Страница:
– У нас проблемы, фримен. Шторм приближается быстрее, чем предсказывали метеорологи. Мы не можем разглядеть свой флот на дисплее, а нью-провиденсианскую эскадру через пятнадцать минут скроют облака.
Чента пожал плечами, и этот жест отозвался резкой болью в боку.
– Не имеет значения. Спутник, сигнал с которого мы принимаем, является также и навигационным. На нем стоит достаточно мощный радар, сканирующий океан. Мы сможем следить за их флотом так же легко, как если бы шторма не было вовсе.
– О, это хорошо. Давайте тогда спустимся вниз и взглянем на дисплей. Вы, кажется, сказали, что мы можем запустить ракету за двадцать пять километров от цели?
– Это эффективная дальность. На самом деле двигательная установка может забросить бомбу гораздо дальше, но, поскольку конструкцией не предусмотрено ее применение в качестве оружия, при большей дальности сильно пострадает точность.
Чента и Болквирт покинули мостик и спустились по крутому трапу в штурманскую рубку. К этому времени небо полностью затянулось облаками, а горизонт был скрыт надвигающимся штормом. Чента едва мог разглядеть очертания кораблей сопровождения, следовавших параллельным курсом. Резко усилившийся ветер хлестал по палубе холодным дождем, предвещая скорое прибытие шторма.
Штурманская рубка была защищена от прямых ударов ветра бронированными контрфорсами и орудийной башней. У входа стояли пятеро вооруженных матросов; они узнали Болквирта и без слов пропустили их внутрь. Изнутри рубка была хорошо изолирована от внешнего мира: находившиеся в ней приборы и аппаратура требовали большего внимания, чем люди. Все оборудование Ченты Болквирт собрал в штурманской рубке; здесь же находилась и коммуникационная бомба – двухметровый черный пластиковый цилиндр, покоившийся возле переборки в отделанном натуральным бархатом контейнере.
Маклен сидел рядом с громоздким, примитивного вида аппаратом беспроводной связи. Молодой полковник держал наготове автоматическую винтовку. Кроме него в помещении никого не было. Очевидно, Пирс мог доверить этот ящик Пандоры с земными артефактами только наиболее приближенным помощникам.
– Все чисто, сэр, – сказал Маклен. – Я только пустил штурмана, чтобы он взял свои лоции, а больше сюда никто не входил.
– Очень хорошо, полковник, – произнес Болквирт. – Ну что же, фримен, распоряжайтесь.
Чента подошел к штурманскому столу из желтой меди, на котором стоял спутниковый ресивер. Он быстро пробежал пальцами по элементам управления, и экран стал серым. В верхней части экрана слева направо двинулась крохотная световая точка; пройдя через весь экран, она вернулась обратно к левому краю и снова начала пересекать экран.
– Это траектория сканера спутника. Двигаясь через океан, сканер захватывает участок поверхности площадью в один квадратный километр. Телеметрия спутника недостаточно мощная, чтобы показать область больше, поэтому картинка складывается из последовательности изображений.
После каждого прохода через экран маленькая мигающая точка смещалась ниже на миллиметр, но пока она не встретила на своем пути никаких объектов. Наконец, замигали две золотистые точки, а при следующем проходе сканера – еще одна, пониже.
– Провиденсиане, – произнес Болквирт как бы про себя.
Чента кивнул.
– При таком разрешении сложно разглядеть отдельные корабли, но вы можете получить представление об их походном порядке.
– А что это за красная точка? – боссмен Пирс указал на новое явление на экране.
– Должно быть, маячок на одной из провиденсианских бомб. Все коммуникационные бомбы передают УКВ-сигнал, реагируя на микроволны со спутника. Кажется, изначально эти штуки использовались при поиске неразорвавшихся бомб, которые упали обратно на поверхность и не сдетонировали.
– Так, значит, они действительно собирались нас стереть, – сказал Пирс. – Это даже превосходит мои ожидания.
Точка сканера неустанно сновала по экрану, опускаясь все ниже и обнаруживая все новые и новые корабли провиденсианского флота. Наконец, им открылось все построение вражеских сил. Очередные десять горизонтальных проходов сканера не выявили новых объектов. Потом значительно южнее надвигавшейся армады замигала одинокая красная точка. Чента затаил дыхание.
Болквирт посмотрел на него через стол.
– Как далеко от нас находится эта бомба? – тихо спросил он.
Чента поднял руку и продолжал следить за точкой сканера. Он вспомнил слова Марты о том, что у провиденсиан имеются специальные системы доставки. Очень скоро сканер добрался до авангарда онтарианского флота – всего на шесть вертикальных делений ниже красной точки.
– Меньше десяти километров, боссмен.
Болквирт ничего не сказал. Он посмотрел на шкалу дисплея и отрывисто выкрикнул какие-то команды в переговорную трубу. Заревел сигнал боевой тревоги. Секунды спустя Чента услышал грохот палубных орудий «Грозного».
Наконец, Болквирт обратился к Ченте. Голос его был спокойным, словно все происходящее касалось не их, а кого-то другого.
– Как, по-вашему, они засекли наш флот?
– Вариантов много. Марта говорила, что у провиденсиан ведется большое количество собственных технических разработок. Между прочим, еще не факт, что они засекли нас. Бомба может находиться на небольшом катере с дистанционным управлением. Может быть, они выслали его на тридцать-сорок километров вперед основных сил. Если бомба «услышит» шум моторов поблизости, она сдетонирует.
– А, ну да… Наука и техника, исследования и разработки – разве это не чудесно.
Они молча ждали. В десяти километрах от них шквальный огонь тяжелой артиллерии сосредоточился на том, что представало на экране безобидной красной точкой. Еще немного, и они выяснят, насколько же хитроумно нью-провиденсиане сконструировали свою систему доставки.
Снаружи лишенной окон штурманской рубки донеслись крики. Никаких других звуков – только крики. Чента почуял запах огня и увидел, как изоляция вокруг закрытой двери начинает дымиться. Он и Болквирт бросились к двери, за ними следом – Маклен. Испепеляющая вспышка преодолела разделявшие их десять километров со скоростью света, но до прибытия ударной волны, распространявшейся по воде, оставалось еще почти семь секунд.
Чудовищной силы звук разорвал воздух; палуба будто вздыбилась, ударив Ченту в грудь и голову. Он был без сознания, когда сделала свое дело воздушная ударная волна, сметя верх штурманской рубки и часть палубы над ними.
Чента очнулся с каплями дождя на лице, под приглушенный треск взрывающихся боеприпасов и гул горящего топлива. Фоном для всех прочих звуков служил неутихающий мерный рокот – последнее прямое свидетельство ядерного взрыва.
Землянин перевернулся на бок и выругался, почувствовав, что швы, наложенные на его раны онтарианскими докторами, разошлись. В голове звенело, из носа текла кровь, а уши были будто заложены ватой. Однако, сморгнув дождевую воду и протерев глаза, он увидел, что у тех, с кем он был в рубке, дела обстояли похуже. В дальнем углу распласталось обезглавленное тело Маклена. Чуть ближе лежал без движения Болквирт с вытекавшей изо рта струйкой крови.
Какое-то время Чента сидел, тупо глядя на эту сцену и не понимая, как он остался в живых. Потом начал соображать. Теперь, когда флот онтарианцев был разгромлен, его планы уничтожения провиденсианских бомб рухнули. Или нет? Он вдруг разглядел в данном повороте событий надежду, что ему все же удастся завершить свою миссию, избежав при этом мести со стороны обеих групп. Чента с трудом поднялся на ноги и заметил, что палуба накренилась – или это его чувство равновесия снова нарушилось? Он взял дисплей и свой пистолет, затем вынул коммуникационную бомбу из контейнера. Несмотря на небольшой вес – около пятнадцати килограммов, – нести ее было неудобно.
Снаружи рядом с рубкой среди искореженного металла лежали изувеченные тела охранников. Обгорелая краска надстроек отставала и скручивалась, несмотря на дождь. Корма была охвачена огнем, и тем немногим живым, кто был в поле зрения, было не до него.
Марта. Эта мысль мгновенно привела его в чувство, и он еще раз бегло перебрал все возможности. Потом развернулся и направился в сторону капитанского мостика. Зияющие дыры оконных проемов могли означать только одно: все находившиеся на мостике в тот момент, когда вылетели стекла, наверняка уже мертвы.
И тут он увидел ее: она ползла по переходной площадке верхней палубы. Судно продолжало крениться, и когда он поднимался к ней по трапу, крен составлял уже добрых десять градусов.
– Надо убираться отсюда! – крикнул Чента, пытаясь перекричать разрывы и рев пламени. Он взял ее за руку и помог встать.
– Что?.. – она потрясла головой. Из уха сочилась кровь, оставляя след на шее. Лицо было испачкано сажей и кровью.
Почти не слыша ее голоса, он понял, что взрыв, должно быть, оглушил их всех. Продолжая придерживать ее за плечи, Чента прокричал то же самое в неповрежденное ухо. Она немного расслабилась, но в ту же секунду отстранилась от него, и он прочел по губам: «Только… не… с предателем!»
– Но я же не собирался применять бомбу против твоих людей. Это была всего лишь уловка, чтобы подобраться к онтарианским бомбам.
Это была самая большая ложь из всех, что Марта слышала от него до сих пор, но он знал, что ей хочется в нее верить.
Он махнул рукой в сторону кормы «Грозного» и крикнул:
– К пусковой установке!
Она кивнула, и они заковыляли по наклонной развороченной палубе туда, где бушевало пламя и рвались боеприпасы. Все, кого они встречали по пути, двигались в противоположном направлении и явно не испытывали желания остановиться и поговорить.
Онтарианец шатался как пьяный, одной рукой опираясь на разорванные и перекрученные металлические конструкции. В другой руке он держал пистолет. Нижняя часть лица была в крови.
Чента направился к нему, выкрикивая на ходу:
– Думал, вы погибли! Мы собирались вернуться к вашему плану!
Окровавленными губами Пирс изобразил некое подобие улыбки. Он жестом указал на Марту:
– Нет… Квинтеро, – его голос был еле слышен за шумом воды и огня, – … я думаю, это измена.
Он поднял пистолет, но Чента был уже рядом. Землянин метнулся вперед, отбил ствол бомбой, которую по-прежнему держал в руках, и ударил Пирса кулаком в живот. Тот согнулся пополам. Чента, пошатываясь, сделал шаг назад и привалился к поручням. Он подумал, что со стороны, наверное, это выглядело как пьяная драка.
Повернувшись к Марте, он махнул рукой в сторону лодки:
– Нам надо поторопиться, пока не оборвался второй швартов.
Она кивнула; лицо ее было бледным от холода и страха. Огонь, отрезавший их от основной части корабля, продолжал распространяться. Чента перелез через поручни и прыгнул. Высота была всего три метра, но цель двигалась, к тому же с ним была бомба. Он упал на раненый бок и скатился вниз по круто наклоненной палубе катера.
Хватая ртом воздух, он поднялся обратно к носу катера и махнул рукой Марте. Она стояла неподвижно, стискивая поручни. Он уже подумал, что она не решится, но Марта перебралась за ограждение и прыгнула, разведя руки в стороны. Ему удалось смягчить ее падение, и оба повалились на палубу. Потом они переползли по пляшущей палубе к кабине катера. Марта протиснулась в маленький люк, и Чента протолкнул вслед за ней бомбу. Затем повернулся и выстрелил в оставшийся швартовочный трос.
Катер врезался в воду и даже на мгновение погрузился полностью; Ченту чуть не смыло, но он каким-то образом сумел удержаться. Катер пробкой вынырнул на поверхность, и Чента пробрался в кабину.
Из разговоров с Болквиртом Квинтеро знал, что катер оборудован пароэлектрической силовой установкой и обычно используется для шпионских операций. По внешнему виду приборной панели Чента заключил, что это самая передовая онтарианская техника из всего, что он видел до сих пор – как раз то, что им нужно. Он щелкнул самым большим тумблером, и снизу послышалось слабое гудение. Он чуть передвинул вперед рычаг управления двигателем, и катер медленно отошел от тонущего «Грозного». В этот момент ему показалось, что он слышит щелканье и рикошетный визг пуль, отскакивавших от корпуса катера; очевидно, Болквирт был не из тех, кого легко вывести из строя. Но их было уже не остановить. Вскоре «Грозный» пропал из виду, скрывшись за высокими волнами и пеленой дождя. Последнее, чем онтарианский флот напомнил о себе, было бледно-оранжевое сияние, пробившееся сквозь бурю, и последовавший за ним звук, который можно было принять за раскаты грома. После этого они остались один на один со штормом.
Шторм был достаточно неприятен сам по себе. Миниатюрную кабину вертело во все стороны как стрелку компаса, и несколько раз Чента боялся, что суденышко перевернется. Марте кое-как удалось закрепить приборы и оборудование, а в чулане она раскопала пару спасательных жилетов.
Чента приспособил дисплей к приборной доске и следил за показаниями радара. При максимальном разрешении он мог видеть каждое судно в этом секторе. Даже их катер отражался на экране – вернее, не катер, а маячок коммуникационной бомбы. Проблем с навигацией, даже в такой шторм, не должно было быть никаких – если им удастся не утонуть. Он мысленно поблагодарил небеса за то, что коммбомбы, при всей скрытой в них энергии, были «чистыми»: почти вся радиация при взрыве представляла собой мягкое рентгеновское излучение. Им хотя бы не приходилось переживать о том, что дождь отравляет их радиоактивным ядом.
– И что теперь? – крикнула Марта. Он расположилась в углу, с трудом удерживая равновесие.
Чента думал. У него было три выбора. Он мог немедленно удалиться с места событий; он мог применить бомбу, чтобы уничтожить провиденсиан вместе с еще одной остававшейся у них бомбой – как они с Болквиртом и планировали; и, наконец, он мог продолжить свою тактику обмана. При первом варианте провиденсиане останутся с бомбой и огромным преимуществом в новом мире. Второй вариант представлял определенные сложности для реализации: на данном этапе у Марты могло оставаться больше сил, чем у него. Возможно, ему пришлось бы убить ее. Кроме того, если бы он взорвал свою бомбу, то уже не смог бы отправить доклад на Землю.
Значит, обман.
– Надо, чтобы нас подобрал какой-нибудь корабль провиденсианского флота.
Прошло двадцать минут. В верхней части экрана мигающая точка их катера неуклонно приближалась к красной точке – последней бомбе провиденсиан. Чента старался держать экран под таким углом, чтобы Марта не могла как следует разглядеть изображение.
Провиденсианский корабль должен был уже вот-вот показаться. Чента наклонился к Марте:
– Ты знаешь какие-нибудь условные сигналы, чтобы они сразу не начали стрелять? – он указал на дуговую электролампу, установленную на лобовом стекле.
Ее голос на фоне ветра был едва слышен:
– Я знаю кое-какие дипломатические коды. Они обновляются каждые две недели, но, может быть, они хотя бы их узнают.
– Придется попробовать.
Чента помог ей зажечь лампу. Однако кроме бушующего шторма вокруг ничего не наблюдалось. Следя за экраном, Чента направлял катер так, чтобы точки сближались. С гребня очередной волны они вдруг увидели длинную серую тень, не больше чем в двух сотнях метров впереди. Похоже, это был один из вспомогательных кораблей, возможно, переоборудованный из грузового судна.
Чента склонился над приборной панелью и ввел в дисплей новые команды. Теперь прибор считывал данные о местоположении маячка внутри судна. По другую сторону приборной панели Марта неумело закрывала и открывала заслонку сигнального фонаря. Почти полминуты никакой реакции не было. Чента затаил дыхание. Он отдавал себе отчет в том, что на этом конкретном корабле обязательно должны быть люди из Спецвооружений – скорее всего, очень нервные и предельно недоверчивые. С другой стороны, в зависимости от того, какими были их ожидания в отношении онтарианцев, эти люди, напротив, могли быть самоуверенными и беспечными.
Наконец, на верхушке одной из мачт корабля прерывисто замигал огонек.
– Они нас заметили. Они хотят, чтобы мы подошли к ним.
Чента подводил катер все ближе и ближе. Марта продолжала подавать сигналы фонарем. Они были уже в пятидесяти метрах от корабля и могли рассмотреть его в деталях. Внимательно изучив дисплей, Квинтеро просканировал носовую палубу судна. Он обратил внимание на зачехленную посудину, привязанную к носу: ее позиция полностью совпадала с точкой на его дисплее. Редкая удача! Это был близнец того радиоуправляемого катера, который практически уничтожил онтарианский флот.
Он снял руку со штурвала, вытащил пистолет и сделал выстрел на пониженной мощности. Толстое лобовое стекло разлетелось вдребезги, во вес стороны полетели осколки. Он перевел мощность на максимум и направил оружие на нос корабля.
– Нет! – закричала Марта, налетая на него и припечатывая к стенке кабины. Высокая и сильная, она сражалась отчаянно. Несколько секунд они яростно топтались по кабине, пока Чента не нанес ей короткий мощный удар в солнечное сплетение. Она беззвучно осела, и землянин вернулся к поединку с более опасным противником.
Орудия главного калибра были направлены в его сторону, но катер уже оказался в мертвой зоне. Чента прочертил огненную линию вдоль всего судна, задерживаясь на более мелких палубных орудиях и зачехленном катере. Облака пара быстро скрывали оплавленные кратеры, которые огонь проделывал в корпусе корабля, а потом взорвалось топливо в радиоуправляемой лодке, превратив ее в шар красно-оранжевого пламени, достаточно жаркого, чтобы расплавить элементы управления бомбой, находящейся внутри.
Откуда-то от мачт вели огонь из автоматического оружия – стенки рулевой рубки усеяли пробоины, со всех сторон летели щепки и обломки. Он выстрелил вверх, не глядя.
Схватившись за штурвал, Чента развернул катер. Секунды шли, но вдогонку больше не стреляли. Корабль остался позади, звуки пожара быстро стихли, и они опять были одни.
Прошло три часа; Чента держал курс на запад. Море успокоилось. Перед самым заходом солнца облачный покров в западной части небосклона приподнялся, и в узкой полоске между горизонтом и нижним краем облаков засиял красно-золотой диск.
Дисплей прибора слежения свидетельствовал о том, что погони нет. Но главное, теперь на нем мигала только одна красная точка – маячок на бомбе, которая была у Ченты.
Маленький катер замедлял ход, поэтому Чента решил попробовать запустить паровой котел. Он перевел рычаг двигателя в заднее положение, и катер мягко закачался на окрашенной солнцем в золотистый цвет поверхности моря.
– Марта?
Тишина.
– Я был вынужден это сделать.
– Вынужден? – в ее тоне перемешались отчаяние, негодование и нежелание поверить в случившееся. – Сколько провиденсиан ты убил сегодня?
Чента не ответил. Все аргументы, которые используют люди, когда убивают других людей, застряли у него в горле, по крайней мере, на время. Наконец, он сказал:
– Я говорил вам, я говорил онтарианцам: если вы не будете работать сообща, вы все погибнете. Но одни лишь слова не дали никакого результата. Теперь у Нью-Провиденса и Онтарио один общий враг: я. Последний ядерный заряд – у меня, и у меня есть средства для его доставки. Скоро я буду контролировать и территорию. Ваши страны приложат усилия для выработки технологии, чтобы победить меня, и, может быть, со временем вы окажетесь готовы противостоять и настоящей угрозе.
Но Марта продолжала разглядывать палубу, ничего не отвечая.
Чента вздохнул и стал отодвигать в сторону крышку люка, где должен был находиться котел.
Солнце зашло, и в сгущающихся сумерках между горизонтом и облаками зажглись первые звезды. В девятнадцати световых годах отсюда человек – полная копия Ченты, – должно быть, все еще ждал от него доклада. В течение нескольких недель Чента сделает доклад, используя коммуникационную бомбу онтарианцев. Но люди Новой Канады никогда не узнают об этом, потому что эта бомба – орудие, которое ему еще понадобится, чтобы взять под контроль оставшиеся онтарианские удельные княжества. Уже сейчас он должен был начинать плести сеть интриг и махинаций, и этот процесс займет сто лет ближайшего будущего этой несчастной планеты. Надежда на то, что тот человек – его копия – проживет достаточно долго, чтобы увидеть другие миры, была слабым утешением.
Мы не вдавались в детали жизни Ченты на Земле, и делали это умышленно. По моим представлениям, Земля уже прошла этап Технологического Своеобразия. Земля показана настолько, насколько было доступно нашему пониманию. В рассказе упоминается об одном значительном достижении земной технологии – дупликативной транспортировке, с помощью которой Чента попадает на Новую Канаду. О ней говорится не слишком подробно, но сама идея, по-моему, чрезвычайно интересна. Если бы мы умели создавать точные копии человека (не просто клоны, а именно копии, вплоть до квантового уровня), что бы стало с нашим пониманием собственного «я»? Подобная мысль бытует в научной фантастике уже много лет (по меньшей мере, со времен «Проказницы Луны» Альгис Будрис и «Мы накормили наше море» Пола Андерсона). И в этом трюке заключены огромные возможности. Я думаю, это одна из проблем, с которыми нам предстоит иметь дело в будущем. Наши самые фундаментальные представления – включая концепцию личности, самосознания – могут подвергнуться пересмотру.
Первородный грех[107]
Чента пожал плечами, и этот жест отозвался резкой болью в боку.
– Не имеет значения. Спутник, сигнал с которого мы принимаем, является также и навигационным. На нем стоит достаточно мощный радар, сканирующий океан. Мы сможем следить за их флотом так же легко, как если бы шторма не было вовсе.
– О, это хорошо. Давайте тогда спустимся вниз и взглянем на дисплей. Вы, кажется, сказали, что мы можем запустить ракету за двадцать пять километров от цели?
– Это эффективная дальность. На самом деле двигательная установка может забросить бомбу гораздо дальше, но, поскольку конструкцией не предусмотрено ее применение в качестве оружия, при большей дальности сильно пострадает точность.
Чента и Болквирт покинули мостик и спустились по крутому трапу в штурманскую рубку. К этому времени небо полностью затянулось облаками, а горизонт был скрыт надвигающимся штормом. Чента едва мог разглядеть очертания кораблей сопровождения, следовавших параллельным курсом. Резко усилившийся ветер хлестал по палубе холодным дождем, предвещая скорое прибытие шторма.
Штурманская рубка была защищена от прямых ударов ветра бронированными контрфорсами и орудийной башней. У входа стояли пятеро вооруженных матросов; они узнали Болквирта и без слов пропустили их внутрь. Изнутри рубка была хорошо изолирована от внешнего мира: находившиеся в ней приборы и аппаратура требовали большего внимания, чем люди. Все оборудование Ченты Болквирт собрал в штурманской рубке; здесь же находилась и коммуникационная бомба – двухметровый черный пластиковый цилиндр, покоившийся возле переборки в отделанном натуральным бархатом контейнере.
Маклен сидел рядом с громоздким, примитивного вида аппаратом беспроводной связи. Молодой полковник держал наготове автоматическую винтовку. Кроме него в помещении никого не было. Очевидно, Пирс мог доверить этот ящик Пандоры с земными артефактами только наиболее приближенным помощникам.
– Все чисто, сэр, – сказал Маклен. – Я только пустил штурмана, чтобы он взял свои лоции, а больше сюда никто не входил.
– Очень хорошо, полковник, – произнес Болквирт. – Ну что же, фримен, распоряжайтесь.
Чента подошел к штурманскому столу из желтой меди, на котором стоял спутниковый ресивер. Он быстро пробежал пальцами по элементам управления, и экран стал серым. В верхней части экрана слева направо двинулась крохотная световая точка; пройдя через весь экран, она вернулась обратно к левому краю и снова начала пересекать экран.
– Это траектория сканера спутника. Двигаясь через океан, сканер захватывает участок поверхности площадью в один квадратный километр. Телеметрия спутника недостаточно мощная, чтобы показать область больше, поэтому картинка складывается из последовательности изображений.
После каждого прохода через экран маленькая мигающая точка смещалась ниже на миллиметр, но пока она не встретила на своем пути никаких объектов. Наконец, замигали две золотистые точки, а при следующем проходе сканера – еще одна, пониже.
– Провиденсиане, – произнес Болквирт как бы про себя.
Чента кивнул.
– При таком разрешении сложно разглядеть отдельные корабли, но вы можете получить представление об их походном порядке.
– А что это за красная точка? – боссмен Пирс указал на новое явление на экране.
– Должно быть, маячок на одной из провиденсианских бомб. Все коммуникационные бомбы передают УКВ-сигнал, реагируя на микроволны со спутника. Кажется, изначально эти штуки использовались при поиске неразорвавшихся бомб, которые упали обратно на поверхность и не сдетонировали.
– Так, значит, они действительно собирались нас стереть, – сказал Пирс. – Это даже превосходит мои ожидания.
Точка сканера неустанно сновала по экрану, опускаясь все ниже и обнаруживая все новые и новые корабли провиденсианского флота. Наконец, им открылось все построение вражеских сил. Очередные десять горизонтальных проходов сканера не выявили новых объектов. Потом значительно южнее надвигавшейся армады замигала одинокая красная точка. Чента затаил дыхание.
Болквирт посмотрел на него через стол.
– Как далеко от нас находится эта бомба? – тихо спросил он.
Чента поднял руку и продолжал следить за точкой сканера. Он вспомнил слова Марты о том, что у провиденсиан имеются специальные системы доставки. Очень скоро сканер добрался до авангарда онтарианского флота – всего на шесть вертикальных делений ниже красной точки.
– Меньше десяти километров, боссмен.
Болквирт ничего не сказал. Он посмотрел на шкалу дисплея и отрывисто выкрикнул какие-то команды в переговорную трубу. Заревел сигнал боевой тревоги. Секунды спустя Чента услышал грохот палубных орудий «Грозного».
Наконец, Болквирт обратился к Ченте. Голос его был спокойным, словно все происходящее касалось не их, а кого-то другого.
– Как, по-вашему, они засекли наш флот?
– Вариантов много. Марта говорила, что у провиденсиан ведется большое количество собственных технических разработок. Между прочим, еще не факт, что они засекли нас. Бомба может находиться на небольшом катере с дистанционным управлением. Может быть, они выслали его на тридцать-сорок километров вперед основных сил. Если бомба «услышит» шум моторов поблизости, она сдетонирует.
– А, ну да… Наука и техника, исследования и разработки – разве это не чудесно.
Они молча ждали. В десяти километрах от них шквальный огонь тяжелой артиллерии сосредоточился на том, что представало на экране безобидной красной точкой. Еще немного, и они выяснят, насколько же хитроумно нью-провиденсиане сконструировали свою систему доставки.
Снаружи лишенной окон штурманской рубки донеслись крики. Никаких других звуков – только крики. Чента почуял запах огня и увидел, как изоляция вокруг закрытой двери начинает дымиться. Он и Болквирт бросились к двери, за ними следом – Маклен. Испепеляющая вспышка преодолела разделявшие их десять километров со скоростью света, но до прибытия ударной волны, распространявшейся по воде, оставалось еще почти семь секунд.
Чудовищной силы звук разорвал воздух; палуба будто вздыбилась, ударив Ченту в грудь и голову. Он был без сознания, когда сделала свое дело воздушная ударная волна, сметя верх штурманской рубки и часть палубы над ними.
Чента очнулся с каплями дождя на лице, под приглушенный треск взрывающихся боеприпасов и гул горящего топлива. Фоном для всех прочих звуков служил неутихающий мерный рокот – последнее прямое свидетельство ядерного взрыва.
Землянин перевернулся на бок и выругался, почувствовав, что швы, наложенные на его раны онтарианскими докторами, разошлись. В голове звенело, из носа текла кровь, а уши были будто заложены ватой. Однако, сморгнув дождевую воду и протерев глаза, он увидел, что у тех, с кем он был в рубке, дела обстояли похуже. В дальнем углу распласталось обезглавленное тело Маклена. Чуть ближе лежал без движения Болквирт с вытекавшей изо рта струйкой крови.
Какое-то время Чента сидел, тупо глядя на эту сцену и не понимая, как он остался в живых. Потом начал соображать. Теперь, когда флот онтарианцев был разгромлен, его планы уничтожения провиденсианских бомб рухнули. Или нет? Он вдруг разглядел в данном повороте событий надежду, что ему все же удастся завершить свою миссию, избежав при этом мести со стороны обеих групп. Чента с трудом поднялся на ноги и заметил, что палуба накренилась – или это его чувство равновесия снова нарушилось? Он взял дисплей и свой пистолет, затем вынул коммуникационную бомбу из контейнера. Несмотря на небольшой вес – около пятнадцати килограммов, – нести ее было неудобно.
Снаружи рядом с рубкой среди искореженного металла лежали изувеченные тела охранников. Обгорелая краска надстроек отставала и скручивалась, несмотря на дождь. Корма была охвачена огнем, и тем немногим живым, кто был в поле зрения, было не до него.
Марта. Эта мысль мгновенно привела его в чувство, и он еще раз бегло перебрал все возможности. Потом развернулся и направился в сторону капитанского мостика. Зияющие дыры оконных проемов могли означать только одно: все находившиеся на мостике в тот момент, когда вылетели стекла, наверняка уже мертвы.
И тут он увидел ее: она ползла по переходной площадке верхней палубы. Судно продолжало крениться, и когда он поднимался к ней по трапу, крен составлял уже добрых десять градусов.
– Надо убираться отсюда! – крикнул Чента, пытаясь перекричать разрывы и рев пламени. Он взял ее за руку и помог встать.
– Что?.. – она потрясла головой. Из уха сочилась кровь, оставляя след на шее. Лицо было испачкано сажей и кровью.
Почти не слыша ее голоса, он понял, что взрыв, должно быть, оглушил их всех. Продолжая придерживать ее за плечи, Чента прокричал то же самое в неповрежденное ухо. Она немного расслабилась, но в ту же секунду отстранилась от него, и он прочел по губам: «Только… не… с предателем!»
– Но я же не собирался применять бомбу против твоих людей. Это была всего лишь уловка, чтобы подобраться к онтарианским бомбам.
Это была самая большая ложь из всех, что Марта слышала от него до сих пор, но он знал, что ей хочется в нее верить.
Он махнул рукой в сторону кормы «Грозного» и крикнул:
– К пусковой установке!
Она кивнула, и они заковыляли по наклонной развороченной палубе туда, где бушевало пламя и рвались боеприпасы. Все, кого они встречали по пути, двигались в противоположном направлении и явно не испытывали желания остановиться и поговорить.
* * *
Оставался лишь один узкий проход сквозь пламя, и жар с обеих сторон был таким, что, хотя они бежали, на коже вскакивали волдыри. Миновав пламя, они оказались на относительно неповрежденной корме. Чента увидел, что мотобот сорвало со швартовов, и он висит кормой вниз, касаясь воды. На обгоревшей палубе лежали несколько тел, но живых видно не было. Они стали пробираться вниз, к тому месту, где за поручнями виднелся нос мотобота. Чента уже было решил, что кроме них на корме никого нет, когда из-за груды обломков рядом с висящим катером вышел Болквирт.Онтарианец шатался как пьяный, одной рукой опираясь на разорванные и перекрученные металлические конструкции. В другой руке он держал пистолет. Нижняя часть лица была в крови.
Чента направился к нему, выкрикивая на ходу:
– Думал, вы погибли! Мы собирались вернуться к вашему плану!
Окровавленными губами Пирс изобразил некое подобие улыбки. Он жестом указал на Марту:
– Нет… Квинтеро, – его голос был еле слышен за шумом воды и огня, – … я думаю, это измена.
Он поднял пистолет, но Чента был уже рядом. Землянин метнулся вперед, отбил ствол бомбой, которую по-прежнему держал в руках, и ударил Пирса кулаком в живот. Тот согнулся пополам. Чента, пошатываясь, сделал шаг назад и привалился к поручням. Он подумал, что со стороны, наверное, это выглядело как пьяная драка.
Повернувшись к Марте, он махнул рукой в сторону лодки:
– Нам надо поторопиться, пока не оборвался второй швартов.
Она кивнула; лицо ее было бледным от холода и страха. Огонь, отрезавший их от основной части корабля, продолжал распространяться. Чента перелез через поручни и прыгнул. Высота была всего три метра, но цель двигалась, к тому же с ним была бомба. Он упал на раненый бок и скатился вниз по круто наклоненной палубе катера.
Хватая ртом воздух, он поднялся обратно к носу катера и махнул рукой Марте. Она стояла неподвижно, стискивая поручни. Он уже подумал, что она не решится, но Марта перебралась за ограждение и прыгнула, разведя руки в стороны. Ему удалось смягчить ее падение, и оба повалились на палубу. Потом они переползли по пляшущей палубе к кабине катера. Марта протиснулась в маленький люк, и Чента протолкнул вслед за ней бомбу. Затем повернулся и выстрелил в оставшийся швартовочный трос.
Катер врезался в воду и даже на мгновение погрузился полностью; Ченту чуть не смыло, но он каким-то образом сумел удержаться. Катер пробкой вынырнул на поверхность, и Чента пробрался в кабину.
Из разговоров с Болквиртом Квинтеро знал, что катер оборудован пароэлектрической силовой установкой и обычно используется для шпионских операций. По внешнему виду приборной панели Чента заключил, что это самая передовая онтарианская техника из всего, что он видел до сих пор – как раз то, что им нужно. Он щелкнул самым большим тумблером, и снизу послышалось слабое гудение. Он чуть передвинул вперед рычаг управления двигателем, и катер медленно отошел от тонущего «Грозного». В этот момент ему показалось, что он слышит щелканье и рикошетный визг пуль, отскакивавших от корпуса катера; очевидно, Болквирт был не из тех, кого легко вывести из строя. Но их было уже не остановить. Вскоре «Грозный» пропал из виду, скрывшись за высокими волнами и пеленой дождя. Последнее, чем онтарианский флот напомнил о себе, было бледно-оранжевое сияние, пробившееся сквозь бурю, и последовавший за ним звук, который можно было принять за раскаты грома. После этого они остались один на один со штормом.
Шторм был достаточно неприятен сам по себе. Миниатюрную кабину вертело во все стороны как стрелку компаса, и несколько раз Чента боялся, что суденышко перевернется. Марте кое-как удалось закрепить приборы и оборудование, а в чулане она раскопала пару спасательных жилетов.
Чента приспособил дисплей к приборной доске и следил за показаниями радара. При максимальном разрешении он мог видеть каждое судно в этом секторе. Даже их катер отражался на экране – вернее, не катер, а маячок коммуникационной бомбы. Проблем с навигацией, даже в такой шторм, не должно было быть никаких – если им удастся не утонуть. Он мысленно поблагодарил небеса за то, что коммбомбы, при всей скрытой в них энергии, были «чистыми»: почти вся радиация при взрыве представляла собой мягкое рентгеновское излучение. Им хотя бы не приходилось переживать о том, что дождь отравляет их радиоактивным ядом.
– И что теперь? – крикнула Марта. Он расположилась в углу, с трудом удерживая равновесие.
Чента думал. У него было три выбора. Он мог немедленно удалиться с места событий; он мог применить бомбу, чтобы уничтожить провиденсиан вместе с еще одной остававшейся у них бомбой – как они с Болквиртом и планировали; и, наконец, он мог продолжить свою тактику обмана. При первом варианте провиденсиане останутся с бомбой и огромным преимуществом в новом мире. Второй вариант представлял определенные сложности для реализации: на данном этапе у Марты могло оставаться больше сил, чем у него. Возможно, ему пришлось бы убить ее. Кроме того, если бы он взорвал свою бомбу, то уже не смог бы отправить доклад на Землю.
Значит, обман.
– Надо, чтобы нас подобрал какой-нибудь корабль провиденсианского флота.
Прошло двадцать минут. В верхней части экрана мигающая точка их катера неуклонно приближалась к красной точке – последней бомбе провиденсиан. Чента старался держать экран под таким углом, чтобы Марта не могла как следует разглядеть изображение.
Провиденсианский корабль должен был уже вот-вот показаться. Чента наклонился к Марте:
– Ты знаешь какие-нибудь условные сигналы, чтобы они сразу не начали стрелять? – он указал на дуговую электролампу, установленную на лобовом стекле.
Ее голос на фоне ветра был едва слышен:
– Я знаю кое-какие дипломатические коды. Они обновляются каждые две недели, но, может быть, они хотя бы их узнают.
– Придется попробовать.
Чента помог ей зажечь лампу. Однако кроме бушующего шторма вокруг ничего не наблюдалось. Следя за экраном, Чента направлял катер так, чтобы точки сближались. С гребня очередной волны они вдруг увидели длинную серую тень, не больше чем в двух сотнях метров впереди. Похоже, это был один из вспомогательных кораблей, возможно, переоборудованный из грузового судна.
Чента склонился над приборной панелью и ввел в дисплей новые команды. Теперь прибор считывал данные о местоположении маячка внутри судна. По другую сторону приборной панели Марта неумело закрывала и открывала заслонку сигнального фонаря. Почти полминуты никакой реакции не было. Чента затаил дыхание. Он отдавал себе отчет в том, что на этом конкретном корабле обязательно должны быть люди из Спецвооружений – скорее всего, очень нервные и предельно недоверчивые. С другой стороны, в зависимости от того, какими были их ожидания в отношении онтарианцев, эти люди, напротив, могли быть самоуверенными и беспечными.
Наконец, на верхушке одной из мачт корабля прерывисто замигал огонек.
– Они нас заметили. Они хотят, чтобы мы подошли к ним.
Чента подводил катер все ближе и ближе. Марта продолжала подавать сигналы фонарем. Они были уже в пятидесяти метрах от корабля и могли рассмотреть его в деталях. Внимательно изучив дисплей, Квинтеро просканировал носовую палубу судна. Он обратил внимание на зачехленную посудину, привязанную к носу: ее позиция полностью совпадала с точкой на его дисплее. Редкая удача! Это был близнец того радиоуправляемого катера, который практически уничтожил онтарианский флот.
Он снял руку со штурвала, вытащил пистолет и сделал выстрел на пониженной мощности. Толстое лобовое стекло разлетелось вдребезги, во вес стороны полетели осколки. Он перевел мощность на максимум и направил оружие на нос корабля.
– Нет! – закричала Марта, налетая на него и припечатывая к стенке кабины. Высокая и сильная, она сражалась отчаянно. Несколько секунд они яростно топтались по кабине, пока Чента не нанес ей короткий мощный удар в солнечное сплетение. Она беззвучно осела, и землянин вернулся к поединку с более опасным противником.
Орудия главного калибра были направлены в его сторону, но катер уже оказался в мертвой зоне. Чента прочертил огненную линию вдоль всего судна, задерживаясь на более мелких палубных орудиях и зачехленном катере. Облака пара быстро скрывали оплавленные кратеры, которые огонь проделывал в корпусе корабля, а потом взорвалось топливо в радиоуправляемой лодке, превратив ее в шар красно-оранжевого пламени, достаточно жаркого, чтобы расплавить элементы управления бомбой, находящейся внутри.
Откуда-то от мачт вели огонь из автоматического оружия – стенки рулевой рубки усеяли пробоины, со всех сторон летели щепки и обломки. Он выстрелил вверх, не глядя.
Схватившись за штурвал, Чента развернул катер. Секунды шли, но вдогонку больше не стреляли. Корабль остался позади, звуки пожара быстро стихли, и они опять были одни.
Прошло три часа; Чента держал курс на запад. Море успокоилось. Перед самым заходом солнца облачный покров в западной части небосклона приподнялся, и в узкой полоске между горизонтом и нижним краем облаков засиял красно-золотой диск.
Дисплей прибора слежения свидетельствовал о том, что погони нет. Но главное, теперь на нем мигала только одна красная точка – маячок на бомбе, которая была у Ченты.
Маленький катер замедлял ход, поэтому Чента решил попробовать запустить паровой котел. Он перевел рычаг двигателя в заднее положение, и катер мягко закачался на окрашенной солнцем в золотистый цвет поверхности моря.
– Марта?
Тишина.
– Я был вынужден это сделать.
– Вынужден? – в ее тоне перемешались отчаяние, негодование и нежелание поверить в случившееся. – Сколько провиденсиан ты убил сегодня?
Чента не ответил. Все аргументы, которые используют люди, когда убивают других людей, застряли у него в горле, по крайней мере, на время. Наконец, он сказал:
– Я говорил вам, я говорил онтарианцам: если вы не будете работать сообща, вы все погибнете. Но одни лишь слова не дали никакого результата. Теперь у Нью-Провиденса и Онтарио один общий враг: я. Последний ядерный заряд – у меня, и у меня есть средства для его доставки. Скоро я буду контролировать и территорию. Ваши страны приложат усилия для выработки технологии, чтобы победить меня, и, может быть, со временем вы окажетесь готовы противостоять и настоящей угрозе.
Но Марта продолжала разглядывать палубу, ничего не отвечая.
Чента вздохнул и стал отодвигать в сторону крышку люка, где должен был находиться котел.
Солнце зашло, и в сгущающихся сумерках между горизонтом и облаками зажглись первые звезды. В девятнадцати световых годах отсюда человек – полная копия Ченты, – должно быть, все еще ждал от него доклада. В течение нескольких недель Чента сделает доклад, используя коммуникационную бомбу онтарианцев. Но люди Новой Канады никогда не узнают об этом, потому что эта бомба – орудие, которое ему еще понадобится, чтобы взять под контроль оставшиеся онтарианские удельные княжества. Уже сейчас он должен был начинать плести сеть интриг и махинаций, и этот процесс займет сто лет ближайшего будущего этой несчастной планеты. Надежда на то, что тот человек – его копия – проживет достаточно долго, чтобы увидеть другие миры, была слабым утешением.
* * *
Со «Справедливым миром» у меня много хороших ассоциаций. Как совместный проект, он протекал очень гладко. Наши с Биллом маленькие идеи, которых у каждого накопилось предостаточно, нашли здесь удачное применение: канадские корни, опасность колонизации планеты, ядро которой в недалеком будущем должно претерпеть фазовые изменения.Мы не вдавались в детали жизни Ченты на Земле, и делали это умышленно. По моим представлениям, Земля уже прошла этап Технологического Своеобразия. Земля показана настолько, насколько было доступно нашему пониманию. В рассказе упоминается об одном значительном достижении земной технологии – дупликативной транспортировке, с помощью которой Чента попадает на Новую Канаду. О ней говорится не слишком подробно, но сама идея, по-моему, чрезвычайно интересна. Если бы мы умели создавать точные копии человека (не просто клоны, а именно копии, вплоть до квантового уровня), что бы стало с нашим пониманием собственного «я»? Подобная мысль бытует в научной фантастике уже много лет (по меньшей мере, со времен «Проказницы Луны» Альгис Будрис и «Мы накормили наше море» Пола Андерсона). И в этом трюке заключены огромные возможности. Я думаю, это одна из проблем, с которыми нам предстоит иметь дело в будущем. Наши самые фундаментальные представления – включая концепцию личности, самосознания – могут подвергнуться пересмотру.
Первородный грех[107]
Я всегда любил рассказы про контакты с внеземными цивилизациями. Мое детство проходило под впечатлением от работ Джона Кэмпбелла, в которых люди, в сравнении с мудрыми инопланетянами, представлялись сообразительными, но и жутко агрессивными существами, чей жизненный век был крайне быстротечен. Почему не поменять все местами? А что если выдумать расу еще более сообразительную, агрессивную и недолговечную? Зачастую целью мудрых инопланетян у Кэмпбелла было удерживать расу «сверхлюдей» на Земле. Как бы повело себя человечество, контролируй нас недружелюбно настроенные инопланетяне, многократно превосходящие нас интеллектуально?
До сих пор мне на глаза ничего подобного не попадалось, но я предполагал, что рассказ с более-менее подобным сюжетом уже кем-то написан. Нужно было что-то еще. Многие люди не находят себе места из-за чувства стыда, одиночества и ненависти. Моя же выдуманная раса будет обречена на еще большие душевные страдания. Как бы это сделать? Если сократить их жизненный век, то это накалит страсти, но мне нужна была настоящая причина, по которой мои персонажи испытывали бы чувство вины. Тут мне вспомнился необычайный жизненный цикл хуглов (паразитов без органов восприятия) в «Туманной планете» Силверберга и Барретта. Может быть я могу развить эту идею и применить к расе с развитым интеллектом. Так на свет появился…
Командующий офицер был совсем молод. Это было не первое его задание, но оно было гораздо важнее, чем остальные. Он переступил с одной ноги на другую. Нужно было как-то убить время, что-то проверить, о чем-то побеспокоиться. Пулеметы. Ну конечно! Можно еще раз проверить пулеметы. Он стремительно двинулся вверх по бетонной дорожке к солдатам, которые суетились у орудий. Но все было в полном порядке, впрочем, как и десять минут назад, когда он в последний раз приходил с проверкой. Всякий раз солдаты смотрели на него в полном молчании, но как только он уходил, вновь начинали перешептываться.
Нечем заняться. Ну совершенно нечем. Офицер на секунду остановился, его тело дрожало на промозглом ветру. Боже, как хочется есть!
Позади линии фронта и бесконечных полей, белевших крестами, из полумрака выступали силуэты докторов и капелланов. Сырой воздух глушил их голоса, но было видно, как резко и бесцельно они двигались. У них была куча времени, а это всегда самое тяжкое бремя.
Офицер нервно постучал носком своего тяжелого ботинка по бетонной дорожке. Вокруг стояла почти ощутимая тишина.
Город, расположившийся в долине, был полностью спрятан в тумане. Прислушавшись, можно было различить шум проезжающих внизу машин. Время от времени с реки доносился гудок корабля или в порту проезжал товарняк. Если бы не эти ниточки, связывающие его с обычным миром, то здесь, на этом поросшем травой и деревьями холме, у него могло бы возникнуть ощущение, что он затерялся во времени. Даже воздух здесь был другой – он не обжигал глаза, а запах креозота и керосина был едва различим.
До сих пор мне на глаза ничего подобного не попадалось, но я предполагал, что рассказ с более-менее подобным сюжетом уже кем-то написан. Нужно было что-то еще. Многие люди не находят себе места из-за чувства стыда, одиночества и ненависти. Моя же выдуманная раса будет обречена на еще большие душевные страдания. Как бы это сделать? Если сократить их жизненный век, то это накалит страсти, но мне нужна была настоящая причина, по которой мои персонажи испытывали бы чувство вины. Тут мне вспомнился необычайный жизненный цикл хуглов (паразитов без органов восприятия) в «Туманной планете» Силверберга и Барретта. Может быть я могу развить эту идею и применить к расе с развитым интеллектом. Так на свет появился…
* * *
Первые лучи утреннего света робко пробивались сквозь туман. На ухоженных склонах холма вырисовывались длинные ряды крошечных крестов. Капли воды беззвучно скатывались по листьям низкорослых деревьев и падали в мокрую траву.Командующий офицер был совсем молод. Это было не первое его задание, но оно было гораздо важнее, чем остальные. Он переступил с одной ноги на другую. Нужно было как-то убить время, что-то проверить, о чем-то побеспокоиться. Пулеметы. Ну конечно! Можно еще раз проверить пулеметы. Он стремительно двинулся вверх по бетонной дорожке к солдатам, которые суетились у орудий. Но все было в полном порядке, впрочем, как и десять минут назад, когда он в последний раз приходил с проверкой. Всякий раз солдаты смотрели на него в полном молчании, но как только он уходил, вновь начинали перешептываться.
Нечем заняться. Ну совершенно нечем. Офицер на секунду остановился, его тело дрожало на промозглом ветру. Боже, как хочется есть!
Позади линии фронта и бесконечных полей, белевших крестами, из полумрака выступали силуэты докторов и капелланов. Сырой воздух глушил их голоса, но было видно, как резко и бесцельно они двигались. У них была куча времени, а это всегда самое тяжкое бремя.
Офицер нервно постучал носком своего тяжелого ботинка по бетонной дорожке. Вокруг стояла почти ощутимая тишина.
Город, расположившийся в долине, был полностью спрятан в тумане. Прислушавшись, можно было различить шум проезжающих внизу машин. Время от времени с реки доносился гудок корабля или в порту проезжал товарняк. Если бы не эти ниточки, связывающие его с обычным миром, то здесь, на этом поросшем травой и деревьями холме, у него могло бы возникнуть ощущение, что он затерялся во времени. Даже воздух здесь был другой – он не обжигал глаза, а запах креозота и керосина был едва различим.