Страница:
‘Вашего, нашего.. тоже мне ‘супермены’! –– скривилась Алена и все же буркнула:
–– Спасибо.
Парень посмотрел на нее исподлобья и чуть изогнул губы.
‘Улыбнулся, что ли?’- озадачилась девушка.
–– Надеюсь, желание продолжить общение с экипажем на том же уровне у тебя исчезло? Кэн вальяжно уселся рядом: облокотился плечом о стену, ногой уперся в лежанку, устроив руку на колене.
’Ну и наглец!’- качнула головой Алена, восхитившись подобной бесцеремонностью. Ей бы хоть четверть от нее, вот бы она их всех построила! И решила не отставать: села, как йог, брякнула подбородок на ладонь и спросила:
–– Тебя как зовут, чудо внеземной цивилизации?
Парень склонил голову на бок и щурился, то ли насмешливо, то ли укоризненно:
–– Повторяю третий раз: Рэй.
–– Постараюсь запомнить: Рэй. Лон? Кон?
–– Лоан.
–– Это фамилия или приговор?
–– Я так понимаю, недавнее происшествие резвости в тебе не убавило и уму – разуму не научило?
Алена фыркнула, скорчив презрительную гримасу.
–– Не дождетесь!
Парень с любопытством посмотрел на нее и спросил:
–– Тебя как зовут?
–– Ну, Алена.
–– Нуалэна?
–– А-ле-на!
–– Алена, –– согласно кивнул парень, старательно выговорив каждую букву. –– Так вот, Алэна, если ты любительница острых и неприятных ощущений, то здесь тебя обеспечат ими на всю оставшуюся жизнь. Но, если ты человек разумный, без патологических отклонений в психике и извращенных предпочтений, то сможешь мирно и без ущерба для себя пережить перелет, стоит лишь снизить свой пыл и четко выполнять приказы. Я понятно изъясняюсь?
–– Ага. А теперь тоже самое своему товарищу, –– девушка кивнула в сторону стены- выхода в коридор.
–– Он выполнял свои обязанности, и скажи ему спасибо, что осталась жива. Он мог легко убить тебя, и был бы прав. Никто не может нарушать правила текущего режима и устраивать беспорядки.
–– Здорово! –– девушку подбросило от омерзения. –– Значит, приставать к женщине –– по правилам, а получить за это по физиономии - беспорядок?
–– Ты –– тэн.
–– Я человек! Свободный человек! Меня не интересуют ваши правила! Я не игрушка и не девочка по вызову! –– взвилась она.
Рэй внимательно посмотрел на ее побледневшее от гнева лицо и недоверчиво заметил:
–– То, на что ты намекаешь, противоречит кодексу. Сделка еще не состоялась и пока ты собственность всего экипажа, никто не смеет прикасаться к тебе.
–– Да что ты?! А дружок твой в курсе? –– с чувством выдохнула Алена, с ненавистью глянув на Лоан. Что толку объяснять этому странному, мумифицированному философу, что его сотоварищ думает по-другому.
Рэй задумчиво покосился на девушку и засомневался. В дальних перелетах случается всякое, и легкие нарушения сходят с рук. Алена рабыня, взяв ее до заключения сделки, Вейтклиф выплатит двойную стоимость, как компенсацию остальным претендентам, и инцидент будет исчерпан. Цена девушки растет, еще пара, тройка эскапад с ее стороны, и многие не смогут заплатить за нее, в частности, Вейтклиф и Лоан… А эскапады будут и понять это не трудно, стоит только посмотреть ей в глаза.
–– Послушай меня, если то, что ты сказала, правда, то ситуация осложняется так же, как и твое положение, но я могу исправить ситуацию, если ты обещаешь вести себя смирно.
Алена не понимающе посмотрела на Рэя: глухой он что ли? И отчеканила:
–– Я свободный человек! Я не буду игрушкой в ваших руках!
–– Алена, ты –– тэн, у тебя больше нет свободы и прав. Пойми это! Я постараюсь оградить тебя от домогательств, а ты перестань вести себя столь вызывающе.
–– Не могу! Я уже объясняла вашему Шерхану: у меня стойкая антипатия к нахалам, дегенератам, грубиянам, садистам, извращенцам, насильникам, психопатам…Дальше перечислять?
Рэй смотрел на нее во все глаза, не мигая и боясь вздохнуть. Теперь он знал наверняка, что девушка не лжет насчет Вейтклифа, и понимал его. Голод изъедал экипаж, уже убил троих, а впереди больше двух месяцев перелета… А эта девчонка открыто искушала, даже не осознавая того, что в ней заложено. Что это? Насмешка над ними или долгожданный подарок?
Лоан с трудом оторвал взгляд от Алены и, прикрыв глаза, оттер дрогнувшей рукой выступившую испарину со лба. Пять минут разговора, и он еле сдерживается. Он! А что говорить о Вейтклифе?
Алена видела, как побелел Рэй, и его лицо, и без того восковидное, теперь напоминало посмертную маску.
–– Тебе плохо? –– с беспокойством спросила она.
Тот качнул головой.
–– Странные вы…На кого ни посмотришь: лица, как у мертвецов, губы фиолетовые, смотреть страшно. Прямо тень отца Гамлета. Эпидемия, да? А что, лекарства не изобрели?
Рэй тяжело посмотрел на нее и глухо заметил:
–– Мы говорили о тебе, другие темы я обсуждать не намерен.
–– Зря.
–– Тебя не интересует твое будущее?
–– Сейчас? Хочешь погадать? Нострадамус Лоан?
Парень невольно улыбнулся:
–– Ты просто невыносима.
–– Это комплимент?
–– Констатация факта.
–– Да? А мне показалось, тебе это импонирует.
Лоан только головой качнул: а он-то считал отцовского экситиона [9]мастером. Куда ему! Вот она, настоящая пытка: сидеть рядом с этой землянкой, видеть, как она, словно насмехаясь, выставляет напоказ то, что имеет, что жизненно необходимо им, и игнорировать это, сдерживая себя из последних сил, да еще не обращать внимания на ее дерзости, пытаться объяснить очевидное. Да любой бы сдался через пять минут!
–– Как тебя выносили твои родные и друзья?
–– С любовью и трепетным уважением! Видишь ли, меня окружали прекрасные, добрые и воспитанные люди, светлые, талантливые личности.
–– Поэтому ты и бродила ночью по лесу в гордом одиночестве? Светлым личностям видимо было недосуг о тебе побеспокоиться?
–– А это не твое дело! –– нахмурилась Алена. –– У нас свобода личности и передвижения. Демократия-с, сир! Мы, видите ли, не рабы, рабы не мы!
–– Я в курсе вашего социалистического капитализма на платформе демократии, тире анархии. Ах, простите, кажется, я еще забыл равноправие полов, –– с сарказмом заметил Рэй.
–– Представьте себе, рабство у нас отменили еще в 19 веке!.. –– вскинула подбородок девушка.
–– А следом грянула революция на радость плебеям. Это для полноты ощущений или от их переизбытка?
–– Да что ты можешь понимать?!
–– Вот тут ты права: затейливость славянской логики и характера непостижима другими нациями. А уж понять суть поступка… примерно, как тебе принять свое новое положение за данность и вести себя разумно.
–– Ну, вот, отчего ушли к тому и пришли! Я свободная личность и имею те же права, что и ты!
–– Да? А зачем они тебе? Что ты с ними делать будешь? Свободная женщина, наделенная правами мужчины, кошмар для окружающих, –– Рэй качнул головой. –– Мало, не знает, что с ней делать, так еще и опасна для себя и других. Так что, про свободу забудь. Она не для женщин, а вот о счастливой и спокойной жизни -- подумай. Ее я могу тебе обеспечить.
–– Каким образом?
–– Ты ведешь себя тихо и неприметно, я выкупаю тебя и забираю к себе.
–– Класс! –– ощетинилась девушка. –– Либо узколобый мутант, либо философствующая мумия! Сволочи!
Рэй, не сдержавшись, дернулся к ней, вскинув руку, но вовремя опомнился и лишь скрипнул зубами. Ладонь зависла в воздухе и опустилась на постель. Алена притихла и затаилась.
–– Ты всегда столь прямолинейна и груба? –– через минуту спросил Лоан.
–– Сам виноват, –– тихо ответила девушка, настороженно поглядывая на него.
–– Хорошо, –– сверкнул глазами Рэй. –– Давай заключим обоюдовыгодный договор: ты меняешь свой фривольный лексикон на более пристойный и приемлемый для слуха, ведешь себя, как пристало вести девушке и тэн, а я объясняю суть происходящего и ограждаю от дальнейших неприятностей.
–– Постараюсь, –– нехотя буркнула она.
–– Прекрасно. Тогда слушай. Все взятые в экспедиции рабы считаются собственностью экипажа до посадки, но купить тэн можно и до нее, если претендентов мало, они согласны с ценой и покупатель выплачивает полную стоимость незамедлительно. Ты не только красива, но и обладаешь уникальными качествами для рабыни. Смелость и гордость не менее ценный товар, чем внешние данные, и поверь мне, именно это берется в расчет в первую очередь. Своими поступками ты не только осложняешь себе жизнь, но и повышаешь цену, а вместе с ней растет и количество претендентов на приобретение. Экипаж заинтересован, все уже строят догадки и предположения, делают ставки и пристально следят за тобой. Сейчас я еще могу тебя выкупить, но еще один легкомысленный поступок –– и поверь мне, тебя ожидают огромные неприятности, и я помочь не смогу.
–– Вейтклиф?
–– Не только. Капитан Вэрэн считает, что ты опасна, –– Рэй смолк на минуту. Он прекрасно понимал, что задумал Вэрэн: объявить Алену а-тэн и взять себе без боя. Как капитан, он имел право получить трех рабов бесплатно, и он их уже получил. На остальных он мог претендовать наравне с другими желающими, а это значит, придется платить. Цена на Алену уже взметнулась и грозит подняться вновь, а это огромная сумма. Есть закон, по которому следует продать спорное имущество и поделить сумму поровну меж претендентами. Он применяется в двух случаях: цена, которую не может заплатить ни один из претендующих или большое количество претендентов на одну вещь. В этом случае тебя отправят на … невольничий рынок, на место содержания рабов, на официальные торги. Оттуда ты можешь попасть куда угодно и к кому угодно. С Вейтклифом ты познакомилась, и не факт, что твой новый хозяин окажется более учтив и корректен. Однако, возможен и худший вариант, капитан пойдет на крайние меры: объявит тебя опасной и заклеймит, –– Лоан в упор посмотрел на девушку : поняла ли она, что ей угрожает?
Та была бледна и немного растеряна, но в глазах горело все то же упрямство и неверие.
–– Что это значит? Поставят тавро, как на корову, и пустят на переработку? Вы каннибалы?
–– Тебя отправят в лабораторию.
–– Сделают подопытной мышью?
–– Да. И проживешь ты ровно столько, сколько нужно им. На тебе будут ставить опыты, апробировать новые лекарства и прочие средства. Будешь сопротивляться - тебя лишат такой возможности радикальным способом, удалят лишнее –– язык, конечности.
Девушка потрясенно смотрела на парня, не в силах пошевелиться. Он говорил ужасные вещи спокойным тоном в своей обычной медлительной манере и ни разу не повысил голос, ни разу не дрогнул. А глаза? Холодные, цепкие, пустые и осмысленные одновременно, и завораживающие. Одно слово - змеиные. У Алены в животе леденело от этого взгляда, а то, что он сообщил и как: просто шокировало. Никаких эмоций - автоматизм и равнодушие, словно речь шла о чем-то естественном и само собой разумеющемся.
–– Вы…фашисты. Нет, хуже! Я не могу найти аналог в нашей истории, даже спартанцы со своими жестокими обычаями убивать слабых младенцев…даже…
–– Надеюсь, ты сделаешь на данной основе правильный вывод и будешь вести себя, как подобает тэн, чтоб оградить свою психику от потрясений. Если, конечно, ты относишься к типу вменяемых женщин.
–– А если к типу невменяемых?
–– Алена, я хочу тебе помочь, –– сказал Лоан и подумал: ’Упряма, смела, решительна и импульсивна. Хороший букет для мужчины, а для женщины слишком тяжелая и обременительная ноша. И для близких –– постоянная головная боль.’ В груди что-то кольнуло: то ли тревога, то ли волнение.
–– С чего вдруг? –– Алена прикрыла глаза ладонью: информация, выданная кэн, была слишком неудобоварима для нее. Она вскочила и нервно заметалась по комнатушке.
–– Зачем? Зачем ты мне это говоришь? Почему хочешь помочь? Добрый самаритянин? Аболиционист? Нет? Хочешь меня напугать? Хочешь, чтоб я смирилась и стала безропотной заводной куклой в ваших руках?! И таким тоном! Боже! Как будто зачитал таблицу логарифмов! ЭВМ!.. Сухо, черство, равнодушно, а речь идет о жизни и о преступлении против нее!!...Помочь хочешь, да? Зачем?! Челюсти от похоти сводит?! Землянки в твоем гареме не хватает?! Может, ты влюбился с первого взгляда, а со второго решил, что это судьба?! Или это бескорыстный поступок?! Отпустишь меня?! Кинешь вызов рабовладельчеству?! –– желчно вопрошала девушка и взмахнула руками в порыве: господи, какое зверство!! Рабы, лаборатории…и никаких эмоций! Подумаешь!.. Ты робот? Как ты можешь рассуждать о подобном с таким устрашающим спокойствием, а потом еще говорить, что искренне желаешь мне помочь?! Чем?! Подержишь, пока мне руки отпиливать будут?!
Рэй встал и подошел к девушке:
–– Алена, я мужчина. Эмоции –– прерогатива женщин.
–– Это значит, что пол освобождает от человечности?!
–– Пол накладывает определенные обязанности и правила поведения.
–– Для мужчин одни, для женщин другие?!
–– Да и это естественно.
–– Так же естественно, как рабство и опыты над живыми людьми?!!
–– Во всяком случае, более естественно, чем равноправие полов. И правильно.
–– Правильно?! О Боже! Вседозволенность одних и бесправие других, узаконенное издевательство, насилие, унижение, убийство.. это правильно?!
Рэй, не сдержавшись, поддался к ней, желая схватить девушку и заставить замолчать. Ее нервное возбуждение сводило его с ума, кружило голову, забирало силы, лишало воли. Даже атмосфера в комнате стала насыщенно разряженной от ее эмоций. В воздухе стоял аромат ее энергии, сладковато-терпкий, щекочущий ноздри, разъедающий разум и оседающий во рту незнакомым, манящим привкусом чего-то особо вожделенного, живительного и жизненно необходимого, как глоток воды умирающему от жажды.
–– Хватит! –– рявкнул парень.
Алена испуганно смолкла и отпрянула, вжавшись в стену. Лоан покачал головой: эта девушка за пять минут измотала его больше, чем ночная вахта.
–– Пойми, каждое общество живет по своим законам и они приемлемы и правильны для тех, кто в нем вырос, а для других спорны или отталкивающе аморальны, –– утомленно заметил он. –– Я сейчас не намерен обсуждать это, устраивать прения, доказывать целесообразность одних законов и …
Рэй устало качнулся и, шагнув к девушке, уперся рукой в стену над ее плечом:
–– Речь идет о тебе, о выборе, который придется сделать.
Алена, как зачарованная смотрела в огромные голубые глаза, которые взирали на нее не то с мольбой, не то с тревогой, и почувствовала острую жалость и сострадание к этому изможденному, щуплому пареньку, которого шатало от усталости. Он был одного роста с ней и скорей всего одного возраста, и, не смотря на то, что был мужчиной и одним из ее неприятелей, сейчас казался уязвимым, слабым и нуждающимся в поддержке и помощи, больше чем она. Девушка тут же забыла разногласия и, всерьез озаботившись состоянием Лоан, посоветовала:
–– Тебе надо больше отдыхать, по-моему, ты серьезно болен.
Рэй дернулся от неожиданного и непривычного проявления сочувствия, как от пощечины.
–– Причина в этом? Я отталкиваю тебя? –– спросил тихо.
–– Нет, –– девушка нахмурилась, прикидывая: как бы помягче объяснить ему, что она просто не желает быть рабыней, не желает принадлежать ни Лоан, ни кому-то другому. И дело тут в воспитании и принципах, а не во внешности или здоровье.
–– Я не заразен, –– сказал Рэй, по-своему расценив ее молчанье.
–– Да не в этом дело, пойми! Я не рабыня, никогда не была и не буду. Лучше умереть, чем жить по воле какого-нибудь самодура, выполнять его прихоти. Это скотство, грязь, понимаешь? Я не смогу так жить, это не для меня. Чтоб иметь отношения, нужно иметь чувства, а по принуждению…Нет! Ты или другой, какая разница? Суть одна - сломать себя, чтоб выжить, только стоит ли после этого жить? Нет. Я не смирюсь и мне все равно, что вы придумаете в наказание …
Парень пристально посмотрел в ее глаза и, заметив страх, плескавшийся на дне зрачков, мгновенно понял, в чем дело.
–– Ты не была с мужчиной … –– и поддался вперед. Лицо дрогнуло, брови сошлись на переносице, губы из фиолетовых превратились в лиловые, а взгляд стал острым, как бритва.
Алена так и застыла, забыв закрыть рот. Она впервые увидела, как меняются люди буквально за секунду. Куда исчез усталый, беззащитный мальчишка? Перед ней стоял мужчина: волевой, сильный. Она могла рассмотреть каждую клеточку на его лице, так близко оно оказалось. Светлый ежик волос, классический нос, гладкая, словно атласная кожа с мелкими красноватыми пятнышками, то ли сыпь, то ли особенность их эпидермиса, и запах исходящий от него: незнакомый, острый и волнующий. Если б от этого запаха у нее не перехватило горло, она бы не удержалась и спросила название одеколона, чтоб потом, при случае, обязательно найти такой и подарить Сереже.
Алена напрочь забыла вопрос и тему разговора: этот запах и взгляд голубых глаз парализовали разум, вынесли все мысли из головы. Она попыталась отодвинуться и стряхнуть странное оцепенение, но парень тут же выставил вторую руку, преграждая ей путь и зажимая в тиски. Сердце ухнуло в груди, словно выбросило кровь в последний раз и замерло в ожидании.
–– Алэна…–– прошептал Рэй и, резко поддавшись вперед, впился губами в ее губы.
В голове девушки, словно что-то взорвалось, ослепительная вспышка и приятная зыбь, и нет ни сил, ни желания сопротивляться, только бы падать все глубже... Это было настолько необычно и приятно, что напугало ее до одури, и она, яростно воспротивившись неприличному и противоестественному, по ее мнению, чувству, клацнула зубами, прикусив губу нахала до крови, со всей силой ударила его коленом в пах и оттолкнула.
Лоан сделал шаг назад и, не спуская с девушки глаз, оттер кончиками пальцев кровь с губы. Алена напряглась, приготовившись к обороне, но тот слизнул кровь со своих пальцев и, не сказав ни слова, стремительно покинул комнату.
Девушка минут пять смотрела вслед, еще не веря в благополучный исход битвы, и, наконец, обессилено сползла по стене на пол. Ее охватило предчувствие чего-то страшного и непоправимого. Она уткнулась лбом в колени и, стиснув зубы, пыталась совладать с волнением и проанализировать случившееся. Не нужно обладать высоким интеллектом, чтоб понять: она вляпалась по самую Сахасрару и далеко не в патоку!
Господи, она ударила его по самому чувствительному месту так, что колено до сих пор ноет, а он даже не поморщился! У него что там, бронежилет?
Алена поднялась, дошла до постели и легла, прикрыв глаза рукой: ’думай, Чапай, думай!’ А подумать было о чем. Эта мумифицированное подобие какого-нибудь Пита Бреда или Виго Мартинсена, несомненно, ей благоволило, однако это не радовало и сильно беспокоило. Ни в его добрые намерения, ни в свое светлое будущее ей не верилось.
Ворковская считала себя девушкой прагматичной и смышленой, твердо стоящей на платформе реализма, пусть и с небольшим перекосом в романтику. Знание истории и зоркий взгляд по сторонам давали ей право утверждать, что назначение женщины, ее социальный и психологический статус не претерпели значительных изменений за многие тысячелетия. И в каменном веке, и смутные времена, в эпоху возрождения и в век технической революции, всеобщей демократизации, стандартизации и акселерации, предназначение женщин осталось величиной постоянной и незыблемой. И пусть крепнет движение феминисток, и вот уже век мир трубит о равенстве полов и свободе нравов, все равно мать останется матерью, жена женой, а дочь дочерью. Мужчины будут с патетикой восклицать, что курица не птица, баба –– не человек, и галопом бежать в уютное гнездышко, свитое той самой курицей, только своей, родной, а значит не такой. И пусть у нее фигура бетономешалки, характер мексиканского кактуса и умственный потенциал 0 в квадрате, знаток женской психологии будет считать ее Дженифер Лопес и Софьей Ковалевской одновременно. И все потому, что ее тефтели вкуснее, чем в ресторане ’Москва’, дома чище, чем в процедурном кабинете поликлиники УВД, уютнее и спокойней, чем в теплице. Никакой зануда-начальник или сосед –– проситель не сможет пробить стену, которую она возвела вокруг своего демиурга, и он будет жить, зная, что его поймут, простят, чтоб ни натворил, прикроют от излишних треволнений и будут исправно читать его фирменный журнал ‘Лапша и уши’.
Из тысячелетия в тысячелетие, из века в век, из года в год женщины мира создают крепкий тыл для своих избранников, дарят им уверенность в собственных силах, толкают к новым рубежам, поддерживая их знамена, длят род и оберегают достигнутое. ‘Ищите женщину’ –– говорят французы, и к ним стоит прислушаться. Чтобы ни произошло в мире, если хорошо поискать, у истоков обязательно окажется женщина, которая сыграла роль либо музы, либо Мефистофеля в данном действе и, как правило, абсолютно бессознательно.
Конечно, все меняется, и менталитет личности мутировал так же, как чернобыльские членистоногие. Поэтому ничего удивительного, что некоторые представительницы слабого пола, накинув на себя серые мантии, пытаются возродить матриархат, устав от мужской деспотии и инфантилизма. Но кем бы они себя ни возомнили, и как бы низко ни опустили свои сильные половины, пытаясь изменить их отношение к себе, кесарь все равно не станет Юпитером, а Юпитер –– быком.
Ах, если б Алена не летала в облаках, не принимала иллюзию за действительность, не мечтала, как другие серые кардинальчики, об особой судьбе, возомнив о себе бог знает что. Если б она послушала Сашу и выкинула из головы глупые мысли о сероглазом ‘принце’ и наплевала на карьеру доктора исторических наук, блазнившуюся ей со школьной скамьи. Если б она не презирала ‘куриц’, положивших свою независимость, свободу, способности и интеллект под грубый мужской ботинок, то не сидела бы сейчас в этой консервной банке, дрожа от страха и неизвестности, а примкнула бы к их рядам, став домохозяйкой и верной супругой. Ползала бы беременным животом вперед, собирая мужние носки по квартире, и мечтала о своевременном явлении благоверного домой. Жизнь была бы унылой и серой, но спокойной. Кастрюльки, горшки, стирка, уборка, ожидание зарплаты, стандартный секс без всякой Кама-сутры, слезы умиления от мексиканского сериала, а вместо книг по египтологии и топонимике, сопливый романчик ‘а ля Мадам Бовари’, прочитанный в перерыве меж пробежкой по магазинам и трепетными нравоучениями свекрови.
Н-да… подобная перспектива Алену в свое время не прельщала, но сейчас показалась не такой уж и скверной. Ну, и что, что бытовуха? Зато сидела бы дома, а не в этом каземате, жевала котлетки и в ус не дула: мамочка с папочкой под боком. Опять же, не какой-то гуманоид в постель тащит, а Серега, земной, знакомый, здоровый и законный, а уж, чем себя при муже занять, умная женщина всегда найдет, тем более, характер у Мальцева золотой, вменяемый. Опять же подружки рядом - где подсказать, где посоветовать, а где и на путь истинный наставить –– завсегда пожалуйста..
Говорила ведь Олеся: иди за Сергея, пожалеешь потом. Куда там! Ну, как же без Ворковской Византия и Само, Ширван и гогенштауфенская династия? Положить их на алтарь мужского геноцида, а сверху светлую мечту о докторской диссертации присовокупить? Студенческое братство поменять на объятья мужа - собственника и самодура, а интереснейшие дискуссии о временах Генриха восьмого и деяниях Гуго Капета на семейные дрязги кухонного масштаба? Нет уж, увольте!
Вот и уволили! Виртуальная романтическая сага о сероглазом незнакомце и ‘докторе исторических наук’ Ворковской, превратилась в реалистичный триллер по стандарту голливудских блокбастеров, вот только привычного хеппи-энда, увы, не предвидится. Чует сердце беду неминучую…
На этой минорной ноте Алена провалилась в сон. Подорванный стрессом организм требовал восстановления.
Г Л А В А 7
Жизнь в безвременье весьма скучна и монотонна. День и ночь сменяются не заметно, но об этом можно лишь догадываться по каким-то косвенным признакам, а не знать точно. Признаком смены суток для Алены было появление Вейтклифа. Его злобное:
–– Встать!! –– ознаменовало утро нового дня.
Девушка посмотрела на него и ‘близнецов’ и встала. Связываться было неохота: тело ныло, а мысль о втором нокауте не вдохновляла на ратные подвиги. ‘Выходной’- объявила себе девушка и смиренно потащилась к выходу. Вейтклиф облил ее презрительным взглядом, холодным, как воды Ледовитого океана, и грубо толкнул в спину, поторапливая.
Дорога к ‘пещере Шерхана’ была суровой и нравоучительной. Уязвленное мужское самолюбие гуманоида требовало сатисфакции, и Ворковская в полной мере вкусила прелести его ‘незлобливого’ характера. Вейтклиф шел за спиной и бил ей ботинком то по голени, то под колено. Девушка падала и вставала, потом опять падала и опять вставала. Путь показался не близким. К встрече с доктором она уже значительно хромала и пребывала в скверном настроении, а Вейтклифа ‘любила’, как родного.
Эллан встретил ее хмурым взглядом и молча кивнул на кушетку. ‘И что он ко мне с этим шрамом привязался?’ –– подумала Алена, оголяя плечо. Рана, конечно, затягивалась плохо, ныла и сильно болела, но ведь сам сделал, так что ж надо-то?
–– Болит? –– буркнул доктор.
–– Нет. Зудит и жжет, –– спокойно ответила девушка. Мужчина недоверчиво посмотрел на нее:
–– Что-то ты тихая сегодня. Смирилась? Или временное затишье в ожидании новых идей?
–– Спасибо.
Парень посмотрел на нее исподлобья и чуть изогнул губы.
‘Улыбнулся, что ли?’- озадачилась девушка.
–– Надеюсь, желание продолжить общение с экипажем на том же уровне у тебя исчезло? Кэн вальяжно уселся рядом: облокотился плечом о стену, ногой уперся в лежанку, устроив руку на колене.
’Ну и наглец!’- качнула головой Алена, восхитившись подобной бесцеремонностью. Ей бы хоть четверть от нее, вот бы она их всех построила! И решила не отставать: села, как йог, брякнула подбородок на ладонь и спросила:
–– Тебя как зовут, чудо внеземной цивилизации?
Парень склонил голову на бок и щурился, то ли насмешливо, то ли укоризненно:
–– Повторяю третий раз: Рэй.
–– Постараюсь запомнить: Рэй. Лон? Кон?
–– Лоан.
–– Это фамилия или приговор?
–– Я так понимаю, недавнее происшествие резвости в тебе не убавило и уму – разуму не научило?
Алена фыркнула, скорчив презрительную гримасу.
–– Не дождетесь!
Парень с любопытством посмотрел на нее и спросил:
–– Тебя как зовут?
–– Ну, Алена.
–– Нуалэна?
–– А-ле-на!
–– Алена, –– согласно кивнул парень, старательно выговорив каждую букву. –– Так вот, Алэна, если ты любительница острых и неприятных ощущений, то здесь тебя обеспечат ими на всю оставшуюся жизнь. Но, если ты человек разумный, без патологических отклонений в психике и извращенных предпочтений, то сможешь мирно и без ущерба для себя пережить перелет, стоит лишь снизить свой пыл и четко выполнять приказы. Я понятно изъясняюсь?
–– Ага. А теперь тоже самое своему товарищу, –– девушка кивнула в сторону стены- выхода в коридор.
–– Он выполнял свои обязанности, и скажи ему спасибо, что осталась жива. Он мог легко убить тебя, и был бы прав. Никто не может нарушать правила текущего режима и устраивать беспорядки.
–– Здорово! –– девушку подбросило от омерзения. –– Значит, приставать к женщине –– по правилам, а получить за это по физиономии - беспорядок?
–– Ты –– тэн.
–– Я человек! Свободный человек! Меня не интересуют ваши правила! Я не игрушка и не девочка по вызову! –– взвилась она.
Рэй внимательно посмотрел на ее побледневшее от гнева лицо и недоверчиво заметил:
–– То, на что ты намекаешь, противоречит кодексу. Сделка еще не состоялась и пока ты собственность всего экипажа, никто не смеет прикасаться к тебе.
–– Да что ты?! А дружок твой в курсе? –– с чувством выдохнула Алена, с ненавистью глянув на Лоан. Что толку объяснять этому странному, мумифицированному философу, что его сотоварищ думает по-другому.
Рэй задумчиво покосился на девушку и засомневался. В дальних перелетах случается всякое, и легкие нарушения сходят с рук. Алена рабыня, взяв ее до заключения сделки, Вейтклиф выплатит двойную стоимость, как компенсацию остальным претендентам, и инцидент будет исчерпан. Цена девушки растет, еще пара, тройка эскапад с ее стороны, и многие не смогут заплатить за нее, в частности, Вейтклиф и Лоан… А эскапады будут и понять это не трудно, стоит только посмотреть ей в глаза.
–– Послушай меня, если то, что ты сказала, правда, то ситуация осложняется так же, как и твое положение, но я могу исправить ситуацию, если ты обещаешь вести себя смирно.
Алена не понимающе посмотрела на Рэя: глухой он что ли? И отчеканила:
–– Я свободный человек! Я не буду игрушкой в ваших руках!
–– Алена, ты –– тэн, у тебя больше нет свободы и прав. Пойми это! Я постараюсь оградить тебя от домогательств, а ты перестань вести себя столь вызывающе.
–– Не могу! Я уже объясняла вашему Шерхану: у меня стойкая антипатия к нахалам, дегенератам, грубиянам, садистам, извращенцам, насильникам, психопатам…Дальше перечислять?
Рэй смотрел на нее во все глаза, не мигая и боясь вздохнуть. Теперь он знал наверняка, что девушка не лжет насчет Вейтклифа, и понимал его. Голод изъедал экипаж, уже убил троих, а впереди больше двух месяцев перелета… А эта девчонка открыто искушала, даже не осознавая того, что в ней заложено. Что это? Насмешка над ними или долгожданный подарок?
Лоан с трудом оторвал взгляд от Алены и, прикрыв глаза, оттер дрогнувшей рукой выступившую испарину со лба. Пять минут разговора, и он еле сдерживается. Он! А что говорить о Вейтклифе?
Алена видела, как побелел Рэй, и его лицо, и без того восковидное, теперь напоминало посмертную маску.
–– Тебе плохо? –– с беспокойством спросила она.
Тот качнул головой.
–– Странные вы…На кого ни посмотришь: лица, как у мертвецов, губы фиолетовые, смотреть страшно. Прямо тень отца Гамлета. Эпидемия, да? А что, лекарства не изобрели?
Рэй тяжело посмотрел на нее и глухо заметил:
–– Мы говорили о тебе, другие темы я обсуждать не намерен.
–– Зря.
–– Тебя не интересует твое будущее?
–– Сейчас? Хочешь погадать? Нострадамус Лоан?
Парень невольно улыбнулся:
–– Ты просто невыносима.
–– Это комплимент?
–– Констатация факта.
–– Да? А мне показалось, тебе это импонирует.
Лоан только головой качнул: а он-то считал отцовского экситиона [9]мастером. Куда ему! Вот она, настоящая пытка: сидеть рядом с этой землянкой, видеть, как она, словно насмехаясь, выставляет напоказ то, что имеет, что жизненно необходимо им, и игнорировать это, сдерживая себя из последних сил, да еще не обращать внимания на ее дерзости, пытаться объяснить очевидное. Да любой бы сдался через пять минут!
–– Как тебя выносили твои родные и друзья?
–– С любовью и трепетным уважением! Видишь ли, меня окружали прекрасные, добрые и воспитанные люди, светлые, талантливые личности.
–– Поэтому ты и бродила ночью по лесу в гордом одиночестве? Светлым личностям видимо было недосуг о тебе побеспокоиться?
–– А это не твое дело! –– нахмурилась Алена. –– У нас свобода личности и передвижения. Демократия-с, сир! Мы, видите ли, не рабы, рабы не мы!
–– Я в курсе вашего социалистического капитализма на платформе демократии, тире анархии. Ах, простите, кажется, я еще забыл равноправие полов, –– с сарказмом заметил Рэй.
–– Представьте себе, рабство у нас отменили еще в 19 веке!.. –– вскинула подбородок девушка.
–– А следом грянула революция на радость плебеям. Это для полноты ощущений или от их переизбытка?
–– Да что ты можешь понимать?!
–– Вот тут ты права: затейливость славянской логики и характера непостижима другими нациями. А уж понять суть поступка… примерно, как тебе принять свое новое положение за данность и вести себя разумно.
–– Ну, вот, отчего ушли к тому и пришли! Я свободная личность и имею те же права, что и ты!
–– Да? А зачем они тебе? Что ты с ними делать будешь? Свободная женщина, наделенная правами мужчины, кошмар для окружающих, –– Рэй качнул головой. –– Мало, не знает, что с ней делать, так еще и опасна для себя и других. Так что, про свободу забудь. Она не для женщин, а вот о счастливой и спокойной жизни -- подумай. Ее я могу тебе обеспечить.
–– Каким образом?
–– Ты ведешь себя тихо и неприметно, я выкупаю тебя и забираю к себе.
–– Класс! –– ощетинилась девушка. –– Либо узколобый мутант, либо философствующая мумия! Сволочи!
Рэй, не сдержавшись, дернулся к ней, вскинув руку, но вовремя опомнился и лишь скрипнул зубами. Ладонь зависла в воздухе и опустилась на постель. Алена притихла и затаилась.
–– Ты всегда столь прямолинейна и груба? –– через минуту спросил Лоан.
–– Сам виноват, –– тихо ответила девушка, настороженно поглядывая на него.
–– Хорошо, –– сверкнул глазами Рэй. –– Давай заключим обоюдовыгодный договор: ты меняешь свой фривольный лексикон на более пристойный и приемлемый для слуха, ведешь себя, как пристало вести девушке и тэн, а я объясняю суть происходящего и ограждаю от дальнейших неприятностей.
–– Постараюсь, –– нехотя буркнула она.
–– Прекрасно. Тогда слушай. Все взятые в экспедиции рабы считаются собственностью экипажа до посадки, но купить тэн можно и до нее, если претендентов мало, они согласны с ценой и покупатель выплачивает полную стоимость незамедлительно. Ты не только красива, но и обладаешь уникальными качествами для рабыни. Смелость и гордость не менее ценный товар, чем внешние данные, и поверь мне, именно это берется в расчет в первую очередь. Своими поступками ты не только осложняешь себе жизнь, но и повышаешь цену, а вместе с ней растет и количество претендентов на приобретение. Экипаж заинтересован, все уже строят догадки и предположения, делают ставки и пристально следят за тобой. Сейчас я еще могу тебя выкупить, но еще один легкомысленный поступок –– и поверь мне, тебя ожидают огромные неприятности, и я помочь не смогу.
–– Вейтклиф?
–– Не только. Капитан Вэрэн считает, что ты опасна, –– Рэй смолк на минуту. Он прекрасно понимал, что задумал Вэрэн: объявить Алену а-тэн и взять себе без боя. Как капитан, он имел право получить трех рабов бесплатно, и он их уже получил. На остальных он мог претендовать наравне с другими желающими, а это значит, придется платить. Цена на Алену уже взметнулась и грозит подняться вновь, а это огромная сумма. Есть закон, по которому следует продать спорное имущество и поделить сумму поровну меж претендентами. Он применяется в двух случаях: цена, которую не может заплатить ни один из претендующих или большое количество претендентов на одну вещь. В этом случае тебя отправят на … невольничий рынок, на место содержания рабов, на официальные торги. Оттуда ты можешь попасть куда угодно и к кому угодно. С Вейтклифом ты познакомилась, и не факт, что твой новый хозяин окажется более учтив и корректен. Однако, возможен и худший вариант, капитан пойдет на крайние меры: объявит тебя опасной и заклеймит, –– Лоан в упор посмотрел на девушку : поняла ли она, что ей угрожает?
Та была бледна и немного растеряна, но в глазах горело все то же упрямство и неверие.
–– Что это значит? Поставят тавро, как на корову, и пустят на переработку? Вы каннибалы?
–– Тебя отправят в лабораторию.
–– Сделают подопытной мышью?
–– Да. И проживешь ты ровно столько, сколько нужно им. На тебе будут ставить опыты, апробировать новые лекарства и прочие средства. Будешь сопротивляться - тебя лишат такой возможности радикальным способом, удалят лишнее –– язык, конечности.
Девушка потрясенно смотрела на парня, не в силах пошевелиться. Он говорил ужасные вещи спокойным тоном в своей обычной медлительной манере и ни разу не повысил голос, ни разу не дрогнул. А глаза? Холодные, цепкие, пустые и осмысленные одновременно, и завораживающие. Одно слово - змеиные. У Алены в животе леденело от этого взгляда, а то, что он сообщил и как: просто шокировало. Никаких эмоций - автоматизм и равнодушие, словно речь шла о чем-то естественном и само собой разумеющемся.
–– Вы…фашисты. Нет, хуже! Я не могу найти аналог в нашей истории, даже спартанцы со своими жестокими обычаями убивать слабых младенцев…даже…
–– Надеюсь, ты сделаешь на данной основе правильный вывод и будешь вести себя, как подобает тэн, чтоб оградить свою психику от потрясений. Если, конечно, ты относишься к типу вменяемых женщин.
–– А если к типу невменяемых?
–– Алена, я хочу тебе помочь, –– сказал Лоан и подумал: ’Упряма, смела, решительна и импульсивна. Хороший букет для мужчины, а для женщины слишком тяжелая и обременительная ноша. И для близких –– постоянная головная боль.’ В груди что-то кольнуло: то ли тревога, то ли волнение.
–– С чего вдруг? –– Алена прикрыла глаза ладонью: информация, выданная кэн, была слишком неудобоварима для нее. Она вскочила и нервно заметалась по комнатушке.
–– Зачем? Зачем ты мне это говоришь? Почему хочешь помочь? Добрый самаритянин? Аболиционист? Нет? Хочешь меня напугать? Хочешь, чтоб я смирилась и стала безропотной заводной куклой в ваших руках?! И таким тоном! Боже! Как будто зачитал таблицу логарифмов! ЭВМ!.. Сухо, черство, равнодушно, а речь идет о жизни и о преступлении против нее!!...Помочь хочешь, да? Зачем?! Челюсти от похоти сводит?! Землянки в твоем гареме не хватает?! Может, ты влюбился с первого взгляда, а со второго решил, что это судьба?! Или это бескорыстный поступок?! Отпустишь меня?! Кинешь вызов рабовладельчеству?! –– желчно вопрошала девушка и взмахнула руками в порыве: господи, какое зверство!! Рабы, лаборатории…и никаких эмоций! Подумаешь!.. Ты робот? Как ты можешь рассуждать о подобном с таким устрашающим спокойствием, а потом еще говорить, что искренне желаешь мне помочь?! Чем?! Подержишь, пока мне руки отпиливать будут?!
Рэй встал и подошел к девушке:
–– Алена, я мужчина. Эмоции –– прерогатива женщин.
–– Это значит, что пол освобождает от человечности?!
–– Пол накладывает определенные обязанности и правила поведения.
–– Для мужчин одни, для женщин другие?!
–– Да и это естественно.
–– Так же естественно, как рабство и опыты над живыми людьми?!!
–– Во всяком случае, более естественно, чем равноправие полов. И правильно.
–– Правильно?! О Боже! Вседозволенность одних и бесправие других, узаконенное издевательство, насилие, унижение, убийство.. это правильно?!
Рэй, не сдержавшись, поддался к ней, желая схватить девушку и заставить замолчать. Ее нервное возбуждение сводило его с ума, кружило голову, забирало силы, лишало воли. Даже атмосфера в комнате стала насыщенно разряженной от ее эмоций. В воздухе стоял аромат ее энергии, сладковато-терпкий, щекочущий ноздри, разъедающий разум и оседающий во рту незнакомым, манящим привкусом чего-то особо вожделенного, живительного и жизненно необходимого, как глоток воды умирающему от жажды.
–– Хватит! –– рявкнул парень.
Алена испуганно смолкла и отпрянула, вжавшись в стену. Лоан покачал головой: эта девушка за пять минут измотала его больше, чем ночная вахта.
–– Пойми, каждое общество живет по своим законам и они приемлемы и правильны для тех, кто в нем вырос, а для других спорны или отталкивающе аморальны, –– утомленно заметил он. –– Я сейчас не намерен обсуждать это, устраивать прения, доказывать целесообразность одних законов и …
Рэй устало качнулся и, шагнув к девушке, уперся рукой в стену над ее плечом:
–– Речь идет о тебе, о выборе, который придется сделать.
Алена, как зачарованная смотрела в огромные голубые глаза, которые взирали на нее не то с мольбой, не то с тревогой, и почувствовала острую жалость и сострадание к этому изможденному, щуплому пареньку, которого шатало от усталости. Он был одного роста с ней и скорей всего одного возраста, и, не смотря на то, что был мужчиной и одним из ее неприятелей, сейчас казался уязвимым, слабым и нуждающимся в поддержке и помощи, больше чем она. Девушка тут же забыла разногласия и, всерьез озаботившись состоянием Лоан, посоветовала:
–– Тебе надо больше отдыхать, по-моему, ты серьезно болен.
Рэй дернулся от неожиданного и непривычного проявления сочувствия, как от пощечины.
–– Причина в этом? Я отталкиваю тебя? –– спросил тихо.
–– Нет, –– девушка нахмурилась, прикидывая: как бы помягче объяснить ему, что она просто не желает быть рабыней, не желает принадлежать ни Лоан, ни кому-то другому. И дело тут в воспитании и принципах, а не во внешности или здоровье.
–– Я не заразен, –– сказал Рэй, по-своему расценив ее молчанье.
–– Да не в этом дело, пойми! Я не рабыня, никогда не была и не буду. Лучше умереть, чем жить по воле какого-нибудь самодура, выполнять его прихоти. Это скотство, грязь, понимаешь? Я не смогу так жить, это не для меня. Чтоб иметь отношения, нужно иметь чувства, а по принуждению…Нет! Ты или другой, какая разница? Суть одна - сломать себя, чтоб выжить, только стоит ли после этого жить? Нет. Я не смирюсь и мне все равно, что вы придумаете в наказание …
Парень пристально посмотрел в ее глаза и, заметив страх, плескавшийся на дне зрачков, мгновенно понял, в чем дело.
–– Ты не была с мужчиной … –– и поддался вперед. Лицо дрогнуло, брови сошлись на переносице, губы из фиолетовых превратились в лиловые, а взгляд стал острым, как бритва.
Алена так и застыла, забыв закрыть рот. Она впервые увидела, как меняются люди буквально за секунду. Куда исчез усталый, беззащитный мальчишка? Перед ней стоял мужчина: волевой, сильный. Она могла рассмотреть каждую клеточку на его лице, так близко оно оказалось. Светлый ежик волос, классический нос, гладкая, словно атласная кожа с мелкими красноватыми пятнышками, то ли сыпь, то ли особенность их эпидермиса, и запах исходящий от него: незнакомый, острый и волнующий. Если б от этого запаха у нее не перехватило горло, она бы не удержалась и спросила название одеколона, чтоб потом, при случае, обязательно найти такой и подарить Сереже.
Алена напрочь забыла вопрос и тему разговора: этот запах и взгляд голубых глаз парализовали разум, вынесли все мысли из головы. Она попыталась отодвинуться и стряхнуть странное оцепенение, но парень тут же выставил вторую руку, преграждая ей путь и зажимая в тиски. Сердце ухнуло в груди, словно выбросило кровь в последний раз и замерло в ожидании.
–– Алэна…–– прошептал Рэй и, резко поддавшись вперед, впился губами в ее губы.
В голове девушки, словно что-то взорвалось, ослепительная вспышка и приятная зыбь, и нет ни сил, ни желания сопротивляться, только бы падать все глубже... Это было настолько необычно и приятно, что напугало ее до одури, и она, яростно воспротивившись неприличному и противоестественному, по ее мнению, чувству, клацнула зубами, прикусив губу нахала до крови, со всей силой ударила его коленом в пах и оттолкнула.
Лоан сделал шаг назад и, не спуская с девушки глаз, оттер кончиками пальцев кровь с губы. Алена напряглась, приготовившись к обороне, но тот слизнул кровь со своих пальцев и, не сказав ни слова, стремительно покинул комнату.
Девушка минут пять смотрела вслед, еще не веря в благополучный исход битвы, и, наконец, обессилено сползла по стене на пол. Ее охватило предчувствие чего-то страшного и непоправимого. Она уткнулась лбом в колени и, стиснув зубы, пыталась совладать с волнением и проанализировать случившееся. Не нужно обладать высоким интеллектом, чтоб понять: она вляпалась по самую Сахасрару и далеко не в патоку!
Господи, она ударила его по самому чувствительному месту так, что колено до сих пор ноет, а он даже не поморщился! У него что там, бронежилет?
Алена поднялась, дошла до постели и легла, прикрыв глаза рукой: ’думай, Чапай, думай!’ А подумать было о чем. Эта мумифицированное подобие какого-нибудь Пита Бреда или Виго Мартинсена, несомненно, ей благоволило, однако это не радовало и сильно беспокоило. Ни в его добрые намерения, ни в свое светлое будущее ей не верилось.
Ворковская считала себя девушкой прагматичной и смышленой, твердо стоящей на платформе реализма, пусть и с небольшим перекосом в романтику. Знание истории и зоркий взгляд по сторонам давали ей право утверждать, что назначение женщины, ее социальный и психологический статус не претерпели значительных изменений за многие тысячелетия. И в каменном веке, и смутные времена, в эпоху возрождения и в век технической революции, всеобщей демократизации, стандартизации и акселерации, предназначение женщин осталось величиной постоянной и незыблемой. И пусть крепнет движение феминисток, и вот уже век мир трубит о равенстве полов и свободе нравов, все равно мать останется матерью, жена женой, а дочь дочерью. Мужчины будут с патетикой восклицать, что курица не птица, баба –– не человек, и галопом бежать в уютное гнездышко, свитое той самой курицей, только своей, родной, а значит не такой. И пусть у нее фигура бетономешалки, характер мексиканского кактуса и умственный потенциал 0 в квадрате, знаток женской психологии будет считать ее Дженифер Лопес и Софьей Ковалевской одновременно. И все потому, что ее тефтели вкуснее, чем в ресторане ’Москва’, дома чище, чем в процедурном кабинете поликлиники УВД, уютнее и спокойней, чем в теплице. Никакой зануда-начальник или сосед –– проситель не сможет пробить стену, которую она возвела вокруг своего демиурга, и он будет жить, зная, что его поймут, простят, чтоб ни натворил, прикроют от излишних треволнений и будут исправно читать его фирменный журнал ‘Лапша и уши’.
Из тысячелетия в тысячелетие, из века в век, из года в год женщины мира создают крепкий тыл для своих избранников, дарят им уверенность в собственных силах, толкают к новым рубежам, поддерживая их знамена, длят род и оберегают достигнутое. ‘Ищите женщину’ –– говорят французы, и к ним стоит прислушаться. Чтобы ни произошло в мире, если хорошо поискать, у истоков обязательно окажется женщина, которая сыграла роль либо музы, либо Мефистофеля в данном действе и, как правило, абсолютно бессознательно.
Конечно, все меняется, и менталитет личности мутировал так же, как чернобыльские членистоногие. Поэтому ничего удивительного, что некоторые представительницы слабого пола, накинув на себя серые мантии, пытаются возродить матриархат, устав от мужской деспотии и инфантилизма. Но кем бы они себя ни возомнили, и как бы низко ни опустили свои сильные половины, пытаясь изменить их отношение к себе, кесарь все равно не станет Юпитером, а Юпитер –– быком.
Ах, если б Алена не летала в облаках, не принимала иллюзию за действительность, не мечтала, как другие серые кардинальчики, об особой судьбе, возомнив о себе бог знает что. Если б она послушала Сашу и выкинула из головы глупые мысли о сероглазом ‘принце’ и наплевала на карьеру доктора исторических наук, блазнившуюся ей со школьной скамьи. Если б она не презирала ‘куриц’, положивших свою независимость, свободу, способности и интеллект под грубый мужской ботинок, то не сидела бы сейчас в этой консервной банке, дрожа от страха и неизвестности, а примкнула бы к их рядам, став домохозяйкой и верной супругой. Ползала бы беременным животом вперед, собирая мужние носки по квартире, и мечтала о своевременном явлении благоверного домой. Жизнь была бы унылой и серой, но спокойной. Кастрюльки, горшки, стирка, уборка, ожидание зарплаты, стандартный секс без всякой Кама-сутры, слезы умиления от мексиканского сериала, а вместо книг по египтологии и топонимике, сопливый романчик ‘а ля Мадам Бовари’, прочитанный в перерыве меж пробежкой по магазинам и трепетными нравоучениями свекрови.
Н-да… подобная перспектива Алену в свое время не прельщала, но сейчас показалась не такой уж и скверной. Ну, и что, что бытовуха? Зато сидела бы дома, а не в этом каземате, жевала котлетки и в ус не дула: мамочка с папочкой под боком. Опять же, не какой-то гуманоид в постель тащит, а Серега, земной, знакомый, здоровый и законный, а уж, чем себя при муже занять, умная женщина всегда найдет, тем более, характер у Мальцева золотой, вменяемый. Опять же подружки рядом - где подсказать, где посоветовать, а где и на путь истинный наставить –– завсегда пожалуйста..
Говорила ведь Олеся: иди за Сергея, пожалеешь потом. Куда там! Ну, как же без Ворковской Византия и Само, Ширван и гогенштауфенская династия? Положить их на алтарь мужского геноцида, а сверху светлую мечту о докторской диссертации присовокупить? Студенческое братство поменять на объятья мужа - собственника и самодура, а интереснейшие дискуссии о временах Генриха восьмого и деяниях Гуго Капета на семейные дрязги кухонного масштаба? Нет уж, увольте!
Вот и уволили! Виртуальная романтическая сага о сероглазом незнакомце и ‘докторе исторических наук’ Ворковской, превратилась в реалистичный триллер по стандарту голливудских блокбастеров, вот только привычного хеппи-энда, увы, не предвидится. Чует сердце беду неминучую…
На этой минорной ноте Алена провалилась в сон. Подорванный стрессом организм требовал восстановления.
Г Л А В А 7
Жизнь в безвременье весьма скучна и монотонна. День и ночь сменяются не заметно, но об этом можно лишь догадываться по каким-то косвенным признакам, а не знать точно. Признаком смены суток для Алены было появление Вейтклифа. Его злобное:
–– Встать!! –– ознаменовало утро нового дня.
Девушка посмотрела на него и ‘близнецов’ и встала. Связываться было неохота: тело ныло, а мысль о втором нокауте не вдохновляла на ратные подвиги. ‘Выходной’- объявила себе девушка и смиренно потащилась к выходу. Вейтклиф облил ее презрительным взглядом, холодным, как воды Ледовитого океана, и грубо толкнул в спину, поторапливая.
Дорога к ‘пещере Шерхана’ была суровой и нравоучительной. Уязвленное мужское самолюбие гуманоида требовало сатисфакции, и Ворковская в полной мере вкусила прелести его ‘незлобливого’ характера. Вейтклиф шел за спиной и бил ей ботинком то по голени, то под колено. Девушка падала и вставала, потом опять падала и опять вставала. Путь показался не близким. К встрече с доктором она уже значительно хромала и пребывала в скверном настроении, а Вейтклифа ‘любила’, как родного.
Эллан встретил ее хмурым взглядом и молча кивнул на кушетку. ‘И что он ко мне с этим шрамом привязался?’ –– подумала Алена, оголяя плечо. Рана, конечно, затягивалась плохо, ныла и сильно болела, но ведь сам сделал, так что ж надо-то?
–– Болит? –– буркнул доктор.
–– Нет. Зудит и жжет, –– спокойно ответила девушка. Мужчина недоверчиво посмотрел на нее:
–– Что-то ты тихая сегодня. Смирилась? Или временное затишье в ожидании новых идей?