Васина Нина. Черные розы для снайпера

   – Женчины! – тихо, но убедительно говорит дядя Ваня. – Это мое оружие, – он ногой отодвигает подальше от Тэссы автомат, – встаньте и пройдите вперед. Вы, трое. Я буду вас замыкать в кладовке и уезжать. Я отдохнул, спасибо этому дому.
   – Кто это, что ему надо? – лепечет Соня. – Я не хочу ни в какую кладовку!
   – Это очень плохой дядя, – медленно встает Ева, прикидывая расстояние до двери, – очень злой.
   – Да, Сонечка, – вздыхает Тэсса, поднимаясь, – мы за ним приехали, а он такой дурак – не хочет в Африку лететь и смотреть на львов. Он тебя запрет в кладовке, а там страшно, темно и мыши!
   Сонечка вздрагивает, отступая к окну с решеткой, а на дядю Ваню падает обломившаяся металлическая притолока двери и несколько кирпичей в штукатурке.
   – Даже неинтересно, ты заметила? – спрашивает Тэсса Еву, забирая у неподвижно лежащего мужчины свой автомат.
   – А вы что, летите в Африку? – интересуется Соня надтреснутым голосом.
   – Да. Нам надо срочно сравнить половой член льва и горного еврея, – кивает Ева.
   – Ой, слушайте, а где вы возьмете этого… горного еврея?
   – Вопрос, – разводит руками Тэсса. – А может, подойдет курд?
   – Связать, заткнуть рот, перенести к катеру! – перечисляет Ева.
   – Йес, сэр!
   Они вдвоем тащут дядю Ваню, Сонечка вертится рядом, на улице их ждет Наталья.
   – Ты же говорила, что он и не заметит? – Она показывает на запрокинутую голову мужчины с заклеенным лейкопластырем ртом.
   – Я здесь ни при чем, это Сонечка, – бормочет Ева, она идет спиной вперед.
   – На чем будем добираться в Африку? – интересуется Тэсса.
   – Я вызвала самолет, как только приехала на аэродром.
   – Уверенная в себе современная женщина, да?
   Они вдвоем заходят на мостки и бросают тяжелое тело в катер, Тэсса прыгает за ним.
   – Давайте прощаться! – кричит Ева от воды.
   – Возьмите меня с собой! – просит Соня.
   Наталья подходит к мосткам и смотрит сверху на женщин в катере.
   – Прощайте. Может, свидимся еще где-нибудь.
   – Это где? – удивляется Ева. – Я как только поймаю льва, сразу к тебе отдыхать приеду.
   – Нет. Не приезжай. Завтра здесь никого не будет. Скотинку выпущу деревенским в находку, а девушки разнесут остальное.
   Тэсса завела мотор.
   На той стороне озера Еве пришлось прыгнуть в воду, они неправильно подрулили к причалу.
   – Или бросаем его в воду, чтобы очнулся, или надо достать транспорт до аэродрома, нам его не донести на такое расстояние, – вздохнула Тэсса, разглядывая неподвижного Фархада. Ева подняла вверх палец, прислушиваясь. Мотор автомобиля. В кромешной тьме фонарики на террасе дома у причала раскачивались ветром, хлопнула дверца, Ева побежала на звук. К озеру с аэродрома привезли очередного клиента. Ева чуть не столкнулась с ним, подбегая к заляпанной «Волге» и стуча рукой по капоту.
   – В чем дело? – обеспокоился клиент. – Девушка, что случилось, вам помочь?
   – Помогите перенести мужа с катера.
   – Му-мужа? Хорошо. – Фабер покорно торопится за Евой, удивленный шофер, в предвкушении скандала, тоже идет следом.
   – Я знала, что он гуляет, сволочь! – вдохновенно кричит Ева. – Но чтобы забираться для этого в такую даль! – Тэсса слышит ее и прячет свой автомат. – Вот он, засранец!
   Фабер тупо смотрит сверху на связанного мужчину. На голове кровь, рот перетянут лейкопластырем.
   – Ну что, потащили? – интересуется тощая женщина в катере, подоспевший шофер освещает ее фонариком.
   – Но это же… – бормочет Фабер. – Это же дядя Ваня, как же так?
   Шофер направляет яркое пятно на Еву, теперь должна быть ее реплика. Фабер, рассмотрев лицо стоящей рядом с ним женщины, начинает разевать рот и заглатывать воздух.
   – Но вы же… как это может быть, это же вы! Я вас знаю, мне Покрышкин говорил, я вас ищу везде. Вы что, – он переходит на шепот, – вы – жена дяди Вани?!
   – Я жена, а она так, за компанию приехала накостылять. – После затянувшегося молчания голос Тэссы снизу заставляет Фабера дернуться. – Поможете вытащить, вы, сильная половина человечества, или так и будете причитать и хлопать в ладошки?
   Фабер поднимает голову, смотрит на ту сторону озера и бледнеет.
   – Пожар, – сообщает он и показывает рукой. – Что вы там устроили? Подумаешь, муж уехал отдохнуть, нельзя же так… – Он вдруг оглядывается на Еву с шофером, подпрыгивает и орет: – Пожар! А она там заперта! Соня! Соня-а-а-а…
   Теперь Тэсса и Ева, открыв рты и вытаращив глаза, смотрят друг на друга, потом на Фабера.
   – Я зде-э-э… – тонкий голосок отлично слышен над водой.
   Соня на том берегу тоже прыгает и треплет Наталью за рукав:
   – Что же делать, скажите, как его зовут? Это он, это мой мужчина, ну скажите же! Он не сказал ни разу, как его зовут, а я не спрашивала! Он мой!
   – Он тебя слышит, – Наталья захватывает рукой ее ладошку и крепко сжимает, – его зовут Климентий Кузьмич. Он сейчас сюда подъедет, он увидел огонь и беспокоится.
   – Ну и имечко, попробуй такое проорать, – бормочет Соня, успокаиваясь.
   – Она жива, – сообщает Фабер, думает секунду, потом входит в воду по колено и помогает вытащить Фархада. – Вы что, его убили насмерть? Никогда не женюсь.
   Шофер подает машину ближе, Фархада укладывают на заднее сиденье головой на коленки «жене» – Тэссе. Ева садится рядом с шофером, оглядывается на уплывающие огоньки пристани, Тэсса тоже оглядывается назад и кривляется:
   – «Вы что, его убили насмерть? Никогда не женюсь!» Да ты не доживешь до женитьбы, осел!
   Женщины хохочут громко и от души. А шофер не смеется.
   В самолете они заснули, лежа на развернутом парашюте в странно пустом – без кресел – салоне и устроившись по обе стороны от Фархада. Он пришел в себя и вращал глазами то в одну, то в другую сторону, сверкая покрасневшими белками. Он приподнимал связанные ноги и мычал, но женщины, обняв каждая вытянутой рукой его полное тело, спали, дыша ровно и тихо.
   Они проснулись от того, что двигатели стали реветь по-другому. По салону прошел летчик.
   – Где мы? – спросила Ева.
   – Найроби заказывали?
   – Не может быть, – женщины бросились к иллюминаторам.
   – Не выходите, мы ведем переговоры. Если покинете салон самолета, то вам придется потом самим здесь регистрироваться.
   – А это – кто? – Ева показала в круглое стекло.
   Самолет со всех сторон был окружен военными машинами и людьми в пятнистой форме.
   – Военная разведка и спецподразделение США. Уговорите вашего клиента спуститься по трапу вниз.
   – Я его вынесу на себе, – покосилась Тэсса на мычащего и мотающего головой Фархада.
   Ева присела с ним рядом и отодрала кусок пластыря сбоку.
   – Дядя Ваня, выйди сам по-хорошему, тебе ничего не сделают, правда, арестуют и живым-здоровым доставят на родину. Ну не тащить же тебя опять за руки и за ноги? Несолидно. Там репортеры, снимут, как тебя волокут две женщины, и покажут всему миру, а?
   Фархад собрался было плюнуть, но Ева прилепила пластырь обратно. Он кивнул, что выйдет сам. Тэсса развязала ноги и поддерживала его под руку. Открыли люк, и Ева вдохнула полной грудью горячий запах чужой земли. Тэсса шла по трапу сзади Фархада, пряча лицо. На фотографиях и в репортажах, показанных на весь мир, она не видна сзади тучного перепуганного человека с рассеченным лбом и заклеенным пластырем ртом – он закрывается связанными руками и отворачивается от фотоаппаратов. Уже стоя на асфальте, Тэсса крикнула в открытый люк:
   – А то спускайся! Утрясем как-нибудь твое присутствие, у меня здесь есть знакомые ребята на военной базе, помогут! Оттянемся пару дней с мальчиками, и льва опять же надо изучить!
   – Нет, – качнула головой Ева, наблюдая за тем, как вокруг Фархада образовалось плотное кольцо военных и людей с выправкой в штатском, – прощай, некрофилка!
   – До свидания, патриотка!
   Тэсса села к военным в открытый армейский джип, на нее никто не обращал внимания, она уезжала стоя, держась за металлическую перекладину, и махала рукой уже не Еве – далеко, а самолету.
 
   Отстрельщик Хрустов открыл глаза и рассмотрел перед собой расплывающееся лицо Хамида и незнакомой женщины.
   – Живой, – сказал Хамид, его голос мучительно отдавался в ушах. – Остров твой! – Он наклонился и почти кричал. Хрустов зацепился глазами за перстень на его безымянном пальце.
   – А вы сомневались. – Это голос с другой стороны, голову повернуть нет сил, но Хрустов узнает адвоката. – Специалист!
   – Да что он сделал? – шипит Хамид, выходя из палаты. – Он здесь валяется уже третий день!
   – Специалисты такого профиля тем и хороши, что имеют связи и делают все чужими руками, – авторитетно заявил Капа, цокая тросточкой о кафельный пол. – Я здесь с вами попрощаюсь, – он галантно склонился к руке Натальи.
   – Я тоже еду в аэропорт, – Наталья незаметно перекрестила старого человека, который когда-то помог ей избежать тюрьмы.
   – Слушайте, и я еду в аэропорт, ну и что? Будем прощаться! Страшный город! – заявил Хамид.
   Они доехали каждый на своей машине, вышли на площади и застыли, уставясь на огромную фотографию, закрывающую почти шесть этажей высокого здания.
   – Это… Это, – бормочет Хамид, пока Наталья старается его отвернуть от плаката. – Это что?
   – Это социальная реклама, вроде «мы тебя любим» или «все будет хорошо», понимаешь, не нервничай.
   – Не надо меня любить! Что будет хорошо, слушай? Кому заплатить, чтобы это содрали? Кто это навесил, это специально, да? Специально?
   – Не говори ерунды, идем. Опоздаем на самолет.
   – Это невыносимо, понимаешь? Я видеть ее больше не могу, она проклятие моей жизни! – Хамид стучал себя в грудь пальцами щепоткой, а адвокат Дэвид Капа поправил шляпу, приподнял ее и кивнул женщине на плакате.
 
   На них, чуть прищуря насмешливые глаза и склонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то за спиной, шла на огромной фотографии женщина. Трудно было отвести глаза от ее лица в обрамлении темных волос до плеч, но потом взгляд притягивался к выделенной фокусом кобуре – снимали чуть снизу, и кобура казалась огромной. Пиджак женщина отбросила назад, придерживая на локтях, тонкая ткань просвечивала на груди, короткая юбка, пояс с кобурой, ноги в движении, одна чуть сзади, завораживающие коленки, опущенные кисти рук. Внизу надпись, стилизованная под торопливый росчерк прописью: «Добро пожаловать в Москву!»