- Детям тоже часто хочется, чтобы все было всерьез, по-настоящему. Не препятствуйте ей.
   Если невроз проходит в безобидной форме, надо дать ему возможность самоисчерпаться.
   Пока муж сидел в кабинете врача, Катя оставалась дома. Сидела с ногами в кресле, сосредоточенно, грызла шкурку от мандарина, перечитывая статью в газете для автолюбителей. Здесь говорилось опять-таки об автокатастрофах, приводилась статистика по областям с начала года. Почему в летний период, при более безопасных условиях число несчастных случаев не сокращается?
   Просто-напросто возрастает интенсивность движения.
   В отдельном графике для тяжелых, со смертельным исходом аварий Катя отметила по Астраханской области ощутимый рост в августе.
   Дальше снова спад. Его "заслуга", Гоблина.
   Кое-что она уже знала об этой колоритной личности.
   Двоюродный Катин брат имел салон по продаже автомобилей. По роду деятельности часто сталкивался с чинами из автоинспекции, не раз и не два сидел с ними за одним столом.
   Вскоре после гонки по улицам Катя осторожно завела разговор о происшествии в городе.
   Терпеливо выслушала то, о чем прекрасно знала сама: о "Харлее", о сейфе, о прыжке через окно и неизвестной блондинке на заднем сиденье. Но много и нового для себя узнала: кличку, проверенные и непроверенные слухи о прежних художествах.
   Это не изменило Катиного мнения. Наоборот - тяга к существу с искалеченной рукой и грязными нечесаными волосами стала даже сильней. Она поняла, почему не в состоянии полюбить мужа, несмотря на его преданность, заботу, готовность тратить деньги на ее прихоти. Глубоко в ее душе сидел образ совершенно другого мужчины: грубого, немногословного, бесстрашного. Мужчины, который не станет заглядывать женщине в глаза, пытаясь уловить перемены в ее настроении. Любая женщина для него прежде всего добыча.
   Катя не строила иллюзий, не думала, что сможет влюбить в себя такого человека, как Гоблин.
   Ей и не нужна была любовь, не хотелось длительных отношений. Хоть раз в жизни причаститься к подлинной силе, к мужчине, который имеет право повелевать. Такой не задержится рядом, да и не надо.
   Она ничем не выдала себя брату, не попросила разузнать побольше о владельце "Харлея".
   Решила, что сама, не выходя из дому, учует след бородача, к чьей спине совсем недолго - меньше получаса - прижималась грудью и животом, за чей широкий пояс держалась обеими руками.
   После визита к врачу Улюкаев продолжал исправно носить ей газеты. Время от времени пытался отвлечь. Свозил на три дня в Москву на концерт итальянской оперной звезды. Но в зале Большого театра, под огромной люстрой, медленно гаснущей на лепном потолке, Катя вспоминала о других декорациях: о вечерней улице с фонарями и огнями машин, о другой арии в исполнении милицейской сирены, о другом соседе, сидящем не сбоку, а впереди.
   Они с мужем остановились в одной из лучших столичных гостиниц. Катя знала: Улюкаев не настолько богат, чтобы позволить себе выкидывать ежедневно по двести пятьдесят баксов только за номер. Не такой уж крупный у него бизнес даже по меркам областного центра. Но все-таки решил сделать ей подарок, в очередной раз попробовал угодить.
   Она попросилась самостоятельно побродить днем по городу. Зашла к ГИБДДшникам, в самый что ни на есть головной офис. Покрутилась, поглядела на кривые и диаграммы, вывешенные для наглядности в коридорах. В конце концов отметила для себя три региона, выбившихся недавно в лидеры по тяжелым автокатастрофам: Нижегородскую область, Приморский край и Южный Урал.
   Вернулась в гостиницу, в номер, куда муж заказал обед из ресторана.
   - Оставил только на такси в аэропорт, - признался он.
   Это был последний из трех вечеров в Москве, утренним авиарейсом им предстояло возвращаться.
   Официант в строгом черном пиджаке и бабочке привез в номер весь заказ сразу. Заставил стол тарелками и тарелочками, разлил по рюмкам коньяк.
   - Остынет ведь, - поморщился Улюкаев. - Я же просил хотя бы в два приема. Ладно, черт с ним.
   Катя чувствовала себя обязанной получить удовольствие, и это отбивало всякий аппетит.
   - За нас с тобой, - взявшись за рюмку, спокойно, без пафоса произнес Улюкаев.
   - Я обойдусь. Завтра вставать ни свет ни заря.
   Муж кашлянул и опрокинул коньяк, как опрокидывают стопарь водки. Побарабанил пальцами по столу, потом не выдержал и хлопнул кулаком. Вся посуда разом подскочила. Катина рюмка опрокинулась, отчего на скатерти, постеленной официантом, появилось мокрое, изысканно пахнущее пятно.
   - У меня куча дел на фирме, а я, между прочим, все бросил, привез тебя сюда. Чтобы ты здесь ковырялась брезгливо вилочкой и в опере сидела с отсутствующим видом!
   Катя знала, что раз в полгода муж срывается.
   Последний срыв случился почти три месяца назад на дороге, когда он увидел ее с мотоциклистами. Поэтому были все основания не ждать следующего срыва так скоро.
   - Без истерики, умоляю, - она устало прикрыла глаза.
   Это окончательно вывело его из себя.
   - Истерика? Ах ты дрянь!
   Кате показалось, что он вот-вот сдернет скатерть вместе с дорогим ужином. Или швырнет в окно бутылкой. Но приступ бешенства быстро прошел. Улюкаев опустился на колени и спрятал лицо у жены на животе.
   - Прости... Если бы ты хоть сказала, что не так, что тебя не устраивает.
   Он много чего еще бормотал. Катя посматривала на часы - пора засыпать, чтобы завтра не так мучительно просыпаться. Но нужно дать ему выговориться...
   ***
   Последние километры до асфальта Терпухин буквально на себе выволакивал чоппер. Глина налипала на колеса, и счищать ее не имело смысла: несколько оборотов - и все в прежнем виде.
   Раз за разом приходилось останавливать движок на отчаянно ревущем в "буксе" мотоцикле, соскакивать в грязь, изо всех сил толкать машину вперед.
   На подошвы глина налипала так же быстро, как и на колеса. Ноги разъезжались в стороны, не позволяя найти точку опоры. Промокший до нитки Атаман утешался одним: могло быть хуже.
   Если б только сделал себе поблажку, решил переждать у таможенника до утра, мучился бы так весь отрезок пути до гравийки.
   Иногда казалось, что борьба с водой и грязью не имеет смысла. Что если он давно уклонился от правильного направления в эту беззвездную и безлунную ночь? Кружит по кругу или уходит все дальше в казахскую степь.
   Подставить мотоцикл на подножку, нахохлиться на сиденье под куском брезента в ожидании утра? Вдруг к восходу подморозит, как-никак начало ноября. Глиняное тесто схватится сверху корочкой - уже легче.
   Но бывшего капитана спецназа, казака из станицы Орликовской никогда бы не выбрали Атаманом, если б он способен был опустить руки перед "объективными условиями". Яростный азарт заставлял сердце стучать в том же сбивчивом ритме, что и движок, переставленный на чоппер с мотоцикла другой модели. В мокрой одежде Атаман не чувствовал холода при температуре не больше пяти тепла. Каждая мышца работала, и струи дождя, попадая за шиворот, нагревались, пока скатывались по спине.
   Он заслуживал победы, какой бы скромной она ни выглядела. Вот и мокрая, плохо разровненная гравийка, очередное жалкое подобие дороги. Но ехать все-таки можно.
   Достаточно долго он не встречал ни одной машины. Потом нагнал странный экипаж: солидный "внедорожник" тянули две лошаденки - худые и чахлые. На одной из них сидел верхом казах.
   Удивленный Терпухин притормозил, поинтересовался, в чем дело.
   - - Такая хорошая машина и ломалась, - объяснил казах. - Здесь по дороге машин совсем мало. Ходил, меня нашел.
   Неожиданности на этом не закончились.
   - Терпухин! - радостно крикнул человек из машины.
   Казалось невероятным, чтобы здесь, далеко от родного края, в безлюдной глуши, случайный встречный мог узнать Атамана. Но в голосе действительно слышалось что-то знакомое.
   - Погоди, не уезжай!
   Водитель выскочил на дорогу - при той скорости, с которой лошаденки тащили внедорожник, он мог сделать это, не рискуя переломать ноги. Подбежал, обнял Юрия, как родного.
   В таком месте и при такой погодке в самом деле кинешься, как к брату, даже к плохо знакомому человеку.
   - Как я рад тебя видеть! Господи, в такой глуши!
   Бедняга Улюкаев. Неужели опять в поисках?
   - Я не забыл насчет твоей просьбы. Только вот угораздило в аварию попасть - валялся в больнице, пока кости срастались. А то, может, и встретил бы ее.
   - Вернулась, потом снова пропала, - махнул рукой Улюкаев. - Пошли в машину, поговорим.
   - Вообще-то мне желательно побыстрей попасть на нормальную дорогу. Заколебался уже.
   - А я устал спешить. Дотянет сын степей до местного автосервиса - там посмотрят тачку.
   Не знаю, правда, что они с ней сотворят. Лишь бы ничего серьезного не полетело.
   - Сам смотрел?
   - Не рублю насчет машин. Крутился все время с фирмой, с делами, некогда было вникать.
   Сейчас жалею, конечно.
   - Дай-ка, может, я суну нос. Не могу назвать себя крупным спецом, но чем черт не шутит.
   За время разговора казах спешился. Теперь они с Улюкаевым стояли по разные стороны от Юрия, открывшего капот.
   - Ключи у меня есть в багажнике, полный набор, - с надеждой произнес хозяин внедорожника.
   - Неси, с тебя бутылка.
   Насчет бутылки Атаман, конечно, шутил - она сейчас была не ко времени. Но машина скоро ожила, заворчала. Казах огорчился было, что не получит обещанного, но Улюкаев на радостях выплатил ему даже больше.
   Дождь закончился, появились первые признаки хмурого неласкового рассвета, и всадник медленно затрусил назад, придерживая за уздцы вторую лошадку.
   - Поехали вместе, - попросил Улюкаев, удерживая Юрия возле автомобиля. - Мне сейчас живая душа нужна.
   Глаза у него поблескивали. Мужик был до того издерган, что от неожиданной удачи даже подступали слезы.
   - Как ты себе это представляешь?
   - Закинем твой мотоцикл на крышу, у меня там все оборудовано.
   - Прихватить есть чем?
   - Обязательно.
   Уступка Терпухина не была проявлением слабости. Трудно взять и отвернуться от человека, которому просто нужно поговорить, облегчить душу. Тем более что на казахском "автобане" в любом случае не разгонишься.
   Тронувшись с места, Улюкаев запустил компакт-диск, стоявший в проигрывателе. Зазвучала вполне уместная при окружающем пейзаже "Роза пустыни" Стинга. Бизнесмен опять всхлипнул.
   - Ну-ну, не раскисай, - попытался ободрить Атаман.
   - Все нормально. Просто ей нравилась эта вещь, часто слушала.
   "Наплюй и забудь", - просилось на язык Терпухина. Но если бы все было так просто. Со стороны легко давать советы, а если вспомнить самого себя влюбленным в женщину... Носом Юрий, конечно, не хлюпал, но уснуть, бывало, не мог.
   Дела давно минувших дней.
   - - - Так ты опять в поисках?
   - А что еще делать? Мог бы заявить о пропаже, но не хочу, чтобы ее менты отлавливали.
   Сказать, с кем видел Катю? Но ведь не можешь поручиться на сто процентов, зачем тогда душу травить человеку? Тем более она в тот раз вернулась. Может, просто покаталась с Гоблином, как раньше с Майком?
   - Ну а как ты сюда заехал? Вряд ли она подалась в такие неуютные места.
   - Плохо ты ее знаешь. Ей плевать на комфорт, ей не нужны никакие тусовки с дорогим выпивоном и сплетнями. Ей хочется чего-то особенного, она и сама не знает чего.
   - Похоже, ты хорошо ее понимаешь. Зачем тогда нервы рвать?
   - Понимают здесь, а чувствуют вот тут, - Улюкаев вначале постучал себе по лбу, затем по левой стороне груди.
   - Я уже и забыл такие детали, - полушутя-полусерьезно признался Атаман.
   - Специально не взяла машину. Рассудила, что так труднее будет ее найти. Маршрут я все равно узнал - через систему продажи авиабилетов это еще легче сделать. Сперва полетела в Нижний, теперь вот в Магнитогорск, взяла билет на вчерашнее число.
   - Так ты на Урал, значит?
   - Решил по кратчайшему пути, время выиграть хотел. Результат ты сам видел.
   - Дети есть у вас?
   - Третий год уговариваю. Но ей же всего двадцать три, не хочется пока еще впрягаться в эту лямку.
   - Уже двадцать три. Ладно, не хочу лезть со своим уставом в чужой монастырь. Тем более что сам на образцового семьянина даже близко не тяну.
   - Ничего, если я закурю?
   Первый раз в жизни у Терпухина спрашивали разрешения на такое нехитрое дело.
   - Ну, я еще не видел такого вежливого бизнесмена. Как тебя до сих пор конкуренты не затоптали?
   - При такой работе я скоро сам своей фирме яму вырою.
   Теплился и подрагивал огонек, с каждой затяжкой двигаясь все дальше. Пепел сыпался на лацкан двубортного пиджака.
   - Знобит, - поежился человек за рулем.
   - Горячительного прихватил? Прими, а я за руль пересяду.
   Вадиму Улюкаеву хватило полстакана водки, чтобы забыться на заднем сиденье. Протянув назад руку, Атаман тыльной стороной пощупал его лоб - ото, температура не слабая. Не привык мужик к перегрузкам.
   На дороге тем временем снова пошли российские названия. В пейзаже, далеком от донских и кубанских земель, сразу замелькало что-то неуловимо родное.
   Глава 29
   КАРАВАН
   Несмотря на свое прозвище, Хмель был человек исключительно трезвый. Не только потому, что пить мог не пьянея, но и по общему взгляду на жизнь, по ясному, без иллюзий пониманию действительности.
   При новой встрече куратор не дал прямого ответа. Но Хмель и не ожидал определенности, трезво понимая, что речь идет о человеческой жизни. Даже с глазу на глаз сотрудник не имеет права выражаться откровенно.
   Косвенных намеков хватило с лихвой: условия ментов устроили, и каждой стороне теперь оставалось получить свое. Пора приниматься за дело.
   Трезвый Хмель никому не доверял полностью, предпочитал взваливать на себя огромный объем работы, но никого даже близко не подпускать к "секретам фирмы". До сих пор не имел ни одного "зама", потенциально способного убрать хозяина в удобный момент и взять на себя хорошо знакомые рычаги управления. Держал только братков с крепкими затылками и тяжелыми кулаками, слишком тупорылых для предательства.
   Поздним вечером Хмель один сел в машину - ни шофера, ни телохранителя ему не требовалось. Путь лежал за пределы городской черты. Если менты подозревают, что Гоблин где-то рядом, значит, надо выезжать ближе к ночи на лучшую в окрестностях трассу. Ездить на "Харлее", конечно, можно везде, где есть почва под колесами. Но вряд ли Гоблин откажет себе в удовольствии хоть раз за ночь разогнаться на полную катушку.
   Менты, понятно, тоже это знают, но все говорят, что у Гоблина дьявольский нюх на эту породу. Даже если поставить посты на каждом километре, он пройдет как нож сквозь масло. Даже если посадить ОМОН в машину скорой помощи и одеть в белые халаты, он за три версты учует, "ху есть ху".
   Даже и не надеются зацепить его на трассе, знают его возможности. В любой момент свернет на бездорожье, унесется по кочкам. По слухам, стреляли вдогонку не раз и не два. Но попробуй предугадай его виражи.
   С одной стороны, Хмелю нравилось, что кто-то внаглую прокидывает ментов. С другой стороны, грызла зависть. Сам ты вынужден подстраиваться под этих гадов, регулярно видеть их рыла.
   Плохо не то, что приходится давать информацию на конкурентов. Разумный человек не назовет это "закладывать" или "стучать" - нормальная борьба за место под солнцем. Самое худшее - приходится смеяться над их солдафонскими шуточками, отпускать им комплименты, сносить хамоватый тон.
   А Гоблин, значит, крутой, ему море по колено? Скоро доездится, доразвлекается. Оторвется так, что рассыплется вместе с мотоциклом на запчасти. Ему, конечно, легче - за его спиной ни дела постоянного, ни людей. Варяг, который везде в гостях. А ты попробуй где-нибудь обосноваться, закрепиться. Иметь постоянный кусок пирога.
   Чем больше Хмель мысленно спорил с отсутствующим оппонентом, тем яснее понимал: чтобы уважать себя по-прежнему, Гоблина в самом деле стоит похоронить. Покружив с полуночи до трех часов, он почувствовал, как злость растет вместе с усталостью.
   Из-за этого отморозка он, Хмель, которого два десятка человек называют "шефом", должен не спать ночь, мотаться неизвестно где. И никому не поручишь, никого не отправишь вместо себя. Одни слишком умны, другие полные кретины.
   Дождь упрямо хлестал по лобовому стеклу, "дворники" не успевали справляться с потоками.
   Этим ментам поганым все подавай срочно, как и в прежние времена, спешат рапортовать к праздничной дате. Как теперь называют Седьмое ноября? Кажется, "День согласия и примирения".
   Придорожная насыпь загибалась плавной дугой. На конце ее появилась цепочка огней - караван фур. Сильно не гонят: тише едешь - дальше будешь. Ночью, да при таком дожде километров семьдесят - восемьдесят самое верное.
   Хмель следил за головной машиной, чтобы нормально разъехаться. На всякий случай прижался ближе к обочине. Бывает, дальнобойщикп носом клюют по трассе, может фуру и на встречную вынести.
   До нее оставалось метров сто, когда Хмелю вдруг почудился новый звук, похожий на тарахтенье мотоцикла. В следующую секунду свет чужих фар на миг перебила тень. Визгнули тормоза, прицеп головной фуры развернуло поперек дороги, раздался глухой удар, потом еще один.
   Хмель сам едва успел затормозить и теперь мог видеть картину с близкого расстояния.
   Водители в караване выдерживали дистанцию между машинами, но дождливая ночь и уверенность в лидере явно их подвели. Вторая по счету фура врезалась в прицеп, пробила в нем дыру, откуда высыпались на асфальт коробки с обувью. Высокие женские сапожки валялись под дождем вперемешку с кроссовками и прочим модным товаром.
   Третий водитель, не успев затормозить, попытался выехать на обочину. Но проскочил лишние метры и повис передними колесами над насыпью. Только груженый прицеп не дал машине сползти вниз.
   Дальнобойщики уже повыскакивали из машин, отчаянно матерились. У кого-то разбилось стекло и текла по лицу кровь, быстро смываемая дождем. Водитель головной машины божился, что в последнюю секунду перед носом проскочил мотоциклист - как будто специально ждал в кустах, чтобы проехать поперек дороги.
   - Поперек? Да у тебя уже чертики в глазах прыгают. Спать надо было, когда отстаивались, а не в карты резаться!
   - Давай проверим! Ну-ка посвети на насыпь...
   Хмелю неинтересно было слушать дальше. Он попытался без лишнего шума объехать стоящие как попало фуры.
   - Куда прешь, мудила? Не видишь, авария, - двое водителей собирали в коробки валяющуюся обувь.
   "Куда в натуре спешить?" - с досадой хлопнув дверью, Хмель подошел к насыпи. В той стороне, куда съехал мотоциклист, не видно было ни зги. И звуков не доносилось, кроме мерного, равнодушного шума дождя.
   "Не повезло, карта не легла. Сидел же здесь этот змей в черной коже, поджидал. Если б фуры минут на пять припозднились, все обошлось бы отлично. Я бы его усек даже с погашенной фарой. Успели бы поговорить".
   Караван прочно встал, кто-то уже звонил по "мобиле". Скоро сюда должны были подъехать люди в погонах.
   ***
   Самир все еще жил на прежнем месте. Редко выходил из дома, большей частью валялся на диване, курил "план" и смотрел видео - очередные кассеты, взятые Беллой из пункта проката Против такой жизни он ничего не имел, она давала полную возможность расслабиться.
   Дураки те, кто упорно ищет перемен, новизны. В кайфе главное монотонность. Образ кайфа - гортанный напев без конца и начала. Одно и то же повторяется монотонно по кругу, будто сладкий сок медленно сочится на язык безо всяких усилий с твоей стороны.
   Красочный рассказ о суматохе на городских улицах он услышал от Беллы на следующий день после событий. Огорчился, что Гоблин проскочил где-то недалеко. Но ведь ведено было из Махачкалы не высовываться, ждать указаний. Значит, делать пока ничего нельзя, даже если бородатый мотоциклист проедет внизу по улице.
   Белла тоже была довольна постоянством своего мужчины. Всегда безотказен в смысле постели. Сколько бы ни курил свою травку, из рамок не выпадает. Держится с достоинством: не хамит, не встает на четвереньки ни в прямом, ни в переносном смысле.
   Она сама пристрастилась курить каждый день, утешаясь тем, что соблюдает меру, просто поднимает себе настроение.
   О винтовке никто не вспоминал. Сумка лежала на антресолях, и Белла не хотела тревожить застегнутую "молнию". Иногда казалось, что оптический прицел и ствол ей просто померещились. В любом случае проверять не надо Дернешься - и спугнешь благополучное течение жизни.
   Еды и питья из кабака хватало на двоих с избытком. Белла уже выучила, что нельзя таскать домой свиные отбивные и колбасу. Самир терпеть не мог даже запаха свиного мяса, собственноручно, не доверяя хозяйке, перемыл всю посуду в доме.
   Иногда подкидывал Белле деньги, чтобы не выглядеть в своих глазах мужчиной на содержании. Всегда подробно объяснял, что на них купить, какого цвета должны быть кофточка или лак для ногтей.
   - Помнишь Катю? - спросила Белла незадолго перед ноябрьскими праздниками. - Опять слиняла от мужа. До сих пор не перебесилась баба.
   - Мужчиной надо быть, - презрительно поморщился Самир. - Попробовала бы от меня жена сбежать.
   Попытался представить такое и не смог.
   - Поймал бы, закопал по горло...
   - Только не надо, не желаю слышать про всякие зверства. Я с ней как раз в последний день говорила, когда билет уже был на руках.
   Знаешь, кто у нее теперь на уме? Тот самый мотоциклист, который ее подсадил.
   - Первый раз слышу.
   - Ну, помнишь ту историю еще летом? Пока за ним гонялись по улицам, она сидела сзади.
   - Кто тебе сказал?
   - Она сама. Я бы ни за какие пироги - на каждом повороте они могли разбиться... С тех пор так запала на этом типе, до сих пор не может отойти. Поехала вот искать.
   - Интересно где?
   - Не сказала.
   - А билет был куда?
   - Я не хотела спрашивать. Завтра Улюкаев меня разыщет на работе, пристанет с вопросами. И не будешь знать: говорить - не говорить.
   Дагестанец погасил окурок в пепельнице, направившись в ванную, трижды плеснул в лицо холодной водой.
   - Не поверю, чтобы она ехала просто так, куда глаза глядят. Я ее помню, не такая уж дурочка.
   Белла даже оскорбилась таким преувеличенным интересом. Впервые за все время у них случилось что-то вроде ссоры. Она уже проклинала себя - какого черта начала разговор о Кате?
   С мужчинами нельзя упоминать других женщин, к добру это не ведет.
   Глава 30
   НЕВЕСТА
   Улюкаев получил точную информацию: его жена действительно прилетела в Магнитогорск.
   Пообщавшись в Нижнем с водителями и сотрудниками ГИБДД, Катя быстро сделала вывод:
   Гоблином здесь и не пахнет. Чтобы как-то объяснить свой интерес к авариям, она представлялась родственницей пострадавшего. Приехала, мол, из дальних краев по путаной телеграмме узнать, жив человек или нет.
   И водилы и ГИБДДшники не прочь были почесать языком. Каждый раз отвязаться было трудно - сыпались такие детали и подробности, которые были ей совсем неинтересны. Катя старалась улыбаться и одновременно не забывала о придуманной скорби, вытирала платочком уголки глаз.
   Итак, Нижний отпал. Вариант Приморского края она оставила на потом. Вначале нужно попытать счастья поближе, на Южном Урале. Через час должна была начаться регистрация на рейс в Челябинск.
   Сколько Катя ни заискивала перед кассиршей, та упрямо твердила, что мест свободных нет. На все уверения в большом несчастье с родственником она даже не требовала предъявить телеграмму. Места есть только на послезавтра.
   Катя кинулась искать бортпроводниц. Нашла одну у стойки регистрации. Та объяснила, что возвращается с гастролей Уральский хор - сотня баб и девок.
   - Если вам так уж срочно, летите в Магнитогорск, оттуда уже больше рейсов до Челябинска.
   Катя кинулась к декоративной карте на стене с лучами, расходившимися в разные стороны - "от Москвы до самых до окраин". Магнитогорск тоже сгодится, не сошелся свет клином на Челябинске.
   Уже в самолете, разглядывая сверху сизое вспаханное поле облаков, она задним числом удивилась своей спешке. Куда, в самом деле, так рваться, ведь время и место ей никто не назначал? Неужели задержка в двое суток играет настолько важную роль? Или это чисто женское предчувствие, что "летучему голландцу" недолго осталось бороздить бескрайние российские просторы?
   ***
   В самолет на Челябинск, кроме Уральского женского хора, погрузились и другие люди, имеющие к музыке непосредственное отношение, - группа "Ария" продолжала свое турне по России.
   По странному недосмотру менеджеров концерты в Ростове не были запланированы, а здесь поклонников у группы было немало. В частности, для местного байкерского сообщества "Ария" давно уже была номером первым - с тех пор, как вышел альбом "Герой Асфальта".
   Штурман с Майком рванули на концерт в Нижнем, нормально оттянулись под сумасшедшую вибрацию трех электрогитар и гулкий ритм большого барабана. Сразу после песни на бис они протолкались к выходу, пока публика еще ревела, требуя продолжения концерта. Двое друзей уже знали, куда теперь направятся музыканты, знали, что выступать "арийцы" будут завтра вечером.
   От Нижнего до Челябинска примерно тысяча километров по прямой. Но реально по трассе Штурман насчитал тысячу двести. Раза два, как минимум, тормознут "гиббоны", чтобы штрафануть и занести данные в черный список. Раз-другой придется встать по техническим причинам. Плюс мелочевка дозаправка, долив масла.
   Сейчас десять вечера, концерт в Челябинске не начнется раньше шести. Двадцать часов в запасе, вроде бы не так мало. Но надо ведь еще по городу поколесить, выяснить, где состоится "мероприятие". В отличие от концертов раскрученной попсовой дряни, "Арию" не больно рекламируют. Например, здесь, в Нижнем, почти не было афиш.