Уоллер Лесли. Банкир

   — Не-погрешимый, — говорила тем временем Джерри, — свободный от грехов.
   Палмер бросил на нее взгляд и увидел, что она смотрит на брата. Он надел галстук и в третий раз за сегодняшний день начал завязывать узел. Ему пришла в голову мысль, что хорошо бы хоть один из сыновей был таким же умным, как Джерри. Им это было просто необходимо. Ей же когда-нибудь может стать помехой ее острый ум. Мальчишки могли бы также позаимствовать какую-то долю ее наблюдательности. У нее этого тоже слишком много. Но может быть, она вырастет достаточно хорошенькой, чтобы подобные опасные атрибуты не слишком выпирали. Красоте все прощается.
   Палмер завязал галстук, засунул его узкий конец в рубашку и снова надел пиджак.
   — Во избежание споров, — сказал он, направляясь к двери, — я разрешаю Джерри еще полчаса не ложиться спать, а у тебя, Вуди, у отнимаю эти полчаса. Иными словами, вы оба должны отправиться на боковую ровно в 10.30. Поняли?
   — Усекла, — ответила Джерри.
   — А я нет, — упрямо заявил мальчик.
   — Я серьезно, — произнес Палмер.
   — Как поживаете, мистер Серьезно? — начала Джерри. — Разрешите представить вам мистера Сомнение. Мистер Сомнение, познакомьтесь с мистером Серьезно. Мистер Серьезно, познакомьтесь…
   — Ну, заткнись, — прервал ее Вуди. — Тебе разрешили лечь позже, а я должен из-за этого страдать. — Он обратил свое недовольство на Палмера. — Это нечестно, пап. Ты ей всегда потакаешь.
   Палмер взглянул на сына: тот был почти с него ростом, около 180 сантиметров; будь он брюнет, он мог бы уже брить довольно густой пушок на щеках; и голос стал почти таким же низким, как у отца. Интересно, сколько времени понадобится Вуди, чтобы стать зрелым мужчиной, если это вообще когда-нибудь произойдет. Тут же он спохватился, что он опять идет по неверному пути: Джерри была сообразительная, бойкая и бесстрашная, и ему хотелось, чтобы Вуди превосходил ее в этом, поскольку был почти на три года старше. Палмеру пришлось снова напомнить себе, что к дочери и сыну надо подходить с разной меркой.
   Он улыбнулся мальчику и похлопал его по руке. — Я даю ей полчаса потому, что она все равно взяла бы их.
   — Я знаю, — согласился Вуди. — Почему ты в новой рубашке?
   — Иду в гости к боссу.
   — Но та рубашка совсем не грязная.
   — Ох, — простонала Джерри, — чем быть в такой компании, пойду лучше спать сейчас же.
   Дети проводили его до двери. Там Джерри обняла отца еще раз и подставила макушку для поцелуя. Как всегда в последние годы, Палмер не рискнул целовать Вуди на ночь. Наверно, потому что он чувствовал невысказанный страх подростка — вдруг отец однажды по рассеянности забудется и поцелует его, как маленького. Они кивнули друг другу через голову девочки, и Палмер подмигнул сыну, чувствуя себя настолько неискренним, насколько это вообще было возможно. Компенсируя это чувство, он еще раз очень крепко обнял Джерри.
   Она откинулась назад и ухмыльнулась.
   — Ты какой-то чудной сегодня, — сказала она. — Что такое? Что случилось?
   Направляясь к лифту, он посмотрел на часы. Он опаздывал к Бэркхардтам уже на целый час. В такси Палмер сообразил, что всетаки ему повезло. Он получил лишнее время, чтобы приспособиться к своему новому положению неверного мужа. Обладая большой проницательностью, Эдис все же не могла сравниться в этом со своей дочерью. А к концу вечера, сказал себе Палмер, этот чудной вид, который заметила Джерри, без сомнения, исчезнет.

Глава тридцатая

   Городская резиденция Бэркхардта к югу от Сентрал-парка представляла собой скромную квартиру, расположенную на двух этажах с внутренней лестницей. Здание было старое и довольно узкое; в нем когда-то помещались студии художников и музыкантов. Банк получил этот дом в 1930-х годах, когда его владелец лишился права выкупа закладной. Длинные, занимавшие целый этаж квартиры были переделаны на маленькие — все, за исключением самой верхней, с ее наклонными, высотой в два этажа окнами, выходящими в парк. В автоматическом лифте Палмер оказался вместе с низеньким, худым, смуглым человеком лет 55-57, который показался ему очень знакомым. Судя по внешности — необычно длинным черным волосам и не гармонирующему с цветом пиджака жилету, — этот человек мог быть кем угодно, но только не банкиром: торговцем картинами, импрессарио… Они вежливо кивнули друг другу, когда выяснили, что оба направляются в квартиру на верхнем этаже.
   — Мистер Палмер, не так ли? — спросил человек тихим голосом с сильным британским акцентом. Его большие темные глаза необыкновенно пристально глядели на Палмера.
   — Да, — Палмер протянул руку. — Мистер…
   — Никос. — Они пожали руки.
   — Теперь вспомнил, — сказал Палмер. — Почти пять лет назад, да?
   — В Чикаго…— подсказал Никос.
   — На встрече с Гаррисом Трастом, — продолжил Палмер.
   Так это, подумал он, Арчибальд Никос, младший из двух братьев, стоявших во главе фантастически сложного инвестиционного банка «Лионель Никос и сыновья», который около пяти лет назад вступил в соглашение с Гаррисом Трастом из Чикаго и еще несколькими местными банками, включая и банк отца Палмера, в целях предоставления промышленности крупного займа. С этой сделкой было связано еще что-то. Палмер попытался вспомнить, что это было, но лифт остановился и прервал его мысли. Его появление вместе с Никосом, как увидел Палмер, как-то оправдывало его собственное опоздание. Кроме того, это помогло навести Эдис на мысль, что оба они были заняты одним и тем же делом. Во всяком случае, ее приветствие показалось Палмеру достаточно искренним. Он встал около жены и кивнул по очереди каждому из присутствующих. Он знал всех — так ему показалось, — и все знали его.
   В дальнем конце этой комнаты с очень высоким потолком, там, где впритык стояли два книжных шкафа, втиснувшись в задвинутое в угол кресло сидел Гарри Элдер. Перед Гарри стоял Клифф Мергендал, третье лицо в ЮБТК, втянутый в какое-то длительное объяснение. Его специальностью были капиталовложения. Палмер заметил, как к ним целеустремленно направился Никос.
   В противоположном углу, под высокими наклонными окнами, стояла длинная кушетка французского стиля; вышитые края ее драпировки складками спускались на пол. На кушетке сидела миссис Мергендал, — полная рыжеволосая женщина, лет на пятнадцать моложе своего мужа. Она разговаривала с Уинтропом Скипуортом, высоким мужчиной, обладавшим двумя отличительными особенностями: он являлся директором одного из самых старых и самых маленьких банков в городе и был единственным из всех знакомых Палмера, откликавшимся на два уменьшительных — Винни и Скиппи. Оба имели несколько пренебрежительный оттенок, что Скипуорта, казалось, совсем не задевало. Рядом с Эдис сидела сама Грейс Бэркхардт; сегодня было одно из ее «явлений народу», как высказался однажды Палмер по поводу ее выхода в свет.
   Палмер, не теряя нити легкой беседы, которую миссис Бэркхардт вела с Эдис и с ним, в то же время довольно пристально разглядывал хозяйку дома. Сведения о Грейс Бэркхардт были очень скупыми. Сплетен вообще не было. Почти все свое время, даже худшие летние месяцы, она проводила в своем доме в штате Коннектикут, наезжая в город, пожалуй, не более шести раз в год. Палмер не мог сказать, почему она выбрала именно сегодняшний день для выхода в свет.
   Грейс Бэркхардт была маленькой жилистой женщиной примерно одного возраста с мужем: 65 — 66 лет. В отличие от мужа, чье лицо было обветренным и красным, ее казалось болезненным и голубовато-белым. Палмер заметил, что она слегка подсинила свои седые волосы, и это дало неудачный эффект: седина стала почти одного тона с цветом лица. Быть может, Грейс Бэркхардт страдала каким-нибудь недугом, размышлял Палмер, придававшим коже синюшный оттенок? Потом он все же решил, что синюшность не так уж заметна. Во всяком случае, бледность Грейс не указывала на ее болезненность. Она болтала очень бойко, уверенно и легко, переходя от проблемы слуг к воспитанию детей и последним модам, от бед друзей к здоровью своего мужа.
   — …удивительно для мужчины его возраста, — говорила она.
   — Любого возраста, — вставил Палмер, с ужасом замечая, с какой неестественной легкостью он произнес этот комплимент.
   — Вы совершенно правы, — согласилась Грейс Бэркхардт. — Я видела, как он делал, как вы там называете эти штуки, подтаскивания, так, что ли? Нет, он называет это подтягивание. Да, кажется, подтягивание. Он проделывал это вместе с мужчиной на 20 лет моложе его, и, конечно, тот, который моложе, вынужден был остановиться задолго до того, как Лэйн почувствовал усталость.
   — Я часто думала, что Вудсу следовало бы посещать атлетический клуб, — сказала Эдис. — В Чикаго он бежал от всего как от чумы. Вот если бы он поправился хоть на несколько килограммов, я смогла бы убедить его. Но…
   Обе женщины повернулись и изучающе оглядели Палмера с ног до головы. — Слишком худой, — решила миссис Бэркхардт. — Как это говорится о тощих и голодных мужчинах? Такие мужчины опасны. — Нахмурившись, она посмотрела на Палмера. — Но у него тем не менее приятное выражение лица, — добавила она улыбаясь.
   — Леди, — начал Палмер, — вы мне льстите. — Он слегка поклонился и направился к бару, где пожилой негр в смокинге и черном галстуке протирал стаканы мягким белым полотенцем.
   — Что вам угодно, мистер Палмер?
   — Виски. И лед, только размельчите его, пожалуйста.
   — «Скотч мист?» — спросил бармен.
   — Прекрасно.
   — С лимоном?
   — Прекрасно.
   Палмер постарался подавить вздох, чтобы не выдать раздражения, вызванного жизненными сложностями. Простой заказ бармену вылился в театральную постановку. Деловое собрание было хитро превращено в светскую вечеринку, укомплектованную женами. То, что разыгрывалось здесь, было явной маскировкой. Палмер взял стакан и постоял немного у бара, пытаясь понять, что же происходит на самом деле.
   Гарри Элдер и Клифф Мергендал продолжали разговаривать еще некоторое время после того, как к ним подошел Никос, как будто беседа разматывалась, заряженная какой-то собственной энергией, и ее было трудно остановить. Но когда представители ЮБТК сообразили, наконец, что Никос подошел к ним специально, они сразу замолчали и как бы предоставили себя в его распоряжение. В ту же минуту взгляд Бэркхардта остановился на этой группе, и он уже ни на секунду не терял их из виду, хотя сам стоял посреди комнаты, под ослепительным светом невидимой лампы и делал вид, что разговаривает с человеком возраста Палмера, по имени Арчер, одним из владельцев юридической фирмы, ведущей почти все дела ЮБТК.
   Арчер во многом был похож на Палмера. Оба были немного старше сорока лет, оба довольно высокие и худощавые, с интеллигентными лицами и коротко подстриженными волосами. Когда отец Арчера в начале века основал юридическую фирму, Арчер стал партнером, что тоже сближало его с Палмером. Здесь сходство кончалось. Цвет кожи у Арчера был очень смуглый, почти оливковый, а черные волосы отливали синевой. Наблюдая за этим человеком, Палмер подумал, что его интеллигентное лицо — только фасад. Ума Арчера едва хватило на то, чтобы кое-как окончить юридический факультет и сдать экзамены на адвоката. Сила его заключалась в семейных и деловых связях.
   Я же, размышлял Палмер, едва ли не самая умная обезьяна, когда-либо танцевавшая у Бэркхардта на поводке.
   Отпив большой глоток виски, Палмер нарочно прошел мимо Бэркхардта, направляясь к трем мужчинам, беседующим в дальнем углу комнаты, предчувствуя, что босс остановит его на полпути.
   — Вуди, — произнес хрипловатый, надтреснутый голос Бэркхардта, — ты помнишь Джимми Арчера? — Его большие узловатые пальцы сжали руку Палмера выше локтя.
   — Джимми, ты прекрасно выглядишь.
   — Только что из Буэнос-Айреса.
   — Чудесно, — сказал Палмер. Он посмотрел на своего босса. — У вас возмутительно хороший вид. Ваша жена рассказывала, как вы срамите молодых своей удалью на турнике.
   — Нет, это было давно, — буркнул Бэркхардт. На мгновение он сжал руку Палмера сильнее. — Я уже не валяю дурака, Вуди. Чертовски утомительно.
   Палмер дотронулся до груди с левой стороны:— Тикает попрежнему, как часовой механизм?
   — Ха. Вот уж за что не опасаюсь. — Маленькие молочноголубые глаза Бэркхардта сузились. Казалось, он прищурился от яркого солнечного света. Он отпустил руку Палмера, сжал кулак и стукнул им по его предплечью. Движение было коротким, и, казалось, Бэркхардт не вложил в него никакой силы. Но было больно.
   — Полегче, — пробормотал Палмер. — С помощниками не следует плохо обращаться.
   Бэркхардт продолжал стоять лицом к Палмеру, но его глаза скосились на Арчера.
   — Вы замечали, — спросил он, — как лицо номер два всегда заботится о вашем здоровье?
   — Я могу придумать лучший способ траты времени, — сказал Палмер, — чем ожидать, когда вы отдадите концы.
   — Вы можете, — согласился Бэркхардт чересчур любезно, как показалось Палмеру. — Вы-то знаете, как это делается.
   — Сколько вице-президентов вы уже похоронили, Лэйн?
   — Только тех, которые этого заслуживали.
   Палмер мягко рассмеялся. — Touche [Задет (франц. спортивный термин). Здесь: сдаюсь]. — Он кивнул в сторону трех мужчин в углу:— Пойду поговорю о наших банковских делах. Сильные пальцы Бэркхардта опять сомкнулись, как раз в том месте, где он до этого ударил. Рука Палмера начала побаливать.
   — О чем же, ты думаешь, мы с тобой разговариваем? — спросил Бэркхардт.
   — Черт бы меня побрал, если я знаю, — ответил Палмер, — я вас так редко вижу в банке, что забыл, как с вами разговаривать.
   — Тебе не нужно, чтобы я стоял у тебя за спиной, Вуди. Как я понимаю, ты прекрасно справляешься сам.
   — Кто вам это сказал?
   — Мои утренние газеты. Ты в них каждый третий день или даже чаще.
   — Если вы имеете в виду сообщения о моих отсиживаниях в президиуме каждого официального обеда, то вы правы.
   — Ну, только это не выдвинуло бы тебя так быстро.
   — В Сиракузах на следующей неделе я выступаю с речью. Думаю, что по сравнению с отсиживаниями в президиумах это прогресс.
   — А где еще выступаешь?
   Палмер наморщил лоб:— Через неделю в Буффало. Затем в течение десяти дней в Бруклине, Утике и Рочестере. — Он ждал, когда босс отпустит его руку. — Джимми, ты когда-нибудь слышал мои выступления? — спросил он.
   — Что это такое, Вуди?
   — Мои речи как представителя банка. Слышал?
   — Не уверен.
   — Это очень хитрый маленький спектакль, — объяснил Палмер. — В качестве вступления я набрасываю увлекательную картину истории банков, начиная, так сказать, с сотворения мира. Вавилонские зерновые склады. Египетские коммерческие объединения. Через все века. На это, включая шутки, уходит целых пять минут. И вот я оказываюсь в нашей эпохе — горькая пилюля в сахарной оболочке, и мы начинаем сокрушительную атаку на сберегательные банки. Просто конфетка.
   — Я не знал, что ты пишешь речи, Вуди.
   — Я и не пишу. Их пишет…— Неожиданно Бэркхардт очень сильно сжал его руку. Палмер поморщился и отступил в сторону, освобождая ее. — Я тебе сообщу, когда буду выступать в городе, Джимми. Это потрясающе. Ты должен меня послушать.
   — Как я понимаю, — сказал Бэркхардт со значением, — прежде чем выступать перед банковскими дельцами, ты тщательно отрабатываешь свой спектакль.
   — Очень хорошо сказано.
   — Однако хвастаться заранее не стоит, — закончил Бэркхардт, улыбаясь Арчеру.
   Палмер заметил, что маленькие глаза босса снова скосились на трех мужчин в углу комнаты. Не извинившись, Палмер отошел от Бэркхардта и, подойдя к этой группе, услышал слова Арчибальда Никоса:
   — …самая сущность сегодняшней экономики.
   — Вы правы, конечно, — произнес Клифф Мергендал, — но при теперешнем состоянии рынка необеспеченный займ такого размера по такой низкой процентной ставке не является вопросом, который можно разрешить за один вечер.
   — И кроме того, — вставил Гарри Элдер, — учитывая исключительно длительный срок на погашение займа, получается весьма сомнительный план.
   С застывшей улыбкой Никос повернулся к Палмеру, как бы включая того в дискуссию. — Но конечно, — сказал он, — Палмер согласится, что воздействие подобной сделки на общественность уже само по себе является в какой-то мере дополнительным обеспечением.
   — Что это должна быть за сделка? — спросил Палмер.
   — Это…— Никос прикусил язык. В его больших глазах мелькнуло беспокойство.
   — Вуди не занимается проблемой займов, — сказал Гарри Элдер своим высоким хриплым голосом. — Он слишком занят этой заварухой со сберегательными банками, чтобы иметь время на летучки, где мы обсуждаем банковские дела.
   — Понимаю, — ответил Никос. Он минуту помолчал, затем улыбнулся:-У вас очаровательная жена, мистер Палмер. Перемена разговора была как пощечина. Палмер в ответ улыбнулся сверху вниз. — Спасибо. Я не был введен в курс дела, — сказал он, тут же возвращаясь к предыдущему предмету разговора, — но я могу попытаться сопоставить детали только что услышанного. Единственное, о чем я не могу догадаться, — так это о размере.
   — Полмиллиарда, — сказал Мергендал несколько раздраженно, словно его возмущала неделовая громадность суммы.
   — По какой процентной ставке? — настойчиво спросил Палмер. — Пять? Шесть?
   Гарри Элдер скрипуче рассмеялся и подмигнул Никосу:— Он обставит любого из нас, Арчи.
   — Пять с половиной, — ответил Мергендал тоном, в котором снова звучала жалоба на явную бессмыслицу предложения. — Это ставка льготных закладных для ветеранов, черт бы ее побрал.
   — И на срок больше двадцати лет,-предположил Палмер.
   — Ровно двадцать, — поправил его Мергендал. — Вам не надо никаких инструктажей.
   Палмер пожал плечами и обратился к Никосу:— Вы правы в одном. Это достаточно необычно, чтобы попасть на первые полосы газет. Но я не уверен, чтобы ЮБТК расценивал рекламу как дополнительное обеспечение.
   — Это было лишь неудачное преувеличение, — быстро начал Никос. — В действительности общественная реакция, которая может возникнуть в подобном случае, не сенсация для газет. Она только своего рода вотум доверия. Именно это время было бы особенно благоприятно для…
   — Послушайте, — загремел голос Бэркхардта из центра комнаты.-Мы все должны быть уже в Уолдорфе. Представление начинается через 15 минут.
   Палмеру показалось, что все звуки необычайно разрослись — это гости позади него начали подниматься с мест. Он посмотрел на свой стакан и сделал еще один большой глоток. — Что мне не совсем ясно, — обратился он к Никосу, повышая голос, чтобы тот его услышал, — так это кому мы должны оказать подобную любезность?
   — Не валяй дурака, Вуди, — произнес Гарри Элдер. — Хочешь, чтобы я тебе поверил после того экзамена, который ты устроил мне на днях?
   Палмер посмотрел на Элдера, сразу не поняв, о каком экзамене идет речь. — Нет, в самом деле, — сказал он, — я совершено серьезно.
   — …и позвоните вниз, чтобы были машины, — говорил Бэркхардт позади него.
   Никос, казалось, рад был использовать объявление Бэркхардта как удобный предлог уйти от темы разговора. Он улыбнулся и, кивнув Палмеру, начал бочком отодвигаться от него.-Скажите, — спросил он, — что мы сегодня увидим в персидском зале? Белафонте?
   — Палмер пожал плечами и повернулся к Гарри Элдеру:— Какая фирма, Гарри?
   — Я думал, ты знаешь, Вуди.
   — Нет, не знаю.
   — «Джет-Тех интернешнл».
   Позже в этот вечер Палмер попытался понять, почему, когда заговорил Гарри, в комнате вдруг стало очень тихо. Может быть, гости перестали разговаривать, пока им помогали одеваться. Может быть, некоторые из них уже направились к двери. Как бы то ни было, слова Гарри прозвучали почти в полной тишине.
   Палмер почувствовал холод стакана в своей руке. Холодок прошел по лопаткам.
   — Джет-Тех? — переспросил он.
   И много позже, когда они сидели в персидском зале за столиком рядом с площадкой для танцев, Палмер поймал себя на том, что вновь и вновь пересматривает эту сцену в своем мозгу, упрямо стараясь поймать ее внутренний смысл, от которого по его спине пробежала неприятная дрожь. Он следил за певцом, не слыша слов песни, и старался понять, почему же все-таки там, в квартире Бэркхардта, он остро почувствовал что-то похожее на головокружение. Как будто, припоминал он, у него под ногами разверзлась пропасть.

Глава тридцать первая

   Утро началось плохо. Палмер проснулся с каким-то тяжелым чувством. Отчасти это было похмелье, отчасти то же самое неясное подозрение, зародившееся у него вчера вечером. Твердая решимость Эдис обсудить за завтраком во всех подробностях унылые глупости вечеринки у Бэркхардта еще больше ухудшила дело.
   Теперь, сидя за столом в своем кабинете, закрыв от яркого зимнего солнца громадные верхние жалюзи, Палмер еще раз подробно изучал информацию, собранную Вирджинией Клэри, о Джо Лумисе и «Джет-Тех интернешнл». С самого утра, придя в банк, Палмер подавлял в себе желание поговорить с Вирджинией. Он даже отложил обещанную ей и Маку Бернсу проборку. И все же ему было крайне необходимо обсудить с кем-нибудь, кому он доверял, предложение Никоса.
   Отложив бумаги и уставившись пустым взглядом в противоположную стену, Палмер понял, что не хочет видеть Вирджинию, потому что не представляет, как она будет держаться с ним. В то же время он знал, что, кроме нее, ему не с кем поговорить о предложении Никоса, по крайней мере сейчас, пока он не нащупает дорогу к какому-то пониманию.
   Палмер следил за своей рукой, потянувшейся к кнопкам внутренней связи. Машинально отметил, что его палец нажал на кнопку «Скртр». Когда секретарша ответила, он как можно тише откашлялся, чтобы она не подумала, что он волнуется, и сказал:
   — Попросите, пожалуйста, мисс Клэри зайти ко мне.
   Ожидая ее, Палмер почувствовал, что ему изменили все обычные администраторские хитрости. На его столе лежало множество бумаг, которые он мог бы просматривать, перебирать, барабанить по ним пальцами, нахмурившись, читать, размышлять над ними, перекладывать с места на место, скреплять, раскреплять, делать на них пометки и так далее. Утренние газеты, раскрытые на финансовых и деловых страницах и аккуратно сложенные секретаршей, лежали под рукой. Кроме того, здесь же был непрочитанный номер «Уолл-стрит джорнэл». Но Палмер сидел неподвижно, устремив взгляд на закрытую дверь. Когда она открылась, он невольно поднялся.
   Усевшись напротив него, Вирджиния кивнула:
   — Доброе утро.
   Он наблюдал, как она устраивается: обе ноги поставила рядом, руки сложила на коленях ладонями вверх. Спустя мгновение он сообразил, что не ответил на ее приветствие.
   — Доброе утро, — торопливо произнес он. — Скажите…— Он замолчал и попытался собраться с мыслями. — Скажите, — продолжал он, — вы работали в ЮБТК, когда началась эта история со сберегательными банками?
   Она покачала головой:
   — Это началось почти десять лет назад. Я помню обстоятельства, но не с точки зрения ЮБТК.
   Их взгляды встретились. Палмер разглядывал ее лицо с высокими округлыми скулами и огромными темными глазами.
   — Вы выглядите сегодня возмутительно хорошо, — пробормотал он.
   Она взглянула через плечо на закрытую дверь, повернулась к нему и улыбнулась:— А вы нет.
   Он кивнул и протянул ей сигареты:— Будь я нервным, я бы ночью не сомкнул глаз.
   — Но вы, конечно, спали, — сказала она, отказываясь от сигареты.
   Он снова кивнул:
   — Беспокойно.
   — Совесть? — Она слегка нахмурилась:— Мне очень жаль.
   — Нет. — Он спохватился, что они говорят о разных вещах. А также он понял, что объяснить ей это значило оскорбить ее. Конечно, рассудил Палмер, Вирджиния должна была считать его нервозность результатом чувства вины. Откуда ей знать, что у него были другие причины нервничать, более серьезные, чем укоры совести. Кроме того, она не знала, что случилось вчера вечером, после того как они расстались.
   — Не совесть? — спросила она.
   — Я хотел сказать, что вы не должны чувствовать себя виноватой.
   — Я ничего не могу поделать.
   — Если я не чувствую себя виноватым, то и вы не должны.
   — Хорошо, — согласилась она, — признаться, я рада. — Неожиданно ее глаза стали еще больше. — Между прочим, — продолжала она, — ее голос понизился почти до шепота, а глаза пристально смотрели на него, — еще никогда ни один мой проступок не доставлял мне такого удовольствия. А теперь, — ее голос опять зазвучал громко и стал почти деловым, — что вы еще хотели узнать о сберегательных банках?
   Палмер откинулся назад в кресле, чувствуя огромное, почти физическое облегчение; казалось, добрая рука поглаживала его тело, снимая напряжение.
   — Видите ли, — сказал он, — я хочу задать вам несколько каверзных вопросов, потому что мне нужны ваши неподготовленные ответы. — Скажите точно, когда впервые началась эта драка со сберегательными банками?
   — Это началось около 10 лет назад с билля законодательного собрания в Олбани, предоставившего сберегательным банкам право иметь отделения вне того округа, где находится их главное управление.
   — Кто выдвинул билль?
   Она пожала плечами:— Несколько членов собрания от центра штата. По-моему, из Нью-Йорка.
   — Что стало с биллем?
   — Он умер скромно и незаметно.
   — Просто так? Никакой борьбы?