Страница:
Цыганская вурма – кусочками ткани, ниток помечала она свой путь в Уилтшир. Поторопись, Ласло.
Благословляя эту женщину, спасшую ее от собственной глупости, Юлиана взяла брошь.
– Спасибо, – ей начинала нравиться эта огромная женщина. Юлиана успокоилась и решила отказаться от своих цыганских привычек. Ее план – обратиться к королю Генриху за помощью – рухнул, но, возможно, Стивен де Лассе поможет ей. Хватит ли ему смелости, и что он предпримет, чтобы избавиться от нее?
– Джилли, – задумчиво спросила она, – ты можешь причесывать волосы?
Горничная усмехнулась.
– Да я рождена для этого, миледи. Я вас так причешу, что молодой муж не узнает вас.
Стивен прикрыл глаза, молча проклиная болтливого Хэвлока, затем открыл их и посмотрел на своего лучшего друга. Джонатан развалился в резном деревянном кресле на противоположном конце длинного стола. Он был старше Стивена на десять лет. Он располнел от спокойной жизни. Жесткие седеющие волосы обрамляли лицо, изборожденное шрамами, оставшимися со времени войны с Шотландией. Одет он был как простой крестьянин, так как никогда не следил за модой. Поклонник старины, Джонатан Янгблад терпеть не мог надушенных, манерных джентльменов, кои преобладали при дворе Генриха.
Его карие глаза излучали доброту. Бог послал ему дюжину крепких сыновей, и Джонатан отправил одного из них – Кита – жить со Стивеном, полагая, что парень сможет скрасить бездетную жизнь барона Уимберлея.
Если бы он знал правду... Стивен отбросил эту мысль.
– Я не хочу ничего сейчас тебе рассказывать, увидишь сам.
– Ну хоть намекни.
Стивен вздохнул, отпил глоток мальвазии[12] из бокала и снова поставил его на стол. Звон бокала эхом разнесся по высокому залу с задрапированными окнами. Стол был прекрасно сервирован. На фаянсовой посуде лежали изысканные закуски. В серебряных, до блеска начищенных подсвечниках стояли тонкие свечи. Легкий ветерок из высоких узких окон слегка колебал их пламя.
Принцы, ученые и представители высшего духовенства сиживали за этим столом, подумал Стивен. Но еще никогда здесь не сидела бродяжка. О каких уж тут манерах может идти речь.
Тяжело вздохнув, он решил рассказать Джонатану правду.
– Ее зовут Юлиана. Она утверждает, что родом из княжества Московского на Руси. Несомненно, она все это придумала. А на самом деле жила в цыганском таборе.
Глаза Джонатана расширились от удивления.
– Я слышал, что король заставил тебя жениться на чужеземной девушке, но я думал, что это одно из преувеличений Хэвлока. Или прихоть короля.
– Для Генриха это был каприз.
– Король питает страсть к развлечениям в ущерб гордости добропорядочных людей. – Джонатан положил пухлые руки на стол и наклонился вперед. – Итак, что она собой представляет? Черноглазая и страстная? Я слышал, что цыгане горячие люди.
Стивен, нахмурясь, отпил глоток вина из бокала.
– Она довольно... – он задумался, подыскивая слово повежливей, – грубовата.
– О, красавица простушка?
– Не совсем.
– Не простушка? – взгляд Джонатана был направлен мимо Стивена, казалось, он изучал что-то за спиной своего друга.
– Она не красавица, – Стивен вдруг подумал, что плохо представляет, как выглядит его жена под всей этой грязью и спутанными волосами. Она слишком буйно вела себя во время купания, он запомнил только царапающие ногти и красивый рот, исторгающий ругательства.
Ему вспомнилось, что у нее темные волосы, заплетенные в две толстые косы, перепачканное грязью лицо, хрупкая фигура в бесформенных лохмотьях.
– Ее внешний вид едва ли что-то значит для меня. Я намерен избавиться от нее, как только королю наскучит мучить меня.
– Понимаю. – Смех искрился в глазах Джонатана, губы его растягивались в улыбке, хотя он изо всех сил старался сохранить серьезность.
– Да. Грязная девушка, которую нужно долго отмывать.
– Спасибо большое, мой господин, – раздался голос с легким акцентом за спиной Стивена. – Вы дали мое полное описание.
Джонатан еле сдерживал смех.
Цыганка. Когда она вошла? Все ли она слышала?
Медленно, не выпуская из рук бокала, Стивен встал и обернулся. Пальцы его разжались, бокал упал на стол, вино разлилось на полированную поверхность. Пораженный, он молча смотрел на Юлиану.
На ней было платье и юбка из бледно-розовой парчи с высокой талией, на плечах – накидка с длинным шлейфом. Глубокий квадратный вырез лифа приоткрывал грудь – прекрасная розовая кожа, манящая, как спелый персик.
Если бы не ее живые зеленые глаза, он не смог бы узнать Юлиану. Следов грязи и сажи не осталось, и взгляду предстало утонченное нежное лицо, расцветшей, как роза весной, девушки.
Джилли Игэн сотворила чудо.
Отказавшись от обычных, модных в то время высоких французских причесок, Джилли оставила волосы девушки распущенными, украсив их простой атласной лентой золотистого цвета. Бесконечно длинные, с каштановым оттенком, великолепные волосы волнами спадали ей на спину. У Стивена возникло желание прикоснуться к ним руками.
Если бы я мог сейчас коснуться ее, подумал Стивен, я прильнул бы к ее волосам. И внезапно понял, что на этом бы не остановился.
– Должно быть, вы леди Юлиана, молодая жена Стивена, – Джонатан поспешил встать, отодвинув стул. Он низко поклонился. – Я сэр Джонатан Янгблад из соседнего поместья Литтон Маунт.
– Enchantee. – Тонкой белой рукой Юлиана отбросила блестящий локон мягких волос. К лифу платья была приколота большая брошь, которую она предъявляла королю Генриху. Девушка улыбнулась. Щеки ее пылали. – Кажется, мой муж развлекал вас своим остроумием, он необыкновенно обаятелен.
В ее голосе слышалась обида, и Стивен ненавидел себя за то, что ему это небезразлично. Он ранил ее своими словами. Почему это должно волновать его?
Юлиана открыто посмотрела в лицо мужа, склонив голову, приветствуя его.
– Le bon Dieu vous Le rendra[13].
Ее французский был безупречен. Бог воздаст вам за это. И он не сомневался в том, что так и будет.
Стивен подошел к Юлиане, взял ее за руку и провел к столу. Пальцы ее были прохладными и сухими. Девушка двигалась с удивительной грацией. За столом она вела себя совершенно свободно.
Слуги подавали блюда в обычном порядке: речная форель и салат, паштет из оленины, темный ржаной хлеб, холодный пудинг и свежий сыр. Юлиана принимала подаваемые блюда с неожиданным достоинством, из вин выбрала мальвазию. Слуге она шепнула:
– Добавьте вина господину.
Стивен почти не ощущал вкуса блюд, механически проглатывая пищу.
Он не мог оторвать взгляда от своей жены. Манеры Юлианы поразили его. Где она научилась правильно пользоваться ножом, вилкой, с таким изяществом подносить ко рту вино? Боже мой, а как она отдавала распоряжения слугам!
Всем известно, что цыгане очень хорошо умеют подражать... Как обезьянка... Слова Нэнси Харбут зазвучали в его голове.
Но это не ответ. Это невероятно. Стивен почти не вслушивался в грубовато-добродушные вопросы Джонатана и негромкие ответы Юлианы. Изумление не покидало Стивена, и он молча наблюдал за своей женой.
Стивен ожидал, что грубую цыганку поразит роскошь его дома, украшенного предметами искусства: картины, изображающие сражения, в которых участвовали его предки, богатая церковная утварь, добытая в боях его отцом, а также его собственные трофеи, привезенные из походов.
Напротив, она почти не интересовалась тем, что ее окружало. Казалось, что роскошная посуда, венецианское стекло, произведения искусства, вышколенные слуги – все это не было чем-то удивительным для нее. Как будто ей и раньше приходилось жить в такой роскоши.
«Чепуха, – убеждал себя Стивен. – Возможно, все сокровища были чужды ей, и она просто не представляла себе их ценность».
Он заставил себя вслушаться в то, что говорил Джонатан.
– Вы рассказали очень занимательную сказку о своем прошлом, леди, – сказал его друг.
Юлиана попробовала салат, затем провела тонким пальцем по краю стеклянной чашки для ополаскивания пальцев. На какое-то мгновение взгляд ее опечалился. Грусть Юлианы была так сильна, что у Стивена перехватило дыхание.
Затем взор ее прояснился, и она соблазнительно улыбнулась Джонатану.
– Это совсем не сказка, мой господин. Это абсолютная правда.
Стивен с трудом подавил приступ смеха. Неудивительно, что этих цыган считают жуликами. Они очень хорошо умеют лгать.
– Неожиданный брак с лордом Уимберлеем, должно быть, был для вас серьезным испытанием.
– Конечно, – признала она, кокетливо пожав плечами. – Признаюсь, что чувствовала себя леди из Риги.
– Из Риги?
– Небольшое княжество к западу от Новгорода. Моя старая няня любила рассказывать эту историю. Одна леди из Риги оказалась на спине тигра. После того, как она его оседлала, у нее уже не осталось другого выхода, как скакать на нем, потому что если бы она попыталась соскочить, он съел бы ее живьем.
– Итак, вы сравниваете свое замужество со скачкой на спине тигра. – Джонатана развеселило это сравнение. – Очень занимательная сказка.
Стивен отвел взгляд от Юлианы, боясь, что их притягивающее очарование смутит его. Да, он будет игнорировать эту иностранку, будет игнорировать ее ослепительную красоту. Он будет игнорировать завораживающую улыбку Юлианы, ее низкий голос, ее занимательные рассказы.
Иначе ему придется снова испытать невыносимую боль.
Стивен молча закончил ужин, затем вышел проводить Джонатана.
– Девушка очаровательна, – сказал Джонатан.
Они стояли в темном дворе, ожидая, когда Кит приведет лошадь. – Скажи мне, Стивен, где могла цыганка научиться таким манерам?
– Я не знаю. Меня это не волнует.
– С ней очень интересно, она просто завораживает.
– Ядовитая змея тоже завораживает, – заметил Стивен. – А вот и Кит.
Они смотрели, как высокий крепкий парень вел за узду лошадь Джонатана.
– Ты очень хорошо относишься к моему сыну. Я не мог уделять ему достаточно внимания.
– Здесь ему хватает внимания, – ответил Стивен, и привычная боль вспыхнула внутри. – Кит очень сообразительный и быстро овладевает всем, чему я его учу, – он улыбнулся через силу, – хотя, я полагаю, его интересует не только это. Парень со вздохом смотрит вслед каждой горничной, каждой поварихе.
Джонатан засмеялся.
– Надеюсь, ты научишь его целомудрию, Стивен. Мне бы не хотелось, чтобы он стал отцом раньше времени.
– От меня он ничему плохому не научится, – Стивен наблюдал, как Джонатан, попрощавшись с Китом, скакал по лугу.
Целомудрие. У Стивена была репутация самого распутного лорда, часто посещающего винные погребки в Бате, публичные дома Бристоля, игорные дома в Саутварке.
Собственная репутация Стивена не волновала, он был только рад, что девушки на выданье не интересовались им. А теперь, когда в его жизнь вошла Юлиана, он не знал, как ему удастся поддерживать столь усердно создаваемую им самим репутацию повесы.
Стивен еще долго оставался в саду. Нежный аромат наперстянки и жимолости наполнял воздух.
Свежие весенние запахи окутали его, он постоял у фонтана, пытаясь привести в порядок свои чувства. Каменный бассейн все еще хранил дневное тепло.
Стивен опустил руки в фонтан, пытаясь найти способ навсегда избавиться от всех чувств и эмоций. Весь он был словно каменная скала, нагретая солнцем, сохраняющая тепло даже ночью. Стивен не мог забыть улыбки Юлианы, хотя он не должен был думать о ней.
Солнце зашло за горизонт. Еще несколько минут, и надо будет возвращаться в дом.
Вздрогнув, он повернулся и пошел к входной двери.
Юлиана стояла у входа в зал, ожидая Стивена. В одной руке она держала свечу. Рассеянный свет свечи придавал золотистый оттенок ее ресницам и волосам, бросал причудливые тени на открытую глубоким декольте грудь.
«Боже Всемогущий, – подумал Стивен. – Неужели Джилли не знает, что леди должна носить шелковое нижнее белье?»
Под вырезом платья была приколота брошь, украшенная драгоценными камнями. В самом центре броши сверкал темный рубин, словно свежая кровь.
– Чем вы обычно занимаетесь после ужина, мой господин? – тихо спросила Юлиана.
Ее вопрос застал Стивена врасплох. Но он взял себя в руки.
– Иногда я не прочь переспать с девушкой или двумя. – Сузив глаза, он окинул ее взглядом. – А еще лучше с тремя.
Юлиана прикусила нижнюю губу.
– Я не верю вам.
– Ты ничего не знаешь обо мне.
Она грациозно повела плечами.
– Это не моя вина. Я заметила, что рядом с моей спальней находится музыкальный салон. Я могла бы поиграть для вас.
– В коллекцию инструментов не входят цыганские колокольчики и гитары, – Стивен заметил, как изменилось выражение ее глаз. «Я вынужден причинять тебе боль, Юлиана», – подумал он, испытывая желание все объяснить ей и понимая, что нельзя этого делать. Проявлять доброту к этой девушке было бы большой жестокостью.
Еще не проснувшись окончательно, Юлиана представила себя в детской в Новгороде. Вот она ожидает, когда Светлана, ее горничная, внесет поднос с чашкой теплого молока с медом и хлеб с острой, домашнего приготовления, колбасой.
Видение исчезло, и Юлиана приподнялась на локти, окончательно проснувшись. Лунакре-Холл. Она находилась в доме знатного вельможи, а не на тюфяке под деревом, не тряслась в отсыревшей повозке Ласло, переезжая из города в город. Девушка лежала в незнакомой комнате, и комната эта когда-то принадлежала жене лорда Уимберлея.
Интересно, как выглядела первая баронесса? Любил Стивен ее или ненавидел? Был к ней также безразличен?
Не она ли превратила Стивена в холодного вспыльчивого человека, или он всегда был таким?
Юлиана решила, что должна это узнать. Она начнет с распросов Джилли Игэн.
Прохладный утренний ветерок проникал через раскрытое окно. Юлиана позвала горничную. Ожидая ее, она задумчиво гладила рукой Павло и прислушивалась к звукам просыпающегося дома: голос девочки, пасущей гусей, звуки открываемых ставень, кудахтанье кур, голоса из пекарни. Через несколько мгновений Джилли вошла в комнату, неся в руках поднос.
– Значит, вы уже проснулись, – весело произнесла она, опуская поднос на игральный столик овальной формы. – Доброе утро, миледи. Проголодались?
– Да, как всегда, – призналась Юлиана, отбрасывая стеганое одеяло. В эти пять лет жизни с цыганами ей часто приходилось ложиться спать голодной. Не всегда попрошайничество и воровство бывали удачными.
Джилли открыла шкаф и достала длинный халат из тонкой шерстяной ткани. Юлиана продела руки в широкие рукава, от халата исходил запах лаванды.
– Неровно покрашено, – пробормотала Джилли, расправляя складки халата. – Мой отец лучше красит, когда у него бывает работа.
– А что, у красильщика не всегда бывает работа? – Юлиана рассматривала коричневую жидкость в чашке.
– Было время, когда чаны с краской кипели день и ночь круглый год. Но теперь этим ремеслом стали заниматься в городах: Бате, Сэлсбери и даже в Лондоне.
Юлиана пригубила напиток. Это оказался слабый эль. Пить эль так рано утром ей вовсе не хотелось. Затем она откусила кусочек хлеба из муки грубого помола. Хлеб был суховат, она с трудом его пережевывала. Надо будет взять под контроль выпечку хлеба.
Как бы невзначай она поитересовалась у Джилли;
– А прежняя баронесса не опекала местных ремесленников? – Девушка крошила пальцами кусочек хлеба. – Красильщиков, мельников и прочих?
– Нет. – Джилли смотрела на свои большие красные руки. – Леди Маргарет, кажется, никогда не задумывалась о подобных вещах.
Маргарет. Ее звали Маргарет.
– Понимаю. А чем она интересовалась?
– Я точно не знаю. Модные вещи, музыка, вышивание, иногда игра в карты. – Джилли всплеснула руками. – Боже мой, я забыла принести вам воды для умывания. Я сейчас вернусь. – С необыкновенной проворностью она покинула спальню. Вернувшись с кувшином теплой воды, Джилли уже не склонна была продолжать беседу.
Юлиана не стала настаивать. У нее здесь не было друзей, поэтому она не хотела портить отношения с единственным человеком, с которым могла поговорить.
Джилли помогла ей надеть платье бледно-персикового цвета.
– Вчера Нэнси сидела допоздна, подгоняя платье под вас. – Джилли отступила назад, оглядывая хозяйку. – Сидит отлично.
Но Юлиана уловила в ее голосе какое-то сомнение.
– Что-то не так?
– Послушайте меня, конечно, не мое дело указывать вам...
– Джилли, – Юлиана четко выговорила ее имя, – ты должна всегда говорить мне все, что думаешь.
Конечно, негоже завязывать уж слишком дружеские отношения с прислугой. Но в теперешнем положении ей очень нужен союзник.
– Этот цвет не совсем вам идет, миледи, – выпалила Джилли. – К вашему цвету волос, розовым щечкам и губкам больше подошли бы яркие тона.
– Ну тогда перекрась мои платья, – просто сказала Юлиана.
У Джилли челюсть отвисла от удивления.
– Правда?
– Конечно. Скажи отцу, что я с радостью заплачу столько, сколько нужно.
– О, миледи, вы...
Во дворе что-то загрохотало, и Юлиана, а за ней и Джилли поспешили к открытому окну. Во двор дома въезжала большая повозка, груженная корзинами и коробками странной формы.
– Что это? – спросила Юлиана.
– Доставка товаров. Господин всегда заказывает товары в Лондоне. – Джилли вздохнула, подперев руками подбородок. – Мир такой большой, – задумчиво заметила она, – как было бы интересно увидеть мир. Я никогда не уезжала из нашего графства.
– Никогда? – Одна только мысль об этом заставила Юлиану почувствовать себя неспокойно. – Как-нибудь я расскажу тебе кое-что. – Она поспешила к двери. – А сейчас нужно принять гостя.
Часом позже Юлиана стояла на солнечной веранде и смотрела в окно в яблоневый сад, огороженный высокой кирпичной стеной. Майский сад был весь в цвету. Лунакре – странное и прекрасное место. Нужно будет получше рассмотреть этот дом. Каждое крыло дома заканчивалось фронтоном, вокруг дома располагались крытые галереи и зубчатые парапеты. И территория вокруг дома также была необычной. Юлиана уже успела заметить, по крайне мере, три отдельных сада, огороженных стенами. Вдали, на западе, угрожающе темнели леса. Ухоженные цветники террасами спускались к реке. Она села на подоконник, подтянула колени к груди и подставила лицо солнцу. Да, поместье было странным и в то же время прекрасным, как и его хозяин. Давным-давно бабушка рассказывала ей сказку о Ставре, заколдованном принце, которого заточили в лесном царстве. Спасти его мог только поцелуй принцессы, полюбившей его.
– Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – раздался в дверях гневный голос.
Юлиана замерла. Ей стало стыдно. Оказывается, она сидела с закрытыми глазами, прижав пальцы к губам, представляла в грезах волшебный поцелуй. Стараясь сохранить достоинство, она соскочила с окна и поправила юбки.
Стивен, одетый в те же самые короткие штаны и камзол, в которых был накануне вечером, стоял в дверях. Легкая золотистая щетина покрывала щеки и скулы, смягчая резкие черты его лица.
Светлые волосы были слегка взлохмачены, будто он водил по ним своими длинными пальцами. Эта небрежность придавала ему соблазнительное очарование, от чего дыхание Юлианы участилось, а щеки вспыхнули.
Юлиана вдруг поняла, что Стивен не ложился спать этой ночью, и это неприятно поразило ее. По-видимому, он развлекался с одной из тех девушек, о которых так многозначительно намекал прошлым вечером.
Юлиана постаралась погасить тревогу в душе. Если он привык кутить каждую ночь, то это его дело. Глупо было бы переживать из-за этого.
– Моя дорогая, – сказал барон мрачным голосом, – ты не ответила на мой вопрос.
– Привезли товары из Лондона, – она указала на широкий низкий стол, – я приняла их и отправила возницу на кухню поесть. Мой госп... Стивен, – она отважно произнесла его имя, – для чего все эти вещи?
– Это тебя не касается. – Плечи его были напряжены, глаза холодны и непроницаемы. – Ты можешь идти.
Юлиана решила не обращать внимания на крутой нрав барона. Вместо этого она достала из шкатулки костяной свисток и дунула в него.
– Что это? Для пастухов, наверное? – Прежде чем Стивен успел ответить, Юлиана сняла легкую накидку с клетки, в которой сидела ярко-красная канарейка. – А это что... дополнение к вашей голубятне? – Затем она начала листать небольшого формата толстую книгу с яркими иллюстрациями. – Я не очень хорошо читаю по-английски. Может быть, вы расскажете мне, о чем эта книга? А это что? – Она потянулась за коробочкой, сделанной из разных кусочков дерева.
Сильная мужская рука вырвала у нее коробочку.
– Ты закончила? – произнес Стивен угрожающим тоном.
– Эти детские игрушки... – сказала она, стараясь не показывать страха. – Я только хотела спросить...
Стивен зашагал по веранде, поднимая сапогами пыль с пола.
– Я увлекаюсь изобретательством. И мне интересно изучать изобретения других. Не надо искать какой-то другой смысл в этом.
– Понимаю, – Юлиана, действительно, понимала. Несомненно, игрушки предназначались для детей из соседней деревни. У Стивена де Лассе, такого сурового с виду, золотое сердце.
Испытывая желание поозорничать, она взяла маленькую тростниковую дудочку и подула, закрывая пальцами дырочки, чтобы разнообразить звук.
– Перестань, – Стивен пересек комнату и остановился рядом с Юлианой, глядя на нее сверху вниз.
Девушка продолжала играть на дудочке. Пусть лучше он на нее разозлится, чем терпеть его холодное безразличие. Она наиграла мелодию старинной русской песни о вишневом дереве.
– Перестань, – повторил Стивен, но она опять проигнорировала его слова. Было что-то волнующее в его близости и в странном неуверенном выражении лица.
– Черт возьми, Юлиана, – он схватил за запястье и поднял ее руку вверх.
И внезапно она ощутила его близость. Еще никогда она не находилась так близко к своему мужу. Девушка слышала его дыхание у своей щеки. Он стоял настолько близко к ней, что она уловила запах его одежды. Настолько близко, что Юлиана видела морщинки, веером расходящиеся от светлых глаз.
Она смотрела на него, чувствуя, как бешено бьется ее пульс под его крепкими пальцами. И внезапно Юлиана поняла: он тоже поражен, его тоже охватил жар. И он тоже все понял.
«Что понял?» – спросила она себя. Он понял, что испытывает к ней влечение. Эта догадка пронзила ее сердце, словно стрела, выпущенная из лука.
– Стивен? – прошептала Юлиана.
Какое-то мгновение он, казалось, был в нерешительности, охваченный тем же невыносимым напряжением.
Его четко очерченные, неулыбающиеся губы скривились, он наклонил голову, золотистые волосы упали вперед и почти коснулись бровей Юлианы.
Ближе, еще ближе, они уже ощущали дыхание друг друга на своих губах. Юлиана замерла в трепетном ожидании. Внезапно Стивен вырвал дудочку из рук девушки и быстро отступил назад.
– Я сам распакую свертки, – резко произнес он. – Тебе не стоит этим заниматься. И впредь, баронесса, знайте: товарами и почтой буду заниматься я сам.
И он быстро покинул веранду.
Юлиана подбежала к двери веранды и осторожно выглянула.
Стивен стоял в узком полутемном проходе, прислонившись к каменной стене. Голова откинута назад, глаза закрыты, зубы плотно сжаты. Его поза выражала такое отчаяние, что Юлиана почувствовала: она вторгается во что-то очень личное и отпрянула от двери.
Сегодня утром ей удалось кое-что узнать о своем муже: он хотел ее. Ему не удалось скрыть это.
Сквозь сон до Стивена донеслись какие-то странные звуки. Кто-то громко рыдал, в голосе слышались ужас и отчаяние. Он не сразу понял, откуда доносится крик. Накануне вечером Стивен выпил много сухого белого вина, чтобы забыть выражение застывшей боли в глазах Юлианы. Сознание медленно возвращалось к нему.
Вот это и случилось. Уже много лет он боялся, что наступит такая ночь. И в то же время страстно желал этого. Наконец кончится невыносимо долгое ожидание и неопределенность. Наконец, он сможет...
– Нет, – отчаянный громкий протест сорвался с его губ. Стивен, отбросив одеяло, соскочил с кровати, босые ноги коснулись холодного каменного пола. – Нет, пожалуйста... Боже мой, не надо... – Стивен схватил кожаные штаны, надел рубашку из батиста и, несколько секунд спустя, уже бежал по темному проходу из своей спальни.
Он надеялся встретить по пути Нэнси Харбут и от нее узнать страшную новость...
Плач раздался с новой силой, и он бросился дальше по проходу в спальню жены.
Сон и похмелье прошли окончательно. Плачет Юлиана, его цыганка-жена, к которой он впервые почувствовал влечение вчера вечером. Два противоположных чувства охватили его: облегчение и раздражение, когда он вошел в спальню Юлианы.
Гортанный крик наполнял всю комнату. Ее верный страж, собака, стояла посреди комнаты и недобро смотрела на Стивена.
Стивен так глянул на нее, что собака отвела глаза, а затем легла на пол, давая ему пройти.
На мгновение Стивен застыл в неподвижности, не зная, что делать. Тусклый лунный свет, как в сказке, струился в открытое окно и падал на красиво задрапированную постель, создавая сказочную атмосферу в комнате.
Благословляя эту женщину, спасшую ее от собственной глупости, Юлиана взяла брошь.
– Спасибо, – ей начинала нравиться эта огромная женщина. Юлиана успокоилась и решила отказаться от своих цыганских привычек. Ее план – обратиться к королю Генриху за помощью – рухнул, но, возможно, Стивен де Лассе поможет ей. Хватит ли ему смелости, и что он предпримет, чтобы избавиться от нее?
– Джилли, – задумчиво спросила она, – ты можешь причесывать волосы?
Горничная усмехнулась.
– Да я рождена для этого, миледи. Я вас так причешу, что молодой муж не узнает вас.
* * *
– Ну, Уимберлей, – сказал Джонатан Янгблад, – хватит таинственности. Как она выглядит? Что из себя представляет?Стивен прикрыл глаза, молча проклиная болтливого Хэвлока, затем открыл их и посмотрел на своего лучшего друга. Джонатан развалился в резном деревянном кресле на противоположном конце длинного стола. Он был старше Стивена на десять лет. Он располнел от спокойной жизни. Жесткие седеющие волосы обрамляли лицо, изборожденное шрамами, оставшимися со времени войны с Шотландией. Одет он был как простой крестьянин, так как никогда не следил за модой. Поклонник старины, Джонатан Янгблад терпеть не мог надушенных, манерных джентльменов, кои преобладали при дворе Генриха.
Его карие глаза излучали доброту. Бог послал ему дюжину крепких сыновей, и Джонатан отправил одного из них – Кита – жить со Стивеном, полагая, что парень сможет скрасить бездетную жизнь барона Уимберлея.
Если бы он знал правду... Стивен отбросил эту мысль.
– Я не хочу ничего сейчас тебе рассказывать, увидишь сам.
– Ну хоть намекни.
Стивен вздохнул, отпил глоток мальвазии[12] из бокала и снова поставил его на стол. Звон бокала эхом разнесся по высокому залу с задрапированными окнами. Стол был прекрасно сервирован. На фаянсовой посуде лежали изысканные закуски. В серебряных, до блеска начищенных подсвечниках стояли тонкие свечи. Легкий ветерок из высоких узких окон слегка колебал их пламя.
Принцы, ученые и представители высшего духовенства сиживали за этим столом, подумал Стивен. Но еще никогда здесь не сидела бродяжка. О каких уж тут манерах может идти речь.
Тяжело вздохнув, он решил рассказать Джонатану правду.
– Ее зовут Юлиана. Она утверждает, что родом из княжества Московского на Руси. Несомненно, она все это придумала. А на самом деле жила в цыганском таборе.
Глаза Джонатана расширились от удивления.
– Я слышал, что король заставил тебя жениться на чужеземной девушке, но я думал, что это одно из преувеличений Хэвлока. Или прихоть короля.
– Для Генриха это был каприз.
– Король питает страсть к развлечениям в ущерб гордости добропорядочных людей. – Джонатан положил пухлые руки на стол и наклонился вперед. – Итак, что она собой представляет? Черноглазая и страстная? Я слышал, что цыгане горячие люди.
Стивен, нахмурясь, отпил глоток вина из бокала.
– Она довольно... – он задумался, подыскивая слово повежливей, – грубовата.
– О, красавица простушка?
– Не совсем.
– Не простушка? – взгляд Джонатана был направлен мимо Стивена, казалось, он изучал что-то за спиной своего друга.
– Она не красавица, – Стивен вдруг подумал, что плохо представляет, как выглядит его жена под всей этой грязью и спутанными волосами. Она слишком буйно вела себя во время купания, он запомнил только царапающие ногти и красивый рот, исторгающий ругательства.
Ему вспомнилось, что у нее темные волосы, заплетенные в две толстые косы, перепачканное грязью лицо, хрупкая фигура в бесформенных лохмотьях.
– Ее внешний вид едва ли что-то значит для меня. Я намерен избавиться от нее, как только королю наскучит мучить меня.
– Понимаю. – Смех искрился в глазах Джонатана, губы его растягивались в улыбке, хотя он изо всех сил старался сохранить серьезность.
– Да. Грязная девушка, которую нужно долго отмывать.
– Спасибо большое, мой господин, – раздался голос с легким акцентом за спиной Стивена. – Вы дали мое полное описание.
Джонатан еле сдерживал смех.
Цыганка. Когда она вошла? Все ли она слышала?
Медленно, не выпуская из рук бокала, Стивен встал и обернулся. Пальцы его разжались, бокал упал на стол, вино разлилось на полированную поверхность. Пораженный, он молча смотрел на Юлиану.
На ней было платье и юбка из бледно-розовой парчи с высокой талией, на плечах – накидка с длинным шлейфом. Глубокий квадратный вырез лифа приоткрывал грудь – прекрасная розовая кожа, манящая, как спелый персик.
Если бы не ее живые зеленые глаза, он не смог бы узнать Юлиану. Следов грязи и сажи не осталось, и взгляду предстало утонченное нежное лицо, расцветшей, как роза весной, девушки.
Джилли Игэн сотворила чудо.
Отказавшись от обычных, модных в то время высоких французских причесок, Джилли оставила волосы девушки распущенными, украсив их простой атласной лентой золотистого цвета. Бесконечно длинные, с каштановым оттенком, великолепные волосы волнами спадали ей на спину. У Стивена возникло желание прикоснуться к ним руками.
Если бы я мог сейчас коснуться ее, подумал Стивен, я прильнул бы к ее волосам. И внезапно понял, что на этом бы не остановился.
– Должно быть, вы леди Юлиана, молодая жена Стивена, – Джонатан поспешил встать, отодвинув стул. Он низко поклонился. – Я сэр Джонатан Янгблад из соседнего поместья Литтон Маунт.
– Enchantee. – Тонкой белой рукой Юлиана отбросила блестящий локон мягких волос. К лифу платья была приколота большая брошь, которую она предъявляла королю Генриху. Девушка улыбнулась. Щеки ее пылали. – Кажется, мой муж развлекал вас своим остроумием, он необыкновенно обаятелен.
В ее голосе слышалась обида, и Стивен ненавидел себя за то, что ему это небезразлично. Он ранил ее своими словами. Почему это должно волновать его?
Юлиана открыто посмотрела в лицо мужа, склонив голову, приветствуя его.
– Le bon Dieu vous Le rendra[13].
Ее французский был безупречен. Бог воздаст вам за это. И он не сомневался в том, что так и будет.
Стивен подошел к Юлиане, взял ее за руку и провел к столу. Пальцы ее были прохладными и сухими. Девушка двигалась с удивительной грацией. За столом она вела себя совершенно свободно.
Слуги подавали блюда в обычном порядке: речная форель и салат, паштет из оленины, темный ржаной хлеб, холодный пудинг и свежий сыр. Юлиана принимала подаваемые блюда с неожиданным достоинством, из вин выбрала мальвазию. Слуге она шепнула:
– Добавьте вина господину.
Стивен почти не ощущал вкуса блюд, механически проглатывая пищу.
Он не мог оторвать взгляда от своей жены. Манеры Юлианы поразили его. Где она научилась правильно пользоваться ножом, вилкой, с таким изяществом подносить ко рту вино? Боже мой, а как она отдавала распоряжения слугам!
Всем известно, что цыгане очень хорошо умеют подражать... Как обезьянка... Слова Нэнси Харбут зазвучали в его голове.
Но это не ответ. Это невероятно. Стивен почти не вслушивался в грубовато-добродушные вопросы Джонатана и негромкие ответы Юлианы. Изумление не покидало Стивена, и он молча наблюдал за своей женой.
Стивен ожидал, что грубую цыганку поразит роскошь его дома, украшенного предметами искусства: картины, изображающие сражения, в которых участвовали его предки, богатая церковная утварь, добытая в боях его отцом, а также его собственные трофеи, привезенные из походов.
Напротив, она почти не интересовалась тем, что ее окружало. Казалось, что роскошная посуда, венецианское стекло, произведения искусства, вышколенные слуги – все это не было чем-то удивительным для нее. Как будто ей и раньше приходилось жить в такой роскоши.
«Чепуха, – убеждал себя Стивен. – Возможно, все сокровища были чужды ей, и она просто не представляла себе их ценность».
Он заставил себя вслушаться в то, что говорил Джонатан.
– Вы рассказали очень занимательную сказку о своем прошлом, леди, – сказал его друг.
Юлиана попробовала салат, затем провела тонким пальцем по краю стеклянной чашки для ополаскивания пальцев. На какое-то мгновение взгляд ее опечалился. Грусть Юлианы была так сильна, что у Стивена перехватило дыхание.
Затем взор ее прояснился, и она соблазнительно улыбнулась Джонатану.
– Это совсем не сказка, мой господин. Это абсолютная правда.
Стивен с трудом подавил приступ смеха. Неудивительно, что этих цыган считают жуликами. Они очень хорошо умеют лгать.
– Неожиданный брак с лордом Уимберлеем, должно быть, был для вас серьезным испытанием.
– Конечно, – признала она, кокетливо пожав плечами. – Признаюсь, что чувствовала себя леди из Риги.
– Из Риги?
– Небольшое княжество к западу от Новгорода. Моя старая няня любила рассказывать эту историю. Одна леди из Риги оказалась на спине тигра. После того, как она его оседлала, у нее уже не осталось другого выхода, как скакать на нем, потому что если бы она попыталась соскочить, он съел бы ее живьем.
– Итак, вы сравниваете свое замужество со скачкой на спине тигра. – Джонатана развеселило это сравнение. – Очень занимательная сказка.
Стивен отвел взгляд от Юлианы, боясь, что их притягивающее очарование смутит его. Да, он будет игнорировать эту иностранку, будет игнорировать ее ослепительную красоту. Он будет игнорировать завораживающую улыбку Юлианы, ее низкий голос, ее занимательные рассказы.
Иначе ему придется снова испытать невыносимую боль.
Стивен молча закончил ужин, затем вышел проводить Джонатана.
– Девушка очаровательна, – сказал Джонатан.
Они стояли в темном дворе, ожидая, когда Кит приведет лошадь. – Скажи мне, Стивен, где могла цыганка научиться таким манерам?
– Я не знаю. Меня это не волнует.
– С ней очень интересно, она просто завораживает.
– Ядовитая змея тоже завораживает, – заметил Стивен. – А вот и Кит.
Они смотрели, как высокий крепкий парень вел за узду лошадь Джонатана.
– Ты очень хорошо относишься к моему сыну. Я не мог уделять ему достаточно внимания.
– Здесь ему хватает внимания, – ответил Стивен, и привычная боль вспыхнула внутри. – Кит очень сообразительный и быстро овладевает всем, чему я его учу, – он улыбнулся через силу, – хотя, я полагаю, его интересует не только это. Парень со вздохом смотрит вслед каждой горничной, каждой поварихе.
Джонатан засмеялся.
– Надеюсь, ты научишь его целомудрию, Стивен. Мне бы не хотелось, чтобы он стал отцом раньше времени.
– От меня он ничему плохому не научится, – Стивен наблюдал, как Джонатан, попрощавшись с Китом, скакал по лугу.
Целомудрие. У Стивена была репутация самого распутного лорда, часто посещающего винные погребки в Бате, публичные дома Бристоля, игорные дома в Саутварке.
Собственная репутация Стивена не волновала, он был только рад, что девушки на выданье не интересовались им. А теперь, когда в его жизнь вошла Юлиана, он не знал, как ему удастся поддерживать столь усердно создаваемую им самим репутацию повесы.
Стивен еще долго оставался в саду. Нежный аромат наперстянки и жимолости наполнял воздух.
Свежие весенние запахи окутали его, он постоял у фонтана, пытаясь привести в порядок свои чувства. Каменный бассейн все еще хранил дневное тепло.
Стивен опустил руки в фонтан, пытаясь найти способ навсегда избавиться от всех чувств и эмоций. Весь он был словно каменная скала, нагретая солнцем, сохраняющая тепло даже ночью. Стивен не мог забыть улыбки Юлианы, хотя он не должен был думать о ней.
Солнце зашло за горизонт. Еще несколько минут, и надо будет возвращаться в дом.
Вздрогнув, он повернулся и пошел к входной двери.
Юлиана стояла у входа в зал, ожидая Стивена. В одной руке она держала свечу. Рассеянный свет свечи придавал золотистый оттенок ее ресницам и волосам, бросал причудливые тени на открытую глубоким декольте грудь.
«Боже Всемогущий, – подумал Стивен. – Неужели Джилли не знает, что леди должна носить шелковое нижнее белье?»
Под вырезом платья была приколота брошь, украшенная драгоценными камнями. В самом центре броши сверкал темный рубин, словно свежая кровь.
– Чем вы обычно занимаетесь после ужина, мой господин? – тихо спросила Юлиана.
Ее вопрос застал Стивена врасплох. Но он взял себя в руки.
– Иногда я не прочь переспать с девушкой или двумя. – Сузив глаза, он окинул ее взглядом. – А еще лучше с тремя.
Юлиана прикусила нижнюю губу.
– Я не верю вам.
– Ты ничего не знаешь обо мне.
Она грациозно повела плечами.
– Это не моя вина. Я заметила, что рядом с моей спальней находится музыкальный салон. Я могла бы поиграть для вас.
– В коллекцию инструментов не входят цыганские колокольчики и гитары, – Стивен заметил, как изменилось выражение ее глаз. «Я вынужден причинять тебе боль, Юлиана», – подумал он, испытывая желание все объяснить ей и понимая, что нельзя этого делать. Проявлять доброту к этой девушке было бы большой жестокостью.
* * *
Юлиана, сладко потянувшись, открыла глаза. Она с недоумением посмотрела на роскошный балдахин над кроватью, на шелковое теплое одеяло, отделанное мехом.Еще не проснувшись окончательно, Юлиана представила себя в детской в Новгороде. Вот она ожидает, когда Светлана, ее горничная, внесет поднос с чашкой теплого молока с медом и хлеб с острой, домашнего приготовления, колбасой.
Видение исчезло, и Юлиана приподнялась на локти, окончательно проснувшись. Лунакре-Холл. Она находилась в доме знатного вельможи, а не на тюфяке под деревом, не тряслась в отсыревшей повозке Ласло, переезжая из города в город. Девушка лежала в незнакомой комнате, и комната эта когда-то принадлежала жене лорда Уимберлея.
Интересно, как выглядела первая баронесса? Любил Стивен ее или ненавидел? Был к ней также безразличен?
Не она ли превратила Стивена в холодного вспыльчивого человека, или он всегда был таким?
Юлиана решила, что должна это узнать. Она начнет с распросов Джилли Игэн.
Прохладный утренний ветерок проникал через раскрытое окно. Юлиана позвала горничную. Ожидая ее, она задумчиво гладила рукой Павло и прислушивалась к звукам просыпающегося дома: голос девочки, пасущей гусей, звуки открываемых ставень, кудахтанье кур, голоса из пекарни. Через несколько мгновений Джилли вошла в комнату, неся в руках поднос.
– Значит, вы уже проснулись, – весело произнесла она, опуская поднос на игральный столик овальной формы. – Доброе утро, миледи. Проголодались?
– Да, как всегда, – призналась Юлиана, отбрасывая стеганое одеяло. В эти пять лет жизни с цыганами ей часто приходилось ложиться спать голодной. Не всегда попрошайничество и воровство бывали удачными.
Джилли открыла шкаф и достала длинный халат из тонкой шерстяной ткани. Юлиана продела руки в широкие рукава, от халата исходил запах лаванды.
– Неровно покрашено, – пробормотала Джилли, расправляя складки халата. – Мой отец лучше красит, когда у него бывает работа.
– А что, у красильщика не всегда бывает работа? – Юлиана рассматривала коричневую жидкость в чашке.
– Было время, когда чаны с краской кипели день и ночь круглый год. Но теперь этим ремеслом стали заниматься в городах: Бате, Сэлсбери и даже в Лондоне.
Юлиана пригубила напиток. Это оказался слабый эль. Пить эль так рано утром ей вовсе не хотелось. Затем она откусила кусочек хлеба из муки грубого помола. Хлеб был суховат, она с трудом его пережевывала. Надо будет взять под контроль выпечку хлеба.
Как бы невзначай она поитересовалась у Джилли;
– А прежняя баронесса не опекала местных ремесленников? – Девушка крошила пальцами кусочек хлеба. – Красильщиков, мельников и прочих?
– Нет. – Джилли смотрела на свои большие красные руки. – Леди Маргарет, кажется, никогда не задумывалась о подобных вещах.
Маргарет. Ее звали Маргарет.
– Понимаю. А чем она интересовалась?
– Я точно не знаю. Модные вещи, музыка, вышивание, иногда игра в карты. – Джилли всплеснула руками. – Боже мой, я забыла принести вам воды для умывания. Я сейчас вернусь. – С необыкновенной проворностью она покинула спальню. Вернувшись с кувшином теплой воды, Джилли уже не склонна была продолжать беседу.
Юлиана не стала настаивать. У нее здесь не было друзей, поэтому она не хотела портить отношения с единственным человеком, с которым могла поговорить.
Джилли помогла ей надеть платье бледно-персикового цвета.
– Вчера Нэнси сидела допоздна, подгоняя платье под вас. – Джилли отступила назад, оглядывая хозяйку. – Сидит отлично.
Но Юлиана уловила в ее голосе какое-то сомнение.
– Что-то не так?
– Послушайте меня, конечно, не мое дело указывать вам...
– Джилли, – Юлиана четко выговорила ее имя, – ты должна всегда говорить мне все, что думаешь.
Конечно, негоже завязывать уж слишком дружеские отношения с прислугой. Но в теперешнем положении ей очень нужен союзник.
– Этот цвет не совсем вам идет, миледи, – выпалила Джилли. – К вашему цвету волос, розовым щечкам и губкам больше подошли бы яркие тона.
– Ну тогда перекрась мои платья, – просто сказала Юлиана.
У Джилли челюсть отвисла от удивления.
– Правда?
– Конечно. Скажи отцу, что я с радостью заплачу столько, сколько нужно.
– О, миледи, вы...
Во дворе что-то загрохотало, и Юлиана, а за ней и Джилли поспешили к открытому окну. Во двор дома въезжала большая повозка, груженная корзинами и коробками странной формы.
– Что это? – спросила Юлиана.
– Доставка товаров. Господин всегда заказывает товары в Лондоне. – Джилли вздохнула, подперев руками подбородок. – Мир такой большой, – задумчиво заметила она, – как было бы интересно увидеть мир. Я никогда не уезжала из нашего графства.
– Никогда? – Одна только мысль об этом заставила Юлиану почувствовать себя неспокойно. – Как-нибудь я расскажу тебе кое-что. – Она поспешила к двери. – А сейчас нужно принять гостя.
Часом позже Юлиана стояла на солнечной веранде и смотрела в окно в яблоневый сад, огороженный высокой кирпичной стеной. Майский сад был весь в цвету. Лунакре – странное и прекрасное место. Нужно будет получше рассмотреть этот дом. Каждое крыло дома заканчивалось фронтоном, вокруг дома располагались крытые галереи и зубчатые парапеты. И территория вокруг дома также была необычной. Юлиана уже успела заметить, по крайне мере, три отдельных сада, огороженных стенами. Вдали, на западе, угрожающе темнели леса. Ухоженные цветники террасами спускались к реке. Она села на подоконник, подтянула колени к груди и подставила лицо солнцу. Да, поместье было странным и в то же время прекрасным, как и его хозяин. Давным-давно бабушка рассказывала ей сказку о Ставре, заколдованном принце, которого заточили в лесном царстве. Спасти его мог только поцелуй принцессы, полюбившей его.
– Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – раздался в дверях гневный голос.
Юлиана замерла. Ей стало стыдно. Оказывается, она сидела с закрытыми глазами, прижав пальцы к губам, представляла в грезах волшебный поцелуй. Стараясь сохранить достоинство, она соскочила с окна и поправила юбки.
Стивен, одетый в те же самые короткие штаны и камзол, в которых был накануне вечером, стоял в дверях. Легкая золотистая щетина покрывала щеки и скулы, смягчая резкие черты его лица.
Светлые волосы были слегка взлохмачены, будто он водил по ним своими длинными пальцами. Эта небрежность придавала ему соблазнительное очарование, от чего дыхание Юлианы участилось, а щеки вспыхнули.
Юлиана вдруг поняла, что Стивен не ложился спать этой ночью, и это неприятно поразило ее. По-видимому, он развлекался с одной из тех девушек, о которых так многозначительно намекал прошлым вечером.
Юлиана постаралась погасить тревогу в душе. Если он привык кутить каждую ночь, то это его дело. Глупо было бы переживать из-за этого.
– Моя дорогая, – сказал барон мрачным голосом, – ты не ответила на мой вопрос.
– Привезли товары из Лондона, – она указала на широкий низкий стол, – я приняла их и отправила возницу на кухню поесть. Мой госп... Стивен, – она отважно произнесла его имя, – для чего все эти вещи?
– Это тебя не касается. – Плечи его были напряжены, глаза холодны и непроницаемы. – Ты можешь идти.
Юлиана решила не обращать внимания на крутой нрав барона. Вместо этого она достала из шкатулки костяной свисток и дунула в него.
– Что это? Для пастухов, наверное? – Прежде чем Стивен успел ответить, Юлиана сняла легкую накидку с клетки, в которой сидела ярко-красная канарейка. – А это что... дополнение к вашей голубятне? – Затем она начала листать небольшого формата толстую книгу с яркими иллюстрациями. – Я не очень хорошо читаю по-английски. Может быть, вы расскажете мне, о чем эта книга? А это что? – Она потянулась за коробочкой, сделанной из разных кусочков дерева.
Сильная мужская рука вырвала у нее коробочку.
– Ты закончила? – произнес Стивен угрожающим тоном.
– Эти детские игрушки... – сказала она, стараясь не показывать страха. – Я только хотела спросить...
Стивен зашагал по веранде, поднимая сапогами пыль с пола.
– Я увлекаюсь изобретательством. И мне интересно изучать изобретения других. Не надо искать какой-то другой смысл в этом.
– Понимаю, – Юлиана, действительно, понимала. Несомненно, игрушки предназначались для детей из соседней деревни. У Стивена де Лассе, такого сурового с виду, золотое сердце.
Испытывая желание поозорничать, она взяла маленькую тростниковую дудочку и подула, закрывая пальцами дырочки, чтобы разнообразить звук.
– Перестань, – Стивен пересек комнату и остановился рядом с Юлианой, глядя на нее сверху вниз.
Девушка продолжала играть на дудочке. Пусть лучше он на нее разозлится, чем терпеть его холодное безразличие. Она наиграла мелодию старинной русской песни о вишневом дереве.
– Перестань, – повторил Стивен, но она опять проигнорировала его слова. Было что-то волнующее в его близости и в странном неуверенном выражении лица.
– Черт возьми, Юлиана, – он схватил за запястье и поднял ее руку вверх.
И внезапно она ощутила его близость. Еще никогда она не находилась так близко к своему мужу. Девушка слышала его дыхание у своей щеки. Он стоял настолько близко к ней, что она уловила запах его одежды. Настолько близко, что Юлиана видела морщинки, веером расходящиеся от светлых глаз.
Она смотрела на него, чувствуя, как бешено бьется ее пульс под его крепкими пальцами. И внезапно Юлиана поняла: он тоже поражен, его тоже охватил жар. И он тоже все понял.
«Что понял?» – спросила она себя. Он понял, что испытывает к ней влечение. Эта догадка пронзила ее сердце, словно стрела, выпущенная из лука.
– Стивен? – прошептала Юлиана.
Какое-то мгновение он, казалось, был в нерешительности, охваченный тем же невыносимым напряжением.
Его четко очерченные, неулыбающиеся губы скривились, он наклонил голову, золотистые волосы упали вперед и почти коснулись бровей Юлианы.
Ближе, еще ближе, они уже ощущали дыхание друг друга на своих губах. Юлиана замерла в трепетном ожидании. Внезапно Стивен вырвал дудочку из рук девушки и быстро отступил назад.
– Я сам распакую свертки, – резко произнес он. – Тебе не стоит этим заниматься. И впредь, баронесса, знайте: товарами и почтой буду заниматься я сам.
И он быстро покинул веранду.
Юлиана подбежала к двери веранды и осторожно выглянула.
Стивен стоял в узком полутемном проходе, прислонившись к каменной стене. Голова откинута назад, глаза закрыты, зубы плотно сжаты. Его поза выражала такое отчаяние, что Юлиана почувствовала: она вторгается во что-то очень личное и отпрянула от двери.
Сегодня утром ей удалось кое-что узнать о своем муже: он хотел ее. Ему не удалось скрыть это.
Сквозь сон до Стивена донеслись какие-то странные звуки. Кто-то громко рыдал, в голосе слышались ужас и отчаяние. Он не сразу понял, откуда доносится крик. Накануне вечером Стивен выпил много сухого белого вина, чтобы забыть выражение застывшей боли в глазах Юлианы. Сознание медленно возвращалось к нему.
Вот это и случилось. Уже много лет он боялся, что наступит такая ночь. И в то же время страстно желал этого. Наконец кончится невыносимо долгое ожидание и неопределенность. Наконец, он сможет...
– Нет, – отчаянный громкий протест сорвался с его губ. Стивен, отбросив одеяло, соскочил с кровати, босые ноги коснулись холодного каменного пола. – Нет, пожалуйста... Боже мой, не надо... – Стивен схватил кожаные штаны, надел рубашку из батиста и, несколько секунд спустя, уже бежал по темному проходу из своей спальни.
Он надеялся встретить по пути Нэнси Харбут и от нее узнать страшную новость...
Плач раздался с новой силой, и он бросился дальше по проходу в спальню жены.
Сон и похмелье прошли окончательно. Плачет Юлиана, его цыганка-жена, к которой он впервые почувствовал влечение вчера вечером. Два противоположных чувства охватили его: облегчение и раздражение, когда он вошел в спальню Юлианы.
Гортанный крик наполнял всю комнату. Ее верный страж, собака, стояла посреди комнаты и недобро смотрела на Стивена.
Стивен так глянул на нее, что собака отвела глаза, а затем легла на пол, давая ему пройти.
На мгновение Стивен застыл в неподвижности, не зная, что делать. Тусклый лунный свет, как в сказке, струился в открытое окно и падал на красиво задрапированную постель, создавая сказочную атмосферу в комнате.