Страница:
Глава самой могущественной в мире организации, пожалуй, впервые в жизни был близок к состоянию подавленности и ощущал себя то ли подопытным кроликом, то ли быком, утыканным бандерильями. Все, что произошло за последние сутки, в принципе, не поддавалось какому-либо разумному объяснению, и значит, к предложению генерала Рауса следовало подойти со всей серьезностью. Других предложений просто не было.
Когда на волю вырвался смерч, который разметал выставленный возле пещеры заслон из «Псов» и сиарских гвардейцев, выворачивая наизнанку бронетехнику, это еще можно было списать на стихийное бедствие. Вико тогда поблагодарил судьбу за то, что, во-первых, Гальмаро, не дожидаясь начала операции, срочно отбыл в Лос-Гальмаро выступать на митинге, посвященном очередной годовщине какой-то там победы, а во-вторых, что сам он отправился в Хавли, чтобы пару часов вздремнуть в человеческих условиях, пока не сообщат о первых результатах.
После того, как со стороны Каркуситантхи раздался грохот и вой, от которого можно было оглохнуть или просто свихнуться, никто до утра так и не посмел приблизиться к пещере, даже героические сиарцы-маси, которые накануне прочесали пещеру вдоль и поперек. С дремлющими духами пещеры они как-то могли поладить, а вот бодрствующие, да еще и разгневанные вселяли в них такой же ужас, как и во всех нормальных людей. Правда, премьер-лейтенант Кале с двумя взводами «Псов», которые в тот момент тоже находились в Хавли, порывался немедленно разобраться с духами на месте, но Вико сам приказал ему ждать. Он живо представил, как то самое марево, которое однажды поглотило беглецов, вырывается на волю, и это заставило его вспомнить об осторожности.
Потом вдруг замолчало радио. Умолк даже спецканал связи с Башней. Рыжая радисточка провела бессонную ночь, тщательно прощупывая эфир, но, кроме шороха помех, прорывался только «Голос Вальпо», который к утру тоже замолчал. Все попытки связаться с Эвери натыкались на гробовое молчание.
Уже в сумерках в восьми милях от Хавли задержали сумасшедшего летчика, который катапультировался с истребителя ВВС директории. Пленный полночи нес на допросе какой-то бред про бородатого мужика, разящего молниями. Приступы истерики переходили в апатию ко всему происходящему, а к утру он впал в кому.
Но самое странное произошло рано утром, когда прямо посреди площади перед гостиницей на последней капле горючего шлепнулся вертолет сопровождения команданте, из которого выскочил, как разъяренный павиан, злой и бледный капитан Муар. Убедившись, что команданте нет в Хавли, он начал кричать, чтобы его машину немедленно заправили, и что он отправляется на поиски, а если выяснится, что проклятые эверийцы имеют отношение еще и к пропаже команданте, он всем тут горло перегрызет и плевать ему на союзнические обязательства. Оказалось, что через пару часов после вылета вертолет команданте исчез из виду, а сам капитан Муар в тот же момент обнаружил, будто «то, что впереди – то и сзади». Так ничего толком не объяснив, как только в баки залили топливо, капитан отбыл.
– И где вы намерены добыть вашего кардинала? – Вико старался не показать своего состояния, хотя знал, что остальные чувствуют себя не лучше, кроме, может быть, «Псов», которым все равно.
– Он в скиту у отшельника Иора. Это восемнадцать миль отсюда.
– Отправьте за ним вертолет.
– Здесь командую я! – Генерал решил, что пора поставить на место зарвавшегося иностранца, который в последнее время чувствовал себя в Сиаре чуть ли не хозяином. – Вломиться в скит на вертолете – все равно, что в церковь – на лошади.
– Мало ли…
– Нельзя.
Вот так. Нельзя – и все тут. В конце концов, что этот кардинал сможет объяснить… Просто генерала одолела беспочвенная фантазия, которой Вико никак не ожидал от столь разумного человека как Раус… Но и сам он чувствовал, что теряется окончательно, а значит, кардинал с ясновидящим через сутки – это несколько лучше, чем ничего и никогда…
– Может быть, он уже в пути, – добавил вдруг Раус. – Не он, так отшельник что-нибудь знает.
– Вы верите в юродивых, генерал? – поинтересовался Вико, чтобы поддержать беседу.
– Блаженные часто несут всякую околесицу, но зато никогда не ошибаются.
Вдруг проснулся радиоприемник, выдавший, после набора хрипов, легкий бодренький мотивчик и писклявый голосок вперемешку с постельным придыханием.
– Что это? – Вико даже вздрогнул от неожиданности.
– "Не трахай меня без любви". Последний шлягер Лизы Денди, дженти Гресс, – сообщила рыженькая радистка. – В среднем диапазоне, частота «Музыкального канала Лос-Карнавала».
– Это с прифронтовой полосы, – сообщил генерал Раус, решив, что стоит на какое-то время смягчить тон. – Концерт в шестой десантной бригаде. Прямая трансляция.
– Как занесло сюда эту чертову куклу? – В свое время Вико сам подсунул Лизу президенту, но сам на дух не переносил ни ее вида, ни ее голоса.
– Вентура постарался. Три благотворительных концерта в боевых подразделениях и один на стадионе в Лос-Гальмаро. Согласно программе сотрудничества в области культуры… – Генерал знал, что Вико должен быть в курсе, и вопрос задан не потому, что нужен ответ, а просто ему захотелось назвать Лизу чертовой куклой…
– Идет сообщение по спецканалу! – бодро доложила радистка, оглянувшись на шефа.
– Что? – Вико даже слегка привстал со стула. Вызов по спецканалу мог прийти только из штаб-квартиры Департамента в Бонди-Хоме, из Башни и с борта линейного крейсера «Фаланга», осуществлявшего морскую блокаду Вальпо…
– Простите, генерал… – Вико постарался высказаться как можно более дипломатично. – При сеансах спецсвязи могут присутствовать только сотрудники Департамента.
– Мы в Сиаре, – напомнил ему Раус, всем своим видом давая понять, что выходить на воздух не собирается.
– Что ж, как хотите… – Заместитель шефа Департамента имел достаточно полномочий, чтобы позволить себе быть сговорчивым, если этого требовала обстановка. – Матильда, приступайте к дешифровке.
Рыжая радистка улыбнулась, выражая признательность за то, что шеф помнит ее имя, и набрала на клавиатуре дешифратора нужный код. Из щели печатающего устройства медленно, сантиметр за сантиметром, начал выползать лист с сообщением, и только присутствие Рауса мешало Вико подойти поближе и прочесть хотя бы первые строки…
"Капитан-командор Эд Орди, борт л/к «Фаланга» —президенту Конфедерации, в штаб ВМФ, руководству ДБ. 10.09.2979 в 14-19 обнаружились неисправности в навигационной системе корабля. С 16-07 по 16-46 в различных районах Вальпо произошли сильные взрывы, разрушена ТЭЦ-4 и отдельные участки укрепрайона. 11.09.2979 в 7-12 системами слежения на высоте 1,2 мили зафиксирован неопознанный летающий объект. В 7-23 объект приблизился к кораблю на расстояние 2,7 мили, после чего начались деформации корпуса, пожар в машинном отделении, вышел из строя зенитно-ракетный комплекс. Стрельба на поражение из артсистем результатов не дала. В 7-29 зафиксировано столкновение объекта с ракетой, выпущенной из подводного положения неизвестной субмариной (предположительно – ВМФ Гардарики), после чего объект исчез из поля зрения.
Реактор остановлен, команда в 8-40, согласно моему приказу, покинула корабль. Спасательный борт направить в квадрат ТМ-134-876. Я остался на борту один – контролировать систему самоуничтожения. До взрыва 4 минуты. Прощайте все. Служу Конфедерации!"
Генерал Раус делал вид, что терпеливо дожидается, пока Вико закончит читать. В какой-то момент ему показалось, что эвериец вот-вот скомкает послание и немедленно его проглотит, только чтобы не делиться полезной информацией… Но Вико прочел бумагу и даже несколько поспешно передал ее генералу.
За окном, на башне ратуши, которая чудом пережила несколько войн и революций, ударили часы – один, два, три…
На девятом ударе Вико и генерал, не сговариваясь, поднялись со стульев, чтобы почтить память капитан-командора – в этот момент взрыв добил раненый корабль, гордость эверийского флота…
– У него не было родственников? – спросил Раус.
– У Эда? – Вико посмотрел на собеседника с некоторым недоумением. – Вас это действительно интересует?
– Нет. Не особенно. – Генерал одернул мундир и бросился в атаку: – Зато меня интересует другое! Та дрянь, которая разнесла ваш крейсер, наверняка вылезла из пещеры. И еще я хотел бы спросить: кто ответит за все это!? Пока вас тут не было, мы жили спокойно, мирно воевали и никого не трогали. А теперь? Допрыгались! Доигрались со спичками! Я Сезара предупреждал, что добром это не кончится, а теперь и сам команданте пропал! Вы все подстроили?! – Он выхватил пистолет и тут же засунул его обратно в кобуру.
В комнату вошел премьер-лейтенант Кале с двумя фельдфебелями – видимо, рыженькая Матильда, умница, незаметно нажала кнопку вызова караула.
– Вон! – рявкнул на них Вико, и караул исчез, незаметно для себя выполнив свою задачу: генерал слегка успокоился. – А теперь поговорим спокойно и серьезно… Я понимаю вашу обеспокоенность сложившейся ситуацией, но нам всем следует понять, что даже если и придется определять меру ответственности каждой из сторон, то не сейчас, а только после разрешения проблемы. Все решения по пещере были согласованы лично с команданте Гальмаро, поэтому не надо винить во всех ваших бедах Конфедерацию. Я не отрицаю, что в Сиар нас привели конкретные интересы, но согласитесь – если бы мы вызвались помочь вашему Движению просто так, это вызвало бы гораздо больше непонимания лично у команданте, не говоря уже о прочих поборниках свободы и процветания вашей славной страны. Прежде всего надо понять, что нам надо успокоиться, разобраться в том, что случилось, совместными усилиями принять должные меры… А конфликтовать не стоит – мы, вероятно, какое-то время друг от друга никуда не денемся…
Похоже, ему удалось-таки длинной и проникновенной речью загипнотизировать собеседника, так и державшего руку на кобуре. Надолго ли? Все же, в его обвинениях была доля истины – да, имели место некоторые оплошности, не до конца продуманные решения, но и ставки были слишком велики, чтобы отступать. Раусу этого, конечно, не понять – он не политик, он генерал, и этим все сказано… А то, что Гальмаро пропал – это очень своевременно: отношения со старичком в последнее время стали портиться, да и сам он сильно сдал – борьба за свободу и процветание не способствует душевному и физическому здоровью…
– …объединить усилия. Уверен, что вся эта мистическая чушь имеет какое-то человеческое объяснение, надо только его найти. У нас здесь целая научная лаборатория, которая, к сожалению, осталась без руководителя, но ее потенциал по-прежнему достаточен для решения самых сложных проблем.
– Все? – поинтересовался генерал, отгоняя от себя белым носовым платком назойливую муху, которую, наверняка, впустил в помещение премьер-лейтенант, когда ввалился без стука. – А теперь слушайте меня… В вашем распоряжении остается эта гостиница и два прилегающих к ней здания. Немедленно прикажите своим людям разместиться в этих помещениях и носа оттуда не высовывать до особого распоряжения. Действие всех договоров между Республикой Сиар и Конфедерацией Эвери приостанавливается до тех пор, пока не найдется команданте. Из страны я вас пока не выдворяю, но лишь потому, что уверен: команданте найдется. И уж он-то решит, что с вами делать дальше.
Закончив речь, он повернулся к своим офицерам и приказал им выйти и ждать внизу.
– Вико, к сожалению, я могу помочь вам только советом… – В голосе генерала уже не звучало угрожающих интонаций. – В сложившейся ситуации я не могу гарантировать безопасность вам и вашим людям. Вам лучше куда-нибудь убраться до тех пор, пока мы не восстановим связь с команданте…
– Генерал… – Вико сделал паузу, собираясь с мыслями. – Неординарная ситуация требует неординарных решений. Я намерен сегодня же ночью отправиться в Вальпо, чтобы все выяснить на месте. Но мне требуется ваша помощь.
– Никакой помощи! Я уже и так достаточно вам помог…
– По нашим сведениям, вы выдаете лицам, исполняющим ваши распоряжения, документ, обязывающий всех военнослужащих и гражданских лиц оказывать предъявителю всяческое содействие.
– Подделайте. – Раус еще раз помог советом.
– У нас нет образца…
Генерал извлек из нагрудного кармана своего белого френча купюру достоинством в одну песетос, перо и, склонившись над столом, написал несколько строк поперек портрета президента Уэсты. Сделав дело, он тщательно пристроил фуражку к голове и вышел, не попрощавшись.
За окном послышался негромкий рокот мотора и металлический лязг.
– Матильда, посмотри, что там такое… – приказал Вико, разглядывая бумажку, оставленную генералом. Оказывается, в Сиаре за одну песетос можно было купить себе жизнь.
Радистка рыжей молнией метнулась к окну и чуть ли не легла на подоконник, вывалившись наружу почти по пояс.
– Шеф, там драндулет какой-то приехал, с открытым верхом. В нем какой-то поп, наверное, кардинал, о котором тут говорили, а с ним оборванец – это, скорее всего, тот самый отшельник, который ясновидец…
– Матильда! Местные власти запретили нам высовывать носы… – мрачно пошутил Вико. – Я простил только посмотреть.
Матильда втянулась обратно и замерла у окна в ожидании дальнейших распоряжений.
– Что они делают?
– Разговаривают, дженти Гресс.
– Микрофон в окно, телефоны мне.
Через несколько секунд все было исполнено. Матильда оказалась расторопной девушкой.
– …ни в коем случае. Иор не может вещать, не сотворив молитвы святому Огиесу-пустыннику, а это полчаса, не меньше. Правда, начал он уже в пути, так что, может быть, скоро закончит во славу Единого-Всемогущего.
– Отец Стефан, дорога каждая минута. Я должен знать, что случилось. Команданте пропал, эверийцы наглеют, кругом чертовщина…
– Не упоминайте всуе ни имя Божие, ни имени Лукавого.
– Как же вы его уговорили ехать на машине?
– А я и не уговаривал. Он сам сказал: как угодно лишь бы быстро. Да, прикажите кому-нибудь вернуть автомобиль владельцу. Его, по моей просьбе, реквизировали у хозяина крокодиловой фермы.
– А он что – давать не хотел?
– Ну, знаете, всю жизнь среди крокодилов…
– Сам он крокодил! Сегодня же к стенке.
– Насколько я помню, к стенке – это по части уважаемого Сальдо Вентуры… Оставьте его. Эта машина – музейный экспонат, ей почти полсотни лет. Человек ее отреставрировал с целью продажи в Национальный музей Коррана.
– Значит, он не просто шпион, а еще и контрабандист.
– Ну, я прошу… Сейчас не до этого. Давайте смиренно подождем, пока нам явится слово блаженного Иора. Кстати, он просил, чтобы его выслушали все, кто окажется поблизости, а не только господа высшие офицеры.
– Кроме, разумеется, эверийцев.
– Он сказал – все.
– Нет. Они под домашним арестом до выяснения.
– Тихо, генерал. Кажется, блаженный Иор сейчас будет говорить.
– Может быть, пройдемте куда-нибудь, хоть в церковь.
– Нет, блаженный Иор может только под открытым небом. Собирайте людей, и побыстрее. И пусть машину отгонят – он не любит.
Раздался оглушительный рев мотора, и потянуло бензиновой гарью – видимо, завели драндулет… Вико сорвал с головы наушники, подошел к окну и, слегка подвинув занавеску, осторожно посмотрел, вниз.
Блаженный оказался худосочным юношей в застиранном армейском комбинезоне, который висел на нем мешком. Был он небрит, нечесан и чем-то походил на обитателя трущоб Карантинного порта.
Топот многочисленных сапог раздался одновременно с нескольких сторон – бойцы освободительной армии рысцой выбегали на площадь из тесных улочек, образуя кольцо вокруг блаженного, причем все молча снимали береты и замирали в почтительном ожидании, заставляя Вико лишний раз подумать о загадочности сиарской души. Как только движение войск прекратилось, кардинал неожиданно сильным раскатистым баритоном затянул «Отче Наш Всемогущий», и толпа довольно стройно подхватила почин своего пастыря. Когда закончили петь, Вико поспешно натянул наушники.
– Братья и сестры… – обратился блаженный к притихшей публике.
– Здесь только братья, – поправил его кардинал.
– Папочка, не мешай, – поставил его на место блаженный.
– Братья и сестры! Может и не беда пришла к нам, а спасение, так что, когда я уйду, вы, на всякий случай, покайтесь, исповедуйтесь, причаститесь и больше не грешите. Беду еще можно пережить, а вот спасение – никогда. Явилась к нам плоть и кровь, могучая и неистребимая ни оружием, ни молитвами. Мир содрогнулся и укрылся ото всего, чего коснулся взор пришельца, а заодно и от нас. Уходите в джунгли, стройте хижины, сейте маис, ловите кабанов и утиц, только Красного Беркута не трогайте. А когда срок придет, посланец Бездны удалится восвояси с подарочком для господина своего, которому он кланяется и иного счастья не знает. Если придется перед идолом склониться, кланяйтесь, только пальцы, средний и указательный, скрестите – он не заметит. А растолкует слова мои тот, кто слышит меня лучше, чем видит, хоть и уши свои заткнул. Только вам толкования его ни к чему – пусть себе самому толкует…
И все. Блаженный умолк, оглядел толпу и пошел восвояси. Людская масса раздвигалась перед ним, но он, как будто, ее уже не замечал, следуя своей дорогой в сторону скита.
Э. Н., 6 день, 21 ч. 47 м.
– Матильда, в каком ты звании? – Вико запалил керосиновую лампу и приблизил ее к лицу радисточки, дремавшей на одном из чемоданов с походной канцелярией. Это были первые слова, которые он произнес с тех пор, как блаженный Иор покинул площадь.
– Младший регистратор, – отозвалась Матильда, стремительно поборов сон.
– Что для младшего регистратора означает приказ начальства?
– То же, что и для премьер-советника – руководство к немедленному действию.
– А если я прикажу тебе раздеться? Прямо сейчас.
– Это приказ?
– Нет, это вопрос.
– Разденусь. Хотя я предпочитаю летчиков.
– А потом?
– Напишу докладную президенту.
– Дойдет?
– Наверное, нет.
Некоторое время они смотрели друг на друга, она – с некоторым испугом, а он – со сдержанным интересом.
– Матильда, мне нужна сиарская форма, желательно гвардейского офицера. Можешь привести?
Она вдруг совершенно не по уставу прыснула в ладошку.
– Офицера или форму? – Она с трудом подавила вздох облегчения.
– Офицера в форме.
– А потом?
– Только привести.
– Есть, шеф! – Она подошла к полке и сняла с нее небольшой коричневый саквояж. – Только мне надо переодеться.
– Прости, девочка, выйти мне некуда, так что я отвернусь…
ОТРАЖЕНИЕ ВТОРОЕ
Когда на волю вырвался смерч, который разметал выставленный возле пещеры заслон из «Псов» и сиарских гвардейцев, выворачивая наизнанку бронетехнику, это еще можно было списать на стихийное бедствие. Вико тогда поблагодарил судьбу за то, что, во-первых, Гальмаро, не дожидаясь начала операции, срочно отбыл в Лос-Гальмаро выступать на митинге, посвященном очередной годовщине какой-то там победы, а во-вторых, что сам он отправился в Хавли, чтобы пару часов вздремнуть в человеческих условиях, пока не сообщат о первых результатах.
После того, как со стороны Каркуситантхи раздался грохот и вой, от которого можно было оглохнуть или просто свихнуться, никто до утра так и не посмел приблизиться к пещере, даже героические сиарцы-маси, которые накануне прочесали пещеру вдоль и поперек. С дремлющими духами пещеры они как-то могли поладить, а вот бодрствующие, да еще и разгневанные вселяли в них такой же ужас, как и во всех нормальных людей. Правда, премьер-лейтенант Кале с двумя взводами «Псов», которые в тот момент тоже находились в Хавли, порывался немедленно разобраться с духами на месте, но Вико сам приказал ему ждать. Он живо представил, как то самое марево, которое однажды поглотило беглецов, вырывается на волю, и это заставило его вспомнить об осторожности.
Потом вдруг замолчало радио. Умолк даже спецканал связи с Башней. Рыжая радисточка провела бессонную ночь, тщательно прощупывая эфир, но, кроме шороха помех, прорывался только «Голос Вальпо», который к утру тоже замолчал. Все попытки связаться с Эвери натыкались на гробовое молчание.
Уже в сумерках в восьми милях от Хавли задержали сумасшедшего летчика, который катапультировался с истребителя ВВС директории. Пленный полночи нес на допросе какой-то бред про бородатого мужика, разящего молниями. Приступы истерики переходили в апатию ко всему происходящему, а к утру он впал в кому.
Но самое странное произошло рано утром, когда прямо посреди площади перед гостиницей на последней капле горючего шлепнулся вертолет сопровождения команданте, из которого выскочил, как разъяренный павиан, злой и бледный капитан Муар. Убедившись, что команданте нет в Хавли, он начал кричать, чтобы его машину немедленно заправили, и что он отправляется на поиски, а если выяснится, что проклятые эверийцы имеют отношение еще и к пропаже команданте, он всем тут горло перегрызет и плевать ему на союзнические обязательства. Оказалось, что через пару часов после вылета вертолет команданте исчез из виду, а сам капитан Муар в тот же момент обнаружил, будто «то, что впереди – то и сзади». Так ничего толком не объяснив, как только в баки залили топливо, капитан отбыл.
– И где вы намерены добыть вашего кардинала? – Вико старался не показать своего состояния, хотя знал, что остальные чувствуют себя не лучше, кроме, может быть, «Псов», которым все равно.
– Он в скиту у отшельника Иора. Это восемнадцать миль отсюда.
– Отправьте за ним вертолет.
– Здесь командую я! – Генерал решил, что пора поставить на место зарвавшегося иностранца, который в последнее время чувствовал себя в Сиаре чуть ли не хозяином. – Вломиться в скит на вертолете – все равно, что в церковь – на лошади.
– Мало ли…
– Нельзя.
Вот так. Нельзя – и все тут. В конце концов, что этот кардинал сможет объяснить… Просто генерала одолела беспочвенная фантазия, которой Вико никак не ожидал от столь разумного человека как Раус… Но и сам он чувствовал, что теряется окончательно, а значит, кардинал с ясновидящим через сутки – это несколько лучше, чем ничего и никогда…
– Может быть, он уже в пути, – добавил вдруг Раус. – Не он, так отшельник что-нибудь знает.
– Вы верите в юродивых, генерал? – поинтересовался Вико, чтобы поддержать беседу.
– Блаженные часто несут всякую околесицу, но зато никогда не ошибаются.
Вдруг проснулся радиоприемник, выдавший, после набора хрипов, легкий бодренький мотивчик и писклявый голосок вперемешку с постельным придыханием.
– Что это? – Вико даже вздрогнул от неожиданности.
– "Не трахай меня без любви". Последний шлягер Лизы Денди, дженти Гресс, – сообщила рыженькая радистка. – В среднем диапазоне, частота «Музыкального канала Лос-Карнавала».
– Это с прифронтовой полосы, – сообщил генерал Раус, решив, что стоит на какое-то время смягчить тон. – Концерт в шестой десантной бригаде. Прямая трансляция.
– Как занесло сюда эту чертову куклу? – В свое время Вико сам подсунул Лизу президенту, но сам на дух не переносил ни ее вида, ни ее голоса.
– Вентура постарался. Три благотворительных концерта в боевых подразделениях и один на стадионе в Лос-Гальмаро. Согласно программе сотрудничества в области культуры… – Генерал знал, что Вико должен быть в курсе, и вопрос задан не потому, что нужен ответ, а просто ему захотелось назвать Лизу чертовой куклой…
– Идет сообщение по спецканалу! – бодро доложила радистка, оглянувшись на шефа.
– Что? – Вико даже слегка привстал со стула. Вызов по спецканалу мог прийти только из штаб-квартиры Департамента в Бонди-Хоме, из Башни и с борта линейного крейсера «Фаланга», осуществлявшего морскую блокаду Вальпо…
– Простите, генерал… – Вико постарался высказаться как можно более дипломатично. – При сеансах спецсвязи могут присутствовать только сотрудники Департамента.
– Мы в Сиаре, – напомнил ему Раус, всем своим видом давая понять, что выходить на воздух не собирается.
– Что ж, как хотите… – Заместитель шефа Департамента имел достаточно полномочий, чтобы позволить себе быть сговорчивым, если этого требовала обстановка. – Матильда, приступайте к дешифровке.
Рыжая радистка улыбнулась, выражая признательность за то, что шеф помнит ее имя, и набрала на клавиатуре дешифратора нужный код. Из щели печатающего устройства медленно, сантиметр за сантиметром, начал выползать лист с сообщением, и только присутствие Рауса мешало Вико подойти поближе и прочесть хотя бы первые строки…
"Капитан-командор Эд Орди, борт л/к «Фаланга» —президенту Конфедерации, в штаб ВМФ, руководству ДБ. 10.09.2979 в 14-19 обнаружились неисправности в навигационной системе корабля. С 16-07 по 16-46 в различных районах Вальпо произошли сильные взрывы, разрушена ТЭЦ-4 и отдельные участки укрепрайона. 11.09.2979 в 7-12 системами слежения на высоте 1,2 мили зафиксирован неопознанный летающий объект. В 7-23 объект приблизился к кораблю на расстояние 2,7 мили, после чего начались деформации корпуса, пожар в машинном отделении, вышел из строя зенитно-ракетный комплекс. Стрельба на поражение из артсистем результатов не дала. В 7-29 зафиксировано столкновение объекта с ракетой, выпущенной из подводного положения неизвестной субмариной (предположительно – ВМФ Гардарики), после чего объект исчез из поля зрения.
Реактор остановлен, команда в 8-40, согласно моему приказу, покинула корабль. Спасательный борт направить в квадрат ТМ-134-876. Я остался на борту один – контролировать систему самоуничтожения. До взрыва 4 минуты. Прощайте все. Служу Конфедерации!"
Генерал Раус делал вид, что терпеливо дожидается, пока Вико закончит читать. В какой-то момент ему показалось, что эвериец вот-вот скомкает послание и немедленно его проглотит, только чтобы не делиться полезной информацией… Но Вико прочел бумагу и даже несколько поспешно передал ее генералу.
За окном, на башне ратуши, которая чудом пережила несколько войн и революций, ударили часы – один, два, три…
На девятом ударе Вико и генерал, не сговариваясь, поднялись со стульев, чтобы почтить память капитан-командора – в этот момент взрыв добил раненый корабль, гордость эверийского флота…
– У него не было родственников? – спросил Раус.
– У Эда? – Вико посмотрел на собеседника с некоторым недоумением. – Вас это действительно интересует?
– Нет. Не особенно. – Генерал одернул мундир и бросился в атаку: – Зато меня интересует другое! Та дрянь, которая разнесла ваш крейсер, наверняка вылезла из пещеры. И еще я хотел бы спросить: кто ответит за все это!? Пока вас тут не было, мы жили спокойно, мирно воевали и никого не трогали. А теперь? Допрыгались! Доигрались со спичками! Я Сезара предупреждал, что добром это не кончится, а теперь и сам команданте пропал! Вы все подстроили?! – Он выхватил пистолет и тут же засунул его обратно в кобуру.
В комнату вошел премьер-лейтенант Кале с двумя фельдфебелями – видимо, рыженькая Матильда, умница, незаметно нажала кнопку вызова караула.
– Вон! – рявкнул на них Вико, и караул исчез, незаметно для себя выполнив свою задачу: генерал слегка успокоился. – А теперь поговорим спокойно и серьезно… Я понимаю вашу обеспокоенность сложившейся ситуацией, но нам всем следует понять, что даже если и придется определять меру ответственности каждой из сторон, то не сейчас, а только после разрешения проблемы. Все решения по пещере были согласованы лично с команданте Гальмаро, поэтому не надо винить во всех ваших бедах Конфедерацию. Я не отрицаю, что в Сиар нас привели конкретные интересы, но согласитесь – если бы мы вызвались помочь вашему Движению просто так, это вызвало бы гораздо больше непонимания лично у команданте, не говоря уже о прочих поборниках свободы и процветания вашей славной страны. Прежде всего надо понять, что нам надо успокоиться, разобраться в том, что случилось, совместными усилиями принять должные меры… А конфликтовать не стоит – мы, вероятно, какое-то время друг от друга никуда не денемся…
Похоже, ему удалось-таки длинной и проникновенной речью загипнотизировать собеседника, так и державшего руку на кобуре. Надолго ли? Все же, в его обвинениях была доля истины – да, имели место некоторые оплошности, не до конца продуманные решения, но и ставки были слишком велики, чтобы отступать. Раусу этого, конечно, не понять – он не политик, он генерал, и этим все сказано… А то, что Гальмаро пропал – это очень своевременно: отношения со старичком в последнее время стали портиться, да и сам он сильно сдал – борьба за свободу и процветание не способствует душевному и физическому здоровью…
– …объединить усилия. Уверен, что вся эта мистическая чушь имеет какое-то человеческое объяснение, надо только его найти. У нас здесь целая научная лаборатория, которая, к сожалению, осталась без руководителя, но ее потенциал по-прежнему достаточен для решения самых сложных проблем.
– Все? – поинтересовался генерал, отгоняя от себя белым носовым платком назойливую муху, которую, наверняка, впустил в помещение премьер-лейтенант, когда ввалился без стука. – А теперь слушайте меня… В вашем распоряжении остается эта гостиница и два прилегающих к ней здания. Немедленно прикажите своим людям разместиться в этих помещениях и носа оттуда не высовывать до особого распоряжения. Действие всех договоров между Республикой Сиар и Конфедерацией Эвери приостанавливается до тех пор, пока не найдется команданте. Из страны я вас пока не выдворяю, но лишь потому, что уверен: команданте найдется. И уж он-то решит, что с вами делать дальше.
Закончив речь, он повернулся к своим офицерам и приказал им выйти и ждать внизу.
– Вико, к сожалению, я могу помочь вам только советом… – В голосе генерала уже не звучало угрожающих интонаций. – В сложившейся ситуации я не могу гарантировать безопасность вам и вашим людям. Вам лучше куда-нибудь убраться до тех пор, пока мы не восстановим связь с команданте…
– Генерал… – Вико сделал паузу, собираясь с мыслями. – Неординарная ситуация требует неординарных решений. Я намерен сегодня же ночью отправиться в Вальпо, чтобы все выяснить на месте. Но мне требуется ваша помощь.
– Никакой помощи! Я уже и так достаточно вам помог…
– По нашим сведениям, вы выдаете лицам, исполняющим ваши распоряжения, документ, обязывающий всех военнослужащих и гражданских лиц оказывать предъявителю всяческое содействие.
– Подделайте. – Раус еще раз помог советом.
– У нас нет образца…
Генерал извлек из нагрудного кармана своего белого френча купюру достоинством в одну песетос, перо и, склонившись над столом, написал несколько строк поперек портрета президента Уэсты. Сделав дело, он тщательно пристроил фуражку к голове и вышел, не попрощавшись.
За окном послышался негромкий рокот мотора и металлический лязг.
– Матильда, посмотри, что там такое… – приказал Вико, разглядывая бумажку, оставленную генералом. Оказывается, в Сиаре за одну песетос можно было купить себе жизнь.
Радистка рыжей молнией метнулась к окну и чуть ли не легла на подоконник, вывалившись наружу почти по пояс.
– Шеф, там драндулет какой-то приехал, с открытым верхом. В нем какой-то поп, наверное, кардинал, о котором тут говорили, а с ним оборванец – это, скорее всего, тот самый отшельник, который ясновидец…
– Матильда! Местные власти запретили нам высовывать носы… – мрачно пошутил Вико. – Я простил только посмотреть.
Матильда втянулась обратно и замерла у окна в ожидании дальнейших распоряжений.
– Что они делают?
– Разговаривают, дженти Гресс.
– Микрофон в окно, телефоны мне.
Через несколько секунд все было исполнено. Матильда оказалась расторопной девушкой.
– …ни в коем случае. Иор не может вещать, не сотворив молитвы святому Огиесу-пустыннику, а это полчаса, не меньше. Правда, начал он уже в пути, так что, может быть, скоро закончит во славу Единого-Всемогущего.
– Отец Стефан, дорога каждая минута. Я должен знать, что случилось. Команданте пропал, эверийцы наглеют, кругом чертовщина…
– Не упоминайте всуе ни имя Божие, ни имени Лукавого.
– Как же вы его уговорили ехать на машине?
– А я и не уговаривал. Он сам сказал: как угодно лишь бы быстро. Да, прикажите кому-нибудь вернуть автомобиль владельцу. Его, по моей просьбе, реквизировали у хозяина крокодиловой фермы.
– А он что – давать не хотел?
– Ну, знаете, всю жизнь среди крокодилов…
– Сам он крокодил! Сегодня же к стенке.
– Насколько я помню, к стенке – это по части уважаемого Сальдо Вентуры… Оставьте его. Эта машина – музейный экспонат, ей почти полсотни лет. Человек ее отреставрировал с целью продажи в Национальный музей Коррана.
– Значит, он не просто шпион, а еще и контрабандист.
– Ну, я прошу… Сейчас не до этого. Давайте смиренно подождем, пока нам явится слово блаженного Иора. Кстати, он просил, чтобы его выслушали все, кто окажется поблизости, а не только господа высшие офицеры.
– Кроме, разумеется, эверийцев.
– Он сказал – все.
– Нет. Они под домашним арестом до выяснения.
– Тихо, генерал. Кажется, блаженный Иор сейчас будет говорить.
– Может быть, пройдемте куда-нибудь, хоть в церковь.
– Нет, блаженный Иор может только под открытым небом. Собирайте людей, и побыстрее. И пусть машину отгонят – он не любит.
Раздался оглушительный рев мотора, и потянуло бензиновой гарью – видимо, завели драндулет… Вико сорвал с головы наушники, подошел к окну и, слегка подвинув занавеску, осторожно посмотрел, вниз.
Блаженный оказался худосочным юношей в застиранном армейском комбинезоне, который висел на нем мешком. Был он небрит, нечесан и чем-то походил на обитателя трущоб Карантинного порта.
Топот многочисленных сапог раздался одновременно с нескольких сторон – бойцы освободительной армии рысцой выбегали на площадь из тесных улочек, образуя кольцо вокруг блаженного, причем все молча снимали береты и замирали в почтительном ожидании, заставляя Вико лишний раз подумать о загадочности сиарской души. Как только движение войск прекратилось, кардинал неожиданно сильным раскатистым баритоном затянул «Отче Наш Всемогущий», и толпа довольно стройно подхватила почин своего пастыря. Когда закончили петь, Вико поспешно натянул наушники.
– Братья и сестры… – обратился блаженный к притихшей публике.
– Здесь только братья, – поправил его кардинал.
– Папочка, не мешай, – поставил его на место блаженный.
– Братья и сестры! Может и не беда пришла к нам, а спасение, так что, когда я уйду, вы, на всякий случай, покайтесь, исповедуйтесь, причаститесь и больше не грешите. Беду еще можно пережить, а вот спасение – никогда. Явилась к нам плоть и кровь, могучая и неистребимая ни оружием, ни молитвами. Мир содрогнулся и укрылся ото всего, чего коснулся взор пришельца, а заодно и от нас. Уходите в джунгли, стройте хижины, сейте маис, ловите кабанов и утиц, только Красного Беркута не трогайте. А когда срок придет, посланец Бездны удалится восвояси с подарочком для господина своего, которому он кланяется и иного счастья не знает. Если придется перед идолом склониться, кланяйтесь, только пальцы, средний и указательный, скрестите – он не заметит. А растолкует слова мои тот, кто слышит меня лучше, чем видит, хоть и уши свои заткнул. Только вам толкования его ни к чему – пусть себе самому толкует…
И все. Блаженный умолк, оглядел толпу и пошел восвояси. Людская масса раздвигалась перед ним, но он, как будто, ее уже не замечал, следуя своей дорогой в сторону скита.
Э. Н., 6 день, 21 ч. 47 м.
– Матильда, в каком ты звании? – Вико запалил керосиновую лампу и приблизил ее к лицу радисточки, дремавшей на одном из чемоданов с походной канцелярией. Это были первые слова, которые он произнес с тех пор, как блаженный Иор покинул площадь.
– Младший регистратор, – отозвалась Матильда, стремительно поборов сон.
– Что для младшего регистратора означает приказ начальства?
– То же, что и для премьер-советника – руководство к немедленному действию.
– А если я прикажу тебе раздеться? Прямо сейчас.
– Это приказ?
– Нет, это вопрос.
– Разденусь. Хотя я предпочитаю летчиков.
– А потом?
– Напишу докладную президенту.
– Дойдет?
– Наверное, нет.
Некоторое время они смотрели друг на друга, она – с некоторым испугом, а он – со сдержанным интересом.
– Матильда, мне нужна сиарская форма, желательно гвардейского офицера. Можешь привести?
Она вдруг совершенно не по уставу прыснула в ладошку.
– Офицера или форму? – Она с трудом подавила вздох облегчения.
– Офицера в форме.
– А потом?
– Только привести.
– Есть, шеф! – Она подошла к полке и сняла с нее небольшой коричневый саквояж. – Только мне надо переодеться.
– Прости, девочка, выйти мне некуда, так что я отвернусь…
ОТРАЖЕНИЕ ВТОРОЕ
Он пел! Он сам не сразу заметил, как из его гортани вырываются звуки. Он пел Славу Родонагрону! Конечно не так, как Просители, стройно и громко, но все-таки… Статуя получилась на славу – и чем выше реял его восторг, тем величественней и лучезарней был лик владыки.
Местные вожди, те, что вовремя упали на колени и потому были еще живы, исправно отбивали поклоны, а те, кто сбивался с ритма, получал молнией по загривку – не топор палача, но плеть наставника.
Он услышал, что поет не один. Среброволосая дама с обнаженными плечами, та, что второй преклонила колени, подпевала ему, и глаза ее лучились радостью, и светлые слезы умиления блестели на ее щеках. Прикосновение к Жезлу сделало свое дело… Она пела, и мелкие морщины на ее лице разглаживались, она пела, и лицо ее наливалось здоровым румянцем. Первая женщина, преклонившая колени, будет женщиной посланца владыки – он подарит ей молодость и продлит ее жизнь до тех пор, пока она не надоест ему.
Прочие припавшие к стопам тоже пытались что-то мычать, но смысл Славы был им непонятен… Недремлющий умолк, умолкли и все остальные. Умолкли, но не посмели подняться с колен, и это было хорошим знаком. Он приблизился к Среброволосой и небрежно, как это всегда делал владыка, дал ей знак подняться.
– Наконец-то мы дождались посланца Родонагрона-бессмертного! – сказала она, трепетно сложив ладони на груди. – И пусть содрогнутся враги.
Строка из Славы, произнесенная Среброволосой, трепет вождей, стоящих на коленях, несметные когорты поверженных воинов – он немало сделал сегодня во славу владыки. Настало время предаться неге, получить свою долю покоя, как это делал владыка после творения Даров, исцеления увечных и редких полетов в те пределы, где на пути вставало безжалостное Ничто.
Он разорвал на ее груди черное платье, усыпанное блестками, подхватил ее расслабленное тело, и они вместе поднялись над подобием велизорского дворца, наполовину обращенным в руины. Рядом, подминая под себя соседние здания, уже поднималась Твердыня, точно такая же, как в Варлагоре, только больше – нельзя, чтобы здесь, в этом странном месте, были здания больше Твердыни. Где-то внизу в панике разбегались люди, но он решил пока не трогать их… Все равно, спасти их отныне могла лишь покорность, и только невежество могло их погубить.
Еще мгновение, и они оказались внутри Твердыни, в галерее, ведущей к опочивальне, точно такой же, как у владыки – нет, пусть она будет просторнее, и пусть чуткие львы всю ночь охраняют его покой, пока не настанет время для новых подвигов.
Львы действительно дремали у входа, но львы были неживыми. Он попробовал заставить одного из них пошевелить лапой и раскрыть пасть. Зверь исполнил все в точности, но, как только Недремлющий отвлекся, снова замер в неподвижности.
– Они слишком глупы и пока не умеют слушаться тебя, владыка. – Среброволосая взяла его за руку и прижалась щекой к его плечу.
Владыка! Она назвала его владыкой. Наверное, так и надо… Но нет – не сейчас. Родонагрон-бессмертный, наверняка, призвал Видящих, чтобы те присмотрели за посланцем. Каждый его шаг известен владыке, и если допустить ошибку, рано или поздно последует возмездие – за малую вину не воздать великими подвигами.
– Я посланец. Владыка там… – Он ткнул пальцем куда-то в сторону неба и распахнул взглядом створки двери, украшенные золотым орнаментом из сплетающихся цветов и змей.
Шкуры, которыми было устлано широкое ложе, оказались жестковаты, и он повелел им сделаться мягче. Среброволосая сама сорвала с себя обрывки одежд, а его латы начали шелушиться, опадать на мраморный пол, как зимний панцирь цимбала, словно прошлогодняя змеиная кожа…
– Пусть владыка там, но ведь ты повелитель здесь. У тебя еще остались могущественные враги, но нет той силы, которая могла бы с тобой совладать. – Ее слова ласкали его слух, как ее руки ласкали его тело, но упоминание о могущественных врагах доставило легкое беспокойство. А он уже решил, что с врагами покончено, а если кто-то из них уцелел, то они уже не посмеют открыто противиться его воле, и будут наравне с преданными слугами трижды в день припадать к стопам изваяния Родонагрона. Новые враги обнаружатся, когда он найдет здесь Видящих и вынудит их открывать ему тайны людей и предметов. А может быть, Среброволосая умеет смотреть сквозь стены и читать мысли смертных.
– Что ты видишь? Где мои враги? – спросил он, нахмурив брови и зажав молнию в руке.
– Огромный железный дворец, полный огненной силы, плывет по водам. На нем – тысячи воинов, полных злобы и коварства, и каждый хочет причинить тебе боль.
Она видела! Она была в его власти и не посмела бы солгать. Враг был, несомненно, опасен, если смог заставить железо плыть в водах, но сила Родонагрона-бессмертного, дарованная ему, посланцу, карающему персту, милосердному повелителю, безгранична.
Не поднимаясь с ложа, он облачился в латы, а потом взвился вверх, пронзая многочисленные своды. А Среброволосая, обессиленная и счастливая, осталась в его опочивальне, точно такой же, как у бессмертного владыки Варлагора.
Жезл то и дело раскалялся в руке, едва ему начиналось казаться, что в темных водах происходит какое-то движение. Ночь была на исходе, но темнота все еще мешала хоть что-то разглядеть внизу, кроме пенных завихрений на вершинах волн. Он пытался осветить пространство молниями, но это отнимало силы. Он вдруг вспомнил, что говорил владыка, прежде чем столкнул его в бурлящие воды Источника: «Как только преодолеешь холодный огонь, лети вперед, не замечая препятствий сквозь тьму подземелья и сквозь каменную твердь – там ничто не остановит тебя. И потом, когда встретишься с небом, продолжай лететь – быстрей и дальше. Чем больше стадий ты одолеешь, тем обширнее будут наши новые владения, тем дальше отступит Ничто. А когда народы покорятся твоему слову и моему имени, воздвигни Твердыню подальше от границ… Чем ближе Ничто, тем труднее будет пользоваться силой, которую я дам тебе…»
Но даже если Ничто совсем близко, враг не должен ускользнуть! Солнце упорно не желало подниматься, навлекая на себя гнев посланца. Нельзя быть повелителем и при этом позволять светилу себя дожидаться, но силы таяли, и их стоило приберечь для битвы с плавучим дворцом, наделенным огненной силой.
Местные вожди, те, что вовремя упали на колени и потому были еще живы, исправно отбивали поклоны, а те, кто сбивался с ритма, получал молнией по загривку – не топор палача, но плеть наставника.
Он услышал, что поет не один. Среброволосая дама с обнаженными плечами, та, что второй преклонила колени, подпевала ему, и глаза ее лучились радостью, и светлые слезы умиления блестели на ее щеках. Прикосновение к Жезлу сделало свое дело… Она пела, и мелкие морщины на ее лице разглаживались, она пела, и лицо ее наливалось здоровым румянцем. Первая женщина, преклонившая колени, будет женщиной посланца владыки – он подарит ей молодость и продлит ее жизнь до тех пор, пока она не надоест ему.
Прочие припавшие к стопам тоже пытались что-то мычать, но смысл Славы был им непонятен… Недремлющий умолк, умолкли и все остальные. Умолкли, но не посмели подняться с колен, и это было хорошим знаком. Он приблизился к Среброволосой и небрежно, как это всегда делал владыка, дал ей знак подняться.
– Наконец-то мы дождались посланца Родонагрона-бессмертного! – сказала она, трепетно сложив ладони на груди. – И пусть содрогнутся враги.
Строка из Славы, произнесенная Среброволосой, трепет вождей, стоящих на коленях, несметные когорты поверженных воинов – он немало сделал сегодня во славу владыки. Настало время предаться неге, получить свою долю покоя, как это делал владыка после творения Даров, исцеления увечных и редких полетов в те пределы, где на пути вставало безжалостное Ничто.
Он разорвал на ее груди черное платье, усыпанное блестками, подхватил ее расслабленное тело, и они вместе поднялись над подобием велизорского дворца, наполовину обращенным в руины. Рядом, подминая под себя соседние здания, уже поднималась Твердыня, точно такая же, как в Варлагоре, только больше – нельзя, чтобы здесь, в этом странном месте, были здания больше Твердыни. Где-то внизу в панике разбегались люди, но он решил пока не трогать их… Все равно, спасти их отныне могла лишь покорность, и только невежество могло их погубить.
Еще мгновение, и они оказались внутри Твердыни, в галерее, ведущей к опочивальне, точно такой же, как у владыки – нет, пусть она будет просторнее, и пусть чуткие львы всю ночь охраняют его покой, пока не настанет время для новых подвигов.
Львы действительно дремали у входа, но львы были неживыми. Он попробовал заставить одного из них пошевелить лапой и раскрыть пасть. Зверь исполнил все в точности, но, как только Недремлющий отвлекся, снова замер в неподвижности.
– Они слишком глупы и пока не умеют слушаться тебя, владыка. – Среброволосая взяла его за руку и прижалась щекой к его плечу.
Владыка! Она назвала его владыкой. Наверное, так и надо… Но нет – не сейчас. Родонагрон-бессмертный, наверняка, призвал Видящих, чтобы те присмотрели за посланцем. Каждый его шаг известен владыке, и если допустить ошибку, рано или поздно последует возмездие – за малую вину не воздать великими подвигами.
– Я посланец. Владыка там… – Он ткнул пальцем куда-то в сторону неба и распахнул взглядом створки двери, украшенные золотым орнаментом из сплетающихся цветов и змей.
Шкуры, которыми было устлано широкое ложе, оказались жестковаты, и он повелел им сделаться мягче. Среброволосая сама сорвала с себя обрывки одежд, а его латы начали шелушиться, опадать на мраморный пол, как зимний панцирь цимбала, словно прошлогодняя змеиная кожа…
– Пусть владыка там, но ведь ты повелитель здесь. У тебя еще остались могущественные враги, но нет той силы, которая могла бы с тобой совладать. – Ее слова ласкали его слух, как ее руки ласкали его тело, но упоминание о могущественных врагах доставило легкое беспокойство. А он уже решил, что с врагами покончено, а если кто-то из них уцелел, то они уже не посмеют открыто противиться его воле, и будут наравне с преданными слугами трижды в день припадать к стопам изваяния Родонагрона. Новые враги обнаружатся, когда он найдет здесь Видящих и вынудит их открывать ему тайны людей и предметов. А может быть, Среброволосая умеет смотреть сквозь стены и читать мысли смертных.
– Что ты видишь? Где мои враги? – спросил он, нахмурив брови и зажав молнию в руке.
– Огромный железный дворец, полный огненной силы, плывет по водам. На нем – тысячи воинов, полных злобы и коварства, и каждый хочет причинить тебе боль.
Она видела! Она была в его власти и не посмела бы солгать. Враг был, несомненно, опасен, если смог заставить железо плыть в водах, но сила Родонагрона-бессмертного, дарованная ему, посланцу, карающему персту, милосердному повелителю, безгранична.
Не поднимаясь с ложа, он облачился в латы, а потом взвился вверх, пронзая многочисленные своды. А Среброволосая, обессиленная и счастливая, осталась в его опочивальне, точно такой же, как у бессмертного владыки Варлагора.
Жезл то и дело раскалялся в руке, едва ему начиналось казаться, что в темных водах происходит какое-то движение. Ночь была на исходе, но темнота все еще мешала хоть что-то разглядеть внизу, кроме пенных завихрений на вершинах волн. Он пытался осветить пространство молниями, но это отнимало силы. Он вдруг вспомнил, что говорил владыка, прежде чем столкнул его в бурлящие воды Источника: «Как только преодолеешь холодный огонь, лети вперед, не замечая препятствий сквозь тьму подземелья и сквозь каменную твердь – там ничто не остановит тебя. И потом, когда встретишься с небом, продолжай лететь – быстрей и дальше. Чем больше стадий ты одолеешь, тем обширнее будут наши новые владения, тем дальше отступит Ничто. А когда народы покорятся твоему слову и моему имени, воздвигни Твердыню подальше от границ… Чем ближе Ничто, тем труднее будет пользоваться силой, которую я дам тебе…»
Но даже если Ничто совсем близко, враг не должен ускользнуть! Солнце упорно не желало подниматься, навлекая на себя гнев посланца. Нельзя быть повелителем и при этом позволять светилу себя дожидаться, но силы таяли, и их стоило приберечь для битвы с плавучим дворцом, наделенным огненной силой.