Устинова Анна. Тайна заброшенной часовни

   – А почему бы и нет? Павел Потапович их украдет, а сыночек его, крутой бизнесмен, прикроет родного отца, используя личные связи с мафией.
   Это заявление вызвало новый взрыв смеха. Когда же, наконец, все успокоились, Командор, вновь посерьезнев, сказал:
   – Боюсь, призрак предупреждал Вовку и его мать о чем-то важном. Одно из двух: либо Вовкиной семье грозит какая-то беда, либо какие-нибудь его прадедушка или прабабушка принимали участие в поджоге усадьбы. А может, еще как-нибудь насолили Борским. Вот призрак и хочет теперь наказать потомков. Кстати, – поднял он вверх указательный палец. – Такие случаи известны. Это называется «вечное проклятие».
   – Какой ужас! – вырвалось у Насти.
   – Фигня все это, – отмахнулся Дима. – Вы разве не помните? Вовка ведь нам говорил, что его предки Борских не обижали.
   – Во-первых, Вовка может об этом не знать, – возразила Маша. – Его же тогда на свете не было.
   – А если его предки были замешаны в каком-нибудь преступлении, – подхватил Петька, – то вряд ли они кричали бы об этом на всех углах.
   – Что же нам делать? – повернулась к Командору Настя.
   – Есть у меня одна идея, – ответил тот.

Глава III КНИГА АПОЛЛИНАРИЯ

   – Какая еще идея? – с недоверием покосился на Командора Дима.
   – Вы, кажется, с Машкой говорили, что этот ваш Коркин использовал в своей статье труды Аполлона Парнасского? – отозвался Петька.
   – Это не мы говорили, – внес ясность Дима, – а Павел Потапович.
   – Неважно, – махнул рукой Командор. – В том, что касается всяких статей и книг, Павлу Потаповичу вполне можно верить. Он жутко дотошный.
   – Предположим, что он дотошный, – безо всякого воодушевления проговорил Дима. – Нам-то какая польза от Аполлона Парнасского?
   – Неужели не понимаешь? – с удивлением поглядел на него Петька. – Раз Аполлон Парнасский изучал призраков, значит, мы можем вычитать из какой-нибудь его книги об их повадках, А это для нас на данном этапе самое главное.
   – А что мы с этими повадками будем делать? – Диму и на сей раз не захватил замысел Командора.
   – Совсем отупел от жары мой братец, – фыркнула Маша. – По-моему, и так ясно. Если мы научимся понимать язык призраков, то сможем определить, зачем князь Борский явился перед Вовкой и его матерью.
 
   – И предотвратим преступление! – Настя так энергично тряхнула головой, что ее ярко-рыжие волосы закрыли ей лицо.
   – Или узнаем об уже совершившемся преступлении, – сказал Петька.
   – И уж во всяком случае, нам станет ясно, что этому призраку понадобилось от живых людей, – подхватила Маша.
   – Насчет преступления зря надеетесь, – вяло проговорил Дима.
   – Это еще почему? – с негодованием посмотрела на него сестра.
   – Вы что же, всерьез решили, будто кто-нибудь может угрожать Вовкиной матери и ее творогу? – высокомерно изрек Терминатор.
   – И все-то наш Димочка знает, и все у него так просто, – с шутовским почтением проговорила Маша.
   Командор усмехнулся. «Надо же, как похожи – и такие разные», – в который раз подумал он о близнецах. Внешне Дима и Маша и впрямь были очень похожи. Оба высокие, стройные, светловолосые и голубоглазые. А вот в характерах – почти ничего общего. И к тому же вечно спорят друг с другом.
   – А тебе одни сложности подавай, – продолжал Дима. – Ты еще, Машка, скажи, что на Вовкину мать собираются наехать рэкетиры.
   – Кстати, почему бы и нет? – вмешалась Настя. – Между прочим, Вовкина мать торгует на каком-то московском рынке. Вдруг конкуренты решили от нее избавиться?
   – Не исключаю, – подхватил Командор. – На этих рынках, говорят, такие дела творятся…
   – Как и в любом бизнесе, – прибег к обобщению Дима.
   – Ты же только что говорил, что с Вовкиной матерью ничего подобного не может быть, – мигом напомнила брату Маша.
   – Отстань, – стушевался он. – Вечно ты неправильно истолковываешь мои слова.
   Сестра в ответ лишь состроила очень выразительную мину.
   – К тому же мы не знаем, чем занимается Вовкин отец, – поторопился вмешаться Петька, пока спор между близнецами не разгорелся вновь.
   – Вот именно, – кивнула Настя. – Например, Вовкин отец должен деньги каким-нибудь бандитам…
   – Типично женская логика, – перебил ее Дима. – Если бандиты вздумали разобраться с Вовкиным отцом, то князь Борский уж как-нибудь нашел бы способ предупредить лично его, а не жену и сына.
   – Интересно, ты когда-нибудь научишься не перебивать? – возмутилась Настя. – Вдруг бандиты решили украсть за долги Вовкиного отца его жену? Или Вовку. Или обоих…
   – Если так, нам и впрямь нужно спешить, – заволновался Дима.
   – Кстати, для Вовки и его семьи все может кончиться гораздо серьезней, – счел своим долгом предупредить друзей Командор. – Если на них лежит «вечное проклятие», то по сравнению с этим какие-то паршивые рэкетиры – просто детский лепет.
   – Но так ведь несправедливо! – воскликнула Настя. – Даже если какие-нибудь прабабушка и прадедушка грабили усадьбу Борского, чем виноваты Вовка и его мать?
   – Вот и объясни это призраку, – хмыкнул Дима.
   – Главное – разобраться, чего хотел призрак, – сказал Командор. – А там уж будем решать, как поступим дальше. – Он взглянул на часы: – Я бы на нашем месте поторопился к Ковровой-Водкиной.
   – Да уж, – поднялась с диванной подушки Маша. – Боюсь, разговор у нас с ней выйдет долгим.
   – Как, впрочем, и всегда, – мрачно откликнулся Дима.
   – Тем более надо поторопиться, – уже выходя из шалаша, заметил Командор.
   Минуту спустя вся компания шагала по раскаленной от солнца улице к даче Ковровой-Водкиной.
   Наталья Владимировна была одной из местных достопримечательностей. Бабушка Димы и Маши, знавшая Коврову-Водкину смолоду, говорила, что та всегда отличалась большой эксцентричностью и крайне своеобразными взглядами и суждениями. С годами эти качества усилились. Когда же у Ковровой-Водкиной начал слабеть слух, ее восприятие окружающего мира стало совсем уж оригинальным. Вот почему опасения членов тайного «Братства», что визит к Наталье Владимировне окажется не слишком кратким, были вполне обоснованными.
   – Сейчас насладимся, – ворчал по дороге Дима. – Дернула нас нелегкая к ней идти…
   – Ничего не попишешь, – развел руками Петька. – Труды Парнасского есть только у Ковровой-Водкиной.
   Дело в том, что под звучным псевдонимом Аполлон Парнасский скрывался философ-мистик Аполлинарий Ковров. Все свои труды он создал и опубликовал еще до революции. На склоне лет, когда ему было уже под девяносто, древний, но знойный Аполлинарий умудрился вскружить голову совсем юной Ковровой-Водкиной. Та вышла за него замуж и до сих пор не уставала повторять, что никогда не чувствовала себя счастливее, чем в те годы. Однако счастье длилось недолго: два года спустя после свадьбы престарелый философ скончался.
   Впрочем, Коврова-Водкина уверяла, что Аполлинарий ее не оставил. После кончины он начал регулярно являться ей в виде призрака и, по словам Натальи Владимировны, давал очень полезные жизненные советы. Причем Аполлинария не смутило даже наличие второго мужа Натальи Владимировны – знаменитого хирурга Вадима Леонардовича Водкина. Как рассказывала Наталья Владимировна бабушке Димы и Маши, сам Вадим Леонардович бывал крайне недоволен появлениями первого мужа. И невзирая на то, что Аполлинарий представал перед своей бывшей супругой всего лишь в качестве призрака, которого видела только она, хирург Водкин устраивал ей бурные сцены ревности.
   Конечно, ни Анна Константиновна, ни особенно ее внуки подобным россказням не верили. Тем более что Вадим Леонардович, скончавшийся всего несколько лет назад, был совершенно невозмутимым человеком. В наследство Наталье Владимировне он кроме второй фамилии оставил дачу в Красных Горах, богатую коллекцию антиквариата и картин, позволявшую его вдове по сию пору ни в чем не нуждаться, а также дочь Светлану, которую та называла «поздним даром небес».
   Члены тайного «Братства» уже подходили к дому Натальи Владимировны, когда из открытых окон гостиной послышался громкий вопль:
   – Ложись!
   В доме бабахнуло, затем наступила тишина. Ребята с тревогой переглянулись. Не успели они, однако, как следует испугаться, как из тех же окон раздался торжествующий голос Ковровой-Водкиной:
   – Татьяна Филимоновна! Дорогая! Они спасены!
   Говорю же тебе, Владимировна, этот парень себя в обиду не даст, – громко ответила Филимоновна. – Ой, гляди! К ним еще ползет!
   – Где? – спросила Наталья Владимировна. – Не вижу!
   Ребята, усмехнувшись, двинулись к крыльцу. Им все стало ясно: хозяйка и ее приходящая домработница смотрели на видео очередной боевик. Это было последним увлечением Ковровой-Водкиной. Видеомагнитофон у нее появился уже давно, однако она долгое время не могла научиться им пользоваться. А освоив наконец нехитрую технику, начала проводить перед телевизором не только вечера, но и дни. И требовала от дочери Светланы, чтобы та каждую неделю привозила из Москвы новую порцию фильмов.
   Хозяйке и домработнице особенно нравились фильмы с участием Тома Круза. При этом Наталья Владимировна уверяла, что этот «замечательный молодой человек» как две капли воды похож на Аполлинария в молодости. А Филимоновна с той же убежденностью клялась, что Том Круз – вылитый ее взводный.
   Надо заметить, что когда-то Татьяна Филимоновна была снайпером и участвовала в штурме Берлина. Военное прошлое стало самой яркой страницей ее биографии. В мирное время жизнь ее не сложилась. Устроившись уже много лет назад домработницей к Ковровой-Водкиной, она посвятила себя охране жизни и имущества любимой хозяйки.
   Уже поднимаясь на крыльцо, ребята услышали из окон гостиной новые вопли.
   – Владимировна! Я же тебе говорила: она его любит! – ликовала Филимоновна.
   – Ах, теперь я спокойна! – вторила ей Коврова-Водкина.
   Маша и Настя прыснули. Дима нажал на кнопку звонка. За дверью послышались чеканные шаги. Затем раздался грубый окрик:
   – Стой! Кто идет?
   – Миронов! Серебряковы! Адамова! – по-военному отчитались ребята.
   Отвечать Филимоновне по-другому было опасно. Она постоянно ждала от жизни неприятностей. А в каждом незнакомом человеке видела потенциального преступника, покушающегося на имущество любимой хозяйки.
   Несколько престарелых жителей Красных Гор, решившихся нанести без предупреждения визиты Ковровой-Водкиной, стали жертвами воинственной домработницы. Позже они в один голос благословляли судьбу, что у Филимоновны нет огнестрельного оружия. Однако снайперские повадки она сохранила полностью. Ко всякому, кто казался ей подозрительным, еще очень крепкая, несмотря на свои семьдесят с лишним лет, Филимоновна тихо подкрадывалась сзади и сокрушительным ударом сбивала с ног. И лишь после этого начинала разбираться, зачем он явился и что собой представляет.
   – Миронов? Серебряковы? Адамова? – не торопилась открывать дверь Филимоновна. – А не врете?
   – Нет! – пылко заверил ее Петька.
   Видимо, домработнице-снайперу аргумент показался весомым. Замок щелкнул.
   – К Водкиной? – задала новый вопрос Филимоновна.
   – Да! – хором подтвердили ребята.
   – Проходите, – освободила она дверной проем. – Как раз только что фильм досмотрели. Водкина моя в гостиной.
   Хозяйка уже сама спешила навстречу гостям. Вид у нее был величественный. Высокая, с гордой осанкой. Седые волосы слегка подсинены и тщательно уложены. На массивной цепочке висят очки, которыми она пользовалась только при чтении.
   – О! Молодежь!
   Приветствуя компанию, Коврова-Водкина продемонстрировала благородный орлиный профиль. Она происходила чуть ли не из царского рода, хотя родилась уже после революции.
   – Здравствуйте, Наталья Владимировна! – поторопились крикнуть четверо друзей.
   – Ну, как там моя подруга Анечка? – посмотрела Коврова-Водкина на близнецов.
   – Вам от нее привет, – ответила Маша.
   – А Дима, сам не зная зачем, добавил:
   – Она вечером сама к вам зайдет.
   Маша украдкой состроила ему зверскую рожу, однако почти тут же успокоилась, сообразив, что во вранье брата нет ничего предосудительного. Бабушка постоянно ходила к Ковровой-Водкиной по вечерам. Видимо, и сегодня к ней пожалует.
   – Ну, проходите! – широко распахнула дверь гостиной хозяйка.
   Друзья вошли.
   – И садитесь, – первой опустилась она в старинное мягкое кресло.
   – Мы, вообще-то, по делу, – с места в карьер начал Дима.
   – Ну естественно, я уже поела, – не расслышав, отозвалась Наталья Владимировна. – Хотя вообще трудно назвать едой то, чем сегодня меня кормили! – добавила она по-актерски поставленным голосом.
   – Вы меня не так по… – начал было растолковывать ей Дима, но в этот момент в гостиную ворвалась Филимоновна.
   – Не так кормили! – воскликнула она. – Конечно! Сама ведь велела сделать котлеты на пару и без лука.
   – Скука? – недоуменно переспросила хозяйка. – С каких это пор вам со мной стало скучно? Может, вы подыскали себе уже другое место и поэтому так скверно меня кормите?
   – Фу ты, прости Господи, – посетовала Филимоновна. – Ну ничего не слышит.
   – Это я не слышу? – великолепно разобрала не громкую реплику домработницы Наталья Владимировна.
   – Конечно, – ответила Филимоновна. – Я ей про котлеты, а она про какое-то место.
   – Нет, моя Милая! – строго воззрилась на нее Наталья Владимировна. – Вы совершенно зря поставили тесто. Я вам еще два дня назад втолковывала, что сижу на диете. И жареное, и мучное, и печеное мне сейчас совершенно противопоказано!
   – Ну что ты с ней будешь делать, – буркнула Филимоновна. – Прямо какой-то испорченный телефон.
   – Как – телефон испортился? – всполошилась хозяйка. – Что же вы раньше молчали? Бегите срочно в контору и вызывайте мастера.
   Филимоновна проворчала, что «мастер, может, и нужен, но совсем не телефону», и, печатая по-военному шаг, оскорбленно удалилась на кухню. Ребята тряслись от безмолвного хохота. Настя украдкой вытерла слезы.
   – Рыдайте и плачьте! – драматически провозгласила Наталья Владимировна. – Моя Филимоновна сходит с ума!
   Из кухни тут же послышался свирепый грохот посуды. Видимо, возглас хозяйки достиг ушей преданной домработницы.
   – Мало того, – перешла на доверительный шепот Наталья Владимировна. – Болезнь прогрессирует. Я даже Анечку попросила, – перевела она взгляд на близнецов, – найти мне хорошего врача. Может, ему удастся задержать развитие склероза у бедной моей Филимоновны.
   Из кухни послышалось тихое, но выразительное восклицание:
   – Вот я тебе покажу склероз.
   Коврова-Водкина ничего не расслышала, но ребятам от этого было не легче. Их вновь одолел приступ хохота, сдерживаясь из последних сил, они корчились в антикварных креслах.
   – Ну, молодежь. – Коврова-Водкина, к счастью, не замечала их странного поведения. – Какие новости?
   – Новостей никаких, – очень отчетливо и громко произнес Петька, лихорадочно соображая, как ненавязчиво перейти от разговора о Филимоновне к сути дела.
   – А у меня теперь главная новость – Том Круз! – величественно заявила Коврова-Водкина. – Замечательный молодой человек! А какой красавец! Как держится! Какое умение одеваться и вести себя!
   – Ну поехали, – едва слышно проворчал Дима. – Теперь она не остановится до самого вечера.
   – Утихни, пока цел, – свирепо прошептала Маша.
   – Ты совершенно прав, – повернулась Наталья Владимировна к Диме. – На Тома Круза я готова смотреть с утра и до самого вечера. – И, заговорщически понизив голос, она добавила: – Если бы мне еще моя фам де менаж не мешала.
   – А это еще кто такая? – уставился на хозяйку дома Дима.
   – Нет, я ей не потакаю, – решительно заявила Наталья Владимировна. – Но пойдите ее переспорьте.
   – Да я не о том, – повысил голос Дима.
   – И потом я ее не переспорю, – вновь не расслышала Наталья Владимировна. – Это же просто какой-то кошмар! Такое упрямство, да еще помноженное на склероз.
   – Если ты не заткнешься, то сейчас все нам испортишь, – шептала тем временем на ухо Диме Маша.
   – Я хочу знать, кто такая фамдеменаж! – уперся Терминатор.
   – Домработница по-французски, – скороговоркой шепнула сестра. – А теперь захлопни пасть и сиди тихо.
   На сей раз Терминатор послушался.
   – Вы понимаете, – продолжала Коврова-Водкина, – как только я первый раз увидела Тома Круза, мне немедленно сделалось ясно: это новое воплощение моего дорогого Аполлинария!
   – Аполлинария? – с воодушевлением воскликнула Маша. – Как интересно.
   Петька просиял: похоже, Коврова-Водкина сама перешла на нужную тему.
   – Это не просто интересно, – отвечала Коврова-Водкина. – Том Круз – вылитый мой Аполлинарий в молодости!
   А вы разве знали Аполлинария в молодости? – вырвалось у Насти, которая быстро подсчитала, что Аполлон Парнасский по возрасту годился Ковровой-Водкиной в дедушки. А может, даже в прадедушки.
   – Увы, мы встретились с ним слишком поздно! – с трагическим видом изрекла вдова. – Но я видела множество фотографий молодого Аполлинария. К несчастью, все эти снимки сгорели в пожаре войны, когда в мой вагон влетела фашистская бомба. Мы с подругой успели выскочить в окно. Но чемодан, где лежали фотографии Аполлинария, погиб.
   Видимо, после этой бомбы у нее и поехала окончательно крыша, – шепнул на ухо Маше Дима.
   Сестра не удержалась и фыркнула, но Коврова-Водкина продолжала взахлеб делиться воспоминаниями и ничего вокруг не замечала.
   – А спас меня, между прочим, мой незабвенный Аполлинарий, – рассказывала она. – За минуту до того, как упала бомба, его призрак явился к нам в купе и заставил нас выпрыгнуть в окно.
   – Потрясающе! – всплеснула руками Маша.
   – Дурдом, – раздался у нее над ухом предательский шепот брата.
   Так что теперь, как ни жаль, у меня нет ни единой фотографии незабвенного возлюбленного, – продолжала Коврова-Водкина. – Но ничего, он часто приходит ко мне сам. И к тому же я с ним общаюсь, перечитывая его труды.
   С этими словами хозяйка дома простерла руку к огромному книжному шкафу.
   – Значит, у вас есть его труды? – Командор не собирался упускать такой блестящей возможности и подошел к шкафу.
   Остальные ребята сделали то же самое. Хозяйку, похоже, это обрадовало. Встав с кресла и открыв стеклянные створки, она указала на несколько книг, зажатых между собраниями сочинений Тургенева и Батюшкова.
   – Вот плоды напряженной творческой деятельности Аполлинария.
   – А посмотреть их можно? – потянулся к одному из томиков Петька.
   – Конечно, мой юный друг, – разрешила Коврова-Водкина. – Когда проявляют интерес к творчеству Аполлинария, сердце мое исполняется радости.
   – Тогда сейчас радости будет много, – едва слышно прокомментировал слова хозяйки Дима.
   Маша, не выдержав, пнула его в бок. Брат взвыл. Наталья Владимировна осуждающе поглядела на него, но ничего не сказала.
   Петька вытащил одну за другой пять книжек, на которых значилось гордое имя Аполлона Парнасского. Проглядев заголовки, он остановил выбор на самом потрепанном из томов и обратился к Ковровой-Водкиной:
   – Наталья Владимировна, вы мне не разрешите взять эту книгу? Ну, хоть на денек!
   Коврова-Водкина водрузила на нос очки, дотоле висевшие у нее на груди. Едва глянув на выбранный Петькой труд, она воскликнула:
   – Это же итоговый труд моего Аполлинария! Знаменательно, что именно к нему появился в последнее время такой интерес. Не так давно у меня брал его для изучения ученик Анечкиного покойного мужа Володя Коркин. А сегодня утром звонил Павел Потапович Верещинский. И тоже умолял одолжить ему именно эту книгу.
   При упоминании Павла Потаповича четверо друзей обменялись выразительными взглядами. Похоже, у них появился конкурент.
   – Наталья Владимировна! – взмолился Петька. – А может, мы вот как поступим? Я быстренько за сегодняшний день прочитаю книгу, а потом, если хотите, сам отнесу ее Павлу Потаповичу.
   Коврова-Водкина, на мгновение задумавшись, с большой убежденностью заявила:
   – Нет, Петр. Я считаю, что молодежи гораздо важнее знакомиться с трудами Аполлинария. Поэтому бери и читай сколько хочешь. Только храни как зеницу ока. Это у меня единственный экземпляр.
   – Конечно, Наталья Владимировна! – заверил ее Петька.
   Впрочем, Коврова-Водкина и без того доверяла Миронову-младшему. Когда-то она водила дружбу с его ныне покойными дедушкой и бабушкой. А Петькиного отца, Валерия Петровича, катала в коляске и до сих пор называла его не иначе, как «чудным ребенком Валерочкой». Хотя этот «ребенок» уже разменял пятый десяток и был главой достаточно крупной фирмы.
   – А Павлу Потаповичу я пока дам другую книгу Аполлинария, – сказала Наталья Владимировна. – Пусть почитает, старый шалун, – вдруг кокетливо добавила она.
   Ребята уже собирались попрощаться, когда в дверь гостиной, подняв изрядный сквозняк, пулей влетела Филимоновна.
   – Показывай, что взял! – Рука домработницы потянулась к Петьке.
   – Да вот, книгу, – растерялся тот.
   – Клади на место! – потребовала Филимоновна.
   – Сколько раз мне еще повторять? – раздраженно крикнула Коврова-Водкина. – Никакого теста! Мне мучное противопоказано!
   – Подожди, Владимировна, со своим тестом, – отмахнулась Филимоновна. – Речь идет о твоем имуществе.
   – О каком еще имуществе? – продолжала грозно взирать на нее Коврова-Водкина.
   – Зачем книгу бесценную отдала? – спросила Филимоновна. – Они унесут, и с концами.
   – С этими юнцами я как-нибудь разберусь без вашего совета! – Наталью Владимировну все сильнее охватывал праведный гнев.
   – Да я тебе не о том твержу! – разъярилась в свою очередь Филимоновна. – Потеряют они твою книгу! И потерпишь крупный убыток!
   Наталья Владимировна явно все расслышала. И немедленно заявила:
   – В этом доме хозяйка, между прочим, я. И вольна распоряжаться своим имуществом как хочу! Идите, друзья мои, и наслаждайтесь, – напутствовала она четверых визитеров, словно полководец перед решающим сражением.
   – До свидания, Наталья Владимировна! – поспешили на улицу члены тайного «Братства».
   Вслед им донеслось обиженное восклицание Филимоновны:
   – Да мне-то, Владимировна, в конце концов, что? Хоть всю дачу свою спали вместе со своим достоянием! Мне плевать!
   И друзья услышали, как оглушительно хлопнула дверь. Хорошо, что они уже были на улице, и никто не мешал им дать волю смеху.
   – Говорю же, дурдом, – покрутил пальцем возле виска Дима.
   Петька, не отвечая, разглядывал книгу Аполлона Парнасского. Она носила сколь длинное, столь и запутанное название: «Призраки среди людей, или Трансцендентальная данность нашей реальной жизни».
   – Че-его? – уставился на обложку Дима.
   В школе надо лучше учиться, Димочка, – не замедлила с колкостью Маша. – Тогда будешь понимать умные слова.
   – Отвяжись от меня со своей школой! – заорал на всю улицу брат. – Лучше пусть Петька мне объяснит, на фиг он взял эту лабуду?
   – Лабуду? – Петька уже полностью углубился в труд Аполлона Парнасского. – Нет, – с отсутствующим видом продолжал он. – Это не лабуда. Здесь очень детально исследуется поведение призраков.
   – А-а! – заорала вдруг Настя, ибо коренастый и достаточно упитанный Петька, продолжая читать, наступил ей на ногу.
   – Глядите-ка! – Машу охватил восторг. – У нашего Терминатора появился ученик!
   – Извини, – Петька был очень смущен.
   – Вот, вот, – скорбно покачал головой Дима. – Сейчас ты Настьке на ногу наступил. А еще немного Парнасского почитаешь, так он, чего доброго, сам к тебе ночью явится вместе с пачкой собственных призрачных фотографий в молодые годы.
   – Где он как две капли воды похож на Тома Круза! – звонко расхохоталась Настя.
   – Я на вашем месте лучше поторопился бы к шалашу, – недовольно глянул на друзей Петька. – Книга, по-моему, интересная. Но на ходу я в ней разобраться не в состоянии.
   Все поспешили к даче Мироновых. Едва оказавшись в штаб-квартире тайного «Братства», Командор, как следует протерев очки, раскрыл труд Парнасского на первой странице и принялся с выражением читать вслух:
   «Введение. Призрак как данная мистическая субстанция имеет тенденцию возникновения с относительно постоянной константой. Эта константа в ее метафизическом значении тем более очевидна, что призрак, или фата моргана, проявляет свои основные (и относительно закономерные) свойства полной или частичной материализации в зрительном восприятии нашего глаза во всей совокупности своих индивидуально-нравственных качеств. В этом свете…»
   – Ты что, издеваешься? – заорал Дима.
   – Говорю же, лучше учись в школе! – захохотала Маша.
   – Только попробуй сказать, что в школе все это проходят! – сжал кулаки брат.
   – К сожалению, не проходят, – покачал головой Петька. – Иначе я бы куда больше понял.
   – Больше? – переспросил Дима. – Да у этого Парнасского вообще ничего понять невозможно.
   – Лично я, кажется, уже уловил общую суть, – отозвался Петька, однако его слова прозвучали не очень уверенно.
   – Кажется или уловил? – немедленно осведомился Дима.
   – И какая же, интересно, у нас получилась суть? – с самым что ни на есть издевательским видом спросила Маша.