Страница:
– И все же…
– Он скоро придет, но, боюсь, и ему нечего сказать. Так что, если кто-то из ваших солдат и офицеров хочет успеть причаститься и исповедоваться, пусть сделают это сегодня.
– Значит, кроме Царствия Небесного или Пекла ждать больше нечего…
– Положитесь на Господа. – Кардинал сложил ладони на груди, и было видно, как дрожат кончики его пальцев. – В Вальпо это чудовище уже почти месяц, и ничего – многие еще живы.
Со стороны пруда, куда удалился блаженный, раздался одинокий выстрел, вспугнувший стаю каких-то невзрачных пташек. Офицеры, стоявшие за спиной генерала Рауса, побежали было ни звук, но по тропинке, ведущей от пруда, уже шли два послушника, из тех, что отправились охранять покой отшельника. Заметив, что на них смотрят, послушники пустились бегом,
– Это… Брат Бонифа застрелился. – Тот, что постарше, бухнулся на колени перед кардиналом, и за его спиной клацнули два автомата. – А блаженный Иор пропал. Я только на минуту отвернулся, а его уже нет. А вот брат Бонифа…
– Что с Иором?! – Генерал схватил парня за рясу и рывком поднял на ноги. – Куда дели?!
– Пропали оне… А брат Бонифа застрелился… Он ближе всех стоял, и не углядел… И я не углядел. Велите меня тоже…
– Семьсот поклонов из положения стоя! Каждому! И приятеля своего закопаете. Без отпевания. В джунглях. Подальше отсюда. – Кардинал объявил приговор и взялся за четки. Последние новости убедили его окончательно в приближении скорого Светопреставления, и теперь уже ничто не должно отвлекать от молитвы…
– Осмелюсь сказать… – раздался голос второго послушника, который только сейчас догадался опуститься на колени. – Вот. Блаженный Иор писал перед тем, как… – Он протянул в зажатом кулаке скомканный клочок бумаги.
"Папочка, помнится, ты третьего дня рассуждал о том, что уйма времени прошла с тех пор, как Господь Единый ниспослал в мир последнее Чудо, что мы все тут погрязли во грехе и поэтому не достойны… А ведь, на самом деле, чудеса происходят сплошь и рядом, только не всякому дано их заметить и оценить. Я пока точно не знаю, что нас всех ожидает, Небеса молчат, но это вовсе не означает, что все кончено, и у нас не осталось никакой надежды.
Господь не только нам дал Закон, он дал его и Самому Себе, а значит, в тех чудесах, которые Он творит, не должно быть ничего сверхъестественного. Мы живем – чудо, умираем – еще одно. Большинство людей продолжают считать смерть трагедией, хотя в Писании ясно сказано: умерший здесь обретает лучший мир или просто получает то, чего заслуживает.
Порою тени великих бедствий нависают над миром, но катастрофе препятствуют, казалось бы, совершенно немыслимые стечения обстоятельств. Каждое из них в отдельности выглядит будничным, простым и вполне объяснимым, но вместе они – Чудо.
Чудо порой состоит уже в том, что кто-то оказался в нужное время в нужном месте и сделал именно то, что должен был сделать, иногда даже не ведая, что творит.
Меня искать не надо – я уже там, где меня нет…"
Э. Н., 33 день, 21 ч. 16 м.
Ну, уж нет… Как только дженти Индо подставит ей свое дряблое ухо, ему все будет известно – и про это дурацкое кино, в котором нет ни сценария, ни банкетов после съемочного дня, и даже камеры не видно. Кретин-супергерой вторые сутки лижется на койке с этой стервой, которая взялась неизвестно откуда, а она, Лиза Денди, звезда мирового экрана, должна смотреть на все это из клетки. Одно клево у них тут получается – спецэффекты. Все натурально. Даже веревки, которые связали ее по рукам и ногам, сами распутались и уползли, что твои змеи. И клетка, похоже, настоящая… Она схватилась за прутья, и с воем отдернула руку. В ладонь вонзилось множество мельчайших шипов, оставив на коже несколько кровоточащих царапин.
– Эй! Ты, придурок! Давай перерыв. Мне доктора надо! Не видишь что ли, что творится! – Лиза показала пальцем за свою окровавленную ладонь, но на нее не обратили никакого внимания. Оргия продолжалась в прежнем ритме, тупо и безмолвно, лишь временами над широкой кроватью поднимался огненный шар и разбивался о высокий потолок, растекаясь по нему волнами пламени. Лиза стянула с себя туфлю и швырнула ее, целясь между прутьями, но промахнулась. Оставалось только ждать, когда закончится съемка эпизода, а потом смачно плюнуть в рожу неведомому продюсеру и лично дженти Грессу, который так коварно злоупотребил ее доверием.
Вдруг что-то с металлическим звоном ударилось о каменный пол, и Лиза едва успела заметить, как тело ее соперницы, дергаясь и извиваясь, приподнялось над кроватью, прилипло к стене почти под потолком и начало медленно сползать вниз, пока светящиеся оковы не обхватили тонкие запястья. Ага! Значит, теперь должен последовать выход главной героини. Дженти Гресс, помнится, говорил, что надо говорить, что на ум придет. Может быть, реплику из «Дымного Цветка»: Пусть я пленница, но я не буду покорно исполнять твои прихоти, мерзавец… Нет, не годится. А вдруг он по роли и не мерзавец вовсе. Как только эпизод отснимут, надо все-таки потребовать, чтобы хоть сказали, о чем кино. Судя по костюмам, это исторический боевик…
Герой-воитель, закованный под самый подбородок в чешуйчатую броню, внезапно оказался возле клетки, и стальные прутья с шипением испарились. Борода, аккуратно завитая в мелкие барашки, пористый нос, густые лохматые брови над прищуренными серыми водянистыми глазами, и глубокая складка, рассекающая низкий лоб от переносицы… Противная рожа. И зубы желтые. Лапы тянет. Вот ведь мерзость какая… Ну, станется с Вико, с дженти Гресса, шефа. На всю катушку станется…
ОТРАЖЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
ГЛАВА 10
Э. Н., 34 день, 7 ч. 00 м.
– Ты отвратительно выглядишь, дорогой. – Роза вовсе не злорадствовала, но в ее голосе не ощущалось ни капли теплоты и сострадания.
– Зато, у тебя вид, как у счастливого манекена в витрине. Демонстрация мод диких племен Южной Лемуриды. – Зеро окинул взглядом свою бывшую благоверную с ног до головы, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. – У вас тут пива нет?
Роза, и впрямь, была как новенькая. Если бы не тот сон, и не узнал бы…
– Это был не сон. – Роза проигнорировала его последний вопрос, но и сам Зеро мгновенно забыл о нем.
– Ты что, мысли читаешь?
– Все твои мысли написаны у тебя на лице. – Роза поправила красное оперение на голове, заглянув в воображаемое зеркало. – Пива у нас не бывает. А тебе пора бы подумать о собственном здоровье.
– Помнится, мое здоровье тебя не очень-то интересовало.
– И, по-моему, тебя это вполне устраивало.
Пауза. Все-таки, крыша у них подтекает… Где-то за спиной падающие капли размеренно отсчитывали затянувшиеся мгновения.
– Мы что – собрались решать семейные проблемы? – вежливо поинтересовался Зеро. – Можно, я тогда сяду куда-нибудь.
– Нельзя. – В ее голосе мелькнула извиняющаяся интонация. – В святилище все, кроме меня, должны стоять, даже вождь.
– Ну, давай выйдем.
– Итак, Зеро Валлахо, гражданин Конфедерации Эвери, задержан на территории, испокон веков принадлежащей ватаху-урду, куда он, по его собственному признанию, был сброшен на парашюте. При себе имел: портативную радиостанцию, крупнокалиберный автоматический пистолет с шестью запасными обоймами, нож армейский, стандартную аптечку, запас продовольствия на трое суток…
– Роза!
– Не Роза, а Сквоседуватахучепанипарду…прибор ночного виденья, две ручных гранаты, фотоаппарат водонепроницаемый полуавтоматический. В любом уважающем себя государстве парашютиста с таким набором ставят к стенке.
– Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь! – Вот теперь было от чего испугаться. Роза и раньше-то была не в себе, а теперь, побывав в лапах старушки Лолы…
– Да, я знаю… Кстати, твой шеф тоже прибыл. Но ему меньше повезло.
– Судьба шефа меня мало интересует.
– Напрасно. От него кое-что зависит.
– Сейчас уже ни от кого ничего не зависит. – Зеро поставил ногу на ступеньку, одну из трех, ведущих к базальтовому трону, на котором сидела жрица. – Процесс пошел, и все в руках случая.
– У случая нет рук, дорогой…
– Да какой я тебе дорогой!
– Извини – привычка. – Роза посмотрела мимо собеседника туда, где располагался вход-выход, и Зеро поспешно оглянулся. Ватах, который привел его сюда, исчез, сами собой вспыхнули сальные светильники, бронзовые чашечки с фитильками, в беспорядке расставленные на полу и во впадинах барельефов. В помещении почти не стало светлей, но тени каменного зверья, казалось, начали медленно, но верно оживать.
– Что это? – После всего, что с ним произошло за последние несколько недель, подобные явления уже не вызывали ни удивления, ни испуга. Но все-таки…
– Это для слишком любопытных духов… Так вот, дженти Зеро, чтобы загнать пришельца обратно в Тантху, нужна жертва.
– А я думал, что для этого нужен лишь кусок тартаррина. Роза, ты опять несешь чушь. Какая жертва?!
– Вот именно, Зеро, только не простого тартаррина, а активированного… Ты что-нибудь понимаешь в квантовой механике?
– Нет.
– И я не понимаю, и дженти Гресс в этом смыслит немного, а уж местные жрецы – тем более. Насколько я знаю, для того, чтобы активировать стержень, нужно пару тысяч тонн специального оборудования и масса энергии, а здесь нет ни того, ни другого…
– И что делать?
– Я уже сказала: Красному Беркуту нужна жертва, человеческая жертва.
– Ты предлагаешь мою кандидатуру? – попытался сострить Зеро.
– Ты не годишься. – Жрица всем своим видом показывала, что отныне шуток понимать не собирается. – Великому Ватаху нужна именно Лола, но дженти Гресс, к сожалению, не прихватил ее с собой, а теперь уже поздно. Ты представляешь, чем это нам грозит?
– Значит, мероприятие откладывается?
– Шутить будешь на том свете. Вам, бледнолицым, наверное, ничего не стоит лизать пятки идолу, но не таковы люди Красного Беркута. Если не открыть Тантху, мы, ватаху-урду, соединимся с предками, а вот остальным придется гораздо хуже…
– Зачем Беркуту именно она? – Зеро вспомнил процессию, идущую по колено в розовом тумане навстречу черной бездне распахнутого клюва Великого Ватаху, Тику под знаменем Конфедерации, полупрозрачную хищную старушку…
– Вот у него и спроси.
– Ты – жрица, а я – так, с улицы пришел. – Его передернуло от одной мысли, что, может быть, вновь придется встретиться с Беркутом. – И что теперь?
– Теперь… – Она раскрыла ладони, и на них возникла чаша из серебристого металла с округлым дном, если наполнишь, уже не поставишь – надо пить до дна. – Вот сюда надо налить кровь, потом выплеснуть ее в жертвенный огонь. И только после этого несущий ее войдет в Тантху.
– У старушки, наверное, и не набралось бы столько. – Зеро осторожно взял сосуд.
– Чего не набралось?
– Крови.
Зеро стало слегка не по себе от собственной остроты, но слово – не воробей…
– Кстати, пока не забыла… Если останешься жив и доберешься до дому… Дженти Гресс обещал сделать для тебя свидетельство о моей безвременной кончине. Ты рад?
– Можно подумать, у меня есть выбор.
Внезапный короткий порыв ветра погасил все светильники. С Розой что-то случилось. Лицо ее побледнело, зрачки закатились под веки, пальцы впились в каменные подлокотники, а вокруг головы возникло бледно-алое сияние. Зеро почувствовал, что кто-то вцепился в плечо, и это вывело его из оцепенения. Сам вождь Седуватахучепанипарду, он же Мартин Шукша, чуть ли не волоком тащил его прочь из святилища.
– Поговорили, и хватит, – цедил Мартин сквозь зубы. – А теперь у жрицы встреча с Великим Ватаху.
Снаружи стояла влажная жара. Десятка два ватахов, вооруженных луками и автоматическими винтовками сидели на высоких каменных ступенях, и среди них лично Гресс Вико, одетый в потрепанную полевую униформу. Воины настороженно смотрели в одну сторону, да и сам дженти Гресс выглядел слегка обеспокоенным.
Ощутив, что он свободен от хватки вождя-шамана-императора, Зеро посмотрел туда же и в тот же миг ощутил, как у него холодеет спина.
Молодой человек шел прямо на них медленно, почти степенно, он был бос и полупрозрачен, точь-в-точь, как старушка Лола на языке Красного Беркута. Впрочем, с каждым шагом, он обретал плоть. Застиранный армейский комбинезон, на голове – что-то вроде пиратской повязки, двухдневная щетина на подбородке, в глазах – печаль и сострадание…
Отовсюду сбегаются ватахи: воины, женщины, дети, но никто не смеет приблизиться к нежданному гостю. Вдруг на вершине святилища сам собой вспыхнул жертвенный огонь, а из ворот святилища вышла Сквоседуватахучепанипарду, сжимая в правой руке жертвенный нож, черный от запекшейся крови, а по полу волочился красный форменный саван, перекинутый через ее левое запястье.
– Вообще-то, для церемоний времени нет, так что давайте быстрее. – Гость смотрит на верховную жрицу, и воины, только что заслонившие ее живым щитом, отходят в сторону, рядом остается лишь один из младших жрецов, несущий чашу со снадобьем, дарующим покой.
Присмотревшись, Зеро заметил, что это та самая чаша из серебристого металла, которую он сам рассматривал минуту назад. И тут воины оттеснили его в сторону, освобождая проход к лестнице. Рядом оказался дженти Гресс, но он, казалось, старался не замечать собственного агента…
– Шеф! – Зеро фамильярно дернул его за рукав. – Вам не кажется, что за подобную работу мне стоит прибавить жалованья.
Дженти Гресс лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и в это мгновение ударили барабаны.
– Может быть, все-таки выпьешь, а то жалко будет, если снадобье пропадет. – Сквоседуватахучепанипарду поднималась к пылающему алтарю рядом с жертвой, и ее разбирало любопытство, не отвечающее торжественности момента.
– Нет уж, мамочка, обойдусь я без вашего пойла. Ты только ножичком так не размахивай, а то поранишь меня раньше времени. – Неожиданный гость говорил по-эверийски с легким ромейским акцентом. – И тебе со мной вообще говорить не положено, а то жертва не будет считаться.
– Нельзя говорить на языке ватахов, а по-эверийски можно… Кстати, как твое имя, а то мне надо будет представить тебя Великому Ватаху.
Последняя ступенька осталась позади, чаша, в которую надлежало выжать кровь из бьющегося еще сердца, повисла в воздухе, нож занесен над грудью жертвы.
– Иор. Меня зовут Иор. – Идущий на смерть виновато улыбнулся.
286-я зарубка на Лампе, вечер
– …свирепые псы Маргора легли у ее ног и стали лизать ее колени. И тогда могучий Маргор направил на нее тучи диких ос, но те, не тронув ее, обратились в янтарь и обрели вечность. Тогда могучий Маргор призвал на помощь шесть огромных огнедышащих демонов из Пекла…
– А что такое демоны? – спросила девочка, но Тамир-Феан дернул ее за косичку, призывая к порядку.
– Демон – это что-то вроде Иссы, только страшнее, – объяснила Сандра и продолжила: – Но демоны прошли мимо, не заметив ее, и вернулись в подземное царство Аспара. «Кто ты, и зачем пришла сюда?» – гневно спросил Маргор. «Я – Ника, дочь царя Феота. Оракул сказал, что лишь я могу преградить тебе путь. И вот я здесь».
– А почему Маргор сам не убил ее? Зачем псов посылал? – не сдержался юный вождь тигетов, и тут же получил оплеуху от девчонки.
– Потому что он был злой, как Родонагрон, а все злые люди – трусы. – Сандра щелкнула пальцами, и возле одинокого дерева, сотворенного ею накануне, возник шатер. – А теперь вам пора спать. Про Маргора вам завтра Дина дорасскажет.
– А можно мы с ветренком поиграем? – Девочка, которая до сих пор так и не выбрала себе имени, просто хотела оттянуть окончание хорошего дня.
– Ты же знаешь, что он улетел с Гетом и Заккаром…
Дети понуро направились к шатру – знали, что хоть богиня и добрая, но спорить с ней бесполезно.
Видящие поставили свои шатры между Источником и полуразрушенной Твердыней, которую владыка так и не успел полностью восстановить, толпа Просящих обосновалась за чахлой рощицей в пяти милях к северу от бывшей резиденции Родонагрона, по ночам приходя мародерствовать на руины, Милосердные Слуги разбежались кто куда. Изредка на ближних холмах появлялись небольшие группы всадников-тигетов, до которых дошли слухи, что их вождь жив и находится под покровительством самой Еги-Хранительницы. Лопо целыми днями сидел возле Источника и коротал вечность, наблюдая, как из темной глубины поднимаются гроздья воздушных пузырьков…
Фавр исчез, сгинул на дне Чаши вместе с Родонагроном-бессмертным, и теперь оставалось только ждать… «Доченька, у нас достаточно времени, и есть, чем заняться». Сказала и ушла… Не улетела, не переместилась, а именно ушла, прихватив с собой Гета-странника. С Диной ушел и Заккар, пожелавший немедленно узнать секрет ковки «волосатой» стали, которой славился Ирольн… Никто из Видящих за все это время так и не решился приблизиться к Источнику или просто придти в гости, и было совершенно непонятно, почему они вдруг покинули Притвор, который многие сотни лет служил им надежным убежищем. «…и есть, чем заняться». Интересно, что она имела в виду? Ну, приглядеть за девчонкой, потому что она славная и неглупая, а это – редкость среди Просящих. И за Тамир-Феаном нужен глаз да глаз… Построить дворец? Восстановить библиотеку? Нет… Дворец – это признак оседлости, но оставаться здесь навсегда совсем не хочется, а рукописи Танваалронга сохранены в памяти до последней запятой. Вот только неизвестно, не вылетит ли все это из головы по ту сторону Источника, если когда-нибудь удастся вернуться домой. И Лопо молчит. Может быть, он уже…
– Лопо… – Она подошла сзади и тронула его за плечо. – Очнись, я пришла.
– Вижу. – Он даже не оглянулся. – Есть новости?
– Ты лучше скажи, что с тобой на этот раз?
– Меня предчувствие томит… – Он зачерпнул ладонью воду из Источника, и медленно вылил ее обратно. – У меня никогда раньше не было предчувствий. Знаешь почему? А потому что я и так знал все, что будет. Как это: «Пуля в спину или в грудь, пусть не эта, так другая. Ежели меня убьють, ты не жди меня, нагая…» А теперь, представляешь, меня даже убить нельзя… А кого, спрашивается, убить нельзя? Правильно – покойника…
Сандра некоторое время смотрела на него, думая, чему дать волю – жалости или гневу.
– Да ты пьян, как полковник! – Она неожиданно для себя самой столкнула его в Источник и, перевесившись через мраморный бордюр, посмотрела вниз. Ей вдруг показалось, что где-то там, в глубине промелькнул какой-то отсвет…
– Там ничего нет. – Лопо уже стоял рядом, его белый парадный мундир был абсолютно сух, и аксельбанты сверкали фальшивым уставным золотом. – И здесь тоже ничего нет. Хочешь, предскажу будущее? Вижу, что не хочешь, но я все равно… Родонагрона больше нет, а что это значит… Это значит, что скоро здесь начнется резня. Басилея Эленга не любит Видящих, ведь они, как она считает, все минувшие века исправно служили владыке. Сыновья Ольдора вернутся в долину Ирольна, и как ты думаешь, куда они двинутся дальше? Конечно, уничтожать тигетов и тланов, которые разоряли их землю. Горяне начнут утверждать культ древних богов, а ты лучше меня знаешь, как происходит утверждение культов. И еще есть Просящие, которых надо кормить, потому что они только и умеют кланяться, петь Славу и кушать, когда есть что. Но, скорее всего, их перебьют первыми, так что, эта проблема скоро разрешится. Милосердные Слуги могли бы стать профессиональными грабителями, только здесь скоро будет некого грабить. И никто не сможет этому помешать, потому что тирана, на котором держался местный порядок, уже нет, и некому его заменить… Ты не годишься. И мать твоя – тоже. Здесь, чтобы поддерживать мир и порядок, нужен стопроцентный эгоист, деспот и самодур. Но самое паршивое – то, что я все это знаю, и мне на это плевать. Нет больше офицера Лопо да Пальпы, есть что-то размазанное по всему Варлагору и его окрестностям.
– Он скоро придет, но, боюсь, и ему нечего сказать. Так что, если кто-то из ваших солдат и офицеров хочет успеть причаститься и исповедоваться, пусть сделают это сегодня.
– Значит, кроме Царствия Небесного или Пекла ждать больше нечего…
– Положитесь на Господа. – Кардинал сложил ладони на груди, и было видно, как дрожат кончики его пальцев. – В Вальпо это чудовище уже почти месяц, и ничего – многие еще живы.
Со стороны пруда, куда удалился блаженный, раздался одинокий выстрел, вспугнувший стаю каких-то невзрачных пташек. Офицеры, стоявшие за спиной генерала Рауса, побежали было ни звук, но по тропинке, ведущей от пруда, уже шли два послушника, из тех, что отправились охранять покой отшельника. Заметив, что на них смотрят, послушники пустились бегом,
– Это… Брат Бонифа застрелился. – Тот, что постарше, бухнулся на колени перед кардиналом, и за его спиной клацнули два автомата. – А блаженный Иор пропал. Я только на минуту отвернулся, а его уже нет. А вот брат Бонифа…
– Что с Иором?! – Генерал схватил парня за рясу и рывком поднял на ноги. – Куда дели?!
– Пропали оне… А брат Бонифа застрелился… Он ближе всех стоял, и не углядел… И я не углядел. Велите меня тоже…
– Семьсот поклонов из положения стоя! Каждому! И приятеля своего закопаете. Без отпевания. В джунглях. Подальше отсюда. – Кардинал объявил приговор и взялся за четки. Последние новости убедили его окончательно в приближении скорого Светопреставления, и теперь уже ничто не должно отвлекать от молитвы…
– Осмелюсь сказать… – раздался голос второго послушника, который только сейчас догадался опуститься на колени. – Вот. Блаженный Иор писал перед тем, как… – Он протянул в зажатом кулаке скомканный клочок бумаги.
"Папочка, помнится, ты третьего дня рассуждал о том, что уйма времени прошла с тех пор, как Господь Единый ниспослал в мир последнее Чудо, что мы все тут погрязли во грехе и поэтому не достойны… А ведь, на самом деле, чудеса происходят сплошь и рядом, только не всякому дано их заметить и оценить. Я пока точно не знаю, что нас всех ожидает, Небеса молчат, но это вовсе не означает, что все кончено, и у нас не осталось никакой надежды.
Господь не только нам дал Закон, он дал его и Самому Себе, а значит, в тех чудесах, которые Он творит, не должно быть ничего сверхъестественного. Мы живем – чудо, умираем – еще одно. Большинство людей продолжают считать смерть трагедией, хотя в Писании ясно сказано: умерший здесь обретает лучший мир или просто получает то, чего заслуживает.
Порою тени великих бедствий нависают над миром, но катастрофе препятствуют, казалось бы, совершенно немыслимые стечения обстоятельств. Каждое из них в отдельности выглядит будничным, простым и вполне объяснимым, но вместе они – Чудо.
Чудо порой состоит уже в том, что кто-то оказался в нужное время в нужном месте и сделал именно то, что должен был сделать, иногда даже не ведая, что творит.
Меня искать не надо – я уже там, где меня нет…"
Э. Н., 33 день, 21 ч. 16 м.
Ну, уж нет… Как только дженти Индо подставит ей свое дряблое ухо, ему все будет известно – и про это дурацкое кино, в котором нет ни сценария, ни банкетов после съемочного дня, и даже камеры не видно. Кретин-супергерой вторые сутки лижется на койке с этой стервой, которая взялась неизвестно откуда, а она, Лиза Денди, звезда мирового экрана, должна смотреть на все это из клетки. Одно клево у них тут получается – спецэффекты. Все натурально. Даже веревки, которые связали ее по рукам и ногам, сами распутались и уползли, что твои змеи. И клетка, похоже, настоящая… Она схватилась за прутья, и с воем отдернула руку. В ладонь вонзилось множество мельчайших шипов, оставив на коже несколько кровоточащих царапин.
– Эй! Ты, придурок! Давай перерыв. Мне доктора надо! Не видишь что ли, что творится! – Лиза показала пальцем за свою окровавленную ладонь, но на нее не обратили никакого внимания. Оргия продолжалась в прежнем ритме, тупо и безмолвно, лишь временами над широкой кроватью поднимался огненный шар и разбивался о высокий потолок, растекаясь по нему волнами пламени. Лиза стянула с себя туфлю и швырнула ее, целясь между прутьями, но промахнулась. Оставалось только ждать, когда закончится съемка эпизода, а потом смачно плюнуть в рожу неведомому продюсеру и лично дженти Грессу, который так коварно злоупотребил ее доверием.
Вдруг что-то с металлическим звоном ударилось о каменный пол, и Лиза едва успела заметить, как тело ее соперницы, дергаясь и извиваясь, приподнялось над кроватью, прилипло к стене почти под потолком и начало медленно сползать вниз, пока светящиеся оковы не обхватили тонкие запястья. Ага! Значит, теперь должен последовать выход главной героини. Дженти Гресс, помнится, говорил, что надо говорить, что на ум придет. Может быть, реплику из «Дымного Цветка»: Пусть я пленница, но я не буду покорно исполнять твои прихоти, мерзавец… Нет, не годится. А вдруг он по роли и не мерзавец вовсе. Как только эпизод отснимут, надо все-таки потребовать, чтобы хоть сказали, о чем кино. Судя по костюмам, это исторический боевик…
Герой-воитель, закованный под самый подбородок в чешуйчатую броню, внезапно оказался возле клетки, и стальные прутья с шипением испарились. Борода, аккуратно завитая в мелкие барашки, пористый нос, густые лохматые брови над прищуренными серыми водянистыми глазами, и глубокая складка, рассекающая низкий лоб от переносицы… Противная рожа. И зубы желтые. Лапы тянет. Вот ведь мерзость какая… Ну, станется с Вико, с дженти Гресса, шефа. На всю катушку станется…
ОТРАЖЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Раб, даже если он принадлежит великому владыке, все равно остается грязным рабом. Дочь императора, остается дочерью императора, даже если страна лежит в руинах, даже если легионы, еще вчера казавшиеся непобедимыми, уничтожены силой колдовства… Раб остается рабом и не смеет прикасаться к дочери императора…
– Я принадлежу бессмертному владыке Родонагрону! – Гордость не позволяла инфанте отпрянуть от мерзких красных пальцев, которые тянулись к ней, и оторвать взгляда от этих водянистых недобрых прищуренных глаз. Раб всегда остается рабом, и он должен испытывать трепет, слыша имя своего господина. – Ты сокрушил мои войска, твоя магия оказалась сильней наших огненных стрел, серебряных птиц и плавучих крепостей, но самая большая драгоценность в этой стране – я, и владыка будет недоволен, если узнает, что ты посмел прикоснуться ко мне, прежде чем он…
Теперь надо найти в себе силы не поддаваться страху и спокойно принять смерть. Рабы лживы, и этот ничем не лучше других – он, конечно, предпочтет все скрыть от своего господина… Но нет – он сделал шаг назад, и на его ладони возникла статуэтка, маленький идол.
– Путь к владыке закрыт. – Презренное чудовище открывало рот не в такт словам, и голос звучал по-юношески звонко. – Но настанет срок, и все здесь покорится мне. Тогда я найду ключ к Источнику и открою ворота в Варлагор. Но ты – смертная, и можешь не дожить.
Дожить… А стоит ли жить, если пять крепостей лежат в руинах, знать перебита, император улетел на серебряной птице, но едва ли в мире есть сила, которую он мог бы призвать на помощь… Инфанта Лиза, дочь императора – теперь законная добыча победителя, как и все сокровища Вальпора… Но, может быть, тот далекий владыка будет сражен ее красотой, и ему хватит благородства и великодушия, чтобы внять ее мольбам… Но сейчас между ними стоит этот раб, и на устах его ложь, а в глазах – трепет перед именем того, кто правит там, в далеком Варлагоре.
– Ты не знаешь всего, раб… – Комок страха внезапно подкатил к горлу, но она, как и подобает инфанте, не позволила ему вырваться криком. – Ведь ты – всего лишь раб. Тебе об этом давно никто не напоминал?
Пришелец вздрогнул, лицо его побледнело, а статуэтка в руке расплавилась и потекла между пальцев на каменный пол, став лужицей раскаленного металла.
– Признайся! Ты позволил себе надеяться, что око владыки не видит тебя, что от него скрыты твои мысли. – Она сделала шаг вперед, и тот, что называл себя Недремлющим, отступил к кровати и, затравленно озираясь, начал что-то выискивать в складках одеяла.
Понятно… В пылу страсти потерял свою магическую палку, которая, может быть, и вовсе украдена у истинного владельца. Но тогда зачем ему выставлять на всех углах статуи владыки, а не свои… Впрочем, такому вряд ли поклонился бы хоть один житель Вальпора, даже самый ничтожный, даже под страхом мучительной смерти.
Нашел.
Теперь уж точно смерть занесла свой бронзовый клюв…
– Все, что ты делаешь – лишь отражение его воли, а своей воли у тебя не должно быть. – Еще шаг, и могущественный пришелец уже отползает на противоположную сторону кровати.
– Владыка говорил: найди там, за Источником, то, что откроет путь обратно. Отсюда приходили, значит, знают… – монстр хотел еще что-то сказать, но тут взвыла наложница, прикованная к стене магическими цепями. Но крик оборвался на полуслове – стена с громким чавканьем поглотила ее.
Маркграф Гресси, колдун и алхимик, мог бы помочь, но захочет ли он… Еще год назад он предупреждал императора, что бездна Каркуса таит опасность, и сроки приближаются, но так и не взял на себя труда объяснить, что за опасность таится в подземных лабиринтах. Наверно, и замок Хавлис теперь лежит в руинах. Но все равно стоит попробовать…
– Послушай, раб… – Инфанта почувствовала, что имя владыки пока служит ей надежной защитой. – Я хочу увидеть владыку, и думаю, он тоже не откажется увидеть меня. И сам ты не прочь поведать ему о том, что великий Вальпор покорен ему, принимает Дары и приносит жертвы.
Пришелец смотрел на нее исподлобья, втянув голову в плечи, как будто ожидал заслуженного удара плетью. Что ж, он получит то, чего требует его сущность. Раб всегда тоскует по побоям.
– Я укажу тебе место, где спрятан ключ к возвращению, но тот, кто хранит его, возможно, не отдаст его добровольно…
– Рука мертвеца не удержит сокровища…
Ого! Откуда такая изысканная речь? Уж не говорит ли его устами истинный владыка…
– Но рука мертвеца не может указать путь. – Инфанта позволила себе высокомерную улыбку. – Я призову серебряную птицу, и мы полетим вслед за ней.
– Куда? – Казалось, пришелец окончательно растерялся, он даже, как будто, уменьшился в размерах и прижался к спинке кровати. – Владыка…
– Владыка ждет нас. – Главное – не терять твердости в голосе. – Особенно меня…
А теперь можно идти к выходу, спокойно, не оборачиваясь, как будто так и надо. Привычка властвовать – полезная привычка, помогает избавиться от страха и растерянности… И пусть не слышно шагов за спиной – но он, наверняка, движется следом уже потому, что она, инфанта Лиза (а может быть, уже императрица?) до сих пор жива.
Дверь не распахнулась перед ней, и пришлось оглянуться. Взгляд, полный холодного презрения, заставил пришельца, зависшего в двух локтях от серого каменного пола, отпрянуть, и через мгновение путь был свободен…
– Я принадлежу бессмертному владыке Родонагрону! – Гордость не позволяла инфанте отпрянуть от мерзких красных пальцев, которые тянулись к ней, и оторвать взгляда от этих водянистых недобрых прищуренных глаз. Раб всегда остается рабом, и он должен испытывать трепет, слыша имя своего господина. – Ты сокрушил мои войска, твоя магия оказалась сильней наших огненных стрел, серебряных птиц и плавучих крепостей, но самая большая драгоценность в этой стране – я, и владыка будет недоволен, если узнает, что ты посмел прикоснуться ко мне, прежде чем он…
Теперь надо найти в себе силы не поддаваться страху и спокойно принять смерть. Рабы лживы, и этот ничем не лучше других – он, конечно, предпочтет все скрыть от своего господина… Но нет – он сделал шаг назад, и на его ладони возникла статуэтка, маленький идол.
– Путь к владыке закрыт. – Презренное чудовище открывало рот не в такт словам, и голос звучал по-юношески звонко. – Но настанет срок, и все здесь покорится мне. Тогда я найду ключ к Источнику и открою ворота в Варлагор. Но ты – смертная, и можешь не дожить.
Дожить… А стоит ли жить, если пять крепостей лежат в руинах, знать перебита, император улетел на серебряной птице, но едва ли в мире есть сила, которую он мог бы призвать на помощь… Инфанта Лиза, дочь императора – теперь законная добыча победителя, как и все сокровища Вальпора… Но, может быть, тот далекий владыка будет сражен ее красотой, и ему хватит благородства и великодушия, чтобы внять ее мольбам… Но сейчас между ними стоит этот раб, и на устах его ложь, а в глазах – трепет перед именем того, кто правит там, в далеком Варлагоре.
– Ты не знаешь всего, раб… – Комок страха внезапно подкатил к горлу, но она, как и подобает инфанте, не позволила ему вырваться криком. – Ведь ты – всего лишь раб. Тебе об этом давно никто не напоминал?
Пришелец вздрогнул, лицо его побледнело, а статуэтка в руке расплавилась и потекла между пальцев на каменный пол, став лужицей раскаленного металла.
– Признайся! Ты позволил себе надеяться, что око владыки не видит тебя, что от него скрыты твои мысли. – Она сделала шаг вперед, и тот, что называл себя Недремлющим, отступил к кровати и, затравленно озираясь, начал что-то выискивать в складках одеяла.
Понятно… В пылу страсти потерял свою магическую палку, которая, может быть, и вовсе украдена у истинного владельца. Но тогда зачем ему выставлять на всех углах статуи владыки, а не свои… Впрочем, такому вряд ли поклонился бы хоть один житель Вальпора, даже самый ничтожный, даже под страхом мучительной смерти.
Нашел.
Теперь уж точно смерть занесла свой бронзовый клюв…
– Все, что ты делаешь – лишь отражение его воли, а своей воли у тебя не должно быть. – Еще шаг, и могущественный пришелец уже отползает на противоположную сторону кровати.
– Владыка говорил: найди там, за Источником, то, что откроет путь обратно. Отсюда приходили, значит, знают… – монстр хотел еще что-то сказать, но тут взвыла наложница, прикованная к стене магическими цепями. Но крик оборвался на полуслове – стена с громким чавканьем поглотила ее.
Маркграф Гресси, колдун и алхимик, мог бы помочь, но захочет ли он… Еще год назад он предупреждал императора, что бездна Каркуса таит опасность, и сроки приближаются, но так и не взял на себя труда объяснить, что за опасность таится в подземных лабиринтах. Наверно, и замок Хавлис теперь лежит в руинах. Но все равно стоит попробовать…
– Послушай, раб… – Инфанта почувствовала, что имя владыки пока служит ей надежной защитой. – Я хочу увидеть владыку, и думаю, он тоже не откажется увидеть меня. И сам ты не прочь поведать ему о том, что великий Вальпор покорен ему, принимает Дары и приносит жертвы.
Пришелец смотрел на нее исподлобья, втянув голову в плечи, как будто ожидал заслуженного удара плетью. Что ж, он получит то, чего требует его сущность. Раб всегда тоскует по побоям.
– Я укажу тебе место, где спрятан ключ к возвращению, но тот, кто хранит его, возможно, не отдаст его добровольно…
– Рука мертвеца не удержит сокровища…
Ого! Откуда такая изысканная речь? Уж не говорит ли его устами истинный владыка…
– Но рука мертвеца не может указать путь. – Инфанта позволила себе высокомерную улыбку. – Я призову серебряную птицу, и мы полетим вслед за ней.
– Куда? – Казалось, пришелец окончательно растерялся, он даже, как будто, уменьшился в размерах и прижался к спинке кровати. – Владыка…
– Владыка ждет нас. – Главное – не терять твердости в голосе. – Особенно меня…
А теперь можно идти к выходу, спокойно, не оборачиваясь, как будто так и надо. Привычка властвовать – полезная привычка, помогает избавиться от страха и растерянности… И пусть не слышно шагов за спиной – но он, наверняка, движется следом уже потому, что она, инфанта Лиза (а может быть, уже императрица?) до сих пор жива.
Дверь не распахнулась перед ней, и пришлось оглянуться. Взгляд, полный холодного презрения, заставил пришельца, зависшего в двух локтях от серого каменного пола, отпрянуть, и через мгновение путь был свободен…
ГЛАВА 10
"Ошибочно утверждать, что Господь всеведущ – на самом деле он выше знания.
Ошибочно утверждать, что Господь всемогущ – он не может противиться самому себе.
Ошибочно утверждать, что Господь милосерд – добро и сострадание – не свойства его, а суть.
Ошибочно утверждать, что Господь существует – существование предваряется творением, а Он был всегда.
Ошибочно утверждать, что Господь непостижим – но постижение Его займет вечность".
– Огиес-Пустынник «Двенадцатый апокриф»
* * *
«Те, кто не может добиться аудиенции у коронованных особ, всегда имеют возможность подойти к ним на карнавале и изложить свою просьбу. Не видя за маской лица просителя, труднее ответить отказом. Откажешь – да не тому».
Годвин Хохмач, бродячий трубадур, VIII в. от основания Ромы
Э. Н., 34 день, 7 ч. 00 м.
– Ты отвратительно выглядишь, дорогой. – Роза вовсе не злорадствовала, но в ее голосе не ощущалось ни капли теплоты и сострадания.
– Зато, у тебя вид, как у счастливого манекена в витрине. Демонстрация мод диких племен Южной Лемуриды. – Зеро окинул взглядом свою бывшую благоверную с ног до головы, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. – У вас тут пива нет?
Роза, и впрямь, была как новенькая. Если бы не тот сон, и не узнал бы…
– Это был не сон. – Роза проигнорировала его последний вопрос, но и сам Зеро мгновенно забыл о нем.
– Ты что, мысли читаешь?
– Все твои мысли написаны у тебя на лице. – Роза поправила красное оперение на голове, заглянув в воображаемое зеркало. – Пива у нас не бывает. А тебе пора бы подумать о собственном здоровье.
– Помнится, мое здоровье тебя не очень-то интересовало.
– И, по-моему, тебя это вполне устраивало.
Пауза. Все-таки, крыша у них подтекает… Где-то за спиной падающие капли размеренно отсчитывали затянувшиеся мгновения.
– Мы что – собрались решать семейные проблемы? – вежливо поинтересовался Зеро. – Можно, я тогда сяду куда-нибудь.
– Нельзя. – В ее голосе мелькнула извиняющаяся интонация. – В святилище все, кроме меня, должны стоять, даже вождь.
– Ну, давай выйдем.
– Итак, Зеро Валлахо, гражданин Конфедерации Эвери, задержан на территории, испокон веков принадлежащей ватаху-урду, куда он, по его собственному признанию, был сброшен на парашюте. При себе имел: портативную радиостанцию, крупнокалиберный автоматический пистолет с шестью запасными обоймами, нож армейский, стандартную аптечку, запас продовольствия на трое суток…
– Роза!
– Не Роза, а Сквоседуватахучепанипарду…прибор ночного виденья, две ручных гранаты, фотоаппарат водонепроницаемый полуавтоматический. В любом уважающем себя государстве парашютиста с таким набором ставят к стенке.
– Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь! – Вот теперь было от чего испугаться. Роза и раньше-то была не в себе, а теперь, побывав в лапах старушки Лолы…
– Да, я знаю… Кстати, твой шеф тоже прибыл. Но ему меньше повезло.
– Судьба шефа меня мало интересует.
– Напрасно. От него кое-что зависит.
– Сейчас уже ни от кого ничего не зависит. – Зеро поставил ногу на ступеньку, одну из трех, ведущих к базальтовому трону, на котором сидела жрица. – Процесс пошел, и все в руках случая.
– У случая нет рук, дорогой…
– Да какой я тебе дорогой!
– Извини – привычка. – Роза посмотрела мимо собеседника туда, где располагался вход-выход, и Зеро поспешно оглянулся. Ватах, который привел его сюда, исчез, сами собой вспыхнули сальные светильники, бронзовые чашечки с фитильками, в беспорядке расставленные на полу и во впадинах барельефов. В помещении почти не стало светлей, но тени каменного зверья, казалось, начали медленно, но верно оживать.
– Что это? – После всего, что с ним произошло за последние несколько недель, подобные явления уже не вызывали ни удивления, ни испуга. Но все-таки…
– Это для слишком любопытных духов… Так вот, дженти Зеро, чтобы загнать пришельца обратно в Тантху, нужна жертва.
– А я думал, что для этого нужен лишь кусок тартаррина. Роза, ты опять несешь чушь. Какая жертва?!
– Вот именно, Зеро, только не простого тартаррина, а активированного… Ты что-нибудь понимаешь в квантовой механике?
– Нет.
– И я не понимаю, и дженти Гресс в этом смыслит немного, а уж местные жрецы – тем более. Насколько я знаю, для того, чтобы активировать стержень, нужно пару тысяч тонн специального оборудования и масса энергии, а здесь нет ни того, ни другого…
– И что делать?
– Я уже сказала: Красному Беркуту нужна жертва, человеческая жертва.
– Ты предлагаешь мою кандидатуру? – попытался сострить Зеро.
– Ты не годишься. – Жрица всем своим видом показывала, что отныне шуток понимать не собирается. – Великому Ватаху нужна именно Лола, но дженти Гресс, к сожалению, не прихватил ее с собой, а теперь уже поздно. Ты представляешь, чем это нам грозит?
– Значит, мероприятие откладывается?
– Шутить будешь на том свете. Вам, бледнолицым, наверное, ничего не стоит лизать пятки идолу, но не таковы люди Красного Беркута. Если не открыть Тантху, мы, ватаху-урду, соединимся с предками, а вот остальным придется гораздо хуже…
– Зачем Беркуту именно она? – Зеро вспомнил процессию, идущую по колено в розовом тумане навстречу черной бездне распахнутого клюва Великого Ватаху, Тику под знаменем Конфедерации, полупрозрачную хищную старушку…
– Вот у него и спроси.
– Ты – жрица, а я – так, с улицы пришел. – Его передернуло от одной мысли, что, может быть, вновь придется встретиться с Беркутом. – И что теперь?
– Теперь… – Она раскрыла ладони, и на них возникла чаша из серебристого металла с округлым дном, если наполнишь, уже не поставишь – надо пить до дна. – Вот сюда надо налить кровь, потом выплеснуть ее в жертвенный огонь. И только после этого несущий ее войдет в Тантху.
– У старушки, наверное, и не набралось бы столько. – Зеро осторожно взял сосуд.
– Чего не набралось?
– Крови.
Зеро стало слегка не по себе от собственной остроты, но слово – не воробей…
– Кстати, пока не забыла… Если останешься жив и доберешься до дому… Дженти Гресс обещал сделать для тебя свидетельство о моей безвременной кончине. Ты рад?
– Можно подумать, у меня есть выбор.
Внезапный короткий порыв ветра погасил все светильники. С Розой что-то случилось. Лицо ее побледнело, зрачки закатились под веки, пальцы впились в каменные подлокотники, а вокруг головы возникло бледно-алое сияние. Зеро почувствовал, что кто-то вцепился в плечо, и это вывело его из оцепенения. Сам вождь Седуватахучепанипарду, он же Мартин Шукша, чуть ли не волоком тащил его прочь из святилища.
– Поговорили, и хватит, – цедил Мартин сквозь зубы. – А теперь у жрицы встреча с Великим Ватаху.
Снаружи стояла влажная жара. Десятка два ватахов, вооруженных луками и автоматическими винтовками сидели на высоких каменных ступенях, и среди них лично Гресс Вико, одетый в потрепанную полевую униформу. Воины настороженно смотрели в одну сторону, да и сам дженти Гресс выглядел слегка обеспокоенным.
Ощутив, что он свободен от хватки вождя-шамана-императора, Зеро посмотрел туда же и в тот же миг ощутил, как у него холодеет спина.
Молодой человек шел прямо на них медленно, почти степенно, он был бос и полупрозрачен, точь-в-точь, как старушка Лола на языке Красного Беркута. Впрочем, с каждым шагом, он обретал плоть. Застиранный армейский комбинезон, на голове – что-то вроде пиратской повязки, двухдневная щетина на подбородке, в глазах – печаль и сострадание…
Отовсюду сбегаются ватахи: воины, женщины, дети, но никто не смеет приблизиться к нежданному гостю. Вдруг на вершине святилища сам собой вспыхнул жертвенный огонь, а из ворот святилища вышла Сквоседуватахучепанипарду, сжимая в правой руке жертвенный нож, черный от запекшейся крови, а по полу волочился красный форменный саван, перекинутый через ее левое запястье.
– Вообще-то, для церемоний времени нет, так что давайте быстрее. – Гость смотрит на верховную жрицу, и воины, только что заслонившие ее живым щитом, отходят в сторону, рядом остается лишь один из младших жрецов, несущий чашу со снадобьем, дарующим покой.
Присмотревшись, Зеро заметил, что это та самая чаша из серебристого металла, которую он сам рассматривал минуту назад. И тут воины оттеснили его в сторону, освобождая проход к лестнице. Рядом оказался дженти Гресс, но он, казалось, старался не замечать собственного агента…
– Шеф! – Зеро фамильярно дернул его за рукав. – Вам не кажется, что за подобную работу мне стоит прибавить жалованья.
Дженти Гресс лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и в это мгновение ударили барабаны.
– Может быть, все-таки выпьешь, а то жалко будет, если снадобье пропадет. – Сквоседуватахучепанипарду поднималась к пылающему алтарю рядом с жертвой, и ее разбирало любопытство, не отвечающее торжественности момента.
– Нет уж, мамочка, обойдусь я без вашего пойла. Ты только ножичком так не размахивай, а то поранишь меня раньше времени. – Неожиданный гость говорил по-эверийски с легким ромейским акцентом. – И тебе со мной вообще говорить не положено, а то жертва не будет считаться.
– Нельзя говорить на языке ватахов, а по-эверийски можно… Кстати, как твое имя, а то мне надо будет представить тебя Великому Ватаху.
Последняя ступенька осталась позади, чаша, в которую надлежало выжать кровь из бьющегося еще сердца, повисла в воздухе, нож занесен над грудью жертвы.
– Иор. Меня зовут Иор. – Идущий на смерть виновато улыбнулся.
286-я зарубка на Лампе, вечер
– …свирепые псы Маргора легли у ее ног и стали лизать ее колени. И тогда могучий Маргор направил на нее тучи диких ос, но те, не тронув ее, обратились в янтарь и обрели вечность. Тогда могучий Маргор призвал на помощь шесть огромных огнедышащих демонов из Пекла…
– А что такое демоны? – спросила девочка, но Тамир-Феан дернул ее за косичку, призывая к порядку.
– Демон – это что-то вроде Иссы, только страшнее, – объяснила Сандра и продолжила: – Но демоны прошли мимо, не заметив ее, и вернулись в подземное царство Аспара. «Кто ты, и зачем пришла сюда?» – гневно спросил Маргор. «Я – Ника, дочь царя Феота. Оракул сказал, что лишь я могу преградить тебе путь. И вот я здесь».
– А почему Маргор сам не убил ее? Зачем псов посылал? – не сдержался юный вождь тигетов, и тут же получил оплеуху от девчонки.
– Потому что он был злой, как Родонагрон, а все злые люди – трусы. – Сандра щелкнула пальцами, и возле одинокого дерева, сотворенного ею накануне, возник шатер. – А теперь вам пора спать. Про Маргора вам завтра Дина дорасскажет.
– А можно мы с ветренком поиграем? – Девочка, которая до сих пор так и не выбрала себе имени, просто хотела оттянуть окончание хорошего дня.
– Ты же знаешь, что он улетел с Гетом и Заккаром…
Дети понуро направились к шатру – знали, что хоть богиня и добрая, но спорить с ней бесполезно.
Видящие поставили свои шатры между Источником и полуразрушенной Твердыней, которую владыка так и не успел полностью восстановить, толпа Просящих обосновалась за чахлой рощицей в пяти милях к северу от бывшей резиденции Родонагрона, по ночам приходя мародерствовать на руины, Милосердные Слуги разбежались кто куда. Изредка на ближних холмах появлялись небольшие группы всадников-тигетов, до которых дошли слухи, что их вождь жив и находится под покровительством самой Еги-Хранительницы. Лопо целыми днями сидел возле Источника и коротал вечность, наблюдая, как из темной глубины поднимаются гроздья воздушных пузырьков…
Фавр исчез, сгинул на дне Чаши вместе с Родонагроном-бессмертным, и теперь оставалось только ждать… «Доченька, у нас достаточно времени, и есть, чем заняться». Сказала и ушла… Не улетела, не переместилась, а именно ушла, прихватив с собой Гета-странника. С Диной ушел и Заккар, пожелавший немедленно узнать секрет ковки «волосатой» стали, которой славился Ирольн… Никто из Видящих за все это время так и не решился приблизиться к Источнику или просто придти в гости, и было совершенно непонятно, почему они вдруг покинули Притвор, который многие сотни лет служил им надежным убежищем. «…и есть, чем заняться». Интересно, что она имела в виду? Ну, приглядеть за девчонкой, потому что она славная и неглупая, а это – редкость среди Просящих. И за Тамир-Феаном нужен глаз да глаз… Построить дворец? Восстановить библиотеку? Нет… Дворец – это признак оседлости, но оставаться здесь навсегда совсем не хочется, а рукописи Танваалронга сохранены в памяти до последней запятой. Вот только неизвестно, не вылетит ли все это из головы по ту сторону Источника, если когда-нибудь удастся вернуться домой. И Лопо молчит. Может быть, он уже…
– Лопо… – Она подошла сзади и тронула его за плечо. – Очнись, я пришла.
– Вижу. – Он даже не оглянулся. – Есть новости?
– Ты лучше скажи, что с тобой на этот раз?
– Меня предчувствие томит… – Он зачерпнул ладонью воду из Источника, и медленно вылил ее обратно. – У меня никогда раньше не было предчувствий. Знаешь почему? А потому что я и так знал все, что будет. Как это: «Пуля в спину или в грудь, пусть не эта, так другая. Ежели меня убьють, ты не жди меня, нагая…» А теперь, представляешь, меня даже убить нельзя… А кого, спрашивается, убить нельзя? Правильно – покойника…
Сандра некоторое время смотрела на него, думая, чему дать волю – жалости или гневу.
– Да ты пьян, как полковник! – Она неожиданно для себя самой столкнула его в Источник и, перевесившись через мраморный бордюр, посмотрела вниз. Ей вдруг показалось, что где-то там, в глубине промелькнул какой-то отсвет…
– Там ничего нет. – Лопо уже стоял рядом, его белый парадный мундир был абсолютно сух, и аксельбанты сверкали фальшивым уставным золотом. – И здесь тоже ничего нет. Хочешь, предскажу будущее? Вижу, что не хочешь, но я все равно… Родонагрона больше нет, а что это значит… Это значит, что скоро здесь начнется резня. Басилея Эленга не любит Видящих, ведь они, как она считает, все минувшие века исправно служили владыке. Сыновья Ольдора вернутся в долину Ирольна, и как ты думаешь, куда они двинутся дальше? Конечно, уничтожать тигетов и тланов, которые разоряли их землю. Горяне начнут утверждать культ древних богов, а ты лучше меня знаешь, как происходит утверждение культов. И еще есть Просящие, которых надо кормить, потому что они только и умеют кланяться, петь Славу и кушать, когда есть что. Но, скорее всего, их перебьют первыми, так что, эта проблема скоро разрешится. Милосердные Слуги могли бы стать профессиональными грабителями, только здесь скоро будет некого грабить. И никто не сможет этому помешать, потому что тирана, на котором держался местный порядок, уже нет, и некому его заменить… Ты не годишься. И мать твоя – тоже. Здесь, чтобы поддерживать мир и порядок, нужен стопроцентный эгоист, деспот и самодур. Но самое паршивое – то, что я все это знаю, и мне на это плевать. Нет больше офицера Лопо да Пальпы, есть что-то размазанное по всему Варлагору и его окрестностям.