Страница:
Плюнув на себя, как в прямом, так и переносном смыслах, я потащился к родному дворику, завидуя здоровому образу жизни своего четвероногого друга.
И почему я, Ванька Лопухин, не собака, на этой положительной мысле я заступил в подворотню и… увидел лакированное, как башмак, авто, мной уже однажды виденное. Я попридержал шаг — странно-странно, что за ранний променад, Сашенька?.. А вот и она сама, красавица. В вельветовом костюмчике от покойного голубого Версаче. В солнцезащитных очках. Хотя светило пока и не мыслило явить свое румяное и горячее личико нашему маловыразительному мирозданию.
Трудно сказать, что заставило меня действовать самым решительным образом. То ли безумная и веселая ночка, то ли общая весьма подозрительная международна обстановка, то ли кондовая крестьянская любознательность? И не успела вышколенная и надушенная публика глазом моргнуть, как я вместе с пятнистым Ванечкой уже сидел в партере, то бишь в салоне комфортабельного «Мерседеса», класса «Е», с объяснимым нетерпением ожидая поднятия занавеса. Девушка повела себя хладнокровно, как дама высшего света, не обратившая внимания на пьяного хама, который уронил в её пахнущее декольте бисквитный пирожок. Вместе с бутылкой портвейна «777». Александра сделала знак водителю, мол, крепче держись за баранку, баран, и только после соизволила улыбнуться мне:
— В чем дело, Ванечка?
— Доброе утро, — ответил я. — Куда это мы ранней пташкой, если не секрет.
— Секрет.
— Я люблю секреты.
— Ванечка, будь так любезен, — поморщилась. — Дыши в окошко. Я не выдержу этой газовой атаки.
— Прости, — смутился, задерживая дыхание. — Это все «Бешеная Мэри».
— «Бешеная Мэри», прелестно-прелестно.
Может, с крепкого похмелья, но Александра казалась мне чужой и неестественной. В ней таилась загадка. Компанейская и простая девчонка, мечтающая выскользнуть из оков высшего мертвенного света, не была похожа сама на себя. Я чувствовал эти принципиальные изменения, однако пока не понимал причин таких метаморфоз. Полевая ромашечка неожиданно превратилась в сочащую благоуханиями розу, а трудолюбивый садовник (я про себя) этого не приметил.
— «Бешеная Мэри», прелестно, — повторила. — А я здесь, Ванечка, при чем? Пил ты, а голова будет болеть у меня?
— Извини, но тебе, милая моя, хорошо известно: у нас общие проблемы, которые надо решать.
— Какие же проблемы?
— Например, господин Савелло.
— Ваня, — улыбнулась. — Не смеши, ты и он, это… — и не нашла слов, чтобы определить разницу между маленькой рыбкой (я) и большим тараканом (мой оппонент).
— И тем не менее, — был настойчив, — меня интересует не он сам, а программа «S».
— Кажется, он сказал, что об этом… — и убрала с лица солнцезащитные очки, и я увидел её глаза — в них плескалась темной морской рябью ненависть.
— Он врун, болтун и хохотун, — сделал вид, что не замечаю удивительных превращений с любимой. — И это могу доказать, Сашенька.
— Докажи, — и спрятала ненависть за дымчатыми стеклышками.
Когда меня женщина просит, я стараюсь не отказывать ей и даю все, что она хочет. Возможно, от этого все мои приключения и несчастья. Что там говорить, минет сладок и приятен, но после, как правило, начинается такое… Тем не менее я выполнил просьбу возлюбленной и поведал (без лишних подробностей) о морской прогулки на яхте «Greus» господина Савелло. Мой скромный рассказ произвел впечатление. Александра задала несколько уточняющих вопросов, а после задумалась. И, глядя на её отрешенное, но приятное личико, я подумал, что толком ничего не знаю о ней. Да, её тело принадлежало мне, а вот как быть с душой? Что там находится, за бронированной грудной клеткой? Этого я не знаю. Никогда не интересовался женскими душами, они казались мне каркающими, похожими на ворон, висящими над разлагающейся падалью повседневности.
— Ну хорошо, — проговорила Александра с мучительной улыбкой. — Хотя ничего хорошего нет, Ёхан ты Палыч. — И сделала знак водителю. — У тебя, Лопухин, поразительное свойство влипать в истории, как в говно.
— Такая планида, — развел руками. — Как говорится, не родись счастливым, а родись… диверсантом. Сама убедилась, это иногда помогает в быту.
— Спасибо, — молвила с потаенной мыслью. — Я этого не забуду.
— Не забуду мать родную, — усмехнулся, овеваемый утренним ветерком. А куда это мы так убиваемся? — Автомобиль на предельной скорости торопился из просыпающейся ленивой столицы — в мглистое и неизвестное.
И услышал многообещающий ответ:
— В преисподнюю, родной мой, в преисподнюю.
Скорость и комфорт колымаги убаюкали меня, как кондиционного младенца, и я, развалившись на кожаном сидении, погрузился в глубокие размышления. Александра после неприятного разговора пересела вперед, к водителю, и мой бок приятной грелкой согревал дог Ванечка. За стеклом мглило сонное и родное пространство, на котором в судорожных муках умирала Родина, всеми преданная.
Великое беспрецедентное предательство это началось давно, когда в юных головушках, замусоренных псевдо-философско-революционными выкладками безрассудных и бородатых альфонсов, якобы страдающих за всеобщее братство и равенство, родилась простая, как испражнение, мысль, что бомбами под Государевы ноги можно изменить мировой правопорядок. И бросили бомбы в первый день весны, успешно открыв кровавую эпоху трусливого и бессмысленного терроризма. Быстро лысеющий (от большого ума?) неудачник-юрист Ульянов-Бланк скоро понял, как можно убеждать своих строптивых политических противников. Плохо понимаете картавящее словцо? Хорошо поймете пулю-дуру, голод и пролетарские призывы к общенациональной резни.
Во многом оказался прав большевистский квазимодо: убедил все остальные партии, что его партия (б) есть единственная организация, способная уморить народ за короткий срок. Да вот не повезло вождю мирового пролетариата занемог головушкой, а будущий лучший друг физкультурников, пилотов, колхозниц и писателей очень спешил загенсечить во славу себя. И пришлось затворнику Воробьевых гор вместе с собственным говнецом пожирать крысиный яд, от коего он окончательно превратился в счастливое неразумное дитя. И был вполне благополучен, пока партия не приказала товарищу Кабо удалить его, как компрометирующего великие идеи своим легкомысленным прозябанием. Воля партии — воля народа. Однако новый политический лидер был не только примерным учеником, но решил идти дальше своего забальзамированного учителя, превратив страну в единый, образцово-показательный концлагерь. Правда, увлекался и пионерскими лагерями: готовил будущие кадры для сибирских лесоповалов, тундрового гнуса и среднеазиатских солончаков.
Что там говорить, вождь Кабо любил свой народ, единственное, что не любил, когда на его державную тень наплывала какая-нибудь другая тень — от соратника по партии, товарища по трудному историческому походу, друга по убеждению. И поэтому, если вдруг чья-либо тень грозила упасть на тень товарища Сталина, то такая неосторожная тень немедленно исчезала. Точнее, исчезал человек, а когда нет его, то, следуя правильным физическим законам, нет и тени. Однако странное дело: ближайшему окружению товарища Рябого удалось опровергнуть дикие законы естества: теней от них, как таковых, не было. Не было, и все. То есть носители их были в полном здравии и благополучии, но, чтобы не испытывать судьбу, свои тени то ли попрятали, то ли, выражая волю народа, их кастрировали.
Долго ли, коротко, но, когда одряхлевший очередной квазимодо совсем свернул с верной дороги и принялся травить бедный еврейский народ, партия решила — хватит! Хватит восхвалять того, кто уже не принимает всеобщего поклонения. Пора и на вечный покой; дорогу молодым, надежно кастрированным. И что же? Правильно: отправили старого вождя на небеса, предварительно накормив его крысиным ядом. Чтобы по случаю не ожил, душегубец.
И началась новая эпоха: одних выпустили из лагерей, а других, очень строптивых, не желающих услаждаться новой жизнью и нормированной, но доступной колбасой из картона, отправили в психлечебницы, где от процедур и ударных лекарственных доз, мысли начинают функционировать точечными импульсами и пунктирами. Точка-тире-точка-точка-тире-тире-точка-тире — это значит: «Кукуруза — царица полей и блядей», или «Нынешнее поколение людей будет жить при похуизме». Точка-точка-тире-тире-тире-точка-тире-точка — а это значит: «Экономика должна быть, е' вашу мать!» или «Член КПСС должен быть членом!»
Потом грянул 1985 год, когда народец решили вконец объегорить, выражаясь сдержанно, мол, пить вредно, жрать вредно, жить вредно, хотя сами партийцы, страдальцы за народное здоровье, меченые Богом, пили, жрали, жили и срали на доверчивые головы населения, обещая скорый рай. Очень уж хотели эти хитрожопцы и лабардан-с съесть и на х… народный сесть. Не получилось. Не выдержал народец, что ему все время горбатого лепят, ссадили со своей шее одних демагогов и посадил других, теша надеждой, что уж они, родненькие, посодействуют лучшей жизни. Заблуждался в очередной раз легковерный люд: возникла новая эпоха — эпоха экономического террора. Какие репрессии? Зачем кого-то, куда-то сажать? Посадил — обязан кормить. Проще объявить цену человеческой жизни. Цена — один рубль. А все остальное в свободно конвертируемой валюте. Выкупайте свои жизни, господа! Ах, не желаете? Ах, нечем? Тогда самостоятельно подыхайте, пионеры (б) и пенсионеры, и все остальные граждане обновляющейся по весне, как дачный нужник, республики. Хотели свободы — получайте её в полном, концептуальном объеме. Голодный раб полюбит любую власть, голодный раб будет рыскать в поисках пищевых отбросов и не позволит себе лишних антиправительственных волнений, особенно, если подбрасывать ему куски.
Интересно, есть ли душа у раба? Не знаю. Подозреваю, у большинства населения её попросту срезали серпом, так называемых, реформ. Конечно, она существует, как физический номинал, но вот как знак духовности? Какие могут быть духовные поползновения, когда хочется жрать-жрать-жрать.
Я поздравляю кабинетно-паркетных «реформаторов», они сумели сделать то, что не смогли предыдущие банды властолюбцев. Они вытащили души у людей, превратив их в безмозглое, жадное и покорное стадо. Молодцы, ребята, вы далеко пойдете, если вас не остановить. Любое правительство должно рано или поздно уйти, заметил кто-то. Но вы из тех, кто по своей воле не уходит. Можно подивиться вашей высокомерной наглости… Вы надеетесь, что обреченное население будет только скорбно интересоваться друг у друга:
— Братцы, что ж это такое? Опять объе… ли, что ли?
Да, многие махнули рукой на себя. Экономические репрессии вам, выдвиженцы, удались на славу. Однако упускаете из виду одну существенную опасность для вас и вашей лично-общественно-рыночной власти.
Ваш враг — это я.
Да-да, такая же тварь дрожащая, как и все остальные, имеющие счастье родиться там, где родились. Правда, я научился быть самим собой. И у меня есть право выбора: что делать, с кем быть, кого любить и кого ненавидеть. А у вас, фигляры близ царского трона, какой выбор? Единственный: или удавиться в петле, как Ося Трахберг, или утопиться в клозете. Все остальное иллюзии.
Опасность вам во мне. Я — папарацци, а это, как показывает история современного мира, страшная сила. Папарацци способен ославить королевскую семью и так, что никто не пожелает иметь с ней дела, пока она не уничтожит перламутровую долговязую шлюшку, позорящую их честь. Папарацци сдирает ложь слов и фальшь улыбок великосветского общества. Папарацци способен взорвать любое общественное мнение, как термоядерную бомбу. Папарацци свободны и профессионально выполняют свою санитарную работу.
Я — один из них. Я — государство, независимое, свободное, готовое защитить свои границы. Мой мозг — правительство, способное руководить сложным государственным организмом. Мое сердце — АЭС, которая в случае неполадок не будет своими отравленными выбросами марать окружающую природу. Мои руки-ноги — трудолюбивый союз рабочих и крестьян. Мои глаза телевидение, передающее объективную картину происходящих событий. Уши радио, принимающее все станции мира. Наконец, мой половой орган практически вечный двигатель, способный снабжать гуманитарной, сперматозоидной помощью другие государства, носящие женские, грациозные имена. Есть ещё слепая кишка — это люмпен-пролетариат, не желающий честно трудиться на благо родного отечества. И еще: у моего государства нет партии. Почему? Первое, что сделает эта разбойничья популяция, уничтожит душу. Свободную, живую душу государства, чтобы самой управлять им, пожирая плоды чужого труда. Нет уж. Эта гонорейно-гнойная политика всеобщего братства не пройдет. Так что, рыжие, плешивые и кудрявые холуи у престола, бойтесь меня, порнографа, а я буду делать все, чтобы земля горела под вами и жить было вам херово.
На этой жизнеутверждающей ноте я был отвлечен звуковым сигналом «Мерседес» тормозил у оцинкованных ворот, выкрашенных в цвет теплой золотой осени. Высокая стена терялась в лесном массиве. Мы прибыли в лечебно-профилактический санаторий? Зачем? Не хотят ли мне сделать клизму с шипящей известью? Говорят, это бодрит, особенно кишечный тракт и мозговые извилины.
Сезам, откройся — за воротами находилось КП, где держали службу бравые офицеры внутренних войск. С автоматическим оружием. И штык-ножами. Один из бойцов заглянул в коробку авто, улыбнулся Александре, как родной, а меня и пса проигнорировал, будто нас и не было, и выдал добро на въезд.
Я не ошибся — несколько зданий санаторного типа замечались среди великолепных корабельных сосен. Фонтан с фигурой упитанной русалки, ухоженные и чистенькие аллеи, свежевыкрашенные лавочки — все это доказывало, что мы имеем честь находиться в образцовом учреждении, где можно отдохнуть не только бренным телом, но и душой, затертой в боях за власть, как кухонное полотенце.
«Мерседес» прошумел по центральной аллее и остановился у главного корпуса. Первое, что заметил, выбираясь из машины, на многих окошках резные решеточки. Хорошенькое дело, сказал себе, что за тюремная обитель в райском уголке? Подозреваю, что я буду участвовать в каком-то занимательном шоу. Любопытно, в качестве кого?
У вазы парадного подъезда травилась сигаретами группа товарищей. Одного из них я узнал — господин Степанов, известный мне, напомню, по веселой ночке, завершившейся ближним боем в бетонных лабиринтах бассейна. Заметив меня и дога Ванечку, а не приметить нас было трудно, секретарь г-на Любошица едва не заглотил сигаретную пачку. Даже лакейская муштра не научила его скрывать первые чувства. Пуча смотрелки, он безгласно обратился к Александре. Та сделала вид, что видит приятный сон, и улыбнулась коллективу в медицинских халатах.
Так, догадался я, сдается, господин Любошиц основательно занедужил. Не по этой ли причине собран консилиум? Но какое отношение ко всем последним кровавым событиям имеет пациент этой элитной клиники? Наверно, имеет, ибо в противном случае, меня с собакой здесь только видели.
— Иван Павлович, — секретарь улыбнулся, как гидра империализма мировому крестьянству. — Какими судьбами?
— Мир тесен, Виктор Иванович, — заявил я во всеуслышание. — А от судьбы, как от ревнивой жены…
Присутствующие поняли, что малый в моем лице несчастен в семейной жизни, что отложило видный отпечаток на его умственных способностях. Впрочем, чужое мнение меня волновало меньше всего. Я беспокоился лишь об одном, чтобы мою доверчивую и скромную фигуру не забыли у парадной вазы. Опасения оказались напрасны — Александра, взяв меня под локоток, отвела к мокрым разлапистым елям и выдала инструкцию по примерному поведению в лечебном учреждении.
— А где мы находимся? — посмел задать вопрос. — В дурдоме, что ли?
— Почти угадал, Ванечка, — ответила сдержанно. — Прошу, будь внимательным и ничему не удивляйся. Есть?
— А?..
— А вопросы после, Иван Палыч.
Я пожал плечами: какие могут быть вопросы, когда не знаешь сути происходящего? Наконец дверь открылась и коллектив единомышленников был приглашен в холодное больничное нутро. Я приказал Ванечке соблюдать тишину и покой блаженного местечка и поспешил за медициной. По пути мне выдали халат. Он был накрахмален и казался из жести. Сам же я был настолько озабочен и увлечен происходящим, что напрочь забыл о своих физических недомоганий. Чувствовал себя прекрасно и трезвее этого самого халата цвета антарктической льдины.
Помещение, в котором скоро оказался наш дружный коллектив, напоминал лабораторию, но с продолговатым странным окном с видом на небольшую палату. Она напоминала шкатулочку и была обита мягкой войлочной мануфактурой. Когда все заняли кресла, в ней вспыхнул яркий неприятный свет. И словно из ничего возник человечек. Он лежал в углу палаты, и я его не приметил. Пациент был ломким, нервным, с сухим подвижным лицом. В глазах — фанатический блеск некого запредельного убеждения. Я покосился на Александру, напряженную и жесткую, и дернулся от понимания того, что человек в шкатулке и есть её муж. Бывший? Господин Любошиц! Я догадывался об этом, но все равно история обращается совершенно невероятной стороной. И как её воспринимать?.. Как комедию или как трагедию?..
Пока я переживал за собственное самочувствие, в палату тиснулась бой-баба. По сравнению с ней, медсестрой, больной казался хлипким и забитым мальчиком.
— На-ка, родненький, — протянула стакан с водой и таблетку. — Скушай витаминку, сразу полегчает, милок…
— Не, Фрося, — с подозрением улыбнулся пациент. — Это не витаминка. Не витаминка.
— А что же это?
— Кремлевская таблетка.
— Ну и хорошо, — благожелательно проговорила медсестра Фрося. — Пусть будет кремлевская таблетка.
— Отравленная, — засмеялся, грозя указательным пальцем. — Знаю-знаю, хотите моей смертушки. Не выйдет, господа! Ха-ха! Я ещё вас переживу…
— А ежели мы пополам, — спокойно предложила Фрося. — И водицей живой запьем.
— Не пей, Иванушка, козленочком станешь, — вспомнил сказку господин Любошиц. — А я не хочу быть козленочком.
— Но ты же не Иванушка.
— Не Иванушка, Фрося, — согласился. — Только Иванушка тайну разгадает… Всем тайнам тайна… Тсс, даже здесь стены имеют уши… Посмотрел на нас больным лихорадочным взглядом и, разумеется, не увидел.
— А я могу сама скушать витаминку, — сказала медсестра. — Вкусная витаминка, ам-ам?
— Чтобы жить вечно? — задумчиво проговорил пациент. — Смешные люди, все хотят вечной жизни, а не понимают, её нужно заслужить. — И протянув руку, предупредил. — Если отравите, тайна умрет вместе со мной, да-да. И передайте всем, кто любит эти кремлевские таблетки… Передайте-передайте… Они все мертвые…
Я ожидал увидеть все, что угодно, но такой пограничной белиберды?.. Кремлевская таблетка — образ прекрасный, но что все это означает? Не угодил ли я в филиал имени профессора Кащенко? Нет, что нахожусь именно в филиале сомнений нет, вопрос в другом: зачем?
Меж тем, пациенту скормили проклятый кремлевский витамин и он, сев в созерцательную позу Будды, принялся раскачиваться в трансе из стороны в сторону. Действо это продолжалось несколько минут, затем душевнобольной вскинулся и энергичным голосом молодого преподавателя, выступающего перед менструальным батальоном миловидных первокурсниц, вскричал:
— Господа, прошу задавать вопросы?
И раздался странный голос, искаженный микрофонами. От неожиданности я вздрогнул: это ещё что такое? Невероятно, куда я влип? Черт знает что? И самое главное: этот голос я уже слышал. Где? Если я отсюда выберусь живым… Дальнейший диалог убедил меня в мысли, что я тоже спятил с ума. И только потому, что весь бред слушал и смотрел с открытым ртом, как студент-гинеколог, впервые переступивший стационар с визжащими гонококковыми плутовками.
Итак, начался диалог, который, как выяснилось позже, был весьма уместен и нес основную нагрузку в развитии дальнейших событий. Этого я не знал и поэтому, повторюсь, смотрел на происходящее с обостряющимся чувством, что присутствую в театре одного актера, то ли гениального, то ли бесконечно душевнобольного.
— Почему вы перспективный математик и кандидат технических наук, политик, подающий надежды, вдруг ушли в религию? — был первый вопрос к пациенту.
— Бог есть, — задорно улыбнулся пациент. — Мои знакомые, нобелевские лауреаты Хер Трейдент, Сильвия Пискина-Гордон, Фуяко Хумо, Кай Юлий Цезарь, приводят многочисленные доказательства существования Творца, а также искусственного происхождения Вселенной, жизни и всего человечества.
— Почему же человечество так долго не могло расшифровать сатанинское число 666?
— Откровение Иоанна Богослова предназначены нашим современникам — люди должны узнать о грядущих апокалипсических событиях в свое время. Именно сейчас.
— Нам известно, что в разгадке этого числа вы пошли своим путем?
— Что писал Иоанн Богослов? «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое. Число его шестьсот шестьдесят шесть». Согласно древнееврейскому алфавиту каждой букве в нем соответствует определенное число. По бытующему мнению, сумма чисел в словах «Кесарь Нерон» равна 666. А раз так, то и имя зверя Нерон. Так понимали люди сатанинское число почти полторы тысячи лет. И это было заблуждение. Поверьте уж мне на слово.
— И вам удалось то, что не удавалось вашим многочисленным предшественникам?
— Да. Моя расшифровка рокового числа практически полностью отвечает тексту Апокалипсиса. Некоторые события, описанные в Откровениях, уже произошли, а какие-то произойдут в недалеком будущем.
— И какой же, по вашему мнению, спрятан смысл за числом Сатаны?
— ДИКТАТ. Сумма чисел в этом слове равна 666. Из Апокалипсиса мы знаем, что число 666 имеет два смысла: в нем имя Зверя, и оно к тому же число человеческое. Давайте вспомним основных героев Откровений. В главе 12 сказано, что красный дракон, называемый Дьяволом и Сатаной и имеющий семь голов, был низвержден на землю. Потом появляется зверь с семью головами, которому дракон дал «силу свою, престол и великую власть». И, наконец, великая блудница, сидящая на семиглавом звере с числом 666 и над которой идет высший суд. Она одета в красную одежду. «И на челе её, как сказано в Апокалипсисе, написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным».
— Но при чем тут ДИКТАТ?
— На «великой блуднице» хочу остановиться. Воды, на которых она лежит, «суть люди и народы, племена и языки». И она упоенна кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых. И эти картины обозначают ничто иное, как наше недавнее коммунистическое прошлое. Именно наша страна стала главной ареной испытания человечества на склонность к богоотступничеству и сотворению себе кумиров. Откровения Иоанна Богослова, как по нотам, расписывают ситуацию в послереволюционной России. Красный дракон — это Великая Октябрьская социалистическая революция. Она дает зверю «престол свой и великую власть». Зверь вел войны со святыми и победил их: гражданская война, крушение христианских основ общества. Потом появляется второй зверь, названный в Апокалипсисе, лжепророком. Чем отмечен этот период? Откровением кумира (Сталин в мгновение ока превращается в вождя народа), устанавливается ДИКТАТ большевиков, сеющий смерть. Свою реальную сущность новая власть маскирует за определением «диктат пролетариата». Если перечитать Откровения, то лжепророк «обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя… И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя». Кровавый террор — лучшее тому доказательство. Однако Сталин одновременно выступил и как орудие возмездия за ту катастрофу, что постигла Россию. Были уничтожены все большевики ленинского призыва, способствовавшие появлению на земле красного дракона. Но и тут процессы развивались в полном соответствии с Апокалипсисом. Ибо в главе 13:10 сказано: «Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен, кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убитым мечом».
— Но в Откровениях говорится, что число 666 имеет и человеческий смысл. Как это понимать?
Вероятно, оно связано с количеством людей, которые поклоняются зверю и его образу. Иными словами принимают ДИКТАТ. 666 составляет две трети от тысячи. То есть столько людей из каждой тысячи спрогнозировано на богоотступничество и сотворение кумира. А это является нарушением одной из главных библейских заповедей.
— Что нас ждет в ближайшее будущее?
— Смотрите, что сказано в Откровениях Иоанна Богослова. «Пять царей пали, один есть, а другой ещё не пришел, но когда придет, то недолго ему быть». Про шестого царя автор Откровения писал в настоящем времени. Именно при нем нам суждено было разгадать число 666. И шестой царь, разумеется, это нынешний президент Е.Б.Н. А имя седьмой головы зверя нам ещё в XV веке назвал Василий Немчин: Чернолицын. Надеюсь, понятно о ком речь? Далее в Откровениях сказано «зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдет в погибель». То есть на политической арене он предстанет после седьмого царя, правящего на седьмом этапе. И что восьмой этап будет похож на один из предыдущих. Или на ленинский (короткий), или сталинский — длинный. Однако и в том, и в другом случае он будет катастрофичным.
И почему я, Ванька Лопухин, не собака, на этой положительной мысле я заступил в подворотню и… увидел лакированное, как башмак, авто, мной уже однажды виденное. Я попридержал шаг — странно-странно, что за ранний променад, Сашенька?.. А вот и она сама, красавица. В вельветовом костюмчике от покойного голубого Версаче. В солнцезащитных очках. Хотя светило пока и не мыслило явить свое румяное и горячее личико нашему маловыразительному мирозданию.
Трудно сказать, что заставило меня действовать самым решительным образом. То ли безумная и веселая ночка, то ли общая весьма подозрительная международна обстановка, то ли кондовая крестьянская любознательность? И не успела вышколенная и надушенная публика глазом моргнуть, как я вместе с пятнистым Ванечкой уже сидел в партере, то бишь в салоне комфортабельного «Мерседеса», класса «Е», с объяснимым нетерпением ожидая поднятия занавеса. Девушка повела себя хладнокровно, как дама высшего света, не обратившая внимания на пьяного хама, который уронил в её пахнущее декольте бисквитный пирожок. Вместе с бутылкой портвейна «777». Александра сделала знак водителю, мол, крепче держись за баранку, баран, и только после соизволила улыбнуться мне:
— В чем дело, Ванечка?
— Доброе утро, — ответил я. — Куда это мы ранней пташкой, если не секрет.
— Секрет.
— Я люблю секреты.
— Ванечка, будь так любезен, — поморщилась. — Дыши в окошко. Я не выдержу этой газовой атаки.
— Прости, — смутился, задерживая дыхание. — Это все «Бешеная Мэри».
— «Бешеная Мэри», прелестно-прелестно.
Может, с крепкого похмелья, но Александра казалась мне чужой и неестественной. В ней таилась загадка. Компанейская и простая девчонка, мечтающая выскользнуть из оков высшего мертвенного света, не была похожа сама на себя. Я чувствовал эти принципиальные изменения, однако пока не понимал причин таких метаморфоз. Полевая ромашечка неожиданно превратилась в сочащую благоуханиями розу, а трудолюбивый садовник (я про себя) этого не приметил.
— «Бешеная Мэри», прелестно, — повторила. — А я здесь, Ванечка, при чем? Пил ты, а голова будет болеть у меня?
— Извини, но тебе, милая моя, хорошо известно: у нас общие проблемы, которые надо решать.
— Какие же проблемы?
— Например, господин Савелло.
— Ваня, — улыбнулась. — Не смеши, ты и он, это… — и не нашла слов, чтобы определить разницу между маленькой рыбкой (я) и большим тараканом (мой оппонент).
— И тем не менее, — был настойчив, — меня интересует не он сам, а программа «S».
— Кажется, он сказал, что об этом… — и убрала с лица солнцезащитные очки, и я увидел её глаза — в них плескалась темной морской рябью ненависть.
— Он врун, болтун и хохотун, — сделал вид, что не замечаю удивительных превращений с любимой. — И это могу доказать, Сашенька.
— Докажи, — и спрятала ненависть за дымчатыми стеклышками.
Когда меня женщина просит, я стараюсь не отказывать ей и даю все, что она хочет. Возможно, от этого все мои приключения и несчастья. Что там говорить, минет сладок и приятен, но после, как правило, начинается такое… Тем не менее я выполнил просьбу возлюбленной и поведал (без лишних подробностей) о морской прогулки на яхте «Greus» господина Савелло. Мой скромный рассказ произвел впечатление. Александра задала несколько уточняющих вопросов, а после задумалась. И, глядя на её отрешенное, но приятное личико, я подумал, что толком ничего не знаю о ней. Да, её тело принадлежало мне, а вот как быть с душой? Что там находится, за бронированной грудной клеткой? Этого я не знаю. Никогда не интересовался женскими душами, они казались мне каркающими, похожими на ворон, висящими над разлагающейся падалью повседневности.
— Ну хорошо, — проговорила Александра с мучительной улыбкой. — Хотя ничего хорошего нет, Ёхан ты Палыч. — И сделала знак водителю. — У тебя, Лопухин, поразительное свойство влипать в истории, как в говно.
— Такая планида, — развел руками. — Как говорится, не родись счастливым, а родись… диверсантом. Сама убедилась, это иногда помогает в быту.
— Спасибо, — молвила с потаенной мыслью. — Я этого не забуду.
— Не забуду мать родную, — усмехнулся, овеваемый утренним ветерком. А куда это мы так убиваемся? — Автомобиль на предельной скорости торопился из просыпающейся ленивой столицы — в мглистое и неизвестное.
И услышал многообещающий ответ:
— В преисподнюю, родной мой, в преисподнюю.
Скорость и комфорт колымаги убаюкали меня, как кондиционного младенца, и я, развалившись на кожаном сидении, погрузился в глубокие размышления. Александра после неприятного разговора пересела вперед, к водителю, и мой бок приятной грелкой согревал дог Ванечка. За стеклом мглило сонное и родное пространство, на котором в судорожных муках умирала Родина, всеми преданная.
Великое беспрецедентное предательство это началось давно, когда в юных головушках, замусоренных псевдо-философско-революционными выкладками безрассудных и бородатых альфонсов, якобы страдающих за всеобщее братство и равенство, родилась простая, как испражнение, мысль, что бомбами под Государевы ноги можно изменить мировой правопорядок. И бросили бомбы в первый день весны, успешно открыв кровавую эпоху трусливого и бессмысленного терроризма. Быстро лысеющий (от большого ума?) неудачник-юрист Ульянов-Бланк скоро понял, как можно убеждать своих строптивых политических противников. Плохо понимаете картавящее словцо? Хорошо поймете пулю-дуру, голод и пролетарские призывы к общенациональной резни.
Во многом оказался прав большевистский квазимодо: убедил все остальные партии, что его партия (б) есть единственная организация, способная уморить народ за короткий срок. Да вот не повезло вождю мирового пролетариата занемог головушкой, а будущий лучший друг физкультурников, пилотов, колхозниц и писателей очень спешил загенсечить во славу себя. И пришлось затворнику Воробьевых гор вместе с собственным говнецом пожирать крысиный яд, от коего он окончательно превратился в счастливое неразумное дитя. И был вполне благополучен, пока партия не приказала товарищу Кабо удалить его, как компрометирующего великие идеи своим легкомысленным прозябанием. Воля партии — воля народа. Однако новый политический лидер был не только примерным учеником, но решил идти дальше своего забальзамированного учителя, превратив страну в единый, образцово-показательный концлагерь. Правда, увлекался и пионерскими лагерями: готовил будущие кадры для сибирских лесоповалов, тундрового гнуса и среднеазиатских солончаков.
Что там говорить, вождь Кабо любил свой народ, единственное, что не любил, когда на его державную тень наплывала какая-нибудь другая тень — от соратника по партии, товарища по трудному историческому походу, друга по убеждению. И поэтому, если вдруг чья-либо тень грозила упасть на тень товарища Сталина, то такая неосторожная тень немедленно исчезала. Точнее, исчезал человек, а когда нет его, то, следуя правильным физическим законам, нет и тени. Однако странное дело: ближайшему окружению товарища Рябого удалось опровергнуть дикие законы естества: теней от них, как таковых, не было. Не было, и все. То есть носители их были в полном здравии и благополучии, но, чтобы не испытывать судьбу, свои тени то ли попрятали, то ли, выражая волю народа, их кастрировали.
Долго ли, коротко, но, когда одряхлевший очередной квазимодо совсем свернул с верной дороги и принялся травить бедный еврейский народ, партия решила — хватит! Хватит восхвалять того, кто уже не принимает всеобщего поклонения. Пора и на вечный покой; дорогу молодым, надежно кастрированным. И что же? Правильно: отправили старого вождя на небеса, предварительно накормив его крысиным ядом. Чтобы по случаю не ожил, душегубец.
И началась новая эпоха: одних выпустили из лагерей, а других, очень строптивых, не желающих услаждаться новой жизнью и нормированной, но доступной колбасой из картона, отправили в психлечебницы, где от процедур и ударных лекарственных доз, мысли начинают функционировать точечными импульсами и пунктирами. Точка-тире-точка-точка-тире-тире-точка-тире — это значит: «Кукуруза — царица полей и блядей», или «Нынешнее поколение людей будет жить при похуизме». Точка-точка-тире-тире-тире-точка-тире-точка — а это значит: «Экономика должна быть, е' вашу мать!» или «Член КПСС должен быть членом!»
Потом грянул 1985 год, когда народец решили вконец объегорить, выражаясь сдержанно, мол, пить вредно, жрать вредно, жить вредно, хотя сами партийцы, страдальцы за народное здоровье, меченые Богом, пили, жрали, жили и срали на доверчивые головы населения, обещая скорый рай. Очень уж хотели эти хитрожопцы и лабардан-с съесть и на х… народный сесть. Не получилось. Не выдержал народец, что ему все время горбатого лепят, ссадили со своей шее одних демагогов и посадил других, теша надеждой, что уж они, родненькие, посодействуют лучшей жизни. Заблуждался в очередной раз легковерный люд: возникла новая эпоха — эпоха экономического террора. Какие репрессии? Зачем кого-то, куда-то сажать? Посадил — обязан кормить. Проще объявить цену человеческой жизни. Цена — один рубль. А все остальное в свободно конвертируемой валюте. Выкупайте свои жизни, господа! Ах, не желаете? Ах, нечем? Тогда самостоятельно подыхайте, пионеры (б) и пенсионеры, и все остальные граждане обновляющейся по весне, как дачный нужник, республики. Хотели свободы — получайте её в полном, концептуальном объеме. Голодный раб полюбит любую власть, голодный раб будет рыскать в поисках пищевых отбросов и не позволит себе лишних антиправительственных волнений, особенно, если подбрасывать ему куски.
Интересно, есть ли душа у раба? Не знаю. Подозреваю, у большинства населения её попросту срезали серпом, так называемых, реформ. Конечно, она существует, как физический номинал, но вот как знак духовности? Какие могут быть духовные поползновения, когда хочется жрать-жрать-жрать.
Я поздравляю кабинетно-паркетных «реформаторов», они сумели сделать то, что не смогли предыдущие банды властолюбцев. Они вытащили души у людей, превратив их в безмозглое, жадное и покорное стадо. Молодцы, ребята, вы далеко пойдете, если вас не остановить. Любое правительство должно рано или поздно уйти, заметил кто-то. Но вы из тех, кто по своей воле не уходит. Можно подивиться вашей высокомерной наглости… Вы надеетесь, что обреченное население будет только скорбно интересоваться друг у друга:
— Братцы, что ж это такое? Опять объе… ли, что ли?
Да, многие махнули рукой на себя. Экономические репрессии вам, выдвиженцы, удались на славу. Однако упускаете из виду одну существенную опасность для вас и вашей лично-общественно-рыночной власти.
Ваш враг — это я.
Да-да, такая же тварь дрожащая, как и все остальные, имеющие счастье родиться там, где родились. Правда, я научился быть самим собой. И у меня есть право выбора: что делать, с кем быть, кого любить и кого ненавидеть. А у вас, фигляры близ царского трона, какой выбор? Единственный: или удавиться в петле, как Ося Трахберг, или утопиться в клозете. Все остальное иллюзии.
Опасность вам во мне. Я — папарацци, а это, как показывает история современного мира, страшная сила. Папарацци способен ославить королевскую семью и так, что никто не пожелает иметь с ней дела, пока она не уничтожит перламутровую долговязую шлюшку, позорящую их честь. Папарацци сдирает ложь слов и фальшь улыбок великосветского общества. Папарацци способен взорвать любое общественное мнение, как термоядерную бомбу. Папарацци свободны и профессионально выполняют свою санитарную работу.
Я — один из них. Я — государство, независимое, свободное, готовое защитить свои границы. Мой мозг — правительство, способное руководить сложным государственным организмом. Мое сердце — АЭС, которая в случае неполадок не будет своими отравленными выбросами марать окружающую природу. Мои руки-ноги — трудолюбивый союз рабочих и крестьян. Мои глаза телевидение, передающее объективную картину происходящих событий. Уши радио, принимающее все станции мира. Наконец, мой половой орган практически вечный двигатель, способный снабжать гуманитарной, сперматозоидной помощью другие государства, носящие женские, грациозные имена. Есть ещё слепая кишка — это люмпен-пролетариат, не желающий честно трудиться на благо родного отечества. И еще: у моего государства нет партии. Почему? Первое, что сделает эта разбойничья популяция, уничтожит душу. Свободную, живую душу государства, чтобы самой управлять им, пожирая плоды чужого труда. Нет уж. Эта гонорейно-гнойная политика всеобщего братства не пройдет. Так что, рыжие, плешивые и кудрявые холуи у престола, бойтесь меня, порнографа, а я буду делать все, чтобы земля горела под вами и жить было вам херово.
На этой жизнеутверждающей ноте я был отвлечен звуковым сигналом «Мерседес» тормозил у оцинкованных ворот, выкрашенных в цвет теплой золотой осени. Высокая стена терялась в лесном массиве. Мы прибыли в лечебно-профилактический санаторий? Зачем? Не хотят ли мне сделать клизму с шипящей известью? Говорят, это бодрит, особенно кишечный тракт и мозговые извилины.
Сезам, откройся — за воротами находилось КП, где держали службу бравые офицеры внутренних войск. С автоматическим оружием. И штык-ножами. Один из бойцов заглянул в коробку авто, улыбнулся Александре, как родной, а меня и пса проигнорировал, будто нас и не было, и выдал добро на въезд.
Я не ошибся — несколько зданий санаторного типа замечались среди великолепных корабельных сосен. Фонтан с фигурой упитанной русалки, ухоженные и чистенькие аллеи, свежевыкрашенные лавочки — все это доказывало, что мы имеем честь находиться в образцовом учреждении, где можно отдохнуть не только бренным телом, но и душой, затертой в боях за власть, как кухонное полотенце.
«Мерседес» прошумел по центральной аллее и остановился у главного корпуса. Первое, что заметил, выбираясь из машины, на многих окошках резные решеточки. Хорошенькое дело, сказал себе, что за тюремная обитель в райском уголке? Подозреваю, что я буду участвовать в каком-то занимательном шоу. Любопытно, в качестве кого?
У вазы парадного подъезда травилась сигаретами группа товарищей. Одного из них я узнал — господин Степанов, известный мне, напомню, по веселой ночке, завершившейся ближним боем в бетонных лабиринтах бассейна. Заметив меня и дога Ванечку, а не приметить нас было трудно, секретарь г-на Любошица едва не заглотил сигаретную пачку. Даже лакейская муштра не научила его скрывать первые чувства. Пуча смотрелки, он безгласно обратился к Александре. Та сделала вид, что видит приятный сон, и улыбнулась коллективу в медицинских халатах.
Так, догадался я, сдается, господин Любошиц основательно занедужил. Не по этой ли причине собран консилиум? Но какое отношение ко всем последним кровавым событиям имеет пациент этой элитной клиники? Наверно, имеет, ибо в противном случае, меня с собакой здесь только видели.
— Иван Павлович, — секретарь улыбнулся, как гидра империализма мировому крестьянству. — Какими судьбами?
— Мир тесен, Виктор Иванович, — заявил я во всеуслышание. — А от судьбы, как от ревнивой жены…
Присутствующие поняли, что малый в моем лице несчастен в семейной жизни, что отложило видный отпечаток на его умственных способностях. Впрочем, чужое мнение меня волновало меньше всего. Я беспокоился лишь об одном, чтобы мою доверчивую и скромную фигуру не забыли у парадной вазы. Опасения оказались напрасны — Александра, взяв меня под локоток, отвела к мокрым разлапистым елям и выдала инструкцию по примерному поведению в лечебном учреждении.
— А где мы находимся? — посмел задать вопрос. — В дурдоме, что ли?
— Почти угадал, Ванечка, — ответила сдержанно. — Прошу, будь внимательным и ничему не удивляйся. Есть?
— А?..
— А вопросы после, Иван Палыч.
Я пожал плечами: какие могут быть вопросы, когда не знаешь сути происходящего? Наконец дверь открылась и коллектив единомышленников был приглашен в холодное больничное нутро. Я приказал Ванечке соблюдать тишину и покой блаженного местечка и поспешил за медициной. По пути мне выдали халат. Он был накрахмален и казался из жести. Сам же я был настолько озабочен и увлечен происходящим, что напрочь забыл о своих физических недомоганий. Чувствовал себя прекрасно и трезвее этого самого халата цвета антарктической льдины.
Помещение, в котором скоро оказался наш дружный коллектив, напоминал лабораторию, но с продолговатым странным окном с видом на небольшую палату. Она напоминала шкатулочку и была обита мягкой войлочной мануфактурой. Когда все заняли кресла, в ней вспыхнул яркий неприятный свет. И словно из ничего возник человечек. Он лежал в углу палаты, и я его не приметил. Пациент был ломким, нервным, с сухим подвижным лицом. В глазах — фанатический блеск некого запредельного убеждения. Я покосился на Александру, напряженную и жесткую, и дернулся от понимания того, что человек в шкатулке и есть её муж. Бывший? Господин Любошиц! Я догадывался об этом, но все равно история обращается совершенно невероятной стороной. И как её воспринимать?.. Как комедию или как трагедию?..
Пока я переживал за собственное самочувствие, в палату тиснулась бой-баба. По сравнению с ней, медсестрой, больной казался хлипким и забитым мальчиком.
— На-ка, родненький, — протянула стакан с водой и таблетку. — Скушай витаминку, сразу полегчает, милок…
— Не, Фрося, — с подозрением улыбнулся пациент. — Это не витаминка. Не витаминка.
— А что же это?
— Кремлевская таблетка.
— Ну и хорошо, — благожелательно проговорила медсестра Фрося. — Пусть будет кремлевская таблетка.
— Отравленная, — засмеялся, грозя указательным пальцем. — Знаю-знаю, хотите моей смертушки. Не выйдет, господа! Ха-ха! Я ещё вас переживу…
— А ежели мы пополам, — спокойно предложила Фрося. — И водицей живой запьем.
— Не пей, Иванушка, козленочком станешь, — вспомнил сказку господин Любошиц. — А я не хочу быть козленочком.
— Но ты же не Иванушка.
— Не Иванушка, Фрося, — согласился. — Только Иванушка тайну разгадает… Всем тайнам тайна… Тсс, даже здесь стены имеют уши… Посмотрел на нас больным лихорадочным взглядом и, разумеется, не увидел.
— А я могу сама скушать витаминку, — сказала медсестра. — Вкусная витаминка, ам-ам?
— Чтобы жить вечно? — задумчиво проговорил пациент. — Смешные люди, все хотят вечной жизни, а не понимают, её нужно заслужить. — И протянув руку, предупредил. — Если отравите, тайна умрет вместе со мной, да-да. И передайте всем, кто любит эти кремлевские таблетки… Передайте-передайте… Они все мертвые…
Я ожидал увидеть все, что угодно, но такой пограничной белиберды?.. Кремлевская таблетка — образ прекрасный, но что все это означает? Не угодил ли я в филиал имени профессора Кащенко? Нет, что нахожусь именно в филиале сомнений нет, вопрос в другом: зачем?
Меж тем, пациенту скормили проклятый кремлевский витамин и он, сев в созерцательную позу Будды, принялся раскачиваться в трансе из стороны в сторону. Действо это продолжалось несколько минут, затем душевнобольной вскинулся и энергичным голосом молодого преподавателя, выступающего перед менструальным батальоном миловидных первокурсниц, вскричал:
— Господа, прошу задавать вопросы?
И раздался странный голос, искаженный микрофонами. От неожиданности я вздрогнул: это ещё что такое? Невероятно, куда я влип? Черт знает что? И самое главное: этот голос я уже слышал. Где? Если я отсюда выберусь живым… Дальнейший диалог убедил меня в мысли, что я тоже спятил с ума. И только потому, что весь бред слушал и смотрел с открытым ртом, как студент-гинеколог, впервые переступивший стационар с визжащими гонококковыми плутовками.
Итак, начался диалог, который, как выяснилось позже, был весьма уместен и нес основную нагрузку в развитии дальнейших событий. Этого я не знал и поэтому, повторюсь, смотрел на происходящее с обостряющимся чувством, что присутствую в театре одного актера, то ли гениального, то ли бесконечно душевнобольного.
— Почему вы перспективный математик и кандидат технических наук, политик, подающий надежды, вдруг ушли в религию? — был первый вопрос к пациенту.
— Бог есть, — задорно улыбнулся пациент. — Мои знакомые, нобелевские лауреаты Хер Трейдент, Сильвия Пискина-Гордон, Фуяко Хумо, Кай Юлий Цезарь, приводят многочисленные доказательства существования Творца, а также искусственного происхождения Вселенной, жизни и всего человечества.
— Почему же человечество так долго не могло расшифровать сатанинское число 666?
— Откровение Иоанна Богослова предназначены нашим современникам — люди должны узнать о грядущих апокалипсических событиях в свое время. Именно сейчас.
— Нам известно, что в разгадке этого числа вы пошли своим путем?
— Что писал Иоанн Богослов? «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое. Число его шестьсот шестьдесят шесть». Согласно древнееврейскому алфавиту каждой букве в нем соответствует определенное число. По бытующему мнению, сумма чисел в словах «Кесарь Нерон» равна 666. А раз так, то и имя зверя Нерон. Так понимали люди сатанинское число почти полторы тысячи лет. И это было заблуждение. Поверьте уж мне на слово.
— И вам удалось то, что не удавалось вашим многочисленным предшественникам?
— Да. Моя расшифровка рокового числа практически полностью отвечает тексту Апокалипсиса. Некоторые события, описанные в Откровениях, уже произошли, а какие-то произойдут в недалеком будущем.
— И какой же, по вашему мнению, спрятан смысл за числом Сатаны?
— ДИКТАТ. Сумма чисел в этом слове равна 666. Из Апокалипсиса мы знаем, что число 666 имеет два смысла: в нем имя Зверя, и оно к тому же число человеческое. Давайте вспомним основных героев Откровений. В главе 12 сказано, что красный дракон, называемый Дьяволом и Сатаной и имеющий семь голов, был низвержден на землю. Потом появляется зверь с семью головами, которому дракон дал «силу свою, престол и великую власть». И, наконец, великая блудница, сидящая на семиглавом звере с числом 666 и над которой идет высший суд. Она одета в красную одежду. «И на челе её, как сказано в Апокалипсисе, написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным».
— Но при чем тут ДИКТАТ?
— На «великой блуднице» хочу остановиться. Воды, на которых она лежит, «суть люди и народы, племена и языки». И она упоенна кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых. И эти картины обозначают ничто иное, как наше недавнее коммунистическое прошлое. Именно наша страна стала главной ареной испытания человечества на склонность к богоотступничеству и сотворению себе кумиров. Откровения Иоанна Богослова, как по нотам, расписывают ситуацию в послереволюционной России. Красный дракон — это Великая Октябрьская социалистическая революция. Она дает зверю «престол свой и великую власть». Зверь вел войны со святыми и победил их: гражданская война, крушение христианских основ общества. Потом появляется второй зверь, названный в Апокалипсисе, лжепророком. Чем отмечен этот период? Откровением кумира (Сталин в мгновение ока превращается в вождя народа), устанавливается ДИКТАТ большевиков, сеющий смерть. Свою реальную сущность новая власть маскирует за определением «диктат пролетариата». Если перечитать Откровения, то лжепророк «обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя… И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя». Кровавый террор — лучшее тому доказательство. Однако Сталин одновременно выступил и как орудие возмездия за ту катастрофу, что постигла Россию. Были уничтожены все большевики ленинского призыва, способствовавшие появлению на земле красного дракона. Но и тут процессы развивались в полном соответствии с Апокалипсисом. Ибо в главе 13:10 сказано: «Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен, кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убитым мечом».
— Но в Откровениях говорится, что число 666 имеет и человеческий смысл. Как это понимать?
Вероятно, оно связано с количеством людей, которые поклоняются зверю и его образу. Иными словами принимают ДИКТАТ. 666 составляет две трети от тысячи. То есть столько людей из каждой тысячи спрогнозировано на богоотступничество и сотворение кумира. А это является нарушением одной из главных библейских заповедей.
— Что нас ждет в ближайшее будущее?
— Смотрите, что сказано в Откровениях Иоанна Богослова. «Пять царей пали, один есть, а другой ещё не пришел, но когда придет, то недолго ему быть». Про шестого царя автор Откровения писал в настоящем времени. Именно при нем нам суждено было разгадать число 666. И шестой царь, разумеется, это нынешний президент Е.Б.Н. А имя седьмой головы зверя нам ещё в XV веке назвал Василий Немчин: Чернолицын. Надеюсь, понятно о ком речь? Далее в Откровениях сказано «зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдет в погибель». То есть на политической арене он предстанет после седьмого царя, правящего на седьмом этапе. И что восьмой этап будет похож на один из предыдущих. Или на ленинский (короткий), или сталинский — длинный. Однако и в том, и в другом случае он будет катастрофичным.