Осталось сползать с трупа в направлении вниз. Щека и висок Хмеля ощущали одинаковые холод и твердость. Только по выпуклостям и впадинам он догадывался - шея, ключицы, грудь, живот. Теперь вот волосы на лобке скребут, будто это не волосы, а металлическая стружка...
Внутренняя поверхность бедер, колени, ступни. Глаза "заказчика" продолжали оставаться закрытыми. Но на изнанке век проступали расплывчатые очертания, нечто вроде рентгеновского снимка.
Фу ты черт. Взмок, пока старался. Но кипят одни мозги, тело по-прежнему стынет. Пот такой холодный, что вот-вот его струйки замерзнут.
Кажется, можно слегка раздвинуть веки, приоткрыть щелку.
Теперь надо выбраться из машины. Даже если Гоблин заблокировал дверцы с пульта, замок изнутри все равно откроется.
Выбраться и бежать куда глаза глядят. В наручниках быстро не побежишь, но спрятаться в лесу можно. Хорошо, что температура около нуля. Если снег прекратится и не успеет замести следы, белая пудра быстро растает. Не белое сольется с белым, так черное с черным.
Выскочив из машины, Хмель ступил на землю и вдруг заметил стальной обруч, защелкнутый выше левой щиколотки, и уходящую от него цепочку. Откуда у этого ублюдка кандалы - по заказу когда-то изготовили? И цепь длинная, вот почему она не стесняла движения в пределах салона.
Нагнувшись, Хмель потянул за цепь. Натянулась, не пускает. За что ее Гоблин зацепил?
Ага, за женское запястье - на другой стороне обыкновенный наручник. Руки были у тебя за спиной, вот почему ты раньше его не почувствовал.
Ублюдок! Поманил свободой и снова захлопнул калитку. Придется руку бабе ломать. Хорошо хоть цепь длинная и не мешает открыть багажник.
В багажнике лежали только запаска, домкрат и массивный гаечный ключ для смены колес.
Взяв ключ, Хмель мысленно прикинул, сколько раз придется ударить. Тонкую женскую кость он, наверное, быстро переломит, а дальше ключ непригоден. Как назло, при себе ничего режущего, даже отвертки нет.
***
Если б Атаман знал, что сейчас происходит с Катиным телом, он бы все бросил и вернулся к ней.
Перед лицом смерти молодой женщины почти все отступает на второй, на десятый план. Достоинства ее и недостатки, хорошее и дурное в ее душе. Уже не думаешь о ее вине, ее неосторожности. Она уже чиста как ребенок, как маленькая девочка.
И в этом еще одно отличие женщины от мужчины. Мужчину смерть не обеляет, он в любом случае в ответе за все, что сотворил. Потому что ему даны в этом мире мужская, голова, мужская сила, мужской хребет...
Мимо пронесся товарняк. Атаман теперь ехал по опушке, вдоль железнодорожной насыпи. Точно не знал, когда появится впереди река. Подозревал, что скоро. Надо раньше свернуть в лес, попытаться еще раз выскочить на трассу. Оценить ситуацию: что там творится на самом деле.
Если дорогу серьезно взяли под контроль, то тем более автомобильный мост. Значит, Гоблин - хочешь не хочешь, а приходится думать за него попытается прорваться через железнодорожный.
В разговоре с автослесарем Терпухин бегло выяснил кое-что насчет окрестных дорог. Насчет моста мужик сказал, что только вагоны по нему пройдут. Два пути и ширина по минимуму. Даже для велосипеда нет узкой дорожки, придется на горбу тащить.
А Гоблин? Попытается прорваться или уже прорвался? Может, не тратить время на выяснения, рвануть прямиком туда?
Черт, мотор начинает глохнуть. Бензин, похоже, на нуле, остались одни пары. Все бы на свете сейчас отдал за двадцатилитровую канистру Или не надо честить судьбу - она подталкивает к верному выбору?
Проехав метров сто в глубину леса, Атаман отыскал сваленную давнишней бурей сосну, уже облепленную мхом. У высокого дерева были слабоватые корни, но все же при падении оно выворотило большой ком земли.
Расширив и углубив руками яму, Атаман уложил туда свой чоппер, закидал хвойными лапками и мхом. Конечно, с близкого расстояния не проведешь - явно что-то спрятано. Но кто сюда забредет: грибной и ягодный сезон закончился. Тем более что схрон устроен ненадолго. Если Гоблина не удастся в ближайшие часы перехватить на мосту, надо возвращаться за мотоциклом.
Выбравшись обратно к путям, Атаман дождался следующего поезда. Пассажирский промчался слишком быстро, да и неудобно было цепляться за такие вагоны. К счастью, следом пошел товарный.
По части таких составов у Атамана был богатый опыт. Подсаживаясь первый раз, он себе вывихнул руку из плечевого сустава. Потом выучился другой технике, уже не пытался ни за что уцепиться. Прыгал на цистерны, пытаясь всем телом прилепиться к выпуклому боку.
Казалось бы, человек должен отлететь, отброшенный в сторону, ан нет воздушный поток, наоборот, прижимает. С распяленными руками и ногами Атаман обычно сползал по цистерне метра на четыре-пять в противоположную движению сторону. Сползал тем меньше, чем грязнее был бок.
Поэтому лучше выбрать самую черную и грязную. К такой удается прилипнуть гораздо прочнее. Потом смещаешься, как муха по стакану, чтобы достать одну из скоб, приваренных к нижней колесной раме.
Способ был, конечно, рискованный, но безопасного в такой ситуации быть не могло. Обошлось и в этот раз, только лицо, руки и одежда перепачкались в свежепролитой при загрузке нефти.
***
Ровно десять часов друзей-байкеров продержали в КПЗ. Они уже не надеялись больше увидеть свои машины, и это в первую очередь терзало обоих. Согласились бы отсидеть ни за что ни про что пятнадцать суток, даже месяц, но только не лишиться родных "Вояжа" и "Волка".
Оба перебирали в уме последние действия, искали, где и когда допустили ошибку. Не ошибка, просто невезуха дикая, непруха. Сейчас могут пришить все что угодно, вплоть до участия в массовых беспорядках и сопротивления при задержании.
Слава богу, обошлось. Разговаривал с ними порознь один и тот же капитан. С обоими по одинаковой программе. Сперва пугал жуткими карами, обещал, что может испортить всю жизнь.
Потом переходил на сравнение отечественных и зарубежных мотоциклов. Хвалил, что предпочли свое, российское изделие.
- Запомните, наше - самое лучшее. У этих говнюков за бугром только реклама. Если бы наши могли столько же бабок в нее вбухать, я бы посмотрел, кто на ихние "Судзуки" стал бы смотреть".
Не сговариваясь, байкеры отреагировали одинаково, полностью согласились с капитаном.
Оба, в общем-то, тоже были патриотами. Правда, с более трезвым отношением к реальности.
Самим хотелось бы, чтоб ирбитские мастера переплюнули японцев, немцев и штатников.
Так что покривить душой пришлось только в одном - подтвердить, что желаемое уже осуществилось'.
Под конец мент рассказал каждому один и тот же анекдот, дал подписать протокол допроса и выпустил на все четыре стороны. Пелехонькие "Уралы" нашлись на штрафной стоянке, можно было отправляться в путь.
Еще совсем недавно оба прикидывали, на сколько суток застрянут в "гостеприимном" городе. А теперь стали подсчитывать - успеют ли на завтрашний концерт. Если повезет на дороге. Если, в придачу, он начнется не раньше восьми.
Крупное невезение уже стряслось. Теперь, по закону вероятности, следует ожидать чего-то с обратным знаком.
***
Застав Хмеля врасплох, Гоблин успел ухватить первоначальное выражение лица "заказчика".
И утвердился в своих подозрениях, что тот играет нечисто. Однако это не заставило хозяина "Харлея" мчать сломя голову, подальше от опасной зоны. Он давно уже искал настоящей опасности, напрашивался на крупные неприятности. Проскочив по самому лезвию, он должен был подзарядиться энергией на много дней и ночей вперед.
Похоже, на сей раз его решили накрыть наверняка. Мобилизованы немалые силы, менты держат под прицелом не один и не два отрезка трассы. И уж точно контролируют все ближайшие съезды с нее.
Возможные действия мерцали в сознании Гоблина образами-вспышками, чередой стоп-кадров.
Искореженный, сплющенный металл, россыпь битого стекла на асфальте. Застыли на холоде липкие пятна крови, дорожные знаки безмолвно таращат свои круглые и треугольные очи.
Если б кому-то постороннему удалось расшифровать эту цепочку кадров, он бы сказал, что прошлое тут перемешано с будущим, состоявшееся с возможным. Но в своем движении на бешеных оборотах Гоблин все видел связно.
Не доехав по узкой разбитой дороге всего пятисот метров до трассы, мотоциклист стал присматривать подходящее место. Наконец выбрал небольшой овраг и съехал на дно, как он часто делал перед кратковременным беспокойным сном.
Поставил "Харлей" на подножку, но движок в этот раз оставил работать на холостом ходу.
Сам продрался сквозь молодые елки и залег в отдалении с трофейной винтовкой.
Теперь мотоцикл наверняка слышно возле самой трассы. Слышно, но не видно. Если засада там есть, люди наверняка среагируют. Подождут с полминуты, убедятся, что звук стоит на месте.
Двинутся сюда, предупредив своих по рации, но ничего не увидят, пока не подберутся к самому краю оврага.
Кто сейчас против него: СОБР, ОМОН, милицейский спецназ? Гоблин плохо разбирался в этих деталях. Всех тех, кто обязан был ловить его по долгу службы, он определял для себя просто и ясно - менты.
Вот и они: две фигуры с автоматами наперевес. Движутся медленно, пригнувшись. Так грамотно прячутся за елками, что даже снег с ветвей не осыпается.
Гоблин приложился глазом к трубке прицела.
Это была не его стихия - неподвижно выжидать, терпеливо подпускать ближе. Никогда он еще не стрелял из оружия с оптическим прицелом, не держал в руках иностранную винтовку с глушителем.
Пожалуй, можно уже мочить наверняка. Напрасно бедняги таскают на себе бронежилеты - не пригодятся. Подпустив первого номера почти к краю оврага, Гоблин нажал на спусковой крючок. И радостно удивился хирургической точности попадания.
Оба бойца на последних метрах предпочли ползти. Теперь первый молча ткнулся лицом в снег с аккуратным отверстием за ухом. Второй едва расслышал хлопок сквозь рокот движка, сумел определить только направление, но не место, откуда стреляли. Попытался откатиться кубарем в сторону, дал длинную очередь вслепую.
Рядом с Гоблином упало несколько срезанных веток, но спешившийся мотоциклист уже вошел во вкус. Пуля пробила второму бойцу колено, и жесткий, как наждак, голос крикнул:
- Брось автомат, сука!
Теперь стало ясно, куда стрелять в ответ.
Но прикрыться не удалось, для противника он по-прежнему как на ладони. Раненый вспомнил о своем пятиминутной давности донесении по рации. "Харлей" еще рокочет, поможет товарищам сориентироваться. Не обязательно сейчас рисковать головой, рваться в герои.
Отбросив автомат, сцепил за головой руки.
Теперь голос прозвучал гораздо ближе:
- Бери рацию, выходи на связь. Скажи, что замочил Гоблина насмерть.
Однажды проявленная слабость неотвратимо тянет за собой следующую. Морщась от боли, боец вытянул рацию из кармана бронежилета, надетого поверх камуфляжной формы.
- Пост номер три. Мы его застрелили.
- Гоблина? Ну, ребята... Где вы точно находитесь? - прозвучал сквозь треск и гул командирский голос.
Лежащий человек скосил взгляд вверх. Несмотря на снегопад, Гоблин все еще носил безрукавку, надетую на голое тело. Кожа его не посинела от холода, как это бывает обычно у подавляющего большинства людей. Только цвет татуировок стал еще интенсивней.
От Гоблина последовал кивок: говори все как есть.
Глава 39
НЕРВЫ НА ПРЕДЕЛЕ
Едва только цистерна съехала с моста, как Атаман спрыгнул на насыпь. На любом мосту поезда всегда притормаживают, чтобы потом разогнаться снова. Но прыгать прямо там, над водой, достаточно опасно, особенно если хочешь удержаться наверху. Если тебя устраивает плюхнуться в реку, это можно сделать без проблем.
Скатившись к подножию высокой насыпи, Атаман быстро вскочил на ноги. Проводил взглядом последнюю цистерну и быстро вернулся к мосту, чтобы оценить его еще раз. Да уж, никакая акробатика не поможет Гоблину здесь проскочить: между перилами и рельсом расстояние минимальное, шпалы достают почти до самого края.
Над черной речной водой поднимался пар, в снежном тумане угадывался вдали другой, автомобильный мост. Иди знай, где сейчас катит "Харлей", по какую сторону реки? Орел или решка, пан или пропал. Ты вынужден по-прежнему гадать, но потерял уже право на ошибку.
Гоблин далеко от "Харлея" не уйдет, больше десятка шагов он вряд ли сделает пешком. Без мотоцикла он ничто, а с мотоциклом - грозная сила. А вот ты сейчас потерял способность преследовать, висеть на хвосте. Ты все поставил на этот мост, и, если ошибся в выборе, Гоблин снова может раствориться, на этот раз в белых просторах надвигающейся зимы.
***
Проехала еще одна фура, и спрятавшийся сзади пассажир опять тяжело задышал, потом опять чертыхнулся с облегчением. Обернувшись вслед фуре, водитель "аудюхи" увидел заодно в проеме между креслами, как побелели костяшки пальцев, сжимая рукоять "ТТ".
- Хоть подскажите, на что обратить внимание. Я бы тогда заранее предупредил.
- Мотоциклиста надо ждать, вот-вот выскочит, - соизволил объяснить сотрудник. - Только скорость слишком не набирать, а то выжмет в кювет. Даст сигнал - спокойно тормози. Дальше моя забота.
- Ну вот, теперь и нам хоть что-то понятно, - ответил за своего водителя Гусев. - Значит, мотоциклист.
Сотрудник снова включил рацию, но ненадолго. Словно боялся, что эфирные помехи и голоса разнесутся шлейфом за автомобилем.
"Третий пост, ситуация штатная... Четвертый пост, ситуация штатная..." - вот и все, что удалось услышать. Гусеву этого с лихвой хватило, чтобы понять: менты затеяли серьезное дело и "Ауди" по чьей-то прихоти должна оказаться в самом пекле.
Кто эта "добрая душа", о которой упомянул мусор?
"Восьмой" пока ворочался сзади, тщетно пытаясь улечься поудобнее и успокоиться. Продолжал перегружать собственные опасения поровну на троих:
- С другой стороны, он все что угодно может выкинуть. Наслышался я об этом деятеле. Может и фуру нашу захватить, напрасно их вообще на дорогу выпустили.
- Много выпустили?
Гусев спросил скорее из вежливости, из желания поддержать беседу. Число фур волновало его в последнюю очередь.
- Не твое дело, падаль, - вдруг обозлился сотрудник. - Шарф такой, что сопли не утрешь.
Одеколон, ногти, небось, в салоне подстрижены.
Аль Капоне сраный.
- А вы бы предпочли чернозем под ногтями? - невозмутимо-сипловатым голосом осведомился магнитогорский Аль Капоне. - Вот если б я ехал небритым и в ватнике, тогда бы вы не до такой степени меня презирали.
- Заткнись, козел! На нарах будешь фуфло лепить.
- Ничего у вашей конторы против меня нет.
И пугать меня нарами не надо. Тем более если пользуетесь моей машиной.
- Да имел я тебя и твою машину. Нужны вы мне. Пусть бы перемолол Гоблин твою "аудюху" с потрохами, а мы его по-любому потом не выпустим.
Тут случилось неожиданное. Резко затормозив, водитель распахнул дверцу и рванул, втянув голову, в лес. У него уже закралось подозрение, кого именно ловят менты. В отличие от шефа, он, в силу рода своих занятий, слышал об отмороженном бородаче гораздо больше. Последние минуты ехал, трясясь от страха, крепился из последних сил. Но кличка, названная вслух, оказалась последней каплей.
- Стой! - заорал "восьмой", целясь из пистолета.
- Не надо нервничать, я сам поведу. - Гусев спокойно переместился на освободившееся, еще теплое место.
- Вас, блин, двое должно быть! Увидит Гоблин одного и заподозрит неладное.
- Тогда присаживайтесь рядом, вы ведь в штатском, - Гусев мягко тронулся с места.
Сотрудник светиться не хотел. Включил рацию, чтобы сообщить об инциденте, но тут же прикинул, кого сделают виноватым.
Послушал в очередной раз перекличку постов, но сам ничего говорить не стал. Начальство и не требовало от него периодических докладов насчет обстановки, понимало, каков обзор со дна машины.
За трассой есть кому следить. "Восьмой" должен сработать, если Гоблин дотянется до "аудюхи".
Гусев все делал вальяжно, с достоинством.
И машину вел, не превышая положенной скорости. Сотрудник собирался уже отключить рацию, когда из эфира вдруг донесся деревянный, лишенный выражения голос:
- Пост номер три. Мы его застрелили.
Так в самом деле мог бы сказать человек, только что соприкоснувшийся со смертью.
- Есть! - воскликнул сотрудник. - Урыли гада! Всех вас рано или поздно уроем!
- Набьете чучела и в музей боевой славы? - предположил Гусев.
"Восьмой" был так счастлив, что даже не оскорбился явной иронией.
- Тормози, я хоть вылезу из этой долбаной щели.
Выйдя из машины, он разогнул спину помассировал затекшую шею. Просунул руку под свитер, чтобы расстегнуть лямки бронежилета, но передумал. Отлил, изобразив желтым цветом сложный зигзаг на снегу. Уселся впереди, шумно отдуваясь, будто вырвал только что рекордный вес.
- Трогай. Ты молодец, только вот слишком себя любишь. В остальном, скажу честно, молоток. А водила твой полное дерьмо, гони его в шею.
- Если мы в самом деле пришли к взаимному уважению, нам бы стоило отказать в уважении кое-кому другому. Например, всяким "добрым душам", которые гадят исподтишка, хотят загрести жар чужими руками.
- Интересно? - погрозил пальцем сотрудник. - Еще как интересно.
Готов он был назвать "заклятого друга" Гусева или нет, так и не удалось выяснить. Как гром среди ясного неба прозвучал характерный треск. Раздирая белую завесу, на трассу вырвался мотоциклист. Несмотря на снегопад, он был в одной кожаной безрукавке, надетой на голое тело.
- Газу! - беззвучно прошептал сотрудник.
Развернувшись, стал палить через заднее, залепленное снегом стекло. В ответ что-то ослепительно вспыхнуло совсем рядом с Гусевым, и салон наполнился удушливым дымом.
Феликсу пришлось притормозить при абсолютно нулевой видимости. Опустив стекло, он высунул наружу голову, хватая чистый воздух ртом. Разглядел впереди свернувшего с дороги мотоциклиста - тот не собирался потрошить "Ауди" в поисках мифических пятидесяти штук.
Дождавшись, пока Гоблин окончательно скроется из виду в сумрачном ельнике, Гусев выбрался наружу, отряхнул пиджак и шарф.
Из открытого окна и огромной дырищи в заднем стекле продолжал клубами валить белый дым - кажется, чадил подголовник кресла. Гусев распахнул настежь все двери и только тогда разглядел "восьмого". Выстрелом из ракетницы Гоблин спалил несчастному все лицо. Оно превратилось в черную обгорелую и дымящуюся лепешку с запекшейся от жара кровью.
Ни ужаса, ни облегчения Гусев не чувствовал.
Вот если б чуточку позже, если б мент успел намекнуть, дать хоть одну примету "доброй души".
Вообще-то, с людьми из этой конторы сегодня еще предстоит пообщаться. Обстоятельства гибели своего сотрудника менты будут уточнять особенно дотошно...
А Гоблин тем временем мчал прямиком через лес, не сбрасывая скорость ниже шестидесяти - семидесяти километров. Ели неслись на него одна за другой. Стволы с зеленоватым налетом, ветки - здоровые и больные, где иглы изъедены были какой-то бледной плесенью.
За секунду он успевал несколько раз вильнуть рулем вправо-влево, лавируя между деревьями. "Харлей" подпрыгивал на выпученных из-под земли корнях, иногда буксовал на хвойной подстилке, но в целом продвигался благополучно.
Гоблин не сожалел, что оставил в живых раненого возле оврага и еще одного человека в "Ауди". Он слишком презирал людей, чтобы ставить себе целью обязательно давить и добивать каждого. Часто без всякой причины терял интерес, и оставшийся в живых человек превращался в мелкую часть пейзажа. Стирался из памяти, едва только исчезал из виду.
***
Тщательно спланированная операция скатилась к полной неразберихе. Сообщение о завершившейся карьере Гоблина оказалось ложным.
Дальше - больше: на трассе обнаружилась "Ауди" в облаке белого дыма. Полковник Левашов орал матом на всех, кто стоял перед ним, кто мог его слышать в эфире. Требовал поднять в воздух вертолет.
Летчики отказывались рисковать впустую - даже танк не удастся сверху разглядеть, а мотоцикл и подавно. Полковник грозился приехать к ним и под дулами автоматов загнать в "вертушку".
Парамонов с капитаном-куратором ждали указаний. Присутствие постороннего особенно бесило Левашова. Какого черта прислали сюда этого следователя из Ростова? Только для того, чтобы разнести во всех подробностях весть о, позорном провале операции?
Пусть бы Гоблин слинял подобру-поздорову, догадавшись о ловушке. Но откуда такое счастье - этот гад еще поимел всех разом.
До стоянки вертолета было каких-то десять минут езды. Левашов велел ростовчанину и куратору ехать вместе с ним. Снег пошел еще сильней, и Парамонов не испытывал ни малейшего энтузиазма по поводу полета. Не хватало только врезаться в какую-нибудь опору или радиомачту, как уже не раз случалось с "вертушками" при такой погоде.
- Вы на сегодня в моем подчинении! - с места в карьер накинулся Левашов на летчиков. - Под трибунал пойдете!
"Такой до генерала дослужится, - подумал про себя Парамонов. - Всегда готов бросать других на амбразуры".
- Ладно. Пожалуйте на борт, - любезным жестом пригласил пилот.
- Я буду на связи, - заявил полковник. - Вот они полетят.
"Спасибо за доверие, - мысленно поблагодарил Парамонов. - Иного от тебя и ожидать не следовало".
При взлете вертолет поднял бешеную круговерть, она продолжалась и дальше, на высоте.
Отдельных снежинок нельзя было разобрать, - седые космы завивались вокруг с тем же остервенением, с каким летчики проклинали полковника.
- Сука, тварь. Прицепить бы за яйца, пусть бы болтался внизу. Не дай бог что случится, завтра кинут семье подачку и привет. Живите как можете.
"Нормальные дела нормально раскручиваются, - думал ростовский следователь. - А если началось по-дурному, значит, так и дальше пойдет".
- Вы, может, высоко не забирайтесь, - осторожно предложил пилотам куратор Хмеля.
- Надо еще поглядеть, где лучше, где ветер послабей.
Чтобы не чувствовать себя полным идиотом, рискующим попусту, Парамонов пытался разглядеть местность с высоты "птичьего полета". Сквозь подвижную муть едва-едва, будто в бреду, проступали лесной массив, линия дороги.
- Куда хоть лететь, кто из вас знает?
- Давайте в сторону "железки", - пожал плечами куратор. - Там чуток повисим.
Реплики насчет Левашова и его ближайших родственников продолжали сыпаться как из рога изобилия. Никто, кроме Парамонова, не утруждал себя безнадежным разглядыванием земной поверхности.
Подполковник тем временем вышел на связь, поинтересовался первыми результатами.
- Вроде как молоко перемешиваем лопастями, - доложил куратор.
Его мутило: губы страдальчески искривились, румянец отлил от щек.
- Сейчас все выправится. По прогнозу снегопад сегодня только в первой половин? дня.
Вертолет продвигался медленно, будто на ощупь. Только сейчас обозначилась еще одна линия - железнодорожная колея, хотя от трассы до нее было рукой подать. Парамонов различил внизу игрушечный поезд. А вон река темная лента неодинаковой ширины. Лучше таращиться изо всех сил, чем пережевывать, как жвачку, собственные страхи.
- Почему поезд стоит? - спросил он у куратора. - Ни станции вроде нет, ни платформы.
- Может, пропускает встречный, два зараз обычно не въезжают на мост, морщась от тошноты, ответил капитан. - Но вообще далековато встал, километра за три.
Мост был явно свободен. В чем тогда дело?
Тут "вертушка" неожиданно угодила в сильный воздушный поток. Борт тряхнуло как следует...
Глава 40
СИНХРОННЫЙ ПРЫЖОК
В это время суток товарняки шли один за другим, с небольшими интервалами. Поезд, увиденный с вертолета, остановил не кто иной, как Гоблин. Ехал внизу, вдоль края насыпи, держался наравне с тепловозом. Выстрелил из винтовки дагестанца один раз, другой.
Машинист с помощником пригнулись, решив, что кто-то придуривается с дробовиком. Или дозу принял, или по жизни такой дурак. А может, охота не сложилась и он теперь нашел подходящую цель, по которой мазануть трудно?
Резко прибавив скорости, Гоблин вырвался вперед, перескочил через рельсы перед самым носом накатывающейся махины и снова выстрелил, теперь уже с другой стороны. На железнодорожников посыпались осколки стекла, одновременно долетел отчетливый крик:
- Тормози! Никому ничего не будет!
- Контейнер грабануть хочет, - уверенно предположил помощник машиниста.
- А мы здесь не обязаны за чужой товар рисковать, - возмутился старший. - Нам за это никто не доплачивает. Пусть бы отправители позаботились об охране. Ни фига, решили сэкономить.
Еще две пули гулко ударили в обшивку. Машинист продолжал лихорадочно взвешивать "за" и "против". "Головы не поднять, ни красного, ни зеленого не разглядишь. Сейчас влетим куда-нибудь - от тепловоза рожки да ножки останутся".
Он точно знал одно: лично с него взять нечего, с помощника тоже. Надо тормозить, пускай потрошат любой контейнер. Вылезет потом фирма с претензиями - можно будет предъявить им отверстия в обшивке тепловоза. Вон пуля вообще влетела в кабину и засела в потолке - доказательство весомой угрозы.
Экстренного торможения машинист применять не стал, выводил рукоять потихоньку. Крикнул, не высовываясь:
- Через час пойдет поезд! Управляйтесь как-нибудь живей!
Тяжелый состав прополз последние метры, и колеса неохотно замерли. Казалось, равновесие их неустойчиво - сейчас поезд покатит своим ходом вперед или назад.
Внутренняя поверхность бедер, колени, ступни. Глаза "заказчика" продолжали оставаться закрытыми. Но на изнанке век проступали расплывчатые очертания, нечто вроде рентгеновского снимка.
Фу ты черт. Взмок, пока старался. Но кипят одни мозги, тело по-прежнему стынет. Пот такой холодный, что вот-вот его струйки замерзнут.
Кажется, можно слегка раздвинуть веки, приоткрыть щелку.
Теперь надо выбраться из машины. Даже если Гоблин заблокировал дверцы с пульта, замок изнутри все равно откроется.
Выбраться и бежать куда глаза глядят. В наручниках быстро не побежишь, но спрятаться в лесу можно. Хорошо, что температура около нуля. Если снег прекратится и не успеет замести следы, белая пудра быстро растает. Не белое сольется с белым, так черное с черным.
Выскочив из машины, Хмель ступил на землю и вдруг заметил стальной обруч, защелкнутый выше левой щиколотки, и уходящую от него цепочку. Откуда у этого ублюдка кандалы - по заказу когда-то изготовили? И цепь длинная, вот почему она не стесняла движения в пределах салона.
Нагнувшись, Хмель потянул за цепь. Натянулась, не пускает. За что ее Гоблин зацепил?
Ага, за женское запястье - на другой стороне обыкновенный наручник. Руки были у тебя за спиной, вот почему ты раньше его не почувствовал.
Ублюдок! Поманил свободой и снова захлопнул калитку. Придется руку бабе ломать. Хорошо хоть цепь длинная и не мешает открыть багажник.
В багажнике лежали только запаска, домкрат и массивный гаечный ключ для смены колес.
Взяв ключ, Хмель мысленно прикинул, сколько раз придется ударить. Тонкую женскую кость он, наверное, быстро переломит, а дальше ключ непригоден. Как назло, при себе ничего режущего, даже отвертки нет.
***
Если б Атаман знал, что сейчас происходит с Катиным телом, он бы все бросил и вернулся к ней.
Перед лицом смерти молодой женщины почти все отступает на второй, на десятый план. Достоинства ее и недостатки, хорошее и дурное в ее душе. Уже не думаешь о ее вине, ее неосторожности. Она уже чиста как ребенок, как маленькая девочка.
И в этом еще одно отличие женщины от мужчины. Мужчину смерть не обеляет, он в любом случае в ответе за все, что сотворил. Потому что ему даны в этом мире мужская, голова, мужская сила, мужской хребет...
Мимо пронесся товарняк. Атаман теперь ехал по опушке, вдоль железнодорожной насыпи. Точно не знал, когда появится впереди река. Подозревал, что скоро. Надо раньше свернуть в лес, попытаться еще раз выскочить на трассу. Оценить ситуацию: что там творится на самом деле.
Если дорогу серьезно взяли под контроль, то тем более автомобильный мост. Значит, Гоблин - хочешь не хочешь, а приходится думать за него попытается прорваться через железнодорожный.
В разговоре с автослесарем Терпухин бегло выяснил кое-что насчет окрестных дорог. Насчет моста мужик сказал, что только вагоны по нему пройдут. Два пути и ширина по минимуму. Даже для велосипеда нет узкой дорожки, придется на горбу тащить.
А Гоблин? Попытается прорваться или уже прорвался? Может, не тратить время на выяснения, рвануть прямиком туда?
Черт, мотор начинает глохнуть. Бензин, похоже, на нуле, остались одни пары. Все бы на свете сейчас отдал за двадцатилитровую канистру Или не надо честить судьбу - она подталкивает к верному выбору?
Проехав метров сто в глубину леса, Атаман отыскал сваленную давнишней бурей сосну, уже облепленную мхом. У высокого дерева были слабоватые корни, но все же при падении оно выворотило большой ком земли.
Расширив и углубив руками яму, Атаман уложил туда свой чоппер, закидал хвойными лапками и мхом. Конечно, с близкого расстояния не проведешь - явно что-то спрятано. Но кто сюда забредет: грибной и ягодный сезон закончился. Тем более что схрон устроен ненадолго. Если Гоблина не удастся в ближайшие часы перехватить на мосту, надо возвращаться за мотоциклом.
Выбравшись обратно к путям, Атаман дождался следующего поезда. Пассажирский промчался слишком быстро, да и неудобно было цепляться за такие вагоны. К счастью, следом пошел товарный.
По части таких составов у Атамана был богатый опыт. Подсаживаясь первый раз, он себе вывихнул руку из плечевого сустава. Потом выучился другой технике, уже не пытался ни за что уцепиться. Прыгал на цистерны, пытаясь всем телом прилепиться к выпуклому боку.
Казалось бы, человек должен отлететь, отброшенный в сторону, ан нет воздушный поток, наоборот, прижимает. С распяленными руками и ногами Атаман обычно сползал по цистерне метра на четыре-пять в противоположную движению сторону. Сползал тем меньше, чем грязнее был бок.
Поэтому лучше выбрать самую черную и грязную. К такой удается прилипнуть гораздо прочнее. Потом смещаешься, как муха по стакану, чтобы достать одну из скоб, приваренных к нижней колесной раме.
Способ был, конечно, рискованный, но безопасного в такой ситуации быть не могло. Обошлось и в этот раз, только лицо, руки и одежда перепачкались в свежепролитой при загрузке нефти.
***
Ровно десять часов друзей-байкеров продержали в КПЗ. Они уже не надеялись больше увидеть свои машины, и это в первую очередь терзало обоих. Согласились бы отсидеть ни за что ни про что пятнадцать суток, даже месяц, но только не лишиться родных "Вояжа" и "Волка".
Оба перебирали в уме последние действия, искали, где и когда допустили ошибку. Не ошибка, просто невезуха дикая, непруха. Сейчас могут пришить все что угодно, вплоть до участия в массовых беспорядках и сопротивления при задержании.
Слава богу, обошлось. Разговаривал с ними порознь один и тот же капитан. С обоими по одинаковой программе. Сперва пугал жуткими карами, обещал, что может испортить всю жизнь.
Потом переходил на сравнение отечественных и зарубежных мотоциклов. Хвалил, что предпочли свое, российское изделие.
- Запомните, наше - самое лучшее. У этих говнюков за бугром только реклама. Если бы наши могли столько же бабок в нее вбухать, я бы посмотрел, кто на ихние "Судзуки" стал бы смотреть".
Не сговариваясь, байкеры отреагировали одинаково, полностью согласились с капитаном.
Оба, в общем-то, тоже были патриотами. Правда, с более трезвым отношением к реальности.
Самим хотелось бы, чтоб ирбитские мастера переплюнули японцев, немцев и штатников.
Так что покривить душой пришлось только в одном - подтвердить, что желаемое уже осуществилось'.
Под конец мент рассказал каждому один и тот же анекдот, дал подписать протокол допроса и выпустил на все четыре стороны. Пелехонькие "Уралы" нашлись на штрафной стоянке, можно было отправляться в путь.
Еще совсем недавно оба прикидывали, на сколько суток застрянут в "гостеприимном" городе. А теперь стали подсчитывать - успеют ли на завтрашний концерт. Если повезет на дороге. Если, в придачу, он начнется не раньше восьми.
Крупное невезение уже стряслось. Теперь, по закону вероятности, следует ожидать чего-то с обратным знаком.
***
Застав Хмеля врасплох, Гоблин успел ухватить первоначальное выражение лица "заказчика".
И утвердился в своих подозрениях, что тот играет нечисто. Однако это не заставило хозяина "Харлея" мчать сломя голову, подальше от опасной зоны. Он давно уже искал настоящей опасности, напрашивался на крупные неприятности. Проскочив по самому лезвию, он должен был подзарядиться энергией на много дней и ночей вперед.
Похоже, на сей раз его решили накрыть наверняка. Мобилизованы немалые силы, менты держат под прицелом не один и не два отрезка трассы. И уж точно контролируют все ближайшие съезды с нее.
Возможные действия мерцали в сознании Гоблина образами-вспышками, чередой стоп-кадров.
Искореженный, сплющенный металл, россыпь битого стекла на асфальте. Застыли на холоде липкие пятна крови, дорожные знаки безмолвно таращат свои круглые и треугольные очи.
Если б кому-то постороннему удалось расшифровать эту цепочку кадров, он бы сказал, что прошлое тут перемешано с будущим, состоявшееся с возможным. Но в своем движении на бешеных оборотах Гоблин все видел связно.
Не доехав по узкой разбитой дороге всего пятисот метров до трассы, мотоциклист стал присматривать подходящее место. Наконец выбрал небольшой овраг и съехал на дно, как он часто делал перед кратковременным беспокойным сном.
Поставил "Харлей" на подножку, но движок в этот раз оставил работать на холостом ходу.
Сам продрался сквозь молодые елки и залег в отдалении с трофейной винтовкой.
Теперь мотоцикл наверняка слышно возле самой трассы. Слышно, но не видно. Если засада там есть, люди наверняка среагируют. Подождут с полминуты, убедятся, что звук стоит на месте.
Двинутся сюда, предупредив своих по рации, но ничего не увидят, пока не подберутся к самому краю оврага.
Кто сейчас против него: СОБР, ОМОН, милицейский спецназ? Гоблин плохо разбирался в этих деталях. Всех тех, кто обязан был ловить его по долгу службы, он определял для себя просто и ясно - менты.
Вот и они: две фигуры с автоматами наперевес. Движутся медленно, пригнувшись. Так грамотно прячутся за елками, что даже снег с ветвей не осыпается.
Гоблин приложился глазом к трубке прицела.
Это была не его стихия - неподвижно выжидать, терпеливо подпускать ближе. Никогда он еще не стрелял из оружия с оптическим прицелом, не держал в руках иностранную винтовку с глушителем.
Пожалуй, можно уже мочить наверняка. Напрасно бедняги таскают на себе бронежилеты - не пригодятся. Подпустив первого номера почти к краю оврага, Гоблин нажал на спусковой крючок. И радостно удивился хирургической точности попадания.
Оба бойца на последних метрах предпочли ползти. Теперь первый молча ткнулся лицом в снег с аккуратным отверстием за ухом. Второй едва расслышал хлопок сквозь рокот движка, сумел определить только направление, но не место, откуда стреляли. Попытался откатиться кубарем в сторону, дал длинную очередь вслепую.
Рядом с Гоблином упало несколько срезанных веток, но спешившийся мотоциклист уже вошел во вкус. Пуля пробила второму бойцу колено, и жесткий, как наждак, голос крикнул:
- Брось автомат, сука!
Теперь стало ясно, куда стрелять в ответ.
Но прикрыться не удалось, для противника он по-прежнему как на ладони. Раненый вспомнил о своем пятиминутной давности донесении по рации. "Харлей" еще рокочет, поможет товарищам сориентироваться. Не обязательно сейчас рисковать головой, рваться в герои.
Отбросив автомат, сцепил за головой руки.
Теперь голос прозвучал гораздо ближе:
- Бери рацию, выходи на связь. Скажи, что замочил Гоблина насмерть.
Однажды проявленная слабость неотвратимо тянет за собой следующую. Морщась от боли, боец вытянул рацию из кармана бронежилета, надетого поверх камуфляжной формы.
- Пост номер три. Мы его застрелили.
- Гоблина? Ну, ребята... Где вы точно находитесь? - прозвучал сквозь треск и гул командирский голос.
Лежащий человек скосил взгляд вверх. Несмотря на снегопад, Гоблин все еще носил безрукавку, надетую на голое тело. Кожа его не посинела от холода, как это бывает обычно у подавляющего большинства людей. Только цвет татуировок стал еще интенсивней.
От Гоблина последовал кивок: говори все как есть.
Глава 39
НЕРВЫ НА ПРЕДЕЛЕ
Едва только цистерна съехала с моста, как Атаман спрыгнул на насыпь. На любом мосту поезда всегда притормаживают, чтобы потом разогнаться снова. Но прыгать прямо там, над водой, достаточно опасно, особенно если хочешь удержаться наверху. Если тебя устраивает плюхнуться в реку, это можно сделать без проблем.
Скатившись к подножию высокой насыпи, Атаман быстро вскочил на ноги. Проводил взглядом последнюю цистерну и быстро вернулся к мосту, чтобы оценить его еще раз. Да уж, никакая акробатика не поможет Гоблину здесь проскочить: между перилами и рельсом расстояние минимальное, шпалы достают почти до самого края.
Над черной речной водой поднимался пар, в снежном тумане угадывался вдали другой, автомобильный мост. Иди знай, где сейчас катит "Харлей", по какую сторону реки? Орел или решка, пан или пропал. Ты вынужден по-прежнему гадать, но потерял уже право на ошибку.
Гоблин далеко от "Харлея" не уйдет, больше десятка шагов он вряд ли сделает пешком. Без мотоцикла он ничто, а с мотоциклом - грозная сила. А вот ты сейчас потерял способность преследовать, висеть на хвосте. Ты все поставил на этот мост, и, если ошибся в выборе, Гоблин снова может раствориться, на этот раз в белых просторах надвигающейся зимы.
***
Проехала еще одна фура, и спрятавшийся сзади пассажир опять тяжело задышал, потом опять чертыхнулся с облегчением. Обернувшись вслед фуре, водитель "аудюхи" увидел заодно в проеме между креслами, как побелели костяшки пальцев, сжимая рукоять "ТТ".
- Хоть подскажите, на что обратить внимание. Я бы тогда заранее предупредил.
- Мотоциклиста надо ждать, вот-вот выскочит, - соизволил объяснить сотрудник. - Только скорость слишком не набирать, а то выжмет в кювет. Даст сигнал - спокойно тормози. Дальше моя забота.
- Ну вот, теперь и нам хоть что-то понятно, - ответил за своего водителя Гусев. - Значит, мотоциклист.
Сотрудник снова включил рацию, но ненадолго. Словно боялся, что эфирные помехи и голоса разнесутся шлейфом за автомобилем.
"Третий пост, ситуация штатная... Четвертый пост, ситуация штатная..." - вот и все, что удалось услышать. Гусеву этого с лихвой хватило, чтобы понять: менты затеяли серьезное дело и "Ауди" по чьей-то прихоти должна оказаться в самом пекле.
Кто эта "добрая душа", о которой упомянул мусор?
"Восьмой" пока ворочался сзади, тщетно пытаясь улечься поудобнее и успокоиться. Продолжал перегружать собственные опасения поровну на троих:
- С другой стороны, он все что угодно может выкинуть. Наслышался я об этом деятеле. Может и фуру нашу захватить, напрасно их вообще на дорогу выпустили.
- Много выпустили?
Гусев спросил скорее из вежливости, из желания поддержать беседу. Число фур волновало его в последнюю очередь.
- Не твое дело, падаль, - вдруг обозлился сотрудник. - Шарф такой, что сопли не утрешь.
Одеколон, ногти, небось, в салоне подстрижены.
Аль Капоне сраный.
- А вы бы предпочли чернозем под ногтями? - невозмутимо-сипловатым голосом осведомился магнитогорский Аль Капоне. - Вот если б я ехал небритым и в ватнике, тогда бы вы не до такой степени меня презирали.
- Заткнись, козел! На нарах будешь фуфло лепить.
- Ничего у вашей конторы против меня нет.
И пугать меня нарами не надо. Тем более если пользуетесь моей машиной.
- Да имел я тебя и твою машину. Нужны вы мне. Пусть бы перемолол Гоблин твою "аудюху" с потрохами, а мы его по-любому потом не выпустим.
Тут случилось неожиданное. Резко затормозив, водитель распахнул дверцу и рванул, втянув голову, в лес. У него уже закралось подозрение, кого именно ловят менты. В отличие от шефа, он, в силу рода своих занятий, слышал об отмороженном бородаче гораздо больше. Последние минуты ехал, трясясь от страха, крепился из последних сил. Но кличка, названная вслух, оказалась последней каплей.
- Стой! - заорал "восьмой", целясь из пистолета.
- Не надо нервничать, я сам поведу. - Гусев спокойно переместился на освободившееся, еще теплое место.
- Вас, блин, двое должно быть! Увидит Гоблин одного и заподозрит неладное.
- Тогда присаживайтесь рядом, вы ведь в штатском, - Гусев мягко тронулся с места.
Сотрудник светиться не хотел. Включил рацию, чтобы сообщить об инциденте, но тут же прикинул, кого сделают виноватым.
Послушал в очередной раз перекличку постов, но сам ничего говорить не стал. Начальство и не требовало от него периодических докладов насчет обстановки, понимало, каков обзор со дна машины.
За трассой есть кому следить. "Восьмой" должен сработать, если Гоблин дотянется до "аудюхи".
Гусев все делал вальяжно, с достоинством.
И машину вел, не превышая положенной скорости. Сотрудник собирался уже отключить рацию, когда из эфира вдруг донесся деревянный, лишенный выражения голос:
- Пост номер три. Мы его застрелили.
Так в самом деле мог бы сказать человек, только что соприкоснувшийся со смертью.
- Есть! - воскликнул сотрудник. - Урыли гада! Всех вас рано или поздно уроем!
- Набьете чучела и в музей боевой славы? - предположил Гусев.
"Восьмой" был так счастлив, что даже не оскорбился явной иронией.
- Тормози, я хоть вылезу из этой долбаной щели.
Выйдя из машины, он разогнул спину помассировал затекшую шею. Просунул руку под свитер, чтобы расстегнуть лямки бронежилета, но передумал. Отлил, изобразив желтым цветом сложный зигзаг на снегу. Уселся впереди, шумно отдуваясь, будто вырвал только что рекордный вес.
- Трогай. Ты молодец, только вот слишком себя любишь. В остальном, скажу честно, молоток. А водила твой полное дерьмо, гони его в шею.
- Если мы в самом деле пришли к взаимному уважению, нам бы стоило отказать в уважении кое-кому другому. Например, всяким "добрым душам", которые гадят исподтишка, хотят загрести жар чужими руками.
- Интересно? - погрозил пальцем сотрудник. - Еще как интересно.
Готов он был назвать "заклятого друга" Гусева или нет, так и не удалось выяснить. Как гром среди ясного неба прозвучал характерный треск. Раздирая белую завесу, на трассу вырвался мотоциклист. Несмотря на снегопад, он был в одной кожаной безрукавке, надетой на голое тело.
- Газу! - беззвучно прошептал сотрудник.
Развернувшись, стал палить через заднее, залепленное снегом стекло. В ответ что-то ослепительно вспыхнуло совсем рядом с Гусевым, и салон наполнился удушливым дымом.
Феликсу пришлось притормозить при абсолютно нулевой видимости. Опустив стекло, он высунул наружу голову, хватая чистый воздух ртом. Разглядел впереди свернувшего с дороги мотоциклиста - тот не собирался потрошить "Ауди" в поисках мифических пятидесяти штук.
Дождавшись, пока Гоблин окончательно скроется из виду в сумрачном ельнике, Гусев выбрался наружу, отряхнул пиджак и шарф.
Из открытого окна и огромной дырищи в заднем стекле продолжал клубами валить белый дым - кажется, чадил подголовник кресла. Гусев распахнул настежь все двери и только тогда разглядел "восьмого". Выстрелом из ракетницы Гоблин спалил несчастному все лицо. Оно превратилось в черную обгорелую и дымящуюся лепешку с запекшейся от жара кровью.
Ни ужаса, ни облегчения Гусев не чувствовал.
Вот если б чуточку позже, если б мент успел намекнуть, дать хоть одну примету "доброй души".
Вообще-то, с людьми из этой конторы сегодня еще предстоит пообщаться. Обстоятельства гибели своего сотрудника менты будут уточнять особенно дотошно...
А Гоблин тем временем мчал прямиком через лес, не сбрасывая скорость ниже шестидесяти - семидесяти километров. Ели неслись на него одна за другой. Стволы с зеленоватым налетом, ветки - здоровые и больные, где иглы изъедены были какой-то бледной плесенью.
За секунду он успевал несколько раз вильнуть рулем вправо-влево, лавируя между деревьями. "Харлей" подпрыгивал на выпученных из-под земли корнях, иногда буксовал на хвойной подстилке, но в целом продвигался благополучно.
Гоблин не сожалел, что оставил в живых раненого возле оврага и еще одного человека в "Ауди". Он слишком презирал людей, чтобы ставить себе целью обязательно давить и добивать каждого. Часто без всякой причины терял интерес, и оставшийся в живых человек превращался в мелкую часть пейзажа. Стирался из памяти, едва только исчезал из виду.
***
Тщательно спланированная операция скатилась к полной неразберихе. Сообщение о завершившейся карьере Гоблина оказалось ложным.
Дальше - больше: на трассе обнаружилась "Ауди" в облаке белого дыма. Полковник Левашов орал матом на всех, кто стоял перед ним, кто мог его слышать в эфире. Требовал поднять в воздух вертолет.
Летчики отказывались рисковать впустую - даже танк не удастся сверху разглядеть, а мотоцикл и подавно. Полковник грозился приехать к ним и под дулами автоматов загнать в "вертушку".
Парамонов с капитаном-куратором ждали указаний. Присутствие постороннего особенно бесило Левашова. Какого черта прислали сюда этого следователя из Ростова? Только для того, чтобы разнести во всех подробностях весть о, позорном провале операции?
Пусть бы Гоблин слинял подобру-поздорову, догадавшись о ловушке. Но откуда такое счастье - этот гад еще поимел всех разом.
До стоянки вертолета было каких-то десять минут езды. Левашов велел ростовчанину и куратору ехать вместе с ним. Снег пошел еще сильней, и Парамонов не испытывал ни малейшего энтузиазма по поводу полета. Не хватало только врезаться в какую-нибудь опору или радиомачту, как уже не раз случалось с "вертушками" при такой погоде.
- Вы на сегодня в моем подчинении! - с места в карьер накинулся Левашов на летчиков. - Под трибунал пойдете!
"Такой до генерала дослужится, - подумал про себя Парамонов. - Всегда готов бросать других на амбразуры".
- Ладно. Пожалуйте на борт, - любезным жестом пригласил пилот.
- Я буду на связи, - заявил полковник. - Вот они полетят.
"Спасибо за доверие, - мысленно поблагодарил Парамонов. - Иного от тебя и ожидать не следовало".
При взлете вертолет поднял бешеную круговерть, она продолжалась и дальше, на высоте.
Отдельных снежинок нельзя было разобрать, - седые космы завивались вокруг с тем же остервенением, с каким летчики проклинали полковника.
- Сука, тварь. Прицепить бы за яйца, пусть бы болтался внизу. Не дай бог что случится, завтра кинут семье подачку и привет. Живите как можете.
"Нормальные дела нормально раскручиваются, - думал ростовский следователь. - А если началось по-дурному, значит, так и дальше пойдет".
- Вы, может, высоко не забирайтесь, - осторожно предложил пилотам куратор Хмеля.
- Надо еще поглядеть, где лучше, где ветер послабей.
Чтобы не чувствовать себя полным идиотом, рискующим попусту, Парамонов пытался разглядеть местность с высоты "птичьего полета". Сквозь подвижную муть едва-едва, будто в бреду, проступали лесной массив, линия дороги.
- Куда хоть лететь, кто из вас знает?
- Давайте в сторону "железки", - пожал плечами куратор. - Там чуток повисим.
Реплики насчет Левашова и его ближайших родственников продолжали сыпаться как из рога изобилия. Никто, кроме Парамонова, не утруждал себя безнадежным разглядыванием земной поверхности.
Подполковник тем временем вышел на связь, поинтересовался первыми результатами.
- Вроде как молоко перемешиваем лопастями, - доложил куратор.
Его мутило: губы страдальчески искривились, румянец отлил от щек.
- Сейчас все выправится. По прогнозу снегопад сегодня только в первой половин? дня.
Вертолет продвигался медленно, будто на ощупь. Только сейчас обозначилась еще одна линия - железнодорожная колея, хотя от трассы до нее было рукой подать. Парамонов различил внизу игрушечный поезд. А вон река темная лента неодинаковой ширины. Лучше таращиться изо всех сил, чем пережевывать, как жвачку, собственные страхи.
- Почему поезд стоит? - спросил он у куратора. - Ни станции вроде нет, ни платформы.
- Может, пропускает встречный, два зараз обычно не въезжают на мост, морщась от тошноты, ответил капитан. - Но вообще далековато встал, километра за три.
Мост был явно свободен. В чем тогда дело?
Тут "вертушка" неожиданно угодила в сильный воздушный поток. Борт тряхнуло как следует...
Глава 40
СИНХРОННЫЙ ПРЫЖОК
В это время суток товарняки шли один за другим, с небольшими интервалами. Поезд, увиденный с вертолета, остановил не кто иной, как Гоблин. Ехал внизу, вдоль края насыпи, держался наравне с тепловозом. Выстрелил из винтовки дагестанца один раз, другой.
Машинист с помощником пригнулись, решив, что кто-то придуривается с дробовиком. Или дозу принял, или по жизни такой дурак. А может, охота не сложилась и он теперь нашел подходящую цель, по которой мазануть трудно?
Резко прибавив скорости, Гоблин вырвался вперед, перескочил через рельсы перед самым носом накатывающейся махины и снова выстрелил, теперь уже с другой стороны. На железнодорожников посыпались осколки стекла, одновременно долетел отчетливый крик:
- Тормози! Никому ничего не будет!
- Контейнер грабануть хочет, - уверенно предположил помощник машиниста.
- А мы здесь не обязаны за чужой товар рисковать, - возмутился старший. - Нам за это никто не доплачивает. Пусть бы отправители позаботились об охране. Ни фига, решили сэкономить.
Еще две пули гулко ударили в обшивку. Машинист продолжал лихорадочно взвешивать "за" и "против". "Головы не поднять, ни красного, ни зеленого не разглядишь. Сейчас влетим куда-нибудь - от тепловоза рожки да ножки останутся".
Он точно знал одно: лично с него взять нечего, с помощника тоже. Надо тормозить, пускай потрошат любой контейнер. Вылезет потом фирма с претензиями - можно будет предъявить им отверстия в обшивке тепловоза. Вон пуля вообще влетела в кабину и засела в потолке - доказательство весомой угрозы.
Экстренного торможения машинист применять не стал, выводил рукоять потихоньку. Крикнул, не высовываясь:
- Через час пойдет поезд! Управляйтесь как-нибудь живей!
Тяжелый состав прополз последние метры, и колеса неохотно замерли. Казалось, равновесие их неустойчиво - сейчас поезд покатит своим ходом вперед или назад.