Уилсон Френсис. Ночной мир

   - Нет, Глэкен! - взвыл Расалом. - Я приказываю тебе остановиться! Иначе тебе придется дорого за это заплатить. Так же как и твоим друзьям!
   Не прекращая своей напряженной работы, Глэкен посмотрел вниз, туда, где на пленке дергался огромный глаз.
   - Это ты уже пообещал мне, Расалом. Так что мне нечего терять!
   - Я не стану тебя убивать, Глэкен. Ты останешься жить и увидишь, что будет происходить в новом мире, который я создал.
   Глэкен ничего не ответил. Он почти разрубил первую колонну. Еще одно усилие, и меч вышел с другой стороны и дальше пошел свободно.
   Середина внезапно прогнулась под ним примерно на фут. Глэкен поспешно перешел влево, направившись к следующей опоре.
   - Нет, Глэкен! Тот остров, который я обещал тебе, - с женщиной и с твоими друзьями...
   Глэкен, будто не слыша, вонзил лезвие во вторую опору. Снова вспышки огня и запах горелого масла. Он работал мечом, задыхаясь от зловония и усталости, и вот наконец меч прошел насквозь.
   Снова середина провисла, и теперь ее отрезанные края болтались фута на два ниже. Две обрубленные опоры, из которых хлестала черная жидкость, свисали в пустоте, словно культи, тянущиеся к тому, чем им уже никогда не суждено владеть.
   Теперь, держась только на двух опорах с одного края, середина резко накренилась. Глэкен, скользя по гладкой поверхности, поспешил к ближайшей из оставшихся опор.
   И снова он вонзил свой меч в эту твердь. Кромсая ее, он почувствовал прикосновение к своей правой ноге. И инстинктивно отдернул ее, когда бедро пронзила обжигающая боль. Он успел лишь смутно различить какое-то молниеносное движение и в ту же минуту покатился к краю.
   Это была огромная рука, вернее, какое-то подобие руки - черная, как окружавшая ее темнота, и трехпалая, при этом каждый палец был такой же толщины, как Глэкен в обхвате, и у каждого на конце был острый желтоватый коготь. С одного капала кровь - кровь Глэкена.
   Расалом - это может быть только он. Он уже демонстрирует свой новый облик. Пока не видно остальных частей, наверняка они еще в оболочке, подвешенной под ним. Завершено ли формирование его нового естества, или он вынужден был прервать процесс и вылезти наружу, чтобы остановить Глэкена?
   Снова последовал удар. Вслепую Глэкен увернулся от когтей. Резкое движение вызвало новый приступ боли в раненой ноге. Когда же рука опять попыталась его схватить, он полоснул по ней мечом и почувствовал, как лезвие глубоко вонзилось в черную плоть.
   Вспышка над ним - такая ослепительная, что затмила все предыдущие. В его сознании раздался крик Расалома - крик боли и потрясения. Когда ослепление от вспышки прошло, он увидел, что когтистый палец болтается в воздухе, держась на немногих неразрубленных сухожилиях, выглядывающих из дымящегося обрубка.
   Глэкен выпрямился и перепрыгнул к следующей опоре. Третью он разрезал только наполовину, но в пределах досягаемости для Расалома вряд ли он сможет завершить это дело. Он бросился к четвертой - но теперь подальше от середины.
   Его маневр, должно быть, застал Расалома врасплох, потому что, еще не добравшись до цели, он услышал, как проникают в мозг слова Расалома:
   - Не убегай, Глэкен. Ведь игра только началась.
   Глэкен не стал оглядываться. Он продолжал свое мучительное восхождение к дальнему концу опоры. Не дойдя примерно дюжины футов до ее основания, он остановился и обернулся.
   Амниотическая оболочка Расалома по-прежнему была подвешена к накрененной платформе, словно гигантская боксерская груша, только теперь из отверстия выглядывала жилистая рука с израненной кистью. Она хватала воздух двумя уцелевшими когтями. И глаз... зловещий глаз по-прежнему мерцал в оболочке, уставившись на него.
   - Я недалеко, - сказал он, вонзил меч в опору под ним и начал резать ее вдоль и поперек. Снова вспышка и запах горелого масла. В этом месте опора оказалась толще, но в распоряжении Глэкена было теперь больше времени, потому что Расалом не мог до него дотянуться.
   - Глэкен, - снова заговорил голос в его сознании, - ты никогда не угомонишься. Ты вынуждаешь меня...
   Впереди, над пропастью, еще одна рука высвободилась из пленки и провела когтями по поверхности оболочки, открыв ее, словно застежку на "молнии". Тонны черной жидкости вылились из открывшейся прорехи, стекая в мерцающую бездну. Края прорехи раздвигались, и она становилась все шире, а потом...
   Что-то показалось из мешка.
   Глэкен знал, кто это, но не совсем понимал, что это за существо. У существа были руки. И огромный глаз в верхней части. Но в слабом мерцании, излучаемом снизу, он не смог рассмотреть во всех деталях существо, которое выползло из оболочки и теперь карабкалось по краю провисшей середины. Ноги... теперь он рассмотрел ноги, очень похожие на руки, но все остальное было покрыто желеобразной массой, ее комки скатывались с платформы и падали в бездну. Какие-то очертания просматривались сквозь этот верхний слой нечто, похожее на туловище с головой, но деталей Глэкен так и не рассмотрел. Вдобавок из желеобразной оболочки высунулись и стали извиваться в воздухе два щупальца, расположенные пониже рук.
   И это существо пришло в движение, стремясь вылезти в том месте, где возле четвертой опоры стоял Глэкен.
   Глэкен стал кромсать опору с удвоенной энергией, стараясь проткнуть ее мечом. Новое тело Расалома, не до конца сформировавшееся, было неуклюжим, двигалось медленно, но тем не менее неуклонно приближалось к нему. Еще немного, и оно дотянется до Глэкена своими когтями.
   Вдруг раздался страшный хруст, эхом отозвавшийся в стенах пещеры, опора закачалась под ногами Глэкена и надломились, словно молодой побег дерева. Удаленная от центра часть ее провисла. Глэкен перестал орудовать мечом и увидел, как судорожно хватается за опору Расалом, скатившийся к середине. Глэкен не дал чудовищу перевести дух и не медля снова принялся за работу, стараясь рассечь ткани.
   - Брось это, Глэкен! Твои попытки совершенно бесплодны! Тебе все равно не победить!
   Голос Расалома теперь уже доходил до Глэкена не через мозг. Он стал уверенным и могучим. Даже при том, что его приглушал желеобразный слой, он сотрясал стены пещеры.
   Стараясь не обращать на это внимания, Глэкен, несмотря на усталость в руках, продолжил рубить опору.
   Он делал это уже автоматически, руки не нуждались в команде, но мускулы сводило от перенапряжения. Он не мог позволить себе и минуты отдыха, не мог даже замедлить движения. Закрыв глаза, чтобы не отвлекаться, он продолжал рубить.
   - ГЛЭКЕН!
   Неподдельный ужас в голосе и его прерывистый звук вывели Глэкена из забытья. Он посмотрел вверх.
   Расалом был рядом, он вцепился в опору и тянул когти к его лицу, которое было всего в нескольких футах от него, когти скользили вниз и отодвигались все дальше и дальше. Глэкен понял почему. Он уже перерезал четвертую опору, и Расалом завис над пропастью, зацепившись руками, ногами, щупальцами за кренившуюся все сильнее и сильнее середину.
   Все это нагромождение - новое тело Расалома, Середина и остатки пленки - держалось теперь только на третьей опоре. А она уже была надрублена Глэкеном в том месте, где соединялась с диском.
   Теперь, по прошествии стольких веков, смерть Расалома была так близка!
   Или нет?
   Расалом висел вниз головой над пропастью, но не прекращал своих попыток взобраться по опоре на диск.
   - Ты все равно не победишь, Глэкен! Не теперь! Это невозможно! Я не допущу этого! Я уже совсем близко!
   Все сооружение ходило ходуном, подвергая опору колоссальной нагрузке. Она стала трещать, словно удочка, на которую попался огромный кит. Когда Глэкен доковылял до края и стал пробираться к последней уцелевшей опоре, он услышал, как она затрещала в том месте, отдаленном от середины, где он еще раньше надрубил ее.
   Расалом, видимо, тоже это понял, потому что даже при тусклом освещении Глэкен заметил в его движениях неистовость отчаяния. Но было уже слишком поздно. Конец опоры расщепился и стал гнуться в надрубленном месте. И вот она сломалась. Об этом известил треск, громкий, как пушечный выстрел. Диск опрокинулся, оказавшись в вертикальном положении, раскачиваясь с бешеной силой. Расалом вцепился в его верхний край когтями. Вдоль его туловища росло еще несколько рук - добавочных, слабых, рахитичных с виду, которые старались за что-то ухватиться, в то время как щупальца тянулись к концу опоры.
   Наконец последние ниточки опоры оборвались, и диск вместе с пленкой и Расаломом рухнул в бездну. Нет, без Расалома.
   Глэкен застонал, когда понял, что Расалом все еще здесь. Все полетело вниз, но он вцепился в последнюю опору одним из щупальцев и стал карабкаться наверх!
   Глэкен заставил себя сдвинуться с места, пошевелить раненой ногой и почти побежать, качаясь, к основанию третьей опоры, взобраться на нее и пройти по ней, прогибающейся под его тяжестью. У него не было времени перерезать ее. Он должен встретить Расалома у ее начала и остановить его, прежде чем тот снова встанет на ноги.
   - Вот этим всегда заканчивается, Расалом, не так ли? Остаемся мы с тобой. Только я и ты.
   Вместо ответа Расалом протянул второе щупальце и обвил опору рядом с тем местом, где одно щупальце уже вцепилось в нее. Он подтягивался на них все выше и выше, пока не схватил опору своими когтистыми руками. Когда он проделал это, новые щупальца вылезли из желеобразной массы и присоединились к тем двум, которые уже держались за опору.
   У него может это получиться!
   Глэкен стиснул зубы, превозмогая боль в ноге, и стал двигаться еще быстрей. Дотянулся до первого щупальца и не раздумывая полоснул по нему мечом. Снова - ослепляющая вспышка и запах гари. Из обрубленного конца хлынула темная жидкость. Мир сузился. Для Глэкена сейчас существовали только Расалом, опора и меч. Закрыв глаза от слепящих вспышек, задыхаясь от дыма, он погрузился в состояние, в котором не было ничего, кроме боли и непрестанного движения; он двигался по наитию, обрубая щупальца и отшвыривая ногами извивающиеся обрубки, а разделавшись с ними, переходил к следующему скоплению щупалец.
   До него доносился рев Расалома, который извивался в воздухе и брыкался в бессильной злобе, изнемогая от боли.
   Паучьи лапы, поднимающиеся с обеих сторон, пытались схватить Глэкена, но он мечом обрубал их и пробивался вперед. В конце концов он оказался у окончания опоры, а перед ним висел, раскачиваясь, Расалом, держась лишь на двух руках с желтыми когтями, на одной из которых не хватало пальца.
   Глэкен... нет... прошу тебя!
   И, продолжая молить о пощаде, Расалом подтянулся и выбросил вперед здоровую руку, чтобы полоснуть Глэкена когтями. Глэкен увернулся, и когти схватили воздух всего в нескольких дюймах над его головой, потом взмахнул мечом. Лезвие проткнуло запястье Расалома, кожу и ткани и врезалось в кость, при этом Глэкен едва удержался, чтобы не свалиться вниз. Он упал ничком и оставался в этом положении, пока Расалом выл и извивался всем телом, размахивая своей разрубленной, истекающей черной жидкостью рукой.
   Прямо над собой, рядом с раскачивающимся концом опоры Глэкен увидел руку с двумя сохранившимися пальцами - единственное, на чем теперь держался Расалом. Он подполз ближе и отрубил один из пальцев, снова вызвав яркую вспышку света. Коготь последнего пальца стал соскальзывать вниз, процарапывая глубокую борозду на поверхности опоры и приближая Расалома к вечности. Потом зацепился за маленькое углубление совсем близко от края.
   - Глэкен! - послышался снизу гнусавый, на последнем издыхании голос. Ты не посмеешь! Этого не должно случиться! Не делай этого!
   Глэкен уже собирался отрубить последний палец, на котором держался Расалом, но потом передумал. Вместо этого он лег на спину и развернул свое тело головой в другую сторону, потом изо всей силы подтянул здоровую ногу к животу.
   Нет, Расалом не услышит прощальных слов. Он не заслужил ничего, кроме позорного пинка.
   Глэкен выбросил ногу вперед, сбив коготь с края. Расалом закричал, и этот крик долго еще отдавался эхом в мерцающих холодным светом глубинах, после того как его тело, его изувеченное тело, кувыркаясь, скрылось в тумане бездны.
   Но Глэкен не стал прислушиваться к столь сладостному для него звуку. Вместо этого он дождался, пока колонна перестанет раскачиваться, освободившись от чудовищной тяжести Расалома, и пополз к краю пещеры настолько быстро, насколько позволяли руки и ноги.
   Расалом провалился в вечность. Теперь, когда он миновал место, от которого его власть совсем еще недавно простиралась на землю, прежние законы снова начали вступать в силу. Природа выходила из забытья, в которое ее вверг Расалом, и начала возрождаться, восстанавливая свои права.
   А этой пещере в природе не было места.
   Когда Глэкен достиг конца опоры, стены задрожали. Щебень, заваливший туннель, стал откатываться назад, освобождая гранитный проход. Если он доберется до него, то останется жить.
   Он почти добрался, когда начал осыпаться потолок.
   Толпа приутихла, когда новый звук перекрыл скандирование и песни. Кэрол замолчала еще раньше, боясь сорвать голос.
   Толпа вылилась на улицу, заполнила собой освещенную часть парка и потекла дальше. Но звук приковал всех к месту, и теперь они стояли, пригнувшись, посматривая вверх, по сторонам, друг на друга. Кэрол успокоила тех, кто стоял поблизости.
   Гул низкой частоты, оглушающее жужжание, стрекотание крыльев сотрясали воздух там, где он не освещался конусообразным лучом, набирая силу и заставляя резонировать мостовую и стены зданий.
   - Это жуки! - закричал кто-то. - Они возвращаются! Возвращаются, чтобы наброситься на нас!
   - Нет! - крикнула Кэрол, и ее голос прозвучал, словно сигнал к бою среди испуганного ропота толпы. - Не бойтесь! Мы на свету. А они не выносят света.
   Кэрол, надо сказать, и сама испугалась, но виду не подала. Что происходит? Она взглянула на Билла, но тот лишь пожал плечами и крепче прижал ее к себе.
   И тут она увидела жуков в воздухе, невысоко от земли вокруг освещенного лучом места. Некоторых выталкивало на свет, и тогда они начинали дымиться и тотчас ныряли в темноту.
   Жуки не нападали, среди них не нашлось самоубийц-камикадзе. Скорее это было паническое, безумное, безоглядное бегство к трещине. Луч света уже достиг края бездны, и Кэрол увидела бесчисленное скопление чудовищ, устремившихся в ее глубины, - летающие твари опускались по спирали, ползающие просто прыгали с края трещины вниз.
   - Они уходят! - сказала Кэрол, обращаясь не то к Биллу, не то к самой себе. - Они возвращаются в трещину!
   Толпа взорвалась радостными возгласами, и Кэрол стала пробираться вперед, чтобы лучше все рассмотреть. Вдруг земля под ними заходила ходуном. После того как люди вокруг были сбиты с ног и попадали на землю, бодрые возгласы сменились криками. Кэрол тоже тревожно вскрикнула, когда ее швырнуло на мостовую, а сверху на нее упал Билл.
   Через разбитые окна верхнего этажа Сильвия с нарастающей тревогой наблюдала за кошмаром, происходящим внизу. Джеффи перепачкался, и они с Ба отвели его наверх переодеть. Сейчас, когда здание стало вздрагивать и скрежетать, Сильвия ухватилась за подоконник, свободной рукой держа Джеффи.
   "Землетрясение!" - подумала она. Хотя ей ни разу не довелось пережить это бедствие. Ей показалось, что именно так оно начинается.
   И началось оно здесь, поблизости от Овечьего Пастбища. Земля раскалывалась.
   Еще одна трещина!
   Так вот оно что. Усиливающийся свет, близкая победа, жуки, тучами возвращающиеся в трещину, - все это ложная надежда, основанная на пустых обещаниях. Новая трещина, невосприимчивая к свету, открылась совсем близко от здания. Какие чудовища вылезут оттуда?
   Все эти внезапные перемены могли означать только одно - Глэкен потерпел поражение.
   Подземные толчки усилились, когда в первой трещине, на Овечьем Пастбище, раздался глухой рокот. Тучи чего-то, похожего на пыль или дым, заклубились над ее кратером. Края были поломаны - похоже, они рушились, осыпаясь вниз, заваливая кратер.
   Да! Она закрывалась! А прямо под ними... она перевела бинокль - что там происходит с новой трещиной?
   Но это еще не стало трещиной. И, может быть, не станет. Это больше напоминало впадину, что-то вроде воронки. Толчки прекратились.
   И воцарилась тишина. Сильвия опустила бинокль и помедлила, прислушиваясь. Тишина, какой она не могла припомнить. Ни птицы, ни насекомые, ни дуновение ветра не нарушали ее. Слышно было даже, как течет кровь по жилам. И больше ничего. Весь мир замер, природа застыла, ошеломленная, боясь шелохнуться, даже вздохнуть.
   Это длилось всего одно мгновение. Но оно показалось вечностью. А потом свет стал исчезать. Второй раз за эту ночь.
   Молчание было нарушено криками ужаса, вновь овладевшего людьми. Но потом они снова стали скандировать. И Ба тоже. Он стоял за ее спиной. Сильвия присоединилась к нему, шепотом произнося заклинание. Она навела бинокль на толпу, стараясь отыскать там Кэрол, или Билла, или Джека - хоть одно знакомое лицо.
   Но в этот раз скандирование не помогло. Несмотря на то, что тысячи голосов, надрываясь, выкрикивали слова, свет продолжал меркнуть.
   Мы проиграли!
   Сильвия каким-то образом смогла различить знакомую фигурку Кэрол на краю новой трещины или того, что она приняла за трещину. Она хотела крикнуть, чтобы Кэрол выбиралась оттуда. Что стоять там небезопасно. Но Кэрол не уходила, указывая рукой вниз, на дно впадины. Она прыгала, обнимала Билла, обнимала всех, кто стоял рядом. Что это?..
   Сильвия навела бинокль на дно впадины. Там что-то двигалось, что-то барахталось в мягкой почве. В последних проблесках света она напряглась, стараясь разглядеть, что это было.
   Мужчина. Мужчина с рыжими волосами.
   Глэкен? Живой? Не может этого быть. Если он остался в живых, это может означать только одно...
   Вдруг к ней подошел Ба и показал рукой в сторону восточных окраин:
   - Посмотрите, миссис! Посмотрите!
   За все годы, проведенные вместе, Сильвия ни разу не слышала такого волнения в его голосе. Она посмотрела в том направлении, куда он указывал.
   Для толпы было пока незаметно это, потому что она стояла внизу, но отсюда, с возвышения, все было ясно. Сильвии не понадобился бинокль. Прямо впереди, за бетонными нагромождениями, появилось оранжевое пламя, осветившее небо над Ист-Ривер.
   - Солнце, миссис! Солнце встает!
   Часть четвертая
   Рассвет
   Пятница
   В начале...
   Кэрол стояла на крыше дома Глэкена в ярких лучах утреннего солнца и жалела, что у нее не хватает смелости снять блузку. Джек и Билл избавились от рубашек сразу, как только вышли за дверь. Кэрол завидовала мужчинам, имеющим возможность подставить свое тело теплым лучам света, льющимся с безоблачного неба.
   "Почему я не могу сделать то же самое? - подумала она, потянувшись к верхней пуговице блузки. - После всего, что мы вместе перенесли, в этом нет ничего особенного".
   Но, расстегнув две пуговицы, она остановилась. Будь здесь только Билл, она, возможно, и решилась бы. Но при Джеке - нет.
   Конечно, после всего пережитого мы изменились - но не настолько.
   В ней все еще была жива девочка, воспитанная в строгом духе католичества.
   - До сих пор не могу поверить, что все позади, - сказал Джек.
   - Ужасная разруха, - отозвался Билл, окинув взглядом город.
   Кэрол сделала то же самое. Казалось, в домах не уцелело ни одно окно. Повсюду виднелись разрушенные здания. Одни, оказавшиеся в гравитационных дырах, были полностью разрушены, другие повреждены обломками, вылетевшими из гравитационных дыр. Над ними клубился дым пожарищ, то и дело вспыхивающих в разных частях города. Люди, словно слепые, бродили по тротуарам или стояли, ошеломленные, рядом с тем местом, которое еще несколько часов назад было трещиной на Овечьем Пастбище.
   - Нет худа без добра, - сказал Джек. - Когда еще в пределах города был такой чистый воздух?
   Билл кивнул:
   - Да, это верно. Не знаю только, как мы все это будем восстанавливать.
   - А кто сказал, что это будем делать мы? Пусть этим займутся "они". И поверьте, пройдет совсем немного времени и мы снова окажемся в том же самом дерьме, в котором пребывали раньше.
   Кэрол встала между ними.
   - Как вы считаете, хоть кто-нибудь внизу знает, что вы оба сделали для них?
   - Нет, - бросил Джек резко. И стал натягивать рубашку, вдруг ощутив неловкость. - Пусть остается все, как есть.
   - Не хочешь ходить в героях? - спросил Билл, улыбаясь.
   - Не хочу даже, чтобы на меня обращали внимание. - Он повернулся к двери.
   - Уходите? - спросила Кэрол.
   - Да. Как только мне удастся найти машину с полным баком, я отправлюсь в Пенсильванию. - Его глаза засветились. - Эйб должен привезти Джия и Вики. Я хочу ехать в эскорте.
   - Удачи тебе, - сказал Билл.
   Кэрол проводила Джека взглядом.
   - Упаси Господи кого-нибудь причинить боль двум женщинам, ради которых он живет.
   - Сомневаюсь, что Господь вообще может кого-то от чего-то спасти.
   - Ну, это просто так говорят. Но хотелось бы знать, кому или чему теперь припишут восход солнца?
   Билл рассмеялся:
   - Я слушал, как какие-то ребята распевали хором: "Вот и наступил рассвет". Готов поклясться, скоро это станет новым религиозным гимном. А ведь ты права. Вокруг всего этого может сложиться новая мифология. Новый виток обожествления солнца. Интересно, как все сложится дальше.
   - Но ведь в любом случае это будет несправедливо. Они станут искать божество, чтобы курить ему фимиам, выражая благодарность.
   - Это все не ново.
   - А как же ты? Ведь и ты заслужил часть признательности.
   Билл покачал головой.
   - Нет. Я был только на побегушках. - Он посмотрел ей в глаза. - Именно ты нашла ключ к решению проблемы. Поняла, что это решение внутри нас, а не извне.
   - Но это всегда было так, разве нет? Мы всегда были ответственны за все, но никогда не могли взять дело в свои руки и позволяли себе плыть по течению.
   - Страх - это как эпидемия. Но возможно, у одних иммунная система сильнее, чем у других. Порой мы, конечно, нуждаемся в посторонней помощи, и в конечном счете у каждого хватит сил отойти в сторону и сказать - я больше не участвую во всем этом.
   Она обняла его одной рукой, а другой провела по его седеющим, разметанным ветром волосам.
   - Как ты думаешь, что-нибудь теперь изменится?
   Он покачал головой.
   - Хотелось бы быть оптимистом, но боюсь, что Джек прав. Будет много разговоров о новом мире и новом братстве, но очень скоро все вернется на круги своя. По-настоящему способные люди, которых можно было бы с гордостью назвать лидерами, с головой окунутся в дело подлинного восстановления, а шайка болтунов, неспособных ничего создать, станет сотрясать воздух и делать вид, что руководит. Ничего не изменится.
   - Но ведь это не так, Билл. Я изменилась, ты изменился. Случившееся изменило нас всех.
   - Особенно Глэкена.
   "Да, - подумала она с болью. - Особенно бедного Глэкена. Что будет он делать, куда пойдет, когда Магда покинет нас?"
   А Сильвия и Джеффи? Что будет с ними?
   Сплошные вопросы, сплошная неопределенность.
   Она еще крепче прижалась к нему.
   По крайней мере, есть вещи, в которых она уверена, - в своей любви к Биллу и в том, что ни один из тех, кто выжил, не сможет воспринимать восход солнца как нечто само собой разумеющееся.
   А в квартире под ними молодой рыжеволосый человек с бессмертным телом тридцатипятилетнего мужчины поил с ложечки яблочным соком трясущуюся, слабоумную женщину, которую так нежно любил и с которой собирался вместе состариться.