Страница:
– Точно, – подтвердил Белая Гавань, – и если ты до сих пор надеешься переманить ее, брось эту затею. Татьяна – флотская до мозга костей и ни за что не согласится заведовать винным погребом какого-то штафирки.
Вильям состроил нарочито обиженную физиономию, а старший брат хмыкнул.
– И нечего присматриваться к вину. Его выбирал не я, а сама Джеймисон, а прислал сам Протектор.
– Ну, если так...
Вильям пригубил, после чего глаза его расширились в одобрительном удивлении.
– Замечательно, – сказал он после второго, более основательного глотка. – Хорошо, что у такого невежды, как ты, есть такая замечательная хозяйка, как твой стюард.
– В отличие от бездельников-штатских, мы, военные, слишком заняты, чтобы возводить сибаритские наклонности в ранг искусства, – сухо отозвался граф и перевел взгляд на Капарелли. – Вы согласны, сэр Томас?
– Не стану с вами спорить, милорд, – улыбнулся Первый космос-лорд, хотя уголки его рта изогнулись в подобии усмешки.
В обществе Белой Гавани Капарелли всегда чувствовал себя неуютно. Оба вельможи не слишком жаловали друг друга, хотя трения между ними в последнее время сошли на нет, расплавившись в суровом горниле войны. В шевелюре Капарелли, вопреки пролонгу, появилась седина, и причиной тому было не биологическое старение, а сокрушительный груз ответственности за ход войны, и он же избороздил морщинами лицо Первого космос-лорда. Ну а Белая Гавань, так или иначе, был его десницей, вооруженной самым остро отточенным, разящим хевов мечом.
– Прекрасное стратегическое решение, – сделал ему комплимент Александер, после чего, пригубив вино, поставил бокал и поднял глаза на Робардса.
– Натан, капитан Альбертсон готов к совещанию?
– Так точно, милорд. Готов прибыть в любое время, когда вам удобно.
– Хм. – Белая Гавань уставился на свой бокал и спустя несколько секунд кивнул, словно в подтверждение собственным мыслям. – Будьте любезны, зайдите к нему и передайте, что мы начнем... э-э... минут через тридцать-сорок.
– Будет исполнено, милорд.
Изменение было неожиданным, однако в карих глаза Робардса не промелькнуло ничего, даже отдаленно похожего на удивление. Он просто осушил свой бокал и исчез почти так же незаметно, как Джеймисон.
– У этого молодого человека хорошая выучка, – заметил Вильям Александер, когда за лейтенантом закрылась дверь. – Могу я предположить, – тут он взглянул на брата, – что ты отослал его не без причины?
– Можешь, – подтвердил Белая Гавань. – Вообще-то у меня их даже две. Важнейшая из них то, что по моему глубокому убеждению, вы двое свалились сюда вовсе не из-за того, что указано в официальном коммюнике. А поскольку у меня есть не слишком приятное подозрение относительно одной из причин вашего визита, я решил очистить палубу. Обсудить проблему в сугубо мантикорском кругу.
Вильям хмыкнул, отпил глоток и приподнял бровь, предлагая брату продолжить.
– Уже почти год я пытаюсь собрать Восьмой флот, – спокойно произнес Белая Гавань. – По плану формирование должно было завершиться за девять стандартных месяцев, но я так и не получил в свое распоряжение предусмотренных приказами сил. Между тем подразделения, выделенные Грейсоном, Эревоном и другими флотами Альянса, давно прибыли на место сбора. А вот кораблей Королевского флота что-то не видно, и некоторые нюансы в содержании депеш, прибывающих из Звездного Королевства, наводят на мысль, что увижу я их не скоро. Должен ли я предположить, что Аллен Саммерваль направил сюда второе лицо в правительстве и главу Адмиралтейства с намерением объяснить мне – а может, и Протектору, – какого черта происходит.
Гости адмирала переглянулись, и Капарелли, помолчав, взял инициативу на себя.
– Все верно, – тихо сказал он. – Кораблей пока нет. Мы не сможем выделить для вас ни единого еще как минимум два стандартных месяца.
– Это слишком большой срок, милорд, – так же тихо ответил Белая Гавань. – Мы потеряли слишком много времени. Вы видели сводки последнего месяца? Хевы увеличивают военное присутствие у Барнетта.
– Видел, – признал Капарелли.
– В таком случае вам известно, что Тейсман наращивает силы быстрее, чем я. Мы даем им время – время собрать флот и перевести дух, а между тем это просто недопустимо. Особенно в ситуации, когда военным ведомством у них стала заправлять такая энергичная особа, как Эстер МакКвин.
– Мы не знаем, насколько вольна МакКвин в своих действиях, – попытался возразить Капарелли. – Пат Гивенс работает над этим. Не то чтобы ее аналитики располагали избытком материала, но вероятность того, что Комитет предоставит адмиралу полномочия выстраивать собственную стратегию, оценивается не выше чем в двадцать пять процентов. Политиканы Нового Парижа слишком боятся военного переворота.
– При всем моем уважении к Патриции, – невозмутимо произнес Хэмиш, – в данном случае она ошибается. Я сталкивался с МакКвин в бою, и, по моему глубокому убеждению, она лучший флотоводец из тех, кто у них остался. И они, будьте уверены, тоже это знают. Да, наша разведка постоянно подчеркивает ее амбициозность, но раз уж это известно нам, то Сен-Жюсту с его молодчиками и подавно. Иными словами, хевы назначили ее на высокий пост, зная, что делают. Они намереваются отвести ей главную роль в определении стратегии.
– Хэм, что-то я не понимаю, к чему ты клонишь, – сказал, помолчав, Вильям.
– Пораскинь мозгами, Вилли. Если ты боишься кого-то, считаешь его представляющим для тебя угрозу, но все же назначаешь его на высокий пост, значит, у тебя есть серьезный побудительный мотив. Скорее всего, что-то кажется тебе более опасным, чем амбиции этого человека. Комитет общественного спасения счел возможным назначить МакКвин Военным секретарем по очень простой причине. До Пьера и его банды наконец дошло: при столь тяжелой ситуации на фронтах им не обойтись без настоящего профессионала. Даже если возвышение такого профессионала чревато потенциальной угрозой военного переворота. – Белая Гавань пожал плечами. – Иными словами, назначив адмирала МакКвин главой военного ведомства, но не дав ей при этом возможности использовать свои профессиональные знания в профессиональной сфере, члены Комитета выказали бы себя не просто дураками, а патологическими кретинами. А он отнюдь не являются кретинами. Вот почему, сэр, – он снова повернулся к Капарелли, – предоставляя им время, мы совершаем весьма, весьма серьезную ошибку.
– Ваши рассуждения вполне логичны, – признал Капарелли, устало проведя ладонью по лицу и откинувшись в кресле. – Возможно, аналитики Пат и вправду то ли недодумали, то ли перемудрили. Однако согласитесь: предоставление ей всей полноты военной власти должно означать и коренное изменение всех отношений между их народными комиссарами и офицерским корпусом.
– Полагаю, – заметил Александер-старший, – такого рода изменения, во всяком случае неформальные, в некоторых частях и подразделениях уже произошли. Скажем, у Тейсмана. Его тактика при Сибринге, использование им ракетных подвесок при Адлере – все это указывает на то, что он может или, по крайней мере, считает, будто может, положиться на своего комиссара. Похоже, они действуют единодушно. Это опасно, сэр. Сложившаяся структура двойного командования и взаимного недоверия играла на руку нам, а вот взаимопонимание и сотрудничество между командирами и комиссарами не в наших интересах. Не исключено, что Комитет позволил МакКвин, особенно с учетом того, что именно она подавила мятеж Уравнителей, установить с ее личным комиссаром совершенно особые отношения. Я отнюдь не исключаю возможности того, что со временем они постараются отыграть все уступки назад, но пока военная ситуация остается сложной, этого не произойдет.
– Может, ты и прав, Хэм, – сказал Вильям, – но из воздуха резервов не выжмешь. Как бы нам ни хотелось, у нас просто нет кораблей для немедленного пополнения твоего флота. У нас просто ничего нет. Ноль.
– Но... – начал было Белая Гавань, однако умолк, поскольку Капарелли поднял руку.
– Я знаю, что вы хотите сказать, милорд, однако лорд Александер прав. Кораблей у нас нет. Точнее сказать, их гораздо меньше, чем требуется. Мы слишком глубоко внедрились в пространство хевов: линия фронта растянута, а вот с ремонтом, увы, имеет место отставание от графика.
– Понятно, – пробормотал Белая Гавань, побарабанив пальцами по столу.
Как командующий флотом он, в отличие от Капарелли, не владел всей полнотой информации по Королевскому флоту Мантикоры. Теперь стало ясно, что его прежние, не слишком оптимистичные оценки были чрезмерно оптимистичными.
– Скверно? – спросил он.
– Плоховато, – признал Капарелли. – Как адмирал, захвативший звезду Тревора, вы должны понимать, сколько плановых капитальных ремонтов нам пришлось отложить, чтобы дать вам возможность осуществить операцию.
Он сделал паузу, и Белая Гавань кивнул. Почти двадцать процентов кораблей, использованных им в том сражении, нуждались в профилактическом ремонте, ну а участие в бою, само собой, их состояния не улучшило.
– Скажу для сведения, – продолжил Первый космос-лорд, – мы находимся в безвыходном положении. Нам пришлось отправить на ремонтные верфи более четверти наших кораблей стены.
– Четверть?!
Белая Гавань не смог скрыть удивления, и Капарелли мрачно кивнул. Нормы, даже военные, предусматривали одновременную постановку на ремонт не более пятнадцати процентов боевых единиц; эта цифра была превышена на три четверти.
– Будь у меня возможность, – продолжил Капарелли, – я отправил бы в ремонтные доки все тридцать процентов. То, чего мы достигли, милорд, досталось слишком дорогой ценой. И дело не только в необходимом ремонте. Мы занимаемся переоснащением кораблей новым оружием и компенсаторами, но более половины бортов отстают от технологического графика как минимум на два года. Это не позволяет нам в полной мере воспользоваться преимуществами нового аппаратного обеспечения, особенно компенсаторов поскольку наши эскадры в техническом отношении неоднородны. Что хорошего, если три корабля в эскадре способны ускоряться при 580 g, если остальные пять едва дотягиваю до пятисот десяти! Мы просто обязаны поднять уровень модернизации кораблей стены!
Белая Гавань хмыкнул, повертел в руках пустой бокал. Мысли его при этом крутились в голове с сумасшедшей скоростью. Цифры оказались даже хуже, чем он ожидал, однако логика Капарелли была ему понятна. Граф даже готов был признать правоту Первого космос-лорда, но у него была и своя правда. И оба они были правы... каждый по-своему.
– Мы загрузили все мощности, Хэм, – вновь вступил в разговор Вильям. – но, увы, получается не так быстро, как хочется. Приходится экономить на всем. В моем ведомстве даже постоянные секретари и их помощники начинают поговаривать о прогрессивном подоходном налоге.
– Что? – Глаза Белой Гавани расширились. – Но это неконституционно!
– Не совсем, – возразил Вильям. – Конституция гласит, что базовый подоходный налог равен для всех граждан, но допускает временное изменение ставки налога в чрезвычайной ситуации.
– Временное! – фыркнул Белая Гавань.
– Временное, – твердо повторил Вильям. – Любая прогрессивная налоговая шкала может быть принята лишь на ограниченный срок, причем не дольше, чем до первых всеобщих выборов, которые состоятся после ее введения. И для введения такой шкалы необходимо большинство в две трети голосов обеих Палат.
– Ха!
– Хэмиш, в финансовых вопросах ты всегда был чертовски консервативен. И я не скажу, что ты не прав. Провалиться мне на этом месте, если я сам не консерватор! Но задумайся, мы уже четыре раза повышали ставку сбора за транзит через узлы Сети и облагали дополнительными пошлинами собственные торговые перевозки, не говоря уж об импорте. Да, до пор нам удавалось выкручиваться, нам не приходилось грабить Петра, чтобы заплатить Павлу, – во всяком случае, до сих пор мы обходились без вооруженного грабежа. Но продержаться дольше не отыскав дополнительных источников финансирования вроде все того же прогрессивного налога, нам не светит. Мы уже вынужденно заморозили рост государственных пенсий и гуманитарных пособий... – а как отреагировала на это Марица Тернер со своей камарильей, можешь додумать самостоятельно.
– Могу себе представить, – буркнул Белая Гавань. Спустя секунду брови его поползли вверх. – Ты хочешь сказать, что Новый Киев развязала публичное обсуждение?
– Не напрямую. Они вертятся вокруг да около, словно пробуя воду перед купанием, но я не могу гарантировать, что оппозиция этим и ограничится. Подожди еще, перед выборами такое начнется!
– Неужели все так паршиво? – с тревогой спросил Белая Гавань.
На этот раз первым ему ответил не брат, а Томас Капарелли:
– И да, и нет, милорд. Мы, то есть Адмиралтейство, делаем все возможное для сокращения бюджетных расходов, и с чисто военной точки зрения у нас еще имеются незадействованные промышленные мощности. Одна из насущных проблем, которые стоят перед лордом Александером и герцогом Кромарти, заключается в том, как использовать эти мощности, не травмируя гражданские сектора экономики. Но есть другая проблема, и более сложная. Она связана с тем, что политика есть игра ощущений, а мы вплотную приблизились к моменту, когда правительству придется потребовать от гражданского населения определенных жертв.
Белая Гавань опешил. Тот Томас Капарелли, которого он знал более четверти века, никогда не произнес бы этого замечания, просто потому, что не уловил бы ряда подразумевавшихся в нем тонких нюансов. Но, похоже, должность Первого космос-лорда существенно расширила его кругозор.
– Сэр Томас прав, – сказал Вильям прежде, чем граф успел как-то отреагировать на услышанное. – Нет, мы пока еще далеки от того, чтобы завести разговор о нормировании продуктов, однако перед нами впервые за шестьдесят лет во весь рост встала угроза инфляции, а по мере того как мы будем переводить промышленность на военные рельсы, а в карманах потребителя начнет копиться характерная для военного сектора сравнительно высокая заработная плата, положение будет усугубляться. Опять же, лично между нами: я присутствовал на закрытых переговорах с владельцами картелей, где обсуждались перспективы введения централизованного планирования.
– Это у нас уже есть, – возразил Белая Гавань.
– Этого у нас еще нет. Речь шла о настоящей централизации, Хэмиш, – очень серьезно возразил его брат. – Не о комиссиях по планированию и распределению заказов, а об установлении полного контроля над всемисекторами экономики.
– Бог мой, но ведь тогда от вас отвернутся лоялисты!
– Это еще не факт, – возразил Вильям. – Да, в отношении финансов они еще большие консерваторы, чем мы, но ведь централизация будет осуществляться под эгидой Короны, а стало быть, косвенно способствует укреплению монаршей власти. Вот поддержки независимых, особенно в палате лордов, мы и вправду рискуем лишиться... Зато порадуем либералов и прогрессистов. – Он хмуро и удрученно покачал головой. – Мы к этому вовсе не стремимся, Хэм. Однако боимся, что описанная сэром Томасом промышленная и экономическая ситуация не оставит нам другого выбора.
– Понятно, – медленно произнес Белая Гавань и задумчиво потер нижнюю губу.
Либералы и прогрессисты всегда выступали за усиление правительственного влияния на экономику Звездного Королевства, тогда как центристы Кромарти, особенно после того, как Народная Республика начала соскальзывать к финансовому краху, всячески этому противились. Они являлись сторонниками свободного рынка и снижения налогов, что позволяло добиться увеличения доходов за счет расширения налогооблагаемой базы. Либералы и прогрессисты со своей стороны, считали нерегулируемый рыночный капитализм изначально несправедливым и воспринимали правительство прежде всего как инструмент более равномерного перераспределения национального дохода. Белая Гавань признавал, что позиции обеих сторон были неплохо аргументированы. У него, разумеется, имелась и собственная точка зрения, но как честный человек граф допускал, что она продиктована его принадлежностью к аристократии и наличием огромного наследственного состояния.
Однако, что бы ни думал по этому поводу некий Хэмиш Александер, Кромарти и Вильяму, должно быть, нелегко давалось даже рассмотрение вопроса о том, чтобы выпустить джинна из бутылки. Стоит правительству, по какой угодно причине и под каким угодно предлогом, установить над экономикой жесткий контроль – и отмена его впоследствии потребует воистину Геркулесовых усилий.
Дорвавшись до власти, чиновники и бюрократы ни за что не поступятся даже малой ее толикой, ведь правительство всегда найдет, куда потратить деньги, на которые удалось наложить лапу. Но, пожалуй, еще важнее то, что при таком повороте событий либералы и их союзники получат законное основание для пропаганды своих любимых идей. Коль скоро Звездное Королевство считает возможным принимать драконовские законы ради военной победы над Народной Республикой, значит их следует считать оправданными и в другой войне – войне с бедностью и социальным расслоением.
– Мы видим альтернативы и ориентиры, – сказал Вильям, прервав размышления брата. – Не стоит думать, что положение Альянса столь уж беспросветно. Грейсонцы, скажем, добились за время войны ощутимого прогресса. А знаешь ли ты, что Занзибар и Ализон готовятся ввести в строй собственные верфи?
– Занзибар? – Белая Гавань поднял брови, и его брат кивнул.
– Ага. Они создали с картелем Гауптмана совместное предприятие и построили нечто вроде малой версии верфи на «Вороне». Строить будут – во всяком случае, в первые два года – только крейсера, максимум линейные, но самой современной модификации. То же относится и к Ализону. Ну а Грейсон просто поражает воображение. Возможно, дело в том, что грейсонцам уже довелось повоевать в космосе, а возможно, в том, что их довоенный уровень жизни был гораздо ниже нашего, но они просто горы сворачивают, Хэмиш... и гражданский сектор их экономики продолжает расти не менее бурно, чем оборонный. Правда, им на руку играет, что их гражданский сектор все еще отстает от потребностей рынка, в то время как наш... – Он пожал плечами, – Нам мешает и то, что мы до сих пор не в состоянии обеспечить безопасность торговых маршрутов в Силезии. Торговый оборот с конфедерацией снизился почти на двадцать восемь процентов.
– Неужели андерманцы перехватывают наши рынки?
– Скорее соларианцы, – ответил Вильям, снова пожав плечами. – Это, кстати, объясняет, почему некоторые политики Лиги являются сторонниками неограниченного экспорта военных технологий в Народную Республику.
– Замечательно!
Белая Гавань помассировал виски и, взглянув на Капарелли, вернул разговор к началу:
– Итак, получается, что раньше, чем через два месяца, пополнение ко мне не прибудет?
– Увы, – ответил сэр Томас – Нам пришлось выбирать между вашим флотом и обороной звезды Тревора, а по правде сказать, фиаско у Адлера нагнало на всех, особенно на слабых членов Альянса, нешуточный страх. Я делаю все, чтобы вернуть корабли, которые нам, по политическим соображениям, пришлось рассредоточить по периферийным пикетам, но звезда Тревора – это совсем другое дело. На месте хевов я обозначил бы эту систему и находящийся там терминал как первоочередную цель, а оснований считать противника дурнее меня у меня нет.
Белая Гавань хмыкнул, обдумал услышанное и медленно наклонил голову. Да, будь он на месте Эстер МакКвин и располагай он необходимыми силами – в первую очередь отвоевал бы звезду Тревора. Правда, сил у нее вроде бы нет, но почему Капарелли решил не уступать ей ни малейшего шанса, граф понимал. Другое дело, что ему самому от этого понимания легче не становилось.
– Ладно, – сказал он наконец. – Я понимаю, что происходит, и осознаю свое место в списке приоритетов. Но я также надеюсь, что и вы, сэр Томас, и прочие лорды Адмиралтейства поймете меня правильно: при такой задержке в формировании флота сама возможность выполнения поставленных ранее задач представляется мне крайне сомнительной. Судя по взятым хевами темпам роста оборонительных сил Барнетта, к моменту нашего выступления они достигнут со мной паритета, а уж ни о каком нашем превосходстве не будет и речи. А судя по тому, что я знаю о гражданине адмирале Тейсмане, атаковать его равными силами – не лучший способ добиться успеха.
– Понимаю, милорд, – вздохнул Капарелли. – Мне остается лишь просить вас сделать все возможное. Поверьте, никто в Адмиралтействе не жалеет о задержке кораблей больше, чем я. По возвращении мною будут предприняты все возможные меры для ускорения дела.
– В конце концов, темпы строительства продолжают возрастать, – сказал Вильям тоном человека, пытающегося сказать хоть что-то утешительное.
– Верно, – подхватил Капарелли, – и если проект «Анзио»...
Он осекся и, взглянув на графа Белой Гавани, с ухмылкой сказал:
– Могу лишь сообщить, милорд, что у нас имеется реальная возможность наращивания сил в разумные сроки. Если эти ублюдки дадут нам всего лишь четыре месяца, мы сможем возобновить наступление.
– Помните, что говорил о времени Наполеон, – предостерег Белая Гавань.
– Намек понят, милорд. Но такой войны, как нынешняя, никто не вел уже триста стандартных лет, да и тогда она не охватывала такие пространства, – пожал плечами Первый лорд. – Получается, что мы разрабатываем новую стратегию развертывания по ходу боевых действий, и хевы тоже. Да, у нас есть проблемы и мы знаем, в чем они заключаются, но давайте не драматизировать ситуацию, предполагая, будто противник обходится без своих сложностей, которые стоят наших.
– Разумно, – согласился Белая Гавань.
Он снова откинулся в кресле, пригубил вино и задумался. Несколько секунд брат молча наблюдал за ним, а потом прокашлялся, и граф поднял глаза.
– Насколько я понял, ты хотел обсудить с нами две проблемы, – напомнил Александер-младший. – С одной мы разобрались. В чем состоит вторая?
– А? Нет, это по существу не проблема. Просто мне хотелось узнать, какое впечатление произвела в правительственных кругах смерть Рэнсом.
Вильям выразительно хмыкнул.
– Ага. Если судить по твоей реакции, вам в Адмиралтействе, как и мне, показалось, будто в этой истории что-то нечисто. Верно?
– Мягко говоря. – Вильям покосился на Капарелли и снова перевел взгляд на брата. – В этом сходятся обе наши разведки, и флотская, и СРС [9], хотя в вопросе о том, что именно нечисто, они, понятное дело, договориться между собой не могут.
Белая Гавань подавил смешок. Независимые одна от другой разведывательные организации отчаянно соперничали, единомыслие между ними достигалось крайне редко.
– А нельзя ли поподробнее? – попросил граф.
– Изволь, – ответил Вильям, закидывая ногу на ногу. – И те и другие считают, что она умерла задолго до официального объявления, ну а сообщение о ее «гибели в столкновении с противником, произошедшем во время облета линии фронта по делам Комитета» признано полнейшим вздором. Мы точно знаем, где, когда и какие корабли хевов были уничтожены нами в рассматриваемый период времени; ни одна дата ни одного зафиксированного боевого столкновения не совпадает с заявленной ими. Дело обстоит чуточку сложнее, чем обычно, когда хевы, чтобы скрыть очередное политическое убийство, объявляют об очередном «несчастном случае». Насчет гибели Рэнсом они несомненно врут. Теперь относительно точного времени ее гибели: наши аналитики установили, что она не появлялась на публике несколько месяцев, а записи ее недавних выступлений, во всяком случае, некоторые, представляют собой подделку. Добавлю, весьма умелую, но подделку. Самая ранняя фальсификация, которую удалось выявить, имеет двухмесячную давность. Возможно, Рэнсом умерла и раньше, но уверенности в этом у нас нет.
– Во всяком случае мы знаем, что она была жива в ту пору, когда убила леди Харрингтон, – вставил Капарелли.
Неожиданный прилив гнева заставил Хэмиша упереться взглядом в собеседника. Несколько секунд граф сверлил своего начальника глазами, потом подчеркнуто равнодушно кивнул и вновь обернулся к брату.
– Правильно ли я понял: суть расхождений между нашими разведчиками сводится к причине, по которой хевы оттягивали сообщение о ее смерти?
– Все верно, – подтвердил Вильям. – СРС уверяет, что Рэнсом убрали в ходе борьбы за личную власть в результате какой-то комбинации, разыгранной между нею и СенЖюстом, а возможно, ею, Сен-Жюстом и Пьером. Некоторые из... наиболее оригинально мыслящих аналитиков высказали предположение, что Рэнсом являлась тайным лидером Уравнителей и была устранена Госбезопасностью, когда это выяснилось. Мне это кажется не слишком вероятным, хотя учитывая ее безумную риторику, ничего исключать нельзя. Так или иначе, при обоих названных вариантах Комитет и вправду не стал бы торопиться с обнародованием какой-либо информации до завершения чистки среди ее сторонников. РУФ [10], однако, смотрит на эту историю иначе. Флотские согласны, что Рэнсом была одиозной фигурой, и Пьер, избавившись от нее, пожалуй, вздохнул с облегчением, но они не верят, что все объясняется лишь интригами самой верхушки, равно как и в какую-либо причастность Рэнсом к заговору Уравнителей. По их мнению, ее смерть как-то связана с теми же политическими процессами, в результате которых МакКвин заняла должность Военного секретаря. Всем известно, с каким патологическим недоверием относилась Рэнсом к военным, ну а уж МакКвин, с ее общеизвестными амбициями, должна была действовать на Секретаря Комитета открытой информации, как красная тряпка на быка. Таким образом, предполагается – в этом, Хэмиш, наши аналитики солидарны с тобой, – что Пьер и Сен-Жюст пришли к выводу о необходимости введения в состав Комитета военного специалиста, и МакКвин оказалась самой подходящей кандидатурой для них... но не для Рэнсом. Не исключено, что она пыталась помешать неприемлемому для нее назначению. Или ее приятели из Комитета решили, что она попытается помешать, и предприняли превентивные меры, убрав ее.
Вильям состроил нарочито обиженную физиономию, а старший брат хмыкнул.
– И нечего присматриваться к вину. Его выбирал не я, а сама Джеймисон, а прислал сам Протектор.
– Ну, если так...
Вильям пригубил, после чего глаза его расширились в одобрительном удивлении.
– Замечательно, – сказал он после второго, более основательного глотка. – Хорошо, что у такого невежды, как ты, есть такая замечательная хозяйка, как твой стюард.
– В отличие от бездельников-штатских, мы, военные, слишком заняты, чтобы возводить сибаритские наклонности в ранг искусства, – сухо отозвался граф и перевел взгляд на Капарелли. – Вы согласны, сэр Томас?
– Не стану с вами спорить, милорд, – улыбнулся Первый космос-лорд, хотя уголки его рта изогнулись в подобии усмешки.
В обществе Белой Гавани Капарелли всегда чувствовал себя неуютно. Оба вельможи не слишком жаловали друг друга, хотя трения между ними в последнее время сошли на нет, расплавившись в суровом горниле войны. В шевелюре Капарелли, вопреки пролонгу, появилась седина, и причиной тому было не биологическое старение, а сокрушительный груз ответственности за ход войны, и он же избороздил морщинами лицо Первого космос-лорда. Ну а Белая Гавань, так или иначе, был его десницей, вооруженной самым остро отточенным, разящим хевов мечом.
– Прекрасное стратегическое решение, – сделал ему комплимент Александер, после чего, пригубив вино, поставил бокал и поднял глаза на Робардса.
– Натан, капитан Альбертсон готов к совещанию?
– Так точно, милорд. Готов прибыть в любое время, когда вам удобно.
– Хм. – Белая Гавань уставился на свой бокал и спустя несколько секунд кивнул, словно в подтверждение собственным мыслям. – Будьте любезны, зайдите к нему и передайте, что мы начнем... э-э... минут через тридцать-сорок.
– Будет исполнено, милорд.
Изменение было неожиданным, однако в карих глаза Робардса не промелькнуло ничего, даже отдаленно похожего на удивление. Он просто осушил свой бокал и исчез почти так же незаметно, как Джеймисон.
– У этого молодого человека хорошая выучка, – заметил Вильям Александер, когда за лейтенантом закрылась дверь. – Могу я предположить, – тут он взглянул на брата, – что ты отослал его не без причины?
– Можешь, – подтвердил Белая Гавань. – Вообще-то у меня их даже две. Важнейшая из них то, что по моему глубокому убеждению, вы двое свалились сюда вовсе не из-за того, что указано в официальном коммюнике. А поскольку у меня есть не слишком приятное подозрение относительно одной из причин вашего визита, я решил очистить палубу. Обсудить проблему в сугубо мантикорском кругу.
Вильям хмыкнул, отпил глоток и приподнял бровь, предлагая брату продолжить.
– Уже почти год я пытаюсь собрать Восьмой флот, – спокойно произнес Белая Гавань. – По плану формирование должно было завершиться за девять стандартных месяцев, но я так и не получил в свое распоряжение предусмотренных приказами сил. Между тем подразделения, выделенные Грейсоном, Эревоном и другими флотами Альянса, давно прибыли на место сбора. А вот кораблей Королевского флота что-то не видно, и некоторые нюансы в содержании депеш, прибывающих из Звездного Королевства, наводят на мысль, что увижу я их не скоро. Должен ли я предположить, что Аллен Саммерваль направил сюда второе лицо в правительстве и главу Адмиралтейства с намерением объяснить мне – а может, и Протектору, – какого черта происходит.
Гости адмирала переглянулись, и Капарелли, помолчав, взял инициативу на себя.
– Все верно, – тихо сказал он. – Кораблей пока нет. Мы не сможем выделить для вас ни единого еще как минимум два стандартных месяца.
– Это слишком большой срок, милорд, – так же тихо ответил Белая Гавань. – Мы потеряли слишком много времени. Вы видели сводки последнего месяца? Хевы увеличивают военное присутствие у Барнетта.
– Видел, – признал Капарелли.
– В таком случае вам известно, что Тейсман наращивает силы быстрее, чем я. Мы даем им время – время собрать флот и перевести дух, а между тем это просто недопустимо. Особенно в ситуации, когда военным ведомством у них стала заправлять такая энергичная особа, как Эстер МакКвин.
– Мы не знаем, насколько вольна МакКвин в своих действиях, – попытался возразить Капарелли. – Пат Гивенс работает над этим. Не то чтобы ее аналитики располагали избытком материала, но вероятность того, что Комитет предоставит адмиралу полномочия выстраивать собственную стратегию, оценивается не выше чем в двадцать пять процентов. Политиканы Нового Парижа слишком боятся военного переворота.
– При всем моем уважении к Патриции, – невозмутимо произнес Хэмиш, – в данном случае она ошибается. Я сталкивался с МакКвин в бою, и, по моему глубокому убеждению, она лучший флотоводец из тех, кто у них остался. И они, будьте уверены, тоже это знают. Да, наша разведка постоянно подчеркивает ее амбициозность, но раз уж это известно нам, то Сен-Жюсту с его молодчиками и подавно. Иными словами, хевы назначили ее на высокий пост, зная, что делают. Они намереваются отвести ей главную роль в определении стратегии.
– Хэм, что-то я не понимаю, к чему ты клонишь, – сказал, помолчав, Вильям.
– Пораскинь мозгами, Вилли. Если ты боишься кого-то, считаешь его представляющим для тебя угрозу, но все же назначаешь его на высокий пост, значит, у тебя есть серьезный побудительный мотив. Скорее всего, что-то кажется тебе более опасным, чем амбиции этого человека. Комитет общественного спасения счел возможным назначить МакКвин Военным секретарем по очень простой причине. До Пьера и его банды наконец дошло: при столь тяжелой ситуации на фронтах им не обойтись без настоящего профессионала. Даже если возвышение такого профессионала чревато потенциальной угрозой военного переворота. – Белая Гавань пожал плечами. – Иными словами, назначив адмирала МакКвин главой военного ведомства, но не дав ей при этом возможности использовать свои профессиональные знания в профессиональной сфере, члены Комитета выказали бы себя не просто дураками, а патологическими кретинами. А он отнюдь не являются кретинами. Вот почему, сэр, – он снова повернулся к Капарелли, – предоставляя им время, мы совершаем весьма, весьма серьезную ошибку.
– Ваши рассуждения вполне логичны, – признал Капарелли, устало проведя ладонью по лицу и откинувшись в кресле. – Возможно, аналитики Пат и вправду то ли недодумали, то ли перемудрили. Однако согласитесь: предоставление ей всей полноты военной власти должно означать и коренное изменение всех отношений между их народными комиссарами и офицерским корпусом.
– Полагаю, – заметил Александер-старший, – такого рода изменения, во всяком случае неформальные, в некоторых частях и подразделениях уже произошли. Скажем, у Тейсмана. Его тактика при Сибринге, использование им ракетных подвесок при Адлере – все это указывает на то, что он может или, по крайней мере, считает, будто может, положиться на своего комиссара. Похоже, они действуют единодушно. Это опасно, сэр. Сложившаяся структура двойного командования и взаимного недоверия играла на руку нам, а вот взаимопонимание и сотрудничество между командирами и комиссарами не в наших интересах. Не исключено, что Комитет позволил МакКвин, особенно с учетом того, что именно она подавила мятеж Уравнителей, установить с ее личным комиссаром совершенно особые отношения. Я отнюдь не исключаю возможности того, что со временем они постараются отыграть все уступки назад, но пока военная ситуация остается сложной, этого не произойдет.
– Может, ты и прав, Хэм, – сказал Вильям, – но из воздуха резервов не выжмешь. Как бы нам ни хотелось, у нас просто нет кораблей для немедленного пополнения твоего флота. У нас просто ничего нет. Ноль.
– Но... – начал было Белая Гавань, однако умолк, поскольку Капарелли поднял руку.
– Я знаю, что вы хотите сказать, милорд, однако лорд Александер прав. Кораблей у нас нет. Точнее сказать, их гораздо меньше, чем требуется. Мы слишком глубоко внедрились в пространство хевов: линия фронта растянута, а вот с ремонтом, увы, имеет место отставание от графика.
– Понятно, – пробормотал Белая Гавань, побарабанив пальцами по столу.
Как командующий флотом он, в отличие от Капарелли, не владел всей полнотой информации по Королевскому флоту Мантикоры. Теперь стало ясно, что его прежние, не слишком оптимистичные оценки были чрезмерно оптимистичными.
– Скверно? – спросил он.
– Плоховато, – признал Капарелли. – Как адмирал, захвативший звезду Тревора, вы должны понимать, сколько плановых капитальных ремонтов нам пришлось отложить, чтобы дать вам возможность осуществить операцию.
Он сделал паузу, и Белая Гавань кивнул. Почти двадцать процентов кораблей, использованных им в том сражении, нуждались в профилактическом ремонте, ну а участие в бою, само собой, их состояния не улучшило.
– Скажу для сведения, – продолжил Первый космос-лорд, – мы находимся в безвыходном положении. Нам пришлось отправить на ремонтные верфи более четверти наших кораблей стены.
– Четверть?!
Белая Гавань не смог скрыть удивления, и Капарелли мрачно кивнул. Нормы, даже военные, предусматривали одновременную постановку на ремонт не более пятнадцати процентов боевых единиц; эта цифра была превышена на три четверти.
– Будь у меня возможность, – продолжил Капарелли, – я отправил бы в ремонтные доки все тридцать процентов. То, чего мы достигли, милорд, досталось слишком дорогой ценой. И дело не только в необходимом ремонте. Мы занимаемся переоснащением кораблей новым оружием и компенсаторами, но более половины бортов отстают от технологического графика как минимум на два года. Это не позволяет нам в полной мере воспользоваться преимуществами нового аппаратного обеспечения, особенно компенсаторов поскольку наши эскадры в техническом отношении неоднородны. Что хорошего, если три корабля в эскадре способны ускоряться при 580 g, если остальные пять едва дотягиваю до пятисот десяти! Мы просто обязаны поднять уровень модернизации кораблей стены!
Белая Гавань хмыкнул, повертел в руках пустой бокал. Мысли его при этом крутились в голове с сумасшедшей скоростью. Цифры оказались даже хуже, чем он ожидал, однако логика Капарелли была ему понятна. Граф даже готов был признать правоту Первого космос-лорда, но у него была и своя правда. И оба они были правы... каждый по-своему.
– Мы загрузили все мощности, Хэм, – вновь вступил в разговор Вильям. – но, увы, получается не так быстро, как хочется. Приходится экономить на всем. В моем ведомстве даже постоянные секретари и их помощники начинают поговаривать о прогрессивном подоходном налоге.
– Что? – Глаза Белой Гавани расширились. – Но это неконституционно!
– Не совсем, – возразил Вильям. – Конституция гласит, что базовый подоходный налог равен для всех граждан, но допускает временное изменение ставки налога в чрезвычайной ситуации.
– Временное! – фыркнул Белая Гавань.
– Временное, – твердо повторил Вильям. – Любая прогрессивная налоговая шкала может быть принята лишь на ограниченный срок, причем не дольше, чем до первых всеобщих выборов, которые состоятся после ее введения. И для введения такой шкалы необходимо большинство в две трети голосов обеих Палат.
– Ха!
– Хэмиш, в финансовых вопросах ты всегда был чертовски консервативен. И я не скажу, что ты не прав. Провалиться мне на этом месте, если я сам не консерватор! Но задумайся, мы уже четыре раза повышали ставку сбора за транзит через узлы Сети и облагали дополнительными пошлинами собственные торговые перевозки, не говоря уж об импорте. Да, до пор нам удавалось выкручиваться, нам не приходилось грабить Петра, чтобы заплатить Павлу, – во всяком случае, до сих пор мы обходились без вооруженного грабежа. Но продержаться дольше не отыскав дополнительных источников финансирования вроде все того же прогрессивного налога, нам не светит. Мы уже вынужденно заморозили рост государственных пенсий и гуманитарных пособий... – а как отреагировала на это Марица Тернер со своей камарильей, можешь додумать самостоятельно.
– Могу себе представить, – буркнул Белая Гавань. Спустя секунду брови его поползли вверх. – Ты хочешь сказать, что Новый Киев развязала публичное обсуждение?
– Не напрямую. Они вертятся вокруг да около, словно пробуя воду перед купанием, но я не могу гарантировать, что оппозиция этим и ограничится. Подожди еще, перед выборами такое начнется!
– Неужели все так паршиво? – с тревогой спросил Белая Гавань.
На этот раз первым ему ответил не брат, а Томас Капарелли:
– И да, и нет, милорд. Мы, то есть Адмиралтейство, делаем все возможное для сокращения бюджетных расходов, и с чисто военной точки зрения у нас еще имеются незадействованные промышленные мощности. Одна из насущных проблем, которые стоят перед лордом Александером и герцогом Кромарти, заключается в том, как использовать эти мощности, не травмируя гражданские сектора экономики. Но есть другая проблема, и более сложная. Она связана с тем, что политика есть игра ощущений, а мы вплотную приблизились к моменту, когда правительству придется потребовать от гражданского населения определенных жертв.
Белая Гавань опешил. Тот Томас Капарелли, которого он знал более четверти века, никогда не произнес бы этого замечания, просто потому, что не уловил бы ряда подразумевавшихся в нем тонких нюансов. Но, похоже, должность Первого космос-лорда существенно расширила его кругозор.
– Сэр Томас прав, – сказал Вильям прежде, чем граф успел как-то отреагировать на услышанное. – Нет, мы пока еще далеки от того, чтобы завести разговор о нормировании продуктов, однако перед нами впервые за шестьдесят лет во весь рост встала угроза инфляции, а по мере того как мы будем переводить промышленность на военные рельсы, а в карманах потребителя начнет копиться характерная для военного сектора сравнительно высокая заработная плата, положение будет усугубляться. Опять же, лично между нами: я присутствовал на закрытых переговорах с владельцами картелей, где обсуждались перспективы введения централизованного планирования.
– Это у нас уже есть, – возразил Белая Гавань.
– Этого у нас еще нет. Речь шла о настоящей централизации, Хэмиш, – очень серьезно возразил его брат. – Не о комиссиях по планированию и распределению заказов, а об установлении полного контроля над всемисекторами экономики.
– Бог мой, но ведь тогда от вас отвернутся лоялисты!
– Это еще не факт, – возразил Вильям. – Да, в отношении финансов они еще большие консерваторы, чем мы, но ведь централизация будет осуществляться под эгидой Короны, а стало быть, косвенно способствует укреплению монаршей власти. Вот поддержки независимых, особенно в палате лордов, мы и вправду рискуем лишиться... Зато порадуем либералов и прогрессистов. – Он хмуро и удрученно покачал головой. – Мы к этому вовсе не стремимся, Хэм. Однако боимся, что описанная сэром Томасом промышленная и экономическая ситуация не оставит нам другого выбора.
– Понятно, – медленно произнес Белая Гавань и задумчиво потер нижнюю губу.
Либералы и прогрессисты всегда выступали за усиление правительственного влияния на экономику Звездного Королевства, тогда как центристы Кромарти, особенно после того, как Народная Республика начала соскальзывать к финансовому краху, всячески этому противились. Они являлись сторонниками свободного рынка и снижения налогов, что позволяло добиться увеличения доходов за счет расширения налогооблагаемой базы. Либералы и прогрессисты со своей стороны, считали нерегулируемый рыночный капитализм изначально несправедливым и воспринимали правительство прежде всего как инструмент более равномерного перераспределения национального дохода. Белая Гавань признавал, что позиции обеих сторон были неплохо аргументированы. У него, разумеется, имелась и собственная точка зрения, но как честный человек граф допускал, что она продиктована его принадлежностью к аристократии и наличием огромного наследственного состояния.
Однако, что бы ни думал по этому поводу некий Хэмиш Александер, Кромарти и Вильяму, должно быть, нелегко давалось даже рассмотрение вопроса о том, чтобы выпустить джинна из бутылки. Стоит правительству, по какой угодно причине и под каким угодно предлогом, установить над экономикой жесткий контроль – и отмена его впоследствии потребует воистину Геркулесовых усилий.
Дорвавшись до власти, чиновники и бюрократы ни за что не поступятся даже малой ее толикой, ведь правительство всегда найдет, куда потратить деньги, на которые удалось наложить лапу. Но, пожалуй, еще важнее то, что при таком повороте событий либералы и их союзники получат законное основание для пропаганды своих любимых идей. Коль скоро Звездное Королевство считает возможным принимать драконовские законы ради военной победы над Народной Республикой, значит их следует считать оправданными и в другой войне – войне с бедностью и социальным расслоением.
– Мы видим альтернативы и ориентиры, – сказал Вильям, прервав размышления брата. – Не стоит думать, что положение Альянса столь уж беспросветно. Грейсонцы, скажем, добились за время войны ощутимого прогресса. А знаешь ли ты, что Занзибар и Ализон готовятся ввести в строй собственные верфи?
– Занзибар? – Белая Гавань поднял брови, и его брат кивнул.
– Ага. Они создали с картелем Гауптмана совместное предприятие и построили нечто вроде малой версии верфи на «Вороне». Строить будут – во всяком случае, в первые два года – только крейсера, максимум линейные, но самой современной модификации. То же относится и к Ализону. Ну а Грейсон просто поражает воображение. Возможно, дело в том, что грейсонцам уже довелось повоевать в космосе, а возможно, в том, что их довоенный уровень жизни был гораздо ниже нашего, но они просто горы сворачивают, Хэмиш... и гражданский сектор их экономики продолжает расти не менее бурно, чем оборонный. Правда, им на руку играет, что их гражданский сектор все еще отстает от потребностей рынка, в то время как наш... – Он пожал плечами, – Нам мешает и то, что мы до сих пор не в состоянии обеспечить безопасность торговых маршрутов в Силезии. Торговый оборот с конфедерацией снизился почти на двадцать восемь процентов.
– Неужели андерманцы перехватывают наши рынки?
– Скорее соларианцы, – ответил Вильям, снова пожав плечами. – Это, кстати, объясняет, почему некоторые политики Лиги являются сторонниками неограниченного экспорта военных технологий в Народную Республику.
– Замечательно!
Белая Гавань помассировал виски и, взглянув на Капарелли, вернул разговор к началу:
– Итак, получается, что раньше, чем через два месяца, пополнение ко мне не прибудет?
– Увы, – ответил сэр Томас – Нам пришлось выбирать между вашим флотом и обороной звезды Тревора, а по правде сказать, фиаско у Адлера нагнало на всех, особенно на слабых членов Альянса, нешуточный страх. Я делаю все, чтобы вернуть корабли, которые нам, по политическим соображениям, пришлось рассредоточить по периферийным пикетам, но звезда Тревора – это совсем другое дело. На месте хевов я обозначил бы эту систему и находящийся там терминал как первоочередную цель, а оснований считать противника дурнее меня у меня нет.
Белая Гавань хмыкнул, обдумал услышанное и медленно наклонил голову. Да, будь он на месте Эстер МакКвин и располагай он необходимыми силами – в первую очередь отвоевал бы звезду Тревора. Правда, сил у нее вроде бы нет, но почему Капарелли решил не уступать ей ни малейшего шанса, граф понимал. Другое дело, что ему самому от этого понимания легче не становилось.
– Ладно, – сказал он наконец. – Я понимаю, что происходит, и осознаю свое место в списке приоритетов. Но я также надеюсь, что и вы, сэр Томас, и прочие лорды Адмиралтейства поймете меня правильно: при такой задержке в формировании флота сама возможность выполнения поставленных ранее задач представляется мне крайне сомнительной. Судя по взятым хевами темпам роста оборонительных сил Барнетта, к моменту нашего выступления они достигнут со мной паритета, а уж ни о каком нашем превосходстве не будет и речи. А судя по тому, что я знаю о гражданине адмирале Тейсмане, атаковать его равными силами – не лучший способ добиться успеха.
– Понимаю, милорд, – вздохнул Капарелли. – Мне остается лишь просить вас сделать все возможное. Поверьте, никто в Адмиралтействе не жалеет о задержке кораблей больше, чем я. По возвращении мною будут предприняты все возможные меры для ускорения дела.
– В конце концов, темпы строительства продолжают возрастать, – сказал Вильям тоном человека, пытающегося сказать хоть что-то утешительное.
– Верно, – подхватил Капарелли, – и если проект «Анзио»...
Он осекся и, взглянув на графа Белой Гавани, с ухмылкой сказал:
– Могу лишь сообщить, милорд, что у нас имеется реальная возможность наращивания сил в разумные сроки. Если эти ублюдки дадут нам всего лишь четыре месяца, мы сможем возобновить наступление.
– Помните, что говорил о времени Наполеон, – предостерег Белая Гавань.
– Намек понят, милорд. Но такой войны, как нынешняя, никто не вел уже триста стандартных лет, да и тогда она не охватывала такие пространства, – пожал плечами Первый лорд. – Получается, что мы разрабатываем новую стратегию развертывания по ходу боевых действий, и хевы тоже. Да, у нас есть проблемы и мы знаем, в чем они заключаются, но давайте не драматизировать ситуацию, предполагая, будто противник обходится без своих сложностей, которые стоят наших.
– Разумно, – согласился Белая Гавань.
Он снова откинулся в кресле, пригубил вино и задумался. Несколько секунд брат молча наблюдал за ним, а потом прокашлялся, и граф поднял глаза.
– Насколько я понял, ты хотел обсудить с нами две проблемы, – напомнил Александер-младший. – С одной мы разобрались. В чем состоит вторая?
– А? Нет, это по существу не проблема. Просто мне хотелось узнать, какое впечатление произвела в правительственных кругах смерть Рэнсом.
Вильям выразительно хмыкнул.
– Ага. Если судить по твоей реакции, вам в Адмиралтействе, как и мне, показалось, будто в этой истории что-то нечисто. Верно?
– Мягко говоря. – Вильям покосился на Капарелли и снова перевел взгляд на брата. – В этом сходятся обе наши разведки, и флотская, и СРС [9], хотя в вопросе о том, что именно нечисто, они, понятное дело, договориться между собой не могут.
Белая Гавань подавил смешок. Независимые одна от другой разведывательные организации отчаянно соперничали, единомыслие между ними достигалось крайне редко.
– А нельзя ли поподробнее? – попросил граф.
– Изволь, – ответил Вильям, закидывая ногу на ногу. – И те и другие считают, что она умерла задолго до официального объявления, ну а сообщение о ее «гибели в столкновении с противником, произошедшем во время облета линии фронта по делам Комитета» признано полнейшим вздором. Мы точно знаем, где, когда и какие корабли хевов были уничтожены нами в рассматриваемый период времени; ни одна дата ни одного зафиксированного боевого столкновения не совпадает с заявленной ими. Дело обстоит чуточку сложнее, чем обычно, когда хевы, чтобы скрыть очередное политическое убийство, объявляют об очередном «несчастном случае». Насчет гибели Рэнсом они несомненно врут. Теперь относительно точного времени ее гибели: наши аналитики установили, что она не появлялась на публике несколько месяцев, а записи ее недавних выступлений, во всяком случае, некоторые, представляют собой подделку. Добавлю, весьма умелую, но подделку. Самая ранняя фальсификация, которую удалось выявить, имеет двухмесячную давность. Возможно, Рэнсом умерла и раньше, но уверенности в этом у нас нет.
– Во всяком случае мы знаем, что она была жива в ту пору, когда убила леди Харрингтон, – вставил Капарелли.
Неожиданный прилив гнева заставил Хэмиша упереться взглядом в собеседника. Несколько секунд граф сверлил своего начальника глазами, потом подчеркнуто равнодушно кивнул и вновь обернулся к брату.
– Правильно ли я понял: суть расхождений между нашими разведчиками сводится к причине, по которой хевы оттягивали сообщение о ее смерти?
– Все верно, – подтвердил Вильям. – СРС уверяет, что Рэнсом убрали в ходе борьбы за личную власть в результате какой-то комбинации, разыгранной между нею и СенЖюстом, а возможно, ею, Сен-Жюстом и Пьером. Некоторые из... наиболее оригинально мыслящих аналитиков высказали предположение, что Рэнсом являлась тайным лидером Уравнителей и была устранена Госбезопасностью, когда это выяснилось. Мне это кажется не слишком вероятным, хотя учитывая ее безумную риторику, ничего исключать нельзя. Так или иначе, при обоих названных вариантах Комитет и вправду не стал бы торопиться с обнародованием какой-либо информации до завершения чистки среди ее сторонников. РУФ [10], однако, смотрит на эту историю иначе. Флотские согласны, что Рэнсом была одиозной фигурой, и Пьер, избавившись от нее, пожалуй, вздохнул с облегчением, но они не верят, что все объясняется лишь интригами самой верхушки, равно как и в какую-либо причастность Рэнсом к заговору Уравнителей. По их мнению, ее смерть как-то связана с теми же политическими процессами, в результате которых МакКвин заняла должность Военного секретаря. Всем известно, с каким патологическим недоверием относилась Рэнсом к военным, ну а уж МакКвин, с ее общеизвестными амбициями, должна была действовать на Секретаря Комитета открытой информации, как красная тряпка на быка. Таким образом, предполагается – в этом, Хэмиш, наши аналитики солидарны с тобой, – что Пьер и Сен-Жюст пришли к выводу о необходимости введения в состав Комитета военного специалиста, и МакКвин оказалась самой подходящей кандидатурой для них... но не для Рэнсом. Не исключено, что она пыталась помешать неприемлемому для нее назначению. Или ее приятели из Комитета решили, что она попытается помешать, и предприняли превентивные меры, убрав ее.