Несколько секунд Мири пристально смотрела на него.
   Украшенное очками лицо Уильяма поворачивалось от одного к другому, словно Болванус следил за теннисным матчем. Когда он нарушил молчание, в его голосе звучало легкое удивление:
   – Так что ты сейчас делаешь, Мириам?
   Хуан уже догадался.
   – Она наблюдает за туманом и слушает.
   Мири кивнула:
   – Если бы Орозко тайком вышел на беспроводную, я услышу это. Если бы он пробивался куда-то направленно, я бы видела побочное рассеяние из тумана, сейчас я ничего не вижу.
   – Так может быть, я разбрызгал микроимпульсы, – тон получился недостаточно обиженным, хотя Хуан пытался говорить насмешливо. Даже самая короткая вспышка лазера в тумане оставит послесвечение.
   – Может быть. Если ты действительно что-нибудь вытворишь, Хуан Орозко – я добьюсь, чтобы ты вылетел из школы, – она отвернулась, чтобы осмотреть обрыв. – Идем дальше.
* * *
   Лестница становились круче; наконец, они достигли поворота и прошли почти на уровне земли около шестидесяти футов. Другая сторона ущелья была в пятнадцати футах.
   – Наверно, мы уже на самом дне, – заметил Болванус.
   – Нет, Уильям. Эти каньоны ужасно глубокие и узкие. Блин, – Мири сделала знак остановиться. – У меня батарейка села.
   Она ощупала низ своего жакета и заменила негодную батарейку другой, которая была разряжена лишь наполовину. Потом снова надела «очки» и посмотрела поверх перил.
   – Ф-ф-фу… Неплохой вид, – она махнула рукой в сторону дна каньона. – Знаешь, Орозко… может, попробуем сделать активное зондирование?
   Хуан вытащил «пистолет» из кобуры на спине и подключил к системе в разгрузке. Когда связь установилась, выяснилось, что большинство опций присутствуют.
 
 
   – Что ты хочешь проверить?
   – Подповерхностный георадар, – она «прицелилась» в склон каньона. – Выведи свой на полную мощность, и тогда мы оба все увидим.
   Хуан повертел ручками управления, и послышалось очень слабое «щелк»! – это импульс радара ушел в сторону скалы.
   – Ух ты! – через «очки» рассеяние отраженного импульса выглядело бледно-лиловой тенью поверх инфракрасной картинки. При свете дня, на снимках, которые Хуан скачал, эти скалы были белым песчаником с выемками и зубцами, которые не могли высечь лишь вода и ветер. Микроволны обнаружили то, о чем при видимом свете можно было только догадываться: влага буквально разъедала скалу изнутри, ослабляя ее.
   – Целься ниже.
   – О'кей, – он выстрелил еще раз.
   – Видишь? Вон там, ниже? Похоже на маленькие туннели, прорезанные в скале.
   Хуан вглядывался в рисунок бледно-лиловых полос. Они выглядели иначе, чем полоски выше, но…
   – Думаю, в этом месте скала вся пропитана влагой. Мири?
   Но Мири уже бежала вниз по лестнице.
   – Кинь еще «катышков»! – крикнула она.
   Миновав вниз еще футов тридцать, они достигли места, где тропинка была завалена крупными обломками. Здесь идти приходилось очень медленно. Уильям остановился и указал им на дальнюю стену:
   – Смотрите, указатель.
   Да, это была квадратная деревянная доска, вбитая в песчаник. Уильям включил свой фонарик и сделал шаг в сторону.
   Приподняв «очки», Хуан убедился, что от фонарика Уильяма толку мало: уже в десяти футах все исчезало в жемчужно-белом тумане. Но жирные буквы на табличке были хорошо видны.
«Горе толстяка»
   Уильям захихикал и чуть не потерял точку опоры.
   – Как тебе? Старомодная надпись, предел того, чего мы добиваемся от контекстных ярлычков. Пассивно, информативно и точно отражает, что у вас впереди.
   – Конечно. А можно, я наведусь на него, раскрою и пойму, что имеется в виду?
   Уильям потушил свой фонарик:
   – Подозреваю, это означает, что ущелье дальше сужается.
   О чем мы уже знали из карт Мири. В путевом указателе это выглядело как долина сто футов в поперечнике. Она становилась уже и уже, пока расстояние между стен не сократилось до десяти футов. И отсюда…
   – Здесь еще разбросай, – Мири указала прямо вниз.
   – С'час.
   «Катышков» оставалось еще немало. Он аккуратно бросил шесть в указанном направлении. Минуту они стояли молча, наблюдая диагностику сети: по приблизительной оценке, одна из «крошек» оказалась на двадцать пять, а то и тридцать футов ниже остальных. Почти у самого дна ущелья. Хуан перевел дыхание.
   – Так ты собираешься, наконец, сказать нам, что конкретно мы ищем, Мири?
   – Конкретно – не знаю.
   – Но людей из UCSD[151] ты видела именно здесь?
   – Кое-кого – здесь, но в основном – южнее долины.
   – О господи, Мири. Так ты привела нас сюда вместо них?
   – Послушай! Я не собираюсь секретничать! Когда я оккупировала Дель-Мар-Хейтс, мне удалось разглядеть холмы над этим каньоном в туристский телескоп. Через неделю после того, как парни из UCSD уехали, растительность в парке стала какой-то другой. Заметнее всего это в нашей долине. Дальше, по ночам летучие мыши и совы вначале стали более активны, чем раньше, а потом их активность резко упала. И сегодня ночью мы заметили несколько туннелей в скалах.
   – Это все, Мириам? – загадочным тоном осведомился Уильям.
   Девочка не вспылила – скорее, смутилась.
   – Ну… это только сама ситуация. За поездками в парк в январе стояли Феретти и Восс. Один занимается комплексной этологией; второй – протеомикой, причем творит там что-то безумное. Их обоих вызвали в Сан-Диего совершенно внезапно, вроде как в качестве научных консультантов для муви-съемок. И я уверена… почти уверена, что оба консультируют «Foxwarner».
   Хуан вздохнул. Не больше того, что она говорила вначале. Может быть, самая большая проблема Мири не в том, что она строит из себя начальника… а в том, что она уж слишком верит в успешность своего проекта. Хуан фыркнул.
   – И ты решила, что если мы хорошенько пошарим под кустиками, то непременно обнаружим вещественные доказательства?
   Хотя – почему бы и нет.
   – Да, решила! Кто-то должен поймать их первым. С нашими зондами и – да-да! – «навозными шариками» Берти мы мимо не пройдем. Моя версия: «Foxwarner» хочет переплюнуть «Спилберг-Роулинг» с их прошлогодними чудищами из магмы. Это будет что-то маленькое – и такое, во что все поверят. Если у тебя в консультантах Феретти и Восс – спорю, это будет что-нибудь на тему побега из лаборатории биологов.
   И лучшего места действия, чем Сан-Диего, не найдешь.
   Новую порцию «катышков» Хуан разбросал совсем неподалеку. Теперь сеть разрослась и напоминала о себе яркими, как алмазы, виртуальными вспышками – сверху и снизу. Воистину, каждый был крошечным «глазком», а вся сеть – двадцатиглазым существом, которое наблюдало за каньоном. Разрешение картинок оставляло желать лучшего, но в целом массив информации оказался слишком велик, чтобы разом загрузить его в одежду. Приходилось тщательно отбирать точки обзора.
   – Ладно, – сказал Хуан. – Давайте сядем и понаблюдаем.
   Однако Уильям остался стоять и пристально смотрел куда-то вверх. Может быть, у него какие-то проблемы с видео, которые Хуан ему сбрасывал? Тогда сейчас перед ним все как в тумане.
   – Чувствуете, гарью пахнет? – внезапно спросил Уильям.
   – Что-то горит? – Хуан почувствовал острый укол тревоги и потянул носом, ловя запах сырого воздуха. – Может быть.
   А может быть, это какие-нибудь ночные цветы. Никогда не поймешь, чем пахнет и пахнет ли вообще.
   – Я тоже чувствую, Уильям, – сказала Мири. – Но, думаю, сейчас еще слишком сыро, чтобы чего-то опасаться.
   – К тому же, – подхватил Хуан, – если огонь близко… У нас есть «очки», и мы увидим горячий воздух.
   Может, кто-то просто развел костер на пляже.
   Уильям пожал плечами и снова принюхался к воздуху.
   Да, у Болвануса есть одно сверхчувство… и то совершенно бесполезное.
   Через минуту Уильям уселся рядом с ребятами, но, похоже, совершенно не обращал внимания на картинки, которые Хуан ему посылал. Он полез в свою сумку и вытащил упаковку из-под посылки. Да, вот это ему и в самом деле интересно.
   Он мягко согнул пластик, затем пристроил коробку к себе на колени. Несмотря на все предостережения Мири, Болванус явно хотел вернуть ему форму. Вот он прижал центр упаковки, словно приготовился нанести точный удар… И тут рука снова задрожала, и все пришлось начинать сначала.
   Хуан отвернулся. Господи, как сидеть жестко… Ихолодно.
   Он снова облокотился на скалу и прокрутил картинки, которые он получал от хлебных крошек. Как все безрадостно… Но они сидели тихо, не разговаривая… а вокруг раздавались звуки. Может быть, насекомые? А слабое ровное биение, похожее на пульс, которое доносится откуда-то издалека? Машины? Может быть. Потом он понял, что это гул океанского прибоя, приглушенный туманом и рассеянный в зигзагах каньона. Да, здесь и в самом деле тихо.
   Внезапно рядом что-то хлопнуло. Хуан обернулся. Уильям! Болванус приноровился и еще раз ударил по упаковке. Теперь она уже не выглядела куском мятого пластика… а на месте предупреждающего ярлычка горел маленький зеленый огонек.
   – Ты ее выправил, Уильям, – сказала Мири.
   Уильям усмехнулся.
   – Ха! Каждый день, с каждым шагом я меняюсь к лучшему, – он на секунду смолк, и его плечи слегка поникли. – Ну, во всяком случае, меняюсь.
   Хуан посмотрел в щель между стенами каньона над головой. Похоже, места достаточно.
   – Поставь ее на землю, Уильям. И она улетит в Джамул.
   – Ну нет, – возразил Уильям, запихивая коробку обратно в мешок.
   Хорошо, что коробка холодная. Радуйся, Уильям.
   Они сидели, слушая прибой, смотрели «муви от хлебных катышков». Иногда на картинках что-нибудь происходило – например, мелькали какие-то пятна, которые могли быть ночными бабочками. Но один раз появилось нечто более достойное: ребята увидели ярко светящуюся морду, а ниже – туманные очертания лапы.
   – Уверена, это лиса, – сказала Мири. – Но картинка пришла сверху. Нас больше интересуют те, что со дна.
   – Согласен.
   Внизу все было совсем скучно. Возможно, ее разговоры про киношников – это просто треп. Хуан уделял новостям кино куда меньше внимания, чем большинство людей… и сейчас ему было просто не с чем сравнить. Проклятье! По дороге в парк он успел набрать из сети кучу всякой чепухи… и почти никаких киношных сплетен.
   – Эй, смотри: змея, – сказала Мири.
   Картинка поступала с «катышка», который приземлился на куст, растущий в нескольких дюймах от дна каньона. Это была очень хорошая точка обзора, но никакой змеи Хуан не увидел. Только сосновую шишку и рядом с ней – какие-то волнистые линии на темном песке.
   – А… Она дохлая, – в инфракрасном диапазоне луча тело едва можно было разглядеть – только из-за изменений в текстуре. – А может, вообще сброшенная кожа.
   «Вокруг нее следы», сказала Мири. «Думаю, это мышиные следы».
   Хуан прогнал изображение через несколько программ и вытащил полдюжины хороших отпечатков. В память были подгружены картинки по исследованию дикой природы. Он смотрел на них, трансформируя и коррелируя.
   – Следы мышиные, только это не сумчатая мышь и не белоногий хомячок. Слишком большие, и пальцы расположены под другим углом.
   – С чего ты взял? – В ее голосе звучало подозрение. Хуан не собирался дважды наступать на одни грабли.
   – Данные исследований я скачал раньше, – честно ответил он. – И кое-какие свежие аналитические программы, – а вот это было неправдой.
   – Ладно. Так что насчет мышей…
   И в этот момент прибыла новая картинка.
   – Ох, ничего себе!
   – Bay!!!
   – Что такое? – очнулся Уильям. – Сейчас я вижу дохлую змею…
   Очевидно, он просматривал предыдущие картинки.
   – Видишь, Уильям? Мышь, прямо под нашим «катышком!»
   – И прямо на нас смотрит!
   Блестящие бусинки глаз и вправду смотрели в преобразователь.
   – Мыши в темноте не видят! – сказал Хуан. – Зуб даю.
   – Ну, у «Foxwarner» никогда не стремились к тому, чтобы все было как в жизни.
   Хуан задал картинкам, поступающим с «катышка», высший приоритет. Давай, давай! Одновременно он пристально разглядывал первую. В тепловом диапазоне шкурка мыши казалась тускло-красной с плавным переходом в оранжевый – там, где мех становился короче. Но кто знает, как она выглядит при свете дня? Ох… а головка у нее совсем как…
   И тут пришла новая картинка. Теперь там было три мыши, и все глядели на них.
   – Может быть, они не видят «катышек»? Может быть, они чувствуют вонь?
   – Ш-ш-ш! – зашипел Уильям.
   Мири подалась вперед, прислушиваясь. Хуан натянул наушники и тоже стал вслушиваться, сжимая кулаки от напряжения. Может быть, это у него просто разыгралось воображение… или внизу что-то скребется? Огонек-маячок «хлебного катышка» мерцал почти в тридцати футах под ними.
   И он двигался.
   Хуан услышал, как Мири быстро, украдкой перевела дух.
   – Думаю, они трясут куст, на котором он висит, – тихо сказала она.
   Следующая картинка, похоже, пришла прямо с земли. Неясные очертания лапок и очень четкий снимок головы.
   Хуан настроил резкость изображения и сделал еще несколько сравнений.
   – Знаешь, какого цвета эти мыши?
   – Конечно, нет.
   – Может, белые? Я имею в виду… лабораторные мыши должны выглядеть чистенькими…
   На самом деле, надо было просто как-то выкрутиться. Он уже был готов сказать: «Конечно, белые. И форма головы такая же, как у мышей из генетической лаборатории № 513». Этот вывод был сделан с помощью всем известной прикладной программы и на основе хранящейся у него информации об исследованиях… но ни один нормальный человек не смог бы произвести сравнение так быстро, как он это сделал сейчас. К счастью, Мири слушала его вполуха: судя по вспышкам маячка, «хлебный катышек» двигался мелкими толчками, горизонтально. Следующая картинка, которая пришла, была мутной.
   – Они его катают. Играют с ним.
   – Или куда-то катят.
   Ребята вскочили на ноги, Уильям поспешил последовать их примеру.
   – Точно! – голос Мири упал до шепота. – Лабораторные мыши! Они и должны быть чистенькими. Супермыши-беглянки… Это может быть римейком «Секрета NIMH»!
   – В «NIMH» были крысы[152].
   – Это уже мелочи, – она выглядела так, словно поймала след. – Момент выбран просто суперски. Авторское право на второй римейк истекает. И ты видишь, как все реально выглядит? Еще несколько месяцев назад таких аниматроников[153] и в помине не было.
   – Может быть, они настоящие? – спросил Уильям.
   – Ты имеешь в виду дрессированных мышей? Может быть. По крайней мере, это только часть шоу.
   На последней картинке была только темнота. Похоже, элемент, посылающий изображения, уткнулся в пыль.
   Они спускались ниже и ниже, пытаясь по возможности не шуметь. Возможно, это не имело значения: шум прибоя здесь слышался гораздо лучше. Во всяком случае, фальшивые мышки все еще катали брошенные им «хлебные крошки».
   Но в то время как группа двигалась почти строго вниз по вертикали, «катышек» переместился в горизонтальном направлении почти на пятнадцать футов. Картинки приходили все реже и реже.
   – Caray. Она выходит из диапазона, – Хуан достал еще три «катышка» и бросил их одновременно – со всей силы. Прошло несколько секунд, и сеть зарегистрировала новые узлы. Одна приземлилась на уступе впереди и над ними. Другая упала между людьми и мышами. Третья… Ха! Ее маячок светился чуть дальше того места, где находились мышки! Теперь возможностей масса! Хуан поймал картинку с самого дальнего «катышка». Это был вид вдоль тропинки, по которой должны были приходить мыши. Без всякого преувеличения, зрелище было фантастическим: настоящая Йосемитская долина[154].
   Наконец, спуск закончился. Теперь можно было прибавить шагу.
   – Береги голову, Манчкин, – раздался сзади голос Уильяма.
   – Упс, – Мири резко остановилась. – Нам туда.
   Да, наверно «там» – целая долина… если ты сам – просто маленькая белая мышка. Тогда ты можешь пролезть даже там, где стенки каньона сходятся, как крылья разводного моста, застывшие в нескольких дюймах друг от друга. Мири нагнулась.
   – У земли лаз шире. Я смогу пролезть. И ты тоже, Хуан, я знаю.
   – Может быть, – отрезал он, отстранив ее, и протиснулся в расщелину. Зонд приходилось взять в руку – иначе в щель было бы просто не пролезть, – потом встать боком и сгорбиться… Хуан сообразил, что не снял жакет. Он двигался боком еще фут или два, таща зонд за собой. Потом проход стал шире – достаточно широким, чтобы повернуться и идти. Минуту спустя появилась Мири.
   – Ха… – она посмотрела наверх. – Почти пещера. Только щель по всему потолку.
   – Мне здесь не нравится, Мириам, – сообщил Уильям, который так и остался снаружи; ему было не пролезть.
   – Не беспокойся, Уильям. Мы постараемся не застревать.
   На худой конец, всегда можно вызвать 911.
   Ребята прошли еще пятнадцать футов. Здесь проход сужался снова, еще сильнее.
   – Car-ray, – украденная крошка выпала из сети.
   – Наверно, нужно было остаться наверху и наблюдать.
   Раньше надо было думать! Хуан снова просканировал сеть. На потерянном узле не было даже смутного мерцания. Однако с «катышка», который был брошен последним, поступило несколько картинок. Одна из них показывала пустую тропинку.
   – Мири? Сомневаюсь, что мыши еще появятся в кадре.
   – Эй! Слышишь, Уильям? Мыши уходят в какое-то отверстие.
   – О'кей, сейчас посмотрю вокруг.
   Хуан и Мири двинулись обратно по проходу в поисках отверстия, где могли скрыться беглецы. Все-таки странно выглядит мир без теней. Мелкий песок тропинки казался почти черным, иголки поваленной сосны чуть блестели, отвесные скалы справа и слева – темно-багровыми в ярко-красных крапинках, которые гасли по мере того, как песчаник остывал в ночном воздухе.
   – Думаешь, их гнездо будет очень ярким?
   – Да, только оно глубоко, – Мири вскинула свой «пистолет» и вернула на ствол радарную насадку. – Ну, держитесь, USMC.
   Они пересекли «пещеру» от одного сужения до другого. Стоило приложить «дуло» к скале, и бледно-лиловые эхограммы стали гораздо более детальными. Действительно, стена была пронизана ходами, судя по размеру – мышиными норами, которые уходили куда-то в толщу породы. За пять минут Хуан и Мири истратили по три батарейки, но…
   – Но мы еще не нашли вход!
   – Продолжай искать. Мы знаем, что он есть.
   – Caray, Мири! Это не здесь.
   – Ты прав.
   Это был Уильям. Он ухитрился втиснуться в устье лаза, чтобы увидеть ребят.
   – Возвращайтесь. Эти тварюшки сворачивают с тропки раньше, чем она начинает сужаться.
   – Что? Откуда ты знаешь?
   Уильям не ответил и полез обратно. Когда они выбрались следом, он уже был занят: сметал сосновые шишки и иголки с края тропинки. Его маленький фонарик лежал на земле.
   Но для того, чтобы увидеть, что нашел Уильям, фонарик не нужен был. Край тропинки, который в инфракрасном диапазоне должен был казаться черным, тускло багровел, как головешка. Краснота растекалась по скале, словно кровь, которая, вопреки законам физики, текла снизу вверх.
   Мири распласталась на земле и принялась шарить там, где сияние было наиболее ярким.
   – Ха. Я куда-то попала пальцем. Только не могу найти, где кончается… – она подняла руку… и за рукой рванулся оранжевый плюмаж, багровый на кончиках, где от соприкосновения с холодным воздухом температура становилась ниже, и развернулся над ними. Слабо запахло костром.
   С минуту все трое переглядывались. Удивление было столь велико и неподдельно, что, казалось, светилось сквозь черные стекла очков.
   Но теплый воздух больше не поднимался из дыры.
   – Похоже, мы нашли поток воздуха, – прокомментировал Уильям.
   Хуан опустился на колени рядом с Мири. Оба проглядели все глаза, но разрешения «очков» не хватало, чтобы четко увидеть отверстие. Самое большее, на что можно было рассчитывать – это заметить пятнышко, чуть более яркое, чем все вокруг.
   – Попробуй пистолетом, Хуан.
   Он прозондировал скалу над отверстием, потом ниже, справа, слева… В двух футах от входа нора становилась шире и несколько раз ветвилась, прежде чем сливалась с основной сетью туннелей и камер.
   – А что с тем «катышком», который у нас свистнули? Если он покажет нам какие-нибудь картинки, это будет славно.
   Мальчик пожал плечами и заменил в «пистолете» батарейку.
   – Наверно, он в какой-нибудь дальней камере, в нескольких футах от поверхности. Ему силенок не хватает, чтобы пробиться к нам. – Хуан и Мири переглянулись и рассмеялись. – Но у нас их… целая навозная куча!
   Хуан нащупал вход в отверстие и закатил в него крошку. Она вспыхнула в шести дюймах ниже, сразу за первой «развилкой».
   – Попробуй еще.
   С минуту Хуан изучал планировку туннеля.
   – Если я брошу один вправо, спорю, что он проскочит на пару футов…
   На миг сигнал от «катышка» пропал… а потом с первого, того, что лежал ближе к поверхности, пошел поток данных.
   Да!
   – От краденого пока ни слуху, ни духу, – сказала Мири. Один маячок мерцал в туннеле в шести дюймах от поверхности, второй – в тридцати шести.
   Хуан приставил дуло «пистолета» к скале и «выстрелил», потом сдвинул, выстрелил еще раз… На максимуме мощности георадар мог зондировать мощный слой песчаника. Но много ли можно понять по отраженному сигналу?
   – Думаю, у меня получится лучше, – заметил он. Мири, конечно, сомневалась, но… – Смотри: третья развилка. И его перекрывает… что-то… мягкое.
   Яркое в отраженном свете, пятно бесшумно приближалось.
   – Похоже, мышь.
   – Да. И она движется между двумя катышками.
   Поистине беспроводной двухпозиционный томограф…
   Может, мне удастся все это скомбинировать.
   В течение секунды весь мир для Хуана сошелся на проблеме сочетания томограммы «хлебного катышка» с отраженным сигналом георадара. Изображение становилось более и более четким. Потом, еще на секунду, затуманилось… в этот момент Хуан забыл об осторожности.
   Это и вправду был мышонок. Его мордочка была обращена к выходу из туннеля, откуда за ней наблюдали три человека. Они даже видели его внутренности – что-то вроде туманных уплотнений: череп, ребра, кости конечностей. В передней лапке что-то торчало.
   В целом это выглядело как дешевая графическая подделка. К сожалению, Мири поняла это иначе.
   – О'кей! С тобой все ясно, Хуан. Ни один человек не может работать с такой скоростью. Ты, тряпка! Ты позволяешь Берти и его «комитету»…
   – Честное слово, Мири, я сам! – выпалил Хуан, защищаясь… когда защищаться совсем не стоило.
   – Из-за тебя мы оба получим «F»[155], а Берти будет пожинать лавры!
   Уильям наблюдал за их перепалкой с той же отрешенностью, что и в прошлый раз. Однако…
   – Я вижу картинку, Манчкин, но… не думаю, что он лжет. Я думаю, что он сделал это сам.
   – Но…
   Уильям повернулся к Хуану.
   – Ты на таблетках – верно, малыш? – мягко спросил он.
   Однажды все выплывет наружу…
   – Нет…
   Сделать обвинение абсурдным…
   Но Хуан растерялся и молчал.
   С минуту Мири глядела на него, приоткрыв рот. А потом сделала нечто такое, о чем Хуан не раз думал впоследствии. Она подняла руки ладонями наружу, пытаясь заставить замолчать их обоих.
   Уильям спокойно улыбнулся.
   – Не беспокойся, Мириам. Я не думаю, что «Foxwarner» включит нас в свой летний релиз. Я не думаю, что кто-нибудь, кроме нас, узнает, о чем мы говорим здесь, на дне каньона в плотном тумане.
   Она медленно опустила руки.
   – Но, Уильям… – она махнула рукой в сторону скалы, по которой по-прежнему разливалось тепло. – В этом всем есть что-то противоестественное.
   – Но что тогда считать естественным, Манчкин? Посмотри на картинку, которую сделал твой друг Хуан. Ты можешь видеть внутренности мыши. Это не анимация, – Уильям провел подергивающейся рукой по волосам. – Думаю, в какой-то из местных биолабораторий действительно произошла авария. Наверно, эти зверьки не так сообразительны, как люди, но им хватило ума сбежать… а глупые – те, кто болтался здесь в январе.
   – Феретти и Восс, – тихо проговорила Мири.
   – Да. Может быть, мышки спрятались здесь, когда дно было затоплено. И этого оказалось достаточно, чтобы их одурачить. Могу поспорить, у этих тварюшек ум ненамного острее, чем у обычных лабораторных мышек. Но маленького преимущества бывает достаточно, чтобы изменить мир.