Зан Тимоти. Дар Юпитера

   — Не важно, — пробормотал Рейми. — Думаю, Советник справится. — Снова послышался прерывистый грохот. — Они опять обращаются ко мне.
   — Что они говорят?
   Рейми попытался пожать плечами — и едва снова не перевернулся на бок.
   — Откуда мне знать?
   — Вас точно так же обучали их языку, как и меня, — напомнил ему Фарадей.
   — Да, но здесь у меня нет компьютера, — возразил Рейми. — И звуки ничуть не похожи на те, которые я слышал во время занятий.
   — Будет лучше, если вы поскорее освоитесь с ними, — ответил Фарадей. — Это то, что вам предстоит слушать всю оставшуюся жизнь.
   Ублюдок, подумал Рейми, стиснув зубы. Зубы, по крайней мере, у него остались.
   Советник между тем продолжал грохотать. Понимая, что злость на Фарадея ничего ему не прибавит, Рейми загнал ее вглубь и внимательно прислушался.
   Дело обстояло вовсе не так скверно, как он подумал вначале. Да, для уха джанска тональный рисунок звучал иначе, чем для человеческого. Однако сейчас, имея возможность полностью сосредоточиться на этих звуках, Рейми оказался в состоянии вычленить их ядро — то самое, которому был обучен. Суть и предназначение дополнительных гармоник по-прежнему ускользали от него, но общий смысл он улавливал.
   — Приветствую тебя, дитя человеческое, — вот что говорил Советник. — Я — Латранесто, Советник джанска. От имени Советников, Лидеров и Мудрых приветствую тебя в нашем мире.
   Прекрасно, подумал Рейми. Первый шаг сделан: он понимает, что они говорят. Осталось всего ничего: попытаться ответить. Сама «приветственная речь» была подготовлена его инструкторами еще на Земле. Но одно дело — слышать чужеземные слова у себя в голове и совсем другое — попытаться воспроизвести их.
   — Приветствую…
   Он оборвал себя, испуганный звуками, исходившими откуда-то из горла и груди.
   — Да? — сказал Латранесто. — Пожалуйста, продолжай.
   Рейми сделал глубокий вдох, испытывая странное ощущение, когда прохладный водород проходил вдоль двойного горла его нового тела. Вообще-то говорить на джанска оказалось гораздо легче, чем ожидалось, — теперь, когда у него были голосовые связки джанска. Черт, несравненно легче, чем заново научиться плавать.
   — Приветствую тебя и твой народ, Советник Латранесто, — начал он. — Для меня честь оказаться здесь.
   Прокатилась волна новых звуков, что-то вроде того, как если бы ногтями царапали по грифельной доске. Что это, знак уважения и приветствия? Ритуальный шум, о котором учителя на «Юпитере-Главном» и не подумали упомянуть?
   Или джанска просто смеются над его акцентом?
   — Мы рады приветствовать тебя среди нас, — ответил Латранесто. — Прошло уже много времени с тех пор, как я встречался с представителями твоего народа.
   Рейми нахмурился. Возможно ли?..
   Нет. Латранесто никак не мог быть тем джанска, который спас Фарадея, Чиппаву и их поврежденный зонд. Этот выглядел, по крайней мере, вдвое крупнее того, на видео «Скайдайвера». А может быть, даже больше. Кроме того, с тех пор прошло двадцать лет.
   — Не понимаю, — сказал Рейми. Может, он чего-нибудь не понял, потому что пока не ухватывает нюансов? — Когда прежде ты встречался с другими людьми?
   — Ты хотел сказать — когда прежде ты встречался с другими людьми, — сказал большой джанска.
   Поправил его, надо полагать. Правда, до Рейми не доходило, чем версия Советника отличалась от его варианта. А он-то возомнил, что понимает уже чуть ли не все. Типичная самонадеянность коммивояжера, так это называли в бизнес-школе и предостерегали от подобных вещей.
   — Встреча произошла много лет назад и была очень короткой, — продолжал Латранесто. — Я был тем Малышом, который по глупости налетел на веревку машины.
   Ах! Вот, значит, в чем дело. Это он, тогда еще совсем юный, врезался в связующий линь «Скайдайвера».
   — Понятно, — сказал Рейми.
   — Это я был виноват в том, что люди внутри едва не погибли, — снова заговорил Латранесто. — На веревке остались следы моей крови, что и привлекло внимание вууки.
   Рейми перевел взгляд на место на теле Латранесто рядом с грудным плавником. Незатянутыми кожей теперь оставались только хвостовые плавники вууки, но и они уже больше не бились.
   Латранесто прибавил новый бугор к своей и без того впечатляющей коллекции.
   — И он напал на тебя, — сказал Рейми. — Его привлекла твоя кровь.
   — И кровь, и движение, — подтвердил Латранесто. — Именно это привлекло вууку и к тебе. Они реагируют на кровь и движение.
   Рейми состроил гримасу, вспомнив, как он молотил конечностями, стараясь совладать со своими новыми мышцами.
   — Могли бы и предупредить, — обиженно сказал он.
   — Не понимаю смысла твоих слов.
   — Я имею в виду, вам следовало предостеречь нас, что, как только я появлюсь на свет, тут же объявится хищник, — объяснил Рейми. — И еще вы обещали, что наготове будет Защитник.
   Один из поддерживающих широкий живот Латранесто джанска издал звук, подозрительно похожий на «хм».
   — Обычно нет необходимости в Защитнике, — пророкотал Латранесто. — Новорожденные джанска очень тихие, спокойные и не привлекают внимания вуука.
   — Проклятье! — прозвучал в глубине сознания Рейми голос Фарадея.
   Тело Рейми конвульсивно изогнулось. Человеческий голос, внезапно ворвавшийся в рокот разговора на языке джанска, напугал его. Он звучал как-то очень… чужеродно.
   — Что? — спросил Рейми.
   — Атрофия пуповины, — ответил Фарадей. — Именно благодаря этому младенцы джанска перед самым рождением испытывают некоторый недостаток воздуха и впадают в сонное состояние.
   Другой голос, кажется женский, произнес что-то неразборчивое.
   — Что она говорит? — спросил Рейми. Послышался щелчок еще одного включенного микрофона.
   — Я сказала, что они вылетают из родового канала, как торпеды, — повторил женский голос. Наверно, Макколлам, эксперт по джанска. — Таким образом, они оказываются достаточно далеко от матери, и хищник, привлеченный ее движениями или послеродовым кровотечением, даже не замечает Малыша. Круто!
   — Очень приятно, что вам нравится, — проворчал Рейми. — А теперь не можете ли вы все на некоторое время заткнуться? О’кей?
   Он с усилием снова перестроился на речь джанска.
   — Теперь понятно, — пророкотал он Латранесто. — Сначала я этого не понимал. — Он заколебался на мгновение, но не смог воспротивиться искушению. — Люди понимают джанска хуже, чем им кажется.
   — Хорошо, что ты узнаёшь новое, человеческое дитя, — сказал Латранесто. — Ведь ты именно ради этого здесь, не так ли?
   Рейми почувствовал, что хмурится, или, точнее говоря, попытался сделать это, как будто у него было человеческое лицо. Но потом счел, что на первых порах такого поверхностного объяснения достаточно.
   И тем не менее что-то в последнем замечании задело его. Потенциально оно могло нести в себе прямоту, иронию, снисходительность, удивление или даже оскорбление. Он снова пожалел, что нюансы нового языка пока ускользают от него.
   — Я здесь ради того, чтобы между нашими народами установились понимание и согласие, — сымпровизировал он, надеясь, что это достаточно всеохватывающее утверждение.
   — Конечно, — ответил Латранесто. — И, по-моему, пора начать двигаться в этом направлении.
   — Я готов, — сказал Рейми, в глубине души жалея, что в школе уделял мало внимания курсу методологии коммивояжера. Там учили умению разбираться в людях, что сейчас было для него гораздо важнее бесчисленных лабораторных по анализу фондовой биржи, над которым он корпел ночами. — И каков первый шаг?
   — Прежде всего тебе нужно научиться выживать, — ответил Латранесто. — Преследуя эту цель, Советники, Лидеры и Мудрые подобрали для тебя товарища. — Он издал звук, похожий на сирену, подающую судам сигналы во время тумана, и откуда-то из-за него показался взрослый джанска, но гораздо меньших размеров. — Это Тигралло, Защитник, — представил его Латранесто. — Он и твоя мать, Миразни, будут приглядывать за тобой, пока ты не научишься всему, без чего невозможно стать настоящим джанска.
   — Спасибо, — сказал Рейми смущенно.
   Что ни говори, он совершенно взрослый, двадцатитрехлетний человек, а они приставляют к нему даже не одну, а двух «нянек».
   Он перевел взгляд на свежий бугор на боку Латранесто — бугор, совсем недавно бывший вуука. Испытывать некоторое смущение — это ерунда по сравнению с тем, с чем можно столкнуться на Юпитере.
   — Спасибо, — повторил он, на этот раз от всей души. — Уверен, их помощь окажется для меня очень ценной.
   — Для того чтобы стать настоящим джанска, нужно также стать джанска по имени.
   — Прошу прощения? — удивился Рейми.
   — Не понимаю, почему ты извиняешься, когда речь идет об имени.
   — Нет, я не то имел в виду. Я хотел сказать…
   — Рейми, — пробормотал Фарадей ему в ухо.
   — Что такое? — Рейми был отнюдь не доволен тем, что их разговор снова прервали.
   И опять переключиться на английский показалось ему странно трудно, даже издавать требуемые для этого звуки было тяжело.
   — Я имею в виду ваше имя: Рейми, — сказал Фарадей. — У джанска это женское имя. С окончанием на «и». Мужские имена оканчиваются на «о».
   — Рад слышать, — проворчал Рейми. — Могли бы рассказать мне об этом и заранее.
   — Прошу прощения, — сказал Фарадей. — Я был уверен, что команда подготовки сообщила вам об этом.
   — А она не сообщила. — Рейми охватило отвращение по отношению ко всем ним. — О чем еще мне не рассказали?
   — Я ведь уже извинился. — Чувствовалось, что Фарадей с трудом сдерживается. — Чего еще вы от меня хотите?
   Рейми презрительно фыркнул. Но, по правде говоря, чего еще можно ожидать от огромной, устоявшейся, привыкшей к удобствам и спокойной жизни организации наподобие «Скай-Лайт»? В прослушанных им курсах корпоративной истории снова и снова приводились примеры того, как высокие доходы и ощущение вседозволенности прямиком ведут к небрежности и лени.
   Плюс еще раздираемый противоречиями Совет Пятисот; неплохая получается смесь. По идее, следовало радоваться, что его вообще высадили на той планете, где задумывалось.
   — Ты разговариваешь с людьми, а не с Советником? — спросил Тигралло, описывая вокруг Рейми круги.
   Голос у него был не такой звучный, как у Латранесто, но так же богат обертонами.
   И если Тигралло проявлял нетерпение, то Латранесто, скорее всего, тоже.
   — Прошу прощения. — Рейми снова перешел на язык джанска, лихорадочно стараясь решить проблему с именем.
   Это должно быть что-то содержательное, но в то же время легко запоминающееся, в отличие от остальных джанска; у них, похоже, что ни имя, то язык сломаешь.
   Тигралло перевернулся на спину и начал описывать круги в обратном направлении. Сейчас он больше всего напоминал фантазию какого-нибудь безумного импрессиониста — нечто среднее между дельфином и мантой…
   Почему бы и нет?
   — Я выбрал себе имя, Советник, — сказал Рейми. — Хочу, чтобы меня называли Мантой.
   — Это не годится, — ответил Латранесто. — Ты мужчина и должен избрать для себя мужское имя.
   — Но я не просто джанска, — возразил Рейми, — я еще и человек. По-моему, это логично, чтобы мое имя было уникальным среди всех имен джанска.
   Латранесто пророкотал что-то, и кто-то из группы поддерживающих его джанска ему ответил. Разгорелась дискуссия. Рейми попытался следить за ней, но очень быстро почувствовал, что не понимает ничего. Разговор, казалось, состоял только из нюансов, ни одного известного ему тонального слова. Либо это был совсем другой диалект, либо, общаясь с ним, они сознательно произносили слова очень отчетливо и медленно.
   Обсуждению, казалось, не будет конца, и все же настал момент, когда рокот стих.
   — Хорошо, — снова вполне понятно для Рейми заявил Латранесто. — Начиная с этого дня и до тех пор, когда Глубина поглотит тебя, ты будешь называться Мантой.
   Пока Глубина поглотит тебя. Звучит зловеще. Что это, вариант джанска «пока смерть не разлучит нас»?
   — Теперь мне пора уходить, — продолжал Латранесто. — Еще раз от имени Советников, Лидеров и Мудрых приветствую тебя в нашем доме. Используй свое время и способности с мужеством, силой и мудростью.
   — Постараюсь, — ответил Рейми. — Надеюсь, мы еще встретимся.
   — Возможно, — сказал Латранесто. — А до тех пор желаю тебе плавать в мире и благополучии.
   Советник сделал волнообразное движение грудными плавниками, что послужило долгожданным сигналом поддерживающим его джанска. Они дружно вынырнули из-под него и поплыли кто куда. Латранесто упал вниз точно камень и быстро исчез из вида, утонув в бурлящей атмосфере.
   — Пошли.
   Голос исходил откуда-то из-за спины. Рейми с усилием развернулся и увидел Тигралло, ритмично взбивающего воздух сильными, но плавными движениями грудных плавников.
   — Твоя первая задача — научиться находить еду, — сказал Защитник. — Ты ведь хочешь есть, надо полагать?
   Внезапно Рейми осознал, что желудок его нового тела совершенно пуст.
   — Еще бы! — ответил он. — Идем.
 
   Фарадей отключил микрофон и подвигал затекшими пальцами. Вроде бы все под контролем, по крайней мере на данный момент.
   — Ну? — сказал он, обращаясь ко всем присутствующим. — Ваши оценки?
   — Если так осуществляются все проекты, запросто можно схлопотать сердечный приступ, — проворчал Гессе.
   — Позвольте напомнить, что это была ваша идея — увеличить подачу кислорода, — заметил Миллиган с оттенком презрения в голосе. — Если бы мы не сделали этого, он бы не привлек к себе внимание вууки.
   — Прошу прошения, мистер Миллиган, но я всего лишь хотел, чтобы он не задохнулся, едва появившись на свет, — покраснев, огрызнулся Гессе. — И уж поскольку мы заговорили о всяких «если», — он перевел взгляд на Макколлам, — то если бы наш хваленый ксенобиолог объяснил мне, что атрофия пуповины — нормальное…
   — Не пытайтесь переложить вину на меня, — перебила его Макколлам. — Нам пришлось двадцать лет тянуть джанска за язык, чтобы узнать хоть что-то об их физиологии. Они никогда ни словом не упоминали об этом.
   — Все, все, хватит, — прервал эту перепалку Фарадей, придав голосу некоторую толику властности «живой легенды». — Это относится ко всем. Я знаю — это были напряженные дни, и все мы устали. Но давайте останемся профессионалами. Предоставим бюрократам искать виноватых. — Макколлам состроила гримасу, но возражать не стала. Гессе тоже не сказал ничего. Фарадей обвел всех взглядом. — Итак, ваши оценки?
   — Он хорошо осваивается в новой для него обстановке, — заметил Спренкл. — Я бы сказал, даже слишком хорошо.
   — В каком смысле?
   — Это трудно точно выразить словами, — ответил Спренкл, задумчиво поглаживая усы. — Вы заметили, что каждый раз, переключаясь на английский, он как будто запинался?
   — Это происходит с большинством людей, когда они переходят с одного языка на другой, — заметил Бич.
   — Верно, — согласился Спренкл. — Но он к тому же явно был недоволен, когда мы прерывали его разговор. Иногда фактически на грани враждебности.
   — Может, потому, что мы едва не убили его, — пробормотал Миллиган. Гессе сердито посмотрел на него. — Нет, я ничего такого на самом деле не думаю… Помните это замечание насчет того, что мы только воображаем, будто много знаем о физиологии джанска?
   — Не смешно, — пробормотала Макколлам.
   — Суть в том, что он уже, похоже, перестраивает способ мышления с нашего на их, — продолжал Спренкл. — Идентифицирует себя с новым телом и новым окружением.
   — Но разве не этого мы и хотели? — спросил Фарадей.
   — Конечно. По крайней мере, до некоторой степени, — ответил Спренкл. — Если он не сумеет стать органичной частью общества джанска, его ожидает жалкая жизнь. Моя мысль сводится к тому, что мы никак не ожидали, что это произойдет так скоро.
   — Может, тут замешано что-то еще, — сказал Гессе. — Я просмотрел файл Рейми. Этого человека все еще гложут негодование и злость из-за несчастного случая, который с ним произошел. Может, его теперешнее поведение все еще несет в себе следы этой злости.
   — На кого конкретно он злится? — спросил Бич.
   — На вселенную в целом, — ответил Спренкл, — и на человечество в частности. Рейми относится к тому типу людей, которые всячески холят и лелеют свои обиды.
   — Значит, он лелеет свою обиду на вселенную, — нахмурился Бич. — Но при чем тут человечество? Никто специально не сажал на трассе дерево с той целью, чтобы он на него наткнулся.
   — Нет, но ему хотелось порисоваться перед своей подружкой, — сказал Спренкл. — Для человека вроде Рейми это достаточный повод, чтобы винить всех и вся.
   Макколлам фыркнула.
   — Похоже, этот парень и до несчастного случая был не подарок?
   — Давайте не будем зацикливаться на его психологических недостатках, — мягко сказал Фарадей. — Не сомневаюсь, доктор Спренкл может написать не менее лестную характеристику и на каждого из нас. Кроме того, если бы Рейми не был достаточно зол на человечество, чтобы повернуться к нему спиной, он, возможно, не плавал бы сейчас под нами.
   — Мне просто припомнился комикс, который я видел когда-то, — медленно заговорил Миллиган. — Старый Запад, ковбои, первые переселенцы и все такое прочее. Командир форта вызывает к себе разведчика для доклада. Разведчик говорит: «Я выполнил ваше приказание, полковник. Подружился с туземцами, вник в их представление о мире, изучил их культуру». Полковник спрашивает: «И что ты мне посоветуешь?» — «Уйти из нашей страны».
   — С нами этот номер не пройдет, — пробормотал Бич. — Если он полностью станет туземцем и скажет нам уходить, мы найдем, что ответить.
   — Не думаю, что это случится, — сказал Спренкл. — Джен, ты сказала, клеточное замещение уже началось?
   — Почти сразу же, как только хирурги закончили, — ответила Макколлам. — По правде говоря, тоже чуть-чуть быстрее, чем предполагалось.
   — Понятно, — сказал Спренкл. — И тем не менее пока он, по-видимому, все тот же миляга Матвей Рейми, каким был всегда, со всеми обидами, злостью и жалостью к себе. Не думаю, что у него возникнет желание оборвать все связи с человечеством.
   — Нужно подождать, пока трансформация достигнет коры головного мозга, — сказал Миллиган. — Нас может ожидать неприятный сюрприз.
   — Никаких сюрпризов, — твердо заявил Фарадей. — Нужно просто не спускать с него глаз. Что-нибудь еще? — Остальные переглянулись, но никто не произнес ни слова. — Ну и отлично. Когда закончите дежурство, изложите, пожалуйста, свои впечатления и результаты наблюдений.
   — А тем временем, — Гессе взглянул на часы, — Совет Пятисот ожидает сообщения о благословенном событии.
   — Вы хотите, чтобы я разговаривал с ними? — спросил Бич.
   — Нет, это мы с мистером Гессе должны сделать сами. — Фарадей встал. — Исторический момент и все такое прочее. Мы будем на пункте связи. Не теряйте бдительности, и, если возникнут какие-то проблемы, немедленно сообщите нам.
   — С ним все будет в порядке. — Макколлам сделала жест в сторону дисплея внешнего обзора. — Никто не решится подступиться к нему теперь, когда у него есть личный Защитник.
   — По крайней мере в течение тех десяти минут, которые понадобятся вам, чтобы отправить сообщение на Землю, — сухо заметил Бич. — Можете не торопиться.
   — Спасибо.
   Фарадей изо всех сил постарался, чтобы его собственные опасения остались незамеченными. Его беспокоили не предстоящие десять минут, и не десять дней, и даже не следующие десять месяцев.
   Дело в том, что Спренкл прав: Рейми действительно относится к тому типу людей, которые лелеют свои обиды. Интересно: какой будет его реакция, когда в конце концов он узнает, что никого на Земле ничуть не волнует, обретет ли он новую жизнь и даже займет ли свое место в истории?
   «О чем еще мне не рассказали?» — спросил Рейми несколько минут назад. Вопрос прозвучал как наполовину риторический, и Фарадей сумел увести разговор в сторону, чтобы не отвечать на вторую, содержательную половину.
   «О чем еще мне не рассказали?»
   Фарадей состроил гримасу. Если бы он только знал.

Глава 5

   Тонкая прядь ярко-алого вьющегося растения быстро пронеслась справа от Рейми, подхваченная порывом ветра. Оторвавшись от нежных зеленовато-голубых листьев, которые он ел, Рейми развернулся и пустился вдогонку.
   Качтис, так, кажется, называлось это алое растение. Или, может, чинстер, а качтис — это другое, светло-красное, с листьями и конусообразными ягодами. Проведя на Юпитере восемьдесят три юпитерианских дня, Рейми все еще путался в названиях плавучих растений и почти микроскопических групп съедобных спор.
   Но попробовал он все или, по крайней мере, все те, которые росли на Уровне Один. И алые определенно были самыми вкусными.
   Именно по этой причине они тут попадались редко, среди всех этих голодных детишек и матерей джанска. На этот раз Рейми был полон решимости урвать свой кусок лакомства.
   Однако только он подскочил к свободно плавающему алому растению, как, откуда ни возьмись, сверху свалился другой Малыш джанска и ловко откусил от него кусок.
   — Эй! — воскликнул Рейми. — Это мое.
   — Неужели? — Малыш развернулся, чтобы лучше видеть Рейми. — Может, скажешь, и океан твой?
   Замечательно, мысленно проворчал Рейми. Он не только буквально вырвал еду у меня изо рта, у него еще и острый язык.
   — Ты же видел, что я нацелился на это растение, — сказал он. — Мог бы и не соваться.
   — Почему? — спросил тот, беззаботно помахивая грудными плавниками, а хвостовыми сделав жест куда-то за спину Рейми. — Только потому, что у тебя имеется собственный личный Защитник?
   Рейми перевернулся на бок и оглянулся. Как обычно, Тигралло стоически охранял его метрах в двадцати в стороне.
   — Ну и что такого? — проворчал Рейми.
   — Признайся, что ты натворил? — спросил нахал, заговорщицки понизив голос. — Открутил кому-то хвост или что?
   — Может, ему нравится наблюдать за мной, — холодно ответил Рейми. — А может, я просто такой особенный.
   — Ах, ну да! — Другой Малыш презрительно фыркнул.
   Другой Малыш. Рейми состроил гримасу. Другой Малыш; эта мысль все еще причиняла боль. Рейми был взрослым человеком, с такими знаниями и жизненным опытом, которые тут никому и не снились, опустись хоть до самого сердца Юпитера. Шутка ли? Сам Советник не поленился дотащить свой хвост до Уровня Один только ради того, чтобы приветствовать его. Это чего-нибудь да стоит.
   Но об этом можно забыть, потому что для всех остальных джанска он был просто еще одним нормальным, ничем не примечательным ребенком.
   — Ну, давай колись, — еще тише прошептал Малыш. — Что ты натворил?
   — Пранло? — прозвучал вдалеке женский голос. — Пранло, ты где?
   — Я здесь, ма, — откликнулся Малыш. — Здесь с… Как тебя зовут?
   — Манта, — ответил Рейми.
   — Я здесь с Манто, — закончил Пранло.
   — Не Манто, — поправил его Рейми сердито. — Манта.
   — Манта? — повторил Пранло. — Что за имя?
   — Особое имя, — сказал Рейми. — Что тут такого?
   — Ну… — Пранло на мгновение заколебался. — В общем-то, ничего.
   — Пранло, возвращайся к остальным детям, — сказала его мать, подплывая к ним. — Здесь небезопасно.
   — Ох, вечный ветер, — пробормотал Пранло. — Матери никогда не дадут позабавиться, сколько хочешь. — Внезапно он хлопнул грудными плавниками. — Постой-ка, ма. Никакой опасности. Здесь Защитник. Видишь?
   — Он наверняка не задержится тут надолго, — сказала ему мать. — Остальные дети выше.
   — Можно мне остаться тут, пока Защитник не уйдет? — медовым голосом попросил Пранло. — Обещаю сразу же вернуться.
   — Не волнуйся, Цинтасти, — сказал Тигралло. — Я присмотрю за ним.
   — Ну… Раз так, — с явной неохотой согласилась женщина. — Но смотри, Пранло, немедленно возвращайся, как только он уйдет.
   — Конечно.
   Она развернулась и уплыла к остальным.
   — Вот это да! — Пранло возбужденно забил грудными плавниками. — Наш собственный личный Защитник. Эй, давай позовем других и поиграем в тагабук?
   — Ну…
   Рейми заколебался. Черт побери, он же взрослый, хотя и угодил в ловушку тела чужеземного ребенка. Играть в какую-то дурацкую детскую игру ниже его достоинства. В особенности если учесть, что все эти люди на станции с помощью своих зондов следят за каждым его движением.
   Однако, уже открыв рот, чтобы произнести какую-то отговорку, он внезапно понял, почему в последнее время у него такое мрачное настроение.
   Он был одинок.
   Осознание этого ударило его, словно пощечина. Да, он плыл вместе со стадом детей, родителей, Защитников и Воспитательниц, не испытывая к ним никаких недобрых чувств.
   Но в то же время его общение с любым из них было коротким и носило случайный характер. Девяносто процентов времени он держался на краю стада или даже вообще в стороне, вот как сейчас.
   В основном они проводили время вдвоем, он и Тигралло. А Тигралло представлял собой не слишком веселую компанию.
   — Для тебя это будет полезно, — громко, чтобы Рейми услышал, сказал Тигралло. — Тагабук учит убегать и увертываться. Ты должен научиться этому.
   Рейми удивился. Никогда прежде Тигралло не давал ему никаких советов. Если уж на то пошло, он вообще почти не разговаривал с Рейми, разве что подсказывал, как сделать то или другое, когда у Рейми что-то не получалось. По большей части он просто висел неподалеку и охотился на случайно подвернувшихся мелких хищников, предоставляя Рейми самому себе.