотрел на нее. Он просто стоял, весь напрягшись от ярости, как будто сдерживал себя, чтобы не наброситься и не избить ее.
– Хорошо, – сказала она. – Я это сделаю.
И тогда она Оказалась там, где и мечтала быть все эти дни, с их самой первой встречи. В его объятиях. Он целовал ее волосы, ее губы. Он прижимал ее к себе, гладил ее спину, ее бедра.
– Спасибо тебе, – шептал он. – Спасибо тебе, малышка. Я так и знал, что ты меня не подведешь.
Бет чувствовала, как Пол посматривает на нее, пока они ехали на одном из «кадиллаков». Она знала, что его смущает то, что он попросил ее сделать, ему даже стыдно. Ну еще бы, с горечью подумала она. Она ведь любила его всем сердцем и знала, что он тоже ее любит. Так как же он мог предложить ей такое? И что больше всего ее задело, так это его слова о том, что она бродяжка со шрамами на запястьях. Правда, тогда он был здорово зол. Поэтому так и сказал. И хотя то, о чем он попросил ее, было действительно ужасно, был ли у них выбор? Она печально смотрела в окно и думала о том, что им все же необходимо что-то есть. Что никто не может жить, питаясь одной лишь любовью, даже они.
Пол свернул вправо на бульвар Вентура в Вэлли. Теперь он ехал медленно, выглядывая в ряду множества мотелей тот, который им нужен. Скажи ему, чтобы он остановил машину, выскочи и уходи подальше, твердила она себе, но знала, что не сделает этого.
– Я буду на стоянке, – сказал он взволнованно. – Не беспокойся, все будет нормально. – Затем он произнес еще одно свое изречение-девиз: – Это лишь твое тело, а не душа. И не позволяй ему входить в тебя без этой резинки.
Другая девушка, с которой договорился Пол, была Дру – та самая хорошенькая брюнетка, которая говорила Бет, что она актриса, в тот самый первый вечер, когда они собирались в кафе на бульваре Сансет и у всех был такой вид, как будто они только что сошли с экрана. Бет почувствовала, как у нее расширились от удивления глаза, когда Дру закрыла за ней дверь.
Это была невыразительная комната, типичная для мотеля. Там стояли двуспальная кровать, пара стульев и столик. Небольшая тумбочка с бутылкой виски, несколькими стаканами и ведерком со льдом. Над ней зеркало, в котором отражалось ее лицо. И что такая славная девочка делает в подобном месте? – спросила она свое отражение. Она выглядела на десять-двенадцать лет старше, и вид у нее был ужасно несчастный.
– Он в ванной, – сказала Дру. – Хочешь выпить?
Бет кивнула, чуть не умерев со страху, когда услышала, как в туалете спускается вода. Пол уверял ее, что не будет ничего страшного. Этот мужик просто хочет смотреть, как она будет ласкаться с другой девушкой. А потом, возможно, и потрахает их. Но за это ему придется доплатить еще по двадцать долларов. А может быть, и не станет. Ему больше нравится смотреть.
– Привет, киска, – сказал мужчина. – Я рад, что ты согласилась.
Бет попыталась улыбнуться, больше всего на свете желая повернуться и убежать отсюда. Он казался вполне обычным человеком. Обычный мужчина лет сорока, он застегивал брюки и поправлял ремень над небольшим брюшком. У него были сильно поредевшие волосы и намечался второй подбородок. На нем были очки, белая рубашка, растегнутая так, что была видна нижняя сорочка, серые брюки. Он сел на кровать, и Дру уселась рядом с ним. Она начала массировать его плечи, одновременно расстегивая его рубашку.
Бет залпом выпила содержимое стакана, вытаращив глаза. Я не могу делать этого, думала она, когда Дру взяла ее за руку и потянула на кровать, чтобы она тоже присоединилась к ним. Руки – его и Дру – потянулись к ее одежде, стали расстегивать ее блузку, лифчик. Дру начала со стонами целовать ее, а мужчина тем временем стянул с нее трусики и юбку. Теперь Дру была совершенно голой, она уткнула голову Бет Кэрол себе между ног и вся извивалась, пока мужчина сосал ее груди, ее губы. Мужчина полез в нее пальцами. Он теперь тоже был голым. На его груди, почти женской, покрытой редкими волосиками, блестели капельки пота, на волосатом животе тоже. У него эта штучка была совсем крохотной, но торчала прямо.
Это не со мной, думала Бет, чувствуя, как кружится ее голова. Она встала и сделала большой глоток из стакана с виски. Мужчина потянул ее к себе, закрыв своими мокрыми губами ее рот, впиваясь ногтями в спину. Простыни смялись, от них воняло потом, сексом, разлитым виски. Теперь мужчина полусидел, откинувшись на подушки, и дергался, издавая какие-то странные звуки. Как будто мяукал. Он резким движением повернул к себе голову Дру, всунул свой член ей в рот и громко закричал, кончая. Бет лежала на животе, раскинув руки, и тяжело дышала. Она смотрела на них, не в состоянии поверить своим глазам, не могла поверить, что участвует в этом, не могла поверить, что это когда-нибудь кончится.
Прошел час. А может быть, и два.
– Спасибо, детки, что пришли, – сказал он, когда они собирались уходить. Он дал каждой по пятьдесят.
Спускаясь по ступенькам, Бет видела, как зажглись огни машины Пола. Он пару раз нажал на клаксон. Бет, не глядя на него, уселась рядом с ним на сиденье, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Грязная, оскверненная. Бет казалось, что, даже если ей придется прожить миллион лет, она не забудет этих рук, этих пальцев на своем теле, этих мокрых губ.
Как мог Пол заставить ее делать это, думала она, съежившись в уголке. Не было цены того, что она испытывала сейчас. Даже Пол.
Однако машина не двигалась с места. Бет знала, что Пол смотрит на нее, ждет, что она повернется и посмотрит на него. Но она этого не сделает. Она сидела и чувствовала, как тошнота подступает к горлу.
Она почувствовала, как он пододвигается к ней, как его рука ложится ей на плечо, ощутила его дыхание на своих волосах. Он повернул к себе ее лицо и поцеловал ее, поглаживая одновременно ее груди и бедра.
Бет почувствовала, что начинает задыхаться, открыла рот, чтобы впустить туда его язык, лизала его губы, притянула его к себе, ухватив за талию.
– Как ты мог так поступить со мной? – прошептала она, поглаживая его плечи, его лицо. – Я так люблю тебя. Ты же знаешь.
– Малышка моя, – выдохнул он, прижимая ее к себе, поглаживая ее бедра, раздвигая ей ноги. – О Боже, меня просто в жар бросало, когда я думал о том, что ты там делаешь.
Он засунул пальцы ей в трусики и ласкал ее там. Бет охватило такое желание, что ей казалось, что она больше не вытерпит ни минуты. Она расстегивала его брюки и просунула руку в прорезь. Она коснулась его члена – он был такой большой, такой твердый. Она держала его руками – такой огромный.
Он стянул с нее трусики и задрал юбку. Затем выключил зажигание и огни, спустил брюки и навалился на нее.
Бет притянула его к себе, судорожно прижимаясь губами к его рту, обвила его ногами, и он вошел в нее.
– Да, да, – всхлипывал он, тяжело дыша.
Он награждал ее различными эпитетами – сучка, шлюха. Говорил ей, как она возбуждает его. И она тоже награждала его эпитетами. Любимый. Ангел мой. Она чувствовала его вкус, смешанный с запахом виски, и она не знала, откуда этот вкус – где кончается он и начинается она. А может быть, они стали одним целым.
– Ну, ну, сейчас, – говорил он, тяжело дыша, голос его перешел в крик, и Бет почувствовала, как содрогнулось все его тело, почувствовала, как он толчками наполняет ее всю.
О, как же она хотела его, как мечтала об этом мгновении. О, Пол, думала она, совершенно ошеломленная, откинувшись на спинку кресла машины, все еще обвивая его руками и ногами, ты полюбишь меня, я заставлю тебя меня полюбить.
ГЛАВА 12
Самым трудным, как поняла Бет, было подняться и постучать в дверь. У него на лице всегда появлялось такое удивленное выражение, как будто она неизвестно кто: девушка из кондитерской, забежавшая для получения заказа на торт. Просто перепутала адрес. Посыльная из регистратуры.
Она себя чувствовала так же смущенно, как и они.
«Простите, кажется, я не туда попала», – всегда хотелось ей сказать. Или что-нибудь в этом роде. Но внизу в баре всегда сидел и нервничал, поджидая ее, Пол. Иногда он сидел в машине, припаркованной где-нибудь неподалеку.
Даже когда она проходила в комнату, мужчина обычно казался не менее смущенным, чем она. «Не хочешь выпить!» – с этого обычно начинался разговор, но обычно этим в основном и заканчивался, поскольку говорить особенно было не о чем. Не могла же она его спрашивать, что он делает в этом городе, поинтересоваться здоровьем жены и детей и тому подобное. А что он мог спросить ее? Как идут дела?
Ей пришлось придумать некую легенду. Вроде того, что она студентка Лос-Анджелесского университета, и ей приходится этим заниматься, чтобы помочь родителям платить за обучение. И еще она говорила, что чем больше на него смотрит, тем больше он ей нравится. Она говорила, что в нем что-то есть. Он не похож на других, хотя она знает еще очень мало мужчин. Она еще новичок. И как только сможет, она перестанет этим заниматься. И вообще, как приятно встретить такого милого человека, как он, потому что он даже не представляет, как это страшно, когда не знаешь, кто ждет тебя по другую сторону двери.
Они все, казалось, стесняются своего тела. Посмеиваются над жирком на талии. Они все стеснялись того, что лысеют. «О, я обожаю лысых, – смущено говорила она. – Это признак настоящего мужчины». И еще их всех смущал размер члена. Он такой маленький, говорили они, с сомнением оглядывая его, как будто видели в первый раз. «Ну что вы, – успокаивала она их. – Послушайте, я кое-что повидала в своей работе. У вас ничуть не хуже, чем у самых здоровых». Тем не менее, когда она наклонялась, чтобы взять его в рот, она не всегда была уверена, что не промахнется. И они все были такими одинокими. Это было ужасно. Пять минут секса и два часа разговоров. И это повторялось почти каждый раз. Бет Кэрол казалось, что она собирает истории разбитых судеб. Все они были несчастливы в браке, у них были отвратительные дети, а родители или только что умерли, или же умирали мучительной смертью. Они занимаются нелюбимым делом, на работе у них не ладится и их наверняка скоро уволят. А что потом? И, сказать по правде, все это ей казалось таким печальным. Казалось, все они загнаны в угол.
Она постучала в дверь небольшого дома в одном из переулков Голливуда, а когда дверь отворилась, на нее воззрился здоровенный детина, благоухающий лосьоном. Приветливое выражение его лица сменилось разочарованием, затем злостью.
– Это еще что? – заорал он. – Хотите меня в тюрьму упечь?
Затем он захлопнул дверь прямо перед ее носом, и она слышала, как он ругался, повернулась и пошла к машине, где сидел Пол над своими учебниками. Он действительно учился. Это так и было. Она знала это от Дарби. Он занимался только для того, чтобы его не забрали в армию и не послали в Корею. Дарби был в курсе. Он делал то же самое.
Самым ужасным был праздничный торт. Кто-то устраивал мальчишник, и ей пришлось сидеть внутри, в середине бисквита, скорчившись в своей тоненькой набедренной повязке и потея от жары. В таком положении она чувствовала себя «женщиной-змеей», и ей казалось, что если ее сейчас же не вынесут, то она от жары просто потеряет сознание и, когда торт откроют, найдут ее бездыханной. Наконец она услышала звуки песни: «Красивая девушка – это песня» – и вытолкнула верхушку торта, вскочив на ноги и разведя руками в стороны с широкой улыбкой на губах, и все эти болваны начали кричать и улюлюкать и хлопать в ладоши, а у будущего жениха был такой вид, как будто он от смущения готов провалиться сквозь землю. Она протанцевала какой-то танец, отрепетированный дома, и без конца улыбалась, а все эти мужики смеялись и бурно веселились.
В тот вечер она действительно отработала все свои деньги, да еще и премию впридачу. Они буквально все приставали к ней в этом кабинете, снятом в одном из лучших ресторанов города. Они дергали ее за набедренную повязку и пытались уложить ее, а один парень сунул голову ей между ног, пока все остальные стояли и подбадривали его криками, а Бет старалась вырваться. Они так не договаривались, думала она, уже было собираясь устроить большой скандал. Ну да ладно. Зачем портить им всем настроение.
Но больше всего ей нравилось их восхищение, то, что все эти мужики не только хотели ее, но и были готовы платить за это. И не только за секс. А чтобы поговорить с ней, чтобы раскрыть ей душу, потому что никто никогда их не желал слушать. А ведь считалось, что они большие и сильные и все на свете знают. Потому что мужчине не положено бояться, проявлять слабость или неуверенность.
– Бет, – услышала она голос, когда сидела в кресле у Бобби, который занимался ее волосами. – Я и не знала, что ты сюда ходишь.
Бет повернулась и увидела Дру. Широко улыбаясь, она садилась в ближайшее кресло, туда, где обычно дожидались Бобби его клиентки. Вот теперь она поняла, что значит желать провалиться сквозь землю. Ей просто хотелось умереть.
– Привет, – сказала она, едва слышно.
– Что нового? – весело спросила Дру, рассматривая собственное отражение в зеркале. Затем она наклонилась и сказала с серьезным выражением: – Бобби, я все думаю, не покраситься ли мне в рыжий цвет? Ты как думаешь?
– Новая Сьюзен Хейворд, – произнес Бобби своим мягким голосом с легкой усмешкой. – Мне это нравится. Потрясающая мысль. Он посмотрел на отражение Бет в зеркале. – А вы как считаете? Вам не кажется, что это прекрасная мысль?
– Да, отличная, – сказала Бет еле слышно.
Но потом они все смеялись и болтали, как старые друзья, и Бобби рассказывал им о Хедде Хоппер, его новой клиентке, которая по три месяца не моет головы и делает такие высокие начесы, что ей приходится все время носить шляпы, чтобы прическа не развалилась. А на днях у них была ужасная сцена, когда известный киноартист – красивый, но горький пьяница, каким-то образом пробрался в их складское помещение и устроил настоящий погром. Он стал все заворачивать в туалетную бумагу: цветы, стулья, лампы, клиентов – абсолютно все.
– Ну и как вы понимаете, это была суббота. Когда больше всего народу.
Но все равно никто не стал вызывать полицию. Было бы еще хуже. В конце концов ему это надоело, и он ушел.
Бет продолжала смотреть на Дру в зеркале, пока она рассказывала о пробах для «мыльной оперы», которая будет идти по пятнадцать минут каждый день пять раз в неделю. Она надела летнее, без рукавов, цвета пыльной розы платье, а вокруг шеи обернула шифоновый шарфик. У нее был такой очаровательный и невинный вид, что она могла бы рекламировать шампунь «Брек».
– Это роль инженю, – сказала она. – Только они хотят, чтобы она была рыжей.
– Ух ты, здорово, – сказала Бет. Но перед глазами ее стояла та сцена, когда они были с ней в мотеле, на бульваре Вентура.
Одна из симпатичных негритяночек увела Дру мыть голову, а Бобби наклонился и зажег сигарету с помощью золотой зажигалки, тоненькой, как листок бумаги.
– О вас идет слава, Бет, – сказал он своим проникновенным голосом. – Надо быть поосторожнее.
Она почувствовала, как немеет все ее тело, волоски на руках встали дыбом. Она потеряла голос – так это ее расстроило.
– Нет, нет, – прошептала она.
– А этот ваш парень, этот темноволосый парнишка, который привозит вас сюда. Говорят, что он торгует наркотиками, причем ворочает по-крупному.
– Нет, Бобби, – уверенно сказала она. – Это не так. Он богат. Нужно только прийти взглянуть на его дом, на участок. Представляешь, там есть даже озеро. Так зачем же ему заниматься такими делами?
– Не знаю. Но так говорят.
Это началось так же, как обычно. Этот клиент жил неподалеку от Сансет-стрит, рядом с рестораном «Ля Рю», одним из самых фешенебельных в городе. Там располагалось несколько небольших домов, сгрудившихся вокруг большого, выстроенного по олимпийским стандартам бассейна и двух теннисных кортов, пригодных для мировых чемпионатов, на которых при свете прожекторов тренировались две девушки.
Мужчина, открывший дверь ровно в девять, был, как с удивлением заметила Бет, очень приятным. Что-то около тридцати, светлые волосы, приятная улыбка и потрясающий загар. И весьма элегантный – на нем была домашняя клетчатая куртка, в зубах зажат мундштук из черного дерева.
– Меня зовут Дон, – сказал он, отступая в сторону, чтобы дать ей войти.
– А меня Джейн, – сказала она.
– Что-нибудь выпьешь? – спросил он. – Может быть, водку с лимонным соком?
– Отлично, – сказала она, оглядываясь вокруг.
Это была очень славная комната, с датской современной мебелью, светлой и кажущейся очень хрупкой. Одна стена была из сплошного стекла, сквозь нее были видны кусты и бассейн. В одном углу стоял рояль с раскрытыми нотами. Из стереосистемы слышались звуки классической музыки. Великолепный мужик и великолепное местечко… И зачем он тратит на это деньги, подумала она. Господи, он же может иметь кого угодно. Она удивилась, что он не отменил ее вызов.
– Надеюсь, вам понравится, – сказал он, протягивая ей напиток в красивом хрустальном бокале, тоже очень стильном, с такой тонкой ножкой, что казалось, она хрустнет, если сжать ее сильнее.
– Да, спасибо, – поблагодарила она.
– Не хотите ли присесть? – спросил он.
– Да, спасибо, – повторила она, направляясь к дивану.
И тут она их увидела. Два меховых комочка, которые зевали и царапались. Это были сиамские котята, не больше трех-четырех месяцев от роду.
– Ой! – воскликнула она. – Какие хорошенькие! Просто прелесть.
– Малер и Моцарт. – Он улыбнулся. – Я музыкант.
– Ой, ну какая прелесть, – сказала она, опускаясь на колени, чтобы их погладить, потискать их шелковистую плоть. Как же приятно чувствовать их теплоту, их щекочущие мокрые язычки.
– Вы меня удивили, – сказал он, усаживаясь рядом с ней.
Она вопросительно взглянула на него, положив одного котенка к себе на колени и слушая, как тот замурлыкал.
– Во-первых, ты очень хорошенькая, – сказал он. – И потом, ты выглядишь как школьница.
Она себя чувствовала так же смущенно, как и они.
«Простите, кажется, я не туда попала», – всегда хотелось ей сказать. Или что-нибудь в этом роде. Но внизу в баре всегда сидел и нервничал, поджидая ее, Пол. Иногда он сидел в машине, припаркованной где-нибудь неподалеку.
Даже когда она проходила в комнату, мужчина обычно казался не менее смущенным, чем она. «Не хочешь выпить!» – с этого обычно начинался разговор, но обычно этим в основном и заканчивался, поскольку говорить особенно было не о чем. Не могла же она его спрашивать, что он делает в этом городе, поинтересоваться здоровьем жены и детей и тому подобное. А что он мог спросить ее? Как идут дела?
Ей пришлось придумать некую легенду. Вроде того, что она студентка Лос-Анджелесского университета, и ей приходится этим заниматься, чтобы помочь родителям платить за обучение. И еще она говорила, что чем больше на него смотрит, тем больше он ей нравится. Она говорила, что в нем что-то есть. Он не похож на других, хотя она знает еще очень мало мужчин. Она еще новичок. И как только сможет, она перестанет этим заниматься. И вообще, как приятно встретить такого милого человека, как он, потому что он даже не представляет, как это страшно, когда не знаешь, кто ждет тебя по другую сторону двери.
Они все, казалось, стесняются своего тела. Посмеиваются над жирком на талии. Они все стеснялись того, что лысеют. «О, я обожаю лысых, – смущено говорила она. – Это признак настоящего мужчины». И еще их всех смущал размер члена. Он такой маленький, говорили они, с сомнением оглядывая его, как будто видели в первый раз. «Ну что вы, – успокаивала она их. – Послушайте, я кое-что повидала в своей работе. У вас ничуть не хуже, чем у самых здоровых». Тем не менее, когда она наклонялась, чтобы взять его в рот, она не всегда была уверена, что не промахнется. И они все были такими одинокими. Это было ужасно. Пять минут секса и два часа разговоров. И это повторялось почти каждый раз. Бет Кэрол казалось, что она собирает истории разбитых судеб. Все они были несчастливы в браке, у них были отвратительные дети, а родители или только что умерли, или же умирали мучительной смертью. Они занимаются нелюбимым делом, на работе у них не ладится и их наверняка скоро уволят. А что потом? И, сказать по правде, все это ей казалось таким печальным. Казалось, все они загнаны в угол.
Она постучала в дверь небольшого дома в одном из переулков Голливуда, а когда дверь отворилась, на нее воззрился здоровенный детина, благоухающий лосьоном. Приветливое выражение его лица сменилось разочарованием, затем злостью.
– Это еще что? – заорал он. – Хотите меня в тюрьму упечь?
Затем он захлопнул дверь прямо перед ее носом, и она слышала, как он ругался, повернулась и пошла к машине, где сидел Пол над своими учебниками. Он действительно учился. Это так и было. Она знала это от Дарби. Он занимался только для того, чтобы его не забрали в армию и не послали в Корею. Дарби был в курсе. Он делал то же самое.
Самым ужасным был праздничный торт. Кто-то устраивал мальчишник, и ей пришлось сидеть внутри, в середине бисквита, скорчившись в своей тоненькой набедренной повязке и потея от жары. В таком положении она чувствовала себя «женщиной-змеей», и ей казалось, что если ее сейчас же не вынесут, то она от жары просто потеряет сознание и, когда торт откроют, найдут ее бездыханной. Наконец она услышала звуки песни: «Красивая девушка – это песня» – и вытолкнула верхушку торта, вскочив на ноги и разведя руками в стороны с широкой улыбкой на губах, и все эти болваны начали кричать и улюлюкать и хлопать в ладоши, а у будущего жениха был такой вид, как будто он от смущения готов провалиться сквозь землю. Она протанцевала какой-то танец, отрепетированный дома, и без конца улыбалась, а все эти мужики смеялись и бурно веселились.
В тот вечер она действительно отработала все свои деньги, да еще и премию впридачу. Они буквально все приставали к ней в этом кабинете, снятом в одном из лучших ресторанов города. Они дергали ее за набедренную повязку и пытались уложить ее, а один парень сунул голову ей между ног, пока все остальные стояли и подбадривали его криками, а Бет старалась вырваться. Они так не договаривались, думала она, уже было собираясь устроить большой скандал. Ну да ладно. Зачем портить им всем настроение.
Но больше всего ей нравилось их восхищение, то, что все эти мужики не только хотели ее, но и были готовы платить за это. И не только за секс. А чтобы поговорить с ней, чтобы раскрыть ей душу, потому что никто никогда их не желал слушать. А ведь считалось, что они большие и сильные и все на свете знают. Потому что мужчине не положено бояться, проявлять слабость или неуверенность.
– Бет, – услышала она голос, когда сидела в кресле у Бобби, который занимался ее волосами. – Я и не знала, что ты сюда ходишь.
Бет повернулась и увидела Дру. Широко улыбаясь, она садилась в ближайшее кресло, туда, где обычно дожидались Бобби его клиентки. Вот теперь она поняла, что значит желать провалиться сквозь землю. Ей просто хотелось умереть.
– Привет, – сказала она, едва слышно.
– Что нового? – весело спросила Дру, рассматривая собственное отражение в зеркале. Затем она наклонилась и сказала с серьезным выражением: – Бобби, я все думаю, не покраситься ли мне в рыжий цвет? Ты как думаешь?
– Новая Сьюзен Хейворд, – произнес Бобби своим мягким голосом с легкой усмешкой. – Мне это нравится. Потрясающая мысль. Он посмотрел на отражение Бет в зеркале. – А вы как считаете? Вам не кажется, что это прекрасная мысль?
– Да, отличная, – сказала Бет еле слышно.
Но потом они все смеялись и болтали, как старые друзья, и Бобби рассказывал им о Хедде Хоппер, его новой клиентке, которая по три месяца не моет головы и делает такие высокие начесы, что ей приходится все время носить шляпы, чтобы прическа не развалилась. А на днях у них была ужасная сцена, когда известный киноартист – красивый, но горький пьяница, каким-то образом пробрался в их складское помещение и устроил настоящий погром. Он стал все заворачивать в туалетную бумагу: цветы, стулья, лампы, клиентов – абсолютно все.
– Ну и как вы понимаете, это была суббота. Когда больше всего народу.
Но все равно никто не стал вызывать полицию. Было бы еще хуже. В конце концов ему это надоело, и он ушел.
Бет продолжала смотреть на Дру в зеркале, пока она рассказывала о пробах для «мыльной оперы», которая будет идти по пятнадцать минут каждый день пять раз в неделю. Она надела летнее, без рукавов, цвета пыльной розы платье, а вокруг шеи обернула шифоновый шарфик. У нее был такой очаровательный и невинный вид, что она могла бы рекламировать шампунь «Брек».
– Это роль инженю, – сказала она. – Только они хотят, чтобы она была рыжей.
– Ух ты, здорово, – сказала Бет. Но перед глазами ее стояла та сцена, когда они были с ней в мотеле, на бульваре Вентура.
Одна из симпатичных негритяночек увела Дру мыть голову, а Бобби наклонился и зажег сигарету с помощью золотой зажигалки, тоненькой, как листок бумаги.
– О вас идет слава, Бет, – сказал он своим проникновенным голосом. – Надо быть поосторожнее.
Она почувствовала, как немеет все ее тело, волоски на руках встали дыбом. Она потеряла голос – так это ее расстроило.
– Нет, нет, – прошептала она.
– А этот ваш парень, этот темноволосый парнишка, который привозит вас сюда. Говорят, что он торгует наркотиками, причем ворочает по-крупному.
– Нет, Бобби, – уверенно сказала она. – Это не так. Он богат. Нужно только прийти взглянуть на его дом, на участок. Представляешь, там есть даже озеро. Так зачем же ему заниматься такими делами?
– Не знаю. Но так говорят.
Это началось так же, как обычно. Этот клиент жил неподалеку от Сансет-стрит, рядом с рестораном «Ля Рю», одним из самых фешенебельных в городе. Там располагалось несколько небольших домов, сгрудившихся вокруг большого, выстроенного по олимпийским стандартам бассейна и двух теннисных кортов, пригодных для мировых чемпионатов, на которых при свете прожекторов тренировались две девушки.
Мужчина, открывший дверь ровно в девять, был, как с удивлением заметила Бет, очень приятным. Что-то около тридцати, светлые волосы, приятная улыбка и потрясающий загар. И весьма элегантный – на нем была домашняя клетчатая куртка, в зубах зажат мундштук из черного дерева.
– Меня зовут Дон, – сказал он, отступая в сторону, чтобы дать ей войти.
– А меня Джейн, – сказала она.
– Что-нибудь выпьешь? – спросил он. – Может быть, водку с лимонным соком?
– Отлично, – сказала она, оглядываясь вокруг.
Это была очень славная комната, с датской современной мебелью, светлой и кажущейся очень хрупкой. Одна стена была из сплошного стекла, сквозь нее были видны кусты и бассейн. В одном углу стоял рояль с раскрытыми нотами. Из стереосистемы слышались звуки классической музыки. Великолепный мужик и великолепное местечко… И зачем он тратит на это деньги, подумала она. Господи, он же может иметь кого угодно. Она удивилась, что он не отменил ее вызов.
– Надеюсь, вам понравится, – сказал он, протягивая ей напиток в красивом хрустальном бокале, тоже очень стильном, с такой тонкой ножкой, что казалось, она хрустнет, если сжать ее сильнее.
– Да, спасибо, – поблагодарила она.
– Не хотите ли присесть? – спросил он.
– Да, спасибо, – повторила она, направляясь к дивану.
И тут она их увидела. Два меховых комочка, которые зевали и царапались. Это были сиамские котята, не больше трех-четырех месяцев от роду.
– Ой! – воскликнула она. – Какие хорошенькие! Просто прелесть.
– Малер и Моцарт. – Он улыбнулся. – Я музыкант.
– Ой, ну какая прелесть, – сказала она, опускаясь на колени, чтобы их погладить, потискать их шелковистую плоть. Как же приятно чувствовать их теплоту, их щекочущие мокрые язычки.
– Вы меня удивили, – сказал он, усаживаясь рядом с ней.
Она вопросительно взглянула на него, положив одного котенка к себе на колени и слушая, как тот замурлыкал.
– Во-первых, ты очень хорошенькая, – сказал он. – И потом, ты выглядишь как школьница.