Воронцова Наталья. Маринкина любовь

   — Но он мужик! А как я без мужика буду? Это же позор! На весь город позор, что он к Ленке ночевать ходит. А она, стерва, меня моложе на десять лет, привечает его… Ни стыда ни совести!
   Мать начала рыдать. У Маринки прошел приступ злости, и она обняла мать, погладила ее по плечам:
   — Чем тебе помочь?
   Та оживилась, стала что-то быстро соображать.
   — Ты знаешь, деньги нужны. Кристинка-то не работает, ребенка одеть даже не во что будет… И в роддоме всем врачам надо дать, чтобы нормально роды приняли…
   — Хорошо, я привезу ей потом вещи Илюшки, которые нерозданы еще. А вот деньги…
   Маринка, соображая, машинально открыла сумочку, порылась в карманах. В кошельке у нее было пусто, это она точно знала. А вдруг что-то еще завалялось? Но чуда не произошло.
   — Подожди, мама…
   Маринка на всякий случай проверила свои прежние заначки, наскребла немного денег. Потом осмотрела карманы. И вот, невесть откуда взявшаяся, из внутреннего кармана новой спортивной куртки выпала увесистая пачка рублей. Голубева посмотрела с удивлением. Откуда, интересно, она могла там взяться? Неужели тоже Борька? Она улыбнулась, потом рассердилась. Что он себе позволяет!
   — Ну что, дочка?
   — Сейчас! — Маринка разделила пачку пополам и одну половину отдала матери: — На возьми. Хватит на первое время. Только на ворожей всяких, чтобы Николая вернуть, не трать, ладно?
   Мать покраснела и опустила глаза. Они обе прекрасно знали, о чем разговор.
   — Ой, дочка! Не знаю даже, что сказать! Не ожидала… — Мать расплылась в улыбке.
   — Ничего не говори. Пусть там у вас все хорошо будет. Когда осчастливленная мать уехала, Маринка бросилась звонить Борису.
   — Смелое слушает, — услышала она сухой, официальный голос. Маринка внутренне вздрогнула.
   — Боря, это я, Марина… Я не помешала?
   — Мариночка, ты? — Голос мгновенно потеплел. — Я рад тебя слышать! Как самочувствие?
   — Гораздо лучше! Все привыкнуть не могу, что дома… Ты не сможешь ко мне заехать?
   — Буду рад!
   — Тогда приезжай вечером, я ужин приготовлю.
   — Хорошо!
   Борька приехал как Дед Мороз: с цветами, шампанским и воздушными шарами. Маринка отчего-то очень ждала его: с утра вытащила свое самое нарядное платье, уложила волосы, сама себя спрашивая, зачем она это делает. Сердце взволнованно билось. С чего бы это?
   — Совсем другое дело! Какая же ты красавица! — с порога сказал он, обнимая Маринку. — Смотри, кого я тебе привез!
   Из-под куртки Смелова, фыркнув, грациозно выпрыгнул крошечный черный котенок с голубыми глазами.
   — Ой, какая прелесть! — взвизгнула Маринка.
   — Это внучка твоей Серафимы. Зовут Нефертити. Характер гордый, как у тебя. Тебе на счастье!
   — Борька! Какой ты молодец! — Голубева повисла у него на шее.
   — Здравствуйте, дядя Боря! — вылетел из комнаты Илья. — Заходите, я вам что-то покажу…
   — Илья, дай Борису раздеться! Ты уроки-то сделал?
   — Ладно-ладно, сейчас все посмотрим. Ты позволишь? Пока шампанское охлаждается… Заодно и уроки проверим.
   И он, крепко обняв мальчика, пошел в комнату Ильи. Там они довольно долго разговаривали о чем-то своем, смеялись.
   — Какой замечательный у тебя сын! — сказал Борис, когда Маринка усадила его ужинать. — Он кого-то мне напоминает… Из нашей с тобой молодости.
   Суетившаяся у стола Маринка напряженно замерла и покраснела до корней волос.
   — Димку, что ли? Это совсем не то, о чем ты подумал. А ведь правда похож… Ты его давно видел?
   — Сто лет назад. Ты, наверно, встречаешься с ним чаще.
   — Ничего подобного! — нервно поджала губы Маринка. — Ты ешь, ешь.
   — Все так вкусно! Ты просто кулинар, язык можно проглотить! Лучше расскажи, как сама-то живешь. Сколько времени прошло… Отец рассказывал, что видел тебя однажды в Петровском, но вразумительного ничего не сказал… Муж твой тоже так и не смог объяснить, отчего у тебя приступ случился. Все мялся, мялся… Странный он у тебя. Тебе с ним хорошо?
   — А он что, действительно тебе ничего не рассказал? — Нет.
   — Давай лучше выпьем за встречу! Нормально я живу, Боря, нормально, как все… — Маринка вздохнула. — Это ты у нас… светило медицины. Лучше ты про себя расскажи.
   — Да что рассказывать! Одна работа. Тружусь в Германии в хорошей клинике, кругом квалифицированные/опытные доктора. Первые два года учил язык, входил в их жизнь. У них же там многое по-другому, в том числе и в медицине. Сейчас освоился, все в порядке.
   — В России часто бываешь?
   — Нет, всего второй раз. Приехал вот в отпуск родителей проведать, а тут у тебя такая петрушка!
   — Извини, Боря, что так получилось. Ты меня здорово выручил. Наверно, я сама бы не справилась. Знаешь, ты мне там деньги в карман положил. Я вот часть тебе сейчас хочу отдать, а другую — потом. У меня сейчас сложности, с работы еще уволили. Надо что-то новое искать. В любом случае — огромное спасибо! Не знаю, что бы было, если б не ты…
   — Марин, брось, оставь деньги у себя. Вдруг будут экстренные обстоятельства. Ты же не можешь только о себе думать — у тебя сын растет, ему столько всего нужно…
   — Ладно, — сказала она. поколебавшись, — но в следующий раз все сразу отдам!
   — Договорились!
   Они выпили по бокалу. Маринка лукаво смотрела на Бориса из-под ресниц. Он очень изменился. Стал такой импозантный, интересный. Завидный жених! Или уже муж?
   — Кстати, Борька! Ты ничего не говорил мне, — сказала Маринка чересчур весело, — ты у нас мужчина женатый или холостой?
   — Пока не женат, а дальше — не знаю, — так же преувеличенно весело отозвался Борька. — Но могу показать фотографию. Что ты мне скажешь, Василиса Премудрая?
   — И ты туда же! Вы что, сговорились, мужики? Ну не сваха я вам, не сваха!
   Борька недоумевающе посмотрел на нее, поколебался, но все же раскрыл дорогое кожаное портмоне и достал цветное фото. Маринка буквально впилась в снимок глазами, так ей было любопытно. С фотографии на нее смотрела ослепительная юная блондинка с длинными прямыми волосами. Она была похожа на актрису из сериала о красивой жизни: большие, яркие глаза, длинные, стройные ноги из-под умопомрачительного мини, глубокое декольте… Голубева в принципе знала, что такие девушки существуют, но в жизни не встречала.
   — Нуты, Боря, даешь! — восхищенно сказала Маринка. — Вот уж не ожидала от тебя такого. Кто она?
   Маринка отчего-то подумала, что именно такая девушка должна была по ее прежним представлениям быть у Димки. У такого, каким он так и не стал… Ей стало очень грустно.
   — Это Марианна, фотомодель. Она из древнего баварского княжеского рода, наследница огромного состояния, — аристократия! Не представляю, что она во мне нашла. Тебе она понравилась?
   — Боря, это отпад! Ты не боишься?
   — Маринка, как ты сейчас скажешь, так и будет… Я ведь давно хочу поговорить с тобой… Ты же, наверно, догадываешься о том, что…
   — Знаешь, такое уже было с Димкой, — довольно резко прервала его Маринка. — Я вам кто, сваха, что ли, чтобы жен выбирать? Да, девушка у тебя обалденная, могу сказать точно. А дальше — смотри сам.
   Она вернула Борьке фото. Какое-то время они молчали. Странная штука: Маринка, переполненная благодарностью, так ждала этой встречи, так готовилась к ней, а теперь вот говорить со Смеловым у нее как-то не получалось. Борис тоже чувствовал себя не в своей тарелке.
   — Спасибо за ужин! — сказал он немного виновато. — Потрясающе вкусно. Ты не меняешься. Я, пожалуй, пойду. Скоро, наверно, твой муж придет.
   Маринка машинально кивнула. Ей совершенно не хотелось рассказывать Борису о своих неприятностях.
   — Тебе спасибо, Боря. За помощь, за котенка… Это как привет откуда-то издалека. И девушка у тебя замечательная. Желаю счастья — от всей души.
   — Спасибо. Ты смотри не болей больше!
   — Постараюсь, герр доктор! Ты, кстати, когда уезжаешь?
   — Послезавтра.
   — Тогда счастливой дороги! Будешь в Москве — заходи! Всегда рады.
   — А что, разве дядя Боря уходит? — сказал Илья, с сожалением глядя из дверей своей комнаты на Смелова.
   — Дяде Борису пора. Попрощайся с ним!
   Илья подошел и серьезно пожал Смелову руку. Борис обнял Маринку на прощание. Объятие длилось как-то чересчур долго и было немного крепче обычного дружеского. Марина аккуратно, но твердо высвободилась. Еще несколько минут Борис медлил на пороге, потом как-то безнадежно махнул рукой и исчез. От этой встречи у Маринки осталось нехорошее ощущение недоговоренности и горечи, которые она никак не могла в себе подавить.
   А маленькая Нефертити смотрела на нее из угла большими голубыми глазами.

Глава 10
ТАША

   В школу на постоянную работу она устроиться так и не смогла, поэтому перебивалась какое-то время случайными заработками: где-то репетиторствовала, где-то с детишками сидела. И только пару недель назад с помощью Наташки устроилась более-менее стабильно — секретарем в небольшую компанию. Ей положили небольшое жалованье, которое вполне покрывало все ее скромные потребности. В общем, жизнь понемногу налаживалась. И, словно почуяв это, неожиданно дал о себе знать Весельцов, позвонил как-то вечером.
   — Привет! — сказал он слабым, виноватым голосом.
   — Привет! Картина Репина: не ждали! — набрав воздуха, бодро отозвалась Маринка. Она совершенно не ждала его звонка.
   — Ты, наверно, плохо обо мне думаешь…
   — Не наверно, а точно. Мог бы сообщить о своей радости бы тебе к свадьбе подарок приготовила.
   — Марина, ну не надо…
   — Ты по делу или как? Мне неудобно разговаривать! — Маринка прибавила громкость телевизора.
   — Ну ладно тогда… — Весельцов на том конце чуть не разрыдался. — Я просто услышать тебя хотел.
   — А я тебя два месяца назад услышать хотела!.. Ну если ты больше ничего сказать не хочешь…
   — Марина, я не мог раньше… Я тебя жалел! Я просто не мог тебе об этом рассказать…
   — Ах жалел, значит! Извини, я, дура, не поняла…
   — Как у тебя дела?
   — Все нормально! Жене привет передавай! Она, кстати, родила?
   — Да, дочь Ольга…
   — Желаю счастья в совместной жизни! Очень хорошо, что ты так быстро излечился от всех своих комплексов! А то я волновалась за тебя…
   — Я тебе еще позвоню…
   — Как хочешь! От счастья я не исцеляю. Пока!
   Маринка положила трубку. Она была довольна собой: отлично продержалась, несмотря на неожиданность звонка! Когда эмоции поутихли, она серьезно задумалась. Честно говоря, она уже не ожидала, что он позвонит. Просто отпустила его вместе с недугом, когда ее забирал из больницы Борька Смелов. Пережила, перестрадала — и отпустила. Легко и естественно. Вот так бы ей в свое время забыть и отпустить Димку. Тем более что, оказывается, иногда они возвращаются…
   Тем теплым весенним вечером она возвращалась с работы, размышляя, как ей быть теперь с Весельцовым. Она неторопливо шла по шумной, оживленной улице и настроение у нее, несмотря на запутанность ситуации, было приподнятым. Погода стояла прекрасная, на деревьях начинали зеленеть листья. Есть в Москве в мае такой краткий момент, когда в загазованном, тяжелом воздухе пробивается запах свежести. Этот запах всегда напоминал Маринке о ее молодости в Петровском и прогулках по тамошним зеленым аллеям. В общем, чтобы растянуть удовольствие, Маринка ни с того ни с сего решила пройти несколько остановок пешком — спускаться в душное жерло метро совершенно не хотелось. Она вышла к набережной и зажмурилась — солнечные блики весело бежали по воде, обгоняя друг друга. Маринка улыбнулась: совсем скоро лето!
   Так она медленно шла вдоль бетонного парапета, глядя на волны. Неожиданно ее внимание привлекла хрупкая женская фигурка на мосту, фигурка замерла над водой в каком-то упругом порыве: одно движение — и она окажется по ту сторону ограждения. А мост высокий… Маринка замедлила шаги: ее внутренний голос сигнализировал, просто кричал о внезапной опасности. Она подошла ближе и пригляделась. Перед ней была стройная, длинноногая девушка с длинными светлыми волосами, одетая во все черное. Казалось, она совсем не реагирует на окружающее пространство, а все ее внимание занимают волны. Не зная, зачем она это делает, Маринка подошла и остановилась рядом, делая вид, что тоже рассматривает реку.
   — Привет! — сказала она через пару минут, украдкой косясь на незнакомку. — Ты что тут стоишь?
   Девушка не пошевелилась. Маринка обратила внимание, что на щеках ее размазана тушь, как будто она плакала.
   — Эй, ты слышишь меня? — обратилась она к ней снова. — У тебя все в порядке?
   Девушка медленно повернула к ней лицо с совершенно прозрачными, равнодушными, почти мертвыми глазами. Она была очень бледна. Незнакомка скользнула бесстрастным взглядом по Маринке и снова отвернулась, спросив сквозь зубы:
   — Что вам нужно?
   — Мне — ничего. — Чувство опасности у Маринки усиливалось с каждой секундой. — Я как раз подумала, вдруг тебе что-нибудь нужно. Вот и остановилась.
   — Уходите, пожалуйста! — Лицо девушки исказила гримаса боли. — Не мешайте мне.
   — А чем, собственно, я могу тебе помешать? Стою вот себе, на волны смотрю. Погода отличная! Рядом-то хоть можно постоять или место забронировано?
   — Уходите. Я сейчас прыгать буду, — сказала девушка все так же бесстрастно.
   — Куда это ты собралась прыгать? — весело спросила Маринка, хотя внутри у нее все так сжалось, что она даже огляделась по сторонам, ища помощи.
   — Туда, — Девушка показала рукой вниз.
   — А зачем тебе туда надо?
   — Умереть хочу! Да что вы ко мне пристали? — Она вдруг залилась слезами.
   — Тогда здесь прыгать бессмысленно, я точно знаю, — авторитетно сказала похолодевшая Маринка. — Здесь мелко. Сваи от старого моста, и все такое… Тут не утонешь, только шею свернешь. Надо выбирать другие места.
   Она сама не понимала, что несла, но нужный эффект был достигнут: девушка быстро взглянула на нее сквозь слезы с выражением испуга и любопытства.
   — Но тут же высоко, можно и насмерть разбиться, — с тенью сомнения сказала она.
   — Вряд ли, — покачала головой Маринка. — Так, покалечишься если только. И будешь всю жизнь под себя ходить… Так что это неудачный вариант.
   — Что же мне делать? — упавшим голосом спросила Маринку девушка. По ней было видно, что она находится на грани отчаяния.
   — Пойдем со мной! — уверенно сказала Маринка и крепко взяла ее за руку. — Вместе что-нибудь придумаем.
   Девушка снова подняла на нее опухшие, усталые глаза. Они были такие голубые, что Маринка снова невольно ахнула про себя. На вид ей было лет девятнадцать-двадцать. Она всхлипнула и доверчиво пошла за ней следом.
   И лишь когда они удалились от опасного места на десяток шагов, Маринка незаметно выдохнула с облегчением. У нее даже давление поднялось от напряжения.
   — Слушай! — весело сказала она и улыбнулась. — А поехали сейчас ко мне. Сварим пельменей, откроем бутылочку вина… У меня как раз дома есть такое замечательное грузинское вино! Посидим, поболтаем!
   Девушка машинально кивнула — она явно находилась сейчас в каком-то другом мире. Они поймали такси и поехали к Маринке. За всю дорогу незнакомка не сказала ни слова: сидела опустив голову, хлюпала носом и все думала, думала о чем-то своем.
   — Если вы полагаете, что отговорите меня от того, что я решила сделать, — неуверенно сказала она, когда они вышли из машины, — то у вас ничего не выйдет!
   — Нет-нет, — энергично замотала головой Маринка, — я вовсе не собираюсь тебя останавливать. Мы с тобой просто посидим, поговорим, вина выпьем… Как тебя зовут-то, чудо гороховое?
   — Наташа…
   — Боже, еще одна Наташка на мою голову! — всплеснула руками Маринка. — За что мне это?
   — Почему — еще одна? — спросила незнакомка то ли удивленно, то ли обиженно.
   — А потому, что я свою Наташку так и не родила, так вот ко мне, как по заказу, другие Наташки приходят. Во искупление, что ли… А можно я буду называть тебя Ташей? Чтобы не путаться. Потом тебе про мою другую Наташку расскажу… Я Марина!
   — Угу.
   Они поднялись на лифте на высокий Маринкин этаж. Маринка наблюдала за Ташей исподтишка, все еще опасаясь, как бы она чего не выкинула. Но та по-прежнему оставалась глубоко погруженной в себя, почти отрешенной.
   Дома Маринку, как обычно, встречал Илья. Он с удивлением посмотрел на заплаканную, странную гостью, но мать сделала ему знак рукой, и он, покачав головой, исчез у себя в комнате.
   — Это мой сын, Илюшка, — сказала Маринка, — проходи, умойся. Вот для тебя тапочки.
   Таша закрылась в ванной и долго там плескалась. Маринка периодически подходила и слушала, всели там нормально, соображая, не оставила ли она случайно на видном месте бритвенный станок… Минут через десять Таша вышла умытая, но с таким же остановившимся взглядом огромных глаз.
   — Вот и хорошо! — Маринка похлопала ее по плечу. — Овощи любишь?
   — Угу.
   — Тогда вот тебе огурцы, вот помидоры — режь салат. А я пока открою вино и пельмени вариться поставлю.
   Гостья уселась чистить овощи. Она это делала все так же медленно и отстраненно. Маринка лихорадочно соображала, чем ее можно привести в себя, и, не умолкая, болтала о какой-то ерунде, чтобы немного отвлечь девушку.
   — Ну вот, мы с тобой все приготовили. Сейчас будем есть. Ты голодная?
   — Не знаю.
   — Замечательно! Бери бокалы, наливай вино. Чувствуй себя полной хозяйкой!
   — А декантер у вас есть? — вдруг спросила Таша.
   — Что? — удивилась Маринка.
   — Декантер. Графин такой специальный для вина…
   — Нет, — чистосердечно призналась Маринка и рассмеялась. — Такого зверя у меня никогда не было, да и слов-то таких я не знаю. Мы люди простые. Разливай в бокалы прямо из бутылки. А потом расскажешь, что такое этот твой декантер, а то я живу и понятия не имею о его существовании!
   Она достала из шкафа тарелки, приборы, бокалы. Пока Таша возилась с вином, Маринка отнесла Илье еду в комнату и предупредила, чтобы он им не мешал. Наконец Таша и Маринка уселись за стол. Хозяйка щедро положила гостье дымящихся пельменей, большой кусок сливочного масла. Та начала лениво ковыряться в тарелке.
   — Ташка, давай выпьем!
   — За что? — Девушка вскинула глаза и удивленно повела плечами.
   — За встречу! Сегодня был удивительный день. Я очень рада, что мы познакомились!
   — Было бы чему радоваться! — грустно хмыкнула Таша, но бокал все же подняла.
   — А ты рассказывай, не стесняйся!
   — Что рассказывать?
   — Ну почему ты на мосту сегодня оказалась.
   — Это долгая история. — Девушка махнула рукой. — Вам будет неинтересно.
   — Во-первых, хватит мне выкать. Я не старуха какая-нибудь. Во-вторых, напротив, мне все очень интересно! Не каждый день у меня на глазах девушки с мостов сигают, — мягко улыбнулась Маринка. — Ты ешь, пей и рассказывай. Все выслушаю и пойму. У меня в жизни уже столько всего было, что меня трудно удивить!
   — Стыдно, — сказала Таша и заплакала.
   — А ты пей, — Маринка едва ли не силой влила в нее несколько глотков вина, — и говори. Не молчи, ну пожалуйста! Тебе же самой легче будет.
   — Уже не будет… Хотя ладно, расскажу. Только у меня такая история, что другого выхода, кроме того, единственного, у меня нет. Вы сами все поймете.
   — А это мы посмотрим! — Маринка лукаво подмигнула.
   — Я сегодня пришла к нему домой, а там… — Тут девушка начала громко всхлипывать. — А там мой… Леон в постели с… — И замолчала.
   — Другой женщиной! — продолжила за нее Маринка, понимающе вздохнув.
   — Да ладно бы с женщиной! — махнула рукой Таша. — С мужчиной!
   И Таша залилась слезами. Маринка сделала глубокий вдох и покосилась на закрытую Илюшкину дверь.
   — Ты хочешь сказать, что он с мужчиной в постели занимался…
   — Трахался! — громко сказала Таша и с вызовом посмотрела на Маринку. — Да-да, трахался. И так обнимал его, что я…
   Таша зарыдала, Маринка тоже замолчала, изумленная. А она-то считала, что ее уже ничем не удивишь. Да, такого поворота событий ожидать она точно не могла… Из комнаты на звук рыданий выглянул озабоченный Илья, посмотрел на женщин и так же быстро исчез.
   — А ты уверена, что все было именно так? Тебе не показалось? — осторожно спросила Маринка.
   — Уверена ли я? Да я своими глазами все видела! Это ужасно! Я хочу умереть!
   — Плачь, плачь, девочка, тебе станет легче! — Маринка гладила Ташу по дрожащему плечу. — Сколько тебе лет?
   — Двадцать два.
   — Совсем молоденькая! Мне в дочки годишься!
   — Да ладно вам…
   — А твой этот… он тебе кем приходится?
   — Леон? Я не знаю… Бойфренд, наверно, — растерянно сказала Таша, подняв на Маринку огромные голубые глаза, в которых стояли слезы. — Я с ним уже полтора года. И выходит, все это время он…
   — Ты учишься или работаешь, девочка моя?
   — Не знаю… Училась в университете, но сейчас меня, наверно, выгонят. Я там уже давно не была… К экзаменам не готовилась. И не работала никогда — мне Леон деньги давал. И родители присылали.
   — А где твои родители?
   — В Германии работают. Мой папа врач, а мама на дипслужбе. Я их так редко видела! — грустно сказала Таша, вытирая слезы. — Иногда езжу к ним в гости. Отдыхаем вместе на море…
   — Все сходится… Опять посольства, родители вдалеке…
   — О чем это вы?
   — Так, о своем, не обращай внимания. Потом расскажу. Ты мне точно нечужая, девочка! А живешь где?
   — Мне родители квартиру оставили. Трехкомнатную, на Арбате. Я там с Леоном встречалась. Теперь вот не знаю, что делать. Ушла в чем была, и пойти некуда… Туда вернуться не могу! Снова увидеть простыни, на которых мы занимались любовью, стулья, на которых он сидел… Я не вынесу!
   У нее начался очередной приступ истерики. Маринка встала и накапала успокоительного.
   — На, выпей. И хватит ныть! — сказала она так строго, что девушка вздрогнула. — Ничего смертельного с тобой не произошло. Со всеми бывает. Расскажу теперь, что у меня было, повеселю тебя… Хочешь послушать?
   — Угу. А можно я закурю? — тихо спросила Таша, доставая из кармана пачку тонких длинных сигарет.
   — Кури, что с тобой делать. И давай мне одну — так и быть, составлю тебе компанию… Фу, какая гадость! То, что сейчас надо… — Маринка закашлялась.
   После того как она рассказала Таше в общих чертах свою историю, на мгновение на кухне воцарилась тишина. Потом девушка, которая все время слушала Маринку с широко распахнутыми то ли от ужаса, то ли от удивления глазами, начала всхлипывать, сначала тихо, потом все громче. Наконец она уткнулась мокрым лицом в грудь Маринке:
   — Как же ты вообще живешь после этого? После такого же невозможно жить…
   — Еще как возможно! — усмехнулась Маринка. — У меня вон сокровище в соседней комнате уроки делает. Как я его оставлю? Кому он вообще нужен будет? И еще кошка…
   — Марина, а что ты дальше будешь делать?
   — Ничего. Просто жить… Вот на работу устроилась.
   — А Димка твой?
   — Даст Бог, не увидимся больше. Нечего мне ему сказать… Ему собака дороже, чем я.
   — А мне кажется, ты только его и любишь до сих пор!
   — Ты ошибаешься. Мне вот Весельцов названивает. Просится приехать. Видать, нахлебался семейной жизни в другом месте… Я пока сопротивляюсь…
   — Гони его к чертовой матери! — очень серьезно сказала Таша, и глаза ее стали строгими. — Он тебя недостоин!
   — Мне бы твой максимализм, девочка! Погляди на меня: я одна, немолодая уже, разведенная тетка, с ребенком, без определенной перспективы… Кто на такое счастье позарится?
   — Да что ты говоришь! Ты сильная, умная, добрая! И такая красивая до сих пор… За что только тебе…
   И Таша снова залилась слезами. Маринка гладила ее по голове и шептала что-то ласковое.
   — А давай-ка мы тебя спать положим! — вдруг предложила она. — У тебя было слишком много стрессов за один день. Сейчас разберем тебе мой диван в гостиной, а я к Илюшке спать пойду, мне не привыкать!
   — Но это неудобно! — залепетала Таша. — Я лучше домой поеду…
   — Молчи! Куда ты поедешь на ночь глядя? Тебе надо отдохнуть, а там посмотрим, что делать. Посиди, я быстро.
   Уже через десять минут в гостиной был разобран и застелен диван, а еще через пять Таша как подкошенная рухнула на белоснежные простыни и забылась тяжелым сном. К ней пришла голубоглазая кошка Нефертити и легла в голову, тревожно мурлыча.
   — Вот и хорошо! Лечи Ташу, Нифа! — тихо сказала Маринка, закрывая дверь в комнату. — Ну, утро вечера мудренее.
   Всю ночь она не спала, думая о Таше и превратностях судьбы. Вот девочка из благополучной, обеспеченной семьи, совсем не похожей на ее собственную. Детство прошло за границей, говорит на нескольких языках, университет заканчивает, вроде бы ни в чем не нуждается. А стоит, невменяемая, среди белого дня на мосту и хочет спрыгнуть. И все идут мимо, и никому до нее нет дела. Странная жизнь!
   В субботний день Маринка с чистой совестью осталась с Ташей дома. Бедная девочка спала до полудня, а когда вышла из гостиной — бледная, совсем по-детски протирая кулачками глаза, Голубева уже знала, что кризис у девушки позади. Не расспрашивая ни о чем, накормила горячим завтраком, отправила в ванную, потом втроем с Илюшкой они собрались погулять в парк. Видя, как Таша меланхолично засовывает свои маленькие ступни в открытые босоножки на высоченном каблуке, Маринка улыбнулась:
   — Что это ты модничаешь? Гулять же идем!
   — Но у меня больше ничего нет, — рассеянно пробормотала Таша, с недоумением глядя на свои босоножки.
   — На, надевай!
   Маринкины кеды пришлись девушке как раз по ноге. Она покрутилась несколько раз перед зеркалом и рассмеялась: