Страница:
Солнце проникало в самолет сквозь иллюминаторы — классические полуарочные окна, — и играло на потолке салона, выложенном карельской березой. Все молчали. Двигателей авиалайнера в кабинете слышно не было.
— Артур, — проговорил наконец Магистр, обращаясь к выбритому длинноволосому. — Что происходит в «Восточном Синдикате»?
Седоволосый нахмурил брови и, положа руки на стол, стал на них глядеть.
— Это твоя профессия, Артур, — продолжил Магистр. — Почему не сработала контрразведка? Три линии прикрытия ничего не смогли поделать. Три! И все эти линии накрылись вместе со внедренными людьми. Как только ты сам туда не попал, Артур? Почему ты туда не попал? А? Ты — капитан, судно затонуло со всем экипажем, а ты принимаешь баню и пишешь каракули на пергаменте. Я имею в виду отчет. На черта мне отчет..? И Сена ты еще не видал? Увидишь. Проект — его. А как он любит проваливать свои проекты, сам посмотришь. И прочувствуешь. И в баню пойдешь, поверь, нескоро...
Магистр оперся о сложенные на столе руки и, сверля взглядом седого, продолжал:
— Ты знаешь, сколько средств ушло на эту операцию? Знаешь. А что теперь? Предлагай выход из тупика.
— Я не могу отвечать за форс-мажоры, — проговорил седоволосый, сверкнув взглядом.
— Кто сдал агентуру? — жестко спросил Магистр.
Седовласый сложил руки на столе крест-накрест:
— Ваше Святейшество, единственное, что удалось выяснить, — список людей, внедренных в синдикат, оказался у начальника его внутренней разведки. Пришел по шести вальтам[69]. Весь этот список полностью не известен даже мне. Неясно, как вся информация оказалась в одной корзине. Люди работали тройками, и я имел контакт лишь со старшим. Тройки, естественно, друг друга не знали. Валетный сигнал, естественно, перехватили, но связь со мной заняла время. А без меня никто не знал, кого предупреждать. В этом — издержки модульной системы разведки. Любой форс-мажор валит всех, как девятый вал. Естественно, все они все рассказали. Вы знаете, что такое контрразведка «Восточного Синдиката». Затем люди исчезли, информации нет, синдикат и триумвират меняются мирительными грамотами, всю агентуру...
— Я это знаю и без уточнений, — перебил седоволосого Магистр. — Что они успели сделать? Что в остатке? В минусе — сорок агентов, невосстановимых специалистов. Уму непостижимо! А что в плюсе, Артур?
Седоволосый потеребил свою шевелюру и снова положил руки на стол:
— Если бы не потери... Это бы звучало! Но сейчас... как сказать... В общем, Философ — тот самый Философ, — общается с триумвиратом. Он, по нашим данным, и сам почти русский. Или славянин. Серб, по крайней мере...
— По каким данным, конкретно?
— Экстрасенсорным.
— Убедительно, продолжай.
— ...Общается с триумвиратом, и не исключено, что провал людей — его ума дело. Кроме этого, он засветился в Швейцарии. Встречался с представительницей синдиката. С ее стороны была попытка покушения на него, но дама не справилась.
— Это любопытно, — вставил Магистр. — Если только там был настоящий Философ...
— Судя по спектрограмме голоса — настоящий. Но сам разговор записать не удалось — он глушил все частоты. Успели записать только четыре слова — и он отрубил эфир.
— Фотографии есть?
— Нет. Глушение всех частот, я же говорил. У нас вся аппаратура цифровая, пишет сразу в чип и в файл главного компьютера.
— А на простую фотопленку не могли снять?
Седоволосый молчал.
— Продолжай.
— Существует большая вероятность того, что есть шанс установить координаты Философа. Вопросом занимаются очень серьезно. Это раз. Есть и два. Выяснилось, что Славянский Бизон лично, без коллег из триумвирата, готов взорвать рынок новым суперпродуктом в области компьютерных технологий. Абсолютно новым!
— А нельзя ли поконкретнее?.. — вкрадчиво спросил Магистр.
— Суперпроцессор, — мрачно ответил седоволосый, ощущая неадекватность конкретизации. Поднял руки и стал разглядывать ладони. — Или, я бы сказал, — постсуперпроцессор. Какая-то невероятная штуковина.
— Ну и что? — поднял брови Магистр. — Какое отношение это имеет к нам?
— Это имеет отношение ко всем, насколько я понял, — седоволосый снова опустил руки на стол. — Ваше Святейшество, спросите по этой теме у Маргариты, — он устало кивнул в сторону блондинки, с горящими глазами слушавшей разговор. Самолет слегка качнуло.
— Говорите, — кивнул ей Магистр.
Та начала низким бархатистым голосом, глядя в упор на Магистра:
— Ваше Святейшество, проблема детерминирующего взрыва, меняющего порядок вещей в нашем мире, исходит из лона триумвирата.
— Марго, что вы имеете в виду?
Блондинка звякнула всеми своими амулетами и подчеркнула:
— Именно то, что сказано, и никак не меньше. Люди Артура успели обнаружить недостающие звенья, и сейчас нет никаких сомнений — каббала расчетами подтверждает это. Славянский Бизон, его дочь Мария-Мерилин и так называемый Философ... — Маргарита сделала паузу и повернула перстень бриллиантом вниз, — ...образуют точку перемены фокуса квантования ноосферы. Изменяется размер кванта, длительность посылки и, что самое главное, — направление. Рождается нечто весьма близкое по параметрам к так называемому «яйцу» — детерминанте...
— Кто-то мне про эту троицу уже сообщал нечто подобное, — пробормотал под нос Магистр.
— Сен-Жермен, — наклонившись к нему, скрипучим шепотом прошелестел Махарашвили, весь уйдя в бороду. Магистр посмотрел на секретаря страшными глазами и снова повернулся к Марго. Самолет накренило вправо: чувствовалось, что изменился курс. Но секунд через десять авиалайнер развернулся влево и принял прежнее направление.
— Уважаемая Маргарита, и чему же вы обязаны столь категоричными выводами?
Марго стала крутить перстень на пальце:
— Постараюсь объяснить. Хотя меня просят об этом весьма редко. Меровингам верят на слово.
— Да-да, — спохватился Магистр. — Я и не думал намекать на недоверие. Но сейчас весьма критическая ситуация! — Самолет опять дернуло в сторону. — Очень критическая! Почти как у вашего далекого-далекого родственника. А поэтому надлежит обсудить рабочие нюансы. Простите, Марго, но весь груз возложен на меня лично. Вам известно это. Ну?
— Хорошо, я постараюсь. Все известные нам на планете мегалиты — особые древние камни-гиганты, — включая Стоунхендж и расположенные на острове Пасхи, Килиманджаро, побережье мыса Горн, Новой Зеландии и прочих местах, соединены линиями лей — путями, несущими геоэнергию и до сих пор не изученными. Линии лей — как будто электропровода, соединяющие процессоры-мегалиты. Но это образ, не более. В главном замке Меровингов, — вы знаете, где это, — находится приемное устройство, сердцем которого служит Грааль[70]. Данные поступают довольно редко, примерно раз в сто — сто пятьдесят лет. Но система работает безотказно минимум пятнадцать тысячелетий. Говорят, ранее вместо Грааля было сердце Изиды. Сто пятьдесят веков безотказной работы, Магистр! Я вас не утомила?
— Марго, дорогая, продолжайте.
— Благодаря этой системе мы знаем, где находятся Атлантида и Шамбала[71]. А также упреждаем оккультные попытки оказать давление на фамилию...
— Маргарита, извините, а ваша система не скажет, где находятся Мария-Мерилин, Двурог, Философ и Бизон? — слегка язвительно спросил Артур.
Марго восприняла вопрос серьезно:
— Нет, живые объекты слишком быстро преходящи. Зачем вы меня перебиваете?
— Извините, извините...
— Мне продолжить? — она снова посмотрела на Магистра.
— Мы вас внимательно слушаем. Артур, воздержитесь от вопросов. Вы сами сослались на Марго, а теперь путаете ей мысли. Или мне это кажется, Артур? Какого черта!..
— Ваше Святейшество! Марго! Извините! Молчу...
— Так вот... Образно говоря, вся объединенная сеть мегалитов указывает точку появления «сверхнового мегалита», а именно — детерминирующего «яйца», используя терминологию великого человека. Это может быть все, что угодно, но рано или поздно на том месте появится новый мегалит. Как — неведомо. Система расширится.
Самолет дернуло в сторону еще раз. Рыжебородый трудился над кубиком Рубика, не обращая ни на кого внимания.
— Итак, — продолжила Марго, тревожно глянув в окно, — каждый мегалит на Земле периодически начинает резонировать с определенной частотой, имеющей выраженный вектор направленности. Он генерирует излучение в сторону определенной точки Х. Каждый из этих камней раз в пятьдесят или сто лет начинает дрожать и нарушать законы физики. Но все одновременно — это происходит очень... — самолет вывернул резко вниз, и все почувствовали приступ тошноты, — ...очень редко и... Ваше Святейшество, как вы считаете: авиалайнер в порядке?..
— Ха-ха-ха-ха-ха! — раскатисто захохотал рыжебородый, глядя на кубик. — Эти таро надо использовать на бирже. Махарашвили!
— Да, Ваше Преосвященство?
— Запиши в дневник: карты таро, расположенные по сторонам кубика Рубика, необходимо применить в биржевой игре. Точка. Понял?
— Да, Ваше Преосвященство! — Махарашвили кинулся делать запись. Рыжебородый снова весь ушел в разбор комбинаций кубика.
Некоторое время стояла тишина, слегка нарушаемая возней рыжего с кубиком. Верховный Магистр наклонился к секретарю и процедил сквозь зубы, не меняя выражения лица:
— Махарашвили, забери у Фазера кубик. Он меня доведет до сумасшествия.
Грузин беспомощно глядел на Магистра.
— Ладно, пока воздержись, — успокоил тот и продолжил вести заседание:
— Марго, доведите мысль до конца.
Побледневшая блондинка, еще раз глянув в иллюминатор, поспешила закончить свой доклад:
— Но когда все мегалиты резонируют и указывают конкретное направление, то эти векторы пересекаются в единственной точке Х. Эта точка — место появления сверхновой детерминанты. Последняя известная сверхновая — Иерусалим, точнее, Голгофа, 33 год нашей эры...
Маргарита снова тревожно уставилась в окно. Авиалайнер опять совершил маневр серфинга.
— Могу я услышать физические координаты точки Х? — спросил Магистр напрямую.
— Украина. Сорок пять километров восточнее Чернобыля. Система мегалитов уже около года указывает туда. В работе камней есть некоторая... инерционность, они настраиваются не все сразу. Но сейчас — один в один на Чернобыль...
Самолет дернуло резко вверх, и всех прижало к сидениям.
— Что там находится? — жестко спросил Магистр, не обращая внимания на авиаманевры.
— Коттедж Славянского Бизона и его дочери Марии-Мерилин, — изменившимся голосом ответила Марго, уставясь в окно.
— И все?
— ...И небольшой коровник, где в свое время находился Двурог.
— Ага! Уже теплее! Где Двурог сейчас?
— Где бы он ни был, «яйцо» родилось или рождается в районе этой фермы. Двурог — символ. Символами можно пренебречь. Я удивляюсь, что ради такой цели вы устроили операцию планетарного масштаба. Двурог — номинальная величина, не более. Серьезна та сущность, ради которой он явился. Магистр, это же элементарно! На Голгофе тоже происходило подобное. Но черную корову никто не демонизировал. Мало того — ее никто даже не запомнил...
Самолет резко ушел в пике.
— Франсуа, — второй нарушил тишину по-итальянски, — куда мы везем Фазера? Если не военная тайна... — он повернулся к первому пилоту. Вытащил из кармана кубик резинки: — На, пожуй!
— Да ну его к черту, потом не отвяжешься!
— Лучше порнуху выбрось, от нее точно не отвяжешься...
— ...Сам не знаю, — ответил первый на родном французском. — Район Японского моря, какой-то остров. Координаты получим через... через двадцать минут. Уже зашли на воду.
— Странно... И почти нет охраны. Три мужика и пожеванная баба. Это, что ли, охрана?
— Позади нас в двадцати милях два «Торнадо» обеспечивают прикрытие. За ними два «Харриера», две вертикалки — на случай посадки в проблемном месте. Это что, не охрана?
— Все равно странно. Таких поездок не было никогда.
— Андрэ, успокойся, — Франсуа перелистнул страницу и засмотрелся на красотку, застрявшую меж двух парней: — Эх, хороша!..
— Да она силиконовая!
— Сам ты силиконовый, глянь на позу..!
— Э-э, резинку возьми!
— Жуй сам!..
Запищал сигнал радара. Впереди, прямо по курсу, что-то было. Пилоты напряглись и стали рассматривать экран. Светящаяся точка. Расстояние — восемьдесят миль. Прямо по курсу.
— Что это, Франсуа?
— Сам не пойму. Здесь всегда все чисто, никого не должно быть. В ста милях впереди и на семьсот футов выше есть коридор, — первый пилот изучал данные компьютера. — Там... там только что прошел борт на Лос-Анджелес. И все.
Точка быстро приближалась. Хаммаршель переключил управление на себя и, взяв штурвал, развернул махину самолета в сторону на десять градусов.
— Береженого бог бережет. Что еще здесь летает — нам не докладывали.
Точка на мониторе не спеша легла на новый курс и опять шла лоб в лоб. У второго пилота испуганно вырвалось:
— Хем, стань на место: видишь, она ушла из коридора!..
— Кто — «она»?
— Ну, может, он — не знаю...
Франсуа развернул самолет в прежнее положение. Щелкнул громкоговоритель. В эфире появился немецкий тенор командира отряда прикрытия — тот летел на «Торнадо»:
— Хаммаршель, что за танцы?
— По курсу неопознанный объект.
— Мы ничего не видим. Какой объект?
— Ну, может, птица.
— Визуально определили?
— Нет.
— Какого черта! Определяйте, мы вас догоняем.
До неопознанного летающего объекта оставалось лишь сорок миль. Француз включил видеоконтроль и в двухсоткратном увеличении увидел черный предмет, несущийся им навстречу.
— Святая Мадонна! Право руля! — самолет опять завалился направо. — Включи видеосопровождение объекта и скоростную фотосъемку! — крикнул Хаммаршель напарнику. Тот стал щелкать переключателями. Увидев, что объект снова идет лоб в лоб, первый завалил самолет налево. В зеркало стали видны подтянувшиеся «Торнадо». Командир отряда прикрытия проговорил в спикере:
— Вижу цель!
— Спасибо, я ее тоже вижу. — Хаммаршель потянул штурвал на себя, и самолет, задрав нос, стал резко набирать высоту, избегая столкновения. Черный предмет изменил траекторию и снова шел лоб в лоб.
— Внимание! Борт 014, атакую объект.
Две ракеты промчались мимо швейцарских итальянца с французом, уйдя к цели.
— Ух, — вздохнул Адриано. — Нервная у нас работа.
На экране радара стало видно, как ракеты приблизились к цели, обошли ее и помчались дальше. Взрыводетонация не сработала. Объект упорно шел швейцарцам прямо в лоб. Расстояние — десять миль.
— Мать родная! — заорал Хаммаршель. — Мы что, в Бермудском треугольнике?.. — и кинул лайнер резко вниз. Мимо кабины промчались еще две ракеты, сопровождаемые отборным баварским матом командира отряда прикрытия. Взрыва опять не последовало. Черный объект привычно ушел в пике и целился прямо между глаз франко-итальянского тандема, еще пытающегося управлять самолетом. Пять миль, две... Уффф... Черная штуковина, будто ястреб, пронеслась прямо над кабиной пилотов и исчезла позади, в облаках Японского моря.
Хлопнула дверь, вбежал Махарашвили:
— Что происходит? Командир, доложите!
Первый пилот едва узнал первого помощника Фазера, попытался было встать — голова ничего на соображала. Сел.
— Ваше Пре..освященство, все... все в порядке. По курсу шел неопознанный летающий объект. Проводились мероприятия по его уничтожению... и уклонению от столкновения. Первый пилот Хаммаршель.
Он снова попытался встать.
— Что за объект?
— Сделана фото— и видеозапись. Еще не просматривали...
— Включай запись, живее.
Второй пилот защелкал переключателями. Через пару секунд на дисплее появилась картинка скоростной видеозаписи. Командир протянул руку, крутанул ручку и установил замедленное воспроизведение. Все уставились на экран. Вот черная точка возникла в глубине монитора, прямо по курсу самолета, и стала медленно увеличиваться в размере.
— Ворона, — уверенно заявил Махарашвили. — Нигде от них покоя нет.
— На высоте восьми километров? — усомнился Хаммаршель.
Грузин молчал. Вот объект приблизился, и стало видно, что он выворачивает вверх, избегая столкновения.
— Там тоже не идиоты, — откомментировал Махарашвили.
Ближе, ближе... Вот он уже поравнялся с кабиной, только чуть выше, не более метра...
— Стоп-кадр! — заорал грузин. Второй пилот остановил запись. На экране застыло увеличенное изображение. Все трое тупо глядели на него.
— Что это? — нарушил тишину командир. Его напарник посмотрел на Махарашвили. Тот обалдело утупился в экран.
— Может, какая-то реклама? Они сейчас такие фокусы выделывают — уму непостижимо, — неуверенно проговорил итальянец на латыни. На экране застыла книга черного цвета. По ее обложке золотыми буквами горело: «Вольдемарус Бобергауз. Эссе № 25».
— Ваше Святейшество, с самолетом все нормально. Были небольшие воздушные ямы. Уже позади.
Блондинка недоверчиво глядела на грузина.
— А почему истребители запускали ракеты? — спросила она, звеня всей своей бижутерией.
— Разгоняли тучи, — мрачно буркнул Махарашвили. — Уже разогнали. Можно работать.
Рыжебородый неожиданно заговорил, прервав свое глубокомысленное молчание:
— Артур, объясните-ка мне покороче принципы игры на повышение и понижение в валютно-товарных конъюнктурах. Где меньше риска? Да, заодно по ходу дела объясните, исходя из данных принципов, что случилось с нашей паствой в «Восточном Синдикате». Ведь не могло же такое обширное мероприятие обойтись без денег? Значит, кто-то сыграл..? Возможно, наоборот. А вы, Маргарита, делайте поправки, на ваше усмотрение. Я сейчас обдумываю новую концепцию самодостаточной теологической доктрины, опирающейся на законы прибавочной стоимости, — рыжий отбросил кубик в сторону. Указал на него рукой:
— Весьма перспективная модель будущих отношений между конфессиями. Вы согласны?
Артур и Маргарита стали что-то бормотать.
— Что там было? — тихо спросил Магистр у Махарашвили.
— Нас чуть не сбил Бобергауз, — странным шепотом проговорил грузин. Магистр ошарашенно посмотрел на секретаря:
— Какой «Бобергауз»? Это что, такая ракета?..
— Ваше Святейшество, это книга. Книга Бобергауза «Эссе № 25».
— Уж не тот ли Бобергауз...
— Тот. Самый...
— А что здесь делала его книга?
— Летела нам навстречу. По курсу, прямо в лоб. Увернуться не могли, ракеты не среагировали. В последний момент сама отклонилась.
Магистр откинулся в кресле и прикрыл глаза:
— Господи, кругом сплошная клиника. Что делать?.. Махарашвили! Ты отвечаешь за свои слова?
Тот вытащил полароидный фотоснимок и положил его перед Магистром. Добавил:
— Я вообще молчу.
— "Вольдемарус Бобергауз. Эссе № 25", — прочел Магистр и задумался.
— Книги Бобергауза летают на высоте восьми километров... — медленно проговорил он. — Что это должно означать? Ясно одно: ничего хорошего.
Глава 6. Bobergauz play off
— Артур, — проговорил наконец Магистр, обращаясь к выбритому длинноволосому. — Что происходит в «Восточном Синдикате»?
Седоволосый нахмурил брови и, положа руки на стол, стал на них глядеть.
— Это твоя профессия, Артур, — продолжил Магистр. — Почему не сработала контрразведка? Три линии прикрытия ничего не смогли поделать. Три! И все эти линии накрылись вместе со внедренными людьми. Как только ты сам туда не попал, Артур? Почему ты туда не попал? А? Ты — капитан, судно затонуло со всем экипажем, а ты принимаешь баню и пишешь каракули на пергаменте. Я имею в виду отчет. На черта мне отчет..? И Сена ты еще не видал? Увидишь. Проект — его. А как он любит проваливать свои проекты, сам посмотришь. И прочувствуешь. И в баню пойдешь, поверь, нескоро...
Магистр оперся о сложенные на столе руки и, сверля взглядом седого, продолжал:
— Ты знаешь, сколько средств ушло на эту операцию? Знаешь. А что теперь? Предлагай выход из тупика.
— Я не могу отвечать за форс-мажоры, — проговорил седоволосый, сверкнув взглядом.
— Кто сдал агентуру? — жестко спросил Магистр.
Седовласый сложил руки на столе крест-накрест:
— Ваше Святейшество, единственное, что удалось выяснить, — список людей, внедренных в синдикат, оказался у начальника его внутренней разведки. Пришел по шести вальтам[69]. Весь этот список полностью не известен даже мне. Неясно, как вся информация оказалась в одной корзине. Люди работали тройками, и я имел контакт лишь со старшим. Тройки, естественно, друг друга не знали. Валетный сигнал, естественно, перехватили, но связь со мной заняла время. А без меня никто не знал, кого предупреждать. В этом — издержки модульной системы разведки. Любой форс-мажор валит всех, как девятый вал. Естественно, все они все рассказали. Вы знаете, что такое контрразведка «Восточного Синдиката». Затем люди исчезли, информации нет, синдикат и триумвират меняются мирительными грамотами, всю агентуру...
— Я это знаю и без уточнений, — перебил седоволосого Магистр. — Что они успели сделать? Что в остатке? В минусе — сорок агентов, невосстановимых специалистов. Уму непостижимо! А что в плюсе, Артур?
Седоволосый потеребил свою шевелюру и снова положил руки на стол:
— Если бы не потери... Это бы звучало! Но сейчас... как сказать... В общем, Философ — тот самый Философ, — общается с триумвиратом. Он, по нашим данным, и сам почти русский. Или славянин. Серб, по крайней мере...
— По каким данным, конкретно?
— Экстрасенсорным.
— Убедительно, продолжай.
— ...Общается с триумвиратом, и не исключено, что провал людей — его ума дело. Кроме этого, он засветился в Швейцарии. Встречался с представительницей синдиката. С ее стороны была попытка покушения на него, но дама не справилась.
— Это любопытно, — вставил Магистр. — Если только там был настоящий Философ...
— Судя по спектрограмме голоса — настоящий. Но сам разговор записать не удалось — он глушил все частоты. Успели записать только четыре слова — и он отрубил эфир.
— Фотографии есть?
— Нет. Глушение всех частот, я же говорил. У нас вся аппаратура цифровая, пишет сразу в чип и в файл главного компьютера.
— А на простую фотопленку не могли снять?
Седоволосый молчал.
— Продолжай.
— Существует большая вероятность того, что есть шанс установить координаты Философа. Вопросом занимаются очень серьезно. Это раз. Есть и два. Выяснилось, что Славянский Бизон лично, без коллег из триумвирата, готов взорвать рынок новым суперпродуктом в области компьютерных технологий. Абсолютно новым!
— А нельзя ли поконкретнее?.. — вкрадчиво спросил Магистр.
— Суперпроцессор, — мрачно ответил седоволосый, ощущая неадекватность конкретизации. Поднял руки и стал разглядывать ладони. — Или, я бы сказал, — постсуперпроцессор. Какая-то невероятная штуковина.
— Ну и что? — поднял брови Магистр. — Какое отношение это имеет к нам?
— Это имеет отношение ко всем, насколько я понял, — седоволосый снова опустил руки на стол. — Ваше Святейшество, спросите по этой теме у Маргариты, — он устало кивнул в сторону блондинки, с горящими глазами слушавшей разговор. Самолет слегка качнуло.
— Говорите, — кивнул ей Магистр.
Та начала низким бархатистым голосом, глядя в упор на Магистра:
— Ваше Святейшество, проблема детерминирующего взрыва, меняющего порядок вещей в нашем мире, исходит из лона триумвирата.
— Марго, что вы имеете в виду?
Блондинка звякнула всеми своими амулетами и подчеркнула:
— Именно то, что сказано, и никак не меньше. Люди Артура успели обнаружить недостающие звенья, и сейчас нет никаких сомнений — каббала расчетами подтверждает это. Славянский Бизон, его дочь Мария-Мерилин и так называемый Философ... — Маргарита сделала паузу и повернула перстень бриллиантом вниз, — ...образуют точку перемены фокуса квантования ноосферы. Изменяется размер кванта, длительность посылки и, что самое главное, — направление. Рождается нечто весьма близкое по параметрам к так называемому «яйцу» — детерминанте...
— Кто-то мне про эту троицу уже сообщал нечто подобное, — пробормотал под нос Магистр.
— Сен-Жермен, — наклонившись к нему, скрипучим шепотом прошелестел Махарашвили, весь уйдя в бороду. Магистр посмотрел на секретаря страшными глазами и снова повернулся к Марго. Самолет накренило вправо: чувствовалось, что изменился курс. Но секунд через десять авиалайнер развернулся влево и принял прежнее направление.
— Уважаемая Маргарита, и чему же вы обязаны столь категоричными выводами?
Марго стала крутить перстень на пальце:
— Постараюсь объяснить. Хотя меня просят об этом весьма редко. Меровингам верят на слово.
— Да-да, — спохватился Магистр. — Я и не думал намекать на недоверие. Но сейчас весьма критическая ситуация! — Самолет опять дернуло в сторону. — Очень критическая! Почти как у вашего далекого-далекого родственника. А поэтому надлежит обсудить рабочие нюансы. Простите, Марго, но весь груз возложен на меня лично. Вам известно это. Ну?
— Хорошо, я постараюсь. Все известные нам на планете мегалиты — особые древние камни-гиганты, — включая Стоунхендж и расположенные на острове Пасхи, Килиманджаро, побережье мыса Горн, Новой Зеландии и прочих местах, соединены линиями лей — путями, несущими геоэнергию и до сих пор не изученными. Линии лей — как будто электропровода, соединяющие процессоры-мегалиты. Но это образ, не более. В главном замке Меровингов, — вы знаете, где это, — находится приемное устройство, сердцем которого служит Грааль[70]. Данные поступают довольно редко, примерно раз в сто — сто пятьдесят лет. Но система работает безотказно минимум пятнадцать тысячелетий. Говорят, ранее вместо Грааля было сердце Изиды. Сто пятьдесят веков безотказной работы, Магистр! Я вас не утомила?
— Марго, дорогая, продолжайте.
— Благодаря этой системе мы знаем, где находятся Атлантида и Шамбала[71]. А также упреждаем оккультные попытки оказать давление на фамилию...
— Маргарита, извините, а ваша система не скажет, где находятся Мария-Мерилин, Двурог, Философ и Бизон? — слегка язвительно спросил Артур.
Марго восприняла вопрос серьезно:
— Нет, живые объекты слишком быстро преходящи. Зачем вы меня перебиваете?
— Извините, извините...
— Мне продолжить? — она снова посмотрела на Магистра.
— Мы вас внимательно слушаем. Артур, воздержитесь от вопросов. Вы сами сослались на Марго, а теперь путаете ей мысли. Или мне это кажется, Артур? Какого черта!..
— Ваше Святейшество! Марго! Извините! Молчу...
— Так вот... Образно говоря, вся объединенная сеть мегалитов указывает точку появления «сверхнового мегалита», а именно — детерминирующего «яйца», используя терминологию великого человека. Это может быть все, что угодно, но рано или поздно на том месте появится новый мегалит. Как — неведомо. Система расширится.
Самолет дернуло в сторону еще раз. Рыжебородый трудился над кубиком Рубика, не обращая ни на кого внимания.
— Итак, — продолжила Марго, тревожно глянув в окно, — каждый мегалит на Земле периодически начинает резонировать с определенной частотой, имеющей выраженный вектор направленности. Он генерирует излучение в сторону определенной точки Х. Каждый из этих камней раз в пятьдесят или сто лет начинает дрожать и нарушать законы физики. Но все одновременно — это происходит очень... — самолет вывернул резко вниз, и все почувствовали приступ тошноты, — ...очень редко и... Ваше Святейшество, как вы считаете: авиалайнер в порядке?..
— Ха-ха-ха-ха-ха! — раскатисто захохотал рыжебородый, глядя на кубик. — Эти таро надо использовать на бирже. Махарашвили!
— Да, Ваше Преосвященство?
— Запиши в дневник: карты таро, расположенные по сторонам кубика Рубика, необходимо применить в биржевой игре. Точка. Понял?
— Да, Ваше Преосвященство! — Махарашвили кинулся делать запись. Рыжебородый снова весь ушел в разбор комбинаций кубика.
Некоторое время стояла тишина, слегка нарушаемая возней рыжего с кубиком. Верховный Магистр наклонился к секретарю и процедил сквозь зубы, не меняя выражения лица:
— Махарашвили, забери у Фазера кубик. Он меня доведет до сумасшествия.
Грузин беспомощно глядел на Магистра.
— Ладно, пока воздержись, — успокоил тот и продолжил вести заседание:
— Марго, доведите мысль до конца.
Побледневшая блондинка, еще раз глянув в иллюминатор, поспешила закончить свой доклад:
— Но когда все мегалиты резонируют и указывают конкретное направление, то эти векторы пересекаются в единственной точке Х. Эта точка — место появления сверхновой детерминанты. Последняя известная сверхновая — Иерусалим, точнее, Голгофа, 33 год нашей эры...
Маргарита снова тревожно уставилась в окно. Авиалайнер опять совершил маневр серфинга.
— Могу я услышать физические координаты точки Х? — спросил Магистр напрямую.
— Украина. Сорок пять километров восточнее Чернобыля. Система мегалитов уже около года указывает туда. В работе камней есть некоторая... инерционность, они настраиваются не все сразу. Но сейчас — один в один на Чернобыль...
Самолет дернуло резко вверх, и всех прижало к сидениям.
— Что там находится? — жестко спросил Магистр, не обращая внимания на авиаманевры.
— Коттедж Славянского Бизона и его дочери Марии-Мерилин, — изменившимся голосом ответила Марго, уставясь в окно.
— И все?
— ...И небольшой коровник, где в свое время находился Двурог.
— Ага! Уже теплее! Где Двурог сейчас?
— Где бы он ни был, «яйцо» родилось или рождается в районе этой фермы. Двурог — символ. Символами можно пренебречь. Я удивляюсь, что ради такой цели вы устроили операцию планетарного масштаба. Двурог — номинальная величина, не более. Серьезна та сущность, ради которой он явился. Магистр, это же элементарно! На Голгофе тоже происходило подобное. Но черную корову никто не демонизировал. Мало того — ее никто даже не запомнил...
Самолет резко ушел в пике.
* * *
Авиалайнером управляли два пилота. Оба из Швейцарии, только из разных кантонов. Первый пилот был француз, второй — италоговорящий. Франсуа Хаммаршель, — так звали первого пилота, — меланхолично разглядывал порножурнал, поглаживая рукой глянцевые выпуклости на страницах. Адриано, второй пилот, жевал резинку и, закинув руки за голову, смотрел вперед в небо. Машина шла на автопилоте.— Франсуа, — второй нарушил тишину по-итальянски, — куда мы везем Фазера? Если не военная тайна... — он повернулся к первому пилоту. Вытащил из кармана кубик резинки: — На, пожуй!
— Да ну его к черту, потом не отвяжешься!
— Лучше порнуху выбрось, от нее точно не отвяжешься...
— ...Сам не знаю, — ответил первый на родном французском. — Район Японского моря, какой-то остров. Координаты получим через... через двадцать минут. Уже зашли на воду.
— Странно... И почти нет охраны. Три мужика и пожеванная баба. Это, что ли, охрана?
— Позади нас в двадцати милях два «Торнадо» обеспечивают прикрытие. За ними два «Харриера», две вертикалки — на случай посадки в проблемном месте. Это что, не охрана?
— Все равно странно. Таких поездок не было никогда.
— Андрэ, успокойся, — Франсуа перелистнул страницу и засмотрелся на красотку, застрявшую меж двух парней: — Эх, хороша!..
— Да она силиконовая!
— Сам ты силиконовый, глянь на позу..!
— Э-э, резинку возьми!
— Жуй сам!..
Запищал сигнал радара. Впереди, прямо по курсу, что-то было. Пилоты напряглись и стали рассматривать экран. Светящаяся точка. Расстояние — восемьдесят миль. Прямо по курсу.
— Что это, Франсуа?
— Сам не пойму. Здесь всегда все чисто, никого не должно быть. В ста милях впереди и на семьсот футов выше есть коридор, — первый пилот изучал данные компьютера. — Там... там только что прошел борт на Лос-Анджелес. И все.
Точка быстро приближалась. Хаммаршель переключил управление на себя и, взяв штурвал, развернул махину самолета в сторону на десять градусов.
— Береженого бог бережет. Что еще здесь летает — нам не докладывали.
Точка на мониторе не спеша легла на новый курс и опять шла лоб в лоб. У второго пилота испуганно вырвалось:
— Хем, стань на место: видишь, она ушла из коридора!..
— Кто — «она»?
— Ну, может, он — не знаю...
Франсуа развернул самолет в прежнее положение. Щелкнул громкоговоритель. В эфире появился немецкий тенор командира отряда прикрытия — тот летел на «Торнадо»:
— Хаммаршель, что за танцы?
— По курсу неопознанный объект.
— Мы ничего не видим. Какой объект?
— Ну, может, птица.
— Визуально определили?
— Нет.
— Какого черта! Определяйте, мы вас догоняем.
До неопознанного летающего объекта оставалось лишь сорок миль. Француз включил видеоконтроль и в двухсоткратном увеличении увидел черный предмет, несущийся им навстречу.
— Святая Мадонна! Право руля! — самолет опять завалился направо. — Включи видеосопровождение объекта и скоростную фотосъемку! — крикнул Хаммаршель напарнику. Тот стал щелкать переключателями. Увидев, что объект снова идет лоб в лоб, первый завалил самолет налево. В зеркало стали видны подтянувшиеся «Торнадо». Командир отряда прикрытия проговорил в спикере:
— Вижу цель!
— Спасибо, я ее тоже вижу. — Хаммаршель потянул штурвал на себя, и самолет, задрав нос, стал резко набирать высоту, избегая столкновения. Черный предмет изменил траекторию и снова шел лоб в лоб.
— Внимание! Борт 014, атакую объект.
Две ракеты промчались мимо швейцарских итальянца с французом, уйдя к цели.
— Ух, — вздохнул Адриано. — Нервная у нас работа.
На экране радара стало видно, как ракеты приблизились к цели, обошли ее и помчались дальше. Взрыводетонация не сработала. Объект упорно шел швейцарцам прямо в лоб. Расстояние — десять миль.
— Мать родная! — заорал Хаммаршель. — Мы что, в Бермудском треугольнике?.. — и кинул лайнер резко вниз. Мимо кабины промчались еще две ракеты, сопровождаемые отборным баварским матом командира отряда прикрытия. Взрыва опять не последовало. Черный объект привычно ушел в пике и целился прямо между глаз франко-итальянского тандема, еще пытающегося управлять самолетом. Пять миль, две... Уффф... Черная штуковина, будто ястреб, пронеслась прямо над кабиной пилотов и исчезла позади, в облаках Японского моря.
Хлопнула дверь, вбежал Махарашвили:
— Что происходит? Командир, доложите!
Первый пилот едва узнал первого помощника Фазера, попытался было встать — голова ничего на соображала. Сел.
— Ваше Пре..освященство, все... все в порядке. По курсу шел неопознанный летающий объект. Проводились мероприятия по его уничтожению... и уклонению от столкновения. Первый пилот Хаммаршель.
Он снова попытался встать.
— Что за объект?
— Сделана фото— и видеозапись. Еще не просматривали...
— Включай запись, живее.
Второй пилот защелкал переключателями. Через пару секунд на дисплее появилась картинка скоростной видеозаписи. Командир протянул руку, крутанул ручку и установил замедленное воспроизведение. Все уставились на экран. Вот черная точка возникла в глубине монитора, прямо по курсу самолета, и стала медленно увеличиваться в размере.
— Ворона, — уверенно заявил Махарашвили. — Нигде от них покоя нет.
— На высоте восьми километров? — усомнился Хаммаршель.
Грузин молчал. Вот объект приблизился, и стало видно, что он выворачивает вверх, избегая столкновения.
— Там тоже не идиоты, — откомментировал Махарашвили.
Ближе, ближе... Вот он уже поравнялся с кабиной, только чуть выше, не более метра...
— Стоп-кадр! — заорал грузин. Второй пилот остановил запись. На экране застыло увеличенное изображение. Все трое тупо глядели на него.
— Что это? — нарушил тишину командир. Его напарник посмотрел на Махарашвили. Тот обалдело утупился в экран.
— Может, какая-то реклама? Они сейчас такие фокусы выделывают — уму непостижимо, — неуверенно проговорил итальянец на латыни. На экране застыла книга черного цвета. По ее обложке золотыми буквами горело: «Вольдемарус Бобергауз. Эссе № 25».
* * *
— Все в порядке? — спокойно спросил Верховный Магистр. Махарашвили сел на свое место и схватился за четки. Ответил:— Ваше Святейшество, с самолетом все нормально. Были небольшие воздушные ямы. Уже позади.
Блондинка недоверчиво глядела на грузина.
— А почему истребители запускали ракеты? — спросила она, звеня всей своей бижутерией.
— Разгоняли тучи, — мрачно буркнул Махарашвили. — Уже разогнали. Можно работать.
Рыжебородый неожиданно заговорил, прервав свое глубокомысленное молчание:
— Артур, объясните-ка мне покороче принципы игры на повышение и понижение в валютно-товарных конъюнктурах. Где меньше риска? Да, заодно по ходу дела объясните, исходя из данных принципов, что случилось с нашей паствой в «Восточном Синдикате». Ведь не могло же такое обширное мероприятие обойтись без денег? Значит, кто-то сыграл..? Возможно, наоборот. А вы, Маргарита, делайте поправки, на ваше усмотрение. Я сейчас обдумываю новую концепцию самодостаточной теологической доктрины, опирающейся на законы прибавочной стоимости, — рыжий отбросил кубик в сторону. Указал на него рукой:
— Весьма перспективная модель будущих отношений между конфессиями. Вы согласны?
Артур и Маргарита стали что-то бормотать.
— Что там было? — тихо спросил Магистр у Махарашвили.
— Нас чуть не сбил Бобергауз, — странным шепотом проговорил грузин. Магистр ошарашенно посмотрел на секретаря:
— Какой «Бобергауз»? Это что, такая ракета?..
— Ваше Святейшество, это книга. Книга Бобергауза «Эссе № 25».
— Уж не тот ли Бобергауз...
— Тот. Самый...
— А что здесь делала его книга?
— Летела нам навстречу. По курсу, прямо в лоб. Увернуться не могли, ракеты не среагировали. В последний момент сама отклонилась.
Магистр откинулся в кресле и прикрыл глаза:
— Господи, кругом сплошная клиника. Что делать?.. Махарашвили! Ты отвечаешь за свои слова?
Тот вытащил полароидный фотоснимок и положил его перед Магистром. Добавил:
— Я вообще молчу.
— "Вольдемарус Бобергауз. Эссе № 25", — прочел Магистр и задумался.
— Книги Бобергауза летают на высоте восьми километров... — медленно проговорил он. — Что это должно означать? Ясно одно: ничего хорошего.
Глава 6. Bobergauz play off
Музыкант и Бэтти прогуливались по Токио, не отходя далеко от отеля. Подошли к небольшому магазину одежды. Надо было менять внешний облик. Купили шляпу, короткую, но достаточно плотную вуаль. Красивый халат индийской расцветки и ... все. Остальное Бэтти покупать отказалась. Кое-как Музыкант уговорил ее взять парик за тысячу долларов — за его деньги, конечно. Весь из тонких плетеных косичек. Зашли в примерочную, и красавице-стенографистке пришлось менять образ. Музыкант ненавязчиво добавил полузатемненные очки типа «взгляд пантеры», за пятьсот долларов. Он расплатился, и они прошли в адаптационную комнату отдыха. Сели в кресла друг напротив друга. Великолепно! Ей все идет. Буддийские наследники умеют выбирать женщин сопровождения. Помолчали.
— Ты теперь осознаешь ситуацию? — спокойно спросил Стрелок, закурив сигарету.
Бэтти смотрела на него печальными глазами, и сердце его неожиданно дрогнуло.
— Да, Коля. Я все понимаю. Я заварила кашу. Правильно я выразилась? — он кивнул.
— Что скажешь, то и будем делать. Но если бы я не стреляла, они убили бы нас. Сатана все равно взял бы управление на себя.
— Вот тут ты немного не права. Ты же видела, что ему не позволили. Посредством тебя. Ты опытный стрелок? Скажи честно.
— Нет, не опытный. Стреляла два раза с отцом, когда училась в университете. Но сейчас было много ненависти и злости.
— Бэтти, дорогая! Ненависть и злость — не самые хорошие помощники в таких делах. Хорошие стрелки не имеют нервов. Они спокойны, как вон то дерево за окном. Да и то оно какое-то волнительное. Ветвями шевелит. Из твоих шести пуль ни одна не прошла мимо. Это тебе ни о чем не говорит? Твои пули, — а они стали твоими, когда ты сжала рукоятку пистолета, — любили тебя. Чтобы полюбить, им много времени не надо. Пуля вовсе не дура. Идиот тот, кто так считает. Ну, а те — из автомата, — очевидно, терпеть не могли своего хозяина. Свой долг-то они выполняли — летели по курсу. Но у них всегда есть некоторая свобода выбора. А ты не думаешь, — он внимательно посмотрел на Бэтти, — что они, возможно, тоже желают реинкарнироваться ступенью повыше? Вообрази себе, сколько людей во все времена приложили свой умственный и физический труд, чтобы она, эта самая пуля, вылетела из ствола оружия и помчалась к цели. Сколько за ней тянется астральных нитей! Она центр, она остро отточенный кончик пирамиды, здесь — в настоящем. А вот сама пирамида, — Бэтти смотрела на Стрелка во все глаза, — ее гигантская, несопоставимая по размерам и мощи духовно-материальная сущность — она там, в прошлом. И пуля понимает, что все ее прошлое глядит на то, что она будет делать здесь, и как. Я, конечно, повторяюсь, но просто так, по желанию стрелка, по желанию его единственного эго, по адресу, указанному лишь им, — а кто он, собственно, такой? — без корректировки ее пирамидой, без баланса всех сил Вселенной, — пуля не полетит. В абсолютных случаях несоответствия — клинит оружие. В минимальных — она свистит в миллиметре от головы. Но снова повторюсь: цель поражает не стрелок, а его духовная связь с субстанцией. Да-да! Впрочем, спроси у любого снайпера. Он скажет то же, но, возможно, другими словами. И не бери на себя груза вины, я же все вижу. Ты здесь совершенно не при чем. Пойдем, сударыня. — Он встал. — Вы прекрасны. Пореже снимайте этот парик.
Еще немного прогулявшись и выпив в кафе по стакану апельсинового сока, они подошли к отелю. Зашли внутрь и поднялись на второй этаж, пройдя мимо управляющего, который уставился на ноги Бэтти. Хорошая фигура иногда может заменить маску. Тестостероновые шоры — самые надежные на свете. Мужчина, отбиваясь ото всех, сам натягивает этот намордник, и мало что может ему помешать в этой затее.
Войдя в номер, Музыкант уселся в кресло и стал глядеть в окно. Голубое небо, ни облачка. Но решать что-то надо. Бэтти ушла в туалетную комнату приводить внешний вид в соответствие с новым образом. Как их обнаружили в этом злосчастном кафе? Это же километров сорок от места проведения конференции. Неужели совпадение? Все в жизни бывает. Но это — уже чересчур. Музыкант нашел в блокноте номер телефона Катаямы и набрал его. Тот поднял трубку:
— Вас слушают, — на японском.
— Катаяма-сан, это Коля из России.
— А-а! Коля-сан! Добрый, добрый день. Как идет съемка фильмов?
— Да, знаешь, не совсем весело. Последние кадры внушают пессимизм.
— Ну-ну, не надо о грустном. А не думаешь ли ты, что креветки заждались свидания с нами? Нельзя же дам заставлять так долго скучать! Что-то случилось?
— Да как сказать... Случилось. Ты сейчас где?
— На площади Яматуто, в самом центре. Я же на работе. Жду вызова. Или ты клиент?
— Да, я клиент. Приезжай побыстрей, надо поговорить, — он назвал адрес.
— Ты теперь осознаешь ситуацию? — спокойно спросил Стрелок, закурив сигарету.
Бэтти смотрела на него печальными глазами, и сердце его неожиданно дрогнуло.
— Да, Коля. Я все понимаю. Я заварила кашу. Правильно я выразилась? — он кивнул.
— Что скажешь, то и будем делать. Но если бы я не стреляла, они убили бы нас. Сатана все равно взял бы управление на себя.
— Вот тут ты немного не права. Ты же видела, что ему не позволили. Посредством тебя. Ты опытный стрелок? Скажи честно.
— Нет, не опытный. Стреляла два раза с отцом, когда училась в университете. Но сейчас было много ненависти и злости.
— Бэтти, дорогая! Ненависть и злость — не самые хорошие помощники в таких делах. Хорошие стрелки не имеют нервов. Они спокойны, как вон то дерево за окном. Да и то оно какое-то волнительное. Ветвями шевелит. Из твоих шести пуль ни одна не прошла мимо. Это тебе ни о чем не говорит? Твои пули, — а они стали твоими, когда ты сжала рукоятку пистолета, — любили тебя. Чтобы полюбить, им много времени не надо. Пуля вовсе не дура. Идиот тот, кто так считает. Ну, а те — из автомата, — очевидно, терпеть не могли своего хозяина. Свой долг-то они выполняли — летели по курсу. Но у них всегда есть некоторая свобода выбора. А ты не думаешь, — он внимательно посмотрел на Бэтти, — что они, возможно, тоже желают реинкарнироваться ступенью повыше? Вообрази себе, сколько людей во все времена приложили свой умственный и физический труд, чтобы она, эта самая пуля, вылетела из ствола оружия и помчалась к цели. Сколько за ней тянется астральных нитей! Она центр, она остро отточенный кончик пирамиды, здесь — в настоящем. А вот сама пирамида, — Бэтти смотрела на Стрелка во все глаза, — ее гигантская, несопоставимая по размерам и мощи духовно-материальная сущность — она там, в прошлом. И пуля понимает, что все ее прошлое глядит на то, что она будет делать здесь, и как. Я, конечно, повторяюсь, но просто так, по желанию стрелка, по желанию его единственного эго, по адресу, указанному лишь им, — а кто он, собственно, такой? — без корректировки ее пирамидой, без баланса всех сил Вселенной, — пуля не полетит. В абсолютных случаях несоответствия — клинит оружие. В минимальных — она свистит в миллиметре от головы. Но снова повторюсь: цель поражает не стрелок, а его духовная связь с субстанцией. Да-да! Впрочем, спроси у любого снайпера. Он скажет то же, но, возможно, другими словами. И не бери на себя груза вины, я же все вижу. Ты здесь совершенно не при чем. Пойдем, сударыня. — Он встал. — Вы прекрасны. Пореже снимайте этот парик.
Еще немного прогулявшись и выпив в кафе по стакану апельсинового сока, они подошли к отелю. Зашли внутрь и поднялись на второй этаж, пройдя мимо управляющего, который уставился на ноги Бэтти. Хорошая фигура иногда может заменить маску. Тестостероновые шоры — самые надежные на свете. Мужчина, отбиваясь ото всех, сам натягивает этот намордник, и мало что может ему помешать в этой затее.
Войдя в номер, Музыкант уселся в кресло и стал глядеть в окно. Голубое небо, ни облачка. Но решать что-то надо. Бэтти ушла в туалетную комнату приводить внешний вид в соответствие с новым образом. Как их обнаружили в этом злосчастном кафе? Это же километров сорок от места проведения конференции. Неужели совпадение? Все в жизни бывает. Но это — уже чересчур. Музыкант нашел в блокноте номер телефона Катаямы и набрал его. Тот поднял трубку:
— Вас слушают, — на японском.
— Катаяма-сан, это Коля из России.
— А-а! Коля-сан! Добрый, добрый день. Как идет съемка фильмов?
— Да, знаешь, не совсем весело. Последние кадры внушают пессимизм.
— Ну-ну, не надо о грустном. А не думаешь ли ты, что креветки заждались свидания с нами? Нельзя же дам заставлять так долго скучать! Что-то случилось?
— Да как сказать... Случилось. Ты сейчас где?
— На площади Яматуто, в самом центре. Я же на работе. Жду вызова. Или ты клиент?
— Да, я клиент. Приезжай побыстрей, надо поговорить, — он назвал адрес.