Вудивисс Кэтлин. Нерешительный поклонник

   — О, — горько рассмеялась девушка, — я смогу убедить их, что вы вели себя, как истинный джентльмен, несмотря на то что не можете дождаться, пока истекут три месяца! Беда в том, что с того времени, когда вы уехали из дома в знак протеста против приказа отца, ничто не изменилось. И вы испытываете ко мне не больше теплых чувств, чем тогда.
   — Это неправда, Адриана, — возразил Колтон, гадая, как она воспримет его признание в том, что он еженощно просыпается в жару и лихорадке страстного желания.
   Адриана деликатно высморкалась в платочек и срывающимся голосом добавила:
   — Мне не нравится постоянная необходимость притворяться, Колтон, и, думаю, будет лучше, если я освобожу вас от всех обязательств. Начиная с этой ночи вы вольны идти своей дорогой. Я так больше не могу. И не хочу. Это ранит мне сердце!
   — Вы сами не знаете, что говорите, — запротестовал Кол-тон, кладя руку ей на плечо. — Завтра все покажется другим, любимая.
   — Не покажется! Я буду чувствовать то же, что и сейчас! — вскричала она, отбрасывая его руку. — И… пожалуйста, не называйте меня любимой! Я не была ею и никогда не буду.
   — Адриана, ради всего святого, будьте же разумны… — молил Колтон, пытаясь привлечь ее к себе.
   — Я освобождаю вас от обязательств, — упрямо повторила она. — И мне больше нечего сказать. Между нами все кончено!
   — Но вы не можете освободить меня от обязательств перед отцом! — воскликнул Колтон.
   — Могу! — всхлипнула Адриана. — Не желаю больше п-продолжать эту к-комедию! И не стану.
   — Это дело рук Роджера! Он вывел вас из равновесия, — настаивал Колтон. — Неплохо бы вам выпить на ночь подогретого вина с желтком и сахаром. Я попрошу Чарлза его приготовить, как только мы доберемся до Уэйкфилда.
   — Я не стану пить!
   Игнорируя ее реплику, Колтон задумчиво подпер ладонью подбородок.
   — Я обязательно поговорю с вашим отцом. Если виноват Роджер, надеюсь, ваши родители согласятся со мной, что следует избегать тех мест, где он может появиться.
   — Н-не хочу, ч-чтобы вы обсуждали что-то с отцом! Неужели не понимаете?
   — В таком случае, дорогая Адриана, могу я заключить, что вы недовольны исключительно мной?
   — Я вам не «дорогая»!
   — Наоборот, дороже вас для меня никого нет, — решительно объявил он и получил в ответ мятежный взгляд.
   — Больше я в-вам ничего не скажу, Колтон Уиндем.
   — И не нужно, дорогая. Я обязательно потолкую по душам с вашим отцом. По моему мнению, я обращался с вами со всем уважением преданного поклонника и не дал ни малейшей причины досадовать на меня. Однако я ошибся. Могу лишь надеяться, что ваш отец объяснит, чего вы в действительности от меня ожидали.
   — Я запрещаю вам говорить с отцом! — воскликнула Адриана.
   Колтон извлек из ниши теперь уже редко применяемую трость и постучал ею в крышу ландо.
   — Тем не менее, дорогая, я это сделаю, с вашего позволения или без оного.
   Адриана попыталась повернуться спиной к упрямому кавалеру, но запуталась в плаще. Когда завязки едва не задушили ее, пришлось их ослабить. Все же она слегка отодвинулась к дверце, чтобы оказаться как можно дальше от спутника.
   — Можете игнорировать меня, сколько хотите, Адриана, но это ничего не изменит. Я намереваюсь побеседовать с вашим отцом и отрекусь от договора между нашими родителями, только в том случае, если ваши чувства ко мне граничат с отвращением. Скажите, что это именно так, и я распрощаюсь с вами навсегда.
   Как только ландо подъехало к Уэйкфилд-Мэнору, Колтон спрыгнул на землю и протянул руку даме. Но та решительно покачала головой и, открыв противоположную дверцу, совершенно неприличным образом выскочила из экипажа и бросилась было бежать, но, к сожалению, не заметила, что сорочка и подол платья зацепились за ступеньку. Послышался треск рвущейся материи.
   Колтон, уже успевший обойти ландо, тут же понял, в чем дело и освободил пленницу.
   — Адриана, подождите! — окликнул он. — Вы порвали платье!
   Он быстро схватил ее за руку и в награду получил ридикюлем по лицу.
   — Убирайтесь! — взвизгнула она.
   — Черт возьми, Адриана, да выслушайте вы меня! — загремел он, загораживаясь рукой.
   Следующий удар не попал в цель, но Адриана снова замахнулась.
   — Уходите, сэр, иначе я за себя не ручаюсь! Но вместо ответа он стиснул ее запястье.
   — Прекратите нести вздор, Адриана! Я должен сказать вам… Но девушка с яростным рычанием вырвала руку.
   — Оставьте меня в покое, Колтон Уиндем!
   — Адриана, ради всего святого, выслушайте…
   — Бентли! — позвала она, хотя престарелый кучер и так смотрел на нее во все глаза.
   — Да, миледи? — осторожно осведомился он.
   — Если заботитесь о своем хозяине, лучше отвезите его домой! А если вздумает вернуться, не слушайте его! Спасете от дырки в левой ноге! Даю слово, я не задумаюсь взять в руки оружие!
   — Да, миледи, — покорно ответил слуга, но не подумал повиноваться и вместо этого втянул шею в воротник ливреи. Он уже давно усвоил, что в таких случаях следует притвориться глухим и немым.
   — Черт возьми, Адриана! — раздраженно рявкнул Колтон. Она снова попыталась наброситься на него с сумочкой, но и на этот раз ничего не вышло. — Да смотрите же! Вы порвали платье и сорочку и сейчас попросту показываете Бентли голый зад!
   Адриана в ужасе ахнула, только сейчас ощутив подозрительный холодок, бегущий по спине, завела руку за спину. Увы, Колтон оказался прав!
   Изогнувшись, она попробовала поймать подол юбки, совсем как резвый щенок, гоняющийся за собственным хвостом.
   Бентли делал героические усилия игнорировать происходящее и даже закрыл глаза ладонью, но приглушенный смех свидетельствовал о том, что он стал невольным свидетелем унижения Адрианы.
   Та окончательно вышла из себя и, не обращая внимания на мужчин, повернулась и направилась к дому. Ей все равно! Тем более что Колтон видел ее голой, и не однажды!
   Но не успела она сделать и нескольких шагов, как вновь оказалась лицом к лицу с маркизом. Тот обогнал ее и, подбоченившись, загородил дорогу.
   Адриана со вздохом обернулась.
   — Бентли, вы знаете, что ваш хозяин раздражает меня? Кучер осторожно растопырил толстые пальцы, дабы не слишком смущать леди.
   — Ну… ну… может, не совсем, миледи.
   — Ваш хозяин ведет себя очень глупо! Если он хоть немного вам дорог, тащите его в карету, прежде чем я принесу ружье! И тогда пусть не просит пощады!
   — Да, миледи, — пробормотал Бентли, решив, что не стоит игнорировать ее угрозы: слишком хорошо он знал, на что способна леди Адриана. В детстве она даже ухитрилась подбить глаз нынешнему хозяину! Кажется, все повторяется!
   Кучер сполз с козел и, просеменив к хозяину, спросил, деликатно отводя глаза от разорванного платья:
   — Милорд, не думаете, что нам лучше уехать? Ее светлость, кажется, недовольны. Может, приедете, когда она немного успокоится…
   — Дьявол! Бентли, это не ваше дело! — прорычал Колтон. — Немедленно вернитесь на место!
   — Не ругайте его! — вскрикнула Адриана, снова размахнувшись. На этот раз угол ридикюля попал прямо в глаз Колтону. Тот охнул от боли.
   — Что тут происходит? — прогремел мужской голос с переднего крыльца.
   Пока Колтон прижимал ладонь к поврежденному глазу, Адриана бросилась в объятия отца, уткнулась лицом в его грудь и разрыдалась.
   Джайлз смерил молодого человека грозным взглядом.
   — Сэр, если вы каким-то образом обидели мою дочь, позвольте заверить, что маркиз вы или нет, а горько пожалеете об этом!
   Колтон пытался сморгнуть слезы.
   — Лорд Джайлз, ваша дочь целый час молола всякий вздор, из которого я только и смог заключить, что она винит в чем-то меня. Клянусь, что все это время я относился к ней с глубочайшим почтением и ничем не оскорбил.
   Адриана судорожно схватилась за лацканы отцовского бархатного халата.
   — Папа, пожалуйста, пусть он уедет!
   — Он обидел тебя, дитя мое?
   — Нет, папа, даже не прикоснулся! Джайлз, прижав ко лбу дрожащую руку, облегченно вздохнул. После выходки Роджера он стал очень подозрительным.
   — В таком случае, дочь моя, что сделал этот человек?
   — Абсолютно ничего, папа. Он вел себя безупречно… Колтон, по-прежнему закрывая один глаз ладонью, пренебрежительно отмахнулся:
   — Ну, теперь, милорд, вы, возможно, видите, что я…
   — Он хочет меня не больше, чем шестнадцать лет назад, — всхлипнула Адриана.
   — Это неправда! — перебил Колтон. — Я хочу ее и готов…
   Он вовремя осекся, дивясь тому, что сделала с ним эта девчонка! Да он едва не признался, что готов бежать к алтарю! Неужели у него совершенно не осталось воли?
   — Пожалуйста, папа, — промурлыкала Адриана, теребя рукав его халата. — Давай пойдем в дом. Я больше вообще не желаю говорить о контракте! Если лорд Райордан все еще хочет жениться на мне, я согласна!
   — Ни за что на свете! — заревел Колтон, к величайшему изумлению Джайлза. — У меня есть кое-какие права!
   Джайлз умоляюще выставил вперед руки, в надежде успокоить разъяренного маркиза. Он никогда еще не видел Колтона в таком гневе. Может, Адриана и вправду ему небезразлична!
   — Думаю, мы все уладим позднее, милорд, после того как вы и Адриана все хорошенько обдумаете. Сейчас моя дочь расстроена и не способна думать связно. Дайте ей день-другой прийти в себя, и мы снова потолкуем на эту тему.
   Колтон замялся, стремясь все выяснить немедленно, пока Адриана не выкинула чего-то такого, о чем они потом оба пожалеют. Саманта сообщила ему о слухах, касавшихся Райордана. Теперь же, после того как Адриана пообещала принять его предложение, Колтон сгорал от ревности. Из всех поклонников девушки больше всего он боялся Райордана. Только заключенный отцом контракт давал ему преимущество над будущим герцогом, и теперь он будет спорить, пока не посинеет, прежде чем позволит Адриане разорвать соглашение. Как бы он ни восхищался Кендриком, тот, вне всякого сомнения, станет его злейшим врагом, если дело дойдет до борьбы за Адриану.
   — Лорд Джайлз, вы еще не выслушали моего истолкования случившегося, и я почтительно умоляю поговорить сначала со мной, прежде чем склониться в пользу Райордана. Неужели у меня меньше прав, чем у него?
   — Я выслушаю вас, — решил Джайлз. — В этом будьте уверены. Но прошу дать мне время объясниться с моей дочерью и понять, что она имеет против вас. Я не отдам ее другому, пока не представлю вам возможность изложить свои просьбы и жалобы.
   Хотя Колтон не желал уезжать, углом здорового глаза он видел, что Бентли отчаянно машет руками.
   — Хорошо, — сдался он, кланяясь. — Как скажете.
   Усевшись в ландо, он молча наблюдал, как Джайлз ведет дочь к крыльцу. Дверь за ними закрылась, и Колтону вдруг показалось, что ухаживанию, из-за которого он так мучился последние два с лишним месяца, положен конец. Пустота в груди лучше всяких слов говорила о том, что он так же не может жить без Адрианы, как без собственного сердца.
   Лошади тронулись. Но Колтон, ничего не замечая, пристально смотрел в темноту.

Глава 14

   Гаррисон переложил подсвечник в левую руку и постучал правой в дверь спальни маркиза. Он уже знал, что тот вернулся домой в ужасном настроении и почти сразу же заперся у себя. В обычных обстоятельствах он ни за что не побеспокоил бы хозяина, но дело было крайне срочным.
   — Милорд, — окликнул он. — Только сейчас из Лондона прибыл посланец. Какие-то важные новости.
   Ворчливому разрешению войти предшествовали громкий удар, треск и звон разбитого стекла. Колтон сел в кровати и прикрыл простыней обнаженные чресла. Все это время он не сомкнул глаз, размышляя, каким образом убедить Адриану, что договор не должен быть расторгнут. Он просто не может позволить ей уйти, иначе его сердце разорвется от боли!
   Колтон с печальным вздохом пригладил рукой растрепавшиеся волосы, посмотрел сначала на весело пляшущее в камине пламя, потом на усыпанный стеклянными осколками ковер. На беду поврежденный глаз распух и почти закрылся. Если потребуется куда-то ехать, придется сначала наложить повязку.
   — Входите, Гаррисон, — позвал он, — да принесите свечу, чтобы знать, куда ступаете. Я только что разбил лампу.
   — Простите за то, что разбудил, милорд, — извинился Гаррисон.
   — Ничего, я не спал.
   Дворецкий поставил подсвечник на стол и протянул хозяину записку. Сломав восковую печать, Колтон развернул бумагу и пробежал глазами содержание: «Мисс Пандора Мейс умирает и молит вас поскорее приехать».
   — Я должен немедленно ехать в Лондон, — сообщил Кол-тон. — Гаррисон, прикажите Бентли приготовить второй экипаж, с запасными лошадьми, и взять с собой еще одного кучера. Мы поедем быстро и налегке, и я не хочу изматывать нашу лучшую упряжку. А стекло уберете позже.
   — Сложить вам саквояж или сундук, милорд?
   — Пара смен одежды и самое необходимое на случай, если меня задержат до конца недели. Надеюсь, я буду дома к понедельнику.
   — Вот и хорошо, милорд. Ваша матушка будет счастлива встречать Рождество вместе с сыном.
   — Я сделаю все возможное, чтобы вернуться вовремя.
   Менее чем через час карета уже уносила Колтона в столицу. На рассвете следующего дня они оказались в предместьях Лондона, и Колтон велел второму кучеру везти его в городской дом актрисы.
   — Я задержусь здесь, Бентли, — объяснил он старику, дремавшему в карете. — Чуть дальше по дороге есть гостиница. Может, сумеете отдохнуть часок-другой. Если вас не будет, когда я выйду, поищу в гостинице.
   — Как скажете, милорд.
   Колтон постучал. Через несколько минут на пороге вырос немолодой одетый в темное священник и с удивлением взглянул на повязку на глазу гостя.
   — Ваша светлость?
   — Да, я лорд Рэндвулф. Это вы послали записку?
   — Да, милорд. Я преподобный Адам Гудфеллоу, настоятель приходской церкви в Оксфорде, где когда-то крестили мисс… э… Мейс. Она просила меня приехать в Лондон и присутствовать при ее последних минутах.
   — Вы давно здесь? — осведомился Колтон.
   — Прибыл вчера вечером, милорд. С ней был врач, но оставил ее на моем попечении, отчаявшись что-то сделать.
   — Могу я видеть ее?
   Священник распахнул дверь шире и впустил Колтона.
   — Боюсь, она почти никого не узнает. Держится только потому, что надеется вас увидеть.
   — Ведите меня к ней.
   — Конечно, милорд, — кивнул старик и поплелся по коридору, едва передвигая ноги. Наконец Колтону это надоело.
   — Прошу извинить меня, преподобный, но я знаю, где ее спальня.
   — Разумеется, — многозначительно протянул Гудфеллоу, прижавшись к стене.
   Колтон стремительно рванулся вперед и открыл первую дверь справа. Единственная лампа освещала постель, на которой лежала больная. Ее лицо казалось маской смерти. Под глазами темнели круги, щеки запали, пепельно-серые губы пересохли. Куда девались здоровый румянец и блеск глаз?!
   Полная пышноволосая женщина, лет тридцати или более, сидевшая на стуле в углу комнаты с расстегнутой блузкой, кормила новорожденное дитя. Похоже, ребенок не голодал, но неряшливый вид кормилицы заставил Колтона брезгливо поморщиться.
   Он на цыпочках приблизился к кровати Пандоры и коснулся ее руки. Темные ресницы медленно приподнялись. На губах заиграла тень улыбки.
   — Кол… как я рада, что ты пришел. Ужасно боялась… что откажешься… — прохрипела актриса. — Ты… ты потерял глаз на войне?
   — Нет, просто вчера туда что-то попало.
   Ридикюль прелестной мегеры. Пандора протянула ему худую руку.
   — Сядь подле меня.
   Колтон опустился на край кровати и, прижав ее руку к груди, всмотрелся в лицо. Зеленовато-карие глаза когда-то сверкали жаждой жизни. Но теперь смотрели в пространство, словно предвидя ожидавшее впереди небытие.
   — Я приехал, как только смог Пандора. Что с тобой?
   — У вас… родилась дочь… милорд, — простонала она. — Вы… наполнили меня своим семенем… в последний раз, когда мы были вместе.
   Колтон оцепенел от ужаса. Что теперь будет? А его мечты об Адриане?
   — Но ты говорила, что не можешь иметь детей! Клялась, что бесплодна!
   — Ах… но это было до того, как появился ты, — слабо усмехнулась она. — У настоящего мужчины… все получается… но…
   — И ты умираешь из-за моего семени? — пробормотал охваченный раскаянием Колтон.
   — Глупый! — Пандора попыталась рассмеяться, но вместо этого судорожно закашлялась. — Зачем зря винить себя? Роды были тяжелыми.
   Колтон осторожно откинул влажные вьющиеся пряди с побледневших щек.
   — Я знаю нескольких лондонских врачей. Моя семья часто пользовалась их услугами. Все это прекрасные специалисты. Немедленно пошлю за кем-нибудь своего кучера.
   — Слишком поздно, Колтон, — выдохнула Пандора. — Я потеряла много крови… и хочу попросить тебя об одном.
   — О чем? — вырвалось у Колтона. Только не это! Еще до того, как началась их связь, он предупредил Пандору, что не женится на ней. А ведь теперь терять ему было куда больше, чем тогда!
   — Позволь… преподобному Гудфеллоу… повенчать нас… прежде… чем я умру…
   За годы своей офицерской карьеры Колтон делал все, чтобы избежать уз брака, особенно с амбициозными женщинами. Несмотря на ссору с Адрианой, она была и оставалась единственной, на которой он хотел жениться. Потрясенный бесцеремонным требованием актрисы, он сам не понял, как с губ сорвались жестокие слова:
   — Но я почти обручен с другой!
   — Сегодня ночью… я умру. Неужели ты не позволишь мне отойти спокойно?
   Колтону стало не по себе. Интуиция, ни разу его не подводившая, подсказывала, что в таких делах торопиться не стоит.
   — А что будет с ребенком?
   Губы женщины жалко скривились.
   — Пожалуйста… возьми ее с собой… и будь хорошим отцом… Со временем… увидишь… как она похожа на тебя… — Пандора с трудом сглотнула и, помолчав несколько секунд, объяснила: — Хотя… кроме тебя… я не была с другим мужчиной… ты… нуждаешься в доказательствах. У нашей дочери… красное… родимое пятно на попке… как у ее отца… — Она с трудом показала на женщину в углу. — Элис… убирала в театре… и только вчера потеряла своего ребенка… согласилась присмотреть за моим.
   Толстуха молча поднялась со стула и поднесла Колтону дитя. Злорадно ухмыляясь и не сделав попытки прикрыть огромную, грязную, больше похожую на арбуз грудь с выступающими голубыми венами и толстым соском, она перевернула девочку так, чтобы на крохотную попку падал свет, и ткнула пальцем в пятнышко.
   У Колтона упало сердце. Слишком часто он видел этот темный мазок, проходя обнаженным мимо зеркала. Такой же самый был у его отца и деда. Родимое пятно, казалось, подтверждало, кто отец ребенка, и все же он не был готов с этим смириться. Эта история ставила под удар его будущее с Адрианой, и, как бы ни противился он браку с девушкой до своего возвращения домой, сейчас желал лишь одного: избежать поставленной ему ловушки и, вернувшись, немедленно сделать предложение. И хотя родимое пятно выглядело настоящим, Колтон не мог устоять против того, чтобы не проверить его подлинность, послюнив палец и проведя им по пятну, на случай если актриса пустила в ход грим.
   Увы, все усилия стереть пятно ни к чему не привели. Если это подделка, тут поработал одаренный художник!
   Не в силах согласиться на просьбу Пандоры, Колтон продолжал молчать. Какая-то частица души призывала его поступить с малышкой справедливо. Если пятно действительно не подделка, значит, девочка принадлежит к древнему роду Уиндемов, из которого он был последним мужчиной. Поэтому Колтон не хотел, чтобы его отпрыск, пусть и незаконный, влачил жалкое существование.
   И все же он медлил. Если согласиться на требование Пандоры, а она останется в живых, это означает, что маркиз Уиндем будет навсегда прикован к женщине не слишком строгого поведения. А этого допустить невозможно.
   — Преподобный… Гудфеллоу… — едва вымолвила Пандора, показывая на священника, — сказал… что все незаконные дети… навеки прокляты. И… еще… что не отпустит мне грехи… пока я не выйду замуж за отца своего ребенка.
   Последнее заявление Колтон мог бы оспорить, но это даже не пришло ему на ум. Что делать? Поступить благородно или оставить на своей дочери клеймо незаконного рождения? Сможет ли он обречь невинную душу на такую участь? И он, и Пандора знали, что делали, когда предавались страсти. И теперь маленький ангелочек должен нести бремя бесчестья.
   — Я умираю… Колтон… помоги мне… — жалобно пробормотала она. — Не хочу гореть в аду…
   Будь жив отец, наверняка бы прочел строгую лекцию о последствиях распутного поведения. И вот теперь он должен принять решение, о котором страшно подумать! Собственные пороки обернулись против него!
   Колтон тяжело вздохнул.
   — Хотя в таких делах у меня мало опыта, все же, по-моему, необходимо специальное разрешение на брак.
   Преподобный Гудфеллоу выступил вперед и прижал руку к сердцу.
   — За все мои годы верной службы мне повезло быть полезным многим высокопоставленным людям. В результате я сумел получить для миссис Мейс специальное разрешение от его святейшества, архиепископа. Требуется только ваша подпись, милорд.
   — Черта с два! — вскинулся Колтон, обнаружив, что в нем еще остался мятежный дух.
   Старик с любопытством покосился на него, гадая, уж не оскорбил ли он аристократа.
   — Документы должны быть подписаны вами и свидетелями, милорд. Вы не согласны? Или не хотите жениться на матери вашего ребенка?
   Стены ловушки смыкались, кладя конец всем его чаяниям и надеждам. Как будто безжалостная черная рука легла на его горло, отсекая приток воздуха. И больше всего он жалел о потере Адрианы. Он не собирается исправлять несправедливость даже по отношению к собственному ребенку, если это означает потерю женщины, которую он желал всем своим существом.
   С кровати не донеслось ни звука, и Колтон, оглядевшись, увидел, что глаза актрисы закрыты, а дышит она часто и неглубоко.
   — Похоже, у вас почти не остается времени, милорд, — заметил священник. — Мисс Мейс умирает.
   Колтон ощутил, как по всему телу распространяется ледяной холод.
   — Я женюсь, — неохотно пробормотал он.
   — А ребенок? Вы заберете его с собой?
   — И выращу его как своего собственного, — поклялся Колтон, впрочем, без особенного энтузиазма.
   Казалось, прошло всего несколько минут, прежде чем брачные обеты были произнесены: едва слышно — Пандорой и весьма сухо — Колтоном. Нет нужды пояснять, что он чувствовал себя, как мальчишка-озорник, попавшийся в поставленный им же самим капкан.
   — Кормилица сообщила мне, что готова позаботиться о ребенке, если вы и ее увезете с собой, милорд. Вы согласны?
   Эта идея понравилась Колтону не больше, чем требование жениться, но выхода в этот момент он просто не видел.
   — Похоже, у меня нет выбора. Ребенка все равно нужно кормить.
   Священник сделал знак кормилице собирать вещи, и Колтон брезгливо поморщился при виде неряхи. Она так и не застегнула блузку и, отложив ребенка, тяжело поднялась со стула. Заметив, что Колтон наблюдает за ней, она широко улыбнулась. Колтона едва не затошнило при виде полусгнивших зубов, но она как ни в чем не бывало вытерла указательным пальцем сосок, из которого капало молоко, и медленно облизала, выражая всем видом величайшее наслаждение.
   Колтон с гримасой отвращения отвернулся. Женщины и раньше вешались ему на шею, но не столь же омерзительные! Неужели найдется мужчина, способный лечь в постель с этой тварью?!
   — Ее зовут Элис Коббл, милорд, — объявил настоятель. — Она сказала, что мужа убили на войне, так что у нее никого теперь нет. Что же до жалованья… она потребует не более двух — четырех пенсов, кроме еды и крыши над головой. Уверен, что она сумеет позаботиться о вашем ребенке.
   А вот Колтон был совершенно уверен в обратном, как и в том, что в жизни не видел существа грязнее и противнее. Страшно подумать, что придется возвращаться с ней домой в одном экипаже, ибо исходивший от нее смрад мог свести с ума самого неприхотливого человека. Ее волосы, давно нуждавшиеся в воде и мыле, торчали неопрятными космами из-под засаленного платка. Она так и не прикрыла грудь, мало того, едва не совала ее ему в лицо. Интересно, как скоро он сможет найти ей замену? Оставалось надеяться, что это будет не так уж сложно.
   Колтон повернулся к Пандоре и понял, что ее силы быстро иссякают.
   — Не можете ли вы помочь ей? — спросил он настоятеля. Тот выступил вперед, прижал пальцы к запястью актрисы и, вздохнув, покачал головой.
   — Сомневаюсь, что ваша жена протянет и час, милорд.
   — Я останусь с ней.
   — Не стоит, милорд. Она скоро отойдет, а если вы промедлите, на ваш экипаж могут напасть бывшие солдаты. Те самые, что, вернувшись с войны, обнаружили, что работу и еду найти не так-то легко. Они собираются в шайки по всему городу и творят бесчинства в отместку за то, что правительство оставило их без средств к существованию. Иными словами, аристократы наслаждаются всеми радостями жизни, когда простые солдаты голодают.
   — Я сражался бок о бок с многими из этих людей и могу им только посочувствовать. И готов рискнуть. Не хочу, чтобы Пандора умирала в одиночестве.
   — Я буду здесь, милорд.
   — Так или иначе, я остаюсь, — решительно объявил Кол-тон. — Я никогда еще не был женат, но считаю, что муж не должен оставлять умирающую жену.