Васина Нина. Мачеха для Золушки

   – Ладно, – кивнул Кнур, – поговорим без родословной. Марго Тиглер – ясновидящая. Она наводила команду так называемых спасателей на горячие точки катастроф, те прибывали раньше других служб – естественно, и снимали сливки. Изумрудное колье, кстати, из серии этих грабежей.
   – Ясновидящая – это интересно. А как же наука метеорология? – улыбнулась Медея.
   – По-моему, полная туфта. Но наша Служба клюнула.
   – Ага. А вы, значит, потихоньку решили разработать другую версию.
   – Можно и так сказать, – согласился полковник. – А может, мне Марго жалко. Продали ее соратники исламистам. Или пытались продать. Так или иначе – она пропала.
   – Дайте я предположу, – заинтересовалась Медея, – вы узнали о том, что ее продают…
   – Она сама мне сказала. Передала через сестру, – вставил Кнур.
   – Ну да. И решили ей помочь. Отправили в место дислокации исламистов – во Владимирские болота – парочку микроавтобусов со спецназом. Шум, стрельба, куча трупов и – никаких следов ясновидящей. Угадала?
   – Почти, – вынужден был сознаться Кнур. – Спецназ мне не дали, но отдел по борьбе с терроризмом отловил в ходе операции шестерых разыскиваемых. А имя Виктор Филимонович Лушко вам ничего не говорит?
   – Абсолютно. Племянник? Двоюродный дядя? Кто он мне?
   – Да ладно, неважно, если не помните. – Кнур погасил огонек в глазах. – Вернемся к нашей теме. В то время, когда готовилась передача Марго Тиглер, ваша матушка поселилась в доме этого самого Лушко, что мною было расценено как попытка организации ею побега своей сестры. Так и случилось.
   – Давайте называть эту женщину Парфеновой Аделаидой. Обойдемся без «матушки», – предложила Медея. – И что? Побег прошел успешно?
   Полковник удовлетворенно хмыкнул – помнит имя!
   – Не скажу, что успешно, – продолжил он, – так как Марго до сих пор не нашли. А прошло уже две недели. Нашли автофургон, в котором ее заперли. Он оказался в болоте, и кузов заперт, но пустой. Мои люди обшарили весь лес и болота поблизости. Обыскали три участка с домами в радиусе двадцати километров. Марго нигде нет. И я в жизни не поверю, что ее засосало болото.
   – Мало ли… – пожала плечами Медея.
   – Исключено, – покачал головой Кнур. – Она же за девять дней должна была о своей смерти знать в мельчайших подробностях!
   – Интересная у вас работа, – заметила на это Медея. – Никогда не думали, что делает человек после того, как узнает о месте и времени своей смерти?
   – Вижу, вы меня поняли, – Кнур решил не отвлекаться.
   – Вы меня тоже, – уверенно заявила Медея. – Никакой России, никаких болот, никаких родственников. У вас еще что-то ко мне?
   – То есть вы не хотите повидаться с матушкой… С Аделаидой Парфеновой, хотел я сказать?
   – Абсолютно!
   – А с дочкой? – невинно поинтересовался Кнур.
   Медея побледнела и выдохнула:
   – Врешь!..
   – Ни боже мой! – полковник прижал к груди руку. – Шустрая девчушка. Тринадцать лет.
   Медея вскочила.
   – Как это возможно?
   – Ну как… Юный Моцарт бросил свою подружку Наденьку, а та оказалась беременной. Она сама об этом не знала, когда вы расстались. Решила оставить ребенка. Вышла замуж за вдовца с детьми, да и померла спустя два года.
   – Вы!.. Служба знала?
   – Нет. Мне Марго на кассете это передала. Чтобы я позаботился о ее племяннице Зое Лушко. Я сложил один и один. Получилось, что Зоя Лушко ваша дочь. Аделаида тоже наверняка это знает, последние два года постоянно отирается возле внучки.
   – Я вам не верю. Доказательства?
   – Отвечу вашими же словами – только по анализу ДНК. Поехали, сделаем? – предложил полковник.
   Медея мерила шагами комнату.
   – Хотите сигарету? – спросил Кнур.
   И потом сам поднес зажигалку к трясущейся руке. На какое-то мгновение ему даже стало жалко того, кто когда-то был Модестом – выплеснуть такое на мужика, когда он потратил больше года на изменение внешности.
   – Вы очень хороши, – сказал Кнур, когда Медея села на диванчик рядом с ним и уставилась в никуда, выдыхая дым. – Грудь искусственная?
   Медея покачала головой.
   – Гормональный курс. Сама выросла.
   – А свет тогда в лондонской гостинце, в ванной, специально, да? Значит… – Кнур замялся.
   – Мой член остался при мне, если вас это интересует, – зло выдохнула Медея. – И я по-прежнему люблю женщин.
   – Прекрасно, – одобрил полковник.
   – Впрочем, как и некоторых мужчин, – добавила Медея.
   – Неважно, – великодушно заметил Кнур. – Простите за любопытство. Как вам удалось прятать… его, когда вы в гостинице голая вертелись?
   – Элементарно. Заправляется назад между ног. Многие транссексуалы позируют голыми. Мне размер не позволяет.
   – Так это же прекрасно! – продолжал восхищаться Кнур. – А то я перед нашей встречей почитал о пластических новшествах в области изменения пола. Как мужику в этих случаях вагину делают. Ужас! Полостные операции, насаживают скобки для подтяжки внутренностей, а особенно меня потрясло это выворачивание оставшейся шкурки внутрь…
   – Полковник! – остановила его Медея. – Заткнитесь. Если бы не долбаные изумруды, вы бы меня в жизни не нашли! Я ушла в это тело не из-за гормонального или психического сдвига.
   – Вы исчезли чисто, что и говорить, – согласился полковник. – Красиво. Поедете посмотреть на дочку?
   – Издеваетесь, да? Появиться в таком виде? Перед тринадцатилетним подростком?! Здравствуй, я твой папочка? Да пошли вы куда подальше!
   – Вы опять меня посылаете, а ведь я никому еще не сообщил о вашем ребенке.
   – Еще бы! – заметила Медея, потушив сигарету. – Упустить такую возможность шантажа!
   – Зачем вы так, – укоризненно сказал Кнур.
   – А что вы сейчас делаете? Шантажируете меня.
   – Ладно, я вас шантажирую. Я говорю, что сохраню эту тайну, если вы съездите в Россию и поищите Марго Тиглер, вашу тетушку.
   – На кой черт она вам сдалась? – раздраженно спросила Медея.
   – Еще как сдалась. Она некоторое время работала на Службу.
   – Понятно…
   – Ничего вам не понятно. Я хочу, чтобы Марго прекратила снабжать информацией мародеров.
   – И надела форму с погонами, аминь!
   – Можно без формы. В моих интересах, чтобы ФСБ продолжала разрабатывать версию по управлению погодой.
   – Ладно, полковник, мне наплевать, чего вы хотите, – сказала Медея, откинувшись на спинку дивана и закрыв глаза. – Я точно знаю, чего вы не хотите – жить на одну пенсию. Думаете, эта женщина скажет вам, где спрятаны три тонны золота из подвалов под торговым центром?
   – И очень ценный Будда из индийского храма. Я скажу ей, что пора собирать камни.
   – Получается, что я должна приехать в эти болота, найти ясновидящую Марго и объяснить ей, что пора делиться? Три тонны золота и много всего прочего так просто не реализуешь. Пусть расскажет, где она с командой это спрятала, так?
   – Приблизительно, – кивнул Кнур.
   – А зачем ей это делать?
   Полковник задумался.
   – Если честно, – сказал он, когда Медея уже хотела хлопнуть в ладоши, чтобы его разбудить, – мне показалось, что она сама этого хочет. Зачем было говорить о племяннице? Чтобы я нашел вас – другого ответа нет. А вы бы приехали посмотреть на дочь.
   – А вы потом – на золото, – ехидно продолжила Медея, – и в конце все будут счастливы, да?
   – Что я могу сказать?.. Можно по-другому. В конце – все умерли. В один день. Это тоже из сказки. Вам так больше нравится? Кстати! Виктор Филимонович Лушко – отчим Зои.
   – Понятно. Тот самый вдовец с детьми?
   – Точно, – кивнул Кнур, представляя их встречу и жмурясь хитрым котом. – Вы ему понравитесь, обещаю.
   – Знаете, какой сегодня день, полковник?
   – Пятница, – ответил Кнур.
   – Сегодня мой день рождения. Тридцать три года. Это заставляет задуматься.
   – Да, возраст Христа. Я раньше часто думал, кто он – мужчина или женщина? Потом понял: он и то и другое, – сказал Кнур.
   Медея посмотрела на него ошарашенно.
   – Да-да, – кивнул Кнур. – Он был мужчиной, женщиной, ребенком, животным, растением и богом. Одновременно. И всех, кем был, он любил. Только так можно правильно понимать жизнь.
   Потом они сидели в тишине. Кнур первый ее нарушил – стал копаться в карманах, чертыхаться и натужно сопеть. Наконец все нашел. И затих с билетами и паспортом в руке.
   Медея посмотрела на толстяка рядом, на его белые виски, мятые брюки и пыльные ботинки. И протянула руку.

Крестная

   Через десять дней после обыска в доме и проверки документов всех присутствующих встряска от праздника и его последствий понемногу стала сменяться обыденностью. В доме Виктора Лушко эти десять дней прошли на редкость тихо, никто ни разу голоса не повысил. Даже Тамерлан, прочитав оставленное отцом письмо, подошел к Филимону и сказал, что стеречь его не надо, а надо помочь с отъездом в Карши, к отцу. Филимон обещал подумать, как это сделать. Он ждал известий от Абакара.
   На одиннадцатый день Аделаида, устроившись с обильным завтраком на террасе, увидела сразу двух ворон, прилетевших к ней. Она нашла взглядом садовника – Елисей копался возле курятника. Подлетела еще парочка ворон. Сели рядышком на перила и разглядывали ее черными бусинами глаз. Аделаида забеспокоилась. Побежала к себе в комнату и вернулась с арбалетом. Вставила стрелу, положила оружие рядом с чашкой на стол и не спеша доела творожок.
   Елисей, серьезно обеспокоенный прорванной маскировочной сеткой над прогулочным куриным загоном – уж не ястреб ли появился? – не сразу увидел ворон. Он пошел к дому с инструментами, и застыл от такого количества поганой птицы на террасе – пять штук! Бросив инструменты на землю, выдернул пистолет.
   Аделаида взяла арбалет и подошла к перилам.
   – Уйди, чучело! – крикнул ей Елисей, стреляя в ворону.
   Попал. Одна свалилась замертво, остальные взлетели, натужно опираясь на воздух крыльями.
   Аделаида вскинула арбалет к плечу. Когда Елисей прицелился второй раз, она выпустила стрелу.
   Выскочивший после выстрела Виктор Филимонович увидел следующую картину: крестная Ада, стоя на террасе, заправляет в арбалет стрелу. Над нею в лучших традициях фэнтези о колдунах и вампирах, с дикими резкими выкриками кружатся вороны. На газоне, метрах в двадцати от дома, сидит садовник Елисей, зажимая одной рукой другую. Его предплечье в десяти сантиметрах от ладони насквозь проткнуто стрелой.
   На этом спокойствие в доме Виктора Филимоновича закончилось. И – никаких намеков на фэнтези. Начался фильм ужасов «Птицы-2». Где бы с этого момента ни находилась Аделаида, над нею собирались вороны. Десять, двадцать!.. Если крестная изволила пребывать в доме, птицы садились на ближайшие деревья, крышу и балконы в ее ожидании. Гадили вороны ужасно – все было заляпано их пометом. Садовник Елисей чудом за эти дни не повредился мозгами. Они с Аделаидой успели сделать еще по одному успешному выпаду друг в друга – Елисей с трех выстрелов завалил двух ворон – он стал делать не по одному, а по много выстрелов сразу, а крестная ранила его стрелой в ногу над коленом. После этого у обоих отобрали оружие, пули и стрелы.
   Когда Ада медленно прогуливалась по участку, вороны спускались на траву и шли за нею единой массой. Издалека это было похоже на тянущийся за королевой темных сил грязно-серый шлейф. Видя такое, Дездемона то и дело крестилась у окна.
   Виктор Филимонович стал подумывать, как бы избавиться от Аделаиды хотя бы на некоторое время, чтобы Елисей пришел в себя – тот стал бледный и злой. Крестная, наоборот, была весела и доброжелательна, как хорошо выспавшийся наконец человек. Много гуляла, уводя стаю ворон за собой к болотам, и все тогда часа на два вздыхали с облегчением.

Мачеха

   Как раз в утреннюю прогулку Аделаиды садовник встретил подъехавшее к дому такси. Увидев, кто из него вышел, Елисей заметался на месте, а потом бросился в дом искать хозяина. Обнаружив его с ребенком в гостиной, упал на колени:
   – Прости, это я накаркал! Прости, Филимон, она тут!
   – Говори толком, я ничего не понимаю, – Виктор Филимонович не удивился – последние дни садовник частенько вел себя странно.
   – Она приехала, приехала!..
   Добиться большего было невозможно. Филимон пошел посмотреть, кто приехал. Зойка опередила его, выбежав с Тамерланом из-за дома. Увидев высокую женщину в черном, она застыла и перестала дышать. Медея сняла очки и посмотрела на девочку.
   Подошел отец. Увидев его, Медея вздрогнула и задержала дыхание.
   – Ты? – застыл и он рядом с Зойкой, увидев гостью. – Как ты меня нашла?
   – Нет! – прошептала Зойка. – Этого не может быть! Это невозможно!
   – Я тоже обалдел, – отец обнял ее за плечи. – Успокойся. Это…
   – Это невозможно! – топала ногами Зойка. – Так не бывает!
   Вырвалась и убежала к лесу. Ей пришлось далеко бежать, чтобы отыскать крестную. Аделаида сидела на полянке в окружении ворон и плела веночек из ранее собранных колокольчиков и лютиков. Зойке пришлось отбрасывать птиц ногами, чтобы подойти к ней поближе.
   – Крестная!.. Она приехала. Медея приехала!
   – Отлично! – удовлетворенно кивнула Аделаида. – Все отлично. Все так и должно быть.
   – Она посмотрела на меня!..
   – Ничего страшного, – заметила Ада.
   – Но она же… как это сказать?..
   – Да. Она – именно то, что ты поняла. Это твой отец. Все хорошо детка, все хорошо… Пойдем-ка домой, пока Виктор не наделал глупостей.

Кухарка

   Гостью провели в гостиную. Осмотревшись, Медея сняла легкую шелковую накидку и оказалась в длинном закрытом платье – черном, и длинная нитка белого жемчуга до низа живота. Как только она вошла, застыла взглядом на ребенке. Филя играл на ковре, не обращая на гостью никакого внимания. Обалдевший Виктор Филимонович не знал, куда деваться.
   – Дездемона, принеси гостье чаю! – крикнул Филимон слишком громко. – И поесть. Хотите… Хочешь есть? – спросил он у Медеи.
   Та покачала головой, пряча глаза. Виктор Лушко не мог сидеть. Он стал ходить по комнате, потом взял игрушечную пожарную машину, стал у окна и занялся вытаскиванием длинной пластмассовой лестницы. За дверью, дрожа, стояла с подносом Дездемона и боялась войти – как бы не упасть или не зареветь, чего доброго. О беготне хозяина по свету за подиумной дивой она знала, но была уверена, что никогда такая птица не залетит в этот дом. И вот!..
   Толкнув приоткрытую дверь ногой, Дездемона вошла. Стараясь смотреть под ноги, пошла к журнальному столику и вполне прилично опустила на него поднос с едой и чайником. Выпрямилась. Выдохнула и подняла глаза на гостью.
   Медея стала смотреть на женщину, как только открылась дверь. На ее лице появилось что-то вроде удивления и растерянности. Это же живая Саския Рембрандта! Когда Дездемона посмотрела на нее в упор, Медея первой отвела глаза.
   А Дездемона расправила плечи, перебросила с груди на спину вьющиеся рыжие волосы и… подбоченилась.
   – Виктор Филимонович, – сказала она, не сводя взгляда с Медеи, – выйдите на минутку, мне вам сказать надо.
   – Потом, Дездемона.
   – Вы уж выйдите, если я прошу.
   – Я сказал – потом!
   – Не гневите бога, выйдите, а уж я все объясню! – повысила голос кухарка.
   Филимон не поверил своим ушам: никогда Дездемона себе такого не позволяла.
   – Извини, – кивнул он Медее. – Я сейчас Зойку пришлю за тобой поухаживать.
   Однако Зойки нигде не было.
   – Она за крестной с воронами в лес понеслась. Сейчас вернутся, – доложила прибежавшая Иринка, жадно рассматривая Медею. – Я могу с вами побыть. Можно?
   Виктор Филимонович ринулся в кухню.
   – Сядь! – с порога приказала Дездемона. – Сядь, а то упадешь часом, поднимай тебя потом. И так всю поясницу с тобой пьяным надорвала. Чего смотришь? Сядь и рот закрой. Ишь, вызверился.
   – Ты что, Дездемона? – шепотом спросил Виктор, усаживаясь. – Ты что себе позволяешь?
   – А то я себе позволяю, Витенька, что от позора тебя спасаю. Говори как на духу – вы целовались?
   Виктор Филимонович встал, опершись о стол.
   – Сговорились вы все, что ли, меня с ума свести? Пошла вон! И не попадайся на глаза, пока не сам не позову!
   – Понятно, не целовались, бог спас. Витенька, послушай меня, дуру, всего минуточку. Иначе сам себя потом от позора невзлюбишь. Твоя дива – мужик.
   От неожиданности Виктор Филимонович плюхнулся задом на стул и застыл.
   – Что ты такое говоришь? Ты ее первый раз видишь!
   – Да уж знаю, что говорю. Мне и раза достаточно. Уж я отличу, когда меня мужик взглядом обшаривает, а когда баба. Точно тебе говорю, она – мужик. А что телом измененный, так у них, у моделей, сейчас это дело плевое. Чего хочешь нарастят или отрежут.
   – Обшаривает?.. Тебя?.. – прошептал Филимон.
   – А то! И не без симпатии! Так что, Витенька, ты выпей вот, я тебе налью, отдышись и придумай, как тебе ее тактично из дома выставить. Выпей, сейчас это нужно. А то наломаешь дров, чего доброго. А лучше по-хорошему сделать. Вроде как ты давно догадался и не удивлен совсем. Может, она и по делу какому приехала.
   – Валидолу… мне, – попросил Виктор, отодвинув рюмку.
   В кухню осторожно заглянула Зойка. Отец сидел за столом. Дездемона стояла рядом, прижав его голову к груди, и молча гладила седые волосы. Зойка вошла и села напротив отца.    – Пап… Мене тебе сказать надо, пока ты…
   – Не надо, доча, – прошептал Виктор Филимонович. – Потом.
   – Зойка, ты уж выручи, – попросила Дездемона, подмигивая. – Сходи в гостиную. Там к нам гость приехал. Трансвестит, или еще кто. Мужик, а рядится бабой.
   Зойка вскочила и с облегчением бросилась к Дездемоне, обхватив ее за талию.
– Виктору Филимоновичу трудно сейчас разговаривать с Медеей этой, – объясняла Дездемона, – Иринка там с ней. Иди, проконтролируй. А отец попозже придет.

Золушка

   Медея сидела на диване и смотрела на сестер. Старшая была как наливное яблочко. Средняя – как утомленный солнцем ночной цветок. Они смущались от ее взглядов, не упуская, впрочем, малейшей возможности лишний раз обшарить ее глазами.
   – А вы с отцом ладите? – спросила Медея.
   Девочки ее неправильно поняли и взахлеб стали расписывать, какой отличный человек Виктор Филимонович Лушко и как он будет заботиться о своей третьей жене, когда… наконец… женится….
   Азарт понемногу иссяк. Медея увидела бубен на шкафу. Взяла его и тряхнула.
   – Потанцуйте, – шепотом попросила Иринка. – Вы ведь умеете?
   – Умею, – просто ответила Медея. – А вас музыке обучают?
   Сестры кивнули.
   – Тогда я задам ритм, а ты потом делай так же бубном. – Она протянула бубен Маринке.
   Сделала первые движения. Через минуту девочки застыли, боясь спугнуть чудо. Медея, захватив жемчужную нитку зубами – мешала, то извивалась змеей, то дрожала, как высохший лист на декабрьском ветру.
   – А теперь вместе? – спросила она, остановившись. – У вас есть подходящие наряды?
   Девчонки бросились в примерочную за так и не использованными бальными платьями. По дороге чуть не сшибли Зойку, понуро бредущую к гостиной.
   – Пойдем танцевать, она классная!
   Зойка с облегчением выскользнула из дома. У небольшого декоративного пруда сидел Тамерлан и смотрел на золотых рыбок. Зойка подошла и села рядом.
   – Уеду я к отцу в горы, – сказал Тимурка. – Плохо ему там одному.
   – И что будешь делать?
   – Буду баранов пасти. С матерью рядом поживу, а то я ее совсем не знаю. Попрошу отца научить меня сшибать плеткой врага.
   – Плеткой? – удивилась Зойка.
   – Да. На горло – раз! – в два захлеста, потом рывок – и он уже не дышит. Мой отец так умеет.
   – Скучно тебе там будет, наверное, – вздохнула Зойка.
   – А ты со мной поедешь? – повернулся к ней Тамерлан и серьезно ждал взгляда Зойкиных ускользающих глаз.
   – Не могу, я еще маленькая. Меня отец не отпустит.
   – Что же, я должен тебя ждать? – отвернулся Тамерлан. – Три года – это сколько всего произойдет!
   – Не хочешь, не жди, – просто ответила Зойка. – Но если ты еще будешь в горах, я приеду к тебе сразу, как только мне стукнет шестнадцать. Я в любое место приеду, где ты будешь.
   Тамерлан опять повернулся к ней. Зойка глаза не отвела.
   – Знаешь, как там хорошо! – повеселел он. – Там нет земли! Только горы и небо, надетое на горы.
   – А где же ты тогда будешь пасти своих овец? – засмеялась Зойка.
   – В небе! – крикнул Тамерлан, вскочил и замахал руками, будто взлетает. Потом посмотрел на нее серьезно. – Слушай. Сестры уедут, а ты уже отучилась. У отца, похоже, будет новая жизнь с этой красоткой. Что ты будешь делать тут, в захолустье? Поехали со мной сразу. Мой отец поручится за твою честь.
   – Все не так просто, – вздохнула Зойка. – Красотка не станет моей мачехой. Потому что она – мужчина. Но самое странное, что этот мужчина в женском платье – мой родной отец.
   Тамерлан сел рядом, провел ладонями по густым черным волосам туда-сюда и посочувствовал:
   – Ну, знаешь! Я думал, у меня проблемы, а тут такое!..
   – Я пойду, – Зойка встала. – Никуда мне не деться – нужно поговорить с… папочкой.
   – Подожди, – встал и Тамерлан. – Хочу сказать, раз уж ты все обо мне знаешь. Я предложил Маринке поехать со мной в горы.
   – Знаю, – улыбнулась Зойка. – Она отказалась. Послала тебя в одно место. Эх, не быть мне второй женой!
   – Уже разболтала? – вздохнул Тамерлан.
   – Нет. Ты только что вспомнил про это место. Обиделся?
   – Я на нее не обижаюсь. Она простая, как веник. Я на тебя обижусь, если через три года ты опоздаешь хоть на час.
   Над ними пролетела одна ворона, потом – другая. Потом небольшая стайка черных птиц сделала круг, а тут и их предводительница показалась – в махровом халате до пят и с веночком на седой голове.
   – Зойка! – помахала Аделаида рукой. – Пойдем разбираться с семейными проблемами.
   – Я сама разберусь! – настаивала Зойка, поднимаясь в дом.
   – Ты можешь напортачить, а это очень важно для твоего будущего, – возражала крестная.
   – Я хочу поговорить с Медеей наедине!
   – Как? – остановилась крестная. – Ты с ней еще не поговорила? Ладно. Пойду найду твоего батюшку. Надеюсь, он еще трезвый?
   Виктор Лушко был слегка навеселе. В гостиной гремела музыка из колонок под потолком. Танцевали все. Сестры в шикарных платьях, Дездемона, забыв снять фартук, что не мешало ей строить глазки явно робеющей от таких попыток Медее. И сам хозяин, кружась, нет-нет да и бросит исследовательский взгляд на гостью, и взгляд этот явно отдает анатомическим интересом.    – Какой уж тут разговор! – с ходу определила крестная. – Хоть бы к утру пришел в себя, родимый.
   Медея увидела Зойку в дверях и вышла.
   – Где твоя комната? – спросила она.
   Зойка молча пошла наверх по лестнице. Когда вошли, заперла дверь на ключ. Медея осмотрелась, прочла, что написано на корешках книг, потрогала игрушечного медведя. Медведь слабо рыкнул, когда нажала на живот.
   Потом они сели на ковер напротив друг друга.
   – Я хочу, чтобы ты рассказала… – с усилием начала Зойка, но Медея остановила ее.
   – Я знаю.
   И Зойка сразу увидела Надежду, совсем юную, и как она ест вишни в белой сорочке с кружевами. Выдавливает косточки. Потом – бежит по песку и корчит смешные рожицы. Все было так ясно и близко, как будто Зойке показали видеозапись, только без звука.
   – А слова все позабылись, – тихо сказала Медея.
   – Ты помнишь меня на показе в галерее? Ты тогда была с ошейником из камней.
   – Ох, вы меня с этой старушкой так испугали! Я едва на ногах удержалась! – подхватила Медея.
   – А правда, что отец подарил тебе… – начала взахлеб Зойка и тут же увидела перед собой платиновое кольцо с бриллиантом.
   – Я же ему не поверила, – смеялась Медея, – я это кольцо…
   Трансвестит, укутанный с головы до ног – одни глаза, – танцует танец живота, мелькая голыми пятками.
   – Представляешь, я не знала, как зовут твоего отца. Наверняка он называл свое имя, но мне оно было безразлично. И когда…
   – Я знаю этого толстяка! – воскликнула Зойка и шепотом спросила: – Ты что, тоже шпионка?
   Медея закрыла глаза, трясясь в беззвучном хохоте. Зойка отшатнулась.
   – Слишком быстро! Я не успеваю разглядеть картинки! У меня так болит голова.
   – Извини, – очнулась Медея.
   – Можно обо всем спрашивать? – поинтересовалась Зойка.
   – Попробуй.
   – Ты занимаешься сексом с мужчинами и с женщинами?
   – Мне сказали, что ты уже сосватана. И даже целовалась. Но мы все равно пропустим эту тему.
   – Как ты это делаешь – пропускаешь тему? – нахмурилась Зойка.
   – Блокада? Это просто. Тебе-то зачем?
   – А тебе?
   – А мне нужно было обыгрывать детекторы лжи. Это отлично дисциплинирует воображение. Потому что мысли – это не что иное, как…
   – Образы, – закончила Зойка.
   – Молодец. Ну-ка, что ты помнишь первое-первое в жизни?
   – Самое первое? – уточнила Зойка.
   Потом они почти не разговаривали и стали похожи на глухонемых – эмоции выплескивались в жестах и вскриках.
   Устав, легли на пол.
   – Я тебя очень огорчила, что вдруг появилась? – спросила Зойка.
   – А я тебя? – спросила Медея.