Вудивисс Кэтлин. Нерешительный поклонник

   — Зачем трудиться, когда вам положено вести к столу матушку, — запротестовала Адриана, стараясь освободиться.
   — Поскольку я насмерть вас перепугал, то и несу некоторую ответственность за ваше теперешнее состояние, — ухмыльнулся Колтон, притягивая ее поближе. Адриана попыталась вырваться, и тогда он наклонился и тихо выдохнул:
   — Кроме того, матушка будет довольна, видя нас вместе, так что если хотите спокойно провести вечер, перестаньте сопротивляться и позвольте мне немного побыть с вами. Скоро вы от меня избавитесь.
   Адриана тоже на это надеялась, но, как выяснилось чуть позже, напрасно. По обычаю почетное место маркизы Рэндвулф находилось во главе стола. Так было при жизни лорда Седжуика, так скорее всего должно остаться при новом маркизе. Адриана и представить не могла, что Колтон подведет ее к стулу рядом со своим собственным, но именно это и случилось. Вторым соседом Адрианы оказался Стюарт. Саманта и Перси устроились напротив. Филана заняла привычное место в конце стола.
   Все блюда были исключительно вкусны, а разговоры занимательны, но Адриана почти ничего не ела и все время молчала. Выпитое вино ударило ей в голову, но, к счастью, немного притупило чувства, что было даже к лучшему, потому что Колтон весь ужин не сводил с нее глаз. Платье было слабой защитой от его жадных взоров, под которыми она ощущала себя обнаженной, как и в ванной. Нервы, казалось, были натянуты, как тугие струны.
   Обед действительно оказался превосходным. Кухарка превзошла себя, несмотря на то что новая судомойка, втайне потягивавшая бренди покойного лорда, так набралась, что ее пришлось везти домой. Конюх и его сын, втащившие женщину в убогую хижину, вернулись с мрачным рассказом о трех малышах, старшему из которых не было и шести лет, заброшенных, тощих, грязных и оборванных. Гаррисон, выслушав печальное повествование, кивнул и пообещал обо всем рассказать новому хозяину.
   А собравшиеся в гостиной тем временем дарили подарки имениннику. Одни вызывали дружный смех, другие — довольные улыбки мужчин. Перси попросил местного кузнеца выковать тяжелый щит для защиты задних частей брата, и объяснил, как его пристегивать, если Стюарт вздумает вновь идти на войну. Адриана сшила стеганую бархатную попонку, чтобы класть на седло, и хотя подарок вызвал немало шуток, все же вполне мог пригодиться в холодные месяцы, особенно тому, кто страдает от последствий весьма специфичной раны.
   Саманта же изготовила пару жестких флажков с вышитыми стрелами.
   Когда вечер подошел к концу, Колтон учтиво помог Адриане надеть плащ. Будь у нее выбор, она предпочла бы Гаррисона, поскольку маркиз не торопился отойти и беззастенчиво шарил взглядом в вырезе ее платья. Адриана, случайно оглянувшись, вспыхнула и подняла брови. Но Колтон, и не подумавший извиниться, только улыбнулся и поднял ее капюшон.
   — Слишком соблазнительное зрелище для несчастных мужчин, — прошептал он, — особенно для того, кому повезло увидеть все. Поверьте, я наслаждался, глядя на вас.
   — Это было очевидно еще тогда, в ванной, — отрезала она.
   — Ш-ш-ш, — прошептал он. — А вдруг кто-то услышит и посчитает, что мы принимали ванну вместе, тем более что и пахнет от нас одинаково!
   Адриана подняла глаза к небу, гадая, зачем она вообще стремилась, чтобы последнее слово осталась за ней, когда первые шестнадцать лет своей жизни этот человек провел, оттачивая свое остроумие. Трудно, правда, сказать, занимался ли он чем-то в этом роде вторые шестнадцать.
   — Адриана, — с улыбкой заметила подошедшая Филана, — пожалуйста, уведомите своих родителей, что когда мой сын соберется навестить Уэйкфилд, я буду его сопровождать.
   Адриана насторожилась. Ей показалось, или она действительно расслышала в голосе маркизы незнакомые твердые нотки? Колтон только предположил возможность подобного визита, а леди Филана говорит о нем, как о деле решенном. Правда, она — всегда желанная гостья в Уэйкфилд-Мэноре, и Саттоны считали ее лучшей из всех женщин на свете.
   — Разумеется, миледи. Папа вернется из Лондона поздно, но я сейчас же все расскажу маме. Мы обязательно уточним дату и время. Если вы будете заняты, приезжайте, когда пожелаете.
   — Спасибо, дитя мое.
   Филана отступила, позволив сыну проводить Адриану во двор, где уже стояло фамильное ландо. Просто поверить невозможно, что вечер прошел так гладко. Эти двое — прекрасная пара, и Адриана достаточно высока, чтобы дополнить, а не подчеркнуть рост Колтона. Большинство женщин, включая Мэлору и Жаклин, кажутся рядом с ним просто карлицами. Уж очень отец и сын похожи, и не только лицом, но и фигурой. Даже после стольких лет и поколений кровь викингов, которая течет в жилах Уиндемов, дает о себе знать.

Глава 5

   Вольготно развалившийся на стуле Эдмунд Элстон с некоторым удивлением разглядывал сына, который брел по комнате, шатаясь и шаркая ногами, как древний старик. Опущенные плечи, руки, судорожно прижатые к животу, словно он старался удержать выпадающие внутренности… странное зрелище!
   Кое-как подковыляв к заставленному блюдами столу, он налил себя чашку чая и осторожно поднес к губам, но тут же поморщился и слегка коснулся кончиком пальца распухшей нижней губы. Эдмунд только сейчас заметил, что вся левая сторона его лица превратилась в сплошной синяк.
   С любопытством поглядывая на отпрыска, он осмелился заметить:
   — Судя по тому, что я увидел, парень, у того типа, который так тебя отделал, кулаки как тыквы! С кем это ты так сцепился?
   — Ты его не знаешь, — мрачно промямлил Роджер, окидывая родителя злобным взглядом. — Поспорили немного из-за… одной редкости. Что же до победителя… он пока не смог ее получить, и неизвестно, получит ли.
   Настроение Роджера отнюдь не улучшила презрительная отцовская ухмылочка. Можно не спрашивать о причинах такого отношения к сыну. По мнению необразованного родителя, только парень, способный опрокинуть несколько кружек эля или стаканчиков джина, не потеряв способности задать трепку каждому, кто осмелится его задеть, стоит чего-то в этом мире. Так что своего единственного сына Эдмунд считал полнейшим ничтожеством.
   — Погоди теперь, пока синяк немного пройдет, прежде чем лезть на глаза своей леди, или она сообразит, что не на того поставила и для этих дел ты парень негодящий.
   — Об этом можешь не беспокоиться, — саркастически бросил Роджер. — Вопрос в том, сможет ли эта самая леди угодить мне! Я не так наивен и неопытен, как тебе кажется. Честно говоря, правда потрясла бы даже тебя!
   — Может быть, малыш, но узнать, каков пудинг на вкус, можно, только съев его, а я что-то не вижу, чтобы ее светлость решилась предложить себя на десерт!
   — Вряд ли благородная дама на такое отважится, тем более что родители считают ее средством достижения еще большего богатства и власти.
   — Да ты-то чего надеешься добиться? — нетерпеливо допытывался Эдмунд. — Если хочешь моего совета, так бросай жеманиться и бери быка за рога, прежде чем у нее так зачешется в панталонах, что первый подвернувшийся наглец уймет этот зуд!
   Роджер поистине сверхъестественным усилием воли удержался от злобного взгляда в сторону отца.
   — Это не так легко, как тебе кажется.
   — Пф-ф! — фыркнул старший Элстон. — Есть немало способов укротить наглую сучонку! Не можешь уговорить, возьми силой! Скоро ей так понравится, что она напрочь забудет, как все было в первый раз. Зря тратишь время, мальчик мой, и если не поспешишь скрутить сучку в бараний рог, кто-то другой намнет ей брюхо!
   На этот раз Роджер не справился с охватившей его яростью.
   — Если и найдется такой глупец, лорд Саттон вызовет его на дуэль или, что еще хуже, оскопит за насилие над дочерью!
   — Можно подумать, она единственная на свете, — заметил Эдмунд, запихивая в рот лепешку. — Что ты за размазня такая! Да ведь других девок хоть пруд пруди! Найди подходящую, да убедись, что она позволит себя обрюхатить!
   Пренебрежительный смешок сорвался с губ Роджера. Временами он задавался вопросом, правильно ли поступил, оставив свой пост в приюте и согласившись стать чем-то вроде лакея у грубияна-отца, который заботился только о себе. Целью его жизни, похоже, было выманить как можно больше денег и благ у ничего не подозревавших простаков. И все же, когда ему понадобился кто-то поумнее, чтобы управлять сукновальней, он немедленно вспомнил о своем единственном ребенке и буквально вынудил Роджера оставить прежнюю жизнь. И хотя Роджер пока еще считался учеником, рабочие все чаще обращались к нему за приказаниями и, казалось, совершенно не признавали настоящего хозяина.
   — Ты понятия не имеешь, как трясется лорд Стендиш над младшей дочерью. Клянусь, она его любимица.
   — Ну и что? Ты будешь шевелиться или нет? — разозлился Эдмунд, грозя толстым пальцем. — Если не поторопишься, малый, останется только обхаживать Марту Гримболд! С чего тогда я тратился на одежду? Выброшенные на ветер денежки, доложу я вам!
   Роджер тяжело вздохнул. Отец постоянно угрожал ему браком с крайне непривлекательной дочерью богатого фабриканта. Что ему делать? Пока он жил в приюте, аристократы казались недосягаемыми, как облака, но отец сам натолкнул его на мысль о женитьбе на знатной даме, когда отвез на обед к Гримболдам сразу после приезда.
   — Я попросил у леди Адрианы приглашение на осенний бал Саттонов в октябре. И если к тому времени не получу ее согласия выйти за меня, буду действовать иначе, — объявил он и, не глядя на отца, добавил: — Если понадобится… я улучу момент, когда она будет одна… и возьму силой.
   — Это я и хотел услышать! Молодец, парнишка. Роджера передернуло:
   — Позвольте напомнить вам, сэр, что в двадцать семь лет уже могу считаться взрослым мужчиной? Эдмунд небрежно отмахнулся:
   — По мне, так ты все еще зеленый юнец, если до сих пор не повалил ее на траву!
   — Повторяю, отец, леди Адриана — настоящая аристократка, а не какая-то грязная потаскуха, раздвигающая ноги перед первым, кто попросит. Откровенно говоря, меня тошнит, когда я, возвратясь домой, застаю тебя в гостиной с голой шлюхой, подобранной в пивной! Мог бы найти кого-то и попригляднее, если уж так не терпится утолить похоть! Глядя на эту дрянь, блевать хочется!
   Эдмунд хихикнул, словно услышал особенно остроумную шутку.
   — По крайней мере дело, свое она знает! Выжала из меня все соки!
   — Если хочешь знать, — прошипел Роджер, — вы оба походили на свиней, вывалявшихся в грязи!
   — Это что еще за речи такие! Не твое дело! Лучше бы обработал мисс Задавалу! Не повредит, если и ты поваляешься немного в той же грязи!
   Роджер пожал плечами, но тут же пожалел о столь поспешном жесте, живо напомнившем ему о неудачном падении на пол.
   — Ты бы лучше спросил, часто мы остаемся наедине? Да, никогда! Кругом вечно полно народа! Она ни разу не позволила мне увести ее в укромный уголок!
   — Тогда покумекай, как сделать это, да поскорее, иначе будешь любоваться Мартой Гримболд в брачной постели.
   Даже после того как Эдмунд ушел спать, Роджер еще долго сидел, глядя в пространство. Перед мысленным взором стояли насмешливые серые глаза, любующиеся женщиной, которую он хотел сделать своей. Едва ему удавалось усмирить ненависть к маркизу, как она вспыхивала с новой силой. Как тот обращался с леди Адрианой! Словно имел на это право! А он, Роджер? Сколько раз его обуревала жажда завладеть ее нежными губками? Но нет, ему это запрещалось не только самой девушкой, но диктатами его низкого рождения. В душе он сознавал, что такая девушка предназначена в жены маркизу, а не ему, нищему простолюдину. Как он мог надеяться войти в общество здешних аристократов? Они образовали тесный кружок, включающий не только Саттонов и Уиндемов, но и их друзей и родственников. Они владеют большими состояниями, землями и поместьями. А у него нет даже собственной кровати!
   Живя в приюте, он почти не знал, что творится за стенами этого почтенного учреждения. Многие из тех, кто попал туда в детстве, пребывали в этих стенах до самой смерти. Если бы ни случай, Роджеру никогда не позволили бы увидеть мир, расстилавшийся за пределами приюта.
   А теперь он встретил самую прекрасную девушку на свете и понадеялся, что сумеет отвлечь ее внимание от знатных приятелей. Что ни говори, а немало женщин считали его необычайно красивым. Но с возвращением лорда Рэндвулфа, все надежды были разбиты.
   Ненависть к Колтону ворочалась в груди ядовитой змеей. Впрочем, те же чувства он испытывал к еще одном поклоннику девушки, герцогскому сыну Райордану Кендрику. Эти двое имели все: внешность, богатство, обаяние, титулы, не говоря уже о воинской славе! А он… даже за одежду заплатил отец. Что он может предложить избалованной леди? Ничего.
   Совсем недавно он, волнуясь, ожидал ответа лорда Стендиша, на свое дерзкое предложение. Когда спустя долгое время лорд закончил разговор с женой и дочерью и спустился в библиотеку, Роджера ждал жестокий удар. Тихим, любезным тоном хозяин поведал о существовании брачного контракта между леди Адрианой и маркизом Рэндвулфом. Мало того, контракт был подписан им самим и лордом Седжуиком не менее десяти лет назад.
   Сознавая всю меру собственной наглости, Роджер все же по достоинству оценил такт лорда Стендиша. В ответ на вопрос, при каких обстоятельствах контракт может быть аннулирован, последний пояснил, что причиной может быть либо смерть седьмого маркиза Рэндвулфа, либо его отказ принять условия. Последнее было совершенно невероятным, если вспомнить о красоте невесты.
   Как сильно ни был он расстроен безжалостной правдой, все же не мог не помнить, что у Адрианы имеется еще немало поклонников. Но самым большим препятствием к достижению цели оставался Колтон Уиндем. Впрочем, и лорд Кендрик представлял собой немалую угрозу. Только если Адриана откажет им или они откажутся сами, у Роджера появится хоть какой-то шанс.
   Ему уже представился случай увидеть Райордана Кендрика. Получив отказ от лорда Стендиша, он поплелся прочь из Уэйкфилд-Мэнора с разбитым сердцем и сыпля проклятия по адресу людей, догадавшихся составить контракт. Он шел, ничего не замечая вокруг, и, к собственному удивлению, зацепился каблуком за камень дорожки. В следующую секунду он уже летел на землю, отчаянно размахивая руками, и едва успел увидеть высокую темную фигуру, прежде чем врезаться головой в кусты роз, растущие вдоль дорожки. Весь мир вокруг померк. Роджер, терзаемый стыдом и унижением, больше всего хотел спрятать голову в листву и лежать так, пока не настанет конец света. Но к сожалению, тень материализовалась в красивого, безупречно одетого джентльмена, помогшего ему встать на ноги. В эту минуту Роджер еще яснее осознал, как безнадежно его положение, поскольку добрым самаритянином оказался не кто иной, как лорд Харкорт. Значит, выхода нет. Если даже лорд Уиндем откажется идти под венец, его место, вне всякого сомнения, займет Райордан Кендрик.
   В тот день Роджеру едва хватило сил отползти под ближайший куст и выплеснуть содержимое своего желудка. До вечера он провалялся на своем узком топчане, не в силах ни о чем подумать.
   Впервые он встретил леди Адриану в конце прошлого года, когда она вместе со своей горничной Мод пришла на сукновальню выбрать кусок сукна в подарок другой служанке. Молодые люди разговорились, и Роджер, пораженный красотой дамы, стал искать встреч. Он даже наскреб денег на маленький сборник сонетов и как-то во время прогулки сунул ей в руку. Стремясь разжалобить девушку, он поведал о своем несчастном детстве и встретил ее полное сочувствие. С тех пор Роджер, сознавая, что его поведение идет вразрез со всеми правилами приличия, стал привозить ей подарки и повсюду следовал за ней подобно бездомному щенку. Адриана не прогоняла его, даже когда он нагло втерся в общество ее друзей, но установила строгие законы, которым был обязан подчиняться назойливый простолюдин. Она постоянно твердила, что они всего лишь друзья и ничего больше. Мало того, даже не позволяла поцеловать свою руку, не говоря уже о пухленьких губках, которые он жаждал ласкать своими. Всякая вольность немедленно положила бы конец их общению, и ему приходилось довольствоваться крошками с ее стола. Но Роджер упорствовал в своих заблуждениях, уверенный, что главное — завоевать сердце леди, а уж отец будет вынужден согласиться. Однако вскоре обнаружил, что уже немало знатных и напыщенных обожателей были свергнуты с воздвигнутого ими же пьедестала без извинений или объяснений со стороны девушки. Многие из отвергнутых поклонников были настолько лишены благородства, что принимались злословить о девушке, и Роджер невольно задавался вопросом, так ли уж холодна и недоступна леди Адриана, как расписывают эти люди, или она намеренно заковала свое сердце в лед до возвращения нареченного.
   Его желание видеть ее своей женой росло с каждой минутой, подкрепляемое к тому же величиной приданого. Роджер мечтал разбогатеть. В детстве ему пришлось туго, особенно когда отец безжалостно бросил их с матерью без пенса в кармане, предоставив самим добывать еду в лондонских трущобах, пока он развлекался со шлюхами.
   Когда бешено мчавшийся по мостовой экипаж сбил мать, Роджер остался совсем один. Эдмунд Элстон препроводил его в приют, наказал прилежно учиться и забыл о своем отпрыске на много лет.
   Роджер терпел жестокое обращение и частые порки. Никто не требовал отчета у наставников за шрамы, исполосовавшие его спину. Но мальчик вырос и, сам став учителем, постепенно понял, как сильно могут дети вывести из себя взрослого, даже не будучи виновными в тех проступках, которые им приписывали.
   Однажды он узнал, что отец женился на богатой вдове, умершей вскоре после свадьбы. Только тогда Эдмунд вызвал его к себе и ни разу не извинился за те страдания, которые терпел сын по его вине. У него были грандиозные планы: женить Роджера на богатой невесте, Марте Гримболд, единственной дочери такого же фабриканта, как он сам. После его смерти наследнице достанутся все состояние и фабрика в придачу.
   Сначала Роджер был не прочь разбогатеть самым легким способом, но знакомство с некрасивой и глупой мисс Гримболд заставило его понять, что жертва окажется слишком большой. Трудно представить себя в постели с тощей длинноносой старой девой! А ведь он умел ценить красивых женщин, пусть они не всегда бывали ему по карману!
   Пытаясь умиротворить разъяренного родителя, он сочинил сказку о благосклонности леди Адрианы Саттон. Отец сразу притих и дал Роджеру время улестить девушку.
   Но теперь, с возвращением маркиза, все окончательно рухнуло. Вскоре весь Брэдфорд-на-Эйвоне узнает о помолвке, и что тогда скажет Эдмунд?! Только если лорд Колтон сделает ему одолжение, споткнется о свою проклятую палку и сломает шею, Роджер сумеет отделаться от брака с ненавистной Мартой! До чего же печально, когда сыну приходится жениться на уродливой дуре, чтобы заплатить долг отцу за модную одежду!

Глава 6

   Яркий луч света пронзил полумрак просторной спальни на втором этаже Уэйкфилд-Мэнора. Шаловливый солнечный зайчик запрыгал по ковру, прежде чем вскочить на низкий сундук, прислоненный к резному изножью кровати. Добравшись до лица спящей девушки, лежавшей среди смятых простыней и одеял, зайчик совсем разошелся. Очевидно, твердо вознамерился разбудить свою жертву, уснувшую только на рассвете, после бесплодных метаний по кровати.
   Приоткрыв один глаз, Адриана досадливо глянула в сторону окна, где нерадивая служанка оставила крошечный просвет в шторах. Беда в том, что окна шли по всей восточной стене ее спальни и, как бы старательно слуги ни задвигали занавеси, утренние лучи обязательно находили щелку в тяжелых бархатных полотнищах.
   Адриана давно уже поняла, почему сестры оставили ей лучшую и самую роскошную спальню в доме. И Мэлора, и Жаклин любили поспать, вставали поздно, а она обычно поднималась на рассвете или даже раньше, когда хотела отправиться на охоту вместе с отцом. Но сегодня утром она чувствовала себя такой усталой и измученной, что едва двигалась. Голова раскалывалась от ужасной боли. Зачем она столько пила вчера?! Теперь ее поташнивало, а в душе продолжала бушевать злость. И если бы сейчас каким-то чудом здесь оказался Колтон Уиндем, она раскровенила бы ему его изящный аристократический нос. Просто так. Из чистого удовольствия видеть, как он корчится от боли.
   Но как ни старалась она изгнать из памяти сероглазого дьявола, ничего не получалось. Особенно трудно оказалось забыть сцену в ванной комнате и вид обнаженного, скульптурно вылепленного мужского тела. Никто не был удивлен возвращением лорда Рэндвулфа больше, чем она! Когда Кол-тон не приехал на похороны отца, она, как и Саманта, предположила, что он не желает иметь ничего общего с семьей. И тут он вдруг появляется и переворачивает ее жизнь! Адриана, прождав его целую вечность, воображала, что лучше подготовлена к его появлению, но самым жалким образом потерпела неудачу.
   И вот теперь впереди маячат целых три бесконечных месяца неопределенности, и она снова принуждена терпеть, пока негодяй решит, примет он или отвергнет приказ отца. Долг и честь вынудят ее выполнить обещание, данное родителю. Но как она ни любила и ни уважала отца, все же не могла заставить себя смириться с тем положением, в каком оказалась по его вине. Очевидно, тот просто не понимал, чем это может кончиться.
   Адриана зарылась головой в подушку, не желая больше думать о том, что ее будущее висит на волоске. Ее отец — человек высоких моральных принципов и сделает все, чтобы выполнить пункты брачного контракта, хотя тоже стал терять терпение в ожидании возвращения сына Седжуика. Но если она предпочтет избежать страданий, которые станут ее уделом, вздумай Колтон отказаться от обязательств, отец, вне всякого сомнения, станет на сторону дочери, даже если это будет противоречить заключенному с лордом Седжуиком контракту. Только вот ничто не сможет избавить отца от стыда, который будет терзать его весь остаток жизни.
   И снова Адриана оказалась в безвыходном положении. Как избежать ухаживаний Колтона Уиндема, не расстроив отца? Если маркиз через три месяца отвергнет ее, позора не оберешься. Зачем он вообще вернулся? Неужели их отцы уже тогда понимали, что ее душа и через шестнадцать лет будет принадлежать Колтону? Вряд ли она перенесет еще один отказ! Но как можно оставаться равнодушной, если он кажется богом, посланным на землю с одной только целью — похищать сердца девушек во всех уголках мира и заковать ее собственное в каменный панцирь? Не получится!
   Обуреваемая невеселыми мыслями, девушка неохотно спустилась вниз и, войдя в столовую, обнаружила, что родители уже сидят за столом.
   — Где ты была, дитя мое? — жизнерадостно осведомилась леди Кристина. — Мы задержались с завтраком, и кухарка уже нервничает.
   Не дождавшись ответа, мать подняла голову и потрясенно ахнула. Обычно на Адриану было приятно смотреть даже в такой ранний час. Умытая, причесанная, нарядно одетая, она весело впархивала в комнату. Но сейчас… Длинные темные волосы в беспорядке разметались по плечам. Под глазами синели круги. Зрелище было настолько непривычным, что у леди Кристины не нашлось слов. Бедняжка могла только ошеломленно смотреть на дочь.
   Спеша узнать, что стряслось с женой, Джайлз Саттон обернулся и узрел дочь, неровными шагами бредущую к столу.
   — Господи Боже, дитя мое! — выпалил он. — Ты заболела?!
   Адриана конвульсивно дернула головой, что могло означать как «да», так и «нет», остановилась у своего стула, провела дрожащей рукой по лицу и выдавила:
   — Нет, папа, я здорова.
   Но Джайлз, заметив, что дочь не одета и ужасно выглядит, встревожился еще больше. Что-то определенно неладно!
   — Если это так, девочка, что это нашло на тебя, черт возьми?
   Адриана открыла было рот, чтобы ответить, но с ее губ слетело что-то вроде хриплого карканья. Девушка поспешно прижала к губам тонкие пальцы и попыталась проглотить застрявший в горле огромный ком. Ничего не вышло. Оставалось только осторожно, подобно древней старухе, опуститься на стул.
   — Но я прекрасно вижу: что-то не так, — настаивал Джайлз. Совершенно не разбиравшийся в сменах настроений старших детей, он, однако, прекрасно знал младшую и поэтому разволновался не на шутку. — Ну же, — умолял он, — скажи, дитя, что тебя беспокоит?
   — Дорогой… — нерешительно улыбнулась Кристина, чем немедленно привлекла внимание мужа, — вчера ты вернулся из Лондона поздно, и я не сочла возможным сказать тебе…
   — Что именно? — насторожился муж, опираясь о стол и пристально глядя на жену. Более чем тридцать лет супружеской жизни и трое детей научили его немного разбираться в женщинах… особенно в собственной супруге. И поэтому он хорошо знал ее привычку сообщать дурные новости с милой улыбкой. Увидев ее умоляющие глаза, он окончательно встревожился. — Что, во имя ада, здесь творится?
   — Успокойся, дорогой… прошу тебя, — бормотала Кристина, нервно теребя салфетку.
   — Может, и успокоюсь, мадам, если будете так любезны объяснить, что происходит, — проворчал он. — Да говорите же, пока меня удар не хватил.
   Кристина устремила взгляд на дворецкого, расставлявшего тарелки. Хотя Чарлз был невероятно предан хозяевам, все же ей не хотелось обсуждать семейные дела в присутствии слуг.