Загребельный Павел. Изгнание из рая

сторонников Вновьизбрать во главе с заслуженным посыльным Веселоярского
сельсовета дядькой Обелиском. Их девиз был: не отпускать Вновьизбрать ни за
какие деньги! К этой группе принадлежали, кроме Обелиска, Раденький и
Сладенький, Благородный и Первородный, Таксебе и Нитуданисюда. Платформа
этой группы была бы очень по душе товарищу Жмаку, но пока он
разглагольствовал по телефону, дядька Вновьизбрать сумел убедить своих
яростнейших сторонников, и теперь даже Обелиск предлагал удовлетворить его
просьбу, но выдвинул предложение, от которого у Жмака ушла душа в пятки:
- Избрать нашего заслуженного товарища и соратника почетным
председателем нашего сельского Совета!
Товарищ Жмак, как уже сказано, оцепенел, но тут же весь и встрепенулся,
вскочил и стукнул кулачищем (мы забыли отметить, что кулаки у него были
килограммов по десять каждый) по столу:
- Не пол-ложено!
- Не положено, а мы положим, - спокойно сказал Обелиск. - А когда наш
любимый товарищ уйдет от нас на вечный покой, водрузим ему перед сельсоветом
обелиск и напишем все, что полагается.
- Почетный председатель не положен для сельсовета! - упрямо повторил
товарищ Жмак. - Прошу этот вопрос не выдвигать.
- Да и не надо выдвигать, - попросил слова Вновьизбрать. - Разве я
требовал почетного или еще какого-то там? Если нужно, обещаю передавать свой
опыт новому председателю, советы там, ну, как говорится-молвится, все, что
необходимо.
Обелиск тотчас же ухватился за эти слова.
- Советником! - закричал он. - Назначить Свиридона Карповича советником
сельского Совета и определить кабинет с телефоном и все такое прочее!
- Советник для сельсовета тоже не положен, - уже спокойно объяснил
Обелиску (какая наивность, какая провинциально-глубинная наивность!) товарищ
Жмак. - Существует штатное расписание, все утверждено, есть порядок. Если же
вы хотите проводить товарища Вновьизбрать с надлежащим почетом, то можете
выразить ему благодарность, записать ее, вручить торжественно.
- Да зачем писать? - махнул рукой Вновьизбрать. - Что же мне - для
хранения этой благодарности новую хату построить, что ли? А если в самом
деле люди хотят, чтобы я был советником, то без всяких штатов и зарплат
(пенсию ведь заработал персональную у государства уже давно), на
общественных началах, - почему бы и не согласиться?
Общественные начала заставили товарища Жмака умолкнуть: нечем крыть.
Нужно было переходить в другое состояние. Быть уже не твердокаменным
представителем, а мягкой восковой фигурой.
- На общественных началах - это можно, - согласился товарищ Жмак. - Но,
товарищи, я еще раз хочу вам напомнить о неподготовленности этого вопроса.
Допустим, мы сегодня освобождаем Свиридона Карповича от обязанностей... Но
ведь у нас нет кандидатуры на этот пост!
- У вас нет, а у меня есть, - сказал Вновьизбрать.
- То есть как? Без согласования?
- А какое тут согласование, если все мы знаем этого товарища!
Тут встревожилась даже Зинька Федоровна, которая о снятии думать
думала, а о преемнике Вновьизбрать как-то забыла. Ну, а зал закипел,
расклокотался и раскачался:
- А кто же?
- Кто?
- Кого имеете в виду?
- Кто может?
- Кого избирать?
- Голосовать за кого?
- Где нашли?
- И как?
- А когда?
- Да где же нам искать? - развел руками Вновьизбрать. - Тут и искать не
надо. Гриша Левенец, избранный нами сегодня председателем сессии,
председательствует как? Как надо?
- Как надо! - отвечали депутаты.
- А ежели как надо, так чего же нам еще нужно? Предлагаю избрать
председателем нашего сельского Совета товарища Левенца. Говорится-молвится,
предлагаю вместо себя. Имею я такое право?
- Имеете! - прозвучало в зале.
- Полное право!
- А почему бы и нет!
- Еще как!
Но тут Зинька Федоровна подала свой авторитетный голос:
- Левенец - наш самый лучший механизатор.
Товарищ Жмак мгновенно тоже подключился:
- Мы не позволим распылять механизаторские кадры!
Решительным тоном он хотел наверстать безвозвратно утраченное. Выпустил
инициативу из рук. Не в том направлении пошла сессия, ой не в том! Влетит
ему, ой влетит! Нужно спасать положение, пока не поздно.
- Не позволим распылять! - повторил он категорически.
Но демократия порой не признает авторитетов, а только и норовит, как бы
их столкнуть. Разумных аргументов слушать не хочет, потому что слышит только
собственный голос. Уговоры презирает. Приказам не подчиняется. Угрозы
отбрасывает. Запреты ломает.
А к тому же есть высшая степень демократии: подлинное и
последовательное народовластие. Для него прежде всего - острое ощущение
справедливости и высочайшая целесообразность в суждениях и действиях.
Зинька Федоровна и товарищ Жмак, сами того не желая, замахнулись на
главные основы народовластия.
- Как это - не позволите? - заволновалась сессия.
- Что это такое?
- И почему механизатора нельзя избирать?
- Что же, механизатор не человек?
- И его нельзя председателем?
- Да я знаю заместителя министра, который когда-то был трактористом!
- А тот писатель, который к нам ездит, - он тоже трактористом был!
- Да нет, он дальше прицепщика не пошел.
- Зато потом бухгалтером колхоза был.
- Не путай грешное с праведным: бухгалтером каждый дурак сможет!
Колхозный бухгалтер, который тоже был на сессии, не удержался.
- Придешь ко мне меду выписывать - я тебе выпишу за дурака! - крикнул
он.
Загремел смех, а смех, как известно, очищает или, как говорили древние
греки, вызывает катарсис. Правда, катарсис греки чаще всего вызывали всякими
трагедийными действиями, не останавливаясь даже перед изуверствами, на
которые большими мастаками были их боги и герои мифов. Но о богах и о мифах
мы еще поговорим при случае, а тем временем необходимо закончить с
правительственным кризисом в Веселоярске.
Одним словом, сессия перешла к делу.
- Обсуждать кандидатуру! - раздались голоса.
- И голосовать!
- Левенец достоин!
- Хотим Левенца!
Обсуждение было единодушным. Грише слова не дали. Председательствование
на сессии перехватил Вновьизбрать и успешно довел дело до конца.
- Теперь, говорится-молвится, - сказал он Грише, - проводи голосование
об освобождении меня от обязанностей.
Гриша провел процедуру, Вновьизбрать освободили, записали
благодарность, рекомендовали новому руководству использовать его советником
на общественных началах. После этого Вновьизбрать провел голосование по
выборам нового председателя.
Левенца избрали единогласно.
- Поздравляю и желаю! - первым пожал ему руку Вновьизбрать. - А теперь
твоя первая руководящая речь, планы и все, как говорится-молвится!
Гриша, не имея опыта парламентской деятельности, пробормотал слова
благодарности, что-то сказал о планах на будущее и наконец догадался
попросить товарища Вновьизбрать сказать свое мудрое напутственное слово всем
депутатам, сельисполкому и вообще Веселоярску.
Вновьизбрать согласился, пошел к трибуне, попил водички из графина,
окинул взглядом зал и президиум, потом сказал:
- Говорится-молвится, дорогие товарищи, я еще бы поработал малость,
хотя и стар, ибо сегодня какая же это старость? Сегодня, кажется-видится,
уже старость не старость.
В зале наступила мертвая тишина.
- Но, товарищи, - продолжал Вновьизбрать спокойно и рассудительно, -
скажу вам сейчас прямо: все я терпел и мог бы и дальше терпеть, а вот коз
уже не смог! Говорится-молвится, пришла коза до воза и сказала: ме-ке!
Потому и попросился у вас и благодарю, что прислушались к моей просьбе.
И взглянул из-под бровей на товарища Жмака, а потом на Зиньку
Федоровну. И никуда не спрячешься от этого взгляда, и не съежишься, и не
уменьшишься, тем более что товарищ Жмак да и Зинька Федоровна укомплектованы
не для умаления, а для красования в президиумах. Тут же получалось некоторое
несоответствие. А несоответствие рождает смех и хохот.
Какой только хохот раздался на сессии! Непарламентский? Согласен. Зато
справедливо и полезно для здоровья. Тем, кто хохочет.
А хохотали от козьего вопроса или же козоэпопеи.

КОЗОЭПОПЕЯ

(Эксордиум)*

______________
* Автор просит прощения у читателей за это иностранное слово, которое,
собственно, означает начало и которое он употребляет только для того, чтобы
не отставать от тех писателей, которые уже даже романы называют иностранными
словами.

Козий вопрос в Веселоярске выдумал, подготовил и провел со всем
административным блеском товарищ Жмак.
Для него это было вопросом жизни или смерти. Почему? Объясним. Дело в
том, что после принятия Продовольственной программы и перестроек в
руководстве сельским производством над институтом представителей нависла
угроза упразднения. В некоторых областях представителей упразднили сразу,
кое-где к их услугам еще прибегали, но, как говорится, нерегулярно, то есть
от времени до времени, в нашей области они доживали последние дни. И вот тут
товарищ Жмак всполошился. Как же это - он больше не представитель, не царь и
не бог, не прокатится больше по райдорогам с таким сопровождением, будто он
руководитель дружественного государства с официальным визитом, не засядет в
незарегистрированной комнате райчайной и не подадут ему куриных пупков в
черном соусе. Как это можно пережить и можно ли вообще пережить!
Жмак кинулся к товарищу Борису Борисовичу, к товарищу Петру Петровичу,
просил, уговаривал, обещал, умолял дать ему возможность, попытку, шанс,
поверить, понадеяться, показать себя. Ну, всех представителей, так сказать,
аннулировали, а его, Жмака, пускай оставят, хоть ненадолго. В районы больше
не посылают? Он согласен на колхоз. В самый передовой, самый богатый, где
уже всего достигли, где все есть, а он сделает так, что достигнут еще более
высокого уровня и всего будет еще больше! Выдумает такой почин, что
прогремим на весь Союз! Слово Жмака! Товарищ Борис Борисович отнесся к
заверениям Жмака довольно скептично. Сколько лет ездили жмаки
представителями в районы? В Продовольственной программе сказано прямо: дать
возможность и не мешать тем, кто выращивает хлеб и дает мясо. Жмак кинулся к
товарищу Федору Федоровичу - тот тоже его не поддержал. Перестроились,
подумал Жмак, и ударился к товарищу Петру Петровичу. Нажужжал ему в уши о
почине, с которым прогремят, напел сиренных обещаний и соблазнов, намекнул
на свою верность и преданность, а также готовность поддержать Петра
Петровича, если возникнет чрезвычайная необходимость, - и получил поддержку,
понимание и благословение.
Не наше дело вдаваться в деликатные подробности взаимоотношений
товарищей Бориса Борисовича и Петра Петровича, но можем намекнуть пунктирно,
что Петр Петрович спал и видел себя на месте Бориса Борисовича, а посему...
(Какая все-таки несправедливость царит в истории! Тот, кто изобрел колесо,
остался безымянным. Автор "Слова о полку Игореве" точно так же решил
продемонстрировать скромность перед историей и вечностью и не оставил нам
своего имени. Зато французский врач - подумать только - врач! - Гильотен,
изобретя страшнейшее оружие для казни людей, дал ему свое имя - гильотина. А
вот человек, который впервые употребил в письме три точки, этот
универсальный знак замалчивания, уклонения от истины, эту хитрейшую в мире
формулу наобум Лазаря, - этот в самом деле гениальный человек благородно
решил остаться безымянным. Мы могли бы справедливо воскликнуть: какая
несправедливость истории!)
Одним словом, товарищ Петр Петрович оказал доверие Жмаку. Объяснять это
можно по-всякому. Может, надеждой на обещанный почин, с которым область
прогремит и прославится (а кто же был бы против!). А может, той загадочной
болезнью, которая называется диффузный склероз, проникающий не только в
тебя, во все твои клетки, но и в соседа, когда он к тебе прижимается, не
столько физически, сколько символически.
Между Жмаком и товарищем Петром Петровичем катастрофическое сближение
произошло именно не физически, а символически. Как говорится: возле дурака и
сам дурак. Петр Петрович встал на защиту Жмака, и того послали
представителем в Веселоярск.
Не наше дело вмешиваться в механику взаимоотношений Бориса Борисовича и
Петра Петровича. Кто там кого подсиживает, кто кому подкладывает то
сельскохозяйственное животное, из которого делают вкусные колбасы, кто там
копает, кто подкапывается. У нас - Жмак. А у того - обещания, заверения.
Jusjurandum, как говорили в древности. То есть: клятва.
Как Цезарь он прибыл в Веселоярск, пришел, увидел, стал соображать.
Разумеется, перед этим хорошенько закусил.
Так вот, хорошенько закусив и запив все... кружкой сметаны, товарищ
Жмак начал рваться к почину.


Тут мы потихоньку начинаем погружаться в стихию новейшей мификологии, а
это уже нуждается в отдельном объяснении. Всем известно, что греки (да и
другие народы) выдумали когда-то множество цветистых мифов, проще говоря,
роскошных побасенок о приключениях богов, героев и всяких сказочных существ.
Как возникли мифы? Можно предположить, что толчком к тому или иному мифу
было подлинное событие, а уж потом каждый, кто о нем рассказывал, изо всех
сил старался выразить игривость своего ума и безудержность фантазии, - вот
так и понаматывали на подлинные события целые клубки выдумок и бессмыслиц, а
мы теперь должны все это разматывать! Как сказал поэт: сколько того дива
упало на прядиво!
Почин, если он помогает людям работать и творить, облегчает жизнь и
деяния, - это великая и прекрасная сила. Но когда к починам начинают
примазываться те, кто заботится только о собственной славе и благе для себя,
тогда происходит то же самое, что у древних греков, то есть живая жизнь
подменяется мертворожденной выдумкой. Но у греков жизнь протекала медленнее,
чем у нас, у них было достаточно времени на поэтические приукрашивания своих
выдумок - потому и мифы. А сегодня не очень разгонишься между двумя
очередными заседаниями, тремя совещаниями, пятью симпозиумами, двадцатью
нагоняями и десятью проработками. Да еще все время приходится оглядываться,
чтобы никто тебя не опередил. Вот так и рождаются не мифы, а только мифики,
и живут они, соответственно, тоже чрезвычайно мало, состязаясь уже не с
вечностью, а с той термоядерной плазмой, которая существует только
миллионные частицы секунды.
Настоящий почин живет целые десятилетия и входит в жизнь народа пользой
и подъемом, фальшивые почины - мифики - холодно посверкивают только перед
глазами тех, кто их выдумал, но и короткого сверкания для некоторых людишек
оказывается достаточно, чтобы погреть руки. Главное для них: выскочить
раньше других и крикнуть первыми. Прокукарекал, а там пусть и не рассветает.
Принцип передовизма: бежать даже впереди того, кто бежит первым. Почему
человечество до сих пор до этого не додумалось? Потому что оно было отсталым
и малограмотным. А товарищ Жмак имел сразу два высших образования. Правда,
оба заочные, а заочное образование - это такая штука, что ты ее не видел
никогда, а она - тебя, но все равно ведь ты имеешь огромные преимущества над
малограмотностью наших предков. Вот так товарищ Жмак с высоты своих двух
заочных образований, своего многолетнего представительски-руководящего опыта
и своей ненасытной жажды прославиться, прогреметь, ворваться в легенду и миф
(он еще не знает, что дальше мифика никто его не пустит!) налетел на
Веселоярск, упал, как коршун на курицу, провозгласил смело, откровенно,
вдохновенно: жажду почина! Жажду, хочу, желаю! Хочу и журавля в небе, и
синицу в руках! И кто бы тут устоял, кто бы не поддался, чье сердце осталось
бы равнодушным? Но Жмак понимал: если уж выдумывать, так что-нибудь
необычное! А что именно? Свинокомплекс? Уже есть в Калите под Киевом.
Районный зоопарк? Есть на Черниговщине в Менском районе.
И тут товарищ Жмак хлопнул себя по лбу! Много лет пребывая в
руководстве, помнил он о волюнтаристском запрете разведения коз. Коз
упразднили из статистики точно так же, как коней. А что упраздняют из
статистики, то исчезает, может, и навеки, как волы или скот серой украинской
породы.
Нужно отдать должное товарищу Жмаку: он был реалист. Он понимал, что
возродить украинских волов ему не дано, ибо где же найти кадры, которые бы
после всех достижений научно-технической революции захотели бы пользоваться
этим самым медленным транспортом в истории человечества. Что касается скота
серой украинской породы, то здесь товарищ Жмак имел твердое убеждение: чего
я не знаю, того нет! Он не слыхал о такой породе, следовательно, ее не может
быть!
Но козы. Коза - это вам не вол и не корова серой украинской породы, и
не индийский слон, и не уссурийский тигр. Козу можно возродить, а сделает
это кто?
И тут Жмак, забыв (а может, и не зная) о категории исторической
скромности, решил, что именно он призван возродить и утвердить козу на
украинской земле в государственных масштабах.
Вот так оно и произошло. Жмак уравновесил все "за" и "против" и так
предстал перед Зинькой Федоровной с мнением: коза - наше будущее. Зинька
Федоровна, считая, что товарищ Жмак передает высшие указания, малодушно
согласилась с идеей создания козьей фермы в Веселоярске, но дядька
Вновьизбрать, как наивысший представитель государственной власти в селе, не
мог согласиться с этой бессмысленной идеей и выразил свое несогласие на всех
уровнях. Почему не спросили его? Ведь он, обладая исторической памятью, знал
то, что даже не снилось ни Зиньке Федоровне, ни товарищу Жмаку, ни даже всем
новейшим философам. При его жизни всякое бывало. Победы, семимильные шаги,
торжество. Теперь еще козы? Куры засмеют! Не знал Вновьизбрать, что Жмак
действует не единолично, а при поддержке и наибольшем благоприятствовании
товарища Петра Петровича. Когда тот услышал о козах, даже просиял от
административного восторга. Вот здесь он уже в самом деле подложит товарищу
Борису Борисовичу не только свинью, но и козу вдобавок! Недооценить такого
человека, как Жмак! Разбрасываться такими кадрами! Значит, так, сказал Жмаку
товарищ Петр Петрович: козью ферму в колхозе "Днипро" мы организуем не
простую, а валютную. До валюты Жмак не додумался бы ни за какие деньги, это
было видно и не для такого проницательного взгляда, как у товарища Петра
Петровича. Но именно за это товарищ Петр Петрович проникся к Жмаку еще
большим уважением и уже даже стал его любить. Мы закупим коз за границей,
объяснил ошеломленному от счастья Жмаку товарищ Петр Петрович. А раз так -
козы будут валютные. Оцениваешь? Теперь скажи, в каком государстве самые
знаменитые козы? Несмотря на свою большую голову, Жмак мыслил только
категориями сугубо отечественными. Да и то сказать: такую страну, как наша,
не только голова, даже огромный компьютер не охватит и не постигнет. Куда уж
тут еще и на заграницу распространяться! Насчет заграничной козы - я этого
вопроса не подрабатывал, искренне признался Жмак. А ты подработай,
подработай, ласково посоветовал ему Петр Петрович, и в трехдневный срок.
Могу сориентировать. Бери так: Грецию или Турцию. Можно бы Ливан, но там
сплошные конфронтации. Из Индии - далеко везти. Придется самолетом, а
сколько ты их в самолете привезешь? В Индии добротная коза, оживился Жмак,
жена моя говорила, будто там все козы мохеровые, с тончайшей шерстью. Вот бы
нам завести! Для мохера нужен климат соответствующий, мудро заметил Петр
Петрович. У нас же не климат, а неблагоприятные условия. Тут нужна коза
крепкая, я так думаю, что турецкая подошла бы лучше всего. Но греческая
тоже: порода! Может, греческую? "А продадут?" - осторожно спросил Жмак.
"Договоримся, - успокоил его товарищ Петр Петрович. - Твое дело - готовиться
к приемке коз. Подыщи там, кого послать в Грецию".

КОЗОЭПОПЕЯ

(Наррация)*

______________
* Повествование.

Жмак примчался в Веселоярск и велел созвать актив. Доклад делал сам. О
чем? Конечно же - о международном положении. И все время привлекал внимание
к Средиземному морю, где особенно напряженная обстановка. А потом к Греции,
где обстановка нормализовалась и проводится последовательная демократизация.
А в заключение Жмак ни с того ни с сего перескочил на коз и заявил, что
необходимо послать в Грецию за козами опытного специалиста.
Но не все ведь такие уж сознательные. Не расшевелишь их никакими
докладами, никакими починами. Пошли песни-перепевы, хиханьки да хаханьки,
так, будто перед ними и не сам товарищ Жмак, а какая-то несерьезная игра.
- Послать? - закричали веселоярцы. - А куда же?
- Да куда же? Туда, где коз пасут!
- Так зачем же там еще и специалист?
- Козонька-лебедушка, встань на пороге, на одной ноге - войдешь в хату,
будем скакать... Прыг-прыг... Прыг-прыг!..
- Где коза ходит, там жито родит...
- Где коза туп-туп, там жита семь куп...
- Голосовать за коз!
- Козоголосование!
- Козлошумиха!
- Ха-ха-ха!
- Га-га-га!
- Кто же туда поедет? Разве наш завфермой?
- Да он ведь пропьет по дороге всех коз!
- И вагон пропьет!
- И вагон - го-го-го!
Жмак любил, когда смеялись, только чтобы не над ним. А тут получалось
так, будто начинают смеяться именно над ним. И это тогда, когда он выдвинул
такое предложение! Кто-то когда-то навеял Жмаку, что он всю жизнь должен
командовать, хотя был к этому способен еще меньше, чем коровий хвост.
- Тих-хо! - закричал Жмак. - Что за несерьезность? Товарищ председатель
сельского Совета, наведите порядок!
- Да пусть люди посмеются, говорится-молвится, - прищурил глаз
Вновьизбрать.
- Нам нужно решать серьезные вопросы, а не хаханьки разводить, -
пристукнул по столу Жмак.
- А мы его в рабочем порядке, - предложил Вновьизбрать. - Подберем
кандидатуру, обсудим, утвердим, проинструктируем, а уж потом пускай себе
едет...
Сам же задумал по-своему отомстить Жмаку, хотя замысел этот спрятал так
глубоко, что не распознать и ему самому. Как сказал один украинский поэт: у
пчел учитесь, которые очень удачно умеют применять жало. Избавиться от Жмака
Вновьизбрать не мог, вот и задумал хотя бы ужалить его. И уже через день
Веселоярск узнал, что сельсовет рекомендует для поездки в Грецию за козами
заслуженного колхозного фуражира Петра Беззаботного!
Разговоров было! Как же: Петро Беззаботный - за кордон! Все сходились
на том, что это его продвинул сын. В районе ведь, начальство там какое-то,
вот и помог отцу. "Тю, - говорили другие. - Да он бы сам поехал, а не Петра
туда проталкивал!" - "Сам? - пренебрежительно сплевывали скептики. - А
может, тот Иван и так там спит по заграницам? А теперь захотел еще и отца,
значит". - "Да он бы лучше свою мать, Вустю!" - не соглашались первые.
"Вустя малограмотная и очень крикливая, - объяснили другие. - Могут быть
международные осложнения из-за ее языка. А их Иван хотя и бездельник, но
сообразительный".
Когда спрашивали Петра, как это он удостоился, тот только кнутом
похлестывал. "А мне, считай, все равно. Ехать - так ехать!" - "И что же тебя
- вызвали, или как?" - допытывались дядьки. "А куда меня вызывать? Считай,
голова наш Вновьизбрать увидел меня на возе, спросил, не поеду ли я, а мне,
считай, разве не все равно? Куда пошлют, туда считай, и поеду".
Товарищ Жмак не мог пустить такое важное дело на самотек. Он велел
вызвать Беззаботного в сельсовет для инструктажа. Сделал это, разумеется,
дядька Обелиск, который неизменно выполнял роль сельского посыльного уже лет
сорок, потому что никто не хотел идти на эту весьма непрестижную и
немеханизированную должность. Правда, когда Веселоярск стал
образцово-показательным селом, дядьке Вновьизбрать удалось раздобыть для
сельсовета мотоцикл с коляской. Теперь нужно было бы взять на эту работу
комсомольца, но, вишь, мотоцикл был, комсомольца не было. Дядька Обелиск и
дальше продолжал выполнять свои привычные функции старинным способом, то
есть пешком, без мотоцикла.
Пока он нашел Петра Беззаботного, слово "инструктаж" вылетело у него из
головы, осталось лишь какое-то жужжание, потому он и не сказал Петру ничего,
а только взобрался к нему на телегу и махнул рукой в направлении сельсовета.
- Подвезти? - спросил Беззаботный.
- Давно бы уже следовало ликвидировать твой транспорт, как класс, -
сказал Обелиск. - Да вези уж.
Жмак долго переливал из пустого в порожнее.
- Вы понимаете, какое ответственное дело вам поручают?
- Да разве я, считай, не знаю!
- Вы должны знать, что теперь в Греции идет демократизация общества, а
еще недавно господствовала диктатура черных полковников!..
- Да я, считай, вон уж сколько лет работаю фуражиром. И коней, и коров,
и свиней кормил. Мне, считай, все едино: черные полковники или белые.
- Вы должны до конца осознать.
- Да я, считай, уже... Говорят, там коз забрать?
- Это козы не простые. Это валютные козы. Вы знаете, что такое валюта?
- Так у нас в селе бабка Валюта есть.
- Это не то. Валюта - это наивысшая ценность. Государственное
достояние.
- Тогда, считай, не видел. Наверное, проспал...
Одним словом, заграница - это не то, что фуражиром на возе: сел,
прикрикнул, дернул вожжами и поехал. Заграница - это тебе не свинячий хвост,
который всегда закручивается вверх, а не вниз. Есть над чем подумать.
И все же Петро Беззаботный отправился. И не просто в путешествие, а в
легенду, в миф и в эпопею.

КОЗОЭПОПЕЯ

(Интермедия)

Услышав про коз, в Веселоярск примчался Хуторянский Классик