Вулфолк Уильям. Верховные правители

   Потрясение привело его в чувство. Попытавшись подняться, он ощутил первое безжалостное жжение. Пляшущие язычки пламени побежали по спутанным волосам Мэриэн Берри и вдруг превратились в огненный нимб.
   Стивен протер глаза, чтобы увидеть, что мешает ему двигаться. Передняя панель и мотор сдвинулись назад, и ноги оказались в металлическом капкане.
   Маленький язычок пламени обжег его. Стивен ахнул от нестерпимой боли. Он стал отчаянно вырываться из капкана. Пламя обожгло руку. Он закричал. На мгновение красная пелена исчезла, уступив место черной. Стивен усилием воли вырвался из нее. Наконец ему удалось освободить ногу, зажатую металлом. Она была рассечена до кости. Постанывая, он принялся вытаскивать вторую ногу.
   Мэриэн Берри была зажата между стойкой кузова и передним сиденьем. Пламя окутало её, но лицо оставалось неподвижным и спокойным. Туловище Джонаса Сильвермана частично находилось на заднем сиденье. Острый край металлической панели полностью отрезал ему ноги. Глаза Сильвермана были открыты, одна рука - приподнята в жесте бесполезной мольбы.
   - О, Господи, - пробормотал Стивен и тут же невольно повторил: - О, Господи.
   Исковерканный и охваченный огнем "бьюик" лежал на боку посреди дороги. Зеленый грузовик марки "шевроле" остановился в двадцати ярдах; молодой водитель выскочил из него и попытался приблизиться к машине. Пролившийся бензин превратил территорию вокруг "бьюика" в огненную клумбу. Молодой водитель закрыл лицо носовым платком и шагнул вперед; он остановился в нескольких ярдах от машины из-за жара. Он отступил назад, высматривая, каким путем можно подобраться к человеческим фигурам, темневшим среди пылающих останков "бьюика".
   Другой автомобиль резко затормозил неподалеку. Дверь темно-синего "олдсмобиля" открылась, и из него вылез человек.
   - Помогите! Там остались люди! - крикнул водитель грузовика.
   Человек бесстрастно смотрел на пламя.
   Молодой шофер, едва не задохнувшись, отбежал назад.
   - Помогите мне!
   Человек сел в "олдсмобиль" и уехал.
   Дверь объятого пламенем автомобиля открылась, и оттуда вывалился мужчина. Он пополз вперед на четвереньках, издавая нечеловеческие стоны. Его тело находилось в ореоле из огненных языков.
   Молодой водитель сорвал с себя куртку, чтобы загасить ею пламя. Дрожа от ужаса, он посмотрел на обожженное тело. Затем со слезами на глазах встал на колени и перекрестился.
   Вдали завыла полицейская сирена.
   В больнице люди в масках покатили тележку с забинтованной мумией, совсем не напоминавшей Стивена Гиффорда. Они повезли его в водолечебницу, где находилась гидромассажная ванна, чтобы с её помощью удалить сгоревшую мертвую кожу и таким образом уменьшить вероятность попадания инфекции в пораженные ткани.
   Стивен лежал, вытянувшись во весь рост, в бурлящей воде. Обугленные места чередовались на его сильном теле с алыми пятнами ожогов. Голова покоилась на доске с мягкой обивкой. На крюке висела капельница.
   Светловолосый доктор сидел возле Стивена с медицинской картой в руке.
   - Мистер Гиффорд, я - доктор Крэнмер. Я - ваш лечащий врач. Вы меня слышите?
   Стивен кивнул.
   - Сейчас мы отделяем мертвую кожу. На данном этапе это важнее всего. При наличии инфекции новая кожа не вырастет.
   Он посмотрел на обгоревшее лицо без волос, ресниц и бровей. Струи воды отделяли от тела клочья кожи. Ассистент доставал из ванны плавающие куски.
   - Мистер Гиффорд?
   Ответа не последовало.
   - Он заснул, - сказал доктор Крэнмер. - Это средство действует эффективно. Какая у него температура?
   - Сорок.
   - Если жар усилится, положите его в охлаждающее одеяло.
   Врач наклонился над ванной, чтобы осмотреть ожоги. Во многих местах кожа была уничтожена полностью, до мышечных волокон. Другие области были темно-красными, воспаленными.
   - И сделайте анализ крови.
   - Полимиксин?
   - Пока нет. Сульфамайлон.
   - Вы собираетесь использовать синтетику?
   - Завтра - возможно. Если он доживет до этого времени.
   Алан Кардуэл спешил по ярко освещенному безлюдному коридору больницы к кабинету главного хирурга. Высокий человек с худым лицом вышел ему навстречу.
   - Что с ним?
   - Состояние критическое, - ответил хирург. - Ожоги второй и третьей степени на восьмидесяти процентах поверхности тела. Сильный вторичный шок. Мы вливаем ему плазму, чтобы возместить потерю крови, но, боюсь, прогноз весьма неважный. Он может умереть в любую минуту.
   - Он в сознании?
   - Периодически приходит в себя. Мы даем ему болеутоляющие средства.
   Алану удалось произнести спокойным тоном:
   - Мистер Гиффорд выполнял важное государственное задание. Возможно, он располагает ценной информацией. Я бы хотел, чтобы кто-то зафиксировал его заявление, если он заговорит.
   - Вы слышали о его спутниках?
   Алан печально кивнул. Мэриэн Берри и Джонас Сильверман, ехавшие в автомобиле Стивена, погибли.
   - Я хочу, чтобы вы сделали все возможное, - сказал он. - Когда он придет в сознание, немедленно известите меня.
   Возле палаты Алан увидел сидевшую на диване Джейн. Ее скрещенные руки лежали на коленях; она заметила его, лишь когда он остановился перед ней.
   - Здравствуй, Джейн, - тихо сказал он.
   Она посмотрела на него.
   - Я говорил с главным хирургом. Он сказал, что у Стивена могучий организм. Есть надежда.
   Он показался себе глупым и лицемерным. Вероятно, она уже знает, что у Стивена почти нет шансов.
   - Удивительно, Алан, - сказала она. - Я не могу поверить. Это кажется нереальным.
   - Ты должна попытаться отдохнуть.
   - Нет. Я буду ждать там.
   Ее губы беззвучно двигались. Алан увидел, что лицо Джейн изменилось. На нем было отсутствующее выражение. Потрясение отняло у неё способность испытывать чувства. Она стоически переносила свои страдания, утешать её было бесполезно.
   Покинув Джейн, он зашагал по коридору и возле лифта оглянулся назад. Джейн сидела на диване очень прямо и неподвижно, скрестив руки на коленях. Она будет ждать до вынесения окончательного вердикта и, вероятно, хотя он боялся так думать, после него.
   Люди весь день ходили по коридору, но она не замечала их - просто одна картинка сменялась другой. Иногда кто-то заговаривал с ней; с её губ автоматически слетал вежливый ответ. Она ждала как бы в прострации; она находилась в этом состоянии с того момента, когда впервые узнала о случившемся. Она ела бутерброд за большим столом на кухне; на плите стоял кофейник. Когда зазвонил телефон, её взгляд был прикован к кофейнику. Она сняла трубку, и тотчас её руки задрожали, глаза закрылись. Ей пришлось мобилизовать всю свою волю, чтобы ответить: "Да. Да, я здесь." Тихий металлический голос утонул в её ухе. Кровь застучала в жилке. Она положила трубку на аппарат, выключила плиту и направилась в столовую. Сьюзан спала наверху. Кто-то должен находиться в доме, когда Сьюзан проснется. Она позвонила в школу и поговорила с Джеймсом. Сообщила ему о том, что случилось, и попросила срочно вернуться домой. Сказала, что его долг сохранять присутствие духа и заботиться об остальных. Хотя он заплакал, она постаралась не терять самообладания и объяснила, что приготовить Сьюзан и Скотту на ужин. Потом достала из шкафа легкое пальто, которое также могло служить плащом, и вышла на улицу. Добралась до автобусной остановки. Ей не пришло в голову воспользоваться такси. Она ехала в автобусе и рассматривала через окно дорожные знаки. Никто с ней не заговаривал. Она бы и не услышала никого.
   Сойдя с автобуса, она прошла два квартала до больницы. Все будет хорошо, он выживет. Другой исход стал бы слишком бессмысленной жертвой. Господь - не какой-нибудь глупый ребенок. В больничном вестибюле она спокойно обратилась к женщине-администратору, которая объяснила ей, куда идти. Она села на диван и стала ждать. Ситуация казалась нелепой. Если бы кто-то действительно умирал, то из приемника, стоявшего на столе медсестры, не лилась бы такая бодрая музыка. На доске объявлений не висело бы сообщение о вечеринке для персонала. Трагедия казалась невозможной.
   Сейчас дети уже дома. Она бы хотела находиться там, чтобы рассказать им, что их отец - необыкновенный человек, достоинства которого постигаются скорее чувствами, нежели разумом. Человек, потерять которого больно. Она мысленно спросила, словно дети были рядом: вы видите, какой он?
   Чувствуя, что она близка к забытью, Джейн попыталась сосредоточить свои мысли на чем-то реальном. Крупные руки Стивена, лежащие на столе. Эта картинка возвращала её в прошлое. Через некоторое время видение исчезло, и Джейн снова оказалась в настоящем, она ждала в больнице, когда он умрет.
   Воспринимай каждое мгновение в отдельности. Так можно удержать реальность на расстоянии. Стивен - не статистическая единица. Такие люди, как Стивен, не исчезают потому, что тихий металлический голос произнес по телефону холодные, бесстрастные слова.
   Она ждала некий звук. Это занятие поглощало все её внимание. Тем временем другие звуки, многократно повторяясь, уже стали знакомыми. Труба отопления периодически звенела. Сначала раздавалось бульканье, за которым следовало несколько звонких ударов, после чего все стихало. Она начала измерять время с помощью этих звуков. Стивен пережил ещё один звон. Она слышала шорох шагов, голос медсестры у стола. Она постоянно была настороже, потому что ждала другой звук - тот, который известит о смерти Стивена. Она радовалась и испытывала минутное облегчение, услышав очередной звон трубы.
   В течении пары недель после смерти её отца в доме не произносили его имя, но мать периодически замолкала посреди фразы и с трудом возвращалась к тому, о чем говорила. Иногда она смотрела печальными глазами на какой-то предмет - письмо, фотографию, его тапочки, или, начиная готовить обед, упоминала его любимое блюдо. После этого она уходила в спальню и оставалась там какое-то время. Когда она возвращалась, её глаза были красными.
   Однажды вечером, когда Джейн и её младшая сестра сидели в гостиной после ужина, мать, слушавшая музыку, внезапно выключила проигрыватель и сказала: "Я вспоминала вашего отца, мои дорогие. Я бы хотела поговорить с вами о нем." Она больше часа рассказывала о своей жизни с ним с момента их первой встречи, а Джейн и её сестра сидели в креслах, не смея пошевелиться. Они смутно понимали, что происходит нечто важное: мать примиряется с тем фактом, что она стала вдовой.
   Теперь это должно было произойти с ней; можно было лишь молчать и не думать об этом до последнего момента.
   Наконец она позвонила домой и поговорила с Джеймсом. Вернулась в коридор мимо открытых дверей, за которыми виднелись подвешенные ноги или изуродованные туловища под простынями, напоминавшими саваны. Одинаковые кровати, индивидуальные страдания.
   Снова ожидая на диване возле его палаты, она прислушивалась к больничным звукам: к шуршанью тапочек, скользящих по кафельному полу, приглушенным голосам, сдавленным стонам, постоянно доносившимся из одной комнаты, смеху, долетавшему из другой палаты. Звон посуды (время обеда) сменялся голосами посетителей, эмиссаров здоровья из другого мира. Скрипели спартанские металлические кровати. Врач запретил ей входить в комнату Стивена; он боялся, что самообладание Джейн окажется небеспредельным. Ее могли потрясти медленные движения грудной клетки при вдохе и выдохе, слой мази на опаленной коже, иглы, введенные в руку. Сон, пробуждение, измерение температуры, сопровождающийся скрипом подъем изголовья кровати, прием пищи с помощью санитарки - такое существование не увязывалось со Стивеном. Из нормальной жизни он попал в преддверие смерти. Больница была промежуточной станцией. То малое количество жизни, которое присутствовало в нем, даже не поддавалось измерению.
   В полночь медсестра покинула палату; она остановилась, чтобы произнести слова сочувствия. Незаурядная воля к жизни. О, да, он действительно обладает ею. Новая медсестра, плотная женщина с коричневой кожей, выслушала сообщение дневной медсестры и сделала записи. Она спросила Джейн, как долго она собирается находиться здесь.
   - Я не буду никого беспокоить, - сказала Джейн.
   - Это строго запрещено правилами. Вы не должны тут сидеть. Если что-то случится, вам сообщат. Вы не можете просидеть здесь всю ночь.
   - Я выдержу.
   Она не могла и думать о сне. Стивен мог в любую минуту навсегда уйти из её жизни.
   Медсестра надела маску и прошла в палату. Джейн успела увидеть запретный интерьер. Прозрачную кислородную палатку, ряд бутылочек и трубок. Все необходимые вещества - плазма, аскорбиновая кислота, антибиотики, текли по трубкам в кровь. Дверь снова закрылась.
   Через полчаса Джейн испытала весьма странное чувство. Напряжение охватило её тело. Ледяные пальцы прикоснулись к ямке на шее. Однажды в начале их совместной жизни у неё появилось непреодолимое желание позвонить и узнать, все ли с ним в порядке. Она поняла, что глупо терять время на сочинение предлога, который не покажется слишком глупым. Джейн услышала, что Стивен вместе с другим агентом ФБР участвовал в задержании преступника, ограбившего банк. Бандит вырвался, схватил пистолет второго агента и трижды выстрелил в него. Стивен повалил преступника на землю; во время борьбы случайный прохожий получил серьезное ранение. Скупой рассказ Стивена и газетная заметка поведали Джейн о том, что смерть прошла в двух шагах от её мужа. Эпизод произошел точно в то время, когда её терзала тревога за мужа.
   Теперь это чувство вернулось; за тонкой дверью Стивену угрожала опасность. В любое мгновение мог поступить сигнал о том, что его борьба за жизнь окончилась. У Джейн появилось такое чувство, будто он уже мертв. Но она не имела права входить в палату. Пока она сдерживала себя, в её голове нарастала паника.
   Если я не открою сейчас эту дверь, я никогда больше не увижу его живым.
   Она не верила в мистику, но из тишины донеслась барабанная дробь. Ее позвоночник заныл от усилий, которые она прилагала, чтобы не распахнуть дверь. Наконец, преодолевая страх, она зашагала к столу дежурной медсестры - островку света во мраке коридора. Она попросит кого-то заглянуть в палату. Прежде чем Джейн оказалась у стола, медсестра поспешила к двери, над которой вспыхнул красный фонарь.
   Это было знамением, сигналом свыше. Сердце Джейн затрепетало, она побежала назад. Извините, миссис Гиффорд, это произошло так внезапно. Она открыла дверь. В палате горел только ночник. Глаза Джейн привыкли к полутьме. Медсестра что-то делала возле кровати Стивена.
   Женщина резко повернулась, её глаза сверкнули над маской.
   - Что вы делаете? - шепотом спросила потрясенная Джейн.
   Улика находилась в руках медсестры. Она вытащила иглы, и жидкости, поддерживавшие жизнь Стивена, уже не попадали в его тело. Даже сейчас она могла придумать разумное объяснение своим действиям, но вина парализовала её на слишком долгое мгновение. Она выронила иглы и отступила назад.
   Из горла Джейн вырвался крик.
   - Вы хотите убить его!
   Она бросилась на медсестру. Женщина боролась с безмолвным неистовством. Они упали на пол, Джейн оказалась сверху, она наносила удары, всхлипывала, царапала медсестру ногтями. Сорвала с неё маску, увидела коричневое лицо с длинной кровоточащей царапиной на щеке.
   В палату вбежала дежурная медсестра.
   - Господи, что здесь происходит?
   Она обхватила Джейн и подняла её.
   Джейн выдавила сквозь стиснутые зубы:
   - Она пыталась убить моего мужа!
   - Миссис Гиффорд...
   - Посмотрите!
   Дежурная медсестра посмотрела на руку Стивена и тихо произнесла:
   - Сходите за врачом, миссис Гиффорд. Я все тут сделаю.
   Следующий день после покушения на жизнь Стивена оказался напряженным для губернатора Алана Кардуэла. Он прибыл в больницу в начале второго часа. К моменту его отъезда взвод полицейских уже охранял входы, лифты, лестницы и коридор, который вел к комнате Стивена. Возле её двери стоял часовой.
   - Я хочу знать, что произошло, - сказал он главному хирургу. - Хочу знать, как эта медсестра оказалась в палате. Я рассчитывал на привлечение самых опытных медсестер, лично известных администрации. Кто-то совершил ошибку. Я хочу знать, как и почему это случилось.
   Через некоторое время в ходе расследования появилась тревожная информация. Медсестра была индуской, прежде работавшей в лечебнице Грэнжвилла. Она была уволена оттуда за халатность, повлекшую смерть Тины МакКаффри. Отдел кадров не был извещен об увольнении индуски; она казалась компетентной и поэтому получила работу.
   - Слишком много совпадений, - сказал Алан. - Очевидно, это организовал какой-то сотрудник больницы. Я хочу знать, кто именно.
   В полицейском отделении женщина, отвечавшая за найм персонала, в конце концов призналась, что ей заплатили за назначение индуски ночной медсестрой Стивена Гиффорда. Она не подозревала, что помогает преступникам.
   Алан позвонил в больницу, чтобы поговорить с Джейн, которая после инцидента не отходила от кровати Стивена. В палате не было телефона, поэтому она подошла к аппарату, стоявшему на столе дежурной медсестры. Она сказала Алану, что покушение не принесло видимого вреда. Стивен лишь несколько минут не получал необходимые ему вещества. Его состояние оставалось критическим, он по-прежнему лежал без сознания.
   - Я заеду, как только смогу, - сказал Алан.
   Он отменил встречу за ленчем в отеле "Сенатор" с группой городских бизнесменов. За десять минут до полудня покинул свой кабинет, находившийся на первом этаже Капитолия, и спустился на личном лифте в гараж. Приехав в больницу, он сразу направился в палату Стивена.
   Доктор Крэнмер выходил оттуда. Возле двери он снял маску, чтобы поговорить с Аланом в коридоре.
   - Некоторые важные показатели улучшаются, - сообщил врач. - Кровяное давление стабилизировалось, дыхание стало глубоким, ровным. И он реагирует на антибиотики.
   - Я могу поговорить с ним?
   - Он придет в себя через несколько минут. Но мне придется тотчас дать ему наркотик.
   Джейн стояла в палате возле кровати. В углу на стуле сидела медсестра, которая читала журнал Тайм.
   Джейн удалось улыбнуться.
   - По-моему, ему лучше. Доктор тоже так считает.
   Бинты закрывали макушку Стивена и спускались вниз по краям его лица; он напоминал человека в белом шлеме. Поверх марлевой повязки лежала вощеная бумага, прикрепленная пластырем к здоровой коже. На лбу блестела мазь; из-под лопнувших волдырей сочилась жидкость. Запах мази был сильным и сладковатым, он напоминал аромат гардений. Руки, лежавшие на простыне, были покрыты от плеча до кончиков пальцев толстым слоем белого вещества. Казалось, будто Стивен распух, и в него накачивают воздух через воткнутые в руку иглы.
   - Джейн.
   Блестящие губы слегка раздвинулись. Алан и Джейн повернулись к кровати.
   - Дорогой, это я. Я здесь.
   После нескольких неуверенных движений розовые веки без ресниц медленно поднялись.
   - Алан.
   - Он тоже здесь.
   Стивен поискал что-то глазами на потолке. Последняя фраза не сразу проникла в его сознание.
   - Алан?
   Алан приблизился к Стивену.
   - Я здесь, Стив.
   - Нашел дневник...
   Первые слова прозвучали отчетливо, но за ними последовало невнятное бормотание. Наконец Стивен ясно произнес: "Пол Берри..." Вернувшаяся боль заставила его сомкнуть веки.
   - Не говори, Стивен. Отдохни.
   Алан повернулся к Джейн.
   - Ты не позовешь доктора?
   В этом не было нужды; медсестра уже ушла за врачом, который вернулся в палату в тот момент, когда Алан обратился к Джейн. Он наполнил шприц и ввел иглу в здоровый участок кожи. Рука Стивена не дернулась. Его грудь беспокойно вздымалась.
   Потом Стивен снова заговорил; его тихий голос донесся как бы издалека.
   - Дневник... Сан-Франциско... сейф в федеральном банке... там все...
   Он замолчал. Блестящие губы цвета недожаренного мяса остались чуть приоткрытыми.
   - Как долго он будет спать? - спросил Алан доктора.
   - От десяти до двенадцати часов.
   - Постарайся отдохнуть, - сказал Алан Джейн, пытаясь придать голосу твердость.
   Она удивленно посмотрела на него.
   Банк был новым, безупречно чистым. Бесшумные кондиционеры обеспечивали рециркуляцию слегка ароматизированного воздуха. Из скрытых колонок доносилась мелодичная музыка.
   Управляющий банка поднялся из-за роскошного стола. Этот человек прекрасно подходил для своей роли, казался частью великолепного интерьера.
   - Ваше Превосходительство, добро пожаловать в храм финансов.
   В его серьезном голосе присутствовали ноты иронии.
   Полицейский, сопровождавший Алана, сел возле двери. Алан объяснил управляющему цель своего визита.
   - Мне не известно о том, что ваш предшественник имел сейф в нашем банке, губернатор.
   - Возможно, он записан на другую фамилию.
   Через несколько минут управляющий представил список людей, абонировавших сейфы. Там не оказалось Пола и Мэриэн Берри, Джонаса Сильвермана и Стивена Гиффорда.
   - Возможно, кто-то из ваших служащих вспомнит. Вчера здесь были три человека.
   Пожилой охранник из подвального помещения вспомнил трех посетителей.
   - Дама и двое мужчин. Да, сэр. Один из них, как вы сказали, был с бородкой, второй показался мне более молодым.
   - Они прошли к сейфу?
   - У меня все отмечено в журнале. Да. Около двух часов. Вот подпись.
   Охранник указал на графу в журнале, где было написано: Джон Крейн.
   - Я бы хотел заглянуть внутрь сейфа, - обратился Алан к управляющему.
   - Это возможно только по решению суда.
   - Под мою ответственность.
   - Я был бы рад помочь, губернатор, но нам придется взломать замок. Если окажется, что произошла ошибка...
   Раздражение вспыхнуло на лице Алана, но он тотчас взял себя в руки и отступил перед всемогуществом бюрократии.
   - Хорошо. Я получу судебное решение.
   Алан посмотрел в окно своего кабинета в Капитолии. Перед ним простирался газон с высокими английскими вязами и калифорнийскими секвойями. Однако то, о чем он думал, находилось за пределами западного патио. Бронзовая печать диаметром почти в десять футов и весом в две тонны. Большая Печать штата Калифорния.
   Предвечерние тени падали на траву парка. Алан держал в руке бокал с виски. В последнее время он постоянно пил; причиной этого стал дневник с красной обложкой, лежавший сейчас на его столе.
   Невероятно. Только это слово описывало откровения, содержавшиеся в дневнике. Пробежав глазами по нескольким строчкам, Алан понял, что чтение этого документа станет одним из самых неприятных событий в его жизни. После нескольких страниц ему пришлось прерваться и налить себе спиртного. В конце концов он добрался до конца этого необычного признания, отчаянного крика души. Там описывалось в общих чертах буквально все - от первого осознания Полом Берри того факта, что Синдикат финансирует его избирательную кампанию, до постепенного самооправдания (Я не сделаю ничего идущего вразрез с моими убеждениями). Пол Берри придавал всем своим сомнениям и колебаниям благородный, добродетельный облик. Это было бегством в упрощенный мир, где человек не может сотворить зло, если он остается верен себе.
   В апреле на совещании губернаторов Пол Берри начал догадываться о степени политического проникновения Синдиката в государственные органы штатов. Как они намерены использовать такой развитый аппарат власти? После приватных бесед с чиновниками, судьями, финансистами, руководителями городов, лидерами легислатур он стал смутно видеть существование некоего сговора между Синдикатом и Генри Бланкеншипом. Что за цель они преследуют? Он несколько недель искал ответ на этот зловещий вопрос и наконец нашел его. Они хотят слишком многого - так было написано в дневнике. Затем начались угрызения совести. Необходимо что-то предпринять. Но что? Последняя роковая запись датировалась первым июля. Пол встретился с МакКаффри, и его опасения подтвердились. МакКаффри, в свою очередь, очевидно, почувствовал враждебность губернатора, потому что вскоре несчастный колеблющийся Пол осознал, что он в опасности. Он передал дневник Джонасу Сильверману; видя, что времени остается все меньше, а впереди у него - только позор и бесчестье, он полетел в Вашингтон, чтобы предупредить президента. Доказательства, которыми он располагал, погибли вместе с ним.
   Уцелел только дневник - единственное звено того, что могло быть цепью. Пол Берри узнал, что Конвент, который созывался в целях, казавшихся неотложными многим честным людям, на самом деле окажется под контролем делегатов, выдвинутых штатами, где фактическим хозяином является Синдикат. Конвент предложит внести в конституцию поправки, которые позже будут ратифицированы услужливыми легислатурами. Эти изменения уничтожат факторы, оберегающие традиционную американскую демократию, и низведут голос электората до беспомощного шепота. Возникнет политическая структура, весьма похожая на ту, что предлагалась Конфедерацией более века тому назад государство потеряет контроль над реальной властью, существующей в современном мире.
   Алан смотрел через окно на парк и фонтан. Из коридора донесся стук каблуков. Алан допил спиртное и нерешительно сел за стол в полутемном кабинете. Его пальцы коснулись лежавшего перед ним дневника. Слишком многие факты нуждались в подтверждении. Преждевременная огласка позволит врагу ответить на обвинения, требующие более солидных доказательств, громким смехом. Равнодушные американские граждане, не желающие, чтобы их беспокоили, могут не поддержать обвинителей и спутать пожарников с огнем.