Зан Тимоти. Дар Юпитера

   — Могу я увидеться с ней? — спросил он.
   — Нет, — ответил Латранесто. — Она предпочитает уединение и не хочет видеться ни с кем.
   — Понимаю, — пробормотал Манта.
   И когда — если — она решит выйти из своего уединения, он готов поспорить, что не окажется среди первых в списке тех, с кем она пожелает встретиться. Очень может быть, он никогда не получит шанса извиниться перед ней.
   Но даже если ему и представится такой шанс, что он ей скажет?
   — Ты можешь идти, — повторил Латранесто.
   Манта ударил хвостом в знак понимания, развернулся и поплыл вверх, позволив усталым мышцам расслабиться.
   — А теперь, — услышал он голос Латранесто, — мы рассмотрим обвинения, выдвинутые против Защитника Виртамко. Приведите его.
   Плавники Манты отозвались жгучей болью, когда он резко сменил направление. Защитник Виртамко? Тот, который сменил Тигралло? Тот, от кого Манта сбежал, когда Драсни отказала ему? Тот самый Защитник Виртамко?
   Это был он, конечно. Внизу под собой Манта разглядел знакомый цветной узор на коже Виртамко, подплывающего к Советникам в сопровождении другого Защитника. Спину он держал неестественно прямо.
   — Постойте! — воскликнул Манта и ринулся вниз. — В чем его обвиняют?
   — В том, что он позволил тебе сбежать, — послышался у него за спиной мужской голос.
   Манта обернулся. К нему подплывали два джанска, Защитник и Воспитательница.
   — Позволил мне сбежать? — тупо повторил Манта.
   — Советники, Лидеры и Мудрые назначили его твоим сопровождающим, — сказал Защитник. — Он не выполнил свою задачу и, следовательно, должен предстать перед судом.
   — Но это вовсе не его вина, — возразил Манта, движениями плавников удерживая себя на месте.
   Сбежать — это была его идея. При чем тут Виртамко? Нужно спуститься и объяснить все им.
   Бесполезно. Расследуя проступок более крупного Защитника, Советники имели возможность опуститься на более комфортабельный — по крайней мере для них — Уровень Пять. Они уже почти исчезли из вида и продолжали уходить все глубже.
   Вздохнув, Манта сдался.
   — Что ему грозит? — спросил он, снова устремившись вверх.
   — Это уж как пройдет расследование, — язвительно ответил Защитник.
   — Пошли, Манта. — Воспитательница легонько подтолкнула его. — Тебе нехорошо долго находиться на этом Уровне.
   — Куда мы плывем? — спросил Манта.
   Хотя, в общем-то, какая разница? Раз Драсни не хочет видеться с ним, все остальное не имеет значения.
   — Советники решили, что ты должен получше ознакомиться с нашим миром, — ответил Защитник. — Вот мы тебе его и покажем.
 
   Фарадей помнил, что прямо перед тем, как вышвырнуть его и Миллигана из Зоны Контакта, Лайдоф предупредила, что вскоре они увидятся снова. Он со всей серьезностью воспринял эту угрозу и, расхаживая по своей комнате, пытался привести в порядок мысли и обдумывал аргументы, которые мог высказать в свою защиту.
   Однако минуты складывались в часы, и он начал подумывать, не забыла ли она о своей угрозе. А когда, в свою очередь, часы обернулись днями, он начал подумывать, что, может быть, все еще обойдется.
   Наконец на четвертый день к нему пришел гость.
   Но это была не Лайдоф.
   — Приветствую вас, полковник, — явно нервничая, произнес Гессе, когда стоящий снаружи коп закрыл за ним дверь. — Надеюсь, не помешал?
   — Отнюдь нет. — Фарадей вышел из-за стола и сделал приглашающий жест в сторону кресла, на котором сидел. — Садитесь, пожалуйста.
   Гессе заколебался, оглядываясь.
   — Ну…
   — Пожалуйста. — Фарадей пересек комнату и опустился на край постели.
   — Спасибо. — Гессе развернул кресло в сторону Фарадея и сел. — Хочу сначала извиниться за то, что не пришел к вам раньше. Я собирался, но возникли… определенные сложности.
   — Могу себе представить. По правде говоря, я вообще удивлен, как это вы решились повидаться со мной.
   Гессе махнул рукой, как бы отметая эти соображения.
   — Арбитр Лайдоф входит в Совет Пятисот, и я, между прочим, тоже. Профессиональная вежливость, знаете ли.
   — Профессиональная вежливость? Ой ли? — Фарадей вскинул брови.
   — Что вы хотите этим сказать? — настороженно спросил Гессе, неловко ерзая в кресле.
   — Я хочу сказать, что вы играете с огнем. Позвольте высказать одно предположение. Лайдоф неизвестно, что вы здесь, не так ли?
   Гессе сглотнул.
   — Ну… Если быть честным… Хотя это на самом деле не имеет никакого значения.
   — Понятно. Может, объясните тогда, в чем дело?
   Гессе сделал глубокий вдох.
   — Ладно. — Он с шумом выдохнул воздух. — Основной момент сводится к тому, что фиаско с зондом «Омега» взбудоражило весь Совет Пятисот. Это был, так сказать, личный младенец судьи Лайдоф, и теперь вроде как его вытошнило всем на одежду.
   Фарадей засмеялся.
   — И Совет Пятисот пришел в негодование?
   — Мягко говоря. — Гессе немного расслабился. — Последние несколько дней она не выходит из личного пункта связи. Не пьет, не ест, пытается организовать себе поддержку.
   — Против кого? — спросил Фарадей. — Против давления со стороны другой группировки?
   — На самом деле речь идет о давлении со стороны, по крайней мере, двух других группировок, — ответил Гессе. — Ситуация нельзя сказать чтобы полностью стабилизировалась, но складывается впечатление, будто группировка судьи сумеет сохранить свои позиции, хотя ее влияние серьезно подорвано.
   — Понимаю. Простите, что я не прыгаю от радости, мистер Гессе, но мы уже все это проходили. В воздухе носятся слухи, что вот-вот грядут перемены, а между тем все остается по-прежнему. Вроде того, как в разгар лета в Центральной Америке обещают наступление холодного фронта.
   — На этот раз перемены и вправду неизбежны. Если они хотят удержаться у власти, им придется пойти на определенный компромисс.
   — Лично я не собираюсь ждать этого, затаив дыхание, — сказал Фарадей. — Но, ладно, допустим на мгновение, что это и в самом деле произойдет. Что это будет означать для Юпитера и джанска?
   Гессе поджал губы.
   — Арбитр Лайдоф была убеждена, что ее… ладно, давайте называть вещи своими именами… что ее план заполучить звездолет джанска с помощью шантажа был самым быстрым и эффективным способом. Она сумела убедить в этом весь Совет Пятисот, в результате чего получила разрешение на создание зонда «Омега». Теперь, ну, мнение по этому поводу претерпело серьезные изменения.
   — Какого рода? — спросил Фарадей. — Что, хотят сделать «Омегу» попрочнее, чтобы вуука не могли прогрызть оболочку, и послать зонд обратно?
   — Наверняка Лайдоф проталкивает что-то в этом роде, — не стал возражать Гессе. — Но у других группировок тоже есть свои идеи. Некоторые из них более приемлемы для тех из нас, кто разбирается в джанска. Это обнадеживает.
   — Вот это было бы неплохо. — Фарадей пристально посмотрел на своего собеседника. — Давайте сделаем шаг назад. Какое место занимаете лично вы во всем этом хаосе?
   — Как ни странно, я оказался в эпицентре событий. — Гессе изогнул губы в подобии иронической улыбки. — Одна из группировок предложила мне представлять здесь ее интересы.
   — Вам? — удивился Фарадей. — Простите, но… Вам?
   — Ну, я согласился, — признался Гессе. — А кого другого они нашли бы? На то, чтобы отобрать нужного человека, ввести его в курс дела относительно проекта
   «Подкидыш» и переправить сюда, ушли бы недели, и все это время у Лайдоф были бы развязаны руки.
   — Да, это имеет смысл, — согласился Фарадей. — Поздравляю с повышением. Ну, и где в этом раскладе мое место?
   — Вообще-то это зависит от вас. — Гессе снова явно занервничал. — Я здесь, чтобы заручиться вашим согласием сотрудничать с нами.
   Сидя у себя в комнате после краха «Омеги», Фарадей не раз прокручивал в уме различные сценарии своего участия в дальнейших событиях. Но до такого он не додумался — что его пригласят к сотрудничеству победители дворцового переворота.
   — Интересное предложение, — сказал он. — Правда, хотел бы обратить внимание на то, что в данный момент мое влияние здесь… скажем так, не слишком велико.
   — Вы, наверно, будете удивлены, но вы все еще герой, знаете ли. С именем известным и уважаемым во всей Системе. И этого имени может оказаться вполне достаточно, чтобы изменить соотношение сил, если ситуация станет достаточно напряженной. — Гессе еле заметно улыбнулся. — Плюс, конечно, вы прекрасно знаете Юпитер в целом и джанска в частности.
   — Все это пропадет втуне, если со мной не будет работать крепкая команда, — сказал Фарадей. — Как обстоят дела у трех арестованных из смены «Альфа»?
   Гессе снова заерзал в кресле.
   — Они должны быть отправлены на Землю с ближайшим транспортным кораблем, — ответил он. — Лайдоф собирается навесить на них кучу обвинений, в том числе измену применительно к Миллигану и Спренклу. Оказание помощи врагу в боевых условиях, такую формулировку она использует, я думаю.
   — Обвинения должны быть сняты.
   Гессе вытаращил глаза.
   — Полковник, это мне не по силам.
   — Мне показалось, вы представляете могущественную группировку Совета Пятисот, — сказал Фарадей. — Прекрасно. Давайте посмотрим, насколько она на самом деле могущественна.
   — То, о чем вы просите, — прямой вызов группировке Лайдоф, — вдруг зашептал Гессе, точно опасаясь, что их подслушивают. — Нет, на это они пока не пойдут.
   — Но вы же только что сказали, что в Совете Пятисот все сейчас прониклись идеей компромисса, — напомнил ему Фарадей. — Давайте посмотрим, насколько далеко они готовы зайти в этом направлении.
   — Не думаю, что настолько далеко. Я хочу сказать, Лайдоф обвиняет именно команду «Альфа» в своей неудаче и полна решимости преподать им наглядный урок.
   — В таком случае ваша группировка должна иметь в виду, что этот «наглядный урок» может ударить по обеим сторонам, — заметил Фарадей. — Если будет проведено расследование, то наружу выплывут все факты. Все, включая и тот, что у джанска есть звездолет.
   Гессе нахмурился.
   — Ну, и в чем проблема? Совет Пятисот не собирается утаивать это от Системы.
   — Проблема в том, что пока еще он не у вас, — объяснил ему Фарадей. — И если так пойдет и дальше, вы его не скоро получите. Поверьте мне: стоит вам сообщить общественности что-нибудь в этом роде, и от вас сразу же начнут требовать работающую модель.
   Гессе вздрогнул.
   — Я как-то об этом не задумывался, — медленно сказал он. — Вы правы, этот рычаг вполне можно использовать против нее.
   — Можете также напомнить ей, что все трое — мелкая рыбешка, — добавил Фарадей. — И она вполне может позволить себе швырнуть их обратно в реку.
   — Меткий выстрел, ничего не скажешь, — неохотно согласился Гессе. — Ладно. Что еще вы хотите?
   — Я хочу?
   — Какова цена вашей поддержки, — объяснил Гессе. — Хоть что-то вам нужно, а?
   — Вы слишком давно занимаетесь политикой, мистер Гессе, — не в силах сдержать отвращение, сказал Фарадей. — В этой вселенной далеко не все руководствуются исключительно принципом «что я с этого буду иметь».
   Гессе покраснел.
   — Прошу прощения, полковник. Я просто подумал…
   — Расскажите, как ваша группировка относится к джанска, — прервал его Фарадей. — Какие цели преследует относительно их жизни и безопасности, а также какими видит наши взаимоотношения с ними?
   Гессе поджал губы.
   — По правде говоря, не знаю, — признался он. — Но я спрошу, обещаю вам.
   — Сделайте это. Тогда и станет ясно, на какого рода поддержку с моей стороны вы можете рассчитывать. — Он оглядел комнату, в которой провел столько дней, не имея возможности выйти. — Исходя из соображения, что я по-прежнему занимаю положение, при котором вообще не могу оказывать кому-то поддержку.
   — Я бы на вашем месте об этом не беспокоился, — сказал Гессе. — Если у группировки Лайдоф не хватило влияния, чтобы отстранить вас еще до «Омеги», то сейчас они точно не пойдут на такой риск. Как я уже сказал, за вами имя и престиж. — Он встал таким резким движением, словно его дернули за ниточку. — Я, пожалуй, пойду.
   — Еще один вопрос, — сказал Фарадей. — Что случилось с Мантой?
   Гессе удивленно воззрился на него.
   — Ох! Ну да. Ничего особенного. Ему пришлось пройти через что-то вроде расследования, отчитаться за свои действия. Однако после непродолжительной дискуссии его отпустили.
   — Насколько серьезным было расследование? — спросил Фарадей. — Кто там присутствовал?
   — Я не спрашивал. Могу сделать это, если хотите.
   — Это все вам мистер Бич рассказал, надо полагать?
   Гессе заколебался, потом кивнул.
   — Ну да. Но, пожалуйста, пусть это останется между нами. Он по-прежнему более-менее в милости у Лайдоф, и ей не следует знать, какие разговоры он ведет за пределами Зоны Контакта.
   — Понимаю, — кивнул Фарадей. — Значит, говорите, Манту отпустили?
   — Да, но не одного, — ответил Гессе. — На этот раз у него две няньки, мужчина и женщина. Наверно, они не хотят еще раз потерять его из вида. Все трое направляются на юг, это последнее, что нам стало известно.
   — Последнее, что нам стало известно? — нахмурившись, повторил Фарадей. — Разве мы по-прежнему не наблюдаем за ним?
   Гессе покачал головой.
   — Разведывательный зонд имеет небольшой запас топлива. Лайдоф решила, пусть лучше остается около стада и приглядывает за ними.
   — Поскольку Манта ей вряд ли уже когда-нибудь понадобится?
   — Что-то в этом роде, — признался Гессе. — Сожалею.
   Фарадей удержал готовое сорваться с губ ругательство.
   — А что с Драсни? С ней все в порядке?
   Гессе беспомощно пожал плечами.
   — Насколько мне известно, она жива и находится на лечении. Но продолжает жить в уединении.
   — Сделайте мне любезность, а? — сказал Фарадей. — Если что-нибудь узнаете о ней, сразу же сообщите мне, хорошо?
   — Конечно, — пообещал Гессе. — И я немедленно переговорю со своими сторонниками. Посмотрим, что можно сделать, чтобы снять обвинение в измене.
   — И выясните, каковы их планы в отношении джанска.
   — Непременно. — Гессе подошел к двери и дважды постучал по ней. — Сообщу, как только что-нибудь узнаю.
   Дверь открылась.
   — Спасибо, — сказал Фарадей. — Увидимся позже.
   Гессе кивнул.
   — До свидания, полковник.
   Дверь за ним закрылась. Фарадей некоторое время прислушивался к звуку его шагов в коридоре, потом подошел к постели и растянулся на ней. Закинул руки под голову и уставился в гладкий серый потолок.
   Значит, началось. Он знал, что в конечном счете так и будет, учитывая размах этой истории с провалом плана «Омега». Лайдоф, вне всякого сомнения, сражается сейчас за свою карьеру, и она произвела впечатление чертовски хорошего борца.
   Пожалуй, больше всего его удивило, какую роль во всем этом играет Гессе. Но в ретроспективе это тоже имело смысл.
   Как бы то ни было, лед тронулся. Сейчас он мог только ждать — и внимательно следить за развитием событий, чтобы не упустить шанс урвать хоть что-то хорошее из этого политического хаоса. Для себя, для Макколлам, Спренкла и Миллигана.
   А если очень повезет, то, может быть, и даже для Манты.
 

Глава 21

   Впереди, в сгущающемся сумраке, Манта заметил нечто, выглядевшее как вытянутое, плотное, темно-голубое, дрейфующее с ветром облако.
   — Может, здесь? — спросил он. — Вроде неплохое место, чтобы провести ночь.
   — Шутишь, что ли? — фыркнул у него за спиной Защитник. — Только представь себе, сколько хищников околачиваются около таких густых зарослей брикиса.
   — В особенности сивра, — добавила Воспитательница. — Бывает, в них прячутся три-четыре стаи сивра, дожидаясь, пока какой-нибудь неосторожный джанска подплывет поближе.
   — Давайте просто будем осторожны, — заявил Манта. — Я голоден.
   — Ты всегда голоден, — презрительно фыркнул Защитник. — Нет уж, поедим в более безопасном месте.
   — Конечно, я всегда голоден, — пробормотал себе под нос Манта. — Потому что от вас не дождешься, чтобы задержаться подольше и как следует поесть.
   — Что-что? — с вызовом спросил Защитник.
   — Ничего. — Манта состроил гримасу.
   Обогнув брикис, они продолжили путь. И, наверно, в девяностый раз за последние две недели Манта решил, что сыт по горло.
   Да, сыт по горло всем этим, но больше всего сыт по горло ими.
   Их звали, как они в конце концов с явной неохотой сообщили ему, Гринтаро и Виркани. Судя по всему, супругами они не были, хотя, сопоставляя обрывки их разговоров, Манта пришел к выводу, что они уже давно плавают вместе. Бугристое тело Гринтаро красноречиво свидетельствовало о множестве сражений с вуука и сивра. Напротив, относительно гладкое тело Виркани указывало на то, что она преуспела в умении ускользать от хищников.
   — Плывем вон туда. — Взмахом хвоста Виркани указала вправо. — Видишь? Милая маленькая поросль раншея, словно дожидается нас.
   — Вижу, — буркнул Манта, скорчив гримасу при виде плывущего в воздухе коричневого облачка.
   Это и впрямь был раншей, и, следовательно, они не уснут с пустыми желудками. Но без серебристо-голубого джептриса, играющего роль приправы, это будет безвкусно.
   — Мог бы и «спасибо» сказать, — проворчал Гринтаро, устремляясь к поросли.
   — Сейчас, — буркнул Манта. — Устанешь, дожидаясь.
   — Живей, Манта, — подбодрила его Виркани. — Не обращай внимания на Гринтаро. Тут нам всем хватит.
   Манта вздохнул. Гринтаро представлял собой тип делового, грубоватого джанска, из тех, кого — в случае, если бы Советники, Лидеры и Мудрые решили организовать армию для борьбы с вуука — единодушно назначили бы командиром.
   Сострадания в нем было не больше, чем у пакра, и если он и обладал хоть каким-то намеком на чувство юмора, Манта этого не заметил. Короче, Гринтаро был джанска того типа, присутствие которого желательно в трудную минуту, но не за общей трапезой.
   Виркани же была совершенно противоположного склада — неизменно жизнерадостная, в той степени, что иногда просто сводила этим Манту с ума. К тому же она явно питала к нему материнские чувства, что нередко вызывало у него ощущение неловкости.
   И все же грубоватость Гринтаро казалась искренней, а любезность Виркани искусственной или наигранной. Как будто она ради Манты ломала комедию.
   А может, ради Гринтаро. Иногда казалось, что в глубине души Манта был симпатичен ей не больше, чем она ему.
   В таком случае сам собой напрашивался вопрос: почему она плавает с ним? Только потому, что Латранесто и остальные Советники велели ей делать это?
   Манта презрительно фыркнул, набив рот раншеем. Сразу по окончании расследования он подумал, что легко отделался. Однако теперь, прикованный к этой парочке, изменил свое мнение.
   Краем глаза он заметил движение в стороне. Поднял взгляд…
   — Что? — рявкнул Гринтаро, тоже посмотрев вверх.
   — О, это просто бролка, — успокаивающе ответила Виркани. — Опасаться нечего.
   — Я знаю.
   Манта проводил взглядом миниатюрного джанска, откусившего немного раншея и тут же метнувшегося прочь. С тех пор, как он со своими спутниками покинул Центральную Линию, это создание встречалось им впервые.
   И при виде его Манта вспомнил, что так и не выяснил, кто же они такие. Почему бы не попытаться?
   — Хотя… нет, не знаю, — добавил он. — Кто это?
   — Бролка, конечно. — Гринтаро сердито взглянул на него. — Не придуривайся.
   — Я не придуриваюсь, — ответил Манта. — Впервые я услышал о бролка двадцать или тридцать недель назад. Откуда они берутся?
   — А ты как думаешь? — проворчал Гринтаро. — От джанска, конечно.
   Манта уставился на него.
   — От джанска?
   — Как и Малыши, — сказала Виркани. — Надо полагать, ты знаешь, откуда берутся Малыши?
   — Конечно. — Манта перевел взгляд с одного на другую, и по спине у него поползли мурашки. Нет, это невозможно. — Ты хочешь сказать, что бролка — это Малыши джанска?
   Виркани буквально рот раскрыла.
   — Не пори чушь, — грубее обычного отрезал Гринтаро. — Они — кормовые животные вуука и сивра. По-твоему, мы допустили бы, чтобы наши Малыши стали кормовыми животными?
   — Но ты же сам только что сказал, что они происходят от джанска, — возразил совершенно сбитый с толку Манта. — Если они происходят от джанска, тогда почему они не джанска?
   — Потому что они меньше и тяжелее джанска. — Судя по тону, жизнерадостность Виркани начала давать трещину. — Они не разговаривают, не увеличиваются в размерах больше чем в четыре раза по сравнению с новорожденными и не понимают нас. Просто кормовые животные, вот и все.
   — Может, ты тоже один из них, — с иронией заметил Гринтаро, — если не в состоянии понять такой простой…
   — Постойте, — прервал его Манта, пытаясь осмыслить услышанное. — Значит, бролка рождаются от джанска. И что, они рождаются одновременно с джанска или в другое время?
   — Одновременно. — Виркани хмуро посмотрела на него. — За один раз обычно появляются на свет один джанска и от четырех до шести бролка.
   — И все они происходят от джанска? — снова спросил Манта. — Или, может, бролка спариваются между собой?
   — По-твоему, у нас хватит Производительниц, чтобы произвести на свет столько бролка? — усмехнулся Гринтаро. — Я думал, вы, люди, разбираетесь, что такое мыслящие существа, а что такое животные.
   — Перестань, Гринтаро, — увещевающе сказала Виркани. — Нет, Манта, бролка прекрасно спариваются между собой. И даже с лучшим результатом, чем у нас, по правде говоря. У них одновременно рождается восемь-девять детей. Ты что, в самом деле не знаешь об этом?
   — Никто мне ничего не рассказывал, — пробормотал Манта.
   Он был потрясен услышанным. Вот, значит, как это происходит. Всякий раз, когда на свет появляется разумный Малыш джанска, вместе с ним рождается целая куча тупых кормовых животных. Малыш остается в стаде, а бролка… что? Просто уплывают прочь?
   В этом было что-то противоестественное, что-то почти… непристойное. Но чем больше Манта размышлял об этом, тем яснее ему становилось, что здесь есть своя логика. Правда, Производительнице приходится тратить очень серьезные биологические ресурсы на то, чтобы, создавая Малыша, создать одновременно и столько животных. Но, с другой стороны, чем больше кормовых животных появится на свет, тем меньше вероятность того, что новорожденный Малыш окончит свои дни в зубах вуука. В целом такая система, наверно, способствует процветанию джанска.
   По крайней мере так, по-видимому, обстояло дело в северных регионах. Пока Манта плавал там с Белтренини и ее друзьями, он гораздо меньше сталкивался с хищниками, чем во времена своего детства или впоследствии, живя в районе Центральной Линии.
   Оставался один вопрос. Если это такое прекрасное решение проблемы, почему джанска Центральной Линии не практикуют его?
   А между тем не вызывало сомнений, что у них дело обстоит иначе. Плавая со стадом, Манта не раз бывал свидетелем родов и не только ничего подобного не видел, но никогда и не слышал об этом. А он ведь никогда не пропускал круга рассказчиков, где предводители стада методично разъясняли молодым джанска их нужды и обязанности будущей взрослой жизни.
   И он никогда ничего не слышал о бролка.
   — Неужто тебе ничего не рассказывали? — набивая рот, с ехидцей спросил Гринтаро. — Или ты просто все пропускал мимо ушей?
   — Ну, и что тут такого? — бодро заявила Виркани. — Каждый день вокруг происходит много такого, что мы упускаем из виду. Узнавать новое! Это придает прелесть жизни.
   — Нет, я внимательно слушал, но они ни о чем таком не говорили, — сказал Манта. — Может, потому, что на Центральной Линии нет никаких бролка, и, как предполагалось, я никогда о них не узнаю. Что скажете?
   Гринтаро проворчал что-то и отвернулся.
   — Дело обстоит не совсем так, — ответила Виркани как бы в некотором смущении. — Если об этом не говорят, то лишь потому, что цивилизованные джанска больше таких вещей не делают. Мы предпочитаем рожать только своих детей, безо всяких других… дополнений. Так проще, пристойнее и гораздо безопаснее для матери.
   — Понятно. — Манта постарался, чтобы голос не выдал его чувств.
   Очень милая теория, но он ни на миг не поверил в нее. Как специалист по бизнесу, он уделял не слишком много времени науке, но то, что он изучал, создало у него четкое представление — биологические циклы и процессы практически никогда не являются проблемой личного выбора. В том числе и те, которые имеют отношение к репродукции. Может, обитатели Центральной Линии и убедили себя, что такой подход носит более цивилизованный характер, однако за этим обязательно должно стоять что-то еще.
   Но что?
   Ладно, сейчас ему все равно ни до чего не додуматься. Когда-нибудь он расскажет об этой проблеме людям, вот тогда они с Макколлам и поломают головы над различными возможностями и вариантами.
   А пока пусть все они катятся на Глубину — и Макколлам со своей базой данных, и остальные люди. Сейчас его меньше всего беспокоили тайны жизни на Юпитере. Сейчас его волновала лишь проблема собственного выживания.
   Задумчиво жуя раншей, Манта заметил в северной стороне какое-то движение.
   Он замер неподвижно и даже затаил дыхание, сверля взглядом сгущающуюся тьму. Точно, это то же самое существо, которое кралось за ними на всем пути от Центральной Линии.
   Оно никогда не приближалось настолько, чтобы дать возможность как следует рассмотреть себя, но и никогда совсем не пропадало из вида. Поначалу Манта думал, что это голодный, но нерешительный вуука, дожидающийся возможности отколоть одного из них и наброситься на него. Однако впоследствии он убедился, что их преследователь выглядит иначе. Это, без сомнения, был джанска — судя по размерам, Производитель или небольшой Защитник.