Страница:
–– Кровь требует отмщения, –– заметил парень, показывая Рэю распоротую щеку. –– Но я, в знак уважения к гордому Ка твоей тэн, готов удовлетвориться .. 20 ударов. Хотто
[26]. Это мое последнее слово. Спорим, девка закричит на третьем ударе? И… умрет на десятом?
Это был уже вызов хозяину, и, проигнорировав его, Лоан поменялся бы местами с Гзан. Перед кэн встал трудный выбор: не принять условия –– доказать, что ты слаб и дорожишь вещью, или твоя вещь не так сильна, как кажется, а значит, не достойна хозяина и не имеет права на существование. Принять - позволить убить Алену медленно и болезненно, осудить себя на позор, предоставив экипажу доказательства ничтожности тэн, а значит и свою ничтожность.
Хорошо придумал Гзан: мало кто выживал после такой пытки, а сознание теряли, как правило, на пятом, десятом ударе все. Но если отказать, дело дойдет до капитана и решение будет очевидно и безапелляционно - смерть.
’Что ж, в любом случае, Гзан больше не жить’.
Рэй медленно кивнул и, изогнув губы в своей фирменной улыбочке, тихо прошептал:
–– Ты –– мой!
Парень понял, что кэн его приговорил, но факт того, что он унизит сейти перед всеми, доказав слабость рабыни, а потом еще и убьет ее, удовлетворив свою гордость и самолюбие, внушал ему такую радость, что угроза Лоан не имела значения.
–– Но сначала она станет ничьей, –– злорадно оскалился он.
Мужчины потягались взглядами, а Дэйкс тем временем, ткнув пальцем в двух парней, недавно державших Гзан, и пожилого темноволосого флэтонца, назначил их свидетелями хотто во главе себя.
Алена не понимала, о чем они толкуют, да и плевать ей было на все происходящее вообще. Ярость сменилась полнейшей апатией, и хотелось только одного: в ванную и спать, причем в гордом одиночестве. Мысль о том, что ее могут убить за то, что она настучала по морде нахала, ей и в голову не приходила. Поэтому, когда Рэй с каменным лицом схватил ее за руку и потащил куда-то, она смиренно поплелась за ним, не пытаясь вырваться, только губу прикусила, чтоб не наорать на садиста: кисть и ступни было больно.
Ее втолкнули в абсолютно пустую комнату, чуть больше родного каземата, и подвели к стене. Алена недоуменно покосилась на сопровождение в количестве Дэйкса, Гзан и еще троих ‘мумий’ и вопросительно уставилась на Рэя. Тот ответил ей странным взглядом: вполне человеческим, но каким-то обреченно-потерянным, словно он прощался с ней и хотел многое сказать, но откусил язык. Девушка презрительно скривилась и вскрикнула - Лоан рывком сдернул с нее кофту, обнажив торс и развернув к стене лицом, резко развел ее руки в стороны и вверх, и на запястьях тут же захлопнулись наручники. Он поправил ей волосы, убрав со спины на грудь, и отошел.
–– Совсем озверел, придурок? –– взъярилась она и смолкла, увидев краем глаза, как ‘херувим’ нажимает какую-то рукоятку, похожую на банальный фонарик, и из нее появляется пять длинных тонких красных проволочек.
Алена похолодела и подумала, что это конец. Эта мысль отчего-то не возбудила в ней ни страха, ни отчаянья, а лишь слабое сожаление, что она слишком мало пожила. Видимо, психика, длительное время находящаяся в состоянии стресса и напряжения, решила расслабиться и послать все эмоции к чертям собачьим.
Девушка смерила Гзан презрительно уничтожающим взглядом, присовокупила к нему угрюмую ненависть и ‘одарила’ этой смесью Рэя:
–– Чао, мразь!
Тот прищурился, ноздри дрогнули, а в глазах появилось сожаление.
–– Приступим? –– поддался вперед Дэйкс.
Рэй встал у стены между Гзан и Аленой и кивнул. Воздух рассек резкий свист, и на спину девушки словно упал кухонный набор отточенных ножей в количестве пяти штук. Она дико закричала от невыносимой жуткой боли и уткнулась лбом в стену. В голове воцарился хаос, и стена перед глазами показалась ей единственно человечной на фоне остальных присутствующих.
Гзан со злорадством посмотрел на окаменевшее лицо кэн:
–– Она закричала на первом!
–– Продолжим, –– осадил его Дэйкс и хотт [27]вновь взметнулся в воздух.
Алена больше не кричала и не потому, что не хотелось или что-то поняла из речей своих палачей, а из чистого упрямства и ненависти к флэтонцам: не хотелось доставлять им удовольствия и все! Она лишь старалась дышать, как можно глубже, чтоб успокоить взбунтовавшийся не вовремя желудок, вздрагивала, закусив до крови губу, когда плеть обрушивалась на спину и тупо разглядывала серебристую поверхность перед глазами, пытаясь, то ли почерпнуть из нее сил, то ли зацепиться сознанием за ее шершавую поверхность.
–– Мэло,… эви,…локси,… тэ [28]…
Мерно раздавалось за спиной и, боль охватывала ее все злее, уже и не жаля, а по-хозяйски расположившись в теле, не отпуская ни на минуту, и увеличивая свое влияние на весь организм. Сознание плавало, как в тумане, стена перед глазами то исчезала, то появлялась, звуки за спиной то пропадали, то становились невыносимо громкими.
Рэйсли с каменным лицом смотрел на окровавленную спину Алены и чувствовал невыносимую боль в груди, словно не по ее спине, а по его сердцу пролегли кровавые полосы хотов. Это было ново для него и злило. Он страдал из-за тэн! Он готов был сорваться из-за глупой, непослушной девчонки, которая не могла и час прожить без неприятностей на свою голову!..
–– Элли,… тойо,.. мо [29]…–– отсчитывал Дейкс, щурясь и поглядывая то на товарищей, то на рабыню.
Девушка сползла по стене, обвиснув на оковах. А Рэйсли до боли сжал кулаки за спиной, из последних сил сдерживая ярость.
–– Подождем? –– кивнул Дейкс на тэн.
Лоан отрицательно качнул головой, нажал панель внизу стены и вытащил шланг.
Алена резко вынырнула из темноты, почувствовав холодную влагу на теле и лице и хватая ртом воздух, прислонилась щекой к стене. Перед глазами мелькали вспышки, а ноги словно забыли, как стоять.
–– Еще 8, –– тихо сказал ей Рэй, убирая прилипшую к щеке прядку.
–– А не пойти бы тебе, гер-р Торквемада…за дровами на Эверест? –– хриплым шепотом спросила она.
Лоан поморщился, не понимая:
–– Что?
–– Читай по губам: бессрочную путевку тебе в эротические и комфортные места для секс меньшинств и домик с видом на корни черемухи!
Рэй отпрянул, прищурился, постоял с минуту в раздумьях и отошел.
Все началось заново, только теперь девушка теряла сознание после каждого второго удара. Дейкс хмурился, флэтонцы застыли в напряженном молчании, Гзан злился.
Кэн в очередной раз обмыл спину девушки и понял в чем дело.
–– Все, –– тихо сказал он, обведя жестким взглядом товарищей, и кивнул Дэйксклифу.
–– Посмотри.
На спине девушки зияли глубокие раны, сквозь которые проглядывали кости. Их было пять. Остальные были поверхностными и лишь кровоточили. Мужчина со значением посмотрел на Рэя и кивнул:
–– Хотто закончено.
–– Почему? Еще два удара, –– воспротивился Гзан. Дейкс посмотрел на него с пренебрежением и, подозвав свидетелей, указал им на характер ран.
Рэйсли встал напротив парня и, глядя мимо него, ровным и устрашающе спокойным голосом сказал:
–– Ты хотел повредить ей позвоночник, знаешь, что у землян он слишком хрупок. Ты намеренно усиливал ее боль и ослаблял разум, злясь на то, что она не кричит, не просит пощады и не сдается. Рабыня оказалась достойней звания эгита [30]. Ты опозорил себя. Теперь ты мой. Жди.
–– Но сначала мы должны закончить, –– исподлобья посмотрел на него парень.
–– Один такой удар считается за два, –– напомнил ему Дэйкс.
–– Это случайность, а не намеренность. Я требую удовлетворения! –– упрямился Гзан.
Флэтонцы переглянулись меж собой, прекрасно понимая, что парень сделает тэн калекой, как минимум, или просто добьет за эти два удара.
–– Я сделаю это сам, –– спокойно заметил Рэйсли, взглядом давя сопротивление Гзан.
–– Это твое право, –– кивнул Дэйкс.
Алена очнулась и, с трудом вернувшись в вертикальное положение, покосилась за спину: что они тянут? Добивали бы быстрей. На нее хмуро смотрел Рэйсли, держа плеть в своей руке. Девушка скривила искусанные губы: не удивил!
Лоан посмотрел на спину тэн, удобнее зажал рукоять и быстро нанес два удара кряду. Полосы легли ровно вдоль основных, лишь оцарапав кожу, но не повредив мышцы.
–– Все, –– он кинул хотт, недовольному Гзан. Тот поймал, кивнул, покосился на рабыню и вышел.
Ворковская тупо косилась на мужчин, прислонившись виском к стене, и пыталась понять: будет продолжение или нет? Ее качало и мутило, перед глазами плясали звездочки, а в ушах шумело, как в стареньком радиоприемнике, и всплывали фразы, вклиниваясь в разум, как занозы: ’Когда дошло до нас, что смысл суров, Серега врезал им про меж рогов.. ’’ И тебя вылечат, и меня вылечат…’‘Над шестою частью света гордо реет марс заморский, застревая меж зубами толстым слоем шоколада. Боли, будет много боли!’ Алена заулыбалась…
Олсаф, самый молодой из флэтонцев с благоговейным уважением посмотрел на израненную, но улыбающуюся девушку и низко склонил голову перед Лоан приложив ладонь лодочкой к грудине, как это делают поклонники Модраш:
–– Эт витто Модраш эн фиэлло [31]! –– с почтение произнес он. Рэйсли внимательно посмотрел на парня и с достоинством склонил голову в ответном поклоне. Нет большей чести для модрашистов [32], чем получить это пожелание, и нет большей чести, чем одарить им с чистым сердцем. Древнее заклинание высших жрецов, мантра грозного бога, редко появлялось на устах в последнее столетие, ее не спешили подарить и, если уж самый молодой из экипажа ее произнес - это означало многое.
–– Эт витто Модраш эн фиэлло, сейти! –– склонился пожилой, приложив ладонь к грудине.
–– Эт витто Модраш ээ фиэлло!–– произнес третий.
‘Эт витто Модраш эн фиэлло’,- зашептала искусанными губами Алена, улыбаясь: ’До чего они забавны.’ Эт витто Модраш эн фиэлло, эт витто Модраш…
Флэтонцы, как по команде, повернули головы к тэн и потрясенно воззрились на нее. Рэйсли вздрогнул и во все глаза уставился на еле стоящую на ногах окровавленную девушку, которая глядела на него безумными, бездонно-синими глазами и… с улыбкой на устах благословляла ребенком!
Это было выше его понимания, и, хотя он осознавал, что тэн не в себе, все равно почувствовал религиозный трепет и благоговение перед этим хрупким, но благородным и сильным созданием.
Флэтонцы почувствовали тоже самое, с уважением поклонились девушке, потом кэн и молча вышли.
Алена открыла глаза и увидела серые, знакомые квадратики: она лежала на одеяле. А следом пришла и боль: кто-то лил ей на спину расплавленный воск. Она покосилась и встретилась взглядом с ненавистными голубыми глазами:
–– А-а, иезуит. И как тусовочка? Удалась? …Ты в экстазе? –– прохрипела она.
–– Ты молодец, кьяро. Я обработал раны. Нам эта мазь хорошо помогает, думаю, и тебе поможет. Пару дней и все заживет, –– тихо заметил Лоан, заглядывая ей в лицо.
Алена поморщилась, для нее это означало продолжение пытки. Жаль, что она не умерла, ох, жаль! Но, может быть, в следующий раз она огорчит своего палача и порадует свою душу - смоется от него на небеса?
–– Идти сможешь? –– спросил кэн.
–– Ага, запросто!...Шнурки только поглажу и вперед, до финишного каземата! Ах да, еще ‘крыша’ моя где-то, в нижних отсеках, похоже, затерялась. Вами любуется, нарадоваться не может, ты пошукай…
Рэйсли покачал головой:
–– Ты не исправима, Алена.
–– Продолжим экзекуцию, на эту тему? –– девушка попыталась подняться, но тут же рухнула обратно. В голове зашумело, желудок взбунтовался и рассказал присутствующим все, что о них думает. Лоан впечатлило, и нянюшка Арина Родионовна оказалась дилетантом в своей области деятельности, по сравнению с кэн. Это девушка, поняла точно, разглядывая плывущие над головой мерцающие квадраты потолка. Красивая картинка, да вот голова Рэя иногда вносила в нее сюрреалистические изменения, некстати появляясь на горизонте. Потом все исчезло, словно лопнуло, и ничего не осталось: ни Рэя, ни потолка, ни самой Алены.
Лоан аккуратно уложил девушку на ее постель, смазал спину жирной мазью еще на раз, обеспокоено заглянул в лицо и, не усмотрев ничего, по его мнению, опасного, вышел. Его ждала вахта. Через 6 часов он сменится, немного отдохнет, заглянет к Эллану и вернется сюда. Алена к тому времени немного придет в себя.
Г Л А В А 14
Ворковская открыла глаза, стуча зубами от холода. В комнате всегда было прохладно, но сейчас казалось, сюда заглянула развеселая, сибирская зима со всеми своими прелестями. Алена пошарила рукой в поисках Рэя. С ним ей было тепло, раньше. Кэн не было.
‘Издевательство!’- решила она и попыталась натянуть на себя одеяло, но жуткая боль, пронзив, лишила ее и сил и возможности это сделать. На спину, словно раскаленное железо положили, перед глазами все поплыло, раскружилось размытыми силуэтами.
–– Мама…–– прошептала Алена, протягивая руку, но та, не заметив ее, прошла мимо.
Сашка… братик курил на балконе и, смеясь, поглядывал на сестру, рядом Марьянка в жутком, изумрудном топике, готовым треснуть на ее необъятных телесах. Как она его надевала? С мылом, что ли?
Пончик, их декан, маленький полненький с залысиной на лбу. ’Умственные импотенты!!’ –– орет. Опять его студенты взвели…
Папа? Откуда? Ты же на сутках? Он сидит на кухне и пьет чай по уши в ‘Известиях’. Ну что там, скажите, могут интересного написать?
Саш, а Саш? Пусти в Интернет…ах, ты жабка, жалко, да? Родной сестре…
Больно, Саш…очень больно…ты только маме не говори, не так страшно, правда? Это просто ангина..
О-о-о, а вот этого не надо! Нет! Я не хочу! Не пускай его, скажи –– умерла. Да, да, холера, чума, сибирская язва, что угодно. Подкосили в расцвете…Я не смогу ему объяснить, Саша…Сережа? Сережа…Зачем, Саш? Нет, я сама виновата!....Нет, это он виноват! Его уфологии! Он, он!.....
–– Ты абсолютно здоров, –– констатировал Эллан. –– Теперь просто поддерживай форму. Тэн можно убрать.
–– Нет, –– спокойно сказал Лоан и потянулся до хруста, с удовольствием.
–– Что –– нет? –– насторожился кафир.
–– Я не расстанусь с ней.
–– Сделаешь, как отец Фэйру, старшей наложницей?
–– Я подумаю, –– кивнул Рэй.
–– Вряд ли Гвидэру это придет по вкусу.
–– Мне все равно. Не думаю, что он будет сильно противиться, увидев меня.
–– Рэй, он, конечно, будет очень рад…
–– Да? –– Лоан насмешливо посмотрел на Эллана. –– Скорее неприятно удивлен. Я выжил. Думаешь, это сильно его расстроит?
–– Скорее изумит.
–– Ну, еще бы! Иллану придется потесниться…и другим обо мне вспомнить, –– Рэй холодно улыбнулся, разглядывая напряженное лицо доктора. –– Не бойся, ты у меня не первый по списку.
–– А кто первый? –– насторожился мужчина, мстительность сейти была известна всем. Он ничего и никогда не забывал и годами мог ждать удобного случая.
–– Гзан, –– кивнул Рэй.
–– Понятно. Слышал. Экипаж с утра только хотто и обсуждает.
–– Алена вела себя достойно.
–– И в благодарность ты решил ее оставить?
Кэн поморщился и встал:
–– Занимайся своими делами, Эллан, прикуси язык и помни: Алена моя и она мне нужна. Узнаю, что ты опять что-то наговорил ей.. или пытался навредить…–– лениво протянул кэн, со значением поглядев на доктора, и вышел не попрощавшись.
Эллан озабоченно посмотрел ему вслед: будущее тревожило. Грешков за кафиром водилось немало, а память у сейти длинная, а теперь, возможно, и руки…
Рэйсли зашел в свою каюту, вошел в ванную, разделся и встал под душ. Струи воды омывали тело, а кэн смотрел перед собой, упираясь руками в стену, и думал о семье.20 дней до посадки: не пора ли связаться с отцом? Или не стоит?
Гвидэр растеряется и изумится, в этом сейти был уверен. Его отправили умирать под предлогом наказания - с глаз долой, вон из семьи, чтоб и духу не было.
‘Охладись, мол, сынок, твои эскапады вызывают резонанс в общественной жизни’. Вздор! А причина резонанса –– банальное жертвоприношение, 300 тэн. Кого это удивляет? Модраш приносят жертву первый раз? Да, это больше, чем всегда, чем в прошлом году, но меньше, чем в позапрошлом, а тогда его не выгоняли! Нет, все просто и ясно: отцу нужен был повод избавиться от младшего сына, чтоб подготовить старшего на свое место. Анто-эсто [33]подоспел вовремя, ерунда, что праздновали по всей планете, ерунда, что сам Гвидэр сделал младшего сына крестником Модраш, мелочь, что кьет бога стоит на территории туглоса сегюр почти тысячу лет, и вся династия Лоан прошла через его своды, принося жертвы. Главное, что Рэйсли был окэсто и должен был исчезнуть много лет назад, как его собратья, а не цепляться за жизнь, мешая и отцу, и брату…
Иллан! Братец родной, вечный соперник, вечный укор. Фиэлло фэсто [34], не то, что он. Гордость отца, его надежда, опора, будущее …Сильный, уравновешенный, умный и абсолютно здоровый. Ему не надо было столько и-цы, как Рэю. Ему вообще ничего не было нужно так, как младшему брату, у него было все с самого рождения, как с рождения ничего не было у Рэйсли. А разница-то всего в три года…три!
Гвидэру подарили мать его будущих сыновей, когда тому было далеко за 200, он уже и не надеялся на появление потомства. Она была землянкой, тэн. Гвидэр берег ее, возлагая огромные надежды, но не уберег. Рэйсли так и не узнал: отчего умерла его мать? Его эмбриону было два месяца, когда его спешно пересадили в Фэйру из чрева умершей тэн. Она и заменила ему мать. Гвидэр отдал ей Рэя в полное распоряжение, когда тому исполнилось три года, и кафиры подтвердили, что он окэсто. Это был приговор.
Рэйсли помнит каждый день своей жизни, ощущения, запахи, эмоции, желания…Мокрая от пота постель, дрожащие тонкие руки, обтянутые желтой кожей, и тошнота от слабости, и слезы, наворачивающиеся на глаза от боли, и желание встать, когда нет сил, и запах благовоний, тихий звон у-того [35]у выхода на террасу…Там была жизнь, там были ветер и солнце, там стоял аромат природной и-цы, там жили отец и брат.
Гвидэр обнимает Иллана: ’Как прошел день, сынок?’
Тот улыбается, подкидывая в руке мяч, рассказывает не спеша, с достоинством, и отец расцветает, взгляд ласковый, любящий, заботливый…Рэйсли стоит за колонной и исподлобья смотрит на них, не нужный, не замеченный, давно погребенный в их мыслях.
Иллану можно было все: гулять с друзьями, устраивать вечеринки и состязания, присутствовать на официальных приемах, заниматься борьбой и спортом, выбирать наложниц, отдавать распоряжения…У него было все, что бы он ни захотел. На него возлагали надежды, им гордились, его ценили, его любили…
Младшему сейти можно было лишь умереть. Его не любили, его презирали, им гнушались, им пренебрегали. Рэй читал это в каждом взгляде окружающих, даже в глазах тэн. Худой больной ребенок, страшный и странный, с горящими от ярости глазами и иссохшей кожей, дерзкий, костлявый, нескладный мальчишка, смеющий жить…
Рэйсли наскакивал на Иллана, дразнил, грубил, пытаясь вывести из себя, а тот смеялся, глядя на беснующегося мальчишку, и без особого усилия придерживал рукой на расстоянии, чтоб удары братика не достигли цели. Потом приходила Фэйра и уводила сорванца, или отец… он смотрел на младшего сына, как на недоразумение, брезгливо кривя губы, и жестом отправлял вон.
Как он ненавидел брата! До дрожи, до судорог, до слепящей разум ярости…и столь же сильно он хотел, чтоб отец хоть раз посмотрел на него тепло, погладил его по голове, спросил: как прошел день? Он хотел быть нужным, он хотел тепла и любви, но он был ‘смертником’, укором Гвидэру, досадной ошибкой, недоразумением, которого не должно было быть. И жить он не должен был, а жил…
Фэйра и Поттан были единственным его окружением, то ли слуги, то ли няньки, то ли родные, то ли тени из болезненного бреда. Фэйра выхаживала его изо дня в день, Поттан учил, открывал тайны и давал надежду. Рэйсли подрастал и осознавал все больше, знания увлекли его, давая силу и веру, спасая от унижающего недуга и обиды на окружающих.
В 13, Рэйсли приручил лауга и у него появился друг. Экзиз понимал его, как никто другой, словно их внутренний мир боги сотворили из одного вещества, но снаружи они казались странной и весьма колоритной парой - хилый, обессиленный сейти и могучий, независимый, громадный хищник. Он подарил ребенку желание жить, показал, что воля и энергия способны творить чудеса, он научил его принимать мир таким, каков он есть, помог избавиться от сомнений и духовной слабости. Ка Рэйсли словно слилось с Ка Экзиза, и это перевернуло весь внутренний мирок мальчика.
Лауг ушел, когда пришел срок, просто посмотрел на сейти зелеными глазами, зевнул лениво, тряхнул шерстью и, не спеша, с грацией и достоинством исчез в вечернем тумане. Больше Рэйсли его не видел.
Скучал ли он по нему? Скорей грустил по совместно проведенным дням. Он понимал, что лауг не может и не желает жить рядом с человеческим детенышем вечно, он был слишком гордым, свободолюбивым, независимым и мудрым. У каждого из них была своя дорога, они пересеклись на время, по воле богов, чтоб одарить друг друга необходимым и разойтись.
Общение с диким лаугом пошло на пользу мальчику. Он сильно изменился, превратившись в зрелую и самостоятельную личность. Его больше не трогало пренебрежение слуг и отца, не злил брат. Бури в душе стихли, осели и больше не тревожили понапрасну. Эмоции нашли свое место в его натуре и научились подчиняться хозяину. Теперь он знал, что хочет и каким будет. Он повзрослел. Он научился отделять желания от действительности, держать себя в руках, пользоваться Ка, укрепляя его, а не ослабляя ненужными чувствами и поступками. Он научился видеть дальше, чем другие, научился слышать и осознавать значение воспринятого, он научился не упускать мелочи, научился складывать события, как мозаику, и получать ответ: направление, будущее.
В 14 Фэйра привела ему первую наложницу, и Рэйсли, выпив тэн до дна, впервые ощутил влияние чужого и-цы на собственное тело. Ему вновь пришлось учиться: руководить своими желаниями, телом, энергетическими потоками и властвовать над чужой жизнью.
Конечно, он так и остался для всех окэсто, но он был жив и носил звание сейти, как бы это ни игнорировалось. Ни разу за 32 года он не чувствовал им себя на деле, и вот сегодня после хотто, после того, как изменения в образе сейти уже нельзя было воспринимать, как временные и случайные, весь экипаж стал смотреть на своего сотоварища по другому - ни насмешки, ни презрения, ни злорадства, лишь благоговение, почтение и хорошо спрятанная зависть, как у Гзан, сквозили в этих взглядах.
Лоан признали фишэдо, а этих галактических бродяг не так просто заставить верить или уважать, но он смог, значит и отца сможет заставить признать его сыном, как и Иллана. У Гвидэра два сейти, пора ему об этом напомнить.
Рэйсли выключил воду и, нажав кнопку вэсс [36], через пару секунд натянул на сухое тело свежий комбинезон. Спать не хотелось, время было ближе к обеду и Рэй решил заглянуть к тэн, чтоб проверить ее состояние и покормить. Девчонка наверняка уже проснулась и проголодалась.
Г Л А В А 15
Кэн зашел в комнату Алены, остановил поднос с пищей у ложа и настороженно прищурился: что-то было не так. В воздухе стоял запах болезни: раздражающе –– острый, густой и жаркий. Девушка была укрыта одеялом с головой, только тонкая рука выглядывала из-под него, свешивалась до пола безвольной плетью. Рэй замер на минуту и отдернул одеяло.
Зрачки девушки были огромными и пустыми, пунцовое лицо, слипшиеся от влаги волосы, сухие, потрескавшиеся губы, приоткрытые, вздрагивающие, и спина, превратившаяся за это время в одну сплошную рану: отечные красные края разрезов, с бело-желтоватыми вкраплениями внутри. Рэй остолбенел. Страх, давно забытый, и, казалось, неведомый ему, мгновенно проник в душу: Модраш! Крестный наказывал его за пренебрежение и сомнения, он не забыл, что крестник дважды проигнорировал его дар и чуть не потерял, и вот напомнил, проявил свою волю, наказывал недостойного мальчишку, забирая девушку.
Алена горела, ее энергия скапливалась внизу, не желая подниматься. Рэйсли знал, что в подобных случаях умирают быстро, буквально сгорая за сутки. Для флэтонцев, повышение температуры тела означало смерть. И не важно, что девушка землянка, сейчас кэн об этом и не вспомнил, он пытался сообразить, что нужно и можно сделать.
Кэн осторожно поднял девушку на руки и понес к кафиру.
Эллан отпрянул, увидев лицо сейти, держащего на руках тэн.
–– Ты вылечишь ее! –– безапелляционно заявил тот, укладывая безвольное тело на кушетку.
–– Я?...–– зрачки мужчины расширились от растерянности и страха. Состояние девушки не вызывало у него сомнений, –– не могу, Рэй, …это…конец.
–– Ты поднимешь ее! –– рявкнул кэн с перекошенным лицом и зажмурился, беря себя в руки. –– Ты сделаешь все, что сможешь, ты сделаешь больше, чем можешь, и ты поднимешь ее,…если хочешь жить.
Это был уже вызов хозяину, и, проигнорировав его, Лоан поменялся бы местами с Гзан. Перед кэн встал трудный выбор: не принять условия –– доказать, что ты слаб и дорожишь вещью, или твоя вещь не так сильна, как кажется, а значит, не достойна хозяина и не имеет права на существование. Принять - позволить убить Алену медленно и болезненно, осудить себя на позор, предоставив экипажу доказательства ничтожности тэн, а значит и свою ничтожность.
Хорошо придумал Гзан: мало кто выживал после такой пытки, а сознание теряли, как правило, на пятом, десятом ударе все. Но если отказать, дело дойдет до капитана и решение будет очевидно и безапелляционно - смерть.
’Что ж, в любом случае, Гзан больше не жить’.
Рэй медленно кивнул и, изогнув губы в своей фирменной улыбочке, тихо прошептал:
–– Ты –– мой!
Парень понял, что кэн его приговорил, но факт того, что он унизит сейти перед всеми, доказав слабость рабыни, а потом еще и убьет ее, удовлетворив свою гордость и самолюбие, внушал ему такую радость, что угроза Лоан не имела значения.
–– Но сначала она станет ничьей, –– злорадно оскалился он.
Мужчины потягались взглядами, а Дэйкс тем временем, ткнув пальцем в двух парней, недавно державших Гзан, и пожилого темноволосого флэтонца, назначил их свидетелями хотто во главе себя.
Алена не понимала, о чем они толкуют, да и плевать ей было на все происходящее вообще. Ярость сменилась полнейшей апатией, и хотелось только одного: в ванную и спать, причем в гордом одиночестве. Мысль о том, что ее могут убить за то, что она настучала по морде нахала, ей и в голову не приходила. Поэтому, когда Рэй с каменным лицом схватил ее за руку и потащил куда-то, она смиренно поплелась за ним, не пытаясь вырваться, только губу прикусила, чтоб не наорать на садиста: кисть и ступни было больно.
Ее втолкнули в абсолютно пустую комнату, чуть больше родного каземата, и подвели к стене. Алена недоуменно покосилась на сопровождение в количестве Дэйкса, Гзан и еще троих ‘мумий’ и вопросительно уставилась на Рэя. Тот ответил ей странным взглядом: вполне человеческим, но каким-то обреченно-потерянным, словно он прощался с ней и хотел многое сказать, но откусил язык. Девушка презрительно скривилась и вскрикнула - Лоан рывком сдернул с нее кофту, обнажив торс и развернув к стене лицом, резко развел ее руки в стороны и вверх, и на запястьях тут же захлопнулись наручники. Он поправил ей волосы, убрав со спины на грудь, и отошел.
–– Совсем озверел, придурок? –– взъярилась она и смолкла, увидев краем глаза, как ‘херувим’ нажимает какую-то рукоятку, похожую на банальный фонарик, и из нее появляется пять длинных тонких красных проволочек.
Алена похолодела и подумала, что это конец. Эта мысль отчего-то не возбудила в ней ни страха, ни отчаянья, а лишь слабое сожаление, что она слишком мало пожила. Видимо, психика, длительное время находящаяся в состоянии стресса и напряжения, решила расслабиться и послать все эмоции к чертям собачьим.
Девушка смерила Гзан презрительно уничтожающим взглядом, присовокупила к нему угрюмую ненависть и ‘одарила’ этой смесью Рэя:
–– Чао, мразь!
Тот прищурился, ноздри дрогнули, а в глазах появилось сожаление.
–– Приступим? –– поддался вперед Дэйкс.
Рэй встал у стены между Гзан и Аленой и кивнул. Воздух рассек резкий свист, и на спину девушки словно упал кухонный набор отточенных ножей в количестве пяти штук. Она дико закричала от невыносимой жуткой боли и уткнулась лбом в стену. В голове воцарился хаос, и стена перед глазами показалась ей единственно человечной на фоне остальных присутствующих.
Гзан со злорадством посмотрел на окаменевшее лицо кэн:
–– Она закричала на первом!
–– Продолжим, –– осадил его Дэйкс и хотт [27]вновь взметнулся в воздух.
Алена больше не кричала и не потому, что не хотелось или что-то поняла из речей своих палачей, а из чистого упрямства и ненависти к флэтонцам: не хотелось доставлять им удовольствия и все! Она лишь старалась дышать, как можно глубже, чтоб успокоить взбунтовавшийся не вовремя желудок, вздрагивала, закусив до крови губу, когда плеть обрушивалась на спину и тупо разглядывала серебристую поверхность перед глазами, пытаясь, то ли почерпнуть из нее сил, то ли зацепиться сознанием за ее шершавую поверхность.
–– Мэло,… эви,…локси,… тэ [28]…
Мерно раздавалось за спиной и, боль охватывала ее все злее, уже и не жаля, а по-хозяйски расположившись в теле, не отпуская ни на минуту, и увеличивая свое влияние на весь организм. Сознание плавало, как в тумане, стена перед глазами то исчезала, то появлялась, звуки за спиной то пропадали, то становились невыносимо громкими.
Рэйсли с каменным лицом смотрел на окровавленную спину Алены и чувствовал невыносимую боль в груди, словно не по ее спине, а по его сердцу пролегли кровавые полосы хотов. Это было ново для него и злило. Он страдал из-за тэн! Он готов был сорваться из-за глупой, непослушной девчонки, которая не могла и час прожить без неприятностей на свою голову!..
–– Элли,… тойо,.. мо [29]…–– отсчитывал Дейкс, щурясь и поглядывая то на товарищей, то на рабыню.
Девушка сползла по стене, обвиснув на оковах. А Рэйсли до боли сжал кулаки за спиной, из последних сил сдерживая ярость.
–– Подождем? –– кивнул Дейкс на тэн.
Лоан отрицательно качнул головой, нажал панель внизу стены и вытащил шланг.
Алена резко вынырнула из темноты, почувствовав холодную влагу на теле и лице и хватая ртом воздух, прислонилась щекой к стене. Перед глазами мелькали вспышки, а ноги словно забыли, как стоять.
–– Еще 8, –– тихо сказал ей Рэй, убирая прилипшую к щеке прядку.
–– А не пойти бы тебе, гер-р Торквемада…за дровами на Эверест? –– хриплым шепотом спросила она.
Лоан поморщился, не понимая:
–– Что?
–– Читай по губам: бессрочную путевку тебе в эротические и комфортные места для секс меньшинств и домик с видом на корни черемухи!
Рэй отпрянул, прищурился, постоял с минуту в раздумьях и отошел.
Все началось заново, только теперь девушка теряла сознание после каждого второго удара. Дейкс хмурился, флэтонцы застыли в напряженном молчании, Гзан злился.
Кэн в очередной раз обмыл спину девушки и понял в чем дело.
–– Все, –– тихо сказал он, обведя жестким взглядом товарищей, и кивнул Дэйксклифу.
–– Посмотри.
На спине девушки зияли глубокие раны, сквозь которые проглядывали кости. Их было пять. Остальные были поверхностными и лишь кровоточили. Мужчина со значением посмотрел на Рэя и кивнул:
–– Хотто закончено.
–– Почему? Еще два удара, –– воспротивился Гзан. Дейкс посмотрел на него с пренебрежением и, подозвав свидетелей, указал им на характер ран.
Рэйсли встал напротив парня и, глядя мимо него, ровным и устрашающе спокойным голосом сказал:
–– Ты хотел повредить ей позвоночник, знаешь, что у землян он слишком хрупок. Ты намеренно усиливал ее боль и ослаблял разум, злясь на то, что она не кричит, не просит пощады и не сдается. Рабыня оказалась достойней звания эгита [30]. Ты опозорил себя. Теперь ты мой. Жди.
–– Но сначала мы должны закончить, –– исподлобья посмотрел на него парень.
–– Один такой удар считается за два, –– напомнил ему Дэйкс.
–– Это случайность, а не намеренность. Я требую удовлетворения! –– упрямился Гзан.
Флэтонцы переглянулись меж собой, прекрасно понимая, что парень сделает тэн калекой, как минимум, или просто добьет за эти два удара.
–– Я сделаю это сам, –– спокойно заметил Рэйсли, взглядом давя сопротивление Гзан.
–– Это твое право, –– кивнул Дэйкс.
Алена очнулась и, с трудом вернувшись в вертикальное положение, покосилась за спину: что они тянут? Добивали бы быстрей. На нее хмуро смотрел Рэйсли, держа плеть в своей руке. Девушка скривила искусанные губы: не удивил!
Лоан посмотрел на спину тэн, удобнее зажал рукоять и быстро нанес два удара кряду. Полосы легли ровно вдоль основных, лишь оцарапав кожу, но не повредив мышцы.
–– Все, –– он кинул хотт, недовольному Гзан. Тот поймал, кивнул, покосился на рабыню и вышел.
Ворковская тупо косилась на мужчин, прислонившись виском к стене, и пыталась понять: будет продолжение или нет? Ее качало и мутило, перед глазами плясали звездочки, а в ушах шумело, как в стареньком радиоприемнике, и всплывали фразы, вклиниваясь в разум, как занозы: ’Когда дошло до нас, что смысл суров, Серега врезал им про меж рогов.. ’’ И тебя вылечат, и меня вылечат…’‘Над шестою частью света гордо реет марс заморский, застревая меж зубами толстым слоем шоколада. Боли, будет много боли!’ Алена заулыбалась…
Олсаф, самый молодой из флэтонцев с благоговейным уважением посмотрел на израненную, но улыбающуюся девушку и низко склонил голову перед Лоан приложив ладонь лодочкой к грудине, как это делают поклонники Модраш:
–– Эт витто Модраш эн фиэлло [31]! –– с почтение произнес он. Рэйсли внимательно посмотрел на парня и с достоинством склонил голову в ответном поклоне. Нет большей чести для модрашистов [32], чем получить это пожелание, и нет большей чести, чем одарить им с чистым сердцем. Древнее заклинание высших жрецов, мантра грозного бога, редко появлялось на устах в последнее столетие, ее не спешили подарить и, если уж самый молодой из экипажа ее произнес - это означало многое.
–– Эт витто Модраш эн фиэлло, сейти! –– склонился пожилой, приложив ладонь к грудине.
–– Эт витто Модраш ээ фиэлло!–– произнес третий.
‘Эт витто Модраш эн фиэлло’,- зашептала искусанными губами Алена, улыбаясь: ’До чего они забавны.’ Эт витто Модраш эн фиэлло, эт витто Модраш…
Флэтонцы, как по команде, повернули головы к тэн и потрясенно воззрились на нее. Рэйсли вздрогнул и во все глаза уставился на еле стоящую на ногах окровавленную девушку, которая глядела на него безумными, бездонно-синими глазами и… с улыбкой на устах благословляла ребенком!
Это было выше его понимания, и, хотя он осознавал, что тэн не в себе, все равно почувствовал религиозный трепет и благоговение перед этим хрупким, но благородным и сильным созданием.
Флэтонцы почувствовали тоже самое, с уважением поклонились девушке, потом кэн и молча вышли.
Алена открыла глаза и увидела серые, знакомые квадратики: она лежала на одеяле. А следом пришла и боль: кто-то лил ей на спину расплавленный воск. Она покосилась и встретилась взглядом с ненавистными голубыми глазами:
–– А-а, иезуит. И как тусовочка? Удалась? …Ты в экстазе? –– прохрипела она.
–– Ты молодец, кьяро. Я обработал раны. Нам эта мазь хорошо помогает, думаю, и тебе поможет. Пару дней и все заживет, –– тихо заметил Лоан, заглядывая ей в лицо.
Алена поморщилась, для нее это означало продолжение пытки. Жаль, что она не умерла, ох, жаль! Но, может быть, в следующий раз она огорчит своего палача и порадует свою душу - смоется от него на небеса?
–– Идти сможешь? –– спросил кэн.
–– Ага, запросто!...Шнурки только поглажу и вперед, до финишного каземата! Ах да, еще ‘крыша’ моя где-то, в нижних отсеках, похоже, затерялась. Вами любуется, нарадоваться не может, ты пошукай…
Рэйсли покачал головой:
–– Ты не исправима, Алена.
–– Продолжим экзекуцию, на эту тему? –– девушка попыталась подняться, но тут же рухнула обратно. В голове зашумело, желудок взбунтовался и рассказал присутствующим все, что о них думает. Лоан впечатлило, и нянюшка Арина Родионовна оказалась дилетантом в своей области деятельности, по сравнению с кэн. Это девушка, поняла точно, разглядывая плывущие над головой мерцающие квадраты потолка. Красивая картинка, да вот голова Рэя иногда вносила в нее сюрреалистические изменения, некстати появляясь на горизонте. Потом все исчезло, словно лопнуло, и ничего не осталось: ни Рэя, ни потолка, ни самой Алены.
Лоан аккуратно уложил девушку на ее постель, смазал спину жирной мазью еще на раз, обеспокоено заглянул в лицо и, не усмотрев ничего, по его мнению, опасного, вышел. Его ждала вахта. Через 6 часов он сменится, немного отдохнет, заглянет к Эллану и вернется сюда. Алена к тому времени немного придет в себя.
Г Л А В А 14
Ворковская открыла глаза, стуча зубами от холода. В комнате всегда было прохладно, но сейчас казалось, сюда заглянула развеселая, сибирская зима со всеми своими прелестями. Алена пошарила рукой в поисках Рэя. С ним ей было тепло, раньше. Кэн не было.
‘Издевательство!’- решила она и попыталась натянуть на себя одеяло, но жуткая боль, пронзив, лишила ее и сил и возможности это сделать. На спину, словно раскаленное железо положили, перед глазами все поплыло, раскружилось размытыми силуэтами.
–– Мама…–– прошептала Алена, протягивая руку, но та, не заметив ее, прошла мимо.
Сашка… братик курил на балконе и, смеясь, поглядывал на сестру, рядом Марьянка в жутком, изумрудном топике, готовым треснуть на ее необъятных телесах. Как она его надевала? С мылом, что ли?
Пончик, их декан, маленький полненький с залысиной на лбу. ’Умственные импотенты!!’ –– орет. Опять его студенты взвели…
Папа? Откуда? Ты же на сутках? Он сидит на кухне и пьет чай по уши в ‘Известиях’. Ну что там, скажите, могут интересного написать?
Саш, а Саш? Пусти в Интернет…ах, ты жабка, жалко, да? Родной сестре…
Больно, Саш…очень больно…ты только маме не говори, не так страшно, правда? Это просто ангина..
О-о-о, а вот этого не надо! Нет! Я не хочу! Не пускай его, скажи –– умерла. Да, да, холера, чума, сибирская язва, что угодно. Подкосили в расцвете…Я не смогу ему объяснить, Саша…Сережа? Сережа…Зачем, Саш? Нет, я сама виновата!....Нет, это он виноват! Его уфологии! Он, он!.....
–– Ты абсолютно здоров, –– констатировал Эллан. –– Теперь просто поддерживай форму. Тэн можно убрать.
–– Нет, –– спокойно сказал Лоан и потянулся до хруста, с удовольствием.
–– Что –– нет? –– насторожился кафир.
–– Я не расстанусь с ней.
–– Сделаешь, как отец Фэйру, старшей наложницей?
–– Я подумаю, –– кивнул Рэй.
–– Вряд ли Гвидэру это придет по вкусу.
–– Мне все равно. Не думаю, что он будет сильно противиться, увидев меня.
–– Рэй, он, конечно, будет очень рад…
–– Да? –– Лоан насмешливо посмотрел на Эллана. –– Скорее неприятно удивлен. Я выжил. Думаешь, это сильно его расстроит?
–– Скорее изумит.
–– Ну, еще бы! Иллану придется потесниться…и другим обо мне вспомнить, –– Рэй холодно улыбнулся, разглядывая напряженное лицо доктора. –– Не бойся, ты у меня не первый по списку.
–– А кто первый? –– насторожился мужчина, мстительность сейти была известна всем. Он ничего и никогда не забывал и годами мог ждать удобного случая.
–– Гзан, –– кивнул Рэй.
–– Понятно. Слышал. Экипаж с утра только хотто и обсуждает.
–– Алена вела себя достойно.
–– И в благодарность ты решил ее оставить?
Кэн поморщился и встал:
–– Занимайся своими делами, Эллан, прикуси язык и помни: Алена моя и она мне нужна. Узнаю, что ты опять что-то наговорил ей.. или пытался навредить…–– лениво протянул кэн, со значением поглядев на доктора, и вышел не попрощавшись.
Эллан озабоченно посмотрел ему вслед: будущее тревожило. Грешков за кафиром водилось немало, а память у сейти длинная, а теперь, возможно, и руки…
Рэйсли зашел в свою каюту, вошел в ванную, разделся и встал под душ. Струи воды омывали тело, а кэн смотрел перед собой, упираясь руками в стену, и думал о семье.20 дней до посадки: не пора ли связаться с отцом? Или не стоит?
Гвидэр растеряется и изумится, в этом сейти был уверен. Его отправили умирать под предлогом наказания - с глаз долой, вон из семьи, чтоб и духу не было.
‘Охладись, мол, сынок, твои эскапады вызывают резонанс в общественной жизни’. Вздор! А причина резонанса –– банальное жертвоприношение, 300 тэн. Кого это удивляет? Модраш приносят жертву первый раз? Да, это больше, чем всегда, чем в прошлом году, но меньше, чем в позапрошлом, а тогда его не выгоняли! Нет, все просто и ясно: отцу нужен был повод избавиться от младшего сына, чтоб подготовить старшего на свое место. Анто-эсто [33]подоспел вовремя, ерунда, что праздновали по всей планете, ерунда, что сам Гвидэр сделал младшего сына крестником Модраш, мелочь, что кьет бога стоит на территории туглоса сегюр почти тысячу лет, и вся династия Лоан прошла через его своды, принося жертвы. Главное, что Рэйсли был окэсто и должен был исчезнуть много лет назад, как его собратья, а не цепляться за жизнь, мешая и отцу, и брату…
Иллан! Братец родной, вечный соперник, вечный укор. Фиэлло фэсто [34], не то, что он. Гордость отца, его надежда, опора, будущее …Сильный, уравновешенный, умный и абсолютно здоровый. Ему не надо было столько и-цы, как Рэю. Ему вообще ничего не было нужно так, как младшему брату, у него было все с самого рождения, как с рождения ничего не было у Рэйсли. А разница-то всего в три года…три!
Гвидэру подарили мать его будущих сыновей, когда тому было далеко за 200, он уже и не надеялся на появление потомства. Она была землянкой, тэн. Гвидэр берег ее, возлагая огромные надежды, но не уберег. Рэйсли так и не узнал: отчего умерла его мать? Его эмбриону было два месяца, когда его спешно пересадили в Фэйру из чрева умершей тэн. Она и заменила ему мать. Гвидэр отдал ей Рэя в полное распоряжение, когда тому исполнилось три года, и кафиры подтвердили, что он окэсто. Это был приговор.
Рэйсли помнит каждый день своей жизни, ощущения, запахи, эмоции, желания…Мокрая от пота постель, дрожащие тонкие руки, обтянутые желтой кожей, и тошнота от слабости, и слезы, наворачивающиеся на глаза от боли, и желание встать, когда нет сил, и запах благовоний, тихий звон у-того [35]у выхода на террасу…Там была жизнь, там были ветер и солнце, там стоял аромат природной и-цы, там жили отец и брат.
Гвидэр обнимает Иллана: ’Как прошел день, сынок?’
Тот улыбается, подкидывая в руке мяч, рассказывает не спеша, с достоинством, и отец расцветает, взгляд ласковый, любящий, заботливый…Рэйсли стоит за колонной и исподлобья смотрит на них, не нужный, не замеченный, давно погребенный в их мыслях.
Иллану можно было все: гулять с друзьями, устраивать вечеринки и состязания, присутствовать на официальных приемах, заниматься борьбой и спортом, выбирать наложниц, отдавать распоряжения…У него было все, что бы он ни захотел. На него возлагали надежды, им гордились, его ценили, его любили…
Младшему сейти можно было лишь умереть. Его не любили, его презирали, им гнушались, им пренебрегали. Рэй читал это в каждом взгляде окружающих, даже в глазах тэн. Худой больной ребенок, страшный и странный, с горящими от ярости глазами и иссохшей кожей, дерзкий, костлявый, нескладный мальчишка, смеющий жить…
Рэйсли наскакивал на Иллана, дразнил, грубил, пытаясь вывести из себя, а тот смеялся, глядя на беснующегося мальчишку, и без особого усилия придерживал рукой на расстоянии, чтоб удары братика не достигли цели. Потом приходила Фэйра и уводила сорванца, или отец… он смотрел на младшего сына, как на недоразумение, брезгливо кривя губы, и жестом отправлял вон.
Как он ненавидел брата! До дрожи, до судорог, до слепящей разум ярости…и столь же сильно он хотел, чтоб отец хоть раз посмотрел на него тепло, погладил его по голове, спросил: как прошел день? Он хотел быть нужным, он хотел тепла и любви, но он был ‘смертником’, укором Гвидэру, досадной ошибкой, недоразумением, которого не должно было быть. И жить он не должен был, а жил…
Фэйра и Поттан были единственным его окружением, то ли слуги, то ли няньки, то ли родные, то ли тени из болезненного бреда. Фэйра выхаживала его изо дня в день, Поттан учил, открывал тайны и давал надежду. Рэйсли подрастал и осознавал все больше, знания увлекли его, давая силу и веру, спасая от унижающего недуга и обиды на окружающих.
В 13, Рэйсли приручил лауга и у него появился друг. Экзиз понимал его, как никто другой, словно их внутренний мир боги сотворили из одного вещества, но снаружи они казались странной и весьма колоритной парой - хилый, обессиленный сейти и могучий, независимый, громадный хищник. Он подарил ребенку желание жить, показал, что воля и энергия способны творить чудеса, он научил его принимать мир таким, каков он есть, помог избавиться от сомнений и духовной слабости. Ка Рэйсли словно слилось с Ка Экзиза, и это перевернуло весь внутренний мирок мальчика.
Лауг ушел, когда пришел срок, просто посмотрел на сейти зелеными глазами, зевнул лениво, тряхнул шерстью и, не спеша, с грацией и достоинством исчез в вечернем тумане. Больше Рэйсли его не видел.
Скучал ли он по нему? Скорей грустил по совместно проведенным дням. Он понимал, что лауг не может и не желает жить рядом с человеческим детенышем вечно, он был слишком гордым, свободолюбивым, независимым и мудрым. У каждого из них была своя дорога, они пересеклись на время, по воле богов, чтоб одарить друг друга необходимым и разойтись.
Общение с диким лаугом пошло на пользу мальчику. Он сильно изменился, превратившись в зрелую и самостоятельную личность. Его больше не трогало пренебрежение слуг и отца, не злил брат. Бури в душе стихли, осели и больше не тревожили понапрасну. Эмоции нашли свое место в его натуре и научились подчиняться хозяину. Теперь он знал, что хочет и каким будет. Он повзрослел. Он научился отделять желания от действительности, держать себя в руках, пользоваться Ка, укрепляя его, а не ослабляя ненужными чувствами и поступками. Он научился видеть дальше, чем другие, научился слышать и осознавать значение воспринятого, он научился не упускать мелочи, научился складывать события, как мозаику, и получать ответ: направление, будущее.
В 14 Фэйра привела ему первую наложницу, и Рэйсли, выпив тэн до дна, впервые ощутил влияние чужого и-цы на собственное тело. Ему вновь пришлось учиться: руководить своими желаниями, телом, энергетическими потоками и властвовать над чужой жизнью.
Конечно, он так и остался для всех окэсто, но он был жив и носил звание сейти, как бы это ни игнорировалось. Ни разу за 32 года он не чувствовал им себя на деле, и вот сегодня после хотто, после того, как изменения в образе сейти уже нельзя было воспринимать, как временные и случайные, весь экипаж стал смотреть на своего сотоварища по другому - ни насмешки, ни презрения, ни злорадства, лишь благоговение, почтение и хорошо спрятанная зависть, как у Гзан, сквозили в этих взглядах.
Лоан признали фишэдо, а этих галактических бродяг не так просто заставить верить или уважать, но он смог, значит и отца сможет заставить признать его сыном, как и Иллана. У Гвидэра два сейти, пора ему об этом напомнить.
Рэйсли выключил воду и, нажав кнопку вэсс [36], через пару секунд натянул на сухое тело свежий комбинезон. Спать не хотелось, время было ближе к обеду и Рэй решил заглянуть к тэн, чтоб проверить ее состояние и покормить. Девчонка наверняка уже проснулась и проголодалась.
Г Л А В А 15
Кэн зашел в комнату Алены, остановил поднос с пищей у ложа и настороженно прищурился: что-то было не так. В воздухе стоял запах болезни: раздражающе –– острый, густой и жаркий. Девушка была укрыта одеялом с головой, только тонкая рука выглядывала из-под него, свешивалась до пола безвольной плетью. Рэй замер на минуту и отдернул одеяло.
Зрачки девушки были огромными и пустыми, пунцовое лицо, слипшиеся от влаги волосы, сухие, потрескавшиеся губы, приоткрытые, вздрагивающие, и спина, превратившаяся за это время в одну сплошную рану: отечные красные края разрезов, с бело-желтоватыми вкраплениями внутри. Рэй остолбенел. Страх, давно забытый, и, казалось, неведомый ему, мгновенно проник в душу: Модраш! Крестный наказывал его за пренебрежение и сомнения, он не забыл, что крестник дважды проигнорировал его дар и чуть не потерял, и вот напомнил, проявил свою волю, наказывал недостойного мальчишку, забирая девушку.
Алена горела, ее энергия скапливалась внизу, не желая подниматься. Рэйсли знал, что в подобных случаях умирают быстро, буквально сгорая за сутки. Для флэтонцев, повышение температуры тела означало смерть. И не важно, что девушка землянка, сейчас кэн об этом и не вспомнил, он пытался сообразить, что нужно и можно сделать.
Кэн осторожно поднял девушку на руки и понес к кафиру.
Эллан отпрянул, увидев лицо сейти, держащего на руках тэн.
–– Ты вылечишь ее! –– безапелляционно заявил тот, укладывая безвольное тело на кушетку.
–– Я?...–– зрачки мужчины расширились от растерянности и страха. Состояние девушки не вызывало у него сомнений, –– не могу, Рэй, …это…конец.
–– Ты поднимешь ее! –– рявкнул кэн с перекошенным лицом и зажмурился, беря себя в руки. –– Ты сделаешь все, что сможешь, ты сделаешь больше, чем можешь, и ты поднимешь ее,…если хочешь жить.