Вельскопф-Генрих Лизелотта. Топ и Гарри (Сыновья Большой Медведицы - 2)

   - Ищи его в самом низу.
   - Как всегда. В следующий раз я сам буду укладывать свой чемодан. Да не плачь же, Анни, я видеть не могу, когда ты плачешь. Ты самая лучшая, ты неповторимая женщина, и я буду защищать тебя как свою собственную жизнь! Вот он, револьвер... и патроны...
   Дуглас поглядывал из-за занавески наружу.
   - Пап, собирается уже немало людей с ружьями.
   - Ну конечно, мой мальчик. Американцы не позволят так легко себя сломить, мы еще покажем краснокожим!
   Один из кондукторов снова подошел к господину Финлею, на этот раз в сопровождении рослого индейца. Волосы индейца, в которых поблескивали седые пряди, были заплетены в две косы. За налобную повязку из змеиной кожи были заткнуты позади два орлиных пера. Лицо его было раскрашено. За поясом у него торчали нож и револьвер. В руках - ружье.
   - Это Топ, один из лучших разведчиков станции, - сказал кондуктор. - На него можно положиться. Это он и остановил вовремя наш поезд.
   Госпожа Финлей обессиленная сидела на своем месте и присматривалась к кондуктору и индейцу; от слов, произнесенных белым, и от его спокойствия мужество, кажется, снова возвращалось к ней. Но вдруг глаза ее широко раскрылись, она подскочила и в полуобморочном состоянии упала на скамейку, шепча: "Это он! Это он! Убийца!"
   Кондуктор смотрел на потрясенную женщину и на индейца. Господин Финлей закашлялся в своем углу.
   - Моя жена очень нервная, - сказал он, и у него задергался уголок рта. Она перепутала двух человек. Пожалуйста, идите. Все в порядке.
   Когда семейство осталось в одиночестве, Анни прошептала:
   - Какой ужас! Это он! Это определенно он!
   - Ну успокойся, Анни. Разве можно индейца, который стоит перед тобой, называть убийцей! Он же прекрасно вооружен, а мы в прериях. А этот кондуктор, ты же видишь, он ни на что не способен. Ни один из них не отважился отогнать нескольких бизонов.
   - Но это!.. Это намного опасней! Он может нас в отместку убить! Позови его еще раз! Я скажу, что ведь на самом деле не видела, он ли это убил режиссера. Только все так говорили...
   - Оставь это! Ты сделаешь только хуже. - Господин Финлей старался сохранить самообладание. - Я уже давно все уточнил.
   - Это и есть он, - сказал Дуглас. - Я его сразу узнал. Наверное, он нас и предал дакота. Он и в цирке угрожал белым.
   - Во всяком случае, я прошу вас обоих - тебя, Дуглас, и тебя, Анни, чтобы вы не вели никаких разговоров, прежде чем мы не будем в полной безопасности!
   И хотя господин Финлей в такой ситуации, конечно, не мог спать, он из протеста против поведения своей семьи закрыл глаза и положил голову на подушку.
   - Сядь лучше подальше от окна, - попросила жена, - стенку вагона пробьет любая пуля!
   Господин Финлей не удостоил ее ответом.
   А поезд все стоял. Паровоз держали под паром. Усталость овладела пассажирами; они по очереди несли вахту. Зарево в районе станции потухло. Наступал рассвет.
   В тишине послышался конский топот.
   Мужчины радостными возгласами приветствовали прибывшего всадника:
   - Мистер Браун! Мистер Браун!
   Дуглас прислушался к разговору людей и понял, что на станцию было совершено нападение.
   Глухое мощное мычание становилось между тем все слышней и слышней.
   - Бизоны! - крикнул Джо Браун. - Бизоны начали двигаться!
   Мужчины схватили бинокли. Топу, который находился среди них, не было надобности прибегать к этому средству. Глаза отлично служили ему и на таком расстоянии.
   - Дакота начали охоту, - сказал Матотаупа Брауну. - Если бы на станцию не было совершено нападение, наши люди тоже могли бы поохотиться...
   Подошел начальник поезда и спросил:
   - Можно ехать дальше?
   - Можно, но не сразу. Когда пройдет последний бизон, нам придется еще проверить путь: стадо бизонов может причинить немало вреда.
   Начальник поезда приготовил необходимый инструмент. Кое-кто из вооруженных пассажиров также предложил свои услуги. Браун отправился в качестве руководителя группы и позвал с собой Матотаупу.
   Они быстро прошли участок пути до бизоньей тропы. Здесь, где на рельсах потопталось стадо, был необходим ремонт.
   Матотаупа и Джо Браун поднялись на возвышенность, чтобы как следует осмотреть окружающую местность. Они не обнаружили ничего внушающего подозрение. Со стороны путей доносились удары молотков и голоса переговаривающихся людей. Ветер усиливался. Они решили проехать по окрестностям.
   - Гарри великолепно сражался, - сказал инженер. - В темноте он разыграл роль вождя, и они сами попали к нам в лапы. Это было, конечно, не так просто, но я уверен, что Тачунка Витко сыт по горло.
   - Тачунка Витко? - Это известие поразило Топа.
   - Да, твой старый враг. Я думаю, ты бы теперь с удовольствием направился по его следам?
   - Хау!
   - Но нельзя, Топ, нельзя. Сегодня, во всяком случае, нельзя. Ты сам видишь, как обстоят дела. И так нам недостает здесь опытных людей. Ты наш разведчик и не имеешь права заниматься своими делами.
   Матотаупа тяжело вздохнул, но не возражал.
   Прошло около двух часов, когда Матотаупа и Браун возвратились к месту работ. Ремонт за это время был завершен, и поезду подали сигнал продолжать движение. Осторожно, малым ходом двинулся паровоз, потащил за собой вагоны.
   Машинист остановил поезд, чтобы посадить рабочих.
   - Вы поедете с нами? - спросил начальник поезда Брауна.
   - Спасибо, я остаюсь.
   Захлопали окна и двери. Был дан сигнал отправления. Поршни задвигались, колеса начали поворачиваться, сначала медленно, потом быстрей и быстрей. Поезд поехал.
   - Ну, а мы двинемся на станцию? - Браун вопросительно посмотрел на люден отряда, которых привел сюда.
   - Сперва небольшой завтрак! Начальник поезда нам кое-что оставил за работу!
   Инженер увидел бочку пива, виски и ящик с хлебом и ветчиной.
   - Ну что ж, отметим победу! Не возражаю...
   Пока отряд был в прерии, в лагере шла работа по восстановлению разрушенного.
   Шум утихал. Раненых стаскивали в одну большую палатку. Художник распорядился, чтобы Генри, все еще не приходящего в сознание, перенесли к нему. Для убитых вырыли общую могилу. Начали сколачивать новый домик для начальника лагеря Тейлора-второго.
   Стойка для вина и пива была устроена прямо под открытым небом из наспех сколоченных досок и бочек. Дези первая прибежала помогать хозяину, и снова бойко пошла торговля. Даже сам кудрявый начальник принес фляжку, чтобы наполнить ее виски.
   Поздно вечером кто-то тихонько постучался в дверь комнаты художника. Моррис откликнулся:
   - Войдите.
   Дверь открылась. Моррис вздрогнул. Перед ним было черное, покрытое рубцами лицо без носа, голова без ушей. Моррис вспомнил о видении, которое промелькнуло перед ним ночью у раненых. Взяв себя в руки он сказал:
   - Входите же.
   Женщина в черной кожаной одежде плотно прикрыла за собой дверь. Черной краской покрывают себя индейцы в знак скорби, жертвенности, покаяния. В руках у нее было кожаное одеяло и какие-то вещи.
   - Что вы хотите сказать? - спросил Моррис, заглянув в глаза вошедшей.
   - Ты знаешь, что такое линчевание?
   - Тебе угрожает линчевание? - ужаснулся Моррис.
   - Нет, не мне, но они хотят линчевать индейца сиу. - Индианка отчетливым шепотом произносила английские слова.
   - Какого индейца? - Моррис говорил также очень тихо. - Неужели моего краснокожего брата Длинное Копье?
   Индианка покачала головой.
   - Нет, не Длинное Копье.
   - Кого же?
   - Харку.
   - Гарри? - Художник ужаснулся. - Где же Джо Браун?
   - Уехал к поезду. Еще не вернулся.
   - Это ужасно. Кто вынес приговор линчевать?
   - Кровавый Билл. А теперь и все так думают. Масса Тейлор-второй сказал: линчевать - это правильно. Все пьют и все говорят: линчевать Гарри. Они кипятят бочку смолы. Они хотят вымазать его горячей смолой. Потом хотят обвалять его в перьях и гонять, пока он не умрет.
   - Какое варварство! Надо предупредить Харку. Кто-нибудь его видел?
   - Нет. Но конь здесь. Дакота всегда придет к своему коню.
   - Что же делать? Где Матотаупа?
   - Не вернулся от поезда.
   - Нельзя ли найти людей, которых Харка собрал защищать лагерь?
   - Они тоже у поезда.
   - Все нужные люди у поезда! Но надо действовать!
   - Теперь вы знаете все, - тихо сказала женщина. - Я оставлю у вас одеяло из бизоньей кожи - это одеяло Харки, я оставлю у вас лук - это лук Харки, я оставлю у вас перья - это орлиные перья Харки, я оставлю у вас вампум - это вампум для Харки, это вампум из хижины вождя Оцеолы, которого белые люди предали и убили. Харка прочитает, что говорит вампум. Вампум - завещание Оцеолы. А теперь я оставлю вас.
   Индианка повернулась, тихо прикрыла дверь и вышла.
   Спустя некоторое время Длинное Копье сказал:
   - Я посмотрю, что делается снаружи...
   Когда шайен возвратился, он сел на край кровати, сложил руки на коленях и опустил голову.
   - Ну что, Длинное Копье?
   - Очень плохо, мой белый брат, Далеко Летающая Птица, Умелая Рука, Волшебная Палочка. Все бегают с оружием и хотят линчевать Харку. Если он появится в лагере, он пропал. Его палатка уничтожена. Они хотели линчевать семинолку, но она приняла яд. Кто-то облил ее, уже мертвую, горячей смолой.
   - Как бы нам предупредить Джо Брауна и Матотаупу? Только они могут предотвратить несчастье, успокоить или во всяком случае обуздать этих пьяных тварей.
   Длинное Копье кивнул и вышел.
   Ночью кто-то опять постучал в дверь. Затем она приоткрылась. Появилась голова в шляпе с опущенными полями, прикрывающими лицо, затем - вся фигура в кожаной ковбойской одежде. В руках - ружье.
   Вошедший бесшумно закрыл дверь и тоже сел на край постели Генри. Ружье он поставил прикладом на пол. Голова его была опущена, но потом он поднял ее, и Моррис в свете лампы узнал его.
   - Ха... -Моррис даже не произнес имени. - Ты?!
   - Да. Где мой отец?
   - Еще у поезда.
   - Джо Браун?
   - Тоже у поезда.
   - Белые люди хотят линчевать меня.
   - Может, ты где-нибудь спрячешься, пока не вернутся отец, Джо и остальные.
   - Мог бы, но не хочу. Я ухожу. И если тебе где-нибудь, когда-нибудь случится говорить с моим отцом, то скажи, что я ушел к сиксикам, чтобы выдержать испытание и стать воином. Только после этого я вернусь и отыщу отца. Я как воин спрошу его еще раз, согласен ли он расстаться с Рэдом. Джимом.
   - Да... стой, Харка, женщина принесла для тебя одеяло из шкуры бизона, лук и еще кое-что. Если хочешь посмотреть, все это там под кроватью.
   Индеец нагнулся и увидел свое старое разрисованное одеяло, лук, орлиные перья и вампум. Вампум он сейчас же взял в руки и стал внимательно рассматривать.
   - Это из палатки Оцеолы, - пояснил Моррис. - Так сказала женщина. Она была семинолка?
   - Да, она была семинолка и никогда этого не забывала, - ответил Харка. Вампум содержит передаваемое из поколения в поколение завещание. Где Длинное Копье?
   - Он пошел встретить тебя и предупредить. Ты его не видел? Я думаю, он приготовил для тебя одежду.
   - Не надо. Я снял одежду с человека, который надругался над трупом женщины. Он отошел от лагеря и оказался слишком близко от моего ножа.
   Индеец произнес это совершенно безразличным тоном, и Моррис посмотрел на него с печалью.
   - Харка, неужели убийство стало для тебя профессией?
   - Хау. Это моя работа. Этому меня научили краснокожие люди и белые люди. Я убиваю белых людей и я убиваю красных людей точно так, как я убиваю бизонов.
   - Кто же ты? - с ужасом спросил художник.
   Это был тот же самый вопрос, который Матотаупа задал своему сыну год тому назад.
   - Мое имя Гарри. Я разведчик, и я опасен для всех, кого научился ненавидеть и презирать.
   Бледное лицо художника стало таким печальным, что индеец посмотрел на него с участием.
   - Ты расстроен, Далеко Летающая Птица, Желтая Борода, Волшебная Палочка?
   - Ты видишь, я уже больше не Желтая Борода, как ты меня называл будучи мальчиком, я уже седая борода. И я расстроен.
   - Почему? Ты боишься меня? Или тебе не все равно, что получится из меня краснокожего?
   - Нет, Харка - Ночной Глаз, Твердый Как Камень, Убивший Волка, Охотник На Медведя, я тебя не боюсь. Но мне не все равно, на что ты израсходуешь свои огромные природные дарования.
   - Не пугайся, если услышишь выстрел! - сказал индеец. - Я убью коня, который теперь для меня обуза: я не могу освободить его из рук белых людей. Я буду меток, и мой Серый даже не почувствует, что умирает.
   Харка еще глубже надвинул шляпу и покинул комнату так же спокойно и неслышно, как и вошел.
   Когда утро сменило ночь, вторую ночь после схватки в лагере, двадцать человек посреди прерии очнулись от своего пьяного сна. Их мучила жажда, но не было воды.
   Джо Браун, который знал меру выпивке, всю ночь держал дозор. Он не дал и Топу напиться до бесчувствия. Лишь они двое теперь твердо стояли на ногах.
   - Тихо, - сказал Джо. - Кто это там идет?
   - Это мой сын, - сказал Матотаупа.
   Юноша ехал на пегом коне. Он подскакал на галопе, резко остановил коня и соскочил на землю. Он снова был одет как индеец. Вампум был на нем.
   Выражение его лица было чуть высокомерно и неприязненно, но дышал он спокойно, и по всему этому Матотаупа знал, что подъехавший почувствовал запах алкоголя.
   - На станцию напал Тачунка Витко? - спросил Матотаупа сына, хотя хотел бы сказать другие, более теплые слова.
   - Хау.
   - А потом?
   - Потом он охотился на бизонов.
   - Ты его преследовал?
   - Нет.
   - Ты не преследовал Тачунку Витко? Почему?
   С этим почему в Харке вспыхнуло внутреннее сопротивление отцу, нежелание ему больше подчиняться. Харка загнал своего коня, которого очень любил, для того, чтобы предупредить белых, он заманил дакота в ловушку, он убивал воинов дакота, и теперь новая кровавая вражда встала между ним и его племенем. Он не ответил Тачунке Витко, вызывавшему его на единоборство, но не потому, что испугался, а потому, что не хотел действовать на руку белым, покушаясь на великого вождя дакота. Не хотел, хотя Тачунка Витко и оскорбил Матотаупу. Харка не преследовал Тачунку Витко, Харка помог скрыться раненым дакота, Харка далеко отнес убитых воинов, чтобы не дать белым возможности надругаться над мертвыми. Это почему затронуло в Харке самый больной и пока неразрешимый вопрос: ради чего он живет?
   Он не сразу ответил на вопрос Матотаупы. Отец, может быть, расценил это молчание как нежелание отвечать на вопрос. Он повторил:
   - Ты не преследовал Тачунку Витко. Почему?
   Это уже было слишком, и на удар Харка ответил ударом.
   - Почему? Потому что твою месть я оставляю тебе, Матотаупа. Пусть женские языки не болтают, что сын, который еще не стал воином, мстит за тебя.
   У Матотаупы перехватило дыхание. Наконец он крикнул с перекошенным лицом на английском языке:
   - Пошли, мои белые братья. Мы едем к станции! Я ваш разведчик и не оставлю вас, несмотря на то что я хотел бы мстить! Я сказал! Хау!
   - На станцию! - завопили все. - Там мы отпразднуем нашу победу как следует!
   Харка не прощаясь поехал прочь.
   После долгих часов езды вдоль пути группа достигла лагеря. Всадники махали шляпами, и приветствия с обеих сторон были громкими и многословными.
   Джо Браун не испытывал при этом особого удовольствия. Представив себе в общих чертах, что произошло на станции, он отправился искать Генри.
   Генри было плохо. Моррис и Длинное Копье ухаживали за ним.
   - Ему нужен полный покой, - сказал Джо очень тихо, чтобы не потревожить больного. - Если Тачунка Витко бьет, так он бьет. А нам надо подумать о Матотаупе. Я сообщу ему, куда уехал Гарри.
   Джо вышел. Было уже темно. Гостиничный барак сильно пострадал от огня, хозяин с разрешения начальника лагеря временно обосновался в большой палатке. Все тот же скрипач играл там. Браун остановился у входа поразмыслить.
   Чья-то тяжелая рука легла на его плечо. Он вздрогнул.
   - Дружище! - прозвучал зычный голос. - Грезишь о великих временах? Но и сегодняшние не за что ругать.
   - Ты, Джим?
   - Так скоро не ждали? А? - Джим, широко расставив ноги, стоял рядом с ним. - Кто же это вашу станцию так разделал?
   - Дакота.
   - Человек! И вы так просто их сюда пропустили, имея сотню, а то и больше ружей? Это мне нравится. Что делают Топ и Гарри?
   - Еще живы.
   - И это все? Вы что-то стали немногословны, Джо. Во всяком случае, я сейчас иду пить. Завтра будет еще день, мы поговорим с вами.
   Джим в своих тяжелых кожаных сапогах вошел в палатку, из которой неслись звуки музыки и громкий хохот пьяных. Джо Браун тихими шагами последовал за ним и встал позади в проходе.
   В палатке за вторым столом сидел Матотаупа, окруженный людьми, которые не жалели льстивых слов, ожидая, что индеец за них заплатит.
   - Топ! - крикнул Рэд Джим, и его голос перекрыл шум палатки.
   - Джим! - последовал ответ; Матотаупа встал, его глаза заблестели. - Джим, мой брат!
   Полотнище у входа в палатку захлопнулось... Джо Браун медленно пошел назад к Моррису и Длинному Копью.
   - Поздно, - сказал он. - Там Джим.
   Моррис и Длинное Копье молчали. Это был трудный случай. Потом Моррис поднял голову, посмотрел на Длинное Копье, перевел глаза на Джо и снова на Длинное Копье.
   - Может быть, не только поздно, но и вообще невозможно. Есть только два человека, с которыми изгнанный из племени Матотаупа мог бы жить вместе. Эти двое - Харка или Джим. Харка ушел. Итак - Джим.
   - И это смертельный приговор, - заключил Джо.
   ОХОТА НА ОРЛА
   Харка ехал к сиксикам, вождем у которых был Горящая Вода. Он считал, что ему потребуется около трех недель, чтобы достичь мест, где их можно отыскать. Когда примерно половина пути была уже позади, он остановился на очередной ночлег в горах у истоков реки Желтых Камней. Облюбовав старое, склонившееся над поляной дерево, он взобрался повыше по его наклонному стволу, завернулся в одеяло из бизоньей шкуры и заснул. Рядом с деревом задремал и мустанг.
   Когда Харка проснулся, начинало светать. Скоро из ночной тьмы выступили скалы и деревья. Взгляд Харки привлекла кружившая в вышине большая птица. Определив, что это орел, Харка не спускал с него глаз, забыв обо всем на свете. Орел приблизился к поляне и снизился на расстояние выстрела. Харка вынул из кожаного чехла ружье, как вдруг послышался шум на склоне горы. Покатились камни. Харка инстинктивно удержался от выстрела, опасаясь выдать себя.
   Он бесшумно соскользнул с дерева и стал пробираться по склону к опушке леса, откуда доносился шум.
   Раздались крики о помощи. Это был голос ребенка. Из лесу показалась бегущая вниз по склону девочка. Издалека донесся охотничий клич индейцев люди спешили на помощь. Но вот следом за девочкой показался и преследователь медведь. Это был гризли - опаснейший хищник прерий и Скалистых гор. Он бросился наперерез девочке. Еще несколько прыжков - и он настигнет ее.
   Харка приложился к ружью и выстрелил. К сожалению, хорошо прицелиться помешали деревья, и пуля лишь ранила зверя в морду. Разъяренный медведь прекратил преследование, поднялся на задние лапы, а передними схватился за простреленную челюсть. Харка отбросил ружье и кинулся к зверю. Ослепленный болью, медведь слишком поздно заметил его и, замахнувшись своей огромной лапой, не успел нанести решающего удара. Харка всадил нож в сердце медведя. Зверь рухнул, когти скользнули по плечу охотника. Гризли дернул лапами, вытянулся и затих. Он был мертв.
   Харка смотрел на лежащего у ног зверя. Это был первый гризли, которого он уложил собственной рукой. А ведь подобный зверь в поселке на Лошадином ручье когда-то разорвал Оперенную Стрелу - брата Матотаупы... Да, индейцы считали, что уложить гризли - это заслуга не меньшая, чем победа над смелым и опасным врагом.
   Пока молодой индеец ходил к дереву за мустангом и оставленным там имуществом, к медведю подоспели семеро индейских воинов, сюда же подошли девочка, убегавшая от медведя, и ее мать. Индейцы были вооружены луками. палицами и ножами. Их длинные волосы не были заплетены в косы. У двоих в волосах были орлиные перья. Харка понял, что имеет дело с племенем абсароков воронов.
   Возгласами удивления приветствовали индейцы юного охотника. По-видимому, девочка успела обо всем рассказать. Лицо девочки было еще бледно от пережитого страха. Она большими круглыми глазами смотрела на своего спасителя.
   Мужчины уселись вокруг охотничьей добычи и достали трубки, приготавливаясь закурить как для своего удовольствия, так и в честь убитого гризли. Сел и Харка. Он вынул маленький кожаный мешочек с табаком - настоящим табаком. Он, несомненно, был приятнее и ароматнее, чем табак из листьев ивы, который приходилось курить индейцам с тех пор, как все земли, где мог расти табак, попали в руки белым. Харка предложил абсарокам табаку, и они охотно набили им трубки.
   Харка не знал языка абсароков, те не знали никакого языка, кроме своего собственного, и разговор завязался на языке жестов. Харка объяснил, кто он такой и куда едет. И тут почувствовал, что правая рука ему не повинуется. Заметил это и один из воинов абсароков с орлиными перьями в волосах. Он посмотрел рану Харки, а потом, резко дернув руку вниз, слегка надавил на плечо. Сустав встал на место. Харка почувствовал, что рукой стало шевелить не так больно. Абсарок улыбнулся ему и, взяв мешочек Харки, еще раз набил свою трубку.
   Тем временем женщина успела увести девочку и вернулась с несколькими воинами. Привела она и коня с волокушей. Убитого медведя положили на волокушу и повезли в стойбище.
   Да, Харке сейчас было совершенно ясно, что гораздо разумнее было всадить в медведя вторую пулю, а не соваться под его лапы. Другие же рассматривали его удар как подвиг, как нечто совершенно необыкновенное для такого молодого человека.
   Жители стойбища абсароков уже знали о происшедшем событии и приготовились встречать своих охотников и победителя гризли. Дети выбежали им навстречу с громкими криками и спешили увидеть своими глазами ужасного хищника. Старейшины и жрец вышли из своих палаток приветствовать победителя гризли. Вождь мирного времени, старый уважаемый человек, пригласил юношу в свою палатку.
   Уже много лет Харка не заглядывал в поселки индейцев и в палатке, согретой очагом, не был уже много дней. Над огнем клокотало ароматное варево. Жена вождя налила гостю горячего бульона, сняла котел и насадила на вертел окорок лани.
   Харка не стеснялся как следует поесть: он знал, что и сам теперь в состоянии угостить хозяина особенными деликатесами - медвежьим окороком, медвежьими лапами. Огонь очага распространял приятное тепло. Хозяин на языке жестов дал Харке знать, что по их обычаю предстоит успокоить дух зверя медвежьим танцем и что воины будут его исполнять завтра.
   Гости ушли. Харке отвели место для сна, и женщины положили тут столько одеял, что он, пожалуй, и не мог бы всеми воспользоваться. Однако и на груде мягких одеял счастливый охотник все же испытывал боль в спине и плече. А медведь так явственно предстал перед ним во сне, что, проснувшись, Харка долго недоумевал, куда же он девался.
   Далеко за полдень закончилось таинство танца медведя. Изможденные танцоры сбросили медвежьи шкуры. Мертвый гризли, вокруг морды которого уже кружились мухи, считался умиротворенным.
   И этот убитый медведь значил для жизни Харки гораздо больше, чем вся его унизительная служба у белых строителей железной дороги; он был для него гораздо более почетной добычей, чем какой-нибудь поверженный им за последние годы враг, с которого он снимал скальп.
   Харку посетили два молодых воина. Они объяснялись на языке жестов, и разговор был коротким. Они хотели отыскать гнездо орла, который недавно появился в этих местах.
   - Пуля, которую я сберег на медвежьей охоте, найдет орла, - сказал Харка.
   Несколько дней молодые абсароки вместе с Харкой обследовали окрестности стойбища. По вечерам ели мясо медведя. И каждый день в палатке были гости, которым хотелось отведать необыкновенного угощения.
   Сам вождь мирного времени вручил Харке ожерелье из когтей и зубов медведя, изготовленное спасенной девочкой и ее матерью. Это был дорогой сердцу воина знак его победы и мужества. С этого дня Харка не снимал ожерелья.
   Настал день, когда Харка и молодые воины абсароки направились далеко на север, где жители стойбища заметили недавно орла. Накануне похода все трое выкупались, натерли тело медвежьим жиром, посытнее поели и рано улеглись спать, чтобы около полуночи выступить в путь.
   Вечернее небо раскинулось в своем густо-синем величии над горами и долинами, когда юные охотники покинули палатки и встретились на площадке посредине поселка. Зашевелились кони, завыла где-то собака. Сначала они выбрались к ручью, затем пошли по берегу вниз по его течению, через лес. Местность повышалась, становилась более пересеченной, и им пришлось двигаться медленнее, но все равно это был не шаг, а скорее бег. К утру они вышли из леса, и их встретил холодный, бьющий прямо в лицо ветер. Потом им пришлось карабкаться по крутым скалам на гору. Когда они добрались до вершины, в небе зажглись звезды. Они улеглись и пролежали до рассвета.
   Взошло солнце, и перед ними открылись широкие просторы. Горы, долины, бескрайняя прерия подергивались легкой дымкой поднимающихся от земли испарений. Нагрелись камни. Много птиц появилось перед глазами индейцев, но орла не было. И только когда солнце уже клонилось к западу и по долинам начал стелиться туман, далеко на севере показались два орла. Они парили большими кругами, постепенно приближаясь. Далеко внизу в прерии виднелось стадо антилоп. Орлы скоро оказались над ними. Потом они один за другим устремились вниз. Слишком поздно их заметили антилопы: каждый из орлов успел захватить добычу. Они медленно поднялись со своей ношей и, уже не кружа, полетели на север.