Воронцова Наталья. Маринкина любовь

   — Вы хотите, чтобы он вернулся?
   — Конечно, хочу! Я считаю, у меня все права на это есть. У нас ребенок растет. Девочке отец нужен. Ни за что развода не дам! Всю беременность дергалась: женится — не женится. Вот и родилась дочь семимесячная, слабая, ей уже полтора года, а она на ногах еле стоит… Массажи нужны, питание всякое, витамины, соки. А тут даже воды горячей нет, крыша прохудилась! Откуда мне деньги брать? Я не работаю, Ольку оставить не с кем. Живем на пособие, кое-как. Помощи-то ждать неоткуда! А с вами что было?
   — Тоже повстречался со мной и бросил. А я потом узнала, что у него жена есть и еще кто-то…
   Девочка перестала капризничать и посмотрела на Ташу так пронзительно, что ту передернуло. Ей показалось, что ребенок насквозь видит все ее хитрости.
   — Какая скотина! Я бы убила его просто, если бы встретила… До конца жизни мстить ему буду, подонку! Он еще черным словом тот день вспомнит, когда впервые пришел ко мне!
   — А у вас сейчас никого нет?
   — В смысле мужиков, что ли? — Анна недобро расхохоталась. — Да я их видеть не желаю! Ненавижу! Он их всех для меня убил.
   — Вот возьмите, — сказала Таша, открывая кошелек. — У меня есть немного денег…
   — Спасибо! Вот уж не ожидала! Вы что, серьезно? — Анна посмотрела на Ташу тяжело и недоверчиво, потом пересчитала деньги и в первый раз улыбнулась: — Куплю Ольке одежки. А то поизносилась вся. И растет быстро, чертовка! Может, чайку попьем?
   — Нет, спасибо! — засуетилась Таша. — Я пойду, пожалуй!
   — Вы приезжайте еще! Мы с дочкой будем рады вас видеть!
   — До свиданья!
   Таша, не оглядываясь, выбежала из подъезда, плюхнулась в машину и разрыдалась. Нет в мире ни у кого одной правды — у каждой стороны она своя. И судить нельзя никого. При всей любви к подруге она решила рассказать ей все… Хотя, если бы знала, что будет после, может, и не рассказывала бы ничего… В ближайшие выходные расстроенная до глубины души Маринка собрала все немудреные деньги, какие у нее были, отложенные на приобретение собственного жилья, и рванула в Подольск. Она была в шоке от Ташиного рассказа. Для Анны была приобретена небольшая однокомнатная квартирка в старой хрущевке — на большее денег не хватило. После этого Весельцов легко и быстро получил от жены развод. Маринка настояла на том, чтобы Ольгу на время забрали в Москву — отдохнуть, подлечиться. Она сама таскала ее по лучшим врачам, кормила, одевала, холила и лелеяла. В итоге, когда Анна приехала увозить дочь обратно, та заявила, что хочет остаться с Мариной. И Марина моментально получила от Анны пощечину.
   — Ты представляешь, — делилась она потом с Ташей, — я ей столько вещей насобирала, она у меня разговаривать начала, пошла нормально, а Анька мне — пощечину!
   — А чего ты ждала? Что она в ноги тебе упадет? С чего бы это? Твой Славик ей жизнь сломал!
   — Ничего, она молодая еще, найдет себе кого-нибудь.
   — Не знаю… После такого может и не найти. А что тебе Славка говорит про все это? Теперь женится на тебе?
   — Представь, он ничего не говорит, — расстроенно улыбнулась Маринка. — Он принял все как должное. И ничего… Они так похожи с Димкой! Как будто зеркало передо мной: тот любимый, нереальный, ускользающий, а этот теплый, близкий, почти такой же, как тот Димка. И оба как будто не со мной.
   — Гони его, Марина, пока не поздно. Это трясина. Ты же сама себя обманываешь. И Славку тоже.
   — Никого я не обманываю. Раз ты такая умная, что же сама-то сидишь, время теряешь? Оглянись вокруг, на твоем Леоне свет клином не сошелся!
   — Я знаю, не все еще перегорело — пока не могу…
   А потом Таша как-то сразу все смогла, как будто сорвались тормоза. Однажды вечером, поздно после работы она ехала по центру города, нарочно выбирая самую длинную дорогу, чтобы как можно меньше быть одной дома. Невольно снизила скорость возле одного из баров, где так много времени провела, встречаясь с Леоном. Во всей огромной Москве она все равно невольно выбирала места, которые были связаны с ним, — как будто тянуло ее туда что-то. И вот, медленно проезжая мимо ярко расцвеченной вывески знакомого бара, она вдруг увидела прежнего высокого, красиво одетого Леона, который шел рука об руку с симпатичным молодым человеком. Они смеялись и весело смотрели друг на друга. Таша всхлипнула и газанула так, что едва не врезалась в бетонное ограждение парковочной площадки. От ее иллюзий ничего не осталось. Пока она пытается ежесекундно подавить свое горе, думает о нем постоянно, он живет обычной жизнью, развлекается, общается с людьми, как будто для него на самом деле ничего не произошло.
   А дальше — понеслось! На мероприятиях Таша первая знакомилась с мужчинами, спала с ними, потом бросала — и искала новых. Ей казалось, что так она добьется успокоения. Покидая очередного преуспевающего кавалера, она с торжеством думала о Леоне — так ему! Как он ей — так и она ему отвечает. Если бы он еще узнал об этом, как бы его это взволновало!
   Маринка, со стороны наблюдая эти безумные девичьи метания, пыталась осторожно повлиять, но разве остановишь разбушевавшийся огонь? Дело дошло до того, что однажды вечером Таша соблазнила их во всех смыслах положительного директора Петра Анатольевича — после рабочего дня, прямо в его кабинете. Особого труда это не составило: все последние недели он был без ума от нее!
   На следующий день директор бросал на нее такие пылкие, недвусмысленные взгляды, что весь офис понял, что именно происходит у руководителя с референтом. Похоже было, что Петр Анатольевич влюбился не на шутку и потерял осторожность. Он явно не имел опыта в любовных интригах. Зарплату Таше моментально повысили сразу в три раза. Руководитель отдела кадров Зернова, которая безуспешно пыталась обратить на себя директорское внимание на протяжении семи лет, рыдала и пила корвалол, закрывшись у себя в кабинете.
   В обеденный период Маринка вызвала Ташу в коридор покурить. Она обратила внимание, что в последнее время девушка красится все ярче, а наряды ее становятся далеко не рабочими… Вот и сейчас Таша с распущенными светлыми волосами стояла перед ней в прозрачной белой блузке и обтягивающих кожаных брюках.
   — Что происходит? — озабоченно спросила Маринка. — Сегодня весь офис только про тебя и говорит.
   — И что? — Девушка равнодушно пожала плечами. — Пусть говорят, если больше не о чем.
   — Ты понимаешь, что это неправильно? Можно найти мужчину в любом другом месте. Зачем обязательно на работе? И вообще, на что тебе Петр-то сдался? Он уже немолодой, у него семья…
   — Мне наплевать на его семью. И на Петра этого — тоже. Мужики нас пользуют всю дорогу — вот и я их так же буду!
   — Ташка, остановись! — повысила голос Маринка. — Ты играешь в опасные игры!
   — А что мне теперь — закрыться дома и никому не показываться? Ты меня вообще зачем тогда остановила? Чтобы я всю оставшуюся жизнь глаза себе в одиночестве выплакивала? Не собираюсь! Если ты думаешь, что то, что у вас происходит с Весельцовым, лучше, — ошибаешься!
   Таша нервно бросила в урну недокуренную сигарету и резко повернулась на высоченных каблуках. Маринка с печалью посмотрела ей вслед. Почему мы все умны и прозорливы, только когда дело касается чужих ситуаций?
   Через неделю Таша уже занималась оформлением для себя многократной швейцарской визы. У Петра Анатольевича, как выяснилось, была недвижимость где-то в горной Швейцарии, и он горел желанием вывезти туда свою новую подругу. Женский коллектив офиса разделился на две части. Одна стала подобострастно заискивать перед Ташей, в душе ненавидя проворную блондинку и отчаянно завидуя ей, а вторая отгородилась от нее глухой стеной презрительного молчания — с Зерновой случился сердечный приступ, и ее увезли в больницу. Несколько раз Таше кто-то звонил на работу и молчал в трубку.
   Когда настал день отъезда, Таша упаковала вещи, надела мини-юбку и присела в прихожей — дождаться, когда за ней заедет Петр. Вдруг ее охватила такая тоска, что сердце сжалось до размеров булавочной головки. Неожиданно для себя самой Таша разрыдалась. Понимание того, что она все делает не так и не то, навалилось со всей очевидностью. В этот момент раздался звонок в домофон.
   — Это я, моя красавица! — сказал сладковатый, приторный голос Петра. — Выходи!
   — Сейчас!
   Таша глубоко вздохнула, вытерла слезы и накрасила губы самой яркой помадой. Перед выходом она секунду помедлила у зеркала. Из темной поверхности на нее смотрела ослепительно красивая и очень несчастная женщина.
   Время в Швейцарии тянулось так долго, что Таша начала считать часы до отъезда. Эта поездка расставила очень многое по своим местам. Петр Анатольевич оказался человеком очень обстоятельным и невообразимо скучным. В Швейцарии у него была «Ауди А8», как раз такая, какие Таша терпеть не могла. Неповоротливый крокодил. Еще бы «бентли» купил, лысеющий бизнесмен! Дом в пригороде Женевы оказался великолепным трехэтажным особняком, в котором можно было легко заблудиться. Первый день Таша развлекалась тем, что ходила по комнатам и рассматривала интерьеры. На второй день ей стало скучно. Они съездили в дождливую Женеву и побродили немного у озера, потом поужинали в роскошном французском ресторане. Ташин спутник хмурился, глядя, как таращатся на его девушку мужчины. Она явно кокетничала с ними. И ее предложение поехать на ночную дискотеку было решительно им отвергнуто. Так они в первый раз серьезно поссорились.
   Было очевидно, что Петру никуда не хочется выбираться из своего огромного дома — он был абсолютно счастлив, потягивая пиво и обнимая Ташу у большого плазменного экрана. У нее начало закипать раздражение от убийственного покоя вокруг.
   — Знаешь, Натали, — сказал ей Петр в один из долгих пасмурных дней, — я, кажется, принял для себя кое-какие решения.
   — Какие?
   — Вернемся домой, я разведусь с женой…
   — С ума сошел? У тебя же двое детей! Внук скоро родится! Не глупи, Петр.
   — Дети уже большие, я им все объясню. А жене оставлю денег…
   — Ты думаешь, ей этого будет достаточно?
   — А почему нет? Я ее всю жизнь содержал. Давал ей возможность делать все, что она хочет. Теперь я могу пожить немного для себя… для тебя! Я могу делать все, что ты захочешь! Захоти чего-нибудь!
   — Что ты имеешь в виду? — насторожилась Таша.
   — Ну машину. Или костюм от Армани! А еще лучше — давай поженимся! Приедем — и сразу поженимся!
   — В смысле? — Таша начала обалдевать от происходящего.
   — Я делаю тебе официальное предложение. Выходи за меня замуж! У меня все в порядке, ты видишь. Дом в Швейцарии, счета в банках. Я оставлю бизнес… Буду только с тобой! Я верный в принципе, жене за всю жизнь всего трижды изменил… И то пьяный был. Буду заниматься спортом, чтобы выглядеть моложе. Я же еще ого-го! Что скажешь?
   Таша сидела в махровом халате на диване, держа стакан любимого коктейля. Как странно все происходит — как будто бы даже не с ней. Впервые ей сделали предложение. Хороший в общем-то мужик. Наверно, стоило бы за него выйти. Староват немного, но добрый, щедрый… Влюбился не на шутку. Вчера подарил ей такое роскошное кольцо! Двенадцать бриллиантов. А ей как будто ничего этого и не надо… Перед глазами пронеслись веселые картинки ее недавнего бесшабашного счастья с Леоном. Может, она совсем дура? Она же не собирается повторять Маринкину судьбу! Таша мысленно обругала себя и нашла силы, чтобы обворожительно улыбнуться:
   — Я подумаю, дорогой! Налей-ка мне еще!
   Петр, широко улыбаясь, с готовностью подскочил к ней с бутылкой и вазочкой для льда. Непонятно, отчего ей было так противно в этот момент?
   И надо же было такому случиться, что, когда они наконец вернулись в Москву и счастливый, подвыпивший Петр отвозил Ташу домой, вслух строя радужные планы их дальнейшей совместной жизни, в кармане у его спутницы вдруг зазвонил только что включенный мобильник. Таша приложила палец к губам Петра и ответила:
   — Да?
   — Малыш, ты? — услышала она.
   — Кто это? — У Таши даже руки похолодели.
   — Даже не узнаешь? Это я, Леон. Нам надо срочно увидеться.
   — Зачем?
   — Потом расскажу. Что ты делаешь прямо сейчас?
   Таша беспокойно посмотрела на сидящего рядом Петра, который воспользовался паузой, чтобы глотнуть из открытой бутылки еще немного виски. Он все-таки позвонил! Но все равно не надо бы с ним встречаться…
   — Ничего в принципе…
   — Тогда давай встретимся на Тверской, у бара, где обычно. Машина у меня прежняя… Надеюсь, узнаешь.
   — Давай!
   Когда Таша уже положила трубку, кровь внезапно прилила к щекам. Она начала быстро рыться в сумочке, извлекая пудреницу и помаду.
   — Кто это был? — заплетающимся языком спросил еще ничего не понимающий Петр.
   — Нам сейчас надо будет поехать в обратную сторону, — быстро обратилась Таша к водителю, — на Тверскую.
   — Зачем это?
   — У меня срочная встреча. Мне надо!
   Петр нахмурил брови и пожал плечами. Оставшееся время они молчали. Таша увидела знакомую «ламборджини» издалека.
   — Прямо здесь остановите!
   — А чемодан-то твой? — крикнул ей вслед протрезвевший Петр.
   — Оставь в багажнике. Я его завтра в офисе заберу! — Но…
   Таша уже быстро пошла к «ламборджини». Ошалевший окончательно Петр видел, как навстречу ей из крутого автомобиля выскочил красивый молодой человек, поднял Ташу на руки и весело закружил в воздухе.
   На следующий день она на работу опоздала. Когда поднималась по лестнице, на нее выразительно и сочувственно посмотрели несколько сотрудниц.
   — Здравствуйте! — бросила им Таша.
   — Здрасте-здрасте! С возвращеньицем! Что-то после вашей командировки Петр Анатольевич сильно не в духе!
   Таша пожала плечами и ничего не ответила. Встряхнула длинными волосами и пошла дальше. Какое ей дело до Петра Анатольевича? У нее совсем другие планы.
   На рабочем месте ее ждал чемодан. Таша неспешно уселась, открыла его и достала несколько свертков — дорогие швейцарские подарки Петра: два платья от Армани, золотые часы, кольцо — и отложила в сторону. Потом включила компьютер и начала что-то быстро печатать.
   — Наталья Сергеевна! Немедленно ко мне! — прорычал по громкой связи голос Петра.
   Таша спокойно встала, распечатала документ, взяла свертки и направилась в директорский кабинет.
   — Вы меня звали, Петр Анатольевич?
   На директоре лица не было. Похоже, всю ночь он беспробудно пил: лицо было отекшее, под глазами синяки, костюм сильно измят.
   — Почему опаздываете на работу? Что вы себе позволяете?
   — Виновата, простите. Вот принесла вам ваши вещи. Петр посмотрел на свертки.
   — Наташенька, ты что? — как-то беспомощно залепетал он. — Прости меня, мы все уладим. Я тебя обидел, да?
   — Петр, ты очень хороший человек. Это ты прости меня. Я ухожу…
   — Куда? Тебе что, нужно домой?
   Директор стоял перед Ташей, совершенно растерянный, терзая злополучные свертки.
   — Нет, вообще ухожу. Вот заявление…
   — Наташа, но ты не можешь вот так… Не предупредив меня… Ведь мы собирались…
   — Могу! Загляни в трудовой кодекс. К тому же у меня даже книжка здесь не оформлена. Все дела будут в компьютере. Пока, Петр!
   Таша вышла из кабинета. Ей до смерти были противны разборки. Директор до вечера из кабинета не выходил и никого к себе не вызывал.
   — Что происходит, Таша? — До Маринки уже дошли тревожные слухи, и она вечером примчалась к подруге. — Ты что делаешь?
   — Вчера мы встречались с Леоном, — спокойно сказала Таша и грустно улыбнулась. — Я буду искать другую работу.
   Дальше Ташины дни побежали еще быстрее, чем прежде. Через одного из знакомых она устроилась на работу на телевидение — корреспондентом в отдел культуры. Вечерами встречались с Леоном. Чувствуя, вероятно, свою вину, он приезжал чаще, чем прежде, и оставался ночевать. Он снова дарил ей подарки, вспоминал о хороших минутах, когда они были вместе, был нежен и ласков. Его тело вызывало в ней прежний безоговорочный трепет, от которого подгибались колени. Но что-то изменилось навсегда — Таша реально отдала себе отчет в этом только через несколько месяцев общения, когда прошли первое торжество и эйфория. Той поглощающей близости, когда она безгранично доверяла во всем любимому человеку, быть уже не могло. За каждым случайным словом, сказанным по телефону, ей чудился особый подтекст; когда Леона не было рядом, в голове рисовались ужасные картинки его измен. Таша даже к психотерапевту съездила на пару сеансов, но потом бросила это занятие — что толку обмусоливать все по десятому разу, когда она сама не знает, чего хочет дальше от этих отношений! Что-то на глазах ломалось в ней безвозвратно.
   Однажды поздно вечером ей кто-то позвонил.
   — Это Наташа? — спросил бархатный мужской голос.
   — Да. А кто это?
   — Мне надо срочно с вами поговорить. По поводу Леона… Давайте встретимся через полчаса на Патриарших!
   Таша оделась в три секунды. От звонка осталось странное чувство лихорадочного беспокойства. Где-то на самом краешке подсознания она давно ждала такого звонка и, как ей казалось, была совершенно готова к разговору…
   У кафе, в котором они договорились встретиться, стоял черный «БМВ» с голубыми номерами и мигалкой. При появлении Таши сидевший в нем человек что-то передал по рации застывшему у входа охраннику. Девушку проводили долгим, испытующим взглядом. Войдя в кафе, Таша увидела не того, кого ожидала увидеть, — молодого человека из квартиры с зеркалами… Тем не менее она узнала своего собеседника сразу, хотя никогда прежде его не видела. Он был совсем не похож на красавчика, с которым она застукала Леона в тот незабываемый день, перечеркнувший ее веселую, беззаботную жизнь. Импозантный немолодой мужчина сидел за дальним столиком кафе и курил сигару. Таша мгновенно оценила, как дорого и элегантно он был одет.
   — Вы, кажется, хотели поговорить? Что случилось? — Таша присела рядом и достала сигареты. — Мне двойной эспрессо, пожалуйста!
   Внимательно глядя на Ташу, незнакомец поднес к ее лицу изящную золотую зажигалку. У него были темно-синие с поволокой глаза и загнутые, длинные ресницы, от которых сходят с ума женщины. На вид лет сорок пять — пятьдесят… Но выглядит превосходно!
   — Он хорошенький, правда? — полуутвердительно сказал незнакомец, мечтательно улыбаясь.
   — Вы о ком? — спросила Таша, хотя уже все поняла.
   — Милая девушка, я прекрасно знаю, что вы снова встречаетесь с Леоном, — медленно начал говорить Ташин визави, пуская ей в лицо терпкие кольца сигарного дыма. — Это возмутительно. Перестаньте — подобру-поздорову. Это мой отеческий совет. Вам же лучше будет.
   — А вы, собственно, кто, чтобы говорить со мной об этом?
   — Его близкий друг. Вам, может, этого не понять, но я давно люблю его, и он любит меня. Своим появлением вы рушите нам жизнь. Мы вместе уже семь лет! Мне казалось, что вы сами разрешили для себя вашу проблему, когда увидели его вместе с другим мужчиной… Я позволяю ему иногда развлекаться. Мальчик любит новые игрушки. Оставьте его в покое по-хорошему. Вы не знаете, во что ввязываетесь.
   — Нет, это вы, наверно, чего-то не понимаете, — холодно и жестко ответила Таша, хотя все у нее внутри задрожало. — Я не знаю, что у вас происходит с Леоном, но мы тоже встречаемся не первый день. Два с лишним года — это срок. Значит, не все правда в том, что вы говорите.
   — Неужели история так затянулась? Бедный Леон… Он не говорил мне этого. — Незнакомец устало прикрыл глаза. — Вы, вероятно, многого не знаете о нем. Да и зачем вам? Найдите достойного, порядочного мужчину и будьте счастливы. С Леоном вы не будете счастливы никогда.
   — Не желаю слышать!
   — А ты непростая! Со стороны казалось иначе… Быть может, тебе нужны деньги?
   — Это все, что вы хотели мне сказать? Я пошла!
   Таша достала из сумочки купюру и оставила официанту за кофе. Мужчина продолжал сидеть неподвижно, задумчиво глядя куда-то сквозь стеклянную витрину. Какая-то странная печаль была в его синих глазах.
   На следующий день вечером приехал ничего не подозревающий Леон с бутылкой шампанского «Rose Crystal» под мышкой.
   — Привет, малыш! — улыбнулся он. — А что это ты такой грустный?
   — Леон, расскажи мне все! — устало попросила Таша, растирая руками виски. — Я хочу знать!
   — Что тебе рассказать? — удивился Леон.
   — Про все! Про него, про других, про себя…
   — Тебе кто-то рассказал? Кто?
   — Твой очень близкий друг.
   — Миша? — Леон как-то сразу сник. — Неужели он дошел до этого?
   От его былой уверенности не осталось и следа. Молодой человек поставил на стол шампанское и опустился в кресло, закрыв глаза. Таша молчала.
   — Ты пойми, я пытаюсь из этого вылезти, пытаюсь уже несколько лет…
   — Из чего?
   — Я занимался проституцией. Мне пришлось… Понимаешь, приехал из провинции, где жить было невозможно, тут — ни кола ни двора… Но это в прошлом! Сейчас не имеет значения. Когда я с тобой встретился, подумал, что хочу завязать со всем этим… Мне так показалось. Ты — первая моя женщина. Первая, с кем я вообще сблизился… — По лицу Леона потекли слезы. Таша, стоящая у окна, тоже начала беззвучно плакать.
   — Почему ты не говорил?
   — Я не мог… Я боялся. К тому же Миша… Он очень влиятельный человек, у него связи наверху.
   — Ты его любишь?
   — До встречи с тобой мне казалось, что да… Но теперь все изменилось. Я не знаю, малыш, не знаю… Это все слишком сложно.
   — А я?
   — Я тебя тоже люблю. Только я не могу… Не терплю давления. Понимаешь, мне сразу хочется убежать. Мне страшно, малыш! Если Миша все знает… Он меня убьет.
   — Так бросай его! Давай уедем. У меня родители в Германии. Не пропадем.
   — Но я ничего не могу делать. Я нигде не учился… Ты будешь смеяться, у меня только восемь классов школы. Меня выгнали за гомосексуализм и опозорили на линейке, хотя я ничего особенного тогда не делал. Просто разглядывал мальчиков в раздевалке после физкультуры. Я так боялся себя, просто кошмар. Родители от меня отреклись тогда, мы не общаемся до сих пор. Мне было очень тяжело!
   — А машина, твои дорогие шмотки? Откуда все это?
   — Ты понимаешь… — замялся Леон. — Я не знаю, как тебе сказать…
   — Это тоже Миша и другие, да? Они покупают тебе шмотки, машины, возят за границу отдыхать, оплачивают солярии, салоны красоты?
   Леон слегка покраснел и по-прежнему стоял, не поднимая на Ташу глаз.
   — Ты считаешь, что это плохо?
   — Я уже ничего не считаю… Уходи, пожалуйста. Я хочу побыть одна. И забери свое дурацкое шампанское.
   — Если ты так настаиваешь… Я рад, что все выяснилось.
   Леон мгновенно ретировался. На лице у него действительно читалось облегчение. Таша продолжала неподвижно стоять у окна. Она на самом деле оказалась сильнее, чем сама ожидала. Раньше ей и в голову не приходило, что она может такое вынести. Словно разом оборвались в сердце все струны. И никакого возврата назад больше быть уже не могло. Как будто в Таше в этот вечер умерла еще одна частичка души.
   После Ташиного скандального ухода ситуация в компании нормализовывалась еще довольно долго. Пару недель Петр Анатольевич беспробудно пил, а когда появлялся в офисе на час-другой, доставалось всем. Заказы перестали исполняться в срок, клиенты переходили к конкурентам. Маринке в два раза снизили и без того не очень-то высокое жалованье.
   — За то, что эту стерву привела! — в ответ на ее немой вопрос с нехорошей улыбкой ответила руководитель отдела кадров Зернова.
   И с этим тоже пришлось смириться — идти-то больше было некуда. Маринка на Ташу не обижалась. Молодая еще, глупая, к тому же в такой переплет попала, бедолага. Она ее жалела — не осуждала. Хватило бы только сил с собой разобраться… Чем дальше, тем больше Маринку затягивал омут бытовухи, из которого самостоятельно выбраться, она чувствовала, возможности не было. Весельцов отучился еще на каких-то курсах и с грехом пополам устроился менеджером-распространителем в небольшую торговую компанию. Теперь он приносил ежемесячно триста долларов, что давало ему возможность чувствовать себя в Маринкиной квартире почти что хозяином. Особенно после того, как они затеяли и по частям осуществили небольшой ремонт… Илья становился все более неуправляемым. Стал пропадать вечерами, врать. Ночами сочинял на компьютере какую-то безумную музыку. Заставить его учиться не было никакой возможности. Памятуя о своих детских проблемах, Маринка очень боялась давить на него и после каждой его новой выходки во всем обвиняла себя. Может, надо было все же заставить его учиться, слушаться? Она панически боялась пьяных драк, наркотиков, грядущей армии…
   Где-то вдалеке росла Славкина дочь, которую Анна на выходные отдавала им в Москву крайне редко. Зато с каждым месяцем росли ее финансовые претензии. Маринка платила безропотно, полагая отчего-то, что в несчастной доле девочки Ольги есть и ее вина… Весельцов так и не подумал жениться на ней. Теперь его отказ был более мотивирован: он говорил Маринке, что не может жениться, не имея должной финансовой базы. А усилий для изменения такого положения никаких не прикладывал, как будто его самого все очень даже устраивало. Зато стал частенько задерживаться вечерами — якобы на работе бросать долгие взгляды на молоденьких девушек. Интимная жизнь у них почти совсем прекратилась. Маринка все замечала, плакала ночами, но изменить ничего не могла. Пусть плохонький — но свой…