Страница:
"Я понимаю", сказал он.
"Тогда мы оба понимаем". Она улыбнулась. У нее была чудесная улыбка.
"Не хочешь дать мне добрый совет"? спросил он.
"С удовольствием".
"Стоит мне согласиться на роль в этом фильме"?
Она приложила руку к груди. "Ей, богу! Если ты не согласишься, у Луи
Ригенштейна будет инсульт. Имей в виду, его инсульты почти незаметны для
глаза; стоит ему слегка приподнять бровь, и в нашем городе тебя никогда
больше не пригласят к обеденному столу".
"Стало быть, у меня нет выбора"?
Она снова приложила руку к его щеке. "Малыш, не принимай все близко к
сердцу. Это всего лишь судьба и удача. Большинство мужчин при таком раскладе
прыгали бы от радости".
Она понизила голос. "И большинство мужчин уже давно кое-что бы мне
предложило".
"Ну, подруга, ты даешь"!
"Завтра в это время любая женщина со студии Центурион захочет быть
твоей; поэтому мне стоит поспешить".
"Я живу рядом".
"Покажи где".
"Стоун выписал счет, и, покинув бар, они зашагали по прохладной
вечерней дорожке по направлению к его номеру. Она взяла его под руку, но
никто из них не проронил ни слова. К запахам цветов в воздухе примешивалось
неопределенность ожидания.
Номер был мягко освещен, и она прошла прямо в спальню, как лепестки,
роняя на ходу свою одежду. Под дверью лежал конверт с каким-то сообщением,
но сейчас Стоун был не в состоянии думать об этом. Он бросил конверт на
прикроватный столик и начал лихорадочно расстегивать пуговицы.
Она разделась первой. "Не гаси свет", сказала она, скидывая покрывало с
верхней простыней на пол.
Он сделал, как попросила она.
Она распростерлась на постели и закинула руки за голову. На ее
прекрасном теле практически не было ни одного незагорелого местечка. В
Нью-Йорке ему никогда не доводилось видеть подобное.
"Сначала я", сказала она.
Он начал с ее грудей и двигался вниз. Она лежала с руками, закинутыми
за голову. Когда его руки добрались до заветной цели, ее пальцы оказались в
его волосах, и она слабо застонала.
Спустя некоторое время настал его черед. И это стоило ожиданий.
Стоун медленно просыпался, поначалу дезориентировавшись в незнакомой
комнате. Кровать представляла собой нечто ужасное, повсюду были разбросаны
простыни, и он был один. Он потянулся и подумал о предыдущей ночи, и
воспоминания о ней были весьма приятные, потом вскочил, услышав телефонный
звонок.
"Хэлло"?
"Это Билл Эггерс. Почему ты не позвонил мне вчера вечером? Я прождал
почти полночи".
"Право, Билл, я и не знал, что это тебя будет так волновать".
"Ты что, не получил мое сообщение"?
"О"! сказал Стоун, открывая маленький конверт. В записке говорилось:
ПОЗВОНИ МНЕ ВЕЧЕРОМ, КАК БЫ НИ БЫЛО ПОЗДНО.
"Извини, Билл, я был очень занят, и даже не прочитал его".
"Черт возьми, откуда ты знаешь Дэвида Стармака"?
"Я встретился с ним вчера за обедом в доме Вэнса Калдера".
"Только вчера"? Он звонил мне по поводу тебя вчера днем, а это было до
того, как ты встретился с ним, не так ли"?
"Верно".
"Господи, что же ты делаешь в Голливуде, обедая со звездами экрана и со
стряпчими"?
"Стряпчими"?
"Ты, что, не знаешь, кто такой Дэвид Стармак"?
"Мне известно, что у него достаточно влияния в сфере кино бизнеса. Вот
и все, пожалуй. Кто он еще"?
"Стоун, если это случилось не на Верхнем Ист Сайде между Сорок Второй и
Сорок Шестой улицами, то ты не в курсе событий, верно"?
"По-твоему, я обязан знать, кто он такой, этот Стармак"?
"Ну, может, и нет. Только очень немногие действительно знают, и так
случилось, что я - один из них".
"Отчего же он так мало известен, при столь большом влиянии"?
"Потому что ему так хочется. Все обычно происходит так, как этого
желает Стармак".
"О"!
"Ей, богу! У нас с ним был вчера разговор. Он позвонил совершенно
неожиданно. Хорошо, что застал меня на месте".
"Билл, ты хотел рассказать, кто он такой, этот Стармак".
"Он - князь долбаной тьмы, вот кто он такой".
"Ты взял эту строку из фильма".
"От этого она не становиться менее правдивой", сказал Эггерс в порядке
оправдания.
"Думаю, не становится. Ну, а теперь объяснись, пожалуйста".
"Это началось следующим образом: отец Стармака, носивший имя Моррис,
или Мо, в течение тридцати лет был правой рукой Мейера Ланского".
"Шутишь"?
"Какие к черту, шутки! Говорят, что он послал своего сына Дэвида
учиться на юриста для того, чтобы сделать его респектабельным и полезным".
"И он стал полезным"?
"Можешь поверить, что да. Его специальностью было организовать людей в
профсоюз. Он был очень тесно связан с Хоффа, Тони Скотто и дюжиной других
профсоюзных боссов того времени. В конце пятидесятых годов он отправился на
запад и сделался посредником между Голливудскими профсоюзами и работниками
киноиндустрии. Он всегда был очень осторожным. Никогда не работал адвокатом,
так что никто не мог обратиться в коллегию адвокатов, если кому-то не
нравились его методы. С годами, он все больше и больше исчезал из виду, пока
не стал практически невидимым, но в то же самое время, город все больше и
больше чувствовал на себе его хватку".
"Билл, откуда ты все это знаешь"?
"Я знаю все о каждом. Разве ты этого не знал"?
"Ладно, тогда расскажи, откуда ты все это знаешь".
"У меня когда-то был клиент, который был связан с ним по бизнесу, так у
него нет-нет, да и проскальзывали слова о Стармаке. Ему нравилось
рассказывать истории про старые времена. Этот человек умер в начале этого
года, но, очевидно, дал Стармаку справку обо мне. Вот почему Дэвид знал,
кому позвонить насчет тебя. А теперь у меня есть вопрос к тебе".
"Окей, валяй".
"Чем, черт возьми, ты сумел столь сильно заинтересовать Стармака за
столь короткий срок? Я имею в виду, что знаю тебя гораздо лучше, чем он, но
вовсе не проявляю к тебе такого интереса".
"Благодарю. Для меня самого это полная загадка. Единственная личность,
связывающая Стармака со мной - это Вэнс Калдер, а мы с Калдером не имели
никаких общих дел".
"Может, и нет, но, возможно, Калдер, слышал о тебе немало, лежа на
подушке".
"Он, и в самом деле, говорил, что Аррингтон много рассказывала ему обо
мне, и тем не менее"...
"Короче, я думаю, что ты должен воспользоваться возможностью, дружище,
а мы прикроем тебя здесь, но имена Вудман и Велд не должны появиться ни на
единой бумажке, которая уйдет от тебя к Стармаку. Надеюсь, мы понимаем друг
друга"?
"Да, но мы с ним еще до этого не дошли. Ему, похоже, нравится играть
роль человека, способного монополизировать мое время. Сейчас я совершенно
независим, но как только начну на него работать, то уже не смогу быть сам
себе хозяином".
"Я вижу, куда ты клонишь, и ты достаточно умен, если так мыслишь".
"Вот что еще меня беспокоит. Он утверждает, что имеет какой-то, не
очень большой, бизнес в Нью-Йорке - что-то из недвижимости, пару ресторанов
- но при этом говорит, что адвокаты, раньше представлявшие его интересы,
выставляли ему счета на сумму свыше миллиона долларов в качестве ежегодных
гонораров. Не кажется ли тебе это странным, а"?
"Нет, не кажется. Если он тратит на юристов миллион в год, значит у
него либо большой бизнес в городе, либо там у него большие неприятности. На
твоем месте, я бы поставил вопрос именно так".
"Я задам этот вопрос. Кроме того, он говорил, что у меня появится
возможность инвестировать средства в его проекты".
"Я бы поостерегся это делать, молодой человек. Поскольку ты -
представитель органов правосудия, то должен быть на сто процентов уверен,
что это абсолютно чистое капиталовложение".
"Ну, я еще не знаю, стоит ли мне связываться с ним. В любом случае, что
стоит за именем - Стармак"?
"Он - шведский еврей, если ты можешь в это поверить".
"Думаю, что евреи живут всюду. Почему бы ему не быть родом из Швеции"?
"В самом деле, почему бы и нет? Как я слышал, дед Стармака был дилером
-оптовиком по продаже рыбы в Стокгольме, а его сын, Мо, попал в большую
беду, может, даже убил кого-то, и должен был бежать из страны. Он объявился
в Нью-Йорке и через семейные связи встретился с Мейером Ланским. Очевидно,
это была любовь с первого взгляда".
"Кстати, на вечере у Вэнса был еще один человек, который показался мне
несколько странным. Его имя - Онофрио Ипполито. Оно тебе о чем-то говорит"?
"Он - банкир, вот все, что мне известно. Мне говорили, он прямой, как
стрела".
"Смешно, но он выглядел, как мафиози".
"Стоун, ты слишком долго был полицейским. Не каждый с итальянским
именем, непременно мафиози".
"Я знаю".
"А теперь расскажи мне, что ты делаешь в Лос Анжелесе"?
"О, у меня роль в фильме".
"У тебя, что"?
"Вчера я прошел кинопробу, и меня взяли на роль. Я, оказывается, самое
сенсационное открытие в этом городе".
"Ну, ладно, ты, очевидно, просто не хочешь рассказать мне, так что я
лучше пойду".
"Билл, я тебя не разыгрываю", сказал Стоун, но Эггерс уже положил
трубку.
Стоун принял душ и заказал завтрак, а когда пришел официант, заметил
толстый конверт на кофейном столике в гостиной. Он вскрыл его и обнаружил
там сценарий. "Что ж", подумал он, "есть над чем поработать".
Следующий час он посвятил работе над ролью, потом зазвонил телефон.
"Хэлло"?
"Стоун Баррингтон"?
"Да".
"Меня зовут Бобби Рутон. Я занимаюсь костюмами для фильма "Из суда".
"Понятно. Чем могу помочь"?
"Слушай, гардеробный отдел Центуриона не был готов к тому, чтобы
одевать адвоката, которого ты играешь - слишком малые сроки, но, в любом
случае, надо тебя как-то приодеть".
"Окей".
"Какие костюмы и рубашки ты обычно носишь"?
"Костюмы от Ральфа Лорена, с фиолетовыми ярлычками, когда могу себе это
позволить, и рубашки от Торнбулла и Ассера".
"Так, у них есть рубашки от Неймана. Какой размер"?
"Наиболее подходит костюм сорок два дюйма длиной. И придется подшить
немного брюки".
"Размер рубашки"?
"16".
"Размер обуви"?
"10 D".
"Ясно. Когда к одиннадцати приедешь в студию, у меня что-то уже будет
готово для примерки. Нижнее белье - твое собственное и помни, что ты можешь
попасть на улице под машину. Не заставляй краснеть свою мамашу".
Стоун рассмеялся. "Увидимся в одиннадцать". Он повесил трубку.
"Господи"! воскликнул он, "Кажется, я больше не в Канзасе".
Стоун приехал на студию Центурион и назвал свое имя. Ему выдали пропуск
на стоянку с отметкой VIP *, и указали, где Двенадцатая сцена. Вспомнив свой
вчерашний маршрут, он доехал до огромного здания и поставил открытый
Мерседес на резервную стоянку для VIP. Молодой человек лет двадцати с
небольшим стоял у входа.
"Стоун Баррингтон"?
"Это я".
"Я - Тим Корбин, ассистент режиссера. Я покажу Вам, где что, а затем
отведу Вас в гардеробную и гримерную. Следуйте за мной". Он повел его за
угол на улицу между двумя сценами, вынул из кармана ключ и отворил среднего
размера дверцу автофургона. "Это двадцать первый номер. На период съемок он
Ваш".
Стоун последовал внутрь за ассистентом. Там была гостиная, спальня,
небольшая кухонька, туалет и маленькая комната с письменным столом,
телефоном и факс машиной. Холодильник был забит минералкой, соками и
фруктами. "Очень мило", сказал он.
"Это высший класс сервиса для актера второй роли", сказал Корбин. "Вы
спите с директором"?
"Он не в моем вкусе".
"Здесь вы будете в перерывах между съемками. Если не будет других
указаний, Вы должны находиться на съемках с восьми утра до шести вечера, и,
если не будете заняты на сцене, тут они всегда смогут Вас найти. У Вас здесь
свой телефонный номер и линия факсимильной связи. Кстати, этот ключ
одновременно является ключом зажигания, но, убедительная просьба, не трогать
его. Это работа Тимстеров, и мы не хотим неприятностей с Тимстерами, ведь
правда"?
"Конечно, нет".
"Вы обнаружите, что многое здесь делается рабочими профсоюзов, так что
не передвигайте мебель и не трогайте театральное имущество, если это не
нужно для сцены, хорошо"?
"Ладно".
"Если есть, какие сомнения, обращайтесь ко мне".
VIP - очень важная персона (англ.)
"Окей, Тим".
"А теперь позвольте проводить Вас в гардеробную". Он повел Стоуна к
миниатюрной машинке, и они поехали к другому зданию.
Бобби Рутон приветствовал его рукопожатием. Он был невысокий,
полноватый и, похоже, голубой. "Эй, Стоун", сказал он. "Я думаю, мы тебя
оденем". Он стащил с вешалки костюм, и Баррингтон примерил брюки и пальто.
"Ты был прав, длина четко сорок два дюйма". Он подколол булавками брюки, а
Стоун попробовал примерить три других костюма, в то время как швея подшила
его брюки. "Если бы всех актеров было бы так легко одевать", сказал Рутон.
"Окей, возьми первый костюм, а я поищу галстук". Он вручил Стоуну рубашку
цвета слоновой кости. "У тебя будет дюжина подобных на случай, если
вспотеешь или прольешь что-нибудь. Но ради бога, не обедай ни в одном из
костюмов; если прольешь суп, и у нас не будет замены, это будет стоить часа
съемок, пока костюм будет в чистке, а час съемок - это больше баксов, чем ты
можешь себе вообразить".
"Обещаю, что буду аккуратен".
"Мечта, а не актер", вздохнул Рутон. Стоун надел рубашку, и Рутон
накинул ему на шею галстук. "Позволь мне повязать его, я умею делать это
лучше тебя. Моя работа заключается в том, чтобы ты хорошо выглядел".
Баррингтон рассматривал себя в зеркале, пока Рутон складывал и
засовывал шелковый квадратный платочек в его нагрудный карман.
"Обувь", сказал Рутон, передавая ему пару туфель, сшитых по итальянской
моде. Он помог Стоуну надеть их и завязать шнурки. "Удобно"?
"Очень", пройдясь по залу, ответил Стоун,.
"Готовься стать знаменитостью", сказал Рутон. "Все костюмы будут
доставлены в твой фургон и тебе скажут, какой надевать каждый день в суд,
который вы снимаете, но, думаю, ты весь день проведешь в этом костюме. Когда
у тебя будет полчаса свободного времени, зайди в свою уборную и сними
костюм. Наша гардеробщица его отутюжит. Привыкай к тому, что посторонняя
женщина будет видеть тебя в нижнем белье". Он помахал на прощанье.
"Все было очень просто", сказал Стоун, когда они вышли вместе с Тимом.
"Бобби - лучший в своем деле", сказал Корбин. "А теперь, грим". Он
проехал мимо двух зданий.
Потом будущего актера приветствовала красивая молодая женщина в
джинсах. Она освободила его от пиджака и усадила в парикмахерское кресло. "Я
- Салли Дун", сказала она, "и собираюсь сделать тебя еще более красивым".
"Что, конкретно, ты собираешься делать со мной"?
"Немного", ответила она, отстегнув пуговицу на его рубашке и проложив
салфетками воротник. "Твоя проблема в том, что ты - белейший из всех белых
людей". Ее пальцы пробежали по его волосам. "Не могу сказать, как давно я не
видела настоящего блондина, мужчину или женщину. У тебя к тому же, волшебная
белая кожа, хотя вижу, что ты немного загорел с тех пор, как появился в
городе. Во время съемок на тебя направят море света, и без грима ты будешь
выглядеть как покойник, особенно рядом с Вэнсом, который так загорел, что не
нуждается ни в каком гриме. Моя работа заключается в том, чтобы заставить
тебя выглядеть живым в лучах софитов". Она прислонила его голову к
подголовнику кресла и начала работать.
Когда Салли закончила, Стоун открыл глаза и посмотрел в зеркало. "Я
оранжевый", сказал он.
"Ты таким не будешь при свете софитов. Я буду присутствовать на
съемках, чтобы поправлять грим между эпизодами. Старайся не перегреваться и
не потеть, от этого грим портится. Я приготовлю для тебя вентилятор. В конце
дня ты можешь вернуться сюда для того, чтобы смыть макияж, или можешь найти
холодный крем в твоем трейлере. Пользуйся им перед приемом душа".
Корбин повез Стоуна обратно к сцене номер Двенадцать.
Сцена изобиловала лабиринтами, как и в первый раз, но только вместо
фермерского дома там был набор офисов, конференц-зал, комната жюри, спальня,
и, наконец, зал заседаний суда.
В зале судебных заседаний шла активная подготовка - техники разных
профессий готовили сцену, приспосабливая осветительную и слуховую
аппаратуру. Наконец, появились актеры, одетые адвокатами, полицейскими,
членами жюри и зрителями, а потом пришел Марио Сиано.
"Доброе утро, Стоун", сказал он. "Мы собираемся отснять сцену 14А, в
которой ты задаешь вопросы твоему первому свидетелю, старьевщику".
"Верно", подтвердил Стоун, найдя нужную страницу.
"Мы не будем придерживаться строгой хронологии. Я не хочу, чтобы ты
выступил со своим обращением к жюри с места в карьер. Мы сначала
отрепетируем, потом сделаем с тобой маленькую сценку. Потом отснимем
перекрестный допрос Вэнса, а затем снимем тебя с Вэнсом. Ты должен будешь
находиться на съемочной площадке большую часть дня, поскольку тебя могут
снимать и для сцен второго плана".
Баррингтона представили актеру, исполняющему роль его помощника, потом
начались репетиции. Стоуну показали, как останавливаться в нужном месте. И
как игнорировать камеру, потом стали снимать. Это оказалось более сложным,
чем он себе представлял, но со своей задачей он справился.
Во время ланча в своей гардеробной Стоун съел сэндвич. Его костюм
отутюжили, и Салли Дун пришла поправить его грим. "Я слышала, что все идет
хорошо", сказала она.
После ланча в своих сценах снимался Вэнс, потом отсняли эпизод со
Стоуном, в то время как Вэнс в стороне от камеры повторял свой текст, потом
читал Стоун, а в это время снимался Вэнс. К концу дня они закончили пять
страниц сценария, что соответствовало пяти минутам экранного времени, и ему
сказали, что это был удачный день. Когда съемки закончились, он снял макияж,
принял душ и сдал новый костюм в гардероб, где его должны были еще раз
отутюжить, и, если надо, за ночь и почистить. К моменту прибытия в Бел-Эйр,
он окончательно выдохся.
Стоун открыл дверь своего номера и обнаружил на полу два маленьких
конверта, в которых были сообщения, накопившиеся за день.
Первое было от Билла Эггерса. Стоун позвонил ему.
"Итак, как звезда экрана"?
"Выдохся. Ты не поверишь, до чего тяжела работа актеров".
"Да, конечно".
"Что нового"?
"Я сделал несколько звонков по поводу личности Онофрио Ипполито".
"И что выяснил"?
"Это выглядит просто смешно. Никто о нем ничего не мог сказать ни
хорошего, ни плохого".
"Что ты имеешь в виду"?
"Я имею в виду, что всякий раз, когда я спрашивал кого-либо про
Ипполито, мне отвечали. О, он, кажется, банкир. А потом у них начинается
болезнь Альцхаймера. И это люди, которым следует знать о нем все, люди,
имеющие досье на каждого".
"Значит, они прикрывают его"?
"Скорее, до смерти его боятся".
"Может, за обедом мне следовало быть с ним более приветливым"?
"Надеюсь, ты ничего не опрокинул на него"?
"Надеюсь, что нет".
"Это меня беспокоит, Стоун. Мне никогда прежде не доводилось
вляпываться в подобное дело. Обычно, за три-четыре звонка я могу раскопать
что угодно о ком угодно".
"Ну, тут не о чем волноваться. Я сидел за обедом рядом с ним, вот и
все. Вряд ли у меня появятся причины поддерживать с ним контакты в
дальнейшем".
"На твоем месте я так бы и поступил".
"Я постараюсь и благодарю за помощь". Стоун попрощался и повесил
трубку.
"Он вскрыл второй конверт, и сообщение заставило его застыть.
СОЖАЛЕЮ, ЧТО НЕ ЗАСТАЛА ТЕБЯ. ЕСЛИ СМОГУ, ПОСТАРАЮСЬ СВЯЗАТЬСЯ ПОЗЖЕ.
Сообщение было подписано "А".
Стоун немедленно позвонил оператору отеля. "Я получил сообщение,
подписанное буквой А", сказал он. "Когда мне звонили"?
"Это должно быть написано в сообщении, мистер Баррингтон", ответила
женщина.
"О, да, меньше, чем полчаса назад".
"Я проверяю еще раз, да, точно так".
"Она не оставила свой телефон"?
"Нет, сэр, только сказала, что постарается позвонить позже".
"У вас есть определитель номера в вашей телефонной системе"?
"Да, сэр, но мы редко им пользуемся".
"Будьте так добры делать пометки на всех телефонных сообщениях, которые
я буду получать, чтобы я знал телефоны звонивших".
"Хорошо, я буду это делать. И попрошу об этом работников других смен".
"Благодарю". Стоун повесил трубку. Вэнс оказался прав. То, что его имя
попало в печать, принесло свои плоды. Если бы он только был дома, когда она
позвонила! Он налил себе выпить, достав бутылку из бара, включил
телевизионные новости, и стал смотреть их, не заостряя внимания ни на одной
новости. Осушив бокал, он пошел под душ и стоял под горячей струей, чтобы
расслабить мышцы. Потом выключил воду и тут же услышал телефонный звонок.
Схватив полотенце, помчался в спальню, но, как только подбежал к аппарату,
звонки прекратились и, сняв трубку, он услышал сплошной длинный гудок. "Черт
возьми"! ни к кому не обращаясь, заорал он. Набрал номер оператора. "Только
что мне звонили в номер, но я был в ванной. Кто звонил"?
"Да, мистер Баррингтон, это была все та же молодая леди. Она не
пожелала оставить свой телефон, но он записан на определителе номера". Она
прочитала номер, и Стоун записал его. "Имя, высветившееся на экране
определителя, было Гримальди. Я думаю, это название ресторана. Консьерж
должен знать".
"Пожалуйста, соедините меня с консьержем".
"Консьерж слушает".
"Звонит Стоун Баррингтон. В Лос Анжелесе есть ресторан с названием
"Гримальди"? Он назвал номер.
"Да, сэр. По-моему, он находится на бульваре Санта Моника, хотя я очень
давно не заказывал там столик. Это старомодное место, в нем нет никакого
шика".
"Не могли ли бы вы заказать мне столик на восемь вечера"?
"Конечно, сэр. На сколько персон"?
"На двоих".
"Я закажу и перезвоню вам, если будут какие-либо проблемы".
"Спасибо. Когда буду выходить, захвачу адрес с вашей стойки". Он
повесил трубку, задумался на мгновение, потом покопался в кармане, вынул
визитку и набрал номер телефона.
"Хэлло"?
"Бетти? Это Стоун".
"Привет. Я как раз только что подумала о тебе".
"Очевидно, телепатия. Ты свободна, чтобы пообедать вечером"?
"Конечно".
"Где ты живешь"?
"В Биверли Хиллс. Почему бы нам не встретиться у гостиницы"?
" В семь сорок пять"?
"Идет. Увидимся на стоянке у твоей машины. Ты хочешь, чтобы я заказала
что-нибудь для нас? Я всегда могу воспользоваться именем Вэнса".
"Нет необходимости. Увидимся в семь сорок пять".
Он повесил трубку и начал одеваться.
Бетти забралась на пассажирское сиденье и поцеловала его в щеку. "Куда
мы едем"?
"Ресторанчик на Санта Моника под названием "Гримальди".
"Не думаю, что когда-либо слышала об этом месте", сказала она, "а я
полагала, что в Лос Анжелесе нет такого ресторана, которого бы я не знала".
Она взглянула на адрес на карточке в его руке. "Он, должно быть, находится
где-то внизу, ближе к пляжам. Давай выедем на хайвей".
Стоун следовал ее указаниям, и они нашли ресторан, вход в который
располагался на улице, перпендикулярной бульвару Санта Моника.
"Откуда ты узнал про это место"? спросила Бетти, когда они приблизились
к стеклянной двери, сплошь покрытой наклейками кредитных карточек".
"Потом скажу", сказал он, открывая перед ней дверь.
Они спустились вниз по ступенькам, ведущим в большой зал в подвале,
наполовину заполненный людьми. Это было помещение с низким потолком и
тщательной отделкой - тиснеными обоями и тяжелыми драпировками. Стоун
назвался, и их провели к банкетному столику в центре зала. Они сели рядом,
спиной к стене.
"Декор пятидесятых годов", оглядевшись, объявила Бетти. "Все выглядит,
как в старом черно-белом фильме производства компании Уорнер Бразерс".
Появился официант, принял заказ на напитки, оставив им тяжелое, обернутое в
бархат, меню. "Оно, должно быть, весит фунтов десять", удивилась Бетти.
Стоун раскрыл меню и поразился большому ассортименту блюд,
представлявшему практически все районы Италии. "Не думаю, что видел что-либо
подобное", сказал он. Официант вернулся с напитками. "Нам нужно несколько
минут", попросил его Баррингтон. "Слишком большое меню".
"Не желаете, чтобы я вам что-то порекомендовал"? спросил официант.
"Пожалуйста".
"Наш ресторан специализируется на кролике под молочным соусом, хороши
также спагетти".
"Благодарю", сказал Стоун. "Я отведаю кролика".
"А мне принесите спагетти", с гримасой сказала Бетти. "Только какие"?
"Рекомендую Болонские", ответил официант.
"Хорошо".
"Вам оставить список вин"?
"Порекомендуй что-нибудь", сказал Стоун. "Что-нибудь хорошее".
"Советую попробовать Мази Амерон 1991 года".
"Валяй".
"Что-либо из закусок"?
"Салат "Цезарь", заказал Баррингтон.
"Сделай два", добавила Бетти.
"Официант ушел, оставив их с напитками.
"Окей, как вышло, что ты отыскал именно это заведение"? спросила Бетти.
"Отсюда мне позвонила Аррингтон".
"Но она же еще в Вирджинии", проговорила Бетти. "Я лично заказала ей
авиабилеты".
"Я могу тебе довериться"?
"Несомненно".
"Она не в Вирджинии. Она пропала примерно неделю назад".
"Что"?
"Мне позвонил Вэнс и попросил приехать и помочь отыскать ее".
"Пропала"?
"Так точно. Он не знает, где она".
"Не могу поверить, чтобы такое случилось, а я не была в курсе".
"Он не хочет поднимать шумиху, поскольку не знает, что происходит".
"Она просто убежала от него"?
"Он не знает; она ничего не сказала".
"И она позвонила тебе"?
"Должно быть, Аррингтон прочла обо мне статью в газете. Потому то Вэнс
и пригласил ту журналистку на обед".
"Ну, должна сказать, здесь все очень странно. Все это очень непохоже на
Вэнса. Что сказала тебе Аррингтон"?
"Я был в ванной. Оператор отеля дал мне телефон по определителю
номера".
"Ну, это выглядит очень таинственно, не так ли"?
"Так и есть". Стоун стал рассматривать посетителей ресторана. "Подожди
минутку", сказал он, обращаясь наполовину сам к себе.
"Тогда мы оба понимаем". Она улыбнулась. У нее была чудесная улыбка.
"Не хочешь дать мне добрый совет"? спросил он.
"С удовольствием".
"Стоит мне согласиться на роль в этом фильме"?
Она приложила руку к груди. "Ей, богу! Если ты не согласишься, у Луи
Ригенштейна будет инсульт. Имей в виду, его инсульты почти незаметны для
глаза; стоит ему слегка приподнять бровь, и в нашем городе тебя никогда
больше не пригласят к обеденному столу".
"Стало быть, у меня нет выбора"?
Она снова приложила руку к его щеке. "Малыш, не принимай все близко к
сердцу. Это всего лишь судьба и удача. Большинство мужчин при таком раскладе
прыгали бы от радости".
Она понизила голос. "И большинство мужчин уже давно кое-что бы мне
предложило".
"Ну, подруга, ты даешь"!
"Завтра в это время любая женщина со студии Центурион захочет быть
твоей; поэтому мне стоит поспешить".
"Я живу рядом".
"Покажи где".
"Стоун выписал счет, и, покинув бар, они зашагали по прохладной
вечерней дорожке по направлению к его номеру. Она взяла его под руку, но
никто из них не проронил ни слова. К запахам цветов в воздухе примешивалось
неопределенность ожидания.
Номер был мягко освещен, и она прошла прямо в спальню, как лепестки,
роняя на ходу свою одежду. Под дверью лежал конверт с каким-то сообщением,
но сейчас Стоун был не в состоянии думать об этом. Он бросил конверт на
прикроватный столик и начал лихорадочно расстегивать пуговицы.
Она разделась первой. "Не гаси свет", сказала она, скидывая покрывало с
верхней простыней на пол.
Он сделал, как попросила она.
Она распростерлась на постели и закинула руки за голову. На ее
прекрасном теле практически не было ни одного незагорелого местечка. В
Нью-Йорке ему никогда не доводилось видеть подобное.
"Сначала я", сказала она.
Он начал с ее грудей и двигался вниз. Она лежала с руками, закинутыми
за голову. Когда его руки добрались до заветной цели, ее пальцы оказались в
его волосах, и она слабо застонала.
Спустя некоторое время настал его черед. И это стоило ожиданий.
Стоун медленно просыпался, поначалу дезориентировавшись в незнакомой
комнате. Кровать представляла собой нечто ужасное, повсюду были разбросаны
простыни, и он был один. Он потянулся и подумал о предыдущей ночи, и
воспоминания о ней были весьма приятные, потом вскочил, услышав телефонный
звонок.
"Хэлло"?
"Это Билл Эггерс. Почему ты не позвонил мне вчера вечером? Я прождал
почти полночи".
"Право, Билл, я и не знал, что это тебя будет так волновать".
"Ты что, не получил мое сообщение"?
"О"! сказал Стоун, открывая маленький конверт. В записке говорилось:
ПОЗВОНИ МНЕ ВЕЧЕРОМ, КАК БЫ НИ БЫЛО ПОЗДНО.
"Извини, Билл, я был очень занят, и даже не прочитал его".
"Черт возьми, откуда ты знаешь Дэвида Стармака"?
"Я встретился с ним вчера за обедом в доме Вэнса Калдера".
"Только вчера"? Он звонил мне по поводу тебя вчера днем, а это было до
того, как ты встретился с ним, не так ли"?
"Верно".
"Господи, что же ты делаешь в Голливуде, обедая со звездами экрана и со
стряпчими"?
"Стряпчими"?
"Ты, что, не знаешь, кто такой Дэвид Стармак"?
"Мне известно, что у него достаточно влияния в сфере кино бизнеса. Вот
и все, пожалуй. Кто он еще"?
"Стоун, если это случилось не на Верхнем Ист Сайде между Сорок Второй и
Сорок Шестой улицами, то ты не в курсе событий, верно"?
"По-твоему, я обязан знать, кто он такой, этот Стармак"?
"Ну, может, и нет. Только очень немногие действительно знают, и так
случилось, что я - один из них".
"Отчего же он так мало известен, при столь большом влиянии"?
"Потому что ему так хочется. Все обычно происходит так, как этого
желает Стармак".
"О"!
"Ей, богу! У нас с ним был вчера разговор. Он позвонил совершенно
неожиданно. Хорошо, что застал меня на месте".
"Билл, ты хотел рассказать, кто он такой, этот Стармак".
"Он - князь долбаной тьмы, вот кто он такой".
"Ты взял эту строку из фильма".
"От этого она не становиться менее правдивой", сказал Эггерс в порядке
оправдания.
"Думаю, не становится. Ну, а теперь объяснись, пожалуйста".
"Это началось следующим образом: отец Стармака, носивший имя Моррис,
или Мо, в течение тридцати лет был правой рукой Мейера Ланского".
"Шутишь"?
"Какие к черту, шутки! Говорят, что он послал своего сына Дэвида
учиться на юриста для того, чтобы сделать его респектабельным и полезным".
"И он стал полезным"?
"Можешь поверить, что да. Его специальностью было организовать людей в
профсоюз. Он был очень тесно связан с Хоффа, Тони Скотто и дюжиной других
профсоюзных боссов того времени. В конце пятидесятых годов он отправился на
запад и сделался посредником между Голливудскими профсоюзами и работниками
киноиндустрии. Он всегда был очень осторожным. Никогда не работал адвокатом,
так что никто не мог обратиться в коллегию адвокатов, если кому-то не
нравились его методы. С годами, он все больше и больше исчезал из виду, пока
не стал практически невидимым, но в то же самое время, город все больше и
больше чувствовал на себе его хватку".
"Билл, откуда ты все это знаешь"?
"Я знаю все о каждом. Разве ты этого не знал"?
"Ладно, тогда расскажи, откуда ты все это знаешь".
"У меня когда-то был клиент, который был связан с ним по бизнесу, так у
него нет-нет, да и проскальзывали слова о Стармаке. Ему нравилось
рассказывать истории про старые времена. Этот человек умер в начале этого
года, но, очевидно, дал Стармаку справку обо мне. Вот почему Дэвид знал,
кому позвонить насчет тебя. А теперь у меня есть вопрос к тебе".
"Окей, валяй".
"Чем, черт возьми, ты сумел столь сильно заинтересовать Стармака за
столь короткий срок? Я имею в виду, что знаю тебя гораздо лучше, чем он, но
вовсе не проявляю к тебе такого интереса".
"Благодарю. Для меня самого это полная загадка. Единственная личность,
связывающая Стармака со мной - это Вэнс Калдер, а мы с Калдером не имели
никаких общих дел".
"Может, и нет, но, возможно, Калдер, слышал о тебе немало, лежа на
подушке".
"Он, и в самом деле, говорил, что Аррингтон много рассказывала ему обо
мне, и тем не менее"...
"Короче, я думаю, что ты должен воспользоваться возможностью, дружище,
а мы прикроем тебя здесь, но имена Вудман и Велд не должны появиться ни на
единой бумажке, которая уйдет от тебя к Стармаку. Надеюсь, мы понимаем друг
друга"?
"Да, но мы с ним еще до этого не дошли. Ему, похоже, нравится играть
роль человека, способного монополизировать мое время. Сейчас я совершенно
независим, но как только начну на него работать, то уже не смогу быть сам
себе хозяином".
"Я вижу, куда ты клонишь, и ты достаточно умен, если так мыслишь".
"Вот что еще меня беспокоит. Он утверждает, что имеет какой-то, не
очень большой, бизнес в Нью-Йорке - что-то из недвижимости, пару ресторанов
- но при этом говорит, что адвокаты, раньше представлявшие его интересы,
выставляли ему счета на сумму свыше миллиона долларов в качестве ежегодных
гонораров. Не кажется ли тебе это странным, а"?
"Нет, не кажется. Если он тратит на юристов миллион в год, значит у
него либо большой бизнес в городе, либо там у него большие неприятности. На
твоем месте, я бы поставил вопрос именно так".
"Я задам этот вопрос. Кроме того, он говорил, что у меня появится
возможность инвестировать средства в его проекты".
"Я бы поостерегся это делать, молодой человек. Поскольку ты -
представитель органов правосудия, то должен быть на сто процентов уверен,
что это абсолютно чистое капиталовложение".
"Ну, я еще не знаю, стоит ли мне связываться с ним. В любом случае, что
стоит за именем - Стармак"?
"Он - шведский еврей, если ты можешь в это поверить".
"Думаю, что евреи живут всюду. Почему бы ему не быть родом из Швеции"?
"В самом деле, почему бы и нет? Как я слышал, дед Стармака был дилером
-оптовиком по продаже рыбы в Стокгольме, а его сын, Мо, попал в большую
беду, может, даже убил кого-то, и должен был бежать из страны. Он объявился
в Нью-Йорке и через семейные связи встретился с Мейером Ланским. Очевидно,
это была любовь с первого взгляда".
"Кстати, на вечере у Вэнса был еще один человек, который показался мне
несколько странным. Его имя - Онофрио Ипполито. Оно тебе о чем-то говорит"?
"Он - банкир, вот все, что мне известно. Мне говорили, он прямой, как
стрела".
"Смешно, но он выглядел, как мафиози".
"Стоун, ты слишком долго был полицейским. Не каждый с итальянским
именем, непременно мафиози".
"Я знаю".
"А теперь расскажи мне, что ты делаешь в Лос Анжелесе"?
"О, у меня роль в фильме".
"У тебя, что"?
"Вчера я прошел кинопробу, и меня взяли на роль. Я, оказывается, самое
сенсационное открытие в этом городе".
"Ну, ладно, ты, очевидно, просто не хочешь рассказать мне, так что я
лучше пойду".
"Билл, я тебя не разыгрываю", сказал Стоун, но Эггерс уже положил
трубку.
Стоун принял душ и заказал завтрак, а когда пришел официант, заметил
толстый конверт на кофейном столике в гостиной. Он вскрыл его и обнаружил
там сценарий. "Что ж", подумал он, "есть над чем поработать".
Следующий час он посвятил работе над ролью, потом зазвонил телефон.
"Хэлло"?
"Стоун Баррингтон"?
"Да".
"Меня зовут Бобби Рутон. Я занимаюсь костюмами для фильма "Из суда".
"Понятно. Чем могу помочь"?
"Слушай, гардеробный отдел Центуриона не был готов к тому, чтобы
одевать адвоката, которого ты играешь - слишком малые сроки, но, в любом
случае, надо тебя как-то приодеть".
"Окей".
"Какие костюмы и рубашки ты обычно носишь"?
"Костюмы от Ральфа Лорена, с фиолетовыми ярлычками, когда могу себе это
позволить, и рубашки от Торнбулла и Ассера".
"Так, у них есть рубашки от Неймана. Какой размер"?
"Наиболее подходит костюм сорок два дюйма длиной. И придется подшить
немного брюки".
"Размер рубашки"?
"16".
"Размер обуви"?
"10 D".
"Ясно. Когда к одиннадцати приедешь в студию, у меня что-то уже будет
готово для примерки. Нижнее белье - твое собственное и помни, что ты можешь
попасть на улице под машину. Не заставляй краснеть свою мамашу".
Стоун рассмеялся. "Увидимся в одиннадцать". Он повесил трубку.
"Господи"! воскликнул он, "Кажется, я больше не в Канзасе".
Стоун приехал на студию Центурион и назвал свое имя. Ему выдали пропуск
на стоянку с отметкой VIP *, и указали, где Двенадцатая сцена. Вспомнив свой
вчерашний маршрут, он доехал до огромного здания и поставил открытый
Мерседес на резервную стоянку для VIP. Молодой человек лет двадцати с
небольшим стоял у входа.
"Стоун Баррингтон"?
"Это я".
"Я - Тим Корбин, ассистент режиссера. Я покажу Вам, где что, а затем
отведу Вас в гардеробную и гримерную. Следуйте за мной". Он повел его за
угол на улицу между двумя сценами, вынул из кармана ключ и отворил среднего
размера дверцу автофургона. "Это двадцать первый номер. На период съемок он
Ваш".
Стоун последовал внутрь за ассистентом. Там была гостиная, спальня,
небольшая кухонька, туалет и маленькая комната с письменным столом,
телефоном и факс машиной. Холодильник был забит минералкой, соками и
фруктами. "Очень мило", сказал он.
"Это высший класс сервиса для актера второй роли", сказал Корбин. "Вы
спите с директором"?
"Он не в моем вкусе".
"Здесь вы будете в перерывах между съемками. Если не будет других
указаний, Вы должны находиться на съемках с восьми утра до шести вечера, и,
если не будете заняты на сцене, тут они всегда смогут Вас найти. У Вас здесь
свой телефонный номер и линия факсимильной связи. Кстати, этот ключ
одновременно является ключом зажигания, но, убедительная просьба, не трогать
его. Это работа Тимстеров, и мы не хотим неприятностей с Тимстерами, ведь
правда"?
"Конечно, нет".
"Вы обнаружите, что многое здесь делается рабочими профсоюзов, так что
не передвигайте мебель и не трогайте театральное имущество, если это не
нужно для сцены, хорошо"?
"Ладно".
"Если есть, какие сомнения, обращайтесь ко мне".
VIP - очень важная персона (англ.)
"Окей, Тим".
"А теперь позвольте проводить Вас в гардеробную". Он повел Стоуна к
миниатюрной машинке, и они поехали к другому зданию.
Бобби Рутон приветствовал его рукопожатием. Он был невысокий,
полноватый и, похоже, голубой. "Эй, Стоун", сказал он. "Я думаю, мы тебя
оденем". Он стащил с вешалки костюм, и Баррингтон примерил брюки и пальто.
"Ты был прав, длина четко сорок два дюйма". Он подколол булавками брюки, а
Стоун попробовал примерить три других костюма, в то время как швея подшила
его брюки. "Если бы всех актеров было бы так легко одевать", сказал Рутон.
"Окей, возьми первый костюм, а я поищу галстук". Он вручил Стоуну рубашку
цвета слоновой кости. "У тебя будет дюжина подобных на случай, если
вспотеешь или прольешь что-нибудь. Но ради бога, не обедай ни в одном из
костюмов; если прольешь суп, и у нас не будет замены, это будет стоить часа
съемок, пока костюм будет в чистке, а час съемок - это больше баксов, чем ты
можешь себе вообразить".
"Обещаю, что буду аккуратен".
"Мечта, а не актер", вздохнул Рутон. Стоун надел рубашку, и Рутон
накинул ему на шею галстук. "Позволь мне повязать его, я умею делать это
лучше тебя. Моя работа заключается в том, чтобы ты хорошо выглядел".
Баррингтон рассматривал себя в зеркале, пока Рутон складывал и
засовывал шелковый квадратный платочек в его нагрудный карман.
"Обувь", сказал Рутон, передавая ему пару туфель, сшитых по итальянской
моде. Он помог Стоуну надеть их и завязать шнурки. "Удобно"?
"Очень", пройдясь по залу, ответил Стоун,.
"Готовься стать знаменитостью", сказал Рутон. "Все костюмы будут
доставлены в твой фургон и тебе скажут, какой надевать каждый день в суд,
который вы снимаете, но, думаю, ты весь день проведешь в этом костюме. Когда
у тебя будет полчаса свободного времени, зайди в свою уборную и сними
костюм. Наша гардеробщица его отутюжит. Привыкай к тому, что посторонняя
женщина будет видеть тебя в нижнем белье". Он помахал на прощанье.
"Все было очень просто", сказал Стоун, когда они вышли вместе с Тимом.
"Бобби - лучший в своем деле", сказал Корбин. "А теперь, грим". Он
проехал мимо двух зданий.
Потом будущего актера приветствовала красивая молодая женщина в
джинсах. Она освободила его от пиджака и усадила в парикмахерское кресло. "Я
- Салли Дун", сказала она, "и собираюсь сделать тебя еще более красивым".
"Что, конкретно, ты собираешься делать со мной"?
"Немного", ответила она, отстегнув пуговицу на его рубашке и проложив
салфетками воротник. "Твоя проблема в том, что ты - белейший из всех белых
людей". Ее пальцы пробежали по его волосам. "Не могу сказать, как давно я не
видела настоящего блондина, мужчину или женщину. У тебя к тому же, волшебная
белая кожа, хотя вижу, что ты немного загорел с тех пор, как появился в
городе. Во время съемок на тебя направят море света, и без грима ты будешь
выглядеть как покойник, особенно рядом с Вэнсом, который так загорел, что не
нуждается ни в каком гриме. Моя работа заключается в том, чтобы заставить
тебя выглядеть живым в лучах софитов". Она прислонила его голову к
подголовнику кресла и начала работать.
Когда Салли закончила, Стоун открыл глаза и посмотрел в зеркало. "Я
оранжевый", сказал он.
"Ты таким не будешь при свете софитов. Я буду присутствовать на
съемках, чтобы поправлять грим между эпизодами. Старайся не перегреваться и
не потеть, от этого грим портится. Я приготовлю для тебя вентилятор. В конце
дня ты можешь вернуться сюда для того, чтобы смыть макияж, или можешь найти
холодный крем в твоем трейлере. Пользуйся им перед приемом душа".
Корбин повез Стоуна обратно к сцене номер Двенадцать.
Сцена изобиловала лабиринтами, как и в первый раз, но только вместо
фермерского дома там был набор офисов, конференц-зал, комната жюри, спальня,
и, наконец, зал заседаний суда.
В зале судебных заседаний шла активная подготовка - техники разных
профессий готовили сцену, приспосабливая осветительную и слуховую
аппаратуру. Наконец, появились актеры, одетые адвокатами, полицейскими,
членами жюри и зрителями, а потом пришел Марио Сиано.
"Доброе утро, Стоун", сказал он. "Мы собираемся отснять сцену 14А, в
которой ты задаешь вопросы твоему первому свидетелю, старьевщику".
"Верно", подтвердил Стоун, найдя нужную страницу.
"Мы не будем придерживаться строгой хронологии. Я не хочу, чтобы ты
выступил со своим обращением к жюри с места в карьер. Мы сначала
отрепетируем, потом сделаем с тобой маленькую сценку. Потом отснимем
перекрестный допрос Вэнса, а затем снимем тебя с Вэнсом. Ты должен будешь
находиться на съемочной площадке большую часть дня, поскольку тебя могут
снимать и для сцен второго плана".
Баррингтона представили актеру, исполняющему роль его помощника, потом
начались репетиции. Стоуну показали, как останавливаться в нужном месте. И
как игнорировать камеру, потом стали снимать. Это оказалось более сложным,
чем он себе представлял, но со своей задачей он справился.
Во время ланча в своей гардеробной Стоун съел сэндвич. Его костюм
отутюжили, и Салли Дун пришла поправить его грим. "Я слышала, что все идет
хорошо", сказала она.
После ланча в своих сценах снимался Вэнс, потом отсняли эпизод со
Стоуном, в то время как Вэнс в стороне от камеры повторял свой текст, потом
читал Стоун, а в это время снимался Вэнс. К концу дня они закончили пять
страниц сценария, что соответствовало пяти минутам экранного времени, и ему
сказали, что это был удачный день. Когда съемки закончились, он снял макияж,
принял душ и сдал новый костюм в гардероб, где его должны были еще раз
отутюжить, и, если надо, за ночь и почистить. К моменту прибытия в Бел-Эйр,
он окончательно выдохся.
Стоун открыл дверь своего номера и обнаружил на полу два маленьких
конверта, в которых были сообщения, накопившиеся за день.
Первое было от Билла Эггерса. Стоун позвонил ему.
"Итак, как звезда экрана"?
"Выдохся. Ты не поверишь, до чего тяжела работа актеров".
"Да, конечно".
"Что нового"?
"Я сделал несколько звонков по поводу личности Онофрио Ипполито".
"И что выяснил"?
"Это выглядит просто смешно. Никто о нем ничего не мог сказать ни
хорошего, ни плохого".
"Что ты имеешь в виду"?
"Я имею в виду, что всякий раз, когда я спрашивал кого-либо про
Ипполито, мне отвечали. О, он, кажется, банкир. А потом у них начинается
болезнь Альцхаймера. И это люди, которым следует знать о нем все, люди,
имеющие досье на каждого".
"Значит, они прикрывают его"?
"Скорее, до смерти его боятся".
"Может, за обедом мне следовало быть с ним более приветливым"?
"Надеюсь, ты ничего не опрокинул на него"?
"Надеюсь, что нет".
"Это меня беспокоит, Стоун. Мне никогда прежде не доводилось
вляпываться в подобное дело. Обычно, за три-четыре звонка я могу раскопать
что угодно о ком угодно".
"Ну, тут не о чем волноваться. Я сидел за обедом рядом с ним, вот и
все. Вряд ли у меня появятся причины поддерживать с ним контакты в
дальнейшем".
"На твоем месте я так бы и поступил".
"Я постараюсь и благодарю за помощь". Стоун попрощался и повесил
трубку.
"Он вскрыл второй конверт, и сообщение заставило его застыть.
СОЖАЛЕЮ, ЧТО НЕ ЗАСТАЛА ТЕБЯ. ЕСЛИ СМОГУ, ПОСТАРАЮСЬ СВЯЗАТЬСЯ ПОЗЖЕ.
Сообщение было подписано "А".
Стоун немедленно позвонил оператору отеля. "Я получил сообщение,
подписанное буквой А", сказал он. "Когда мне звонили"?
"Это должно быть написано в сообщении, мистер Баррингтон", ответила
женщина.
"О, да, меньше, чем полчаса назад".
"Я проверяю еще раз, да, точно так".
"Она не оставила свой телефон"?
"Нет, сэр, только сказала, что постарается позвонить позже".
"У вас есть определитель номера в вашей телефонной системе"?
"Да, сэр, но мы редко им пользуемся".
"Будьте так добры делать пометки на всех телефонных сообщениях, которые
я буду получать, чтобы я знал телефоны звонивших".
"Хорошо, я буду это делать. И попрошу об этом работников других смен".
"Благодарю". Стоун повесил трубку. Вэнс оказался прав. То, что его имя
попало в печать, принесло свои плоды. Если бы он только был дома, когда она
позвонила! Он налил себе выпить, достав бутылку из бара, включил
телевизионные новости, и стал смотреть их, не заостряя внимания ни на одной
новости. Осушив бокал, он пошел под душ и стоял под горячей струей, чтобы
расслабить мышцы. Потом выключил воду и тут же услышал телефонный звонок.
Схватив полотенце, помчался в спальню, но, как только подбежал к аппарату,
звонки прекратились и, сняв трубку, он услышал сплошной длинный гудок. "Черт
возьми"! ни к кому не обращаясь, заорал он. Набрал номер оператора. "Только
что мне звонили в номер, но я был в ванной. Кто звонил"?
"Да, мистер Баррингтон, это была все та же молодая леди. Она не
пожелала оставить свой телефон, но он записан на определителе номера". Она
прочитала номер, и Стоун записал его. "Имя, высветившееся на экране
определителя, было Гримальди. Я думаю, это название ресторана. Консьерж
должен знать".
"Пожалуйста, соедините меня с консьержем".
"Консьерж слушает".
"Звонит Стоун Баррингтон. В Лос Анжелесе есть ресторан с названием
"Гримальди"? Он назвал номер.
"Да, сэр. По-моему, он находится на бульваре Санта Моника, хотя я очень
давно не заказывал там столик. Это старомодное место, в нем нет никакого
шика".
"Не могли ли бы вы заказать мне столик на восемь вечера"?
"Конечно, сэр. На сколько персон"?
"На двоих".
"Я закажу и перезвоню вам, если будут какие-либо проблемы".
"Спасибо. Когда буду выходить, захвачу адрес с вашей стойки". Он
повесил трубку, задумался на мгновение, потом покопался в кармане, вынул
визитку и набрал номер телефона.
"Хэлло"?
"Бетти? Это Стоун".
"Привет. Я как раз только что подумала о тебе".
"Очевидно, телепатия. Ты свободна, чтобы пообедать вечером"?
"Конечно".
"Где ты живешь"?
"В Биверли Хиллс. Почему бы нам не встретиться у гостиницы"?
" В семь сорок пять"?
"Идет. Увидимся на стоянке у твоей машины. Ты хочешь, чтобы я заказала
что-нибудь для нас? Я всегда могу воспользоваться именем Вэнса".
"Нет необходимости. Увидимся в семь сорок пять".
Он повесил трубку и начал одеваться.
Бетти забралась на пассажирское сиденье и поцеловала его в щеку. "Куда
мы едем"?
"Ресторанчик на Санта Моника под названием "Гримальди".
"Не думаю, что когда-либо слышала об этом месте", сказала она, "а я
полагала, что в Лос Анжелесе нет такого ресторана, которого бы я не знала".
Она взглянула на адрес на карточке в его руке. "Он, должно быть, находится
где-то внизу, ближе к пляжам. Давай выедем на хайвей".
Стоун следовал ее указаниям, и они нашли ресторан, вход в который
располагался на улице, перпендикулярной бульвару Санта Моника.
"Откуда ты узнал про это место"? спросила Бетти, когда они приблизились
к стеклянной двери, сплошь покрытой наклейками кредитных карточек".
"Потом скажу", сказал он, открывая перед ней дверь.
Они спустились вниз по ступенькам, ведущим в большой зал в подвале,
наполовину заполненный людьми. Это было помещение с низким потолком и
тщательной отделкой - тиснеными обоями и тяжелыми драпировками. Стоун
назвался, и их провели к банкетному столику в центре зала. Они сели рядом,
спиной к стене.
"Декор пятидесятых годов", оглядевшись, объявила Бетти. "Все выглядит,
как в старом черно-белом фильме производства компании Уорнер Бразерс".
Появился официант, принял заказ на напитки, оставив им тяжелое, обернутое в
бархат, меню. "Оно, должно быть, весит фунтов десять", удивилась Бетти.
Стоун раскрыл меню и поразился большому ассортименту блюд,
представлявшему практически все районы Италии. "Не думаю, что видел что-либо
подобное", сказал он. Официант вернулся с напитками. "Нам нужно несколько
минут", попросил его Баррингтон. "Слишком большое меню".
"Не желаете, чтобы я вам что-то порекомендовал"? спросил официант.
"Пожалуйста".
"Наш ресторан специализируется на кролике под молочным соусом, хороши
также спагетти".
"Благодарю", сказал Стоун. "Я отведаю кролика".
"А мне принесите спагетти", с гримасой сказала Бетти. "Только какие"?
"Рекомендую Болонские", ответил официант.
"Хорошо".
"Вам оставить список вин"?
"Порекомендуй что-нибудь", сказал Стоун. "Что-нибудь хорошее".
"Советую попробовать Мази Амерон 1991 года".
"Валяй".
"Что-либо из закусок"?
"Салат "Цезарь", заказал Баррингтон.
"Сделай два", добавила Бетти.
"Официант ушел, оставив их с напитками.
"Окей, как вышло, что ты отыскал именно это заведение"? спросила Бетти.
"Отсюда мне позвонила Аррингтон".
"Но она же еще в Вирджинии", проговорила Бетти. "Я лично заказала ей
авиабилеты".
"Я могу тебе довериться"?
"Несомненно".
"Она не в Вирджинии. Она пропала примерно неделю назад".
"Что"?
"Мне позвонил Вэнс и попросил приехать и помочь отыскать ее".
"Пропала"?
"Так точно. Он не знает, где она".
"Не могу поверить, чтобы такое случилось, а я не была в курсе".
"Он не хочет поднимать шумиху, поскольку не знает, что происходит".
"Она просто убежала от него"?
"Он не знает; она ничего не сказала".
"И она позвонила тебе"?
"Должно быть, Аррингтон прочла обо мне статью в газете. Потому то Вэнс
и пригласил ту журналистку на обед".
"Ну, должна сказать, здесь все очень странно. Все это очень непохоже на
Вэнса. Что сказала тебе Аррингтон"?
"Я был в ванной. Оператор отеля дал мне телефон по определителю
номера".
"Ну, это выглядит очень таинственно, не так ли"?
"Так и есть". Стоун стал рассматривать посетителей ресторана. "Подожди
минутку", сказал он, обращаясь наполовину сам к себе.