Страница:
И теперь академик с коллегами с изумлением наблюдали, как действуют системы самовосстановления летного костюма. На это уйдет еще час-другой, и, когда процесс завершится, у Леоновой снова будет летный костюм, почти не хуже нового.
«И он, может статься, окажется мне куда нужнее, чем считает Дик», — подумала Леонова.
Дизельный локомотив гудел в ночи, грохоча по рельсам клинчфилдской железной дороги неподалеку от Ноличаки-Ривер. Огни Поплара, штат Теннеси, уже скрылись позади. Прожектор локомотива прорезал во тьме туннель белого света, высветив устремленную к звездам гору Юнака. Состав особого назначения с грохотом летел по направлению к Юнака-Спрингз.
Ралф Тутриз ощущал сильное волнение. Он всегда волновался в подобных поездках, в которых поезд сопровождала толпа военных. Сегодня вагонов было немного, но зато в них находились белые контейнеры со стилизованным изображением клевера, а внутри каждого контейнера помещался другой, изготовленный из свинца. В свинцовых контейнерах была упрятана чуть ли не тонна плутония той степени чистоты, которая нужна для изготовления ядерных боеголовок.
Тутриз терпеть не мог эти поездки. Перевозить опасные химикаты было неприятно, не любил он сопровождать и другие грузы, перевозимые военными, но радиоактивные вещества были хуже всего. Однако Тутриз был старшим инженером на линии, и его чаще всего назначали сопровождать поезда, везущие опасный груз. В некотором смысле это было даже приятно, и он чувствовал себя польщенным, вспоминая об этих поездках, пока ему снова не поручали подобное задание.
«А следующего раза не избежать», — с досадой подумал Тутриз. Он всю жизнь голосовал за демократов и считал, что в стране существует много проблем, которые требуют внимания. Хотя Тутриз голосовал против Джареда Армбрастера, он уважал и даже — помимо воли — любил президента. Он со школьной скамьи увлекался историей и потому внимательно следил за происходящими в мире событиями. И ему не нравилось многое из того, что происходило в последнее время. Учитывая события на Балканах и на Фолклендских островах, рост напряжения в Кашмире, угрозы Китая вступиться за Пакистан и рост числа стран, обладавших ядерным оружием, США приходилось быть постоянно начеку — иного выбора просто не было. Тутриз понимал это, как понимал и то, что ядерный арсенал достался администрации Армбрастера в сильно урезанном виде: предыдущий кабинет искренне считал, что вскоре запасы ядерного оружия станут для страны обузой, избавляться от которой будет дорого и непросто.
Тутриз тоже на это надеялся и подозревал, что такие же надежды питал и Джаред Армбрастер. Но события стали развиваться в ином направлении, и президент снова начал давать заказы заводу в Саванна-Ривер. Сначала тот производил только тритий, необходимый для поддержания имеющегося ядерного вооружения в боеспособном состоянии, а затем вернулся к производству радиоактивных веществ, которые, по словам военных, были необходимы для создания совершенно новых видов ядерного оружия.
Тутриз не очень хорошо представлял себе, каким образом тритий усиливает мощность ядерных боеголовок, но ему было известно, что производят его для замены старого трития в уже имеющемся вооружении. А вот эти новые боеголовки… Кое-кому в стране очень не понравилось бы, что производство их продолжается, но сознание этого не мешало ему делать свое дело и добросовестно следить, чтобы жуткий груз был доставлен по назначению без инцидентов.
В одном из пассажирских вагонов ехал майор в сопровождении такого количества вооруженных до зубов людей, что их хватило бы для начала новой небольшой войны. Однако это Тутриза не беспокоило. Волновался он из-за своего груза. Он понимал, что контейнеры уцелеют при любой аварии, но это не снимало с него ответственности за их сохранность. Он отвечал за этот состав, и ответственность давила на его плечи, будто гранитная скала.
Он взглянул на армейского капитана, который вместе с ним находился в локомотиве. Что-то неуловимое в поведении этого человека тревожило Тутриза. В начале пути он был резковат, но вполне дружелюбен, а за последний час не произнес ни слова. Его молчание было странным и беспокоило Тутриза. Ему не нравилось, как тот стоит, слегка покачиваясь, опустив руку на кобуру автоматического пистолета с застывшим, бессмысленным лицом.
Тутриз собрался было что-нибудь сказать, чтобы прервать неприятное молчание, но тут заметил свет на юго-западе. Несколько огней — по крайней мере три. Они спускались по направлению к долине. Тутриз с любопытством смотрел на яркие золотистые огни. Двигались они очень быстро. Может, это вертолеты сопровождения, о которых его забыли предупредить?
Он все еще раздумывал об этом, когда капитан армии США Стивен Паунд вытащил из кобуры девятимиллиметровый автоматический пистолет и выстрелил ему в затылок.
— Весь груз? — в ужасе уставился на Долфа Вилкинса Стэн Лорен.
— До последней унции, — бесстрастно подтвердил Вилкинс. Сообщение о случившемся поступило к нему на сорок минут раньше, чем к Лорену, и он успел уже справиться со своими чувствами. — Ноль целых девяносто четыре сотых тонны радиоактивных материалов пригодных для изготовления оружия. Все исчезло.
— Но как? —хрипло спросил Лорен.
— Мы пытаемся выяснить. Армейцы, Комиссия по ядерному контролю, ребята из департамента энергетики, изготовители бомб — все просто кипятком писают. Да и адмирал МакЛейн — тоже. Было бы легче, если бы выжил хоть кто-нибудь из группы сопровождения или из поездных механиков. Но все погибли.
— Все? — переспросил Лорен, чье лицо все еще оставалось смертельно бледным, хоть он и начал уже оправляться от шока.
— Все. Вагон с солдатами разнесло взрывом, хотя чем его рванули, мы пока не поняли. Другой вагон раскурочило в щепки, стреляли из чего-то наподобие тяжелого пулемета. Мои люди сообщают, что ничего подобного им видеть не приходилось. Исчезли даже контейнеры, а ведь каждый из них весит не одну тонну.
— Следы автомобилей?
— Никаких следов, — ответил Вилкинс еще более мрачно.
— Бог ты мой! — прошептал Лорен, глядя ему в глаза.
Они оба знали, кто — или, скорее, что — являлось причиной этой катастрофы.
— Ладно, Мордехай, — мрачно произнес Энсон МакЛейн. — По крайней мере, теперь мы знаем, на каком берегу океана находится этот мерзавец.
— Верно. Если он нарочно не вводит нас в заблуждение, то должен находиться вот в этом радиусе. — Моррис обвел красным карандашом огромный круг на территории Соединенных Штатов. Красный карандаш прошел по Чикаго, свернул к северу от Детройта, прорезал штат Филадельфия и добрался до Дейтоны-Бич, прежде чем повернул к западу от Сент-Луиса. — Мила говорит, что своими боевыми роботами он способен управлять на расстоянии максимум в восемьсот километров.
— Это очень большая территория, Эм-энд-Эм.
— Знаю, сэр. Все разведывательные самолеты восточной части страны поднялись в воздух и ведут поиск. Ведется поиск и со спутников, которые могут просматривать эту территорию. Но пока что мы ничего не обнаружили. А этот факт либо означает многое, либо ничего.
Он поднял взгляд от карты на адмирала.
— Возможно, мы просто упустили его — у нас ведь не было времени на правильную организацию поисков. Вдобавок прошло минут двадцать, прежде чем мы обратили внимание на отсутствие ответа на контрольный радиовызов и у тролля был значительный выигрыш во времени. Это может означать, что он понял, как вводить в заблуждение наши радары, либо успел спрятаться раньше, чем мы начали его искать. Рельеф местности сложный, сэр: горы, реки, густые леса, оленьи заповедники… Даже если он находится где-то неподалеку, мы его не обнаружим, если нам чертовски не повезет. Мы приложим все усилия, как тролль, наверное, и ожидает, но на успех я не надеюсь.
Моррис замолчал, и оба они уставились на карту, как будто надеялись, что объединенная сила их желаний заставит бумагу выдать тайну. Но этого не произошло.
— Ладно, — произнес в конце концов МакЛейн. — Предоставим ведение поисков армии и военно-воздушном силам. Суммируйте всю доступную вам информацию, проанализируйте и изложите ваши гипотезы. Тогда мы еще раз обсудим ситуацию. А затем, — он невесело улыбнулся, — отправимся в Вашингтон. Хотя, сдается мне, главнокомандующий не будет рад нашему визиту.
Глава 19
«И он, может статься, окажется мне куда нужнее, чем считает Дик», — подумала Леонова.
* * *
Дизельный локомотив гудел в ночи, грохоча по рельсам клинчфилдской железной дороги неподалеку от Ноличаки-Ривер. Огни Поплара, штат Теннеси, уже скрылись позади. Прожектор локомотива прорезал во тьме туннель белого света, высветив устремленную к звездам гору Юнака. Состав особого назначения с грохотом летел по направлению к Юнака-Спрингз.
Ралф Тутриз ощущал сильное волнение. Он всегда волновался в подобных поездках, в которых поезд сопровождала толпа военных. Сегодня вагонов было немного, но зато в них находились белые контейнеры со стилизованным изображением клевера, а внутри каждого контейнера помещался другой, изготовленный из свинца. В свинцовых контейнерах была упрятана чуть ли не тонна плутония той степени чистоты, которая нужна для изготовления ядерных боеголовок.
Тутриз терпеть не мог эти поездки. Перевозить опасные химикаты было неприятно, не любил он сопровождать и другие грузы, перевозимые военными, но радиоактивные вещества были хуже всего. Однако Тутриз был старшим инженером на линии, и его чаще всего назначали сопровождать поезда, везущие опасный груз. В некотором смысле это было даже приятно, и он чувствовал себя польщенным, вспоминая об этих поездках, пока ему снова не поручали подобное задание.
«А следующего раза не избежать», — с досадой подумал Тутриз. Он всю жизнь голосовал за демократов и считал, что в стране существует много проблем, которые требуют внимания. Хотя Тутриз голосовал против Джареда Армбрастера, он уважал и даже — помимо воли — любил президента. Он со школьной скамьи увлекался историей и потому внимательно следил за происходящими в мире событиями. И ему не нравилось многое из того, что происходило в последнее время. Учитывая события на Балканах и на Фолклендских островах, рост напряжения в Кашмире, угрозы Китая вступиться за Пакистан и рост числа стран, обладавших ядерным оружием, США приходилось быть постоянно начеку — иного выбора просто не было. Тутриз понимал это, как понимал и то, что ядерный арсенал достался администрации Армбрастера в сильно урезанном виде: предыдущий кабинет искренне считал, что вскоре запасы ядерного оружия станут для страны обузой, избавляться от которой будет дорого и непросто.
Тутриз тоже на это надеялся и подозревал, что такие же надежды питал и Джаред Армбрастер. Но события стали развиваться в ином направлении, и президент снова начал давать заказы заводу в Саванна-Ривер. Сначала тот производил только тритий, необходимый для поддержания имеющегося ядерного вооружения в боеспособном состоянии, а затем вернулся к производству радиоактивных веществ, которые, по словам военных, были необходимы для создания совершенно новых видов ядерного оружия.
Тутриз не очень хорошо представлял себе, каким образом тритий усиливает мощность ядерных боеголовок, но ему было известно, что производят его для замены старого трития в уже имеющемся вооружении. А вот эти новые боеголовки… Кое-кому в стране очень не понравилось бы, что производство их продолжается, но сознание этого не мешало ему делать свое дело и добросовестно следить, чтобы жуткий груз был доставлен по назначению без инцидентов.
В одном из пассажирских вагонов ехал майор в сопровождении такого количества вооруженных до зубов людей, что их хватило бы для начала новой небольшой войны. Однако это Тутриза не беспокоило. Волновался он из-за своего груза. Он понимал, что контейнеры уцелеют при любой аварии, но это не снимало с него ответственности за их сохранность. Он отвечал за этот состав, и ответственность давила на его плечи, будто гранитная скала.
Он взглянул на армейского капитана, который вместе с ним находился в локомотиве. Что-то неуловимое в поведении этого человека тревожило Тутриза. В начале пути он был резковат, но вполне дружелюбен, а за последний час не произнес ни слова. Его молчание было странным и беспокоило Тутриза. Ему не нравилось, как тот стоит, слегка покачиваясь, опустив руку на кобуру автоматического пистолета с застывшим, бессмысленным лицом.
Тутриз собрался было что-нибудь сказать, чтобы прервать неприятное молчание, но тут заметил свет на юго-западе. Несколько огней — по крайней мере три. Они спускались по направлению к долине. Тутриз с любопытством смотрел на яркие золотистые огни. Двигались они очень быстро. Может, это вертолеты сопровождения, о которых его забыли предупредить?
Он все еще раздумывал об этом, когда капитан армии США Стивен Паунд вытащил из кобуры девятимиллиметровый автоматический пистолет и выстрелил ему в затылок.
* * *
— Весь груз? — в ужасе уставился на Долфа Вилкинса Стэн Лорен.
— До последней унции, — бесстрастно подтвердил Вилкинс. Сообщение о случившемся поступило к нему на сорок минут раньше, чем к Лорену, и он успел уже справиться со своими чувствами. — Ноль целых девяносто четыре сотых тонны радиоактивных материалов пригодных для изготовления оружия. Все исчезло.
— Но как? —хрипло спросил Лорен.
— Мы пытаемся выяснить. Армейцы, Комиссия по ядерному контролю, ребята из департамента энергетики, изготовители бомб — все просто кипятком писают. Да и адмирал МакЛейн — тоже. Было бы легче, если бы выжил хоть кто-нибудь из группы сопровождения или из поездных механиков. Но все погибли.
— Все? — переспросил Лорен, чье лицо все еще оставалось смертельно бледным, хоть он и начал уже оправляться от шока.
— Все. Вагон с солдатами разнесло взрывом, хотя чем его рванули, мы пока не поняли. Другой вагон раскурочило в щепки, стреляли из чего-то наподобие тяжелого пулемета. Мои люди сообщают, что ничего подобного им видеть не приходилось. Исчезли даже контейнеры, а ведь каждый из них весит не одну тонну.
— Следы автомобилей?
— Никаких следов, — ответил Вилкинс еще более мрачно.
— Бог ты мой! — прошептал Лорен, глядя ему в глаза.
Они оба знали, кто — или, скорее, что — являлось причиной этой катастрофы.
* * *
— Ладно, Мордехай, — мрачно произнес Энсон МакЛейн. — По крайней мере, теперь мы знаем, на каком берегу океана находится этот мерзавец.
— Верно. Если он нарочно не вводит нас в заблуждение, то должен находиться вот в этом радиусе. — Моррис обвел красным карандашом огромный круг на территории Соединенных Штатов. Красный карандаш прошел по Чикаго, свернул к северу от Детройта, прорезал штат Филадельфия и добрался до Дейтоны-Бич, прежде чем повернул к западу от Сент-Луиса. — Мила говорит, что своими боевыми роботами он способен управлять на расстоянии максимум в восемьсот километров.
— Это очень большая территория, Эм-энд-Эм.
— Знаю, сэр. Все разведывательные самолеты восточной части страны поднялись в воздух и ведут поиск. Ведется поиск и со спутников, которые могут просматривать эту территорию. Но пока что мы ничего не обнаружили. А этот факт либо означает многое, либо ничего.
Он поднял взгляд от карты на адмирала.
— Возможно, мы просто упустили его — у нас ведь не было времени на правильную организацию поисков. Вдобавок прошло минут двадцать, прежде чем мы обратили внимание на отсутствие ответа на контрольный радиовызов и у тролля был значительный выигрыш во времени. Это может означать, что он понял, как вводить в заблуждение наши радары, либо успел спрятаться раньше, чем мы начали его искать. Рельеф местности сложный, сэр: горы, реки, густые леса, оленьи заповедники… Даже если он находится где-то неподалеку, мы его не обнаружим, если нам чертовски не повезет. Мы приложим все усилия, как тролль, наверное, и ожидает, но на успех я не надеюсь.
Моррис замолчал, и оба они уставились на карту, как будто надеялись, что объединенная сила их желаний заставит бумагу выдать тайну. Но этого не произошло.
— Ладно, — произнес в конце концов МакЛейн. — Предоставим ведение поисков армии и военно-воздушном силам. Суммируйте всю доступную вам информацию, проанализируйте и изложите ваши гипотезы. Тогда мы еще раз обсудим ситуацию. А затем, — он невесело улыбнулся, — отправимся в Вашингтон. Хотя, сдается мне, главнокомандующий не будет рад нашему визиту.
Глава 19
Майор морской пехоты США Дэниэл Абернати, временно исполнявший должность командира группы «Т», смахнул с лица пот и постарался сдержать улыбку, глядя на бегущих впереди адмирала Эстона и «капитана Росс». Сдержать улыбку оказалось не просто.
Адмирал не был юношей, но его бег не походил на стариковскую трусцу. Его спортивный костюм серого цвета намок от пота, но бежал он хорошо. Очень даже хорошо, подумал Абернати. — в ритме человека, который умеет бегать. В ритме человека, который привык заставлять себя выкладываться до предела своих возможностей, но достаточно мудр, чтобы не пытаться зайти дальше.
Капитан Росс — Абернати даже в мыслях не позволял себе называть ее по-другому, и никто в группе «Т», кроме сержанта Хортона, не знал, что у нее есть другое имя, — бежала по утоптанному пляжу рядом с Эстоном в одной из своих немыслимых футболок. На этот раз на футболке красовался скелет с горящими глазами, скачущий на лошади. Из-за плеча скелета торчала длинная коса. Разумеется, футболка была вопиющим нарушением формы — однако никто не делал капитану замечаний. Ее одежда так же взмокла от пота, как и спортивный костюм адмирала, но выносливость капитана Росс была просто невероятной — она даже немного раздражала Абернати. На каждый из длинных прыжков Эстона ей приходилось делать два, но со стороны казалось, что она может бежать в таком темпе бесконечно долго.
Они всегда бегали вместе, и каждый раз капитан Росс бежала гораздо лучше, чем адмирал, но соперничества между ними не было заметно. Между любыми двумя людьми из морской пехоты, каких только доводилось знать Абернати, оно непременно возникло бы, хоть и по-дружески. А между этими — нет. Абернати было даже немного не по себе, когда он увидел, как они оба наблюдают за тренировкой его пехотинцев. Выражение их лиц было почти одинаковым, оба думали одну думу и были похожи в эти мгновения, как брат и сестра, или как муж и жена, долго прожившие вместе.
Впрочем, напомнил себе Абернати, капитан Росс не совсем то, что можно подумать, исходя из ее внешности, а ее отношения с адмиралом Эстоном не касаются никого, кроме них самих. Вели они себя крайне сдержанно — иначе было и невозможно в переполненном военном лагере, — и тем не менее Абернати знал, что они любовники. Он был уверен, что сержант Хортон тоже об этом знает.
В других обстоятельствах Абернати, возможно, не одобрил бы этого. Конечно, его профессиональные представления не допускали, чтобы Эстон спал со своей помощницей, но теперь это его уже не волновало. Они оба были изумительными работниками, и их личные взаимоотношения, каковы бы они ни были, не отражались на их служебных действиях.
То есть почти не отражались, вспомнил он и улыбнулся. Оказавшись в тире, капитан Росс едва не написала в штаны, когда адмирал выстрелил из своего автоматического пистолета 45-го калибра. Абернати лишь спустя некоторое время сообразил, что, несмотря на весь свой боевой опыт, капитан Росс ни разу не слышала грохота огнестрельного оружия. Но адмирал Эстон об этом знал, и его хитрая ухмылка дала понять Абернати, что он нарочно не предупредил ее.
Благодаря своей необыкновенной силе и поразительной реакции она взвилась в воздух, услышав выстрел. Абернати сразу же понял, почему Эстон позаботился о том, чтобы в тире не было посторонних: ее реакция сразу выдала бы, что она — кто угодно, но только не капитан морской пехоты.
С другой стороны, Абернати обнаружил, что она от природы была талантливым стрелком. В первый день она не могла привыкнуть к отдаче, но затем приспособилась. Как и сам адмирал — да и майор морской пехоты США Дэниэл Абернати, — она предпочитала сорок пятый калибр девятимиллиметровому оружию, принятому на вооружение в войсках Соединенных Штатов. Однако в отличие от адмирала ей больше нравился полупластмассовый SOCOM-45, чем старая модель 1911 года. К концу второй недели по результатам стрельб она уже догоняла Эстона, который в прошлом был чемпионом страны по стрельбе из пистолета. Кучность у нее была постоянно хорошей, первый магазин неизменно уходил в яблочко, и она набирала изрядное количество очков. Она установила в их лагере новый рекорд — неофициальный, так как при этом присутствовали только Абернати и Эстон. И все благодаря реакции, подумал Абернати. Благодаря невероятной, плавной, уверенной быстроте движений…
Не обошлось, правда, без накладок. Капитан Росс настояла на том, чтобы ей разрешили тренироваться со всеми видами оружия, какие были в ходу в группе «Т». Хотя капитан Росс научилась мастерски обращаться с любым оружием, ребятам не очень понравилось, когда они узнали, что она будет принимать непосредственное участие в выполнении боевого задания. Они понимали, что она представляет собой нечто более серьезное, чем сообщило командование, и все же казалась им такой маленькой и хрупкой… И какова бы ни была официальная точка зрения, правило «никаких женщин на поле боя» оставалось в морской пехоте железным законом.
Однако капитан Росс преодолела и это препятствие. В группе «Т» было собрано рекордное число ветеранов. Из них она выбрала сержанта Мортона Яковича — огромного, как гора, мужчину из угледобывающего района Пенсильвании, который прежде был инструктором рукопашного боя в Пендлтоне, и вызвала его на «дружеский» поединок. Абернати пришел в ужас, но Эстон не позволил ему запретить этот немыслимый бой.
Капитан Росс и сержант Якович начали поединок перед наиболее скептически настроенными членами группы «Т», которые ожидали увидеть, как Мисс Задавака в слезах побежит в душевую. Сначала она вела себя довольно пассивно… или это только казалось? Она избегала любых попыток Яковича атаковать ее, ускользая, будто змея, пока не убедила, что ему придется идти напролом, если он хочет ее схватить. Внушив ему эту мысль, она расправилась с ним за шесть секунд с помощью приема, о котором Якович никогда не слышал.
Потом она проделала то же самое с четырьмя другими сильнейшими морскими пехотинцами, чтобы показать, что ее победа не была случайной. В течение двадцати четырех часов группа «Т» не могла оправиться от изумления, но зато разговоры о том, что «в такие игрушки нельзя играть маленьким девочкам», прекратились раз и навсегда.
Она освоила все навыки и умения морского пехотинца с одинаковым профессионализмом, включая и прыжки с парашютом. Правда, Абернати с удивлением заметил, что от одной мысли о том, чтобы выпрыгнуть из самолета, капитана Росс охватывал ужас. Ее лицо серело и покрывалось мелкими капельками пота всякий раз, как наступала ее очередь прыгать, но она ни разу не позволила себе поддаться страху. Это умение владеть собой окончательно развеяло последние сомнения группы «Т» относительно уместности присутствия в бою капитана Росс. Эти ребята знали, что такое страх, хоть никогда не признались бы в этом, и ценили тех, кто способен справиться с ним.
Капитан Росс и адмирал закончили пробежку и перешли на неторопливую рысцу, кружась на месте, чтобы дать мускулам остыть. Абернати легко обогнал их. Еще полмили, подумал он, потом душ, а затем ежедневное послеполуденное совещание.
Только бы появились наконец какие-нибудь сведения о местонахождении тролля!
Эстон прислушивался, как его дыхание становится ровнее, а сердце начинает биться медленнее. Он не ожидал, что ему придется проводить такие усиленные тренировки, хоть и не собирался провести остаток дней, заплывая старческим жиром. Он чувствовал прилив сил. Первые несколько недель приходилось туго, но теперь он как будто помолодел лет на десять. Правда, напомнил он себе, даже если от его возраста отнять десять лет, это не будет той молодостью, которая нужна для предстоящего боя. Старость, старость…
Он вытер лицо и лысину полотенцем, обвязанным вокруг шеи, затем протянул его Людмиле. Она лишь чуть-чуть запыхалась, и Эстон не сомневался, его самолюбие было бы жестоко уязвлено, если бы он не знал, что она выросла в мире, где сила притяжения на двадцать процентов больше, чем на Земле. И сосуществовала с симбиотом, который удалял из ее крови вещества, образующиеся при физическом утомлении, с такой же скоростью, с какой они поступали в кровь.
Людмила улыбнулась ему — но он знал, что она волнуется. Да это и понятно: он сам был охвачен смертельной тревогой. Прошло уже четыре месяца со дня разбойного нападения на поезд — и ни малейших признаков присутствия тролля! Тонна плутония — чудовищная угроза сама по себе, но когда Людмила объяснила ему, что именно тролль может с этой тонной сделать, Эстону стало нехорошо от ужаса — впервые за много, много лет.
Он не имел ни малейшего представления о «цикле новой звезды», но процесс, который запускался серией последовательных термоядерных взрывов — да еще таких, которые возможно устроить с помощью такого количества радиоактивного материала, — несомненно, должен был быть чудовищно разрушителен. Он спросил у Людмилы, каковы могут быть его последствия, однако она отказалась вдаваться в подробности и описала лишь очевидный результат: если такой процесс начнется, Земли больше не будет. Иногда Эстон спрашивал себя: знает ли сама Людмила, как запустить такой «цикл»? Ее объяснения иногда казались ему слишком общими, как будто она опасалась научить детей играть в еще более опасные игры, чем те, которые они знали до нее.
Отсутствие известий о тролле пугало, но прошедшее время не было потрачено впустую. Оно позволило им отлично подготовиться. Группа «Т» по численности была ближе к батальону, чем к роте: в ней было четыре взвода автоматчиков, а не три (причем в каждом было два дополнительных отделения автоматчиков и одно противотанковое отделение), два штурмовых мотовзвода, моторизованный взвод тяжелой артиллерии, три команды быстрого реагирования и дополнительный противотанковый взвод. Психика солдат и офицеров была недоступна ментальному воздействию тролля; каждому было разъяснено — в общих чертах, — какой опасности им придется противостоять. Никто из них пока не знал, кем на самом деле была Людмила, и никто не имел права покидать лагерь до особого распоряжения. Эстон не опасался, что кто-нибудь намеренно выдаст цель создания группы, но ведь случайно проговориться может кто угодно… Он с радостью обнаружил, что «его» морпехи (он очень быстро стал думать о них как о «своих») не меньше его самого заботятся о безопасности. Они непрерывно ныли и скулили — таков уж обычай морской пехоты, — по никто ни разу не пожаловался всерьез на строгости режима.
Южно-Атлантические демарши Армбрастера достаточно запудрили политикам умы, чтобы перетасовка в вооруженных силах, казавшаяся Эстону и МакЛейну необходимой, прошла незамеченной. Конечно, создание группы «Т» возбудило любопытство, но довольно умеренное. Во всяком случае никто не задавал неудобных вопросов, пока она формировалась. Большой поток электроэнцефалограмм прошел практически незамеченным, так же как и интенсивные переговоры на высшем уровне между Вашингтоном, Лондоном, Берлином, Токио и Москвой.
Эстону было жаль времени, которое приходилось тратить Людмиле, чтобы лично излагать свою историю множеству разных лиц, но в конце концов это принесло свои плоды. Она израсходовала целый магазин своего бластера, демонстрируя его действие премьер-министрам, главам правительств и генералам трех континентов, но зато теперь ни у кого из них не осталось ни малейших сомнений. Эстону очень хотелось поделиться информацией с возможно большим числом стран. Его не особенно заботили французы или китайцы, но совесть иногда упрекала его за то, что им не сообщили о тролле. Чтобы найти и уничтожить тролля, потребуется, вероятно, объединить усилия нескольких стран; кроме того, каково бы ни было его отношение к Франции или Китаю или, уж коли на то пошло, каково бы ни было их отношение к Соединенным Штатам, Эстон не мог избавиться от мысли, что они имеют право знать о тролле, который, возможно, скрывается на их территории.
Тем не менее Армбрастер принял решение не сообщать о тролле Франции и Китаю, а Эстон слишком хорошо знал, насколько небезопасно доверять их правительствам важную информацию, и потому не стремился изменить решение президента. Французы были поглощены межпартийной борьбой, а недавний приступ антиамериканских настроении во Франции делал утечку информации весьма вероятной. Ее мог организовать любой недальновидный политик, преследуя тактические, фракционные интересы.
Китайцы — дело другое, и Эстону было известно, что Армбрастер совсем уже было решился информировать их, несмотря на недавно возникший антагонизм между Китайской Народной Республикой и США. К несчастью (или к счастью — Эстону никак не удавалось решить), все попытки получить нужные электроэнцефалограммы ни к чему не привели. Поэтому Пекин не был оповещен о тролле. Это значило, что тот мог найти убежище на территории одной из крупнейших в мире стран, а тамошние власти даже не подозревали, что должны выискивать признаки его присутствия.
Это значило, кроме того, что Яколев и Армбрастер договорились, что в случае если тролль действительно скрывается на территории Китая, США и Российская Федерация нанесут совместный ядерный удар по тому месту, где он находится Они оба представляли себе чудовищный риск и страшные человеческие жертвы, к которым приведет такой удар, но были убеждены в том, что тролль должен быть уничтожен любой ценой… И не были готовы рисковать, сообщая сведения о тролле людям, о которых не знали наверное, что их психика для тролля недоступна.
С другими странами им повезло больше: похоже, судьба желала компенсировать неудачу с Китаем и Францией. Лишь в Японии и премьер-министр, и его заместитель не прошли проверку электроэнцефалограммой, но зато император и главнокомандующий Сил Самообороны Японии оказались людьми, готовыми принять информацию. Тем не менее Эстон не переставал удивляться, что тайна до сих пор оставалась тайной, несмотря на то что была известна нескольким сотням людей. Впрочем, Эстон склонен был полагать, что сохранить тайну было непросто и «сердечный приступ», унесший жизнь одного высокопоставленного западноевропейского политика, был подстроен его же собственным правительством, когда выяснилось, что, несмотря на все разъяснения, он может поддаться соблазну разгласить секретную информацию.
Группа «Т» была лишь одним из нескольких отрядов, зато единственной, членам которой была разъяснена стоящая перед ними задача. Узкий крут людей, встретившихся для обсуждения ситуации, пришел к выводу, что похищение плутония свидетельствует о том, что тролль находится в Северной Америке, и потому группа «Т» находилась в постоянной боевой готовности. Другим отводилась в роль резерва, и Эстон не мог даже догадываться, какие легенды начальство для них придумало.
Однако прошло четыре месяца, а у людей не появилось ни одного нового предположения относительно возможного местонахождения тролля, о его планах и замыслах.
Джеремия Виллис, мэр города Ашвилла в штате Северная Каролина, ненавидел Рейли. Еще месяц — даже три недели назад — это было не так, но теперь… За последние две недели он три раза приезжал в главный город штата — и каждый раз дело шло все хуже.
— Губернатор, — сказал он от своего имени и от имени мэров Уинстон-Сейлема, Гринзборо и Шарлотта, — мы должны что-то предпринять! Ситуация вот-вот выйдет из-под контроля. Это просто какой-то кошмар!
Губернатор Джеймс Фарнам кивнул. От усталости морщины на его лице обозначились резче, прокурор штата — Мелвин Таннер — выглядел столь же утомленным и измученным.
— Мэр Виллис, — хрипло произнес губернатор, — я совершенно с вами согласен, но что вы советуете предпринять? Местный филиал ФБР работает не покладая рук, однако «ситуация», как вы выразились, остается для них такой же загадочной, как и для нас. У них не хватает людей даже на то, чтобы задавать вопросы, а уж находить ответы они и вовсе не успевают…
— Губернатор, — заговорил Сайрес Гленкэннон, мэр Шарлотта, — я не уверен даже, что можно обойтись полицейскими мерами. — Он нахмурился, и его черное лицо напряглось. — Пока, — пока, — подчеркнул он, — все ограничилось несколькими столкновениями, и местным властям удается справляться. Но то, что надвигается, приводит меня в ужас!
— Мы все в ужасе, — перебил его мэр Виллис. — Ничего подобного мне не доводилось видеть с тех пор, когда кое-кого из присутствующих здесь и на свете-то еще не было! Как будто мы вернулись в сороковые годы!
Ответом ему было мрачное молчание. Число расовых стычек росло с каждым днем. Столкновения становились все более многочисленными и жестокими. Как сказал Гленкэннон, огласку пока получили не более дюжины инцидентов, причем речь шла скорее о грубом запугивании, нежели о настоящем насилии, однако напряжение явно нарастало. Началось это на западе Северной Каролины, но постепенно зараза расползлась на полштата. Число членов полусумасшедших организаций типа Ку-Клукс-Клана и Американской нацистской партии резко возросло, приток в них людей увеличивался изо дня в день.
Адмирал не был юношей, но его бег не походил на стариковскую трусцу. Его спортивный костюм серого цвета намок от пота, но бежал он хорошо. Очень даже хорошо, подумал Абернати. — в ритме человека, который умеет бегать. В ритме человека, который привык заставлять себя выкладываться до предела своих возможностей, но достаточно мудр, чтобы не пытаться зайти дальше.
Капитан Росс — Абернати даже в мыслях не позволял себе называть ее по-другому, и никто в группе «Т», кроме сержанта Хортона, не знал, что у нее есть другое имя, — бежала по утоптанному пляжу рядом с Эстоном в одной из своих немыслимых футболок. На этот раз на футболке красовался скелет с горящими глазами, скачущий на лошади. Из-за плеча скелета торчала длинная коса. Разумеется, футболка была вопиющим нарушением формы — однако никто не делал капитану замечаний. Ее одежда так же взмокла от пота, как и спортивный костюм адмирала, но выносливость капитана Росс была просто невероятной — она даже немного раздражала Абернати. На каждый из длинных прыжков Эстона ей приходилось делать два, но со стороны казалось, что она может бежать в таком темпе бесконечно долго.
Они всегда бегали вместе, и каждый раз капитан Росс бежала гораздо лучше, чем адмирал, но соперничества между ними не было заметно. Между любыми двумя людьми из морской пехоты, каких только доводилось знать Абернати, оно непременно возникло бы, хоть и по-дружески. А между этими — нет. Абернати было даже немного не по себе, когда он увидел, как они оба наблюдают за тренировкой его пехотинцев. Выражение их лиц было почти одинаковым, оба думали одну думу и были похожи в эти мгновения, как брат и сестра, или как муж и жена, долго прожившие вместе.
Впрочем, напомнил себе Абернати, капитан Росс не совсем то, что можно подумать, исходя из ее внешности, а ее отношения с адмиралом Эстоном не касаются никого, кроме них самих. Вели они себя крайне сдержанно — иначе было и невозможно в переполненном военном лагере, — и тем не менее Абернати знал, что они любовники. Он был уверен, что сержант Хортон тоже об этом знает.
В других обстоятельствах Абернати, возможно, не одобрил бы этого. Конечно, его профессиональные представления не допускали, чтобы Эстон спал со своей помощницей, но теперь это его уже не волновало. Они оба были изумительными работниками, и их личные взаимоотношения, каковы бы они ни были, не отражались на их служебных действиях.
То есть почти не отражались, вспомнил он и улыбнулся. Оказавшись в тире, капитан Росс едва не написала в штаны, когда адмирал выстрелил из своего автоматического пистолета 45-го калибра. Абернати лишь спустя некоторое время сообразил, что, несмотря на весь свой боевой опыт, капитан Росс ни разу не слышала грохота огнестрельного оружия. Но адмирал Эстон об этом знал, и его хитрая ухмылка дала понять Абернати, что он нарочно не предупредил ее.
Благодаря своей необыкновенной силе и поразительной реакции она взвилась в воздух, услышав выстрел. Абернати сразу же понял, почему Эстон позаботился о том, чтобы в тире не было посторонних: ее реакция сразу выдала бы, что она — кто угодно, но только не капитан морской пехоты.
С другой стороны, Абернати обнаружил, что она от природы была талантливым стрелком. В первый день она не могла привыкнуть к отдаче, но затем приспособилась. Как и сам адмирал — да и майор морской пехоты США Дэниэл Абернати, — она предпочитала сорок пятый калибр девятимиллиметровому оружию, принятому на вооружение в войсках Соединенных Штатов. Однако в отличие от адмирала ей больше нравился полупластмассовый SOCOM-45, чем старая модель 1911 года. К концу второй недели по результатам стрельб она уже догоняла Эстона, который в прошлом был чемпионом страны по стрельбе из пистолета. Кучность у нее была постоянно хорошей, первый магазин неизменно уходил в яблочко, и она набирала изрядное количество очков. Она установила в их лагере новый рекорд — неофициальный, так как при этом присутствовали только Абернати и Эстон. И все благодаря реакции, подумал Абернати. Благодаря невероятной, плавной, уверенной быстроте движений…
Не обошлось, правда, без накладок. Капитан Росс настояла на том, чтобы ей разрешили тренироваться со всеми видами оружия, какие были в ходу в группе «Т». Хотя капитан Росс научилась мастерски обращаться с любым оружием, ребятам не очень понравилось, когда они узнали, что она будет принимать непосредственное участие в выполнении боевого задания. Они понимали, что она представляет собой нечто более серьезное, чем сообщило командование, и все же казалась им такой маленькой и хрупкой… И какова бы ни была официальная точка зрения, правило «никаких женщин на поле боя» оставалось в морской пехоте железным законом.
Однако капитан Росс преодолела и это препятствие. В группе «Т» было собрано рекордное число ветеранов. Из них она выбрала сержанта Мортона Яковича — огромного, как гора, мужчину из угледобывающего района Пенсильвании, который прежде был инструктором рукопашного боя в Пендлтоне, и вызвала его на «дружеский» поединок. Абернати пришел в ужас, но Эстон не позволил ему запретить этот немыслимый бой.
Капитан Росс и сержант Якович начали поединок перед наиболее скептически настроенными членами группы «Т», которые ожидали увидеть, как Мисс Задавака в слезах побежит в душевую. Сначала она вела себя довольно пассивно… или это только казалось? Она избегала любых попыток Яковича атаковать ее, ускользая, будто змея, пока не убедила, что ему придется идти напролом, если он хочет ее схватить. Внушив ему эту мысль, она расправилась с ним за шесть секунд с помощью приема, о котором Якович никогда не слышал.
Потом она проделала то же самое с четырьмя другими сильнейшими морскими пехотинцами, чтобы показать, что ее победа не была случайной. В течение двадцати четырех часов группа «Т» не могла оправиться от изумления, но зато разговоры о том, что «в такие игрушки нельзя играть маленьким девочкам», прекратились раз и навсегда.
Она освоила все навыки и умения морского пехотинца с одинаковым профессионализмом, включая и прыжки с парашютом. Правда, Абернати с удивлением заметил, что от одной мысли о том, чтобы выпрыгнуть из самолета, капитана Росс охватывал ужас. Ее лицо серело и покрывалось мелкими капельками пота всякий раз, как наступала ее очередь прыгать, но она ни разу не позволила себе поддаться страху. Это умение владеть собой окончательно развеяло последние сомнения группы «Т» относительно уместности присутствия в бою капитана Росс. Эти ребята знали, что такое страх, хоть никогда не признались бы в этом, и ценили тех, кто способен справиться с ним.
Капитан Росс и адмирал закончили пробежку и перешли на неторопливую рысцу, кружась на месте, чтобы дать мускулам остыть. Абернати легко обогнал их. Еще полмили, подумал он, потом душ, а затем ежедневное послеполуденное совещание.
Только бы появились наконец какие-нибудь сведения о местонахождении тролля!
* * *
Эстон прислушивался, как его дыхание становится ровнее, а сердце начинает биться медленнее. Он не ожидал, что ему придется проводить такие усиленные тренировки, хоть и не собирался провести остаток дней, заплывая старческим жиром. Он чувствовал прилив сил. Первые несколько недель приходилось туго, но теперь он как будто помолодел лет на десять. Правда, напомнил он себе, даже если от его возраста отнять десять лет, это не будет той молодостью, которая нужна для предстоящего боя. Старость, старость…
Он вытер лицо и лысину полотенцем, обвязанным вокруг шеи, затем протянул его Людмиле. Она лишь чуть-чуть запыхалась, и Эстон не сомневался, его самолюбие было бы жестоко уязвлено, если бы он не знал, что она выросла в мире, где сила притяжения на двадцать процентов больше, чем на Земле. И сосуществовала с симбиотом, который удалял из ее крови вещества, образующиеся при физическом утомлении, с такой же скоростью, с какой они поступали в кровь.
Людмила улыбнулась ему — но он знал, что она волнуется. Да это и понятно: он сам был охвачен смертельной тревогой. Прошло уже четыре месяца со дня разбойного нападения на поезд — и ни малейших признаков присутствия тролля! Тонна плутония — чудовищная угроза сама по себе, но когда Людмила объяснила ему, что именно тролль может с этой тонной сделать, Эстону стало нехорошо от ужаса — впервые за много, много лет.
Он не имел ни малейшего представления о «цикле новой звезды», но процесс, который запускался серией последовательных термоядерных взрывов — да еще таких, которые возможно устроить с помощью такого количества радиоактивного материала, — несомненно, должен был быть чудовищно разрушителен. Он спросил у Людмилы, каковы могут быть его последствия, однако она отказалась вдаваться в подробности и описала лишь очевидный результат: если такой процесс начнется, Земли больше не будет. Иногда Эстон спрашивал себя: знает ли сама Людмила, как запустить такой «цикл»? Ее объяснения иногда казались ему слишком общими, как будто она опасалась научить детей играть в еще более опасные игры, чем те, которые они знали до нее.
Отсутствие известий о тролле пугало, но прошедшее время не было потрачено впустую. Оно позволило им отлично подготовиться. Группа «Т» по численности была ближе к батальону, чем к роте: в ней было четыре взвода автоматчиков, а не три (причем в каждом было два дополнительных отделения автоматчиков и одно противотанковое отделение), два штурмовых мотовзвода, моторизованный взвод тяжелой артиллерии, три команды быстрого реагирования и дополнительный противотанковый взвод. Психика солдат и офицеров была недоступна ментальному воздействию тролля; каждому было разъяснено — в общих чертах, — какой опасности им придется противостоять. Никто из них пока не знал, кем на самом деле была Людмила, и никто не имел права покидать лагерь до особого распоряжения. Эстон не опасался, что кто-нибудь намеренно выдаст цель создания группы, но ведь случайно проговориться может кто угодно… Он с радостью обнаружил, что «его» морпехи (он очень быстро стал думать о них как о «своих») не меньше его самого заботятся о безопасности. Они непрерывно ныли и скулили — таков уж обычай морской пехоты, — по никто ни разу не пожаловался всерьез на строгости режима.
Южно-Атлантические демарши Армбрастера достаточно запудрили политикам умы, чтобы перетасовка в вооруженных силах, казавшаяся Эстону и МакЛейну необходимой, прошла незамеченной. Конечно, создание группы «Т» возбудило любопытство, но довольно умеренное. Во всяком случае никто не задавал неудобных вопросов, пока она формировалась. Большой поток электроэнцефалограмм прошел практически незамеченным, так же как и интенсивные переговоры на высшем уровне между Вашингтоном, Лондоном, Берлином, Токио и Москвой.
Эстону было жаль времени, которое приходилось тратить Людмиле, чтобы лично излагать свою историю множеству разных лиц, но в конце концов это принесло свои плоды. Она израсходовала целый магазин своего бластера, демонстрируя его действие премьер-министрам, главам правительств и генералам трех континентов, но зато теперь ни у кого из них не осталось ни малейших сомнений. Эстону очень хотелось поделиться информацией с возможно большим числом стран. Его не особенно заботили французы или китайцы, но совесть иногда упрекала его за то, что им не сообщили о тролле. Чтобы найти и уничтожить тролля, потребуется, вероятно, объединить усилия нескольких стран; кроме того, каково бы ни было его отношение к Франции или Китаю или, уж коли на то пошло, каково бы ни было их отношение к Соединенным Штатам, Эстон не мог избавиться от мысли, что они имеют право знать о тролле, который, возможно, скрывается на их территории.
Тем не менее Армбрастер принял решение не сообщать о тролле Франции и Китаю, а Эстон слишком хорошо знал, насколько небезопасно доверять их правительствам важную информацию, и потому не стремился изменить решение президента. Французы были поглощены межпартийной борьбой, а недавний приступ антиамериканских настроении во Франции делал утечку информации весьма вероятной. Ее мог организовать любой недальновидный политик, преследуя тактические, фракционные интересы.
Китайцы — дело другое, и Эстону было известно, что Армбрастер совсем уже было решился информировать их, несмотря на недавно возникший антагонизм между Китайской Народной Республикой и США. К несчастью (или к счастью — Эстону никак не удавалось решить), все попытки получить нужные электроэнцефалограммы ни к чему не привели. Поэтому Пекин не был оповещен о тролле. Это значило, что тот мог найти убежище на территории одной из крупнейших в мире стран, а тамошние власти даже не подозревали, что должны выискивать признаки его присутствия.
Это значило, кроме того, что Яколев и Армбрастер договорились, что в случае если тролль действительно скрывается на территории Китая, США и Российская Федерация нанесут совместный ядерный удар по тому месту, где он находится Они оба представляли себе чудовищный риск и страшные человеческие жертвы, к которым приведет такой удар, но были убеждены в том, что тролль должен быть уничтожен любой ценой… И не были готовы рисковать, сообщая сведения о тролле людям, о которых не знали наверное, что их психика для тролля недоступна.
С другими странами им повезло больше: похоже, судьба желала компенсировать неудачу с Китаем и Францией. Лишь в Японии и премьер-министр, и его заместитель не прошли проверку электроэнцефалограммой, но зато император и главнокомандующий Сил Самообороны Японии оказались людьми, готовыми принять информацию. Тем не менее Эстон не переставал удивляться, что тайна до сих пор оставалась тайной, несмотря на то что была известна нескольким сотням людей. Впрочем, Эстон склонен был полагать, что сохранить тайну было непросто и «сердечный приступ», унесший жизнь одного высокопоставленного западноевропейского политика, был подстроен его же собственным правительством, когда выяснилось, что, несмотря на все разъяснения, он может поддаться соблазну разгласить секретную информацию.
Группа «Т» была лишь одним из нескольких отрядов, зато единственной, членам которой была разъяснена стоящая перед ними задача. Узкий крут людей, встретившихся для обсуждения ситуации, пришел к выводу, что похищение плутония свидетельствует о том, что тролль находится в Северной Америке, и потому группа «Т» находилась в постоянной боевой готовности. Другим отводилась в роль резерва, и Эстон не мог даже догадываться, какие легенды начальство для них придумало.
Однако прошло четыре месяца, а у людей не появилось ни одного нового предположения относительно возможного местонахождения тролля, о его планах и замыслах.
* * *
Джеремия Виллис, мэр города Ашвилла в штате Северная Каролина, ненавидел Рейли. Еще месяц — даже три недели назад — это было не так, но теперь… За последние две недели он три раза приезжал в главный город штата — и каждый раз дело шло все хуже.
— Губернатор, — сказал он от своего имени и от имени мэров Уинстон-Сейлема, Гринзборо и Шарлотта, — мы должны что-то предпринять! Ситуация вот-вот выйдет из-под контроля. Это просто какой-то кошмар!
Губернатор Джеймс Фарнам кивнул. От усталости морщины на его лице обозначились резче, прокурор штата — Мелвин Таннер — выглядел столь же утомленным и измученным.
— Мэр Виллис, — хрипло произнес губернатор, — я совершенно с вами согласен, но что вы советуете предпринять? Местный филиал ФБР работает не покладая рук, однако «ситуация», как вы выразились, остается для них такой же загадочной, как и для нас. У них не хватает людей даже на то, чтобы задавать вопросы, а уж находить ответы они и вовсе не успевают…
— Губернатор, — заговорил Сайрес Гленкэннон, мэр Шарлотта, — я не уверен даже, что можно обойтись полицейскими мерами. — Он нахмурился, и его черное лицо напряглось. — Пока, — пока, — подчеркнул он, — все ограничилось несколькими столкновениями, и местным властям удается справляться. Но то, что надвигается, приводит меня в ужас!
— Мы все в ужасе, — перебил его мэр Виллис. — Ничего подобного мне не доводилось видеть с тех пор, когда кое-кого из присутствующих здесь и на свете-то еще не было! Как будто мы вернулись в сороковые годы!
Ответом ему было мрачное молчание. Число расовых стычек росло с каждым днем. Столкновения становились все более многочисленными и жестокими. Как сказал Гленкэннон, огласку пока получили не более дюжины инцидентов, причем речь шла скорее о грубом запугивании, нежели о настоящем насилии, однако напряжение явно нарастало. Началось это на западе Северной Каролины, но постепенно зараза расползлась на полштата. Число членов полусумасшедших организаций типа Ку-Клукс-Клана и Американской нацистской партии резко возросло, приток в них людей увеличивался изо дня в день.