Виггз Сьюзен. Круги на воде

   – Нет! – Юлиана вцепилась руками в его рубашку. – Мне кажется, всю свою жизнь я чего-то искала, не понимая, чего ищу. – Руки ее опустились к краю рубашки. – И жар твоего тела рядом с моим, но и еще что-то более глубокое. То, что я могу найти с тобой и только с тобой.
   Стивен протяжно зарычал. Юлиана изучала его лицо и то, что она увидела, удивило ее.
   – Ты тоже боишься?
   Он нежно усмехнулся.
   – Не каждый день мне приходится приводить жену к себе в постель.
   – Я женщина, в сущности мало чем отличающаяся от любой другой женщины. А у тебя было так много...
   – Тише, – он крепко поцеловал ее. – Во-первых, ты очень отличаешься от других женщин. И я осмелюсь сказать – ты самая необыкновенная баронесса во всей Англии. И во вторых, я хочу, чтобы ты знала, что у меня никого не было после Мэг.
   Она покачала головой, не веря.
   – Пожалуйста, не надо мне лгать. Только не сегодня ночью. Ты пользовался дурной славой, Стивен. Твои легкомысленные увлечения у всех на устах.
   – Это чистый вымысел, любовь моя. Всего лишь способ избежать нежелательного общения.
   – Правда?
   – Правда, – он погрузил пальцы в ее волосы. – Я очень дорожу любовью, Юлиана. Некоторые относятся к этому легко. Я – нет. И никогда не относился легкомысленно.
   – Я люблю тебя, – прошептала она.
   Губы Стивена сжались, и сердце Юлианы тревожно забилось. Тень сомнения промелькнула в ее глазах.
   – Стивен, ты любил свою первую жену? Ты любил Мэг?
   Он медлил с ответом, пальцы его замерли.
   – Нужно ли говорить об этом сейчас?
   – Это то, что меня давно волнует. С тех пор, как я увидела гробницу, которую ты построил в память о ней.
   Стивен закатил глаза, обращаясь к потолку, как к высшей власти.
   – Почему женщин всегда волнуют такие вещи? Любимая, твои слова для меня, словно ушат ледяной воды.
   Ей захотелось смеяться, и она коснулась его руки.
   – Если я узнаю, что ты любил, мне будет легче понять тебя.
   Стивен тяжело вздохнул и сел на край постели, сжав голову руками.
   – Ее выбрали для меня точно так же, как для меня подбирали мою первую лошадь. Мы поженились, будучи детьми, и сначала для нас это было как игра. Как мог я тогда любить ее, если она мне казалась не настоящей?
   Юлиана натянула на грудь покрывало и села в постели. Она не знала, что ему ответить, и только слушала, пытаясь представить себе юного Стивена, Стивена, не знавшего еще, что такое грусть и боль.
   – Конечно, мир изменился, и я изменился тоже. Отец умер, и я унаследовал поместье. Мэг родила сына – Дика.
   – А она изменилась? – прошептала Юлиана.
   – Странно, но нет. Она так и осталась ребенком, играла с Диком, как маленькая девочка с куклой. Я думаю, что чувствовал в своем сердце благодарность и теплоту, когда смотрел на них. Возможно, это чувство и можно было назвать любовью, но вскоре все было погублено...
   – Болезнью Дика?
   – Да, то есть... – Он поднял голову, руки его сжались в кулаки. – Я так и не смог простить ее.
   Юлиана закрыла глаза и вспомнила, как Стивен запустил тяжелым камнем в витраж, как посыпались цветное стекло и драгоценные камни – подарок Мэг – от короля Генриха.
   Внезапно Стивен обернулся к Юлиане и схватил ее за плечи.
   – Я не умею прощать, Юлиана, но я не лжец. То, что ты принимала за преданность Мэг, это скорее чувство вины. Прежде чем я смог простить ее, прежде чем я смог понять, почему она стала любовницей короля, она умерла. Она умерла, проклиная меня и детей, которых мы родили. Эти воспоминания не приносили мне успокоения.
   Юлиана наклонилась к Стивену и нежно поцеловала его в губы.
   – Но теперь у тебя появилась надежда, Стивен. Я вижу, как она светится в твоих глазах, когда ты смотришь на Оливера. И я знаю, почему ты привел меня сюда сегодня ночью. – Она снова поцеловала его.
   На этот раз поцелуй был долгим.
   Когда она отняла от Стивена свои губы, вид у нее был слегка удивленный.
   – Ну, вот, – произнес он изменившимся голосом, – я пришел в себя после купания в ледяной воде.
   Стивен поднялся, снял через голову рубашку и бросил ее на пол.
   Юлиана не могла отвести от него глаз, не в силах ничего с собой поделать. Стивен был стройным, мускулистым и очень загорелым. Светлые волосы на груди поблескивали в пламени огня. Взгляд ее остановился на стрелоподобной части его тела ниже плоского живота.
   – О Боже!
   Это все, что она смогла сказать. Она схватила Стивена за плечи, наслаждаясь прикосновением к его теплой коже, затем руки ее скользнули ниже, лаская его сильную грудь. Он издал свистящий звук, будто она обожгла его своим прикосновением.
   Юлиана быстро отдернула руки, но Стивен схватил ее за запястья:
   – О, не останавливайся.
   И вдруг – она поняла, что в ее прикосновениях есть власть и теплота. Вскрикнув от восторга, Юлиана обвила его шею, и он прижал ее к себе. Они упали поперек огромной кровати, бархатное покрывало нежно касалось их тел. Стивен, опершись, стал целовать Юлиану, лаская руками ее тело. Как восхитительно от него пахло – сливовое вино, сладкий мужской запах и горячее желание. Она рассматривала его тело со всевозрастающей смелостью и, наконец, осмелилась коснуться его самого интимного места. Жар и твердость под теплой кожей изумили Юлиану, и она забыла о всяком страхе.
   Она начала движения бедрами, приподняв их, а руки Стивена вели ее все ближе к вершинам наслаждения.
   – Распутница, – прошептал он ей на ухо, дыхание его стало шумным и неровным, словно он был готов в любой момент взорваться. – Я изо всех сил пытаюсь не спешить, но я же не каменный.
   Стивен прижал ее к подушкам и начал целовать грудь. Рука его скользнула вниз между бедер Юлианы, раздвинула их и ласкала ее с такой нежностью, что у нее остановилось дыхание.
   – Ах, Стивен, что ты со мной делаешь?
   Он улыбнулся наивности ее вопроса. Боже, какой она была сладкой, податливой, великолепной и непорочной.
   – Показываю, как я люблю тебя, – произнес он с нежностью. – Не беспокойся.
   Существовала тысяча разных причин, по которым Стивену следовало быть с Юлианой, касаться ее. Но сейчас ни одна из них не приходила ему в голову.
   И затем он признал, понимая сердцем, что бесполезно противиться чувству. Рука его скользнула по внутренней поверхности бедра – словно теплый алебастр восхитительная нежная кожа. Пальцы его нашли то, что искали, и глаза Юлианы широко распахнулись. В глубине ее глаз Стивен увидел восторг женщины накануне восхитительного открытия.
   – Да, моя любовь, – произнес Стивен, покусывая ее за ухо. – Позволь мне коснуться здесь... и здесь... а затем также здесь, – с каждым словом он ласкал ее все смелее и смелее, пока она не вскрикнула, и не задрожала, и все тело ее не вспыхнуло огнем. Выражение боли в ее глазах сменилось удовлетворением от испытанного наслаждения.
   Она тихо застонала и откинула голову назад. Никогда еще Стивену не приходилось видеть, чтобы экстаз настолько овладевал женщиной.
   Целуя ее в губы, Стивен вдруг испытал раскаяние. Сердце его кольнуло смутной болью. Она потеряет невинность. Теперь она узнает, что такое чувственное наслаждение и станет совсем другой. В прошлый раз, в минуты нежности все было по-другому. Тогда он не любил ее настолько глубоко.
   Эта мысль мелькнула, как в тумане, но Стивену уже не хватило сил откладывать собственное наслаждение. Юлиана так крепко прижалась к нему, что он чувствовал биение ее сердца.
   Сдерживаться дальше уже было невмоготу. Стивену хотелось овладеть ею. Немедленно вкусить ее полностью.
   – Откройся для меня, любовь моя, – прошептал он. – Да, вот так.
   Стивен прижался к Юлиане. Насколько медленны были его движения, настолько мучительным было наслаждение, когда он приблизился к последней преграде ее целомудрия. Крепко сжав ее губы своими, он страстно целовал ее. Перед его закрытыми глазами вспыхивали яркие искры. Чувства его достигли предела. «Боже, если бы не это...»
   – Не двигайся, – молил он.
   Но она не могла не отвечать. Да благословит Бог эту девушку – она приподняла бедра и завершила работу, издав звук, больше похожий на звук радости, чем боли. Потеряв над собой контроль, Стивен вошел в нее.
   – Нет, – тяжело произнес он, делая последнюю бесполезную попытку, но сдерживаемое многие месяцы желание переполнило его. – Ах, Юлиана, – голос его был незнаком – голос человека, вновь обретшего счастье и понявшего, что любовь не всегда приносит страдание.
   Позднее он оторвал исполненное благоговения лицо от прядей ее волос.
   – О Господи!
   Юлиана замигала глазами.
   – Что-нибудь случилось?
   Стивен попытался облечь чувства в слова.
   – Я побывал в раю. Клянусь Богом, это так. Со мной никогда раньше такого не случалось. Боже мой. – Он поцеловал ее в лоб, щеки, губы. – Я представления не имел, что так может быть.
   – Тебе хорошо, правда?
   Он засмеялся, и тело напомнило ему, что они все еще одно целое. Ему не припоминалось, чтобы он когда-нибудь испытывал подобное чувство радости.
   – Нет, не хорошо.
   Юлиана упала духом.
   – Это было удивительно, волшебно! – «Ты даже испугался, – добавил внутренний голос. – Что ты теперь будешь делать с ней?»
   – Я собираюсь повторить это снова. – Неожиданно для себя проговорил вслух Стивен.
   Глаза Юлианы широко раскрылись.
   – Что повторить? Стивен, ты ведешь себя очень странно.
   – Вот что, – ответил он, опустив голову к ее соску, задержавшись там, пробуя на вкус ее нежное тело. – И это. – Губы его скользнули ниже, чтобы насладиться мускусом их любви.
   Юлиана начала молиться по-русски.
   – И это... – продолжил Стивен, но она уже не смогла говорить.

ГЛАВА 15

   Свежий ветерок ворвался в приоткрытое окно и разбудил Стивена. Он донес пение жаворонка, запах спелых яблок, и Стивен почувствовал себя счастливым. Казалось, что ему все еще снится прекрасный сон.
   Но он ощутил прикосновение на своей руке – значит, это был не сон. И прежде чем Стивен полностью проснулся, ее тело с мягкой шелковистой кожей, теплое после сна, прижалось к нему.
   Юлиана. Сердце его произносило это имя. Стивен повернул голову и коснулся губами ее слегка вьющихся волос и нежной кожи у виска. Он погладил ее плечо, вспомнил все.
   Стивен знал немало прекрасных женщин. На одной он был женат, за другими ухаживал.
   Но ни одна из них – ни Мэг, ни утонченные придворные красавицы, ни женщины, выбранные Кромвелем для короля – не обладала достоинствами Юлианы. Он не мог точно назвать, в чем именно заключаются ее достоинства. Ее необыкновенный темперамент. Богатство чувств, ее жизнерадостность, настойчивая энергия, которая дала Юлиане силы преодолеть его сопротивление, позволила смело выступить против него, заглянуть в его сердце и увидеть там что-то такое, за что стоило бороться.
   Узнав ее, Стивен нашел в ней не только прекрасную женщину, но свое отражение в ее глазах: там была вся его боль, страхи, непреклонная гордость и страсть. И любовь, которой он учился день за днем, наконец, получила свое воплощение.
   Юлиана. Ее имя звучало безмолвной песней на его устах. Ее любовь, словно круги по воде, распространяющиеся вширь, неизбежно захватывала самые сокровенные уголки сердца.
   А он, глупец, считал, что у него хватит сил сопротивляться ее любви.
   Когда забрезжил рассвет и радуга заиграла над постелью, Стивен де Лассе осмелился предаться мечтам. Он изучал лицо Юлианы, нежный овал в обрамлении мягких волос. Стивен представил, как темные соболя ее волос превращаются в белый горностай, как нежные черты лица изменяются с прожитыми годами, и понял, что ему хотелось бы состариться рядом с этой женщиной, не выпуская ее из своих объятий.
   Стивену вновь захотелось любить.
   Леденящий страх охватил его сердце. Он даже застонал.
   Если бы он смог уговорить Юлиану остаться с ним, она могла бы родить ему детей.
   Таких, как Дик? Таких детей, как Оливер? Детей, чья судьба – сгорать дотла, становиться жертвами неминуемой проклятой болезни, оставляя кровавые рубцы в сердце своих родителей.
   Юлиана никогда бы не перенесла такой потери. Ей никогда не приходилось держать на руках умирающего ребенка, воздевать руки к небу в беспомощном гневе, испытывать всепоглощающую боль, когда бесценное для тебя существо погибает от удушья на твоих руках.
   Никаких детей, решительно заключил он. Он должен научиться воздержанию.
   И Стивен чуть не захохотал от собственной глупости. Ну, конечно, воздержание! После такой ночи – это невозможно.
   Руки его крепко сжали Юлиану. Боже мой, он любил ее ночью как сумасшедший. Неудивительно, что теперь она так крепко спит.
   Воспоминание о ее неуемной страсти, ненасытности, ее необузданном экстазе возбудило его. Очень хорошо, сказал он себе. Воздержание невозможно. Придется воспользоваться тем французским средством. Да, хотя некоторые сравнивают его применение с купанием в сапогах, но дискомфорт будет совсем небольшой платой за то, чтобы защитить сердце Юлианы от горя.
   – Что за небольшая плата? – спросила Юлиана, просыпаясь.
   Стивен чуть не подскочил.
   – Что?
   – Ты сказал: «небольшая плата».
   – Я не говорил этого.
   – Я слышала, как ты сказал. – Юлиана приподнялась на локтях и отбросила волосы. Движение обнажило ее грудь, и у Стивена пересохло в горле, все мысли выскочили из головы.
   Наугад, он схватил кувшин с водой, который всегда стоял у кровати, и сделал большой глоток.
   – Должно быть, я думал вслух.
   Юлиана села в постели и взяла у него кувшин. Со страстной нежностью он наблюдал за движением ее горла, когда она пила. Юлиана отставила в сторону кувшин.
   – Почему ты так на меня смотришь?
   Стивен сменил позу, лег между ее ног и начал целовать ее влажные губы, а затем соски. Под его влажным языком они затвердели, и Юлиана вскрикнула.
   – Вот почему, Юлиана.
   – Я не понимаю...
   Губы его целовали то одну грудь, то другую, зубы пощипывали и покусывали соски, Юлиана тихо застонала.
   – Теперь ты догадалась? – спросил он, и пальцы его опустились вниз, чтобы раздвинуть бедра.
   В ответ раздался только тихий стон. Губы его скользнули к ее упругому плоскому животу.
   – Просто догадайся, моя сладкая. Ну?.. – чувственный поцелуй заставил тело Юлианы изогнуться натянутым луком. – Почему я так обращаюсь со своей обнаженной женой?
   Никакого ответа не последовало, да он и не ждал его. Прелестное отзывчивое тело и бессловесные стоны были ответом на ласки его рук и губ, приводящих Юлиану в экстаз. А затем Стивен уже ничего не мог с собой поделать. Вопреки данной себе клятве он соединился с ней, упиваясь ответной страстью ее плоти, восхитительным напряжением всех ее мышц.
   Позже, когда они лежали, насытившиеся и утомленные, слушая доносившуюся песню жаворонка и позволяя легкому ветерку ласкать их обнаженные тела, он почувствовал изумление перед этим чудом. Словно очнувшись от изумления, Стивен улыбнулся.
   – Ты довольна ответом, моя госпожа?
   Юлиана прищурилась в ответ. На ее лице также светилось изумление.
   – Возможно, мой господин. Но я не помню вопроса.

* * *

   Летний сезон заканчивался, но для Юлианы все только начиналось. Каждая ее клеточка пела от радости, когда она работала у пресса по изготовлению сидра из яблок. Она вдыхала густой запах спелых яблок, в легком прохладном ветерке уже чувствовалось приближение зимы. Вдали от главных ворот послышались голоса, и она вспомнила, что Стивен ожидает сегодня груз с французскими товарами. Раздался возбужденный крик Оливера, что вызвало у нее улыбку.
   Каждый день приносил что-то новое для Оливера. Она обожала наблюдать за его первыми неуверенными попытками подружиться с детьми из деревни и усадьбы. Она брала его с собой на прядильню в старое аббатство Мэлмсбери. Юлиана испытывала к малышу еще более нежное чувство, когда она прижимала его к себе во время приступов кашля.
   А ночь... Глаза Юлианы затуманились. Она снова обратилась мыслями к своему мужу, Юлиана высыпала очередную корзину яблок под пресс. Каждая ночь приносила ей что-то новое. Бесконечные часы любви со Стивеном. В спальне он был так же изобретателен, как и за своей чертежной доской. Какая это была радость – их близость, и глубокая любовь, поглотившая их полностью, эти бессонные ночи, боль...
   – О-о, посмотрите на нашу госпожу, – произнес веселый насмешливый голос. – Снова размечталась.
   Юлиана сощурилась и засмеялась в ответ Нэнси Харбут.
   – Я делаю сидр с самого рассвета. Я заслужила отдых.
   Джилли толкнула Нэнси в бок.
   – Держу пари, она думала вовсе не об отдыхе. Не так ли, моя госпожа? Ну давайте, расскажите нам, что заставило вас так покраснеть.
   – Никогда, – заявила Юлиана. – Ты еще девушка, Джилли Игэн.
   – Боюсь, вы ошибаетесь. – Джилли убрала рыжеватые волосы с глаз и бросила задумчивый взгляд на берег реки. Там Родион занимался с лошадьми. Он снял рубашку, и солнце позолотило его тело.
   Нэнси с осуждением прищелкнула языком.
   – Сохнешь по этому египтянину, – проворчала она. – Он разобьет твое сердце, попомни мое слово.
   – О чем сплетничаете? – весело обратился к ним Стивен. На плечах у него сидел Оливер.
   Юлиана почувствовала прилив нежности, увидев мужа. Ведь это был тот же человек, который хотел наказать ее за воровство лошади. И все же как он переменился с тех пор! Он уже не был угрюмым загадочным лордом. Он стал открытым, откровенно любящим мужчиной. В его глазах играли смешинки, а на лице сияла широкая улыбка.
   Оливер размахивал чайной чашкой.
   – Посмотрите, что привезли из Франции! На дне этой чашки – обнаженная женщина.
   – Дай мне ее, – Юлиана схватила чашку, заглянула внутрь, засмеялась и показала ее Нэнси и Джилли. На картинке была изображена купальщица, скромно прикрывающаяся гроздьями винограда, фиговыми листьями, с лавровым венком на голове.
   Женщины начали охать и ахать, пока Стивен не прервал их с наигранной суровостью.
   – Пора вам приниматься за работу.
   – Мы не рабыни, господин, – смело заявила Юлиана.
   – Нет, ты рабыня, – вмешался Оливер. – Я слышал, как папа разговаривал с дядей Джонатаном. Он сказал, что превратил тебя в рабыню страха.
   Юлиана вскинула голову.
   – Страха?
   Уши у Стивена покраснели.
   – Страсти, – заявила Нэнси, указывая пальцем на Стивена. – Ну и острый же у вас язычок, мой господин. Как можно говорить такое в присутствии вашего вездесущего постреленка.
   – Я не вездесущий постреленок, – закричал Оливер, слезая с отца, словно с дерева. – Я шпион! Да!
   – Шпион, как дядя Элджернон! – Воинственным криком он подозвал сына вдовы Шейн, который собирал яблоки, и они вместе помчались со двора.
   Юлиана поднялась с кресла-качалки и подошла к мужу вплотную. Нэнси и Джилли почуяли надвигающуюся бурю, и их будто ветром сдуло из-под навеса.
   – Я рабыня страсти, да? – потребовала ответа Юлиана, дрожа от оскорбления, нанесенного ее гордости.
   С притворной беспечностью Стивен взял яблоко, вонзил в него зубы и начал медленно жевать.
   – К несчастью, мальчик подслушал разговор. Но должен признать, как это ни ужасно, что это правда.
   – Это оскорбление, – заявила она. – А ты чересчур высокомерен.
   Стивен откусил от яблока большой кусок и зажал его зубами. Наклонившись к Юлиане, он предложил ей отведать яблока от своего куска. Она медлила. Тогда Стивен обхватил рукой ее шею и притянул к себе. С озорной улыбкой Юлиана заглотнула наживку и хотела отстраниться от мужа, но он опередил и впился в ее губы.
   Юлиана поняла, что бесполезно противиться, да она и не хотела. Стивен заставил ее, воспитанную в роскоши, забыть, что она Романова. Среди бела дня он повел ее к покрытому соломой, построенному из известняка навесу. Там, среди глиняной посуды и деревянных чанов с сидром, он раздел Юлиану донага, бросил прямо на земляной пол ее шаль и занялся с ней любовью. Юлиана не произнесла ни одного слова протеста, когда он схватил ее руки, зажал их высоко над головой и быстро проник в нее. Не переставая двигаться над ней, он полил ее грудь и живот пенящимся сидром и, достигнув высшей точки, начал пить яблочный нектар с ее обнаженного тела.
   Юлиана, лежа в его объятиях, издала удовлетворенный вздох.
   – Ты прав, я рабыня страсти.
   Стивен поцеловал ее мокрыми от сидра губами.
   – А я другого и не желаю.
   Прошли минуты отдыха. Сначала его руки медленно ласкали ее. Затем, прежде чем Юлиана сообразила, он снова овладел ею. Но в тот момент, когда Стивен собирался войти в нее, он вдруг тихо выругался.
   – Что-нибудь не так? – спросила Юлиана.
   – Я... забыл кое о чем.
   Перевернувшись на бок, он потянулся к кошельку, висящему на перевязи.
   – Стивен? – спросила она. – Что это?
   – Это такая штука... из Франции. Для того... чтобы предотвратить известные вещи.
   – Болезнь? – Юлиана видела однажды, как умирал цыган в агонии от страшной болезни, о которой шептались все в таборе. – Стивен?
   Внезапно застеснявшись, она быстро надела блузку, юбку и плотно затянула шнуровку на талии. Юлиана внимательно изучала лицо мужа и вдруг все поняла. Правда стала ей вдруг очевидной, как щелчок взведенного пистолета.
   – Чтобы у нас не было детей. Как ты посмел?
   – Юлиана, – он крепко сжал ее плечи, – послушай меня. Я произвел на свет двух сыновей. Один умер на моих руках. Другой также болен. Я хотел избавить тебя...
   – Избавить меня! – вздрогнув, она резко отстранилась от Стивена. – Кто ты такой, чтобы принимать за меня решение?
   Стивен поднял голову и расправил плечи. Юлиана уже забыла, каким он мог быть в гневе. Его обнаженная грудь нависла над ней, словно каменная стена.
   – Я человек, чей сын умер в муках. Моего второго сына, возможно, ждет та же судьба. Я не хочу больше страдать, Юлиана. И не буду. И я не хочу, чтобы ты испытала эту боль. Если ты против этой штуки, нам придется воздерживаться.
   – Воз... – это английское слово было ей неизвестно.
   Стивен притянул Юлиану к себе, взял пальцами за подбородок и заставил посмотреть в свои холодные голубые глаза – ледяные колодцы боли.
   – Подумай об этом, Юлиана. Неужели ты захочешь отказаться от моих ласк... – Рука его провела по шее и груди Юлианы. – От моих поцелуев... – Он наклонился и коснулся ее губ. – Спать одной в своей спальне...
   Несколько долгих мгновений она стояла, ошеломленная, представляя, что теперь он снова будет смотреть на нее через весь зал из-под полуопущенных ресниц. Когда Стивен еще раз коснулся ее губами и руками, он зажег ее, как огонь зажигает свежую смолу.
   Юлиана оттолкнула его грудь.
   – Черт бы тебя побрал, Стивен де Лассе. Черт бы побрал твой трусливый эгоизм.
   – Ты считаешь, что это эгоизм – отказаться от обладания тобою? – Порывистыми движениями он начал натягивать на себя одежду. – Как это понять, баронесса?
   Его ирония, словно хлыстом, обожгла Юлиану.
   – Ты хочешь обладать мною на своих условиях. Ты хочешь изменить судьбу. А как насчет ночей, когда мы были беспечны, Стивен? Уже сейчас, возможно, я ношу твоего ребенка.
   Лицо его побледнело, стало испуганным.
   – Избавься от него, – произнес он зловещим шепотом. – Повивальная бабка сможет тебе помочь. Возможно, цыганам тоже известно средство от...
   – Средство? – закричала она. – Ребенок в утробе это не болезнь, а благословение Божье.
   – Это проклятье, черт бы побрал твои глаза!
   Юлиана наклонила голову вбок так, будто он ударил ее.
   – Я думала, что нашла счастье с тобой. – Она вскочила и бросилась к двери. – Я думала, что смогу забыть свою клятву найти убийц моей семьи. Я хотела отказаться от своего имени, от справедливого возмездия, от всего, чем жила все эти пять лет. И все ради тебя, Стивен. Все это только ради тебя.
   – Я не нуждаюсь в таких жертвах. – Он засунул ноги в сапоги. – Ты ведь хорошо меня знаешь.
   – Да, знаю. У тебя на столе все еще лежат бумаги на аннулирование брака, не так ли? – Она сделала глубокий вдох и заговорила со всей болью своего сердца. – Я не желаю состоять в этом противоестественном браке.
   Стивен поднял руку, сжав кулак.
   – Юлиана...
   – Господин! – Ворота двора распахнулись. – Господин!
   Юлиана выбежала из-под навеса. Стивен обогнал ее.
   Юбки путались у нее в коленях, дрожащие ноги подкашивались. Через двор к ним спешила Нэнси.
   – У Оливера приступ, он не может дышать.
   Стивен бросил на Юлиану красноречивый взгляд и побежал к дому.
   Юлиана ходила взад и вперед перед спальней Оливера. Стивен находился у постели ребенка уже несколько часов. Дверь в комнату была приоткрыта, и она видела сквозь слабый туман от камфары, как Стивен сидел на постели сына, прижимая к себе ослабевшего и задыхающегося мальчика.
   Голова Стивена поникла, светлые волосы закрывали лицо. Его большие руки гладили спину ребенка, худые плечики.
   Боль сжимала сердце Юлианы. Стивен ошеломил ее своим настойчивым нежеланием иметь детей. Теперь она начинала понимать весь ужас состояния мальчика. Это был самый тяжелый приступ с тех пор, как она узнала Оливера. Наблюдать его было нелегким испытанием.
   «Мой сын умер у меня на руках».
   Проснувшаяся в ее сердце материнская любовь к Оливеру, мысль о том, что она может потерять мальчика, не давали ей покоя. Юлиана сложила в молитве руки.
   Нет, нет, нет.
   По правде сказать, она еще не была уверена в своей беременности. Возможно, это была просто задержка. Она никогда не вела календаря своих недомоганий.
   Избавься от него.
   Как он мог такое сказать? Как посмел произнести смертный приговор собственному ребенку? Нет, он не имел в виду ничего дурного. Конечно, нет.