Ван Ластбадер Эрик. Белый Ниндзя

   - Вы так и не поняли, что я хочу сказать, доктор, - Лицо Николаса побледнело от скрытого гнева. - Кто-то - может, даже вы сами - что-то сделал со мной, когда я лежал на операционном столе. Ради всего святого, скажите мне...
   - Линнер-сан, вы прежде всего должны успокоиться, - сказал д-р Ханами, прибегая к увещеванию - проверенному веками приему, которым изгоняют бесов: и из пациентов, и из кабинета. - Такие вспышки никому ничего хорошего не дают, прежде всего - вам. Когда вы успокоитесь, вы сможете увидеть, все в истинном свете.
   - Значит, вы не хотите сказать, доктор?
   - Линнер-сан, я вас уверяю, мне нечего вам сказать, - опять посмотрел на папку с историей болезни Николаса, будто она могла прибавить веса его словам. - Операция по удалению опухоли прошла успешно. А что касается предмета вашего беспокойства, то никаких причин медицинского характера нет и...
   Д-р Ханами замолчал и поднял глаза, почувствовав, что его пациент уже ушел.
   Николас утратил веру. С невероятной ясностью, он вдруг понял, что годы тяжелого труда прошли впустую. Без "гецумей но мичи" жизнь не имела для него смысла. Его дух, лишенный возможности непосредственного общения с миром, поник. Он чувствовал себя единственным уцелевшим матросом погибшего судна, выброшенным на чужой и враждебный берег.
   Он думал о своей матери Чеонг и понимал, что осталось только одно средство помочь ему, и именно к нему он теперь хотел прибегнуть. Николас вспомнил ужасную осень 1963 года, когда он был безнадежно влюблен в Йокио и отчаянно пытался вырваться из сетей, которые расставил ему его кузен Сайго.
   НИКОЛАС, - говорила ему Чеонг, - ТВОЙ ДЕДУШКА СО-ПЕНГ БЫЛ ОЧЕНЬ МУДРЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. И ОН, БЫВАЛО, ГОВОРИЛ, ЧТО В АЗИИ ПРАКТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖНО ОКАЗАТЬСЯ В ОДИНОЧЕСТВЕ Чеонг достала медную шкатулку. Николас уже видел ее однажды в руках отца. Тогда отец объяснил ему, что это наследство деда Николаса, Со-Пенга. На лакированной крышке были изображение огненного дракона, обвившего своими кольцами поднявшегося на задние лапы тигра.
   Осторожно, чуть ли не набожно Чеонг открыла шкатулку. В ней были уложены в четыре ряда сверкающие изумруды, всего их было пятнадцать.
   - ШЕСТЬ ИЗ НИХ ТЫ МОЖЕШЬ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ПО СВОЕМУ УСМОТРЕНИЮ, - сказала она. - В СЛУЧАЕ НУЖДЫ ТЫ МОЖЕШЬ ВЫРУЧИТЬ ЗА НИХ БОЛЬШУЮ СУММУ ДЕНЕГ. РАНЬШЕ ИХ ВЫЛО ШЕСТНАДЦАТЬ. ОДИН ИЗ НИХ МЫ ПРОДАЛИ, ЧТОБЫ КУПИТЬ ЭТОТ ДОМ. - Она сделала глубокий вдох, потом продолжала: - В ШКАТУЛКЕ НИКОГДА НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ МЕНЬШЕ ДЕВЯТИ ИЗУМРУДОВ. НИКОГДА. ЧТО БЫ НИ СЛУЧИЛОСЬ, ТЫ МОЖЕШЬ ПУСТИТЬ В ОБОРОТ НЕ БОЛЬШЕ ШЕСТИ ИЗ НИХ. ТЫ УЖЕ ЗНАЕШЬ, НИКОЛАС, ЧТО МОЙ ОТЕЦ СО-ПЕНГ ВРУЧИЛ ТВОЕМУ ОТЦУ ЭТУ ШКАТУЛКУ, КОГДА МЫ НАВСЕГДА ПОКИДАЛИ СИНГАПУР. ЭТО ВОЛШЕБНАЯ ШКАТУЛКА. В НЕЙ ЗАКЛЮЧЕНА МАГИЧЕСКАЯ СИЛА. - Она немного помолчала, будто чего-то ожидая. - Я ВИЖУ, ЧТО МОИ СЛОВА НЕ ВЫЗВАЛИ У ТЕБЯ УЛЫБКИ. ЭТО ХОРОШО. Я ВЕРЮ В МАГИЧЕСКИЕ СИЛЫ ЭТОЙ ШКАТУЛКИ, В ЕЕ ДЕВЯТЬ ИЗУМРУДОВ, КАК И ТВОЙ ДЕД СО-ПЕНГ. ОН БЫЛ БОЛЬШИМ И МУДРЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, НИКОЛАС, ОН НЕ БЫЛ НАИВНЫМ ПРОСТАЧКОМ, И ОН ТВЕРДО ЗНАЛ, ЧТО ЕСТЬ МНОГОЕ НА АЗИАТСКОМ КОНТИНЕНТЕ, ЧТО НЕ ПОДДАЕТСЯ ЛОГИЧЕСКОМУ АНАЛИЗУ И ЧЕГО УЖЕ ДАВНО НЕТ В ДРУГИХ РАЙОНАХ СОВРЕМЕННОГО МИРА. ЭТИ ВЕЩИ НЕ ПОДЧИНЯЮТСЯ ИЗВЕСТНЫМ НАУКЕ ЗАКОНАМ. ВРЕМЯ НАД НИМИ НЕ ВЛАСТНО. - Она мягко улыбнулась. - Я В ЭТО ВЕРЮ. И ЕСЛИ ТЫ ТОЖЕ В ЭТО ВЕРИШЬ, ТО. МАГИЧЕСКИЕ СИЛЫ ЭТОЙ ШКАТУЛКИ БУДУТ К ТВОИМ УСЛУГАМ, КОГДА ТЕБЕ ПОТРЕБУЕТСЯ ИХ ПОМОЩЬ.
   Николас свято верил в наследие деда, в магическую силу пятнадцати изумрудов, заключенных в волшебной шкатулке. Когда они с Жюстиной вернулись в Японию, он спрятал шкатулку внутри дома. Тогда ему еще и в голову не приходило, что ему может понадобиться ее помощь, но он хотел, чтобы изумруды были где-то поблизости от него, чтобы их лучи согревали ему сердце, как солнечные лучи согревают тело.
   Теперь надо поскорее возвращаться домой, думал Николас. Он понимал, что пришло время заставить волшебные изумруды поработать на Него.
   Он утратил веру. Теперь он осознавал это со всей отчетливостью, и ужас охватил все его существо. Он не только потерял способность ходить по "лунной дорожке", не только забыл все приемы ниндзютсу. Он утратил веру во все, во что он прежде крепко верил.
   Этому могло быть только одно объяснение: "широ ниндзя".
   А раз он стал "широ ниндзя", то д-р Ханами ни в коей мере не ответствен за утрату им памяти. Это вовсе не медицинская проблема. Но, понимая, что надо немедленно вернуться в кабинет и извиниться, Николас до такой степени был подавлен ужасом, что не мог сделать даже этого.
   Где-то в Токио у него есть враг, причем такой могущественный, что смог лишить его сил, превратив в белого ниндзя. Кто же это мог быть?
   Николас вспомнил ночные кошмары, что мучают его последнее время, и содрогнулся. Бездонная и бесцветная мгла, в которую он проваливается. Он надеялся, что волшебная сила изумрудов спасет его от этого падения. Где-то в глубине души он даже подозревал, что мудрый Со-Пенг предвидел, что придет тот день, когда его внук будет пропадать вот так, и приготовил для него спасение в виде магической шкатулки.
   Со-Пенг. Чеонг так много рассказывала Николасу о своем отце, но в то же время он знал о нем так мало. Гораздо меньше, чем о деде с бабкой со стороны отца: лондонском банкире средней руки, уравновешенном, честном, довольном своим жребием, и его жене - богатой еврейке, темноволосой, зеленоглазой, импульсивной, которая, несмотря на асе ее богатство, так и не была принята английским обществом. У них было двое детей. Старший сын Уильям умер от осложнения после ветрянки. Через три года после его смерти, зимой 1915 года, она родила Денниса, который потом стал отцом Николаса.
   Николас был так поглощен своими мыслями о прошлом, что не заметил молодой женщины, входящей в приемную д-ра Ханами как раз в тот момент, когда он выходил оттуда. Они столкнулись, хотя она и пыталась избежать этого, сделав шаг в сторону. Николас машинально извинился и пошел по направлению к лифту.
   - Линнер-сан!
   Он повернулся на ходу и увидел, что эта женщина идет за ним следом.
   - Вы Николас Линнер.
   Хотя она сказала это без вопросительной интонации, Николас все же счел нужным подтвердить ее слова.
   - Здравствуйте. Я Томи Йадзава. Детектив-сержант отдела по расследованию убийств токийской полиции. - Она предъявила свое удостоверение, которое он изучил со снисходительно удивленным видом, с каким обычно рассматривал наиболее диковинные заголовки в газетах.
   - Здравствуйте, мисс Йадзава, - откликнулся он. - Откуда вы меня знаете?
   - Дело в том, что я искала именно вас, мистер Линнер.
   - Вот как? Может, лучше в другое время? Тут не совсем удобное место для...
   Двери лифта открылись, и Николас вошел в кабину. Томи последовала за ним.
   - А вы настойчивая, - прокомментировал Николас. Ему совершенно не хотелось думать о сержанте полиции и о том, что ей от него надо. Что бы это ни было, это дело может подождать, решил он.
   - У нас в полицейской академии был спецкурс по настойчивости, отпарировала Томи.
   Николас оценил шутку, но не подал вида. Все, что он хотел, так это поскорее отделаться от нее и убраться восвояси.
   - Я, конечно, понимаю, что место здесь не совсем удобное, - сказала Томи, - но я должна переговорить с вами немедленно.
   Николас опустил глаза и увидел, что его левая рука комкает какой-то, листок. Он развернул его: там было что-то нацарапано почерком д-ра Ханами. Имя д-ра Муку и номер его телефона. Он подумал, почему здесь не указан адрес, а потом сообразил, что приемная психиатра скорее всего находится в том же небоскребе, что и приемная д-ра Ханами. Очень удобно, подумал он, представив себе двух докторов в виде игроков в теннис, посылающих друг другу пациентов ударами ракеток. Когда тот перелетает через сетку, регистратор берет у него из рук деньги, приготовленные в качестве гонорара. Чертыхнувшись, Николас смял бумажку и бросил ее на сверкающий чистый пол лифта.
   - Мистер Линнер!
   Двери открылись, и Николас решительным шагом вышел из лифта в невероятных размеров холл, в центре которого был фонтан в виде водопада, низвергающегося в черной скалы.
   Томи нагнулась, подобрала брошенную им бумажку. Мимоходом взглянув на то, что в ней было написано, она поспешила за Николасом. Автоматические двери на выходе уже открылись перед ним, когда она его нагнала.
   - Мистер Линнер, пожалуйста...
   - Когда-нибудь в другой раз, сержант Йадзава, - сказал он и вышел на улицу.
   Томи опять его догнала и сказала решительным тоном:
   - Это дело жизни и смерти, мистер Линнер. Вашей жизни. Вашей смерти. Это произвело на него впечатление, и он остановился. - Я хотела поговорить с вами в более спокойном ключе. Но вы не оставили мне выбора. Если верить шифрограмме, которую мы недавно перехватили, но смогли прочесть только вчера, на вас в ближайшую неделю будет совершенно покушение. Я все это время...
   - Господи! - выдохнул Николас. - Самоубийца!
   Томи повернулась в том направлении, куда он смотрел, и тотчас же бросилась туда, пробираясь сквозь уже собирающуюся толпу. Николас двинулся за ней следом и скоро увидел, как она опустилась на одно колено перед распростертым на земле человеком. Он приземлился на бок, и его спина и ноги были так переломаны, что тело уже мало походило на человеческое. Кровь сочилась из-под него и растекалась по тротуару в разные стороны ручейками, напоминающими паучьи лапки. Асфальт был засыпан битым стеклом, которое теперь приобретало все оттенки красного цвета.
   Томи осторожно повернула голову человека. Затылок был полностью размозжен, но лицо, хоть и запачканное кровью, можно было узнать.
   - Господи Боже мой! - охнул Николас, и Томи подняла на него глаза.
   - Вы его знаете, мистер Линнер?
   Николас кивнул.
   - Это д-р Ханами, хирург, который прооперировал меня. - Взглянув вверх, он увидел черное отверстие, как открытый рот, в том месте, где было окно приемного кабинета д-ра Ханами.
   Томи и Николас протолкнулись ко входу сквозь возбужденную, жестикулирующую толпу. Внутри здания Томи показала свое удостоверение швейцару в форме, объяснила ему, что произошло, и велела вызвать полицию. Затем они поднялись вверх на лифте.
   - По правилам, - сказала Томи, - вам нельзя сопровождать меня. Мы не можем знать, что там стряслось.
   Николас ничего не ответил, только посмотрел на нее.
   - Он мог сам выпрыгнуть, - продолжала Томи, - и его могли выбросить из окна.
   - Но зачем кому-то понадобилось убивать хирурга? - недоумевал Николас.
   - Свели счеты за врачебную ошибку? - пожала плечами Томи. - Для террористов он вряд ли представляет интерес.
   Николас все смотрел на нее.
   - Не имею ни малейшего понятия. Это вы в таких делах спец.
   - Пожалуй, я все же разрешу вам войти вместе со мной, - продолжала Томи прерванную мысль, - поскольку я приставлена вас охранять. По-видимому, здесь совершенно преступление, и надо взглянуть, на место происшествия. Так что можете войти вместе со мной.
   - А что, вы могли бы меня не впустить?
   - Да, - ответила Томи. - Могла бы не впустить.
   - Интересно, как? - Николас сдвинул брови. Он был не в том настроении, чтобы выслушивать пустые угрозы от незнакомок, даже таких симпатичных.
   Двери открылись, и они быстро пересекли холл, направляясь к офису д-ра Ханами, а затем ворвались в приемную, где бледная регистраторша держала в объятиях какую-то горбатую женщину, очевидно пациентку, которая в истерике рыдала.
   - Я вызвала полицию, - сказала регистраторша, ни к кому специально не обращаясь, а затем кивнула головой, когда Томи показала свое удостоверение. Она указала на закрытую дверь направо от нее. - Это там. Кабинет д-ра Ханами.
   - Кто был последним пациентом д-ра Ханами? - спросила Томи.
   - Он, - ответила регистраторша, указывая на Николаса.
   - Кто-нибудь заходил к нему после того, как Линнер-сан вышел?
   - Не знаю, - ответила регистраторша. - Доктор попросил никого не назначать на этот час. Он хотел, чтобы этот час был свободным.
   - Так все-таки видели ли вы, чтобы кто-либо входил в кабинет после того, как Линнер-сан вышел?
   - Нет, не видела.
   - Оставайтесь здесь, - приказала Томи Николасу.
   - Черта с два, - ответил он, но, увидев в руках Томи пистолет, сделал шаг назад.
   Томи повернула ручку, и распахнула дверь. В комнате гулял ветер. Дребезжали металлические жалюзи, сорванные с одного из гвоздей, на которых держались. Слева от окна был заваленный бумагами стол д-ра Ханами, его кресло с высокой спинкой, стоящее так, что можно было подумать, что именно с него доктор сиганул в окно. Другой стул был приставлен к подоконнику. Очевидно, им он воспользовался, чтобы разбить окно.
   - Одно можно сказать наверняка, - заметил Николас, - это был несчастный случай.
   Томи пересекла кабинет, направилась к двери на его противоположной стороне.
   - А здесь, у нас что?
   Держа пистолет наготове, она рывком распахнула дверь.
   - Эта дверь ведет прямо в коридор, - сказала она, выглядывая наружу. Если д-ра Ханами убили, то именно через нее убийца проник сюда и вышел, незамеченный регистраторшей.
   Теми закрыла дверь, и подошла к разбитому окну, ища либо следы крови, либо записки, которые могли бы подсказать, добровольно ли расстался с жизнью доктор, или же его убили. Она выглянула из окна на город, покрытый туманной дымкой. - Боже, а вниз-то, лететь и лететь.
   - Сержант!
   Томи вздрогнула, услышав голос Николаса. Хотя голос и не был слишком громким, но что-то в нем заставило ее насторожиться. Она посмотрела в направлении его взгляда. С ее места можно было видеть кресло д-ра Ханами сбоку. На его подлокотнике покоилась чья-то рука.
   Теми быстро приблизилась к креслу и, развернув его, увидела, что в нем сидит маленький круглый человечек средних лет в сером костюме в мелкую полоску. Его длинные, взлохмаченные волосы торчали на голове, будто через тело прошел мощный электрические разряд. На лбу его красовались старомодные очки в стальной оправе. Человечек, казалось, был глубоко погружен в свои мысли, но на самом деле был мертв.
   Томи не могла удержать непроизвольного возгласа, когда ее взгляд упал на окровавленную, почерневшую пустую глазницу трупа.
   - Господи Боже, - вымолвил Николас. - А это еще кто?
   - И что с ним случилось? - Теми рассматривала рану. - Какой ужас! Его сожгли изнутри. - Радом с. трупом чувствовалась сильная вонь горелого мяса.
   Томи отошла от кресла, взяла со стола карандаш и этим карандашом осторожно приподняла борт незастегнутого пиджака. Из внутреннего кармана торчал бумажник. Поддев бумажник карандашом, она уронила его на стол и с помощью того же карандаша открыла.
   "Д-р Дзюгэ Муку" - прочла она шля в водительском удостоверении. Подняла глаза на Николаса. - Минутку! - Она достала из кармана клочок бумаги, который Николас выбросил в лифте, а она подобрала. Развернув его, обратилась к Николасу: - Линнер-сан, на бумажке, которую вы выбросили тогда в лифте при встрече со мной, написано имя этого человека.
   - Листок мне дал д-р Ханами, - объяснил Николас. Он все не мог оторвать взгляда от изувеченного лица доктора Муку. - Ему казалось, что я нуждаюсь в совете психиатра.
   - Здесь номер телефона, но нет адреса, - заметила Томи. - И еще какой-то номер.
   - Я думаю, это номер комнаты в этом же самом здании, где мы сейчас находимся: приемная д-ра Муку.
   - Надо наведаться туда, - сказала Томи. Она опять подошла к окну, заметив что-то на одном из все еще торчащих из рамы обломков стекла, и внимательно изучила заинтересовавший ее осколок.
   - Линнер-сан, - позвала она срывающимся голосом, - а какого цвета были волосы д-ра Ханами? - Голова доктора была вся размозжена, когда Томи рассматривала ее, так что цвета волос она тогда, естественно, не разобрала.
   - Седые, - ответил Николас, подходя поближе, - и он еще смазывал их чем-то, чтобы блестели. - Он посмотрел на осколок стекла, к которому было приковано внимание Томи. Несколько седых волосков прилипли к острому краю стекла. - Похоже, это его волосы.
   - Это может значить только одно, - подвела итог Томи. - Он вылетел в окно головой вперед. Никакой самоубийца такой штуки проделать не смог бы.
   - Значит, его выбросили из окна.
   Томи собирала улики в специальный конверт.
   - Похоже, что так. Да и смерть д-ра Муку подтвер...
   Она не договорила и застыла с открытым ртом. Боковым зрением она уловила какое-то движение у окна. Впечатление было такое, что она спит и видит один из тех снов, когда ты ощущаешь, что должно совершиться нечто ужасное, и хочешь закричать, но голос тебе не повинуется.
   Появилась человеческая фигура, затянутая во все черное. Лицо было тоже скрыто под черной маской. Фигура эта внезапно выросла на подоконнике. Все внутри Томи похолодело, когда она осознала, что фигура находится по ту сторону окна.
   Такое просто невозможно, подумала Томи. Тем не менее, это так. Фигура выросла перед ней в мгновение ока. Сердце ее оборвалось. Ощущение было такое, словно она падает вниз в сорвавшемся лифте.
   Но даже в таком состоянии какая-то часть ее сознания, не парализованная страхом, дала команду правой руке, которая послушно стиснула рукоятку пистолета и выхватила его из кобуры.
   И здесь будто кто-то включил остановившееся было время. Фигура прыгнула на Томи с подоконника, ударив с такой силой, что она перелетела через кофейный столик д-ра Ханами и ударилась о стенку спиной и головой так, что искры из глаз посыпались, и она наконец смогла подать голос, закричав от боли. Но этот крик потонул в грохоте свалившейся на пол крышки стола, которую она сшибла ногой, врезавшись в стену. Томи попыталась приподняться с пола, но голова у нее пошла кругом, и она снова упала, не в силах вздохнуть.
   Все это заняло не более двух секунд. Достаточно времени для того, чтобы Николас смог оценить ситуацию и выработать тактику нападения на внезапно появившегося противника.
   Но это был уже не тот Николас. Его сознание, несфокусированное, вялое, лишенное способности растворяться в "лунной дорожке" и давать выход природным инстинктам, не смогло среагировать должным образом на нападение на Томи.
   Он не мог не сообразить, что человек, который убил д-ра Муку, вероятно, выбросил из окна и д-ра Ханами, а потом притаился за выбитым окном, прилепившись к карнизу, как муха. И из внезапности его атаки Николас не мог не вывести умозаключения, что этот человек точно рассчитал, что скоро на месте происшествия должны появиться они с Томи, и именно их появления он терпеливо и хладнокровно поджидал.
   Способности СООБРАЖАТЬ у Николаса не притупились. Вот только с тем, как переводить соображения в действия, у него было туговато.
   И вот теперь, стоя лицом к лицу с человеком, одетый во все черное, он понимал, что перед ним ниндзя. Только ниндзя мог спланировать и провести два таких убийства. Только ниндзя мог висеть на отвесной стене на высоте двадцатого этажа, а затем одним махом влететь в разбитое окно и с такой удивительной легкостью вывести из строя вооруженного офицера полиции.
   Новый приступ страха парализовал Николаса, зародившись где-то в животе и затем распространившись по всему телу. Он понимал, что не случайно именно сейчас, когда он потерял былую силу, перед ним стоит другой ниндзя.
   Значит, этот кошмар все-таки сбылся. Он теперь "широ ниндзя", беззащитный и уязвимый. Эта фигура в черном - более чем ниндзя. Гораздо более - и гораздо менее.
   Николас тихо молился.
   Его противник, который все это время стоял совершенно неподвижно; вдруг взорвался целой бурей движений. Как во сне Николас подумал, что когда-то и он мог так.
   Он принял оборонительную стойку, но человек атаковал его прежде, чем он успел сообразить, что атака началась.
   Боль взорвалась в груди и растеклась по нервным волокнам, захватывая брюшину и область паха. Как ряд костяшек домино начинает падать одна за другой, так и различные части тела Николаса одна за другая онемели от серии страшных ударов в разные болевые точки. Боль не была локализована точкой, в которую наносился удар, но разбегалась по телу через нервные узлы.
   Атака была проведена по воем правилам науки, буквально расколов тело на секторы. Это Николас понял сразу. Одержать победу одно дело; а добиться такого эффекта - совсем другое. Это была наглядная демонстрация явного преимущества. Дух Николаса был сломлен ощущением полнейшего бессилия как-либо защититься. Отдав большую часть жизни изучению ниндзютсу, как он будет жить белым ниндзя?
   Ответ на этот вопрос был прост: жить ему осталось недолго. Это ответ напрашивался сам собой уже после этой первой атаки.
   Томи все лежала, прислонившись спиной к стене, постепенно приходя в себя после удара, полученного в первые же секунды схватки. Судорожно хватая ртом воздух, пытаясь стряхнуть с себя дурноту, она почувствовала, что рука ее уже не сжимает рукоятку пистолета.
   Наблюдая за атакой незнакомца на Николаса, она шарила вокруг в поисках оружия. Пистолет лежал на полу в нескольких ярдах от нее, так что она не могла дотянуться до него. Превозмогая боль, Томи оттолкнулась руками от стены и поползла по полу к тому месту, где лежал пистолет. Вот она уже схватила его и трясущейся рукой стала ловить на мушку темную фигуру. Она уже было потянула за спусковой крючок, как вдруг с ужасом осознала, что целится в Николаса.
   - А, сучий потрох! - выругалась она и пригрозила: - Отпусти его, или я стреляю!
   Человек в маске развернулся к ней лицом, загородившись телом Николаса.
   - Валяй! - голос его царапал по нервам, будто он водил гвоздем по стеклу. - Стреляй, чего там! Может, попадешь в меня. Но скорее всего - в него.
   От бессильной ярости у нее даже, как говорится, шерсть на загривке стала дыбом. Еще и издевается, гад!
   Затем она увидела, что у горла Николаса сверкнул короткий клинок.
   - Положи на пол оружие, - произнес свистящий голос, - или я убью его. - И, чтобы показать серьезность своих намерений, он слегка провел ножом по шее Николаса. Потекла кровь.
   Томи бросила пистолет.
   - Поддай по нему ногой хорошенько! - приказал человек.
   Пришлось подчиниться, но скоро ока раскаялась в этом. Как в замедленной киносъемке, черная фигура опустила Николаса и одним движением оказалась рядом с ней. Как это ей удалось сделать, было просто уму непостижимо.
   Этим совершенно неизвестным науке способом передвижения в пространстве незнакомец преодолел расстояние, разделявшее их, и Томи почувствовала, что ее оторвала от земли и швырнула в стену какая-то чудовищная сила. Вскрякнув от удаления и боли, она потеряла сознание.
   Разделавшись с ней таким образом, незнакомец повернулся к Николасу. Тот полз по йоду, пытаясь добраться до пистолета. Надо ли говорить, до каком степени отчаяния ему надо было дойти, чтобы, даже не попытавшись воспользоваться природным оружием, потянуться за механическим!
   Одним прыжком человек очутился рядом с Николасом и, подняв его с такой же легкостью, с которой он только что поднимал Томи, швырнул его через всю комнату. Николас врезался в стол, скользнул по его поверхности, в его уже почти бесчувственное тело свалилось на пол между столом и разбитым окном.
   Легко, неслышной поступью, будто не торопясь, черный человек обогнул стол и, подхватив Николаса, направился с ним к окну.
   Николас понял его намерение и сделал единственное, что можно было сделать в его положении, чтобы помешать убийце открыть фрамугу окна: он растопырил руке и ноги.
   Раздался жуткий звук, отдаленно напоминающий смех, от которого было ощущение, как от дюжины булавок, впивающихся в кожу:
   - Ты что, думаешь, тебе удастся спастись таким образом?
   Николас застонал, почувствовав страшный удар в правое плечо. Рука сразу онемела и бессильно повисла. Следующий удар обрушился на левое плечо, и Николас прикусил губу, чтобы не закричать в голос. А затем то же самое произошло с его правой ногой, потом - с левой. И он почувствовал, как, его просовывают в окно.
   Но он все еще продолжал бороться, как всякий живой организм борется даже в самой безнадежной ситуации. Совсем онемевшими руками Николас продолжал отбиваться, сражаясь за каждый дюйм.
   Плечами и локтями он уперся в раму, не давая выпихнуть себя наружу. Удары сыпались на него, но он не обращал на них внимания, неподвижно застряв, как деревянный клин, в оконном проеме.
   И тогда его ударили в голову, туда, где еще не зарос окончательно операционный шов. Это было уже слишком. Расслабленное тело пропихнули в проем - и под ним разверзлась бездна.
   Дымные и какие-то нереальные при взгляде сверху улицы Токио приготовились встретить его. Николас чувствовал, как трепещет сердце в его груди. В ушах - словно вздохи ветра от приливающей крови.
   Так и висел он на высоте двадцатого этажа, представляя себе следующие несколько мгновений, как он будет лететь, медленно переворачиваясь в воздухе, а навстречу ему будет стремительно подниматься готовый принять его тротуар. Вот и реализуется его назойливый ночной кошмар. Сколько раз он чувствовал себя проваливающимся в бездонную пропасть сквозь серо-голубоватую дымку! Только на этот раз он не проснется от этого кошмара.
   Глядя в воспаленное лицо квартала Синдзюку, Николас услыхал последний жалкий вскрик своей дочери и приготовился умереть.
   Но вдруг почувствовал, что его втягивают назад в окно. Вернее, осознание этого пришло уже потом, когда он оказался на подоконнике. Закрытое черной маской лицо склонилось над ним.
   - Если ты умрешь, то это будет слишком легкая смерть, - проскрипел голос. - Ты даже не успеешь понять, что умираешь. Только осознание приближающейся смерти порождает отчаяние. И оно сомнет тебя с гораздо большей силой, чём удар об асфальт.