Васильева Ксения. Удар с небес

   Пусть Тима разбирается, если ему это уж так надо. Она сложила все в пакет, а в рюкзак запихнула "Комсомолку", - сообразила! Рюкзак повесила так же на крючок и легко, как эльф, выскользнула из квартиры.
   * * *
   Когда Тинка влетела к Казиеву, тот уже проклинал себя, что связался с идиоткой, которая либо не приедет, потому что её застукали, либо привезет очередную дрянь... А если что-то стоющее?.. Обязательно трепанет кому-нибудь, и его обвинят в плагиате, творческом воровстве и прочее соответственно.
   Но, взяв себя в руки, подумал, что вряд ли серьезный человек так неосторожен с важными бумагами, столь ценными, что Родьку из-за них убили?..
   И тут появилась Тинка, прижимая к груди все тот же пластиковый пакет!
   О, не спеши, Тимоша, сказал он себе, это может быть очередной опус какого-нибудь маразматика... И не дергайся под клиентом, помнишь такую пословицу?
   - Вот все, что там было! - Торжественно заявила Тинка и высыпала на тахту содержимое пакета.
   Казиев растерялся. Ему-то казалось, что лежит в рюкзаке или где там, готовый, проклееный, прошитый, толстый сценарий.
   И ему лишь останется назначить актеров, заявиться, и снимать, снимать, снимать. Уж ему-то не дать денег на постановку - не посмеют... А тут?
   Конверт, письма со стертыми буквочками,да ещё иностранными, и страниц двадцать мелкого текста на переносной машинке... Что, из-за этого носился Родька из Ниццы в Сан-Тропе? Из-за этих бумажонок, которые могли бы валяться ещё сто лет в рюкзачке какого-то трансвестита?!
   Он чуть не зарыдал. Хотел тут же выкинуть и Тинку, и все эти бумажонки за дверь, но почему-то удержался.
   Взял одну из страничек и хотел прочесть. Но без очков вообще ничего не увидел, а напротив сидит эта обезьянка и пялит свои глазища. А он не хотел, чтобы хоть кто-то видел его в очках.
   - Выйди, Тина, - сказал он, отмахивая назад прямую гриву светлых волос, - я должен читать один.
   Она тихо вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
   А Казиев достал из потайного ящичка очки с сильными линзами и стал рассматривать материалы.
   Сначала он долго смотрел на фото...
   Ему понравилось, что их там - трое, - мужчины и красавица... Любовный треугольник. И явное - "ретро" - это замечательно!
   Мода диктует! А он умеет дать такие детальки прошлого, что все разом качнутся!
   Потом он проглядел письма. Они были на каком-то незакомом языке, но попалось два перевода: безумство любви ( письмо было от мужчины), которая как-то плохо закончилась, потому что другое письмо обрывалось: "Наверное, прощай, моя радость, мне кажется, что все..."
   Это годилось, черт побери совсем!
   Когда он взялся за листы, у него опали руки... Это была толь - ко середина романа, или сценария!?. Но ситуация есть! Хотя оборвана... И кто эти люди? И какая трагедия!?.
   "Я стоял у загона с левой стороны, чтобы до поры Хуан меня не видел и не чуял. Я слышал, как он бьет своей тяжелой ногой в утрамбованную быками землю и хрипит... А ведь понимает, скотина! Стоп. Скотина - ты, а он - бык, попавший в поганое дело...
   Я заплакал. Чего не делал лет двадцать или больше...
   Я стоял в углу вонючего загона и плакал, - слезы текли по щекам и я не утирал их.
   Это были поминки по Рафаэлю.
   А он, счастливый, смеется, кланяется и метет прямо по земле своей треуголкой, посвящая сегодняшний бой - Дагмар, которая всегда ждет его в машине у театра, не входя туда.
   Свихнулся Раф, слишком отдался чувству! Нельзя. И вот теперь я, его брат и друг, должен... Подлым способом. Через взбесившегося неожиданно Хуана...
   Я должен это сделать. Никаких размышлений. Никаких слез. Иди к Хуану. Пока тебя кто-нибудь не застукал... Хуан, как мне показалось, с удивлением посмотрел на меня. В его бычьих, вроде бы дурных газах что-то сверкнуло, типа, - "а ты - дерьмо, братец..." Я хотел сказать ему, "Прости, Хуан".., но ничего не сказал. Все равно бы он не понял."
   Потом на нескольких страницах трагическое, очень яркое и кровавое описание самого боя и гибель тореро и быка. Рафаэль за - колол Хуана кинжалом, а бык успел пропороть его рогом...
   И ещё была страница, когда весь стадион в ужасе поднимается, а по рядам бежит без туфель красавица с серебристыми волосами, рыдающая и разрывающая на груди платье.
   Она подбегает к умирающему Рафаэлю и падает перед ним на колени.
   Сцена заканчивается тем, что друг-убийца уводит женщину с поля арены... И его прощальный взгляд на матадора, накрытого пурпурным плащом...
   Казиев схватился за голову. Потрясающе! Да, но почему - Испания? Хотя Казиеву позволяется все, но как-то само собой разумелось, что он делает фильмы только о России...
   Наплевать и забыть. Сделать эту девицу к примеру, русской?..
   Или все происходит в Испании во время их Гражданской войны!?
   Казиев достал бутылку виски и выхлебал грамм сто.
   Но дальше! И - раньше? Что там было?.. Можно придумать, но... лучше бы знать.
   В голове наступило прояснение. Он должен достать остальные страницы, если, конечно, они есть. Но они есть. У старика? В архивах покойного Родьки?.. Вряд ли, уже было бы что-то известно, его вдова носом бы перерыла весь Земной шарик, но сценарий нашла бы... Девочка-мальчик? Нет и нет. У неё только то, что он сейчас держит в руках. Что делать? Как пролезть к старику? И не опасен ли он?.. Скорее да, чем - нет. Родька, покойный хитрый Родька, как он мчался в эту Ниццу! Не-е зря-а... Но ведь и погиб? Кто и как?.. Это ладно, а Кто и Как достанет ему весь сценарий? КТО?
   Он до того был в шоковом состоянии, что абсолютно забыл о бедняжке, которая мерзла в коридоре.
   Тима - гений, он читает. И она должна терпеть.
   А где-то вдали брякали венчальные колокольца...
   Тут выскочил как бешеный кот - Тим Казиев.
   - Радость моя, ты здесь! - Завопил он, - а я думал, ты убежала, оставила старого Тимошу одного. Почему ты здесь сидишь?
   Тинка не успела ответить ни на один из его вопросов, - да они и не требовали ответа! - как Тимоша взял её на руки и поволок в теплую комнату с тахтой и они снова предались легкому сексу.
   А потом он натащил всякой всячины поесть и выпить.
   Тинка, довольная всем, лежала под толстым теплым пледом совершенно голая, а Казиев, поглаживая её младенчески мягкий животик, как бы раздумывал о них, - Тинке и Тиме Казиеве...
   - Детка моя, я тебя обожаю, это во-первых, а во-вторых, ты принесла занимательные отрывки...
   - Значит, тебе неинтересно, отрывки же? - заныла Тинка.
   - Что ты! Необыкновенно интересно, они дают толчок моему, - Слава Господи ( он истово перекрестился), - ещё достаточно мощному творческому потенциалу... Но, дорогая моя, прекрасная как солнце, Тинатин ( фу, думал Казиев, я чтой-то зарапортовался совсем, надо бы поскромнее, хоть она у нас и дурочка), откуда у какого-то старого мусорщика письма?..
   - Какие? - Блеснула глазками Тинатин и Казиев обругал себя старым витийственным ослом, - девочка-то любопытненькая.
   - Ну-у, любовные, - отмахнулся он, - они-то меня не затронули, а вот всю бы вещицу, хоть она и ничего особенного, я бы прочел. Сам, конечно, ставить бы не стал, а вот автору бы помог...
   - Да-а? - вскрикнула Тинка.
   В этом его заявлении был намек на её спасение, - чувствовала она себя не очень уютно. Если девчонки дома, что она скажет?
   Тим продолжал.
   - Скажи, ты можешь придти туда и ничего пока - именно - пока!
   - не принести? Рюкзака они не хватятся ещё сто лет, кому он нужен... Висит себе и висит. И скажи-ка, моя дорогая девочка, кто из твоих друзей знает старика?
   - Ангел, - выпалила Тинка, но тут же притихла, - но надо вернуть это, - она кивнула на разбросанные по столику листы.
   - Конечно, конечно, хотя... возвращать-то там нечего, - вздохнул Казиев, - ну а кто еще? Ангел - это понятно.
   - Макс! - Обрадовалась Тинка, - он может туда пойти и все сказать, что надо. Я могу! Познакомлюсь, подумаешь!
   Казиев молчал. Никто из этих не годился.
   Может, тряхнуть стариной и попросить Улиту? Знаменитую пока Улиту? Навешать ей фуфла... Извиниться за вечер, за её Максика, как-то все оправдать... Она, в принципе, баба не злопамятная. Это идея. А с прелестной Тинатин что? Кроме того, что ей надо отбывать до дому, ему в голову ничего не приходило. Но тут нужна деликатность, девочка ему вполне может понадобится, да и в сценарии она есть - красавица, но не с серебряными волосами, а с черными. Испанка. Ладно, это уже мечты, а загад, говорят, не бывает богат.
   22. НЕЖДАННАЯ ВСТРЕЧА.
   Ангел проснулась. Хватить пребывать в состоянии амебы!
   Надо приниматься за дело. Ехать к Казиеву и самой узнавать о романе Леонид Матвеича. И скорее - в Славинск. Здесь ей делать нечего. Макса забыть. Такой приказ.
   Спроси у Макса, какие у Ангела глаза, какого цвета. Он не скажет и не вспомнит. Да, он прекрасно относится к мальчишке Ангелу, но знать, какие у него глаза?! за.
   Самое ужасное чувство на свете - любовь! Она уже это знала. Скорее бы пришла старость, чтобы не чувствовать никакой люб - ви... Ага, а как же тогда история Макса?...
   Нет, любовь существует всегда. Даже когда человек перестает дышать, кто-то - обязательно! - продолжает его любить.
   Макс никогда не узнает, что она хоть и Ангел, но - Ангелина! А если и узнает, ему будет все равно. Может, он уже к тому времени будет женат. На той же Тинке... А что?
   Решив все делать быстро, она сняла трубку и позвонила Казиеву.
   И когда тот подошел, не дав ему опомниться, назвала себя и сказала, что ей необходимо с Тимофеем Михайловичем встретиться...
   Ответом ей было молчание.
   Казиев приходил в себя. Все само шло в руки!
   Тинатин он отправил, материалы снял на ксероксе... Но она собиралась скоро придти, взять листочки.
   Посмотрим, что за Ангел и для чего он рвется сюда.
   Казиев и Ангел на какие-то секунды оба замерли у входной двери, которую Казиев распахнул как мог широко.
   ... Почему мальчик-девочка? подумал Казиев с удивлением, ког - да совершенно ясно, что это юная хорошенькая особа просто изображает из себя парнишку. Одета "под киллера" - черная куртка, черная майка, черные джинсы и черные бахилы из замши на ногах. И ещё черная прямая челка до глаз и суровое выражение лица.
   А девочка-то - высшего класса! Тинатин, пожалуй, слишком сладка на современный вкус... А с этой бы Казиев пожалуй, померялся силенками.
   И Казиеву до страсти захотелось понравиться этому юному мальчику-девочке... Он не знал, что сам по себе не симпатичен Ангелу.
   Но держалась она замечательно и ничего такого подобного подумать было нельзя.
   Девочка-мальчик уже научилась вести себя так, чтобы ни сучка, ни задоринки, - ни хрена-с не узнаешь ни о ней, ни о её ощущениях.
   - Выпить? - спросил Казиев, когда они уселись за сервировочный столик.
   - С удовольствием, - ответила Ангел, ( в данной ситуации необходима "доза"). И добавила, - если можно виски, - увидев бу - тылку.
   - Что прикажет дама, - замельтешил Казиев, обрадовавшись, что "дама" пьет, а это значит... может быть что-нибудь и выгорит на фронтах войны... Но, ох, как он должен быть осторожен!
   Ангел быстро выпила и чуть не задохнулась.
   Но и другое её тряхануло: Казиев не сомневается, что она - "девочка"!
   Ладно, разберемся, сказала она себе, как всегда говорила в трудную минуту.
   Казиев покачал головой.
   - Разве можно так пить виски? Я только хотел приготовить лимон и принести лед... Неужели ваш седовласый спутник в Сан Тропе не научил вас правильно пить виски? Или это только сосед по пансиону?..
   - Мой дедушка... - Еле выдавила она, глядя, как Казиев наполняет вторую рюмку, со всякими дополнительными ухищрениями.
   ... "Дедушка"! Не вешай мне лапшу на уши, детка, и не гони тюлю, как говорили мы в детстве, а вслух удивился.
   - Дедушка? Он вас вывозит на такие курорты? Богат и знатен? - и не услышав ответа, Казиев рассыпался мелким серебром смеха, - теперь молодежь богаче нас, стариков.
   - Совместно... - Безлико ответила Ангел, - ни он, ни я никогда не были ни в Ницце, ни в Сан-Тропе...
   - Это курорты для дам возраста "элегантности", как теперь говорят про старушек. - Откликнулся Казиев, колдуя над напитком, - но если есть возможность и к тому же дела... - и явно ждал ответа Ангела.
   Она промолчала, совершенно не желая говорить о Старике. а Казиев явно жмет на эту тему. Надо было сразу, как пришла, сказать о том, что она учениц Леонид Матвеича, а теперь неизвестно, как и влезть с этим. Но почему он понял, что Старик с ней? Они один раз вышли вместе и то не надолго... Тинка трепанулась, догадалась она с горечью. Да теперь ей плевать. Славинск!..
   Казиев опять зажурчал.
   - Дело в том, что ваш дедушка вел дела с моим другом... - Казиев состроил постную физиономию, - которого там же и убили. Вы слышали?
   Она кивнула.
   - Друг мой был крайне порядочный человек, ни в чем не замешанный ТАКОМ, вы понимаете? Мне сообщили, что уже нашли мелкого завистника, убийцу, соотечественника кстати. Так что вопрос закрыт. Хотя я не верю в эту версию нисколько. Там - по-моему, другое. - Казиев значительно посмотрел на Ангела.
   В принципе, кто повинен в гибели близкого друга, как он определял Родю, его не интересовало. Другое интересовало Казиева! Расшибется, не выпустит никуда этого... а узнает!
   - Я знаю, что у вашего дедушки находится масса интересного материала, за каковым мы, кинематографисты, гоняемся... Родя нас всех опередил. Во всем.
   Казиев печально повесил голову.
   Ангел металась.
   Господи, да что же это он все о старике и старике! Что там за материалы? Она до сих пор не удосужилась просмотреть их, хотя у неё только часть... О чем хоть они!?
   Н а д о с в о р а ч и в а т ь т е м у! У меня к нему другое. Вернусь домой, - просмотрю все до листочка! Не дура же я!
   Пойму, в чем соль... И мы с Максом пойдем к старику.
   Пускай разъяснит, в чем дело. На его бумаги ни она, ни Макс не претендуют!
   - Милый мой Ангел, - по-новой завел Казиев, и вдруг как бы удивился. Как же красиво назвали вас родители! Верно вы и по характеру ангел?
   - Нет, - почти грубо ответила Ангел, до того ей надоел этот Казиев со своими ужимками!
   А он не унимался.
   - Но я все не о том... - Улыбнулся он ей почти нежно, - я хотел бы спросить вас, что же это за материалы у Вашего дедушки? В конце концов, не один же Родя мог снять кино... Я - готов.
   Она его не дослушала.
   - Дедушка сейчас в Америке, в Нью-Йорке, у своих друзей, и когда вернется, я не знаю.
   - А скорее вы - туда? - Хитро посмотрел на неё Казиев.
   - Нет. - Как отрубила она. - Он звал, но мне Америка не нравится (она сказала тут правду).
   Хватит лю-лю!
   - Тимофей Михайлович...
   Казиев поднял руки.
   - Какой "Михайлович", что вы! В нашем мире, пока тебе не исполнилось сто пятьдесят лет, ты - Тим, Клара, Даша, Маша... Так что прошу вас, дорогой, или - дорогая Ангел, - без отчеств, фамилий, регалий и прочих официозов! Хотите ещё выпить, но уже как надо?
   - Хочу, - заявила Ангел и почувствовала, что щеки у неё пылают, настроение боевое и она сейчас все может сказать и сделать.
   Казиев со страстью набухал ей виски, льда и повесил кусочек лимона на край бокальца.
   Ангел выпила все до капли, промакнула губы салфеткой и решилась.
   - Тимофей Михайлович, простите, я пришла к вам из-за рукописи моего Учителя, Леонида Матвеевича Афонина. Он просил меня...
   Злобный вопль он поглотил с трудом.
   - Малышка, слушайте меня внимательно и не перебивайте. Я не единожды повторюсь, но делаю это ещё раз ради вас, вы мне симпатичны. Хотя у меня совершенно нет времени! А меня терзают и терзают!.. Теперь вот вы пришли... Ну, что такое, право? Ходят и ходят какие-то дети и, простите уж, пристают ко мне с рукописью этого человека, которого я, по правде, в нашей сутолоке жизни, совсем забыл! Леонид, давний мой знакомец, со студенческой скамьи, как говорится. Мальчик из знатной партийной семьи, но бездарен как топор. Пил по-черному уже тогда. Напьется - баешник, трезвый - ни в зуб ногой, извините. Я ему помогал, как мог. Но есть пределы!.. В очередной раз, когда на выходе был мой фильма "Росы...", я уж забыл все название, но тогда он прогремел...
   - Я видела, - тихо влезла Ангел в его речь.
   - Замечательно! - Откликнулся недовольным тоном Казиев. Его перебили! - Так вот, продолжаю, чтобы вы все поняли. Он пришел ко мне и... - Казиев вдруг остановился и как-то странно раздумчиво посмотрел на Ангела. Впрочем, вам все это неинтересно. Не буду загружать вашу головку. Короче, я сделал, все, что мог. привлекал его везде, где сам работал, а он пил. Почти беспробудно, и тогда я от него отказался! Что я мог? Скажите мне, что? Че ловек сам себя губит. Я, конечно, не добряк, но и не злодей, - сделал я для него немало. Но, но... И он вдруг исчез, испарился. Потом, лет через несколько, он прислал мне письмо из какого-то городка, не помню...
   - Славинска, - прошептала Ангел.
   - Что? - Переспросил опять чем-то недовольный Казиев, - ах, да, кажется так, - Славинск. Письмо было в обычном его духе, - жалобы и просьбы... Я не ответил. Все. Я сделал все, что мог. В
   Славинск я ехать не собирался, уж простите. Жена, балерина Большого, с ним развелась. Вот такая история. И теперь появляется эта махинища - роман, который я же ему помогал вначале писать!
   И через двадцать почти лет этот стареющий дурак засылает вас с этим идиотским романом и мне все морочат голову с ним! Это, поймите, невозможно, это наглость, в конце концов. - Казиев распалилися неожиданно, это, видно, созревало в нем по мере рассказа. - Вы хотите знать, каково произведение? Дрянь. Бездарно как сам его хозяин! Не одной живой строки! - Казиев бушевал. - И я должен был перечитать его! Я же честный человек! Чтобы не дай Бог не пропустить хотя бы какой-нибудь оригинальной мысли, идей - ки или слова живого! Так ведь нет их! А я трачу свое драгоценное время! да, время мое - драгоценно, уж извините! Я РАБОТАЮ! А мне мешают! Меня терзают всякие Ангелы... Черти. Не знаю, кто!
   От злости, которая волной накрыла его, ему стало трудно дышать, он рванул галстук и заорал дурным плачущим голосом. Все-таки он всегда был истериком, но держался, а иногда... Но не будем о грустном.
   - Ну, жить не дают! Работать не дают! Вон!
   Вначале его речи Ангелу стало стыдно. Ей-то показался роман "переживательным", но ведь она простая девчонка из Славинска! Ей стало стыдно за своего Учителя. Конечно, он попивал и у них, но все равно - он умный и хороший!..
   И её затопил гнев. Какого дьявола она тут торчит, а этот бешеный её гонит! И так дрянно говорил об Учителе! Стерпеть невозможно!
   Она встала с кресла, вытащила из кармана куртки пистолет, все с теми же холостыми зарядами, поиграла им в руке и сказала хамски, - она это умела, в Славинске всему можно научиться!
   - Не орите, как резаный, Тимофей Михайлович, плохо не будет? А материалы, которыми вы так интересуетесь, вы никогда не получите. Понятно? - позволила она себе под конец полный разгул.
   Не ему же одному!
   Казиев оторопел. Не нашелся, чем ответить.
   ... Бандитка или бандит. И может сделать все, подумал он со трахом.
   Выйдя во двор, Ангел два или три раза завернула в какие-то проулки и, в каком-то дворике села на скамью и разрыдалась.
   Ее ТАК никто ещё не унижал! Даже старик как-то по-другому. Не оскорблял. Чем она, Ангел, этому Казиеву так досадила? Под конец, он швырнул рукопись, она взяла её с пола и ушла, а хотелось врезать этому "Великому" по морде!
   А вообще, - она глупая и гадкая девка. И ещё воровка. За это и получает от Судьбы.
   * * *
   Казиев лежал в полной прострации, - так разозлила его эта или этот... Он совершенно не собирался посвящать столько времени своему бывшему сотоварищу! И упустил то, что хотел от неё (?) выведать! Ах, дурак! Разъехался как баба! Ладно, ещё не вечер, встретится он ещё с этим "Ангелом" на узкой дорожке!
   Это его немного успокоило.
   Но тут же раздался звонок в дверь и появилась Тинатин, что привело его в полное умопомрачение. Ну, на ней он отыграется за все и всех!
   Тинатин не дала ему сказать ни слова. Она со слезами на глазах затараторила как сорока.
   - Как я эти бумажки верну? Алена дома... Она же подумает, что я украла, когда увидит, как я лезу в рюкзак! Что мне теперь делать? Это же я из-за тебя, Тим, ты попросил!
   - Конечно, может так подумать, - как будто даже с удовольствием подтвердил Казиев. - Я просил тебя? Да, я говорил о записях Роди, которые могли оказаться у этого вашего девочки-мальчика... Бумажкам этим - копейка в базарный день, чистое фуфло, Родиного там ничего нет... Все, вопрос "исчерепан". Хочешь выпить?
   Тинка, ничего пока не соображая, машинально кивнула. Алкоголь как-то видимо прочистил ей мозги и она сказала.
   - Но, Тим, ты же попросил меня взять бумаги в рюкзаке у Ангела!...
   - Я никакого рюкзака "Ангела" не видел и ни о чем таком ничего не знал, это так?
   - Так, - прошептала Тинка, не поспевая за ерническими выкладками Казиева.
   - Значит, прости уж, я тебя не мог просить ВЗЯТЬ что-то из ЧЬЕГО-ТО рюкзака, не зная и не предполагая об этом ни сном, как говорится, ни духом. Так или нет? Или я что-то выдумываю?
   - Так, - эхом отозвалась Тинка. - Ты ничего не выдумываешь...
   - Ну, наконец-то мы начинаем понимать друг друга. Подведем итоги. ТЫ мне сказала о рюкзаке, и о том, что там лежит. И ТЫ все это принесла сюда, исходя из того, что я очень абстрактно интересовался, - к сожалению в твоем присутствии, - материалами, которые мой друг Родя должен был взять для нас с ним. Поняла? Для него и МЕНЯ! Он - был лишь продюсер, не буду объяснять, что это такое, наверное, ты все-таки уже знаешь, а я - РЕЖИССЕР! Он должен был принести любой найденный материал МНЕ. Но его убили. Вот почему я поинтересовался, где же все это может находится?.. Тут ты мне и предложила...
   - Нет, не я сама! Ты попросил меня! - Закричала Тинка, туманно понимая, что её обводят вкруг пальца, и она будет виновата во всем.
   - Как это не ты? Мы же с тобой только что выяснили, что я и ЗНАТЬ НЕ ЗНАЛ, что есть какой-то рюкзак и что в нем ЧТО-ТО может быть... Выходит, я лазал по чужим вещам? Так, Тина? Скажи-ка.
   Тинка замолчала, пытаясь обдумать то, что тут наговорил Казиев, и ей показалось, что, да, так все и было, - потому что ведь Тим и вправду не мог знать о рюкзаке...
   - Я думаю, девочка моя, тебе следует сделать следующее, чтобы не выглядеть, если и не воровкой, то довольно-таки некрасиво. - нечестной подружкой, которая всем и каждому рассказывает, что и где лежит, что, примеру, находится в совершенно чужом рюкзаке!..
   Он обожал такие вот беседы с молодежью, - не со всякой, конечно, - вот с такой, как Тинка, - когда можно расслабиться и нести всякое.
   - Так вот, ты должна придти и незаметно, тихо, возможно, - ночью положить бумажки на место. Чтобы тебя не заподозрили в том, о чем я только что тебе толковал...
   Казиев откинулся на спинку кресла и с удовольствием ел грушу, которая должна восполнить авитаминоз, наступивший после ухо - да этой ненормальной Ангелицы...
   - Хочешь грушу? - Спросил он, увидев, какими голодными глазами смотрит Тинка на сочащуюся мякоть у него на блюдечке.
   - Хочу... - Протянула она и добавила, - я есть очень хочу, бабки нет, Алена ничего не готовит. Мне даже нехорошо...
   - Знаешь, я понял, что тоже безумно хочу есть, даже не есть, а жрать. Давай-ка мы сейчас хорошенечко подзаправимся.
   - Давай, - обрадовалась Тинка, ожидая, что как всегда "приедет" сервировочный столик с разными вкусностями.
   Но нет.
   Казиев воодушевился.
   - На кухне, в холодильнике, есть чудный кусок свинины, парной, я её даже в мороз не закладывал. И перцы красные, сладкие. Ну и конечно, самое любимое, - картошка. Она хороша тушеной, с грибами...
   У Тинки текли слюнки, по-настоящему, она их только успевала сглатывать. Как славно они сейчас поедят, как вкусно!
   - Чего ж ты сидишь, моя радость? - Удивился Казиев, - иди, готовь! Ты же моя будущая жена!
   - А-а, я не умею... Яичницу - да, а мясо - нет...
   - Неужели, милочка? - с преувеличенным удивлением откликнулся Казиев, - а кто же все это будет делать?
   - Ты... - ответила Тинка и сразу же ощутила как летит куда-то в пространство.
   Это Казиев скинул её с кресла и стоял над ней как Справедливейший судия.
   - Ты, моя милая, мыслишь, как я понимаю, так: я, режиссер, мыслитель, буду стоять на кухне, при фартуке, и готовить ТЕБЕ, именно тебе, мясное-жаркое, чистить картошку, может быть, варить щи? Ты - в своем уме? Ты для чего мне нужна? Только для постели? Не-ет. Для этого у меня целый склад на кинофабрике и везде, где я появляюсь. Если ты чего-то хочешь со мной серьезного, - то тебе нужно уметь стирать...
   Она продолжала неловко лежать на ковре, с подвернутой ногой, которая очень болела. Но её любимый человек как бы не видел этого.
   - Убирать квартиру - он загибал пальцы, - все, кроме моего кабинета! Ходить за покупками, готовить, причем вкусно и РАЗНООБРАЗНО! Ну,там, мыть посуду, чтобы чистое белье было и прочие мелочи... И вот тогда!.. Тогда я возможно стану тебя любить. Не терплю это слово - затерли его, как... Ты встаешь или будешь валяться на ковре до завтра?
   - Помоги мне, - пролепетала Тинка, - у меня нога подвернулась.
   - Вот теперь у неё подвернулась нога! - Обратился как бы к аудитории Казиев. - Какая же слабая молодежь выросла!
   Он рывком поднял её с пола и усадил в кресло. Нога и вправду вспухла в колене.
   - Какая ты неприспособленная, изнеженная, что за жена из тебя выйдет! Не знаю...
   - А можно нанять домработницу, вот у Алены...
   - Домработницу! - Загремел Казиев, - да ты, золото мое, думаешь, что я - миллионер! А я - средний служащий. Вышел фильм - слава Богу, есть деньги на некоторое время, нет - на нет и суда нет. Ты идешь готовить отбивные?
   - Нет, - подумав ответила Тинка. - Давай лучше поедим в ресторане...
   Казиев устал играть и притворяться.
   Он взял из вазы грушу и кинул её Тинке, - на, ешь, раз ничего не умеешь. А в ресторан мы не пойдем, потому что у меня сейчас слишком мало денег, чтобы платить бешеные бабки за какую-то дрянь, когда дома у меня лежит в холодильнике...