Васина Нина. Мачеха для Золушки

Вернувшись в усадьбу, Виктор Лушко расторг договор с частным детективом – всего-то и потребовалось отправить послание по электронной почте и деньги на указанный счет.

Крестная

   На весенних каникулах она выпросила себе и Зое неделю в Санкт-Петербурге. Виктор Филимонович, сторонник того, чтобы положенный по закону отдых использовался строго по назначению – никаких занятий и трудов, не знал, что Зойка согласилась на неделю в сумрачном городе только для практики в разговорном английском. К Аделаиде из Индии приехала погостить и поделиться опытом страстная любительница роз. Чопорная англичанка, застрявшая лет десять назад в идеальном для цветов климате, в первый же день своего пребывания потребовала обещанные черенки, вот почему они втроем отправились за город к погребу в старом доме.
   Для Зои гостья была просто находкой. С девочкой она говорила медленно и проникновенно, как с больной, тщательно выговаривая согласные. С Аделаидой – бегло, но с удовольствием повторяя потом заинтересовавшие Зою обороты с медлительностью заевшей пластинки.
   Все было в новинку и девочке и гостье – электрички, давка в метро, очереди в Эрмитаж, ранние дворники на Дворцовой, предложившие англичанке метлу. Полетать.
   В квартире, достаточно большой, но пыльной и какой-то нежилой, Зойке становилось тоскливо и спалось плохо – она слышала лифт на лестничной клетке, и лязг входной двери – пружинный механизм сломался, и топот ног над головой, и песни с соседнего балкона под губную гармошку. Аделаида решила ее проблему быстро – по ночам они втроем гуляли по городу до рассвета, а спали потом часа три-четыре, но – «в полном отрубе», как заметила Зойка.
   После третьей прогулки, ловя в пятом часу такси, Зойка шла по пустынной улице, выставив руку и не оглядываясь, а потом вдруг почувствовала и повернула голову – дорогая иномарка ехала за ней бесшумно и терпеливо, и неизвестно сколько времени. Из окна поверх опущенного стекла на девочку смотрел с надеждой мужчина в возрасте с опухшим от исполненных желаний лицом. Проигнорировав названный адрес, он предложил Зойке покататься и встретить восход солнца в его ванной. Зойка не успела придумать доходчивый ответ, а мужчина уже вышел из машины и взял ее за запястье. Влажные пальцы нащупали шрам, мужчина посмотрел на него и перехватил руку повыше.
   Шедшие на изрядном расстоянии сзади любительницы редких сортов вьющихся роз не сразу отреагировали на такое хамство. Но когда Аделаида подошла к мужчине, то, ни слова не говоря, ткнула ему в бок дуло пистолета, который вытащила из старой сумочки, а подоспевшая англичанка так же молча пшикнула ему в лицо из газового баллончика.
   Дождавшись, пока он, обливаясь слезами под дулом пистолета, сядет за руль и отъедет, дамы продолжили неспешную прогулку, указав Зое на рекламный щит с номерами телефонов и напомнив о мобильнике в ее рюкзачке. Она позвонила в диспетчерскую таксопарка по номеру со щита, догнала подруг и спросила Аделаиду, хорошо ли та стреляет.
   Англичанка уверенно показала себе на грудь, объяснив Зое, что Адель имеет за стрельбу медаль.
   – Значок Ворошиловского стрелка, – поправила ее Аделаида. – Когда это было!..
   Зоя осмотрелась. Улица была пустынной, над Калинкиным мостом кружила стая проснувшихся ворон, отгоняя к заливу несколько чаек.
   – А как у тебя со зрением? – спросила Зоя.
   – Не так плохо, как с зубами, – заметила Аделаида, рассматривая ворон. – Возрастная дальнозоркость.
   Подъехавшее к мосту такси резко затормозило от звука выстрела. Водитель решил сначала, что ему показалось, но в руках у расставившей ноги бабки на мосту действительно был пистолет, и после нескольких выстрелов в воду попадали вороны. Еще одна дама преклонного возраста руководила срельбой, стоя рядом и выбирая жертву, а девочка-подросток хлопала в ладоши при удачных попаданиях. После третьего плюха стая сообразила, в чем дело, и отлетела к ближайшим деревьям на площади Репина, оставив чаек в покое.
   Таксист довез их до Конюшенной. Оттуда, как объяснила стрелявшая, они дойдут пешком в целях конспирации – вдруг таксист захочет пожаловаться в милицию на ее плохое поведение. Девчонка зевала и засыпала на ходу.
   – Ты живешь в изоляции, – заявила крестная за обедом, который им доставили из ближайшего кафе, так что есть можно было в пижамах и не заботясь о прическе. – Колледж твой укреплен охраной похлеще тюрьмы…    – Ерунда эта охрана, – успела вставить Зойка, – зато готовят там два повара, мужчины. Пальчики оближешь. – Она с тоской посмотрела на выставку салатов в пластиковых упаковках.
   – Ладно, ешь, – неправильно поняла ее взгляд Аделаида. – Я не о том. Подозреваю, что ты не сможешь заполнить квитанцию по уплате за электричество и газ. И понятия не имеешь, где за это платят. Дома у вас посторонние люди редко бывают – никого, кроме родни и обслуги, не видишь. Вот скажи: почему ты позволила этому человеку взять себя за руку?
   – Я растерялась, – созналась Зойка. – Я придумывала остроумный ответ.
   – Вот-вот! – ткнула в нее вилкой Аделаида. – Никаких рефлексов на самозащиту. Не теряться нужно в таких ситуациях, а бежать и кричать. Еще лучше разбить камнем парочку окон. И ни в коем случае не давать насильнику подойти близко. Чего задумалась?
   – Почему… он выбрал меня?
   – Выбрал? Дорогая моя, этот затащит в машину любую девочку, если она настолько глупа и безбоязненна, что решается гулять ночью по городу.
   – А может быть… он и не насильник вообще? – тихо проговорила Зоя.
   – Как это возможно быть? – не выдержала англичанка. – Ты видеть его фейс, он туп и смочен!
   – Подожди, пусть девочка скажет, – попросила ее Аделаида.
   – Может быть, он хотел просто… помыть меня в ванне, вытереть полотенцем и отнести спать в детскую кроватку, – совсем стушевалась Зоя под растерянным взглядом англичанки. – Настоящая детская кроватка. Накидка с кружевами… Пластмассовые рыбки свисают и кружатся.
   Англичанка в ужасе посмотрела на Аделаиду. Та закрыла глаза. Потом открыла и пронзительно глянула на Зою.
   – Помыть в ванне – значит, голой? Он так подумал? Он должен был тебя раздеть догола так?
   – Ну да… – наконец-то испугалась Зоя.
   – Поняла разницу?
   Зоя бросилась к крестной и села на пол, прижавшись к ее ногам.
– Кто будет выпить? – встала англичанка.
   Проводив в самолет англичанку, нагруженную черенками, крестная предложила Зое съездить на денек в Москву. Погулять. Привыкшая к ночному Петербургу Зоя не захотела гулять по Москве.    – Там никогда не разводят мосты. Что за город с рекой, на которой не разводят мосты?
   Тогда крестная показала билеты в Большой на балет. Зоя сморщила нос.
   – «Жизель»? Это же уныло. Хотя у нас главную партию неплохо танцует молоденькая девушка. Два года только из Пермского училища, ее отец уговорил вместо массовки в Мариинском стать примой в Александрове. У нее личико настоящей неискушенной возлюбленной. А в Большом? Наверняка отдадут главную партию престарелой балерине лет тридцати.
   – Ладно. Сама говори, что хочешь посмотреть в Москве.
   Зоя задумалась и осторожно поинтересовалась:
   – Стриптиз-клуб «Красная Шапочка», конечно, отменяется?
   – Конечно!
   – Нет, я подумала, раз уж мне летом замуж выходить…
   – Отменяется. Порнофильмы и мужской стриптиз будешь смотреть вместе с мужем.
   – Ладно. Тогда пойдем смотреть на мумию.
   – На какую именно? В Эрмитаже ты уже была.
   – На мумию в Мавзолее.
   – Зоя!.. – ахнула Аделаида.
   – А что? Хочу посмотреть на мумию в Мавзолее. А то ведь закопают скоро.
– Вот и верь потом демократам, что останки главного революционера больше никому в стране не интересны, а уж молодежи – подавно, – пробормотала крестная.
   – Ты что, купила общий вагон? – ужаснулась Зоя, пробираясь по полутемному тесному проходу.    – Это не общий. Это плацкарт, – возразила крестная. – Купе не было. Другой поезд ждать почти два часа.
   – Но ведь все спят сообща в одном помещении и даже без занавесок! Можно было заказать билеты заранее по телефону!
   – Не капризничай. Смотри, что я прихватила. – Аделаида показала колоду карт.
   – Очень смешно! – укоризненно заметила Зоя.
   – Ничего смешного. Садись, это здесь. У нас боковые места. Начнем потихоньку с дурака.
   – В шесть лет я поклялась Елисею никогда не играть в карты, – объявила Зоя.
   – Когда это было! – успокоила ее Аделаида. – Попробуй-ка меня обыграть.
   Зоя посмотрела в глаза крестной.
   – Я тебя обыграю. Шесть раз подряд из шести партий.
   – Размечталась!
   – Если будет так, как я сказала, Мавзолей отменяется. Идем в «Красную Шапочку».
   После третьего выигрыша Зои со второй полки открытого купе спустился немолодой лысый мужчина в тренировочных штанах и майке.
   – Вдвоем в дурака – это же скучно, – заметил он. – Карты все известны. Чего тебе не подвалило, находится у другого. Попробуем твое счастье втроем? – спросил он Зою.
   Та только пожала плечами. Прошел проводник, проверяя билеты.
   Следующие три партии в дураках остался мужчина.
   – Детка, – заметила на это крестная, – ты проиграла пари. Ты сейчас обыгрываешь не меня, а его.
   Зоя покраснела от досады.
   – И то верно, – согласился мужчина. – Дурак – не игра, а так себе. Может, ломанемся в покер по-маленькой?
   – Но в покер, кажется, играют вчетвером, – заметила Аделаида.
   – Точно подмечено, бабуля! Колян! – позвал он своего друга с другой верхней полки.
   – А вы, значит, Вован? – пробормотала Зоя.
   Аделаида метнула в нее настороженный взгляд.
   – У него наколка на руке, – кивнула Зоя.
   На тыльной стороне правой ладони вверх от большого пальца синим цветом было выведено: «Вова».
   – Бабуля в деле или на прикупе сидит? – спросил новый участник, выдвигая в проход сумку, чтобы сесть на нее, как это раньше сделал Вова. На его груди в расстегнутом вороте рубашки болтался крупный медальон.
   – Пусть девочка сидит на прикупе, она несовершеннолетняя. И колода пусть наша останется, мы ее только что тут в поезде открыли, – строго заметила Аделаида, доставая кошелек.
   – Вот это дело! – обрадовался Вова.
   Первые три партии прошли с переменным успехом. Скидывали сначала по рублю на каждое повышение ставки, потом – по десятке. На четвертой партии Зоя, зевнув, кивнула Аде. Та довела банк до ста двадцати рублей и взяла прикуп. Выиграла. Еще две партии Зоя не зевала, Ада не поднимала взятки, мужчины стали настороженно переглядываться. И предложили купить у проводника новую колоду.
   – Ладно, – сказала Зоя. – Только не у нашего проводника. В соседнем вагоне. И даму червей верните из штанов на стол.
   Мужчины как по команде встали и вернулись на свои полки, утащив с прохода сумки. В вагоне погас верхний свет. Под размытым слабым огоньком бокового светильника Зоя внимательно посмотрела на Аду.
   – Ты молодец, – кивнула та, – а я азартная. Думала, окупим билеты и закруглимся, – она говорила шепотом, наклонившись к Зое.
   – Это все равно было невозможно, потому что они совсем незаметно передергивают, – так же тихо ответила ей Зоя. – Какой еще азарт? Это настоящая глупость. Я оплачу поездку и все расходы, сниму тебе деньги с карточки. Не смей меня больше так подставлять.
   Аделаида откинулась и удовлетворенно посмотрела на Зою.
   – Ценю, – сказала она. – Вот что значит – не знать нужды. Правильное воспитание и достаток с детских лет – не поддаешься на халяву.
   Зоя, оглядевшись, прошипела:
   – Я не ясновидящая! Я не знаю тех карт, которые просто лежат на столе! Я могу определить только те, о которых человек думает! Не было бы никакой халявы. Нам бы все равно не дали выиграть, потому что они сами подкидывали нужные карты в прикуп!
   – Ладно, ладно! Успокойся. Хочешь, чтобы я извинилась?
   – Хочу, чтобы ты объяснила, зачем притащила меня в эту общественную спальню!
   – Хватит разговоров, давай спать, – крестная встала, чтобы опустить стол и соорудить себе спальное место. – И не злись, – она посмотрела на верхнюю полку, куда забралась Зоя. – Ты у меня единственная родная душа. Можешь не верить, но бывают старухи совсем невыносимые. Дует из окна? Возьми мое одеяло.
   Зоя смотрела сверху, как, застелив постель, крестная легла, уложив под подушку правую руку с пистолетом.
– Это черт знает что! – прошептала Зойка сама себе и мгновенно заснула, как только легла на спину.
   Аделаида растолкала ее часа через три.    – Тихонько вставай, – прошептала она. – Мы выходим.
   – Уже приехали? – удивилась Зоя, посмотрев на часы.
   – Нет. Через пятнадцать минут Бологое. Мы выйдем.
   – Как это – выйдем? – не поверила Зоя.
   – Сядем на приличный поезд, я оплатила четыре места в нормальном закрывающемся купе.
   – А зачем тогда… – возмущенно начала Зоя, но тут же замолчала, получив молчаливый приказ.
   Как велела крестная, она надела верхнюю одежду не сразу, а в тамбуре, а багажа у них практически не было – сумка средних размеров и рюкзак Зои.
   Они вышли. Осмотрелись. Крестная показала на женщину с плетеной корзиной, укрытой белой тканью, под мостом.
   – Холодно, – ежилась Зоя.
   – Вот деньги. Купи у этой женщины пирожки вместе с корзиной.
   Ничего не спрашивая, Зоя сделала, как велела крестная.
   – Открой, чтобы пирожки были видны, – приказала Ада, когда девочка принесла ей корзину.
   – Я что, должна это носить? Долго?
   – Через три минуты должен подойти поезд из Москвы. Мы пройдем по платформе, ничему не удивляйся, почаще зевай, как сейчас.
   Подходил поезд.
   – Пирожки! – вдруг крикнула Аделаида, Зоя от неожиданности слегка присела. – А вот пирожки теплые еще, с картошечкой! – Потом она перешла на шепот: – Этот стоит шесть минут, а наш подойдет через четыре. Давай продавай, вон люди вышли. Пирожки! А с картошечкой! А-а-а по десять, а два на ши-и-иснацать! – Она успела выкрикнуть до того, как Зоя застынет от вопроса высунувшегося в окно пассажира о стоимости пирожка.
– А вот господин хороший хочет тепленького, домашнего! – Подойдя к тучному пожилому мужчине, Аделаида протянула ему два пирожка, цапнув их из корзины через полиэтиленовый пакет.

Полковник

   Мужчина посмотрел на руку в обрезанных хлопчатобумажных перчатках, на пакет, из которого высовывались два жареных пирожка, потом на лицо женщины и напрягся.
   – Здрасьте, полковник, – сказала Ада, кивнув. – Дела, все дела, а о здоровье и не заботитесь. Просили меня вам тут передать посылочку и кое-что на словах, – резко перешла она на шепот.
   Полковник Кнур огляделся.
   – Маргариту Тиглер помните? Она говорила – вы когда-то вместе работали.
   – Марго?.. Конечно, помню.
   – Она предлагает вам кое-какие сведения. Но не за просто так.
   – Согласен!
   – Что ж вы так сразу, не подумав. – Ада сторожко следила на Зойкой, продающей пирожки.
   – Я знаю Марго, я согласен. А вы ведь… Вы Аделаида – ее сестра? – осенило полковника.
   Женщина цапнула его быстрым взглядом по лицу – словно провела рукой в рваных грязных перчатках – и сразу отвела глаза.
   – Ладно, беседа закончена, возьмите кассету, там все записано. О! Еще поезд, так что прощайте, нам некогда. А-а-а пирожки те-о-оплые!
   Полковник жестом остановил двинувшегося за старухой наблюдателя. Стоял и смотрел, как она с девчонкой заходит в подъехавший поезд, выкрикивая про пирожки.
   Наблюдатель все-таки трусцой побежал за поездом, когда тот стал отходить малым ходом. Потом – быстрей. Он видел, как старушка и девочка с корзиной пробирались к тамбуру, когда поезд уже тронулся.
   – Стой! – крикнул Кнур наблюдателю. – Не надо. Они не выйдут.
   – Но как же?.. – запыхавшись, спросил тот.
   – У Марго все так – на грани спектакля. Учитывает малейшие мелочи, как в шпионском триллере. А вытащи мы сейчас из поезда посредника – пустые хлопоты окажутся. Бабка настоящая, пирожки домашние, внучка несовершеннолетняя на каникулах, о чем они еще и адвокату сообщат.
   – Так как же? А мы – что?.. Поезд ушел.
   – Я вызову машину, – Кнур достал телефон.
   Позвонил, посмотрел на кассету и почувствовал, как напряглось тело в азарте предчувствия – будет дело, будет! Вспомнил диву дивную Медею. Она позвонила зимой, вдруг. Сообщила, что показала свой средний палец тугодуму, а он, Кнур, не шевелится.
   – Какой тугодум, к черту?..
   Через сорок минут он слушал кассету в автомобиле.    «Полковник, я не в восторге от нашего сотрудничества в девяностых, но деньги вы всегда платили…»
   Еще бы она была в восторге – при обнаружении так называемой ясновидящей Тиглер второго трупа пропавшего без вести человека из Конторы на нее было заведено дело. Заплатили ей за работу и завели. Расследование шло больше года, результат – подписка о невыезде. На допросы ее вызывали в неделю два раза. Даже самый минимальный фактор причастности стоил бы ей пожизненного. Кнур называл это фактором «первого свидетеля» – по статистике, в шестнадцати процентах из ста тот, кто первым обнаруживает преступление, бывает в нем замешан. В отношении Марго статистика отступила, и Тиглер воспользовалась своим положением с чисто женским экстремизмом: оставьте извинения при себе, а мои ставки повышаются в три раза.
   «Если не ошибаюсь, мы все же расстались без претензий…»
   Какие могли быть претензии к исчезнувшему человеку? Она просто испарилась. Без следа. Почти полгода Кнур искал ее, просто чтобы иметь в виду, знать, где она находится. На всякий случай. Папка с ее именем до сих пор хранится в секретных материалах ФСБ в отделе АЯ – аномальных явлений. Среди восьми папок других экстрасенсов, но стоит отдать ей должное – Тиглер была лучшей.
   «Вы не можете отрицать – я была лучшей. Хочу передать вам информацию о мародерах в горячих точках катастроф и природных разрушений. Взамен на свою неприкосновенность и моей семьи».
   Так она еще и семьей обзавелась!..
«Если вас это заинтересовало, организуйте следующее…»

Мачеха

   Медея легла спать после рабочей вечеринки в половине четвертого, а в половине пятого зазвонил телефон.
   – Ваш номер раздобыть труднее, чем телефон Николь Кидман, – сказала трубка голосом полковника Кнура.
   – На что вам сдалась Кидман? – спросила спросонья Медея, чем вызвала улыбку Кнура.
   – Вы мне хотите что-нибудь сказать? – спросил он.
   – Я?.. – женщина на том конце явно удивилась. – Ладно, – сказала она после раздумий. – Спасибо большое, товарищ полковник. Это – все.
   – Пожалуйста, – удивился Кнур, но ничем этого не выдал. – Все хорошо теперь?
   – Нормально. По крайней мере, уже третий месяц меня не раздражает идиотизм вашего наблюдателя. У вас проблемы с кадрами?
   – Бывает, – согласился Кнур, лихорадочно соображая, почему Медея указала период в три месяца, если он убрал слежку за ней почти полтора года назад.
   – Отбой? – спросила Медея, зевая.
   Полковник посмотрел на кассету с записью Марго. Похоже, Медея совсем не в курсе. Тогда и ему рано пока раскрывать карты.
   – Подождите, поговорите со мной, – попросил он проникновенно.
   – Понимаю… Одним спасибо не отделаться, да? О чем же говорить? Давайте о бриллиантах.
   – Давайте. О каких?
   – Вот, например, я хотела бы знать, отобрали ли вы у трансвестита в Марракеше бриллиант «Витязь»? Мне это покоя не дает. Отобрали или нет?
   – У трансвестита в Марракеше?.. – пробормотал Кнур, промокая вдруг вспотевший лоб уголком простыни. Он звонил, сидя в постели на двух подушках.
   – Остальные были существенно меньше.
   – Минуточку, при чем здесь «Витязь»? Это якутский алмаз, он не пропадал…
   – Послушайте, я показала вашему наблюдателю средний палец. Это понятно?
   – По…понятно, это понятно, – забормотал Кнур. – Средний палец, мне это знакомо. А он что?
   – Я сказала вам, что готова обменять его исчезновение из моей жизни на информацию о мародерах. Это понятно?
   – О мародерах? Конечно…
   – Вы не связались со мной, хотя я звонила и намекала.
   – И что?.. – замер Кнур.
   – Информация ушла. Я хочу спать, а вы не даете. У меня из-за вас может сорваться съемка.
   – Ни в коем случае! – воскликнул Кнур.
   – Еще как может! Сниматься после часового сна и раздражающих бесед я не собираюсь.
   – Минуточку, что значит – ушла? Куда?
   – Давайте сделаем так. Я попытаюсь заснуть. Вы попробуете выехать в Венгрию. Послезавтра у меня тут последний день работы. Встретимся в Будапеште в галерее «Соумака» в половине шестого утра.
   – Шутите?.. – удивился Кнур.
   – Нет. Хочу побеседовать с вами перед работой. Чтобы разогреться и поднять давление. Говорят, когда я злюсь, у меня на скулах появляется натуральный румянец и глаза становятся бешеные.
   – Послезавтра, отлично, хотя… Что вы делаете завтра? Я успею…
   – Сплю!
   Медея отключила телефон.
   Ровно в половине шестого утра открылась дверь галереи, на ступеньках которой уже больше часа стоял полковник Кнур.    – Заходите, – сказала Медея, одетая в длинный махровый халат и с полотенцем-чалмой на голове.
   – Когда же начинается ваш рабочий день? – удивился он.
   – Я вошла полчаса назад. С другого входа. Поднимите руки.
   – Ладно вам, не позорьте старика.
   – Если не согласитесь на осмотр сканером, разговора не будет. Я заколебалась выковыривать маячки из ваших подношений.
   Кнур поднял руки.
   Через пять минут они сидели в маленьком кафе в подвальном помещении галереи и пили отличный кофе.
   – Информация о мародерах ушла американцам, – сразу сказала Медея. – Я ждала вашего звонка шесть дней.
   – Как вы вышли на американцев? – спросил Кнур.
   – Не я. Моя коллега по подиуму. Мы иногда помогаем друг другу материально, если вы понимаете.
   – Не понимаю, – сознался полковник.
   – Объясняю. Кто-то из моделей по наводке узнает от клиента важную информацию и делится ею с надежными подругами. Потом выбирается та страна, которая больше платит. Получив деньги и поделив их, информатор честно передает полученные сведения заказчику, но с небольшим опозданием. Вы знаете о турне Кондолизы Райс?
   – Да, но… – совсем ошалел Кнур, ничего не понимая. – При чем здесь госсекретарь США?
   Медея посмотрела на него долгим взглядом поверх чашки у лица. Скулы ее потихоньку краснели.
   – Знаете, – сказала она после глотка, – я начинаю верить в то, что постельные модели, так называемые информаторы, работающие на спецслужбы, изменят мир. Потому что они всегда знают больше, чем сами спецслужбы. А изменить мир так просто – перетасовать информацию, и все.
   – Перестаньте меня пугать и просто расскажите, что вы узнали! – взмолился Кнур, чувствуя, что давление у Медеи поднимается быстро, того и гляди, она упорхнет, пока румянец не пропал.
   – Ладно. Время дорого. Кондолиза хотела попасть в Узбекистан и вела по этому поводу переговоры, но что-то пошло не так, и она туда не попала. Я знаю, чтопошло не так. Скажите, что вы тоже это знаете, а то мне станет вас так жалко, что мой нос покраснеет от слез.
   – Не надо… пожалуйста, просто говорите, не надо вот этого!
   – В девяносто пятом при землетрясении в Индии у американцев пропал чемодан золота, которым они хотели расплатиться за похищенную из храма реликвию. Семья, которая выкрала реликвию, осталась жива. Посредник мертв, золото пропало, как и сама реликвия. В прошлом году в Узбекистане была заварушка. Успеваете за мной? Наши уверяли, что это американцы оплатили волнения, американцы, конечно, отказывались и даже провели небольшое расследование – откуда поступили деньги. Каким-то образом они вышли на один брусок из пропавшего золота. Провели расследование и подтвердили: оно то самое, что пропало в девяносто пятом в Индии в районе Кашмира.
   – Что значит – расследование? Как это можно доказать?..
   Медея посмотрела строго.
   – Не отвлекайтесь. Может, мне еще объяснить вам некоторые условия существования черных маклеров по золоту? Обязательное доносительство при получении больших партий. Забыли, что я работала по этой теме, когда…
   – Хорошо, хорошо!.. Допустим, они действительно вышли на это золото, представляете, какая бы шумиха поднялась на высоком уровне? Этого не может быть, я бы знал! – отверг эту версию Кнур.
   – Может быть, и поднялась, если это было бы на уровне государственных разборок. А если это был частный взнос в исламистское движение?
   – Какой еще частный взнос?! – не выдержал Кнур, но затих, когда Медея испуганно шикнула. – Кому это могло прийти в голову – хранить столько времени украденное на развалинах, а потом сунуть золото в политическую заварушку?
   В этом месте Кнур вспомнил Марго и затих. Мысль вертелась совсем рядом, но напротив него в махровом халате сидело жуткое существо, которое унижало его и издевалось над ним, а в таких условиях полковник плохо соображал.
   – Это уже вы разбирайтесь – кому! Но в тот год и в том месте Кашмира работали только российские спасатели, – злорадно объявила Медея. – Черная леди, помимо экономических вопросов, хотела получить информацию об оставшемся золоте из форта Нокс, узбеки отказались сотрудничать, она и не поехала туда, обвинив режим Каримова в нарушении прав человека. Короче. Мародеры не просто так выезжают на места аварий или стихий. Их организация отлично информирована, а у русских есть возможность влиять на течения в океане и направление ветра. Что вы так смотрите? Вам плохо?