Врангель Данила. Славянский стилет

   — Постой, постой... Я палец держу на кнопке «ПУСК». Если я нажму эту кнопку, то уже ничего переменить будет нельзя. Ты понял, нерусский? Пусть скажет слово Мерилин. Я не верю, что она у тебя на борту. Где Мерилин, пилот?
   — Тебе недостаточно 911 Мгц? Я не снял с неё браслет. Он на ней.
   — К чёрту браслет. Где Мерилин? И тормози, тормози... Ближе двадцати миль подлетать не рекомендую.
   — Хорошо, поговори с Евой. Это всем всегда шло только на пользу.
   В телефоне Григория прозвучал голос дочери Бизона. Он узнал её сразу.
   — Я слушаю. Кто со мной говорит?
   — Маша, это я, Григорий с вашей фермы. Помнишь, мы для тебя за быком охотились?
   — Помню, Гриша. Ты меня узнал?
   — Ну конечно узнал. Как ты оказалась в этом самолёте, Маша? Что за чертовщина?
   — Думай сам. Я сказать тебе могу только одно: у каждого своё, у меня — своё, и у тебя есть своё... Я видела, ты сбил сопровождавший нас истребитель. У тебя красиво получилось...
   — Я должен сбить и ваш самолёт...
   — Я не впутываюсь в эти дела. Решай вопрос с пилотом... Его зовут Магистр.
   — Оператор, мы договоримся? — снова прозвучал раскатистый голос.
   — Если приблизишься к двадцатимильной отметке — даю пуск ракетой, — хрипло проговорил Григорий — Разворачивайся, делай круг, мне нужно подумать и... откуда у тебя мой телефон?
   — Мне дал его Философ.
   — Делай разворот, говорю, — закричал оператор, — через три секунды произвожу запуск. Что, не понятно? Что, пилот крутой? Назад!!!
   — Спокойно, оператор. Мы разворачиваемся. Но через десять минут будем снова здесь. Подумай хорошо. — Телефон умолк. Самолёт, на дисплеё АРСН, стал разворачиваться. Григорий кинулся к монитору и стал осматривать местность. Тюрбанов почти не было видно. Значит, многие из них уже охраняют аэродром. Наверное, выстроились в почётный караул. Ха! Чёрный — белый — чёрный — белый. Шизофрения, а не робота.
   Снова зазвенел телефон. Оператор схватил трубку.
   — Я слушаю!
   — Григорий, я тебя поздравляю с отличной подготовкой. Пятьдесят процентов работы всего дивизиона ты выполнил один, и весьма, весьма точно. Это Философ. Мы не знакомы.
   — Я слышал о вас. Что вам нужно?
   — Я руковожу очень серьёзной операцией в которой задействован и ты, вернее твой дивизион. Ты находишься возле метеоритного озера по моей разработке. Я — автор твоих приключений.
   — Вы Главнокомандующий?
   — Нет. Я не командую. Я думаю.
   Григорий в отчаянии посмотрел на лежащего без сознания Юру и сказал:
   — Ладно, я вам верю. Что от меня нужно?
   — По моим данным, цель должна скоро приблизиться к зоне поражения. Ведомый самолёт уже уничтожен — я видел. Ну?
   — Она уже приблизилась. Я её отогнал.
   — Я видел всё прекрасно со спутника. Но цель вернётся снова. На борту присудствует Мерилин?
   — Да.
   — Сигнал 911 Мгц?
   — Не только. Я с ней говорил по телефону.
   — И каким же это образом?
   — Мне позвонил пилот — Магистр. Он просит пропустить самолёт на посадку и гарантирует мне жизнь. Он дал телефон Мерилин и я с ней разговаривал.
   — А откуда у Магистра твой телефон, Григорий. Ты не поинтересовался?
   — Конечно спросил. Он ответил — дал Философ.
   — Что?!
   — Он ответил — дал Философ.
   В трубке замолчали. Проговорили:
   — Он так сказал?
   — Да.
   — Я ожидал чего-то подобного, но не думал, что он работает так избирательно.
   — Я не понял...
   — Это я сам себе... Слушай, Гриша, больше я звонить тебе не буду. А если и буду, то я приказываю тебе, — как мозговой центр всей операции, — не разговаривать со мной и делать сразу отбой. Доложи!
   — Понял! Делать отбой!
   — Прекрасно. Я верю в твой характер. И ещё: в данный момент ситуация на планете Земля, в плане погоды и всего такого, временно изменилась. И Магистру, то есть Пилоту, срочно требуется воздух. Ему нечем дышать. Ты меня понимаешь?
   — Не очень.
   — Тогда верь мне просто на слово. Ему нечем дышать — я по другому не скажу. Он умирает, а если точнее — он уже мёртв. Кроме Магистра на самолёте ещё около сорока человек. Ещё столько же, даже больше, летели в «Торнадо М». Им всем нужен воздух. Но только не тебе, не мне, не Мерилин. Ты понял?
   — Я уже давно понял, что их нельзя пустить к озеру. У меня две ракеты. Я сделаю из них конфети, но как быть с Мерилин?
   — Если ты сумеешь дотянуть дело до вечера, то максимум к утру от Магистра и его людей останутся высушенные мумии. Они не переживут ночь. Докладывай!
   — Есть дотянуть дело до вечера! Вы можете на меня положиться. Я... вам верю. Я вам верю.
   — И... Знаешь, Григорий, я тебе скажу кое-что. Больше мне сказать будет, возможно некому. Я скажу, друг, тебе. Ева — это моя работа. И помни об этом. Я не хотел, но от чего нельзя убежать — от того не спрячешься. Скажи, при случае, об этом Вове. Ева — моя работа, а не его!
   — Какому Вове?
   — Без разницы... Мой сигнал перехватили... Я это чувствую... И ухожу... Я всё тебе сообщил... Остальное в руках охотника. Ты автономен и я приказываю тебе не исполнять мои приказы... — Телефон замолчал.
   И зазвонил снова.
   — Ну что, оператор; мы договорились? Мерилин устала, она хочет приземлиться. Ты не против? — Магистр без эмоций транслировал необходимый текст.
   Григорий кинул взгляд на АРСН.
   — Нет, пока я не вижу никаких гарантий. Тебе известно, что такое гарантия? Это не слова. Это совокупность обстоятельств основанных на доверии. Где гарантия, Пилот, что я уйду живым? А?
   — Я обещаю тебе это.
   — Я обещаю, что ты превратишься в кучку алюминиевых конфети, если ты залетишь за 20-ти мильную зону. Кто из нас правее?
   — Что ты предлагаешь?
   — Десантируй на парашюте Мерилин. Когда она будет со мной в кабине, мне будет спокойней.
   — Это исключено.
   — Почему?
   — Она не будет прыгать.
   — У ней разряд по прыжкам с парашютом.
   — У нас на борту нет парашютов.
   — Ищи решение и отваливай. Отваливай!!!
   Самолёт снова развернулся на новый круг. Григорий глянул в монитор и заметил среди тюрбанов странное движение. Человек тридцать медленно шли на бронетранспортёр. В руках они несли большие блестящие звёзды. Вырезанные наверное из фольги. Оружия у них не было.
   Оператор включил громкоговорящую связь: «Стопинг, фак'ю! Стопинг!!! Ю, фак». Никто не остановился. Более того, оператор заметил, что они все улыбаются. До линии психически атакующих было метров двести. Сержант Загибайло использовал касетный гранатомёт. Две трети упало. но остальные продолжали идти. Ещё несколько гранат и никто больше не поднялся. Но оператора АРСН завели. Он быстро нашёл в компьютере фотосъемки разведывательного зонда, вывел за дисплей координаты спрятанных среди деревьев жилых помещений базы (бабы? коровы? ох, Загибайло...), разблокировал кнопку системы залпового огня и секунду подумав, нажал её. Пакет из двадцати снарядов оставили от базы кусок выжженной земли и дымящиеся лохмоття.
   Развернулся к АРСН и включив высокую частоту, упёрся лучом в ползущий на горизонте самолёт. Сразу зазвонил телефон. Григорий схватил его:
   — Слушай, Пилот; тебе видно, что случилось с аэродромом, и причём немедленно... Ну?
   — Оператор, любая договорённость содержит конструктив. Ты не предполагаешь, что я смогу приземлиться в другом месте?
   — Тогда в чём проблема?
   — Я не хочу. А на охрану не обижайся. В тебя, обрати внимания, никто даже не стреляет.
   — Ну-ну... Если я замечу движение в свою сторону, то все мои снаряды накроют твой аэродром. Это в порядке информации. Ты же Пилот? Пилот, пилот... А я — стрелок... Вам, пилотам, там не жарко?
   — Кому это — нам?
   — Насколько мне известно, на борту около сорока человек. Наверное, все пилоты.
   — Сказал Философ?
   — Не говорил никто. Я догадываюсь.
   — Больше он тибе ничего не скажет. Он заблокирован.
   — Я не знаю, кто там заблокирован, кроме аэродрома. Тот заблокирован наверняка. Ищи решение, Пилот; но на охрану не рассчитывай. Ты попал. И делай поправку на это, когда транслируешь текст. И отваливай! Двадцати мильная зона!
   Самолёт развернулся опять.
   Солнце стало клониться к горизонту. Жаркий день подходил к концу. Тюрбаны в кустарнике снова принялись молиться. Разожгли костры и стали готовить ужин. Вдалеке затрубил слон. Ему ответило ещё двое.
   — Позвони дворнику, — неожиданно сказал бледный Юра, не открывая глаз.
   Григорий опешил. И засуетился.
   — Юра! Юрик! Ты очнулся? Слава тебе господи. Проклятые аспиды, похоже, отпускают...
   — Позвони дворнику.
   — Какому, дворнику, Юра. Ты бредишь!
   — Сержант, не морочь голову. Позвони Володе, который дал тебе телефон. У тебя же есть его номер.
   — Зачем нам Володя? Он в Киеве; мы здесь; чем он поможет?
   — Я не знаю. Не задавай глупых вопросов. Единственный человек к которому можешь позвонить, а не отвечать на прозьбы козлов, — это Володя с Подола. Я не так запомнил?
   — Володя социальный работник. Можно быть, что-то проясниться.
   — У тебя бред.
   — Позвони дворнику! — глухо закричал Юра. — Не выводи меня. Я командир — и думать буду я. А ты... ты... ты... исполни, брат. — Юра снова потерял сознание.
   И опять зазвонил телефон. Григорий схватил его как неразорвавшуюся гранату:
   — Слушай, Пилот, есть предел доброты... Что? Нет... Не узнаю... Да... Да... Да... Зачем? Понял. Сейчас я запишу, одну минуту. Всё, записал.
   Оператор АРСН положил задумчиво телефон на колени и стал глядеть на монитор радара, где разворачивалась отметка «Дельта». У неё скоро должен закончиться запас топлива. Это скоростной самолёт; он в воздухе находиться не очень долго. Взлетел — сел. 4000 км/час. А? Взлетел — сел. Но это не планер. Он сейчас сдохнет от этого барражирования. И кто такой Создатель? Башню сбивает. У всех одинаковые позывные. Я рехнусь с этим телефоном.
   Посмотрел на Юру. Тот лежал как мумия.
   — Юрик! — В ответ тишина. Плохо дело.
   — Юрик! — В ответ опят тишина. М-да...
   — Юрик! — Тишина. Проклятые аспиды!
   Зазвонил телефон. Там был Магистр. Его голос явно изменился, был более низким и похоже, ему было тяжело говорить.
   — Оператор, — спокойно сказал он. Я нашёл выход из положения.
   — Я рад, Пилот. Слушаю.
   — Конкретика такова; мой ласковый, нежный друг. Она, собственно, такова...
   — Резину я растяну лучше тебя. Мне плевать на твои идеи. Я не идейный.
   — Мы сейчас на минимальной скорости пойдём на посадку. Медленно совершим приземление на аэродром.
   — Ну?
   — И всё. А ты, такой неидейный, будешь за этим наблюдать. Нажми свой «ПУСК», возможно, тебе станет легче. Нажми, нажми, «ПУСК»... У тебя хорошо получается это делать. Но мы всё равно сядем на этом аэродроме. Кстати, мой бензобак почти пустой, друг моей жизни. Стреляй, оператор! Но помни — Ева с нами.
   — Ты блефуешь, Пилот... Не губи людей. В ста километрах северней, азимут 47, есть большая бетонная площадка — аэродром наркотрафика. Там сядешь.
   — Нет, оператор. У меня дела здесь.Наркотрафик мне не к чему. Сколько до меня по твоему радару — семьдесят километров? Я развернулся и медленно лечу на свойаэродром, оператор. Ты здесь гость. Стреляй, стреляй... У меня выбора нет. Выбор есть у тебя. — Телефон умолк.
   Григорий тупо глядел на монитор радара и пытался думать. Самолёт приближался, совсем уже скинув высоту и скорость. Оператор АРСН взял в руки телефон, взглянул на убитого змеями Юру, и набрал номер Володи с Подола, единственного человека, которому он мог позвонить. Трубку подняли.
   — Вас слушают.
   — Извините, это Владимир?
   — Да, это я.
   — Вы сильно заняты?
   — Да. Я занят. В данный момент я пишу. Кто это?
   — Это Гриша Загибайло. Мы как-то пили пиво с вами у «Тёти Сони».
   — А... Григорий... Помню. Привет. Но я занят. Пишу. Вот сейчас с тобой говорю и одновременно пишу.
   — У меня тут проблема возникла...
   — Решай... Я пишу.
   — Да, вспомнил ещё. Вам просили передать, что Ева родила от Философа.
   — Что?!! Кто выдумал такую чушь?
   — Создатель Евы.
   — Вы уверены, что у вас точная информация?
   — Да, я уверен. Мне это сообщили специально для вас. Хотя я ничего не понимаю из своих слов. Я записал это. Философ проводил с Евой суггестивные сианси по телефону. И она родила.
   — Это бред сивой кобылы, Григорий. Какое суггестивное воздействие? Все вопросы такого рода регулирую только я. Откуда вы мне звоните?
   — Я не могу отвечать. Подписка.
   — Неужели из бронетранспортёра? Он же через корпус не пропускает радиоволны.
   — Я... я не могу сказать ничего.
   — Я тоже. Решай проблему сам.
   Володя отключился.
   Гриша снова посмотрел на дисплей радара Самолёт снизился до километра и медленно приближался. Оператор снова набрал Владимира.
   — Вова, это опять я, Гриша. Что делать, Вова? У меня не работает голова!
   — Зато у меня она сейчас работает. Я же тебе сказал, что пишу. Я пишу. Ты должен решить всё сам. Учись. Ты профессионал. — Трубку положили.
   Григорий огляделся в бинокуляр. Тюрбаны опять обступили бронемашину метрах в трёхстах и приближались, но уже без звёзд, а с автоматами в руках. Они опять улыбались! Весёлая здесь охрана! Половину уже перебили, а они улыбаются. Сплошной дурдом...
   Григория вдруг разобрала злость и он заорал:
   — Да нет, ты уж скажи, что мне делать, товарищ дворник — социальный работник! А писать письма будем потом!
   — Как ты подключился?
   — Через бумагу. Говори, гад, что мне делать, или замочу вместе с Магистром и Еву!
   — Откуда я знаю, что нужно делать? Я знаю не больше твоего. Ты думаешь, что кто-то вообще знает больше кого-то? Осёл ты, а не оператор АРСН. Ты функция, ты оператор, ты исполнитель... У тебя есть приказ, а это — твоя библия. Бей в цель. Уничтожь её! Это же твоя функция! Твоя обязанность! Да ты же контракт подписал! Подумай, что случиться, если в твоем АРСН каждая микросхема будет решать — передавать или не выполнять команду. Подумай!
   — А Ева?
   — Плевать на Еву. Какое ты имеешь отношение к ней? Если ты не собьешь «Дельту», то летящие в ней искупаются в озере, вернут себе силы, а завтра утром дадут залп ядерными ракетами «Тополь М», которые нельзя сбить ничем. Эти ракеты возле тебя, неподалёку, прибыли как гуманитарная помощь. Ты знаешь, что такое ядерная ракета с двадцатью разделяющимися и самонаводящимися боеголовками. Я тебе не желаю этого узнать. И не желаю тебе, также, узнать — что будет потом, после их запуска. — Кинул трубку.
   «В перекрёстке прицела отчётливо был виден объект, спрятавшийся в тени метеоритной глыбы. Сверхточная ракета с головкой из обеднённого урана превратит его в пыль за долю секунды. Магистр рассчитал всё...»
   — Да нет уж, Вова!
   — Я же отключил телефон!
   — Плевать на телефон. Мне нужен совет. Я не могу сам сделать выбор. Я боюсь. Я обязан и. одновременно, не имею права выполнить приказ — уничтожить цель. Ева изменила ситуацию и теперь условия совсем другие!
   Дворник Вова помолчал. Сказал:
   — Мне жаль, что образовалась такая картина. Но тебя мне — не жаль. Ты сообразил как кошке войти из той тупиковой ситуации, когда из той тупиковой ситуации, когда её крутят на верёвке?
   — Не совсем... Пока ещё думаю.
   — Желаю тебе додуматься до того, до чего смогла дойти умом слепоглухонемая и связанная кошка. И, — Вова отчётливо, по буквам произнёс, — это конец моего диалога с тобой.Полный конец связи.
   Григорий Загибайло остался один на один с окружающим его миром.
   Неожиданно в голове всплыли прошлые, неосознанные кошмары. А затем ясная и отчётливая мысль:
   "Гриша! Да ведь это и есть та самая, единственная, последняя крыса!
   А ты лично, и твой броневик «С-300», — последняя оставшаяся пуля!
   Гриша! Это и есть Армагеддон! Хотя и совсем не похоже..."
   ***
   Деревья цветут. Птицы поют. Рыба плещется в озёрах. Крокодилы сторожат антилоп, чтобы утащить их на дно реки. Муравьи окружили гусеницу. Слониха ведёт слонёнка. Жираф тянется на цыпочках за самым вкусным листочком. Жизнь течёт независимо... Она самодостаточна.
   И над всем этим миром солнце светит ослепительной вечностью...
   Ядерный взрыв увидели все спутники этой полусферы космоса. Сработали системы раннего оповещения атомного удара планеты. Взрыв нейтронного заряда был не сильный — 0,5 килотонны тротилового эквивалента. Но зловещий гриб, оповещающий о преобразовании материи, поднялся и застыл всей своей апокалиптичной монументальностью. Озеро, в котором находился метеорит, мгновенно испарилось, а сам небесный посланник расплавился в гигантский железный блин, потерявший всю свою энергетику и переставший изучать альфа — импульсы. Установка «С-300», вместе с оператором АРСН и командиром, распалась на отдельные молекулы и рассеялась в радиусе многих километров, опадая невидимыми останками на тропический лес, продолжающий зеленеть вечноцветущими деревьями.
   Нейтронный заряд, дав моментальную вспышку — излучения, почти не оставил остаточной радиоактивности и джунгли не пострадали.
   На следующий день, ранним утром, птицы пели как и прежде. На бетонной полосе секретного аэродрома стоял приземлившийся лайнер. Взрыв не оказал помехи для посадки самолёта. В тот момент он был ещё достаточно далеко. Лайнер замер как набитый опилками ястреб. Дверь пассажирского салона была открыта. В креслах лежали ссохшиеся мумии, почти не похожие на людей. Где-то среди них был и Магистр, и Сен-Жермен, и Фульканелли, и Махарашвили...
   Мерилин стояла на бетонной полосе и прищурившись смотрела на восходящее солнце. Зачем ей бессмертие? Смерть — единственная привилегия людей перед богами. Мерилин улыбалась. Вокруг неё стали собираться птицы. (ISBN 996-86-089-9. ISBN 996-686-090-2)
   Через неделю ничто уже не напоминало о проявившейся силе возмущённой материи.
   Только молекулы Григория Загибайло ещё долго висели в голубом небе непроходимых джунглей спрятавшейся дельты Ганга.