Вудс Стюарт. Доплыть до Каталины

Аррингтон. Мне позвонили около шести".
"Догадываюсь", сказал Стоун. "Ни Ипполито, ни Стармака невозможно при
этом обвинить. Они могут все отрицать, потому что нет никаких
доказательств".
"Я это понял, когда мне позвонили. Вот тогда я и решил взять дело в
свои руки".

56

Стоун слушал актера с замиранием сердца, у него появилось предчувствие,
что отвратительная ситуация могла сделаться еще хуже. "И что же ты сделал"?
спросил он Вэнса.
Для начала я поговорил с Луи Ригенштейном и сказал ему, что собираюсь
бороться с ними. Он не стал возражать так как и он, и вся студия оказались
перед лицом атаки и тоже не собирался уступать. Он посоветовал мне
довериться Билли О'Хара - главе службы безопасности студии Центурион.
"Я слышал о нем", сказал Стоун.
"Билли отнесся ко мне очень сочувственно, и я был крайне удивлен, что
он, бывший полицейский офицер, не стал настаивать, чтобы я немедленно заявил
в полицию или ФБР".
"И я тоже", сказал Стоун.
"Это было первое, что ты мне посоветовал", заметил Вэнс.
"Я ожидал этого от Билли, но тот даже не намекнул на это".
"Что же он предложил"?
"Он предложил положиться на него и позволить ему иметь дело с
похитителями, а также уладить вопрос с акциями".
"А что, у О'Хары есть акции"?
"Очень немного. Он один из ценных работников, кто владеет небольшим
пакетом".
"Продолжай"!
"Итак, в следующий раз, когда похитители позвонили, я им сказал, что
все дела будет вести Билли, и вскоре переговоры начались. Билли встретился с
ними и принес мне пакет предложений. Он включал уплату выкупа в миллион
долларов, что как ему было известно, я мог себе запросто позволить, или
продажу моих акций, или сохранение прав Барона на дальнейшее пользование
моими деньгами плюс передачу ему еще, и"...
"Стать телевизионным представителем для банка Сэйф Харбор и оставаться
в составе Совета директоров", закончил Стоун. "Вот теперь они у нас в руках.
Это уличает Ипполито, но напрямую не указывает на Стармака".
"Полагаю, что так, но при определенных условиях".
"Каких условиях"?
"Что я стану главным обвинителем Ипполито и дам в суде показания против
него. Но должен сразу же предупредить тебя, что я никогда на это не пойду.
Единственный рычаг, которым они располагали против меня, была Аррингтон и
теперь, когда она в безопасности, с этим покончено".
"Но, Вэнс"...
"Никаких, "но". Я не собираюсь привлекать общественное мнение. Для меня
на кон поставлено слишком многое".
"Вэнс, ты кое о чем забываешь: у них все еще имеется против тебя мощный
рычаг".
"Что ты имеешь в виду"?
"Твои инвестиции у Барона".
"Я буду все отрицать. У них нет ни контракта, ни документов с моей
подписью. Все, что мне надо сделать, это смириться с потерей вложенных мной
полутора миллиона долларов и умыть руки".
"Это не будет так просто".
"Что они сделают? Сообщат обо мне в налоговую инспекцию? Они не могут
сделать это, чтобы не оказаться самим перед лицом закона. Если налоговая
служба начнет расследование, я стану все отрицать. Единственная возможность
подтвердить мою связь с Бароном, это заручиться его показаниями, и, даже
если он их даст, что весьма маловероятно, это будет его слово против моего".
"Вэнс, позволь тебе заметить, что еще никому не улыбнулось счастье
надуть налоговую службу. Если они поверят истории Барона, или, что более
реально, анонимному доносу, они могут сильно усложнить твою жизнь".
"Как"?
"Тебе никогда не доводилось слышать про налоговую проверку"?
"Меня проверяли трижды. И всякий раз у меня все оказывалось верно, а в
одном случае им пришлось вернуть мне около пятидесяти тысяч долларов. Пусть
попробуют еще раз, если им захочется".
"Вэнс, так просто дело не закончится. Прежде всего, причины проверки
каким-то образом станут достоянием прессы, и тогда столь лелеемая тобой
частная жизнь полетит вверх тормашками. По крайней мере, половина людей,
которые это прочтут, поверят в то, что ты сделал нечто нелегальное, что, как
мы с тобой знаем, имеет место".
Вэнс нахмурился, но ничего не сказал.
"Более того, если Ипполито и Барон захотят тебя утопить, они сделают
больше, чем просто анонимный телефонный звонок. Они передадут налоговикам
бухгалтерские книги со ссылками на твои иностранные инвестиции. Они вышлют
по факсу копии отчетов оффшорных банков. Они сделают все, что необходимо, и,
имей в виду, ни единый документ не будет иметь отношения к Барону или
Ипполито. Верно, это будет твое слово против их слова, но улики будут против
тебя, а не против них".
Теперь Вэнс выглядел по-настоящему расстроенным.
"Ты должен осознать, что в тот день, когда ты дал им эти деньги, ты с
этими деньгами распрощался".
"Но они, в самом деле, возвращали мне проценты", упорствовал Вэнс.
"Которые ты тут же отдавал им в качестве новой инвестиции, так"?
"Ну, да".
"Таким образом, фактически, ты передал им полтора миллиона долларов и
практически не получил и десяти центов".
"Пока, нет".
"И не рассчитывай, Вэнс. Когда-нибудь, Барон явится к тебе с
извинениями и расскажет, что рынок рухнул, и ты все потерял. Он будет
причитать, что ты не один, он тоже потерял все. Конечно, на самом деле он
ничего не потеряет, но это то, что он скажет. Ты даже не сможешь получить
налоговые послабления с потери, как было бы, если бы твои инвестиции были
легальными".
Вэнс позеленел. "Я не верю", сказал он. "Это было вложение капитала, а
не подарок".
"Вэнс, это был обман, чистый и простой".
На прекрасном загорелом лице промелькнула вспышка гнева. "Сукины дети",
тихо проговорил он.
"Хочется отомстить им, не так ли? Они похитили твою жену, ограбили
тебя, унизили и хотели вырвать из твоих рук акции студии Центурион. И это
будет только начало, если им это сойдет с рук. Рано или поздно, ты станешь
марионеткой, управляемой Ипполито, а Стармак будет поглаживать тебя по
головке и уверять, что все замечательно. Центурион перестанет существовать,
все талантливые люди будут уволены. Кто-то из них никогда не найдет работу.
Луи Ригенштейн будет разорен, твоей карьере будет нанесен смертельный урон.
В конце концов, будет большой удачей, если ты сможешь участвовать в
телевизионных мыльных операх. И Ипполито станет твоим фактическим
владельцем".
"Чертова мать"! задумчиво произнес Вэнс.
"Вот именно". Стоун, представил, какая картина нарисовалась в голове
Вэнса. "А теперь скажи, что ты собираешься со всем этим делать"?
Вэнс показал Стоуну всю силу своего таланта.
" Что угодно! Чего бы мне это не стоило"! медленно сказал он.
"Сумеешь обнажить душу перед налоговой службой"?
"Да"! Вэнс сейчас был, как на сцене.
"Поможешь мне обвести вокруг пальца Ипполито и Стармака с их маленькой
империей"?
"Да, черт возьми, да"!
"Дашь показания против них в суде"?
Красивое лицо Вэнса напряглось в раздумье. "Ни в коем случае"! заорал
он.
Стоун глубоко вздохнул. "Вэнс", сказал он.
"Да, Стоун"?
"Имеется единственный шанс - совершенно крохотный - что я сумею
вытащить тебя без того, чтобы это не стало общественным достоянием".
Вэнс просиял, демонстрируя замечательную работу дантистов. "Я знал,
Стоун, что ты можешь это сделать".
"Я не сказал, что могу. Я сказал, что есть малюсенький шанс. И это
значит, что ты должен будешь рассказать налоговикам и ФБР абсолютно все".
"Хорошо, если только это не просочиться в прессу".
"И это также означает, что ты должен навсегда распрощаться с теми
полутора миллионами долларов".
"В самом деле"?
"В самом деле! И при всем этом не исключена вероятность того, что
федералы пошлют тебе повестку, и ты будешь обязан дать показания".
"Я воспользуюсь Пятой поправкой к Конституции"! сказал Вэнс с
достоинством.
"Вэнс, это полностью разрушит твою репутацию".
"Разве"?
Стоун надеялся заставить Вэнса полностью осознать, что тому предстоит,
но не был уверен, что ему это до конца удалось. В конце концов, Вэнс Калдер
был звездой киноэкрана.

57

В то время, как Вэнс дремал в своем номере, Стоун попытался оценить
ситуацию. У него был свидетель, знающий, что происходит в империи Ипполито,
но отказывающийся давать показания в суде. Более того, теперь, когда Стоун
объявил себя адвокатом Вэнса, он, в какой-то степени, утратил силу
убеждения, лишившись возможности угрожать кинозвезде обращением к таблоидам.
Он собирался "сдать" Вэнса федералам и, в то же время, хотел знать, что те
могут дать Вэнсу в обмен на его информацию. Он позвонил Хэнку Кэйблу в ФБР.
"Хэлло, Хэнк, беспокоит Стоун Баррингтон".
"Привет, Стоун".
"Есть что-либо новое"?
"Шифровальщики работают над кассетами, которые мы записали в компании
Барона, но санкция на прослушивание вот-вот истечет, а мы еще не готовы, и
не уверен, что получим дополнительное время".
"Может, я могу помочь".
"Надеюсь. Похоже, мы уперлись в стенку, если только дешифровальщики не
выдадут нам на закуску что-нибудь эдакое".
"Ты знаком с главным следователем налоговой службы Лос Анжелеса"?
"Само собой. Мы общаемся время от времени".
"Я хотел бы сегодня встретиться с вами обоими, и как можно скорее".
"Стоун, если ты подождешь минуточку, может, я сумею поймать его по
другой линии".
"Конечно". Стоун выждал пару минут.
"Ты еще здесь"?
"Да".
"Как насчет ланча? Ты платишь".
"Стоун назвал ему свой телефон в Бел-Эйр. "Через час"?
"До встречи".
Стоун разъединился и позвонил Рику Гранту. "Рик, у меня ланч с Хэнком
Кэйблом и налоговиком. Не желаешь присоединиться к нам в моем номере"?
"Почему бы и нет. О чем будет речь"?
"Думаю, и тебе кое-что перепадет, но, предупреждаю, большая часть
пирога достанется федералам".
"Что еще"?
"Можешь появиться через час"?
"Конечно, но ты должен немного меня просветить перед тем, как мы
встретимся с федералами".
"Вряд ли сейчас это имеет смысл. От тебя потребуется только умение
слушать и прикрыть меня, когда попрошу".
"Буду слушать и прикрою, если смогу. Но, если там будет все официально,
то мне надо будет защищать интересы моего департамента".
"В утешение, могу заверить, твой департамент получит больше, чем тебе
дали бы федералы, если бы я не оказался посередине. По крайней мере, у меня
есть то, чего они хотят. Я всего лишь хочу узнать, как сильно они этого
хотят".
"Окей, я тебе доверяю".
"Увидимся через час". Стоун повесил трубку, пошел в офис администрации
и одолжил компьютер. Ему с удовольствием помогли.
"Кстати, мистер Баррингтон, вам несколько раз звонили, но по вашей
просьбе я говорила, что вас здесь нет", сказала женщина за стойкой.
"Они представлялись"?
"Нет, сэр".
"Я так и думал". Стоун сел за компьютер, быстро составил текст
документа и распечатал несколько копий, потом вернулся к себе в номер.
Появился Вэнс.
"Какие новости"? спросил он.
"Я пригласил на ланч несколько человек, и хотел бы, чтобы ты держался
подальше, пока не понадобишься. Почему бы тебе не заказать ланч к себе в
номер и не поесть"?
"Окей".
"И не выходи. Кто-то звонил в гостиницу и спрашивал меня, и я думаю, мы
оба знаем, кто это мог быть".
"Не беспокойся. Я буду на месте".
"Вэнс, если я приглашу тебя на эту встречу, это будет означать, что
пришло время все рассказать этим людям, ты меня понимаешь"?
"Да, и рассчитываю, что ты защитишь мои интересы".
"Я объясню все перед тем, как попрошу тебя высказаться".
"Хорошо, но помни, ни дачи показаний, ни публичного оглашения моего
участия".
"Конечно", сказал Стоун.
Хэнк Кэйбл вместе с другом из фискальной службы пришли в назначенное
время. Мужчина выглядел совсем не так, как Стоун представлял себе. Он был
высок, с сединой на висках, лет пятидесяти с небольшим и был больше похож на
судью.
"Стоун, познакомься, это Джон Рубенс", представил Кэйбл. "Он
возглавляет следственное подразделение налоговой службы южной Калифорнии".
"Мужчины пожали друг другу руки, потом прибыл Рик Грант, и его
представили тоже. Вскоре появился официант с салатом из омаров, который
Стоун заказал на всех, и с двумя бутылками очень хорошего калифорнийского
Шардоне. Ланч был сервирован на террасе Стоуна. После того, как все поели и
выпили вино, был подан кофе.
"Ну, джентльмены, настало время рассказать, почему я накормил вас
сегодня таким хорошим ланчем", сказал Стоун.
"Слушаем", ответил Рубенс. "И спасибо за ланч".
"У меня есть клиент - человек, который может оказаться важным
свидетелем очень большого обвинения", начал Стоун.
"В каком преступлении"? спросил Рубенс.
"Для начала - уклонение от налогов в размере порядка сотен миллионов
долларов".
"Мне нравится, как это звучит", сказал налоговик.
Тут встал Кэйбл. "Полагаю, речь идет о тех, кем мы занимаемся последнее
время".
Рубенс прервал его. "Занимаетесь последнее время? Как давно"?
"Всего несколько дней", ответил Кэйбл.
"А уклонение от налогов обозначилось только сегодня утром".
"Хорошо, продолжай", попросил Рубенс.
"Мой клиент не может открыто выступать в процессе, но уверен, что он
может быть в высшей степени полезен".
"И что твой клиент за это хочет получить"? спросил Рубенс.
"Многое, и все это должны подарить ему вы, джентльмены".
"Продолжай".
"Для начала, неприкосновенность. Безоговорочную и полную".
"В каком смысле"?
"Мой клиент оказался слишком наивным. Он был завлечен крупными
бизнесменами в инвестиционный лабиринт, который оказался, как это лучше
сказать, сверх легальным"?
"И сколько твой клиент потерял на этом"? спросил Рубенс.
"Пока, ничего. Фактически, он получил большую прибыль, которую он
позволил этим бизнесменам переинвестировать для него".
"Вовлечены ли в эти сделки счета в оффшорных банках, уклонение от
налогов и тому подобное"? поинтересовался Рубенс.
"По высшему разряду".
"И что, твой клиент тоже вовлечен в это по высшему разряду"?
"Его капиталовложения составляют сумму в полтора миллиона долларов".
"Что ж, с моей точки зрения, это не кажется непреодолимым", сказал
Рубенс. "Хэнк, как твое мнение"?
"Мы пока что не слышали, чего еще хочет клиент Стоуна", вмешался Кэйбл.
"Неприкосновенности - свободы, как я уже сказал, от всех
государственных преследований - и, Рик, я ожидаю того же от местных властей
и от штата. Но особо важно, чтобы имя моего клиента ни при каких
обстоятельствах не разглашалось за воротами ваших учреждений".
"Я воспринимаю это, как нежелание твоего клиента давать судебные
показания", сказал Кэйбл.
"Главная польза будет не в его показаниях, а в его способности
направить ваше расследование в верное русло".
"У твоего клиента имеется криминальное прошлое"? спросил Кэйбл.
"Нет. Он - порядочный гражданин, высшего класса налогоплательщик и
человек незапятнанной репутации".
"За исключением маленькой дискредитации, о которой ты нам сообщил",
вставил Рубенс.
"Это - его единственный ляпсус, и, поверьте мне, его затянули обманом".
Стоун знал, что это полуправда, но ему было необходимо выиграть эти
переговоры, если он собирался защищать Вэнса.
"Ну, давайте послушаем, что он хочет рассказать, и я вынесу это на
обсуждение с моим руководством", сказал Кэйбл.
Стоун покачал головой. "Он не скажет ничего, пока мы не придем к
полному соглашению, и я должен вам сообщить, что это предложение
краткосрочно. Мой клиент знает, что, даже если ничего не скажет, все равно,
скорее всего, избежит вашего внимания".
"Это шантаж", сказал Рубенс.
"Вообще-то это торговля", ответил Стоун, "средство, небезызвестное
нашим налоговым органам".
Рубенс рассмеялся.
"Предположим, что мы сами выйдем на твоего клиента? Я уверен, что тогда
он захочет давать показания", сказал Кэйбл.
"Хэнк", перебил Стоун, не ты ли признавался мне, что дело не клеится, и
без моей помощи, а значит, и без помощи моего клиента, все твое
расследование просто уйдет в песок".
Мужчины переглянулись, и Стоун знал о чем они размышляют.
"Джентльмены, я уверен, что вы почувствуете себя более комфортно, если
проконсультируетесь со своим руководством и начальством в министерстве
юстиции. В гостиной имеется один телефон, а другой телефон в спальне, и я
обещаю вам полную конфиденциальность". Он вручил каждому по копии
подготовленного им документа. "Вы можете это им просто прочесть".
Каждый из присутствующих ознакомился с документом.
"Тебе не кажется, что ты хочешь слишком многого"? Кэйбл был полон
сарказма.
"Мой клиент просит слишком мало за то, что он готов дать", ответил
Стоун.
Двое мужчин, не сказав больше ни слова, поднялись и пошли к своим
телефонам.
"Ну, ты и штучка"! заметил Рик. "Ты и вправду считаешь, что они купятся
на то, чего в глаза не видели"?
"Я думаю, это вполне возможно", сказал Стоун, передав ему одну копию
документа. "А ты"?
"Ну"...
"Ты бы лучше начал уговаривать окружного прокурора, если хочешь, чтобы
в этом деле принял участие и твой департамент".
Рик пошел искать телефон.

58

Наконец, все собрались за круглым обеденным столом в номере Стоуна, и
он с нетерпением ожидал решения. Джон Рубенс, не проронив ни слова, подписал
бумагу и передал ее Баррингтону. После минутного колебания то же самое
проделал и Хэнк Кэйбл.
"Рик, а ты как"? спросил Стоун.
Рик Грант подписал документ, и Стоун, в свою очередь, раздал каждому по
копии.
"Когда мы встретимся с твоим свидетелем"? спросил Рубенс.
"Стоун поднялся с места, зашел в соседний номер и вернулся с Вэнсом
Калдером. Оба - и налоговый инспектор, и сотрудник ФБР - внезапно
превратились в фанатов кино. Оба вскочили с места, стали жать руку
знаменитости, и даже Рик Грант был сама любезность. Потом все уселись.
"Вэнс", сказал Стоун, вручая ему копию соглашения, "Налоговая Служба,
ФБР и Департамент полиции Лос Анжелеса согласились предоставить тебе
иммунитет от преследований и соблюсти конфиденциальность в обмен на твою
информацию. В дополнение, ты не должен будешь свидетельствовать в суде, и
похищение тоже не станет общественным достоянием. В свою очередь, они
ожидают от тебя полной откровенности и правдивых ответов на все вопросы. Я
обязан предупредить тебя, что, если ты не будешь правдивым, то можешь быть
привлечен по статье - ложь федеральному агенту. Тебе понятны все условия
соглашения"?
"Да", ответил Вэнс.
"Думаю, джентльмены, будет лучше всего, если мы позволим мистеру
Калдеру начать с самого начала и рассказать всю историю, не прерывая его.
Когда он закончит, вы можете задать любые вопросы, какие пожелаете. Хотел бы
напомнить всем, я считаю, что мистер Калдер все еще находится в опасности, и
ожидаю, что его местонахождение вы будете держать в секрете. Вэнс"?
Вэнс Калдер начал выступление так, что если бы Стоун видел такое в
театре, то встал бы и зааплодировал. Федеральные агенты и лос- анжелеский
полицейский увлеченно слушали, как раскрывалась страница за страницей
увлекательная история. Когда Вэнс закончил, начались вопросы, и ответы
Калдера были также выразительны, как и его монолог. Стоун подумал, что этому
актеру следует начать писать сценарии.
Когда все закончилось, Вэнс вернулся к себе в номер, а Стоун вновь один
на один остался с федералами.
"Это было необыкновенно впечатляюще, но, увы, все же недостаточно",
высказался Хэнк Кэйбл.
"Я же предупреждал вас, что так оно и будет", ответил Стоун, "но теперь
у вас есть план действий. Я полагаю, вы начнете с ареста Мартина Барона,
предъявив ему обвинения в уклонении от уплаты налогов, отмывании денег, и в
чем еще угодно, исходя из материала, полученного при прослушивании его
офиса. Вы можете, по меньшей мере, угрожать ему показаниями Вэнса. Хотя
известно, что Калдер на это не пойдет, Барон-то этого не знает. Можете также
предъявить обвинение в похищении. У меня имеется свидетель, который даст
показания, что Барон в течение нескольких дней пользовался автомобилем
миссис Калдер".
Когда все стали расходиться, Стоун попросил задержаться Рика Гранта.
"Ты был прав", сказал Рик. "Для городской полиции здесь остается не так
уж много".
"Как сказать", возразил Стоун. "А как насчет убийства"?
"Но ты же жив".
"Винни Манкузо и его партнер, Мэнни, они же мертвы".
"Ты никогда не сможешь привязать это к Ипполито".
"А если попробовать с другого бока"? спросил Стоун. "Дай-ка я позвоню в
парочку мест". Он набрал номер Бетти Саусард, поговорил с ней, потом долго
разговаривал с Луи Ригенштейном, а затем пригласил Рика в свою машину.
"Куда мы едем"? спросил Рик.
"В Студию Центурион", ответил Стоун.
"Зачем"?
"Увидеться с Билли О'Хара. В этом деле он увяз по самую задницу". Пока
они ехали, Стоун объяснил, что имел в виду.
"Мужик был копом", сказал Рик. "Ты, в самом деле, думаешь, что он
пойдет на это"?
"У нас есть единственный способ это выяснить. В противном случае,
предстоит намного больше работы".

В проходной студии Центурион они взяли пропуска для посетителей,
которые оставила им Бетти, и спросили, как добраться до офиса директора
службы безопасности. Они приехали без приглашения. Секретарша О'Хары исчезла
в офисе, затем вышла к ним. "Он примет вас", сказала она.
"Будьте добры, позвоните в офис мистера Ригенштейна и скажите, что мы
сейчас у мистера О'Хара", попросил Стоун. Они с Риком зашли в офис и
прикрыли за собой дверь.
"Рик"! воскликнул О'Хара, вставая, чтобы приветствовать знакомого
рукопожатием. "Как поживаешь"?
"Очень хорошо, Билли", сказал Грант. "Я хотел бы представить тебе этого
человека: это - Стоун Баррингтон".
Рукопожатие хозяина офиса прекратилось прежде, чем началось. Он был в
явном замешательстве. Этого было достаточно, чтобы убедить Стоуна в правоте
его догадки.
Стоун и Рик сели.
"Чем могу служить"? спросил О'Хара. Он попытался вернуться к роли
хозяина.
"Лучше всего начни с телефонного звонка", сказал Рик. Тут же зазвенел
телефон.
По селектору донесся голос секретарши. "Вас просит мистер Ригенштейн",
сказала она.
"Скажи секретарше, чтобы она пошла на ланч", попросил Рик.
"У нее уже был ланч", ответил О'Хара, взявшись за трубку.
"Попроси ее пойти еще раз".
"Робин", сказал шеф по селектору, "уйди куда-нибудь на час". Он поднял
трубку. "Луи? Как дела"?
Стоун и Рик слышали голос Ригенштейна в трубке. Тот явно был в гневе.
"Подожди минутку, Луи", сказал О'Хара. "Давай, все спокойно обсудим".
Ригенштейн продолжал в том же духе, и О'Хара не имел никакой
возможности вставить хоть слово. "Хорошо", сказал он наконец и повесил
трубку.
"Билли", сказал Рик, "несмотря на то, что ты больше не работаешь в
Студии Центурион, у нас имеется разрешение мистера Ригенштейна пользоваться
этим офисом столько, сколько потребуется".
"Сколько потребуется для чего"? О'Хара явно занервничал. Лицо его при
этом сильно побледнело.
"Билли, ты был хорошим копом, может быть, даже выдающимся, но вряд ли
сейчас это тебе поможет, пока мы с тобой не придем к полному
сотрудничеству".
"В отношении чего"?
"Дела обстоят так: ты арестован за похищение и убийство. Позднее будут
выдвинуты и другие обвинения. Ты знаешь свои права, но считай, что я только
что ознакомил тебя с ними".
"Похищение? Убийство? Рик, о чем ты говоришь"?
"Заткнись и слушай. Я собираюсь предоставить тебе возможности, которые
ты никогда больше не получишь после нашей сегодняшней встречи. Я собираюсь
отойти от правил и предложить тебе полный иммунитет от судебного
преследования, если ты расскажешь мне все прямо сейчас. Ты дашь показания
против Ипполито, Стармака, Барона, и других, замешанных в этом деле, но
после того, как их осудят, тебя снимут с крючка. Ты, безусловно, имеешь
право молчать, но в этом случае могу обещать, что сегодня твой последний
день на свободе. Ты знаешь, никто не внесет за тебя залога. В дополнение к
этому, обещаю тебе самый неудобный проезд в места не столь отдаленные,
который сумею организовать, и эти места будут довольно неприятные. Я лично
прослежу за тем, чтобы ты отбывал свой срок в худшей тюрьме, которую может
предложить этот штат. Я прослежу, чтобы тебя посадили в ту же камеру, в
которой сидят те, кого ты, будучи копом, сам отправил за решетку".
Для эффекта он выдержал паузу. "Вот тебе мое предложение, и время
пошло. Что ты ответишь на это"?
Стоун напрягся, когда рука О'Хары опустилась в карман пиджака, но тот
вытащил носовой платок и вытер лицо: "Ты сказал полный иммунитет"?
"Да, именно так".
"От всего? Я буду свободен"?
"Совершенно верно. Я закрою глаза на все, что ты сделал".
"Можешь дать подтверждение в письменном виде"?
"Билли, я - твой единственный друг. Не злоупотребляй моей дружбой".
О'Хара раскрыл ящик стола, заставив Стоуна напрячься снова, но тот
вытащил баночку с таблетками. Он налил стакан воды и принял одну таблетку,
потом, сдавшись, уселся в кресло. "Окей, Рик: будь по-твоему. И пусть
Ипполито сам себя поимеет"!

59

Рик поставил портативный диктофон на стол между собой и Билли О'Хара и
включил его. Он вслух посчитал до десяти, перемотал кассету назад,
прослушал, чтобы убедиться в правильности выбора уровня записи, опять
перемотал и нажал кнопку ЗАПИСЬ.
"Меня зовут Ричард Грант", произнес он. "Я - лейтенант детективной
службы Департамента полиции Лос Анжелеса. Я беру интервью у Уильяма О'Хара,
бывшего полицейского офицера и до недавнего времени, главы службы
безопасности Студии Центурион. Мистер О'Хара согласился дать мне полный
отчет о своих действиях без представителя следственных органов и дать
показания против других в обмен на гарантию иммунитета от судебных