Страница:
Патриция Уилсон
Мрачный и опасный
Об авторе
Патриция Уилсон родилась и выросла в Йоркшире. Там же родилась ее любовь: она вышла замуж за друга своего детства. Характер работы ее мужа заставил их несколько лет прожить на Востоке и в Африке. В последние годы Патриция большую часть времени проводит на юге Франции или в Испании. Карьера ее начиналась с учительства, однако она скоро оставила педагогическую практику.
Начавшей писать Патриции Уилсон недолго пришлось ждать читательского признания. А сейчас она может с гордостью констатировать, что в разных странах мира распродано почти двадцать миллионов экземпляров ее книг. Первые шаги в беллетристике Патриция сделала еще будучи подростком, постепенно оттачивая перо на рассказах о детях, детективных и исторических романах. Позже писательница определила, что ближе всего ей романтика любовных повествований. Критики неизменно отмечают, что книги Патриции Уилсон характеризуются глубоким интересом автора к людям и тонким пониманием человеческих отношений, а увлекательность сюжетов никогда не противоречит жизненной правде.
Начавшей писать Патриции Уилсон недолго пришлось ждать читательского признания. А сейчас она может с гордостью констатировать, что в разных странах мира распродано почти двадцать миллионов экземпляров ее книг. Первые шаги в беллетристике Патриция сделала еще будучи подростком, постепенно оттачивая перо на рассказах о детях, детективных и исторических романах. Позже писательница определила, что ближе всего ей романтика любовных повествований. Критики неизменно отмечают, что книги Патриции Уилсон характеризуются глубоким интересом автора к людям и тонким пониманием человеческих отношений, а увлекательность сюжетов никогда не противоречит жизненной правде.
ГЛАВА 1
Здесь совсем не то суровое, дикое побережье, которое приходит обычно на ум при упоминании Корнуолла. Тут редко услышишь рев бушующего моря, разбивающего свои волны о скалы. Это земля прекрасных лесных ручьев, устремляющихся к мирному покою небольших заливов, земля снов и легенд, голубых вод и блистающего солнечного света. Дикая, хмурая местность, поросшая вереском, расстилается во многих милях от этого тихого райского уголка, спокойного, приветливого, благотворного для души.
Но сегодняшний день явился исключением. Кэтрин смотрела из окна на клубящийся туман, с самого раннего утра накрывший береговую линию. Он наполз, подкравшись от залива, как нашествие смутной толпы бесшумно ступающих призраков. Просочился между деревьями, растущими над обрывистыми берегами широкого ручья, пропитывая собою высокий папоротник и превращая погожий день в мглистый, совсем уж осенний.
Она весь день безвыходно провела дома, понимая, как рискованно в такую погоду забираться на вершину обрыва. Да и что там сегодня нарисуешь? Только зря потратишь силы и время. Свет слишком скудный, и всякое уважающее себя насекомое наверняка спряталось и затаилось до лучших времен. День пропадал впустую, а Кэтрин ненавидела пропавшие впустую дни. Нужно еще столько сделать, так много замыслов воплотить в реальность, но, увы…
Теперь, после того как чуть не лишилась жизни, она не могла позволить себе тратить время даром. И каждый день стремилась сделать больше, чем вчера, безжалостно заставляя себя работать и превращая свою жизнь в бесконечные гонки. В летучем пространстве времени не должно было оставаться пустот.
Никто ее не гнал, она сама подгоняла себя, приняв решение и выполняя взятые на себя обязательства, потому и невыносимо ей было это безделье из-за плохой погоды. Такая досада, что туман все сгущается, а она ничего не может с этим поделать. Даже сумерки подкрались сегодня гораздо раньше, так что и выберись она на природу, ей пришлось бы вернуться, почти ничего не успев сделать.
Кэтрин все не отходила от окна, надеясь увидеть признаки того, что туман начинает рассеиваться, но, не дождавшись этого, должна была признать, что, как это ни грустно, наступил вечер, а туман, окутавший ландшафт, только усилился, уступая лишь темноте, которая его укрывала. Потерянный день, такой же, как множество тех, что она провела в больнице. Злись не злись, а ничего не поделаешь.
– Господи, Кэтрин! Сколько ты еще намерена торчать у окна? Отойди наконец и присядь, – воскликнула, с тревогой взглянув на племянницу, торопливо вошедшая с нагруженным подносом Клэр Холден. – Я понимаю, что нехорошо лишний раз напоминать тебе, но дай ты больной ноге отдых, не перетруждай ее. Глядя в окно, не разгонишь туман. Как сам пришел, так сам и уйдет.
Обернувшись и посмотрев на тетушку, Кэтрин огорченно подумала, что та в свои пятьдесят выглядит сейчас гораздо энергичнее и моложе ее. Этот живой блеск упругих седых волос, эти налитые розовые щеки… Да и движения Клэр Холден были точны и выверены. Иной раз все это даже подавляло Кэтрин, заставляя ее чувствовать себя изможденной старушкой, но чаще служило источником воодушевления. Голубые юбка и блузка Клэр ничуть не скрывали ее фигуры, которая, прямо скажем, была толста. А еще Клэр всегда носила нитку жемчуга, Кэтрин и не помнила свою дорогую тетушку без этого скромного, но такого милого украшения на шее.
– Грустно все это, – пробормотала девушка, вновь всматриваясь в сумеречную мглу за окном. – Весь день пришлось проторчать в доме. Вчера я так удачно набрела на жуков, именно там, где и надеялась их найти, а вот сегодня день прошел даром.
– Ну, я не думаю, что до завтра твои жуки успеют переехать на другую квартиру. Морской туман в это время года не приходит надолго. В любом случае, ты могла бы набрать этих жуков в один из твоих садков и преспокойно рисовать их дома.
– Я не хочу держать их в садках. Они должны находиться в живой природе, а в садке они замирают от страха, и толку от них никакого.
– Ох, детка, не смеши меня! Мне таких тонкостей не понять. Жук он и есть жук, хоть он в траве сидит, хоть ты его в банку упрячь, – ворчливо проговорила Клэр, с обычной своей стремительностью накрывая стол для чаепития. – На мой характер, так я нипочем не стала бы переживать из-за каких-то букашек. Да и вообще, все эти их ножки, лапки, усики… Бррр!.. У меня бы и духу не хватило рассматривать такие страсти.
– Это предубеждение, тетя. Посмотрела бы ты на них моими глазами… – Кэтрин прервала фразу, с удивлением увидев, что Клэр даже побледнела от подобных разговоров.
– Да что ты, дорогая моя! Они мне просто отвратительны. Вот когда я увижу такого жука прилично одетым, в пальтишке, застегнутом на все пуговицы, и со шляпой на голове, тогда я, может, и полюбуюсь им.
– Дети тоже предпочитают видеть эти существа одетыми в человеческие одежки.
– Ну конечно, особенно после того, как почитают твои книжки с картинками, – сухо заметила Клэр. – Да и то лишь до тех пор, пока они трогательно нежны. Но дети быстро грубеют, поверь мне. Иди сюда, Кэтрин. Задвинь ты эти шторы и садись за стол. Дай погоде отдохнуть от тебя, и она сама пойдет на поправку. Вот увидишь, завтра будет ясно и тепло, и ты опять сможешь выходить из дома. Ты случайно застала здесь этот туман, в Корнуолле в это время он бывает редко.
Кэтрин совсем уже было собралась задернуть плотные, белые с голубым, шторы, столь обожаемые тетушкой, да немного задержалась. Она не любила это действие, как бы затворяющее день, даже если день почти угас. Все равно что признать поражение…
Напоследок, уже держась за края шторы, она замерла, чтобы бросить последний взгляд на темнеющий за окном ландшафт, как вдруг увидела огонек – яркий, сильный и постоянный. Он светился между деревьями, по ту сторону ручья, где на поросшей лесом возвышенности, доходящей до самого залива, располагалась частная территория. Там стоял дом, но он всегда был темен и днем почти не виден за деревьями. А теперь в нем горел свет, будто там очнулся какой-то неведомый и незримый доселе мирок.
– В том старом доме горит свет, – сказала Кэтрин, не отводя глаз от огонька.
Клэр сразу же заинтересовалась.
– Где? В поместье Пенгаррон? Не может быть! Я сама должна посмотреть. – Она обошла стол и вмиг оказалась рядом с Кэтрин, в глазах ее разгорелось страшное любопытство. – Да, ты права. В Пенгарроне определенно горит свет. Итак, он вернулся! Просто невероятно. Никогда бы не подумала, что он вернется сюда после того, что стряслось. Интересно, что он здесь забыл? Видать, приполз зализывать свои раны или скрывается. – Она отвернулась от окна и задумчиво покачала головой. – Да нет, от кого ему скрываться? Его никогда не волновало, что скажут о нем люди. Никогда, с малых лет. И теперь, думаю, он нисколько не изменился, я имею в виду, с тех пор как вырос.
Задернув занавески, Кэтрин последовала за тетушкой к столу. Нога ныла, и, усевшись, она бессознательно потирала ее. Обычно она забывала о своей ноге, пока та сама не напоминала о себе болью или вдруг отказавшись служить.
– Кто не изменился? Мне будет гораздо интереснее тебя слушать, если я узнаю, о ком ты говоришь?
– Да о Джейке Трелони, дорогая, о ком же еще? Раз там горит свет, значит, это он и есть, потому что кроме него в старое поместье и возвращаться некому. Он уж много лет здесь не живет. Правда, недавно приезжал, но ненадолго, да и то себе на беду. Хотелось бы мне знать, почему он сейчас-то решил вернуться, особенно после того, что случилось.
Поскольку Кэтрин никогда не слышала о Джейке Трелони, да и сам дом всегда видела только издали, ее интерес пошел на убыль. Она чуть не с ужасом смотрела, как тетушка отрезает огромный ломоть пирога с яйцами и ветчиной и помещает его на свою тарелку. Туда же отправилась изрядная порция салата. Кэтрин только диву давалась, куда исчезают все добрые намерения тетушки насчет воздержания, о которых она заявляет всякий раз, как прослушает очередную лекцию о здоровье. Сама Кэтрин есть не хотела. Аппетит после выхода из больницы к ней так и не вернулся.
– Да и с чего бы ему пришла в голову мысль скрываться? – продолжала тетушка размышлять вслух. Клэр любила посудачить о том и сем, и отвлечь ее возбужденный разум от этого занятия нельзя было ничем, даже благодарностью за прекрасный чай, крепкий и ароматный, способ приготовления которого был ее гордостью.
– Ох, нет, сомневаюсь, что он задумал скрываться, – продолжала тетушка, выбирая пышную и теплую булочку из груды таких же и щедро намазывая ее маслом. – Да нет, я просто уверена, что он здесь не затем, чтобы скрываться. Джейк Трелони – и вдруг скрывается! Такой сильный и бесстрашный! Он всегда таким был, даже еще мальчишкой. Темный, как цыган. Он нипочем не станет скрываться, не тот это человек.
– Ты, кажется, говорила, что если он не скрывается, то зализывает раны, – пыталась хоть что-то прояснить Кэтрин.
Клэр с вожделением глядела в свою тарелку, но после замечания племянницы оторвала от нее взор.
– Ну, будь это кто другой, я бы, может, и сказала, что человек приехал сюда скрываться и зализывать раны. Но поскольку речь идет о Джейке Трелони, то я сильно сомневаюсь. Да я просто отказываюсь верить в подобную чепуху.
– Знаешь, ты кого угодно способна свести с ума, – заявила Кэтрин, чей интерес к соседу возрос теперь просто потому, что от тетушки невозможно было дождаться толковых объяснений. – И почему мифический «кто другой» может скрываться, а этот твой Джейк Трелони не может?
– Потому, дорогая, что люди болтают, будто он убил свою жену. Вот, мол, и попал в чрезвычайно трудную ситуацию.
Да, в этом вся тетушка. Она так закрутит простую историю, что и сам черт не разберет что к чему. А когда терпение слушателя будет исчерпано, она нанесет решительный удар, как бывалый фехтовальщик наносит свой coup de grase.
Как бы там ни было, последнее сообщение Клэр повергло Кэтрин в долгое молчание. Больше ста лет миновало с тех пор, как французские пираты держали в страхе жителей этого побережья, здесь давно уже забыли и о том, как опасные контрабандисты доставляли по ночам свой товар в маленькие местные заливы и бухточки. Теперь этот сонный уголок Корнуолла не имеет ничего общего ни с опасностью, ни с преступлениями. И слово «убийца» совсем не подходит к этим местам, оно будто из другого мира.
– Почему же тогда он не в тюрьме? – прямодушно спросила Кэтрин, сама удивляясь тому, что все это ее по-настоящему заинтриговало.
Тетушка удивленно посмотрела на племянницу.
– Кто? Джейк Трелони? В тюрьме? Подумай, что ты говоришь, Кэтрин! Да как же он может быть в тюрьме, когда он невиновен. Тело ведь нигде не нашли, так что и доказательств его вины просто не существует. В любом случае, – твердо продолжила она, – даже если они и найдут тело, уверяю тебя, это не его рук дело.
– Ты так уверенно говоришь… Откуда тебе знать? – спокойно спросила Кэтрин.
Она не переставала удивляться, что ее и в самом деле могут интересовать такие вещи. В последнее время ее занимала только собственная работа, а теперь она будто вдруг почувствовала, что жизнь, как бы то ни было, продолжается.
– Да кому и знать, как не мне! – воскликнула Клэр Холден сочным учительским голосом. – Я помню его с мальчишеских лет. Уже тогда это был крепкий орешек и дикарь, а стоило ему подрасти, как он стал грозой всех девчонок в округе. Говорят, он был весьма боек по этой части и безжалостен, бросал их сразу же, как только они ему надоедали. Но на убийство он не способен, нет.
– Ты же сама сказала, что он дикий, – напомнила Кэтрин, начиная помаленьку раздражаться и уже сожалея о том, что дала себя втянуть в эту странную бестолковую дискуссию.
Ее тетя, делая свои многозначительные заявления, довольно свободно обращалась как с фактами, так и с отсутствием таковых. В подобных дискуссиях Кэтрин не видела ничего необычного, но на сей раз предмет обсуждения был довольно занятен.
– Да, вот именно, дикий, суровый и очень умный. А уж красив, как сам дьявол. Девчонки за ним бегали стаями, и у меня нет ни малейших сомнений, что он уже тогда был опасным. Но убить жену? Нет, Кэтрин, это решительно невозможно. Такие мужчины не способны на подобное злодейство по отношению к женщинам.
– Пока одна из них не начнет действовать ему на нервы, – сухо заметила Кэтрин.
Легкая улыбка коснулась ее губ при мысли о том, как легковерна ее тетушка, ведь в данном случае речь идет о человеке, действительно внушающем тревогу. А Джейк Трелони уже казался Кэтрин совсем не таким безопасным, каким его изображает тетя.
– У него нет нервов, дорогая, – серьезно заверила ее Клэр. – Он большой и сильный, как я уже говорила, подобные мужчины просто не имеют нервов. Они весьма отличаются от обыкновенных людей.
– Пусть так, но в любом случае мне не хотелось бы встретиться с ним, есть у него нервы или их нет, – пробормотала Кэтрин. – Послушать тебя, так он просто голубь, но я думаю, что он в самом деле опасен.
– Ох, я и не говорю, что это не так, тем более теперь, когда он вырос. Я ведь не видела его с тех самых пор, как он был мальчишкой, но он имеет все признаки человека сильного, в котором трудно предположить злодея. А встретиться с ним тебе гряд ли грозит. Они, эти Трелони, всегда сторонились чужаков.
– Ты знала его жену?
Тетя мрачно покачала головой.
– Нет. Никто у нас не знал ее, она никогда сюда не приезжала… Ну, только однажды, в тот раз… Они жили в Лондоне. Жаль, что она приехала вообще, потому что ее визит окончился для Джейка сплошными неприятностями. Я хочу сказать, что если уж она решила исчезнуть, то почему бы ей было не сделать этого в Лондоне. В Лондоне, как известно, исчезает масса народу, и никому это не заметно. А здесь совсем другое дело.
Кэтрин сдалась. Тетя Клэр обнаруживала массу познаний обо всем на свете, хотя покидала этот уголок Корнуолла за всю свою жизнь лишь несколько раз. Она умела так ловко поворачивать факты, что те начинали подтверждать любые ее предположения. Когда тетя чего-то не знала, ей удавалось привлечь к своим рассуждениям сведения, не относящиеся к делу, но странным образом убеждающие слушателя в ее правоте. Но на сей раз Кэтрин потеряла интерес к тетушкиной болтовне, твердо сказав себе, что у нее и своих дел по горло, а загадки и вероятные злодеяния Джейка Трелони ее совершенно не касаются.
Отправляясь спать, Кэтрин, слегка отодвинув штору, посмотрела в сторону старого поместья. Свет там все еще горел. Ей не нравилось собственное любопытство, но удержаться она не смогла. Что-то манило ее к одинокому огоньку, хоть и яркому, но странно волнующему и тревожащему.
Образ этого дома существовал в ее воображении и раньше, однако как-то на окраине сознания, ведь она видела его лишь издалека. Но вот в нем появился свет, который показался ей тем более зловещим, потому что он будто подманивал ее к себе.
Конечно, описание тети Клэр в какой-то мере окрашивало представление Кэтрин о человеке, который, вероятно, находится сейчас в том доме. Она почти видела его в своем воображении, и то, что ей виделось, нравиться не могло. Кэтрин легла в постель весьма обеспокоенная всем этим, отдавая себе, впрочем, отчет, что ее неприязнь вряд ли имеет под собой достаточно веские основания, если не считать разыгравшегося не в меру воображения и ее собственного затянувшегося нездоровья.
Хвори ее были последствием несчастного случая, и слабость не спешила отпустить ее. Выздоровление шло медленно и болезненно, и доктора говорили, что времени оно займет немало. Подчас ей казалось, что она никогда уже не почувствует себя совершенно здоровой, но Кэтрин знала, что первый шаг к выздоровлению сделан и что рано или поздно, все пройдет. Она не даст болезни надолго выбить себя из привычной колеи жизни, заставит ее отступить.
Когда ночью, проснувшись после очередного беспокоящего сновидения, Кэтрин встала и подошла к окну, то увидела, что свет в старом доме все еще горит, горит сильно и ярко, гораздо ярче, чем вечером, ибо туман исчез. Противная клубящаяся мгла рассеялась. Она еще витала над морем, но постепенно уходила куда-то туда, откуда она и наползла. Будто призраки, продолжая свой жуткий, леденящий кровь обход, направились в другие места, хотя и воздухе еще оставался неясный след их недавнего присутствия.
Кэтрин поежилась и вернулась в постель. Прекрасно, завтра можно выйти из дома. Эта приятная мысль помогла ей забыть о собственных болячках.
А вообще-то ей повезло иметь такую тетушку, как Клэр. Сначала, правда, у Кэтрин не было уверенности, что эта глухомань, навевающая меланхолию, подходящее для нее сейчас место. Однако нельзя не признать, что состояние ее здесь, хоть и медленно, но улучшается, а значит, тетушка была права, убеждая ее, что в Корнуолле ей будет много лучше и здоровее, чем в шумном Лондоне. Сама она ни за что не решилась бы на такую поездку, но Клэр проявила волю, и теперь Кэтрин была ей за это благодарна.
С восходом солнца все переменится. Она встанет и займется наконец своим делом. Просто вчера она расклеилась, и немудрено, под этим низким небом и клубящимся туманом невольно поддаешься своей затянувшейся слабости.
А еще эти нескладные обрывки истории Джейка Трелони… Если бы не они, она больше думала бы о собственных делах и заботах и ей было бы легче. Россказни тети Клэр не прошли для нее бесследно, создав в воображении племянницы портрет зловещего человека, что не могло не впечатлить ее художественную натуру. Мрачный, опасный, грубый злодей – вот каким она себе его представляла.
Ох, нет! Надо выбросить все это из головы и постараться снова заснуть. Хороший отдых так же важен, как и улучшение погоды, ведь ей предстоит завершить свою работу. И почему, в конце концов, она должна беспокоиться из-за какого-то человека, которого никогда и в глаза не видела?
Утро следующего дня было ясным, и Кэтрин заставила себя хорошо позавтракать, чтобы избежать обычного ворчания тетушки. Правда, когда она собирала необходимое для очередного выхода на натуру, Клэр Холден высказала все же некоторые свои опасения.
– Кэтрин, детка, ты ведь обычно работаешь на вершине обрыва. Так знай, что это, строго говоря, земли Трелони, и теперь, когда Джейк вернулся…
– Я не нанесу ущерба его землям, – возразила Кэтрин. – Что я делаю? Просто сижу и рисую. И потом, ты же сама сказала, что он не способен причинить вреда женщине.
– Так-то оно так… Да я ведь и не хочу сказать, что он появится и сбросит тебя с обрыва. Но все-таки это земля Трелони, а они никогда не приветствовали вторжения чужаков.
– Их что здесь – целое семейство? У меня сложилось такое впечатление, что он там один в доме. – Если с Джейком не приехал еще кто-то, значит, один, конечно. Впрочем, вряд ли он привез кого-то, особенно теперь, после того что случилось с его женой, – заверила ее Клэр, начиная убирать со стола. – Ну а семьи у него нет. Теперь нет. – А что случилось с его семейством? – Мысль о том, что этот человек, которого она нарисовала в своем воображении, бродит один по большому старому дому, весьма смущала Кэтрин, хотя она и думала о нем как о ком-то, с кем ей меньше всего хотелось бы встретиться.
– Ох, его родители давно умерли, – важно сообщила тетушка. – Джейк у них был единственным сыном. Одно время даже казалось, что род их пресечется, но так не случилось – родился этот мальчишка. Впрочем, теперь, когда его жена исчезла…
Ну нет, Кэтрин достаточно уже наслушалась, с нее довольно!
Она уложила свои вещи в корзинку, которую Клэр нашла для нее на чердаке – уж слишком много всего приходилось таскать с собой, – и, закончив сборы, поспешила к дверям, решительно не желая ни слова больше слышать о старом темном доме и его обитателях, бывших и нынешних. Она не знала, была ли история жизни этих неприятных Трелони и в самом деле трагична, да и не хотела про то знать, тем более что их дом находился довольно далеко от того места, где она собиралась работать. Хозяин поместья и не узнает, что она там была. А может, он и вообще не возвращался. Мало ли, почему там горел свет, кто-нибудь из тех, что приглядывают за домом, мог прибираться там, а может, это были взломщики, у которых хватило дерзости забраться в пустующее поместье, да еще и с ночевкой.
К краю обрыва вела усыпанная палой листвой и поросшая по обочинам полевыми цветами тропа, одна из тех старых корнуоллских троп, которые так глубоко врезаны в землю, что до них почти не доносился шум морского прибоя. Погода стояла прекрасная, теплая – такое облегчение после целого дня тоскливого тумана. Солнце светило ярко, и настроение Клэр улучшалось с каждым шагом.
Идти по тропинке было одно удовольствие. Бесчисленные ливни долгих зимних месяцев смыли с нее все мелкие камни, и она стала гладкой, ложащейся под ноги приятным песчаным покрытием. Но все же Кэтрин настороженно поглядывала по сторонам. Теперь, когда появился этот мистер Трелони, приходится проявлять осторожность, хотя она не привыкла к этому. Вот уже восьмой месяц она здесь, а никто ни разу не побеспокоил ее во время дальних прогулок. Не то чтобы она боялась чего-то или кого-то, просто появилось ощущение, что она здесь теперь не одна, притом – на чужой территории.
Поднявшись на обрыв, тропа утратила свою приятную песчаную гладкость, и Кэтрин пришлось ступать осторожнее, но легкий ветерок пошевеливал ее волосы, а отчетливо доносящийся теперь до слуха ропот набегающих волн заставил ее улыбнуться. Вчерашний туман бесследно рассеялся, и все, чего она хотела теперь, это выбрать удачное местечко и начать работать.
Края обрыва не были голыми и каменистыми. Поле доходило почти до самого обрыва, правда, никому и в голову не пришло бы приблизиться на тракторе к этому разрушающемуся, неровному краю. С давних времен море подмыло здесь пахотную почву, и выкрошившиеся из нее камни упали вниз и загромоздили морской берег, показывая, как велики потери, понесенные сушей.
Почва находится в вечном движении, особенно та, что ближе к морю. Она живет и умирает, как и все на земле, Кэтрин ли не знать об этом, ведь то, что она делает, так или иначе связано с почвой. Крошечные создания, которых она ловила и рисовала, цветы, деревья, папоротники и живые изгороди – все было частью земли, которую она любила и которая утешала ее.
Тропа была вполне безопасна, правда попадались иной раз неровности и перепады почвы, но Кэтрин их старательно обходила. Росли здесь и маки, и уже отцветающие голубые незабудки. Словом, идеальное место для той задачи, которую она перед собой поставила. Густые грубые травы изобилуют насекомыми. А ее яркие акварельные краски переносили всю эту мелкую живность в книги, которые она писала для детей, чтобы навсегда сохранить очарование этих созданий.
Она посмотрела в сторону дома. Как его называет тетушка? Кажется, Пенгаррон. Отсюда, с возвышающегося края обрыва, его хорошо видно. Старое поместье и старый дом, из окон которого наверняка открывается прекрасный вид на море. Деревья между обрывом и домом выглядели таинственно и весьма интригующе, но после предупреждения тетушки Кэтрин понимала, что они еще и запретны для посещения. Впрочем, она и сама не имела ни малейшего желания встретиться с Джейком Трелони, дабы проверить, как он в самом деле относится к женщинам.
Кэтрин дошла до небольшой ложбинки, которую приглядела вчера, и начала основательно в ней устраиваться. Еда у нее с собой – было бы слишком сложно и утомительно возвращаться домой, чтобы перекусить, можно и здесь малость пожевать, а остальное оставить птицам.
Она вытащила из корзины все, что нужно для работы – карандаши, краски, воду во фляжке, плотный альбом для эскизов, – и отвинтила крышки небольших стеклянных ловушек. С их помощью можно захватить в плен зазевавшихся жуков, может быть даже крошечную полевую мышь, но потом всех надо как можно скорее возвратить в их привычный мир.
В ожидании добычи Кэтрин с удовольствием всматривалась в окружающие ее густые травы, где подчас виднелись золотящиеся колоски, напоминающие о давнишних посевах, любовалась алым цветом полевых маков. Здесь, в этой ложбинке, откуда не видно моря, она будто попала в другой мир.
Но сегодняшний день явился исключением. Кэтрин смотрела из окна на клубящийся туман, с самого раннего утра накрывший береговую линию. Он наполз, подкравшись от залива, как нашествие смутной толпы бесшумно ступающих призраков. Просочился между деревьями, растущими над обрывистыми берегами широкого ручья, пропитывая собою высокий папоротник и превращая погожий день в мглистый, совсем уж осенний.
Она весь день безвыходно провела дома, понимая, как рискованно в такую погоду забираться на вершину обрыва. Да и что там сегодня нарисуешь? Только зря потратишь силы и время. Свет слишком скудный, и всякое уважающее себя насекомое наверняка спряталось и затаилось до лучших времен. День пропадал впустую, а Кэтрин ненавидела пропавшие впустую дни. Нужно еще столько сделать, так много замыслов воплотить в реальность, но, увы…
Теперь, после того как чуть не лишилась жизни, она не могла позволить себе тратить время даром. И каждый день стремилась сделать больше, чем вчера, безжалостно заставляя себя работать и превращая свою жизнь в бесконечные гонки. В летучем пространстве времени не должно было оставаться пустот.
Никто ее не гнал, она сама подгоняла себя, приняв решение и выполняя взятые на себя обязательства, потому и невыносимо ей было это безделье из-за плохой погоды. Такая досада, что туман все сгущается, а она ничего не может с этим поделать. Даже сумерки подкрались сегодня гораздо раньше, так что и выберись она на природу, ей пришлось бы вернуться, почти ничего не успев сделать.
Кэтрин все не отходила от окна, надеясь увидеть признаки того, что туман начинает рассеиваться, но, не дождавшись этого, должна была признать, что, как это ни грустно, наступил вечер, а туман, окутавший ландшафт, только усилился, уступая лишь темноте, которая его укрывала. Потерянный день, такой же, как множество тех, что она провела в больнице. Злись не злись, а ничего не поделаешь.
– Господи, Кэтрин! Сколько ты еще намерена торчать у окна? Отойди наконец и присядь, – воскликнула, с тревогой взглянув на племянницу, торопливо вошедшая с нагруженным подносом Клэр Холден. – Я понимаю, что нехорошо лишний раз напоминать тебе, но дай ты больной ноге отдых, не перетруждай ее. Глядя в окно, не разгонишь туман. Как сам пришел, так сам и уйдет.
Обернувшись и посмотрев на тетушку, Кэтрин огорченно подумала, что та в свои пятьдесят выглядит сейчас гораздо энергичнее и моложе ее. Этот живой блеск упругих седых волос, эти налитые розовые щеки… Да и движения Клэр Холден были точны и выверены. Иной раз все это даже подавляло Кэтрин, заставляя ее чувствовать себя изможденной старушкой, но чаще служило источником воодушевления. Голубые юбка и блузка Клэр ничуть не скрывали ее фигуры, которая, прямо скажем, была толста. А еще Клэр всегда носила нитку жемчуга, Кэтрин и не помнила свою дорогую тетушку без этого скромного, но такого милого украшения на шее.
– Грустно все это, – пробормотала девушка, вновь всматриваясь в сумеречную мглу за окном. – Весь день пришлось проторчать в доме. Вчера я так удачно набрела на жуков, именно там, где и надеялась их найти, а вот сегодня день прошел даром.
– Ну, я не думаю, что до завтра твои жуки успеют переехать на другую квартиру. Морской туман в это время года не приходит надолго. В любом случае, ты могла бы набрать этих жуков в один из твоих садков и преспокойно рисовать их дома.
– Я не хочу держать их в садках. Они должны находиться в живой природе, а в садке они замирают от страха, и толку от них никакого.
– Ох, детка, не смеши меня! Мне таких тонкостей не понять. Жук он и есть жук, хоть он в траве сидит, хоть ты его в банку упрячь, – ворчливо проговорила Клэр, с обычной своей стремительностью накрывая стол для чаепития. – На мой характер, так я нипочем не стала бы переживать из-за каких-то букашек. Да и вообще, все эти их ножки, лапки, усики… Бррр!.. У меня бы и духу не хватило рассматривать такие страсти.
– Это предубеждение, тетя. Посмотрела бы ты на них моими глазами… – Кэтрин прервала фразу, с удивлением увидев, что Клэр даже побледнела от подобных разговоров.
– Да что ты, дорогая моя! Они мне просто отвратительны. Вот когда я увижу такого жука прилично одетым, в пальтишке, застегнутом на все пуговицы, и со шляпой на голове, тогда я, может, и полюбуюсь им.
– Дети тоже предпочитают видеть эти существа одетыми в человеческие одежки.
– Ну конечно, особенно после того, как почитают твои книжки с картинками, – сухо заметила Клэр. – Да и то лишь до тех пор, пока они трогательно нежны. Но дети быстро грубеют, поверь мне. Иди сюда, Кэтрин. Задвинь ты эти шторы и садись за стол. Дай погоде отдохнуть от тебя, и она сама пойдет на поправку. Вот увидишь, завтра будет ясно и тепло, и ты опять сможешь выходить из дома. Ты случайно застала здесь этот туман, в Корнуолле в это время он бывает редко.
Кэтрин совсем уже было собралась задернуть плотные, белые с голубым, шторы, столь обожаемые тетушкой, да немного задержалась. Она не любила это действие, как бы затворяющее день, даже если день почти угас. Все равно что признать поражение…
Напоследок, уже держась за края шторы, она замерла, чтобы бросить последний взгляд на темнеющий за окном ландшафт, как вдруг увидела огонек – яркий, сильный и постоянный. Он светился между деревьями, по ту сторону ручья, где на поросшей лесом возвышенности, доходящей до самого залива, располагалась частная территория. Там стоял дом, но он всегда был темен и днем почти не виден за деревьями. А теперь в нем горел свет, будто там очнулся какой-то неведомый и незримый доселе мирок.
– В том старом доме горит свет, – сказала Кэтрин, не отводя глаз от огонька.
Клэр сразу же заинтересовалась.
– Где? В поместье Пенгаррон? Не может быть! Я сама должна посмотреть. – Она обошла стол и вмиг оказалась рядом с Кэтрин, в глазах ее разгорелось страшное любопытство. – Да, ты права. В Пенгарроне определенно горит свет. Итак, он вернулся! Просто невероятно. Никогда бы не подумала, что он вернется сюда после того, что стряслось. Интересно, что он здесь забыл? Видать, приполз зализывать свои раны или скрывается. – Она отвернулась от окна и задумчиво покачала головой. – Да нет, от кого ему скрываться? Его никогда не волновало, что скажут о нем люди. Никогда, с малых лет. И теперь, думаю, он нисколько не изменился, я имею в виду, с тех пор как вырос.
Задернув занавески, Кэтрин последовала за тетушкой к столу. Нога ныла, и, усевшись, она бессознательно потирала ее. Обычно она забывала о своей ноге, пока та сама не напоминала о себе болью или вдруг отказавшись служить.
– Кто не изменился? Мне будет гораздо интереснее тебя слушать, если я узнаю, о ком ты говоришь?
– Да о Джейке Трелони, дорогая, о ком же еще? Раз там горит свет, значит, это он и есть, потому что кроме него в старое поместье и возвращаться некому. Он уж много лет здесь не живет. Правда, недавно приезжал, но ненадолго, да и то себе на беду. Хотелось бы мне знать, почему он сейчас-то решил вернуться, особенно после того, что случилось.
Поскольку Кэтрин никогда не слышала о Джейке Трелони, да и сам дом всегда видела только издали, ее интерес пошел на убыль. Она чуть не с ужасом смотрела, как тетушка отрезает огромный ломоть пирога с яйцами и ветчиной и помещает его на свою тарелку. Туда же отправилась изрядная порция салата. Кэтрин только диву давалась, куда исчезают все добрые намерения тетушки насчет воздержания, о которых она заявляет всякий раз, как прослушает очередную лекцию о здоровье. Сама Кэтрин есть не хотела. Аппетит после выхода из больницы к ней так и не вернулся.
– Да и с чего бы ему пришла в голову мысль скрываться? – продолжала тетушка размышлять вслух. Клэр любила посудачить о том и сем, и отвлечь ее возбужденный разум от этого занятия нельзя было ничем, даже благодарностью за прекрасный чай, крепкий и ароматный, способ приготовления которого был ее гордостью.
– Ох, нет, сомневаюсь, что он задумал скрываться, – продолжала тетушка, выбирая пышную и теплую булочку из груды таких же и щедро намазывая ее маслом. – Да нет, я просто уверена, что он здесь не затем, чтобы скрываться. Джейк Трелони – и вдруг скрывается! Такой сильный и бесстрашный! Он всегда таким был, даже еще мальчишкой. Темный, как цыган. Он нипочем не станет скрываться, не тот это человек.
– Ты, кажется, говорила, что если он не скрывается, то зализывает раны, – пыталась хоть что-то прояснить Кэтрин.
Клэр с вожделением глядела в свою тарелку, но после замечания племянницы оторвала от нее взор.
– Ну, будь это кто другой, я бы, может, и сказала, что человек приехал сюда скрываться и зализывать раны. Но поскольку речь идет о Джейке Трелони, то я сильно сомневаюсь. Да я просто отказываюсь верить в подобную чепуху.
– Знаешь, ты кого угодно способна свести с ума, – заявила Кэтрин, чей интерес к соседу возрос теперь просто потому, что от тетушки невозможно было дождаться толковых объяснений. – И почему мифический «кто другой» может скрываться, а этот твой Джейк Трелони не может?
– Потому, дорогая, что люди болтают, будто он убил свою жену. Вот, мол, и попал в чрезвычайно трудную ситуацию.
Да, в этом вся тетушка. Она так закрутит простую историю, что и сам черт не разберет что к чему. А когда терпение слушателя будет исчерпано, она нанесет решительный удар, как бывалый фехтовальщик наносит свой coup de grase.
Как бы там ни было, последнее сообщение Клэр повергло Кэтрин в долгое молчание. Больше ста лет миновало с тех пор, как французские пираты держали в страхе жителей этого побережья, здесь давно уже забыли и о том, как опасные контрабандисты доставляли по ночам свой товар в маленькие местные заливы и бухточки. Теперь этот сонный уголок Корнуолла не имеет ничего общего ни с опасностью, ни с преступлениями. И слово «убийца» совсем не подходит к этим местам, оно будто из другого мира.
– Почему же тогда он не в тюрьме? – прямодушно спросила Кэтрин, сама удивляясь тому, что все это ее по-настоящему заинтриговало.
Тетушка удивленно посмотрела на племянницу.
– Кто? Джейк Трелони? В тюрьме? Подумай, что ты говоришь, Кэтрин! Да как же он может быть в тюрьме, когда он невиновен. Тело ведь нигде не нашли, так что и доказательств его вины просто не существует. В любом случае, – твердо продолжила она, – даже если они и найдут тело, уверяю тебя, это не его рук дело.
– Ты так уверенно говоришь… Откуда тебе знать? – спокойно спросила Кэтрин.
Она не переставала удивляться, что ее и в самом деле могут интересовать такие вещи. В последнее время ее занимала только собственная работа, а теперь она будто вдруг почувствовала, что жизнь, как бы то ни было, продолжается.
– Да кому и знать, как не мне! – воскликнула Клэр Холден сочным учительским голосом. – Я помню его с мальчишеских лет. Уже тогда это был крепкий орешек и дикарь, а стоило ему подрасти, как он стал грозой всех девчонок в округе. Говорят, он был весьма боек по этой части и безжалостен, бросал их сразу же, как только они ему надоедали. Но на убийство он не способен, нет.
– Ты же сама сказала, что он дикий, – напомнила Кэтрин, начиная помаленьку раздражаться и уже сожалея о том, что дала себя втянуть в эту странную бестолковую дискуссию.
Ее тетя, делая свои многозначительные заявления, довольно свободно обращалась как с фактами, так и с отсутствием таковых. В подобных дискуссиях Кэтрин не видела ничего необычного, но на сей раз предмет обсуждения был довольно занятен.
– Да, вот именно, дикий, суровый и очень умный. А уж красив, как сам дьявол. Девчонки за ним бегали стаями, и у меня нет ни малейших сомнений, что он уже тогда был опасным. Но убить жену? Нет, Кэтрин, это решительно невозможно. Такие мужчины не способны на подобное злодейство по отношению к женщинам.
– Пока одна из них не начнет действовать ему на нервы, – сухо заметила Кэтрин.
Легкая улыбка коснулась ее губ при мысли о том, как легковерна ее тетушка, ведь в данном случае речь идет о человеке, действительно внушающем тревогу. А Джейк Трелони уже казался Кэтрин совсем не таким безопасным, каким его изображает тетя.
– У него нет нервов, дорогая, – серьезно заверила ее Клэр. – Он большой и сильный, как я уже говорила, подобные мужчины просто не имеют нервов. Они весьма отличаются от обыкновенных людей.
– Пусть так, но в любом случае мне не хотелось бы встретиться с ним, есть у него нервы или их нет, – пробормотала Кэтрин. – Послушать тебя, так он просто голубь, но я думаю, что он в самом деле опасен.
– Ох, я и не говорю, что это не так, тем более теперь, когда он вырос. Я ведь не видела его с тех самых пор, как он был мальчишкой, но он имеет все признаки человека сильного, в котором трудно предположить злодея. А встретиться с ним тебе гряд ли грозит. Они, эти Трелони, всегда сторонились чужаков.
– Ты знала его жену?
Тетя мрачно покачала головой.
– Нет. Никто у нас не знал ее, она никогда сюда не приезжала… Ну, только однажды, в тот раз… Они жили в Лондоне. Жаль, что она приехала вообще, потому что ее визит окончился для Джейка сплошными неприятностями. Я хочу сказать, что если уж она решила исчезнуть, то почему бы ей было не сделать этого в Лондоне. В Лондоне, как известно, исчезает масса народу, и никому это не заметно. А здесь совсем другое дело.
Кэтрин сдалась. Тетя Клэр обнаруживала массу познаний обо всем на свете, хотя покидала этот уголок Корнуолла за всю свою жизнь лишь несколько раз. Она умела так ловко поворачивать факты, что те начинали подтверждать любые ее предположения. Когда тетя чего-то не знала, ей удавалось привлечь к своим рассуждениям сведения, не относящиеся к делу, но странным образом убеждающие слушателя в ее правоте. Но на сей раз Кэтрин потеряла интерес к тетушкиной болтовне, твердо сказав себе, что у нее и своих дел по горло, а загадки и вероятные злодеяния Джейка Трелони ее совершенно не касаются.
Отправляясь спать, Кэтрин, слегка отодвинув штору, посмотрела в сторону старого поместья. Свет там все еще горел. Ей не нравилось собственное любопытство, но удержаться она не смогла. Что-то манило ее к одинокому огоньку, хоть и яркому, но странно волнующему и тревожащему.
Образ этого дома существовал в ее воображении и раньше, однако как-то на окраине сознания, ведь она видела его лишь издалека. Но вот в нем появился свет, который показался ей тем более зловещим, потому что он будто подманивал ее к себе.
Конечно, описание тети Клэр в какой-то мере окрашивало представление Кэтрин о человеке, который, вероятно, находится сейчас в том доме. Она почти видела его в своем воображении, и то, что ей виделось, нравиться не могло. Кэтрин легла в постель весьма обеспокоенная всем этим, отдавая себе, впрочем, отчет, что ее неприязнь вряд ли имеет под собой достаточно веские основания, если не считать разыгравшегося не в меру воображения и ее собственного затянувшегося нездоровья.
Хвори ее были последствием несчастного случая, и слабость не спешила отпустить ее. Выздоровление шло медленно и болезненно, и доктора говорили, что времени оно займет немало. Подчас ей казалось, что она никогда уже не почувствует себя совершенно здоровой, но Кэтрин знала, что первый шаг к выздоровлению сделан и что рано или поздно, все пройдет. Она не даст болезни надолго выбить себя из привычной колеи жизни, заставит ее отступить.
Когда ночью, проснувшись после очередного беспокоящего сновидения, Кэтрин встала и подошла к окну, то увидела, что свет в старом доме все еще горит, горит сильно и ярко, гораздо ярче, чем вечером, ибо туман исчез. Противная клубящаяся мгла рассеялась. Она еще витала над морем, но постепенно уходила куда-то туда, откуда она и наползла. Будто призраки, продолжая свой жуткий, леденящий кровь обход, направились в другие места, хотя и воздухе еще оставался неясный след их недавнего присутствия.
Кэтрин поежилась и вернулась в постель. Прекрасно, завтра можно выйти из дома. Эта приятная мысль помогла ей забыть о собственных болячках.
А вообще-то ей повезло иметь такую тетушку, как Клэр. Сначала, правда, у Кэтрин не было уверенности, что эта глухомань, навевающая меланхолию, подходящее для нее сейчас место. Однако нельзя не признать, что состояние ее здесь, хоть и медленно, но улучшается, а значит, тетушка была права, убеждая ее, что в Корнуолле ей будет много лучше и здоровее, чем в шумном Лондоне. Сама она ни за что не решилась бы на такую поездку, но Клэр проявила волю, и теперь Кэтрин была ей за это благодарна.
С восходом солнца все переменится. Она встанет и займется наконец своим делом. Просто вчера она расклеилась, и немудрено, под этим низким небом и клубящимся туманом невольно поддаешься своей затянувшейся слабости.
А еще эти нескладные обрывки истории Джейка Трелони… Если бы не они, она больше думала бы о собственных делах и заботах и ей было бы легче. Россказни тети Клэр не прошли для нее бесследно, создав в воображении племянницы портрет зловещего человека, что не могло не впечатлить ее художественную натуру. Мрачный, опасный, грубый злодей – вот каким она себе его представляла.
Ох, нет! Надо выбросить все это из головы и постараться снова заснуть. Хороший отдых так же важен, как и улучшение погоды, ведь ей предстоит завершить свою работу. И почему, в конце концов, она должна беспокоиться из-за какого-то человека, которого никогда и в глаза не видела?
Утро следующего дня было ясным, и Кэтрин заставила себя хорошо позавтракать, чтобы избежать обычного ворчания тетушки. Правда, когда она собирала необходимое для очередного выхода на натуру, Клэр Холден высказала все же некоторые свои опасения.
– Кэтрин, детка, ты ведь обычно работаешь на вершине обрыва. Так знай, что это, строго говоря, земли Трелони, и теперь, когда Джейк вернулся…
– Я не нанесу ущерба его землям, – возразила Кэтрин. – Что я делаю? Просто сижу и рисую. И потом, ты же сама сказала, что он не способен причинить вреда женщине.
– Так-то оно так… Да я ведь и не хочу сказать, что он появится и сбросит тебя с обрыва. Но все-таки это земля Трелони, а они никогда не приветствовали вторжения чужаков.
– Их что здесь – целое семейство? У меня сложилось такое впечатление, что он там один в доме. – Если с Джейком не приехал еще кто-то, значит, один, конечно. Впрочем, вряд ли он привез кого-то, особенно теперь, после того что случилось с его женой, – заверила ее Клэр, начиная убирать со стола. – Ну а семьи у него нет. Теперь нет. – А что случилось с его семейством? – Мысль о том, что этот человек, которого она нарисовала в своем воображении, бродит один по большому старому дому, весьма смущала Кэтрин, хотя она и думала о нем как о ком-то, с кем ей меньше всего хотелось бы встретиться.
– Ох, его родители давно умерли, – важно сообщила тетушка. – Джейк у них был единственным сыном. Одно время даже казалось, что род их пресечется, но так не случилось – родился этот мальчишка. Впрочем, теперь, когда его жена исчезла…
Ну нет, Кэтрин достаточно уже наслушалась, с нее довольно!
Она уложила свои вещи в корзинку, которую Клэр нашла для нее на чердаке – уж слишком много всего приходилось таскать с собой, – и, закончив сборы, поспешила к дверям, решительно не желая ни слова больше слышать о старом темном доме и его обитателях, бывших и нынешних. Она не знала, была ли история жизни этих неприятных Трелони и в самом деле трагична, да и не хотела про то знать, тем более что их дом находился довольно далеко от того места, где она собиралась работать. Хозяин поместья и не узнает, что она там была. А может, он и вообще не возвращался. Мало ли, почему там горел свет, кто-нибудь из тех, что приглядывают за домом, мог прибираться там, а может, это были взломщики, у которых хватило дерзости забраться в пустующее поместье, да еще и с ночевкой.
К краю обрыва вела усыпанная палой листвой и поросшая по обочинам полевыми цветами тропа, одна из тех старых корнуоллских троп, которые так глубоко врезаны в землю, что до них почти не доносился шум морского прибоя. Погода стояла прекрасная, теплая – такое облегчение после целого дня тоскливого тумана. Солнце светило ярко, и настроение Клэр улучшалось с каждым шагом.
Идти по тропинке было одно удовольствие. Бесчисленные ливни долгих зимних месяцев смыли с нее все мелкие камни, и она стала гладкой, ложащейся под ноги приятным песчаным покрытием. Но все же Кэтрин настороженно поглядывала по сторонам. Теперь, когда появился этот мистер Трелони, приходится проявлять осторожность, хотя она не привыкла к этому. Вот уже восьмой месяц она здесь, а никто ни разу не побеспокоил ее во время дальних прогулок. Не то чтобы она боялась чего-то или кого-то, просто появилось ощущение, что она здесь теперь не одна, притом – на чужой территории.
Поднявшись на обрыв, тропа утратила свою приятную песчаную гладкость, и Кэтрин пришлось ступать осторожнее, но легкий ветерок пошевеливал ее волосы, а отчетливо доносящийся теперь до слуха ропот набегающих волн заставил ее улыбнуться. Вчерашний туман бесследно рассеялся, и все, чего она хотела теперь, это выбрать удачное местечко и начать работать.
Края обрыва не были голыми и каменистыми. Поле доходило почти до самого обрыва, правда, никому и в голову не пришло бы приблизиться на тракторе к этому разрушающемуся, неровному краю. С давних времен море подмыло здесь пахотную почву, и выкрошившиеся из нее камни упали вниз и загромоздили морской берег, показывая, как велики потери, понесенные сушей.
Почва находится в вечном движении, особенно та, что ближе к морю. Она живет и умирает, как и все на земле, Кэтрин ли не знать об этом, ведь то, что она делает, так или иначе связано с почвой. Крошечные создания, которых она ловила и рисовала, цветы, деревья, папоротники и живые изгороди – все было частью земли, которую она любила и которая утешала ее.
Тропа была вполне безопасна, правда попадались иной раз неровности и перепады почвы, но Кэтрин их старательно обходила. Росли здесь и маки, и уже отцветающие голубые незабудки. Словом, идеальное место для той задачи, которую она перед собой поставила. Густые грубые травы изобилуют насекомыми. А ее яркие акварельные краски переносили всю эту мелкую живность в книги, которые она писала для детей, чтобы навсегда сохранить очарование этих созданий.
Она посмотрела в сторону дома. Как его называет тетушка? Кажется, Пенгаррон. Отсюда, с возвышающегося края обрыва, его хорошо видно. Старое поместье и старый дом, из окон которого наверняка открывается прекрасный вид на море. Деревья между обрывом и домом выглядели таинственно и весьма интригующе, но после предупреждения тетушки Кэтрин понимала, что они еще и запретны для посещения. Впрочем, она и сама не имела ни малейшего желания встретиться с Джейком Трелони, дабы проверить, как он в самом деле относится к женщинам.
Кэтрин дошла до небольшой ложбинки, которую приглядела вчера, и начала основательно в ней устраиваться. Еда у нее с собой – было бы слишком сложно и утомительно возвращаться домой, чтобы перекусить, можно и здесь малость пожевать, а остальное оставить птицам.
Она вытащила из корзины все, что нужно для работы – карандаши, краски, воду во фляжке, плотный альбом для эскизов, – и отвинтила крышки небольших стеклянных ловушек. С их помощью можно захватить в плен зазевавшихся жуков, может быть даже крошечную полевую мышь, но потом всех надо как можно скорее возвратить в их привычный мир.
В ожидании добычи Кэтрин с удовольствием всматривалась в окружающие ее густые травы, где подчас виднелись золотящиеся колоски, напоминающие о давнишних посевах, любовалась алым цветом полевых маков. Здесь, в этой ложбинке, откуда не видно моря, она будто попала в другой мир.