Завацкая Яна. Кольцо и крест

   Он умолк. Сейчас, когда рассказал, все это казалось бредом сумасшедшего. Но Иволга положила руку ему на запястье.
   — Тебе нужно было просто пустить газ. Они бы спокойно умерли во сне. И быстро.
   Арнис дернулся, как от удара.
   — Иволга, я не мог! Ну не мог я. Скажи, что я слабый, что я свинья. Все, что угодно, не мог я! Так не убивают людей… они-то ведь не свиньи.
   — А так ты потерял рассудок.
   — Да. Вот ты сейчас все обо мне. Я рассудок потерял. А тех людей уже не вернуть. Я вернусь к Ильгет, к детям. А их жены и дети?
   — У них не было детей, - зло бросила Иволга, - они сдавали их в общины с раннего возраста.
   — Все равно. Я так не могу.
   — В чем принципиальная разница, Арнис? В их убийстве была военная необходимость. Ты не задумался бы, убивая их в бою.
   — Не знаю… есть разница.
   — На самом деле разницы нет. Есть только то, что твоя психика теперь надломлена… этим многочасовым расстрелом. Ты же самому себе устроил пытку. Им тоже, впрочем, но… наверное, ты прав, я бы сама предпочла так умереть. Просто ты теперь в таком состоянии, что тебе чудится эта разница. Которой на самом деле нет.
   — Знаешь, Иволга… не слишком ли много мы себе прощаем? Я вот подумал. Когда я стал ско… не думай, что мне первое убийство далось легко. Я его до сих пор помню. Там шибаг был. Мы были на равных, и даже он сильнее. Мне всего семнадцать лет, и один только плечевой бластер. Он вовремя сработал. Я был прав, и все равно я помню это как сейчас. А потом я как-то стал считать это нормальным. Подавил голос совести. Ведь совесть, она все равно есть. Хоть тебе десять священников будут твердить, что все правильно, а совесть… Потом оказалось, что и десятки людей убить - это нормально. И бомбу сбросить. И даже своими руками резать десятки, сотни - нормально. Правильно, похвально даже. Подвиг, можно сказать…
   — Ага. Ильгет вытащить из тюрьмы. И самому под огонь лезть. И на Визаре в Святилище этом чертовом мучиться. Это тоже нормально и правильно.
   — Это верно, я тоже это подумал. Мы и сами рискуем жизнью, и раны получаем, только - что же, это оправдывает то, что мы творим?
   — Нет. Оправдывает другое - защита Квирина.
   — То есть цель оправдывает средства.
   — Арнис… Господи, безумие всегда логично. Ты сейчас логичен, как никогда. Когда ты спасал всех, и когда ты вытаскивал, например, Ильгет на Визаре, ты не поступал логично - тогда нужно было бы ее бросить и идти за помощью. И когда ты сагона убил. Это неразумно было - кидаться на него с бластером, а ты кинулся и убил. А сейчас вот ты логично рассуждаешь, и ты прав. Знаешь, мне и крыть-то нечем.
   Арнис помолчал, сбитый с толку.
   — Да, но… - продолжил он, - все равно. Может, ты тоже где-то права, но… я понял, что у нас что-то не так, ненормально. Не может быть это нормально! Чтобы убивать безоружных, связанных людей, еще и готовых умереть за свои идеи. Да и в бою тоже. Все убийства - ненормальны. А можно подумать, мирных жителей мало погибло под нашими атаками. От одних только экологических катастроф… Да чем мы вообще-то лучше сагонов?
   — Тем, что мы потом восстанавливаем почву, воздух, биосферу и приводим народ к нормальной жизни. Даже лучшей, чем до сагонской инвазии.
   — Да, но это же как раз и называется - навязывание собственных норм. Это противоречит Этическому своду.
   — Противоречит, - согласилась Иволга, - жаль, что он писался еще до сагонов. Но к нему, как ты знаешь, есть поправки. Как раз на наш случай.
   — Так уже много таких случаев. Они должны быть исключениями, а их больше, чем правил.
   — Так это разве наша вина, что сагоны везде лезут?
   Арнис улыбнулся криво и жалко.
   — Иволга, понимаешь, ты человек очень умный. И ты можешь меня переспорить, очень даже легко. Я знаю это. Вот я сейчас забью на все, что случилось. Просто забью, и все. Как обычно. Ведь как я всегда жил? Сначала убиваю, кровь рекой, потом возвращаюсь на Квирин, живу с Ильгет, наслаждаюсь. В церковь еще хожу, - лицо Арниса перекосилось, - типа такой праведный, такой хороший. Светлый такой. Улыбаюсь, смеюсь. А эти люди, убитые мной, уже никогда не улыбнутся. Ну я и сейчас так могу: просто-напросто забуду, скажу себе, что все нормально, что я должен был их убить… военная необходимость. Неприятно, но что поделаешь. И опять буду веселиться, песенки петь. Хорошо, да?
   — А наши ребята убитые? - спросила Иволга, - они как?
   Арнис беспомощно пожал плечами.
   — Ты знаешь… я впервые, наверное, почувствовал такое. Я почувствовал - это возмездие… почему вот только оно не меня достало, непонятно. Хотя ребята тоже убивали. Я когда оказался под землей, заживо в могиле - даже обрадовался, думаю, ну вот и все. Так нет, нашли меня.
   Он опустил голову и пробормотал.
   — Мне нет спасения, Иволга. Я знаю, что Бог все прощает. Только я сам-то себе уже простить не могу. Потому я в аду. И буду в аду. И правильно. Я теперь знаю, как попадают в ад… чувство вины. Собственной вины.
   — Ну это еще вопрос.
   Иволга встала, пересела к Арнису. Обняла его за плечи.
   — Послушай, - сказала она, - ты все-таки козел.
   — Угу.
   — Ты эгоист. Даже вот сейчас, например - ты все время говоришь: я, я, я… мое спасение. Моя вина. А давай поставим вопрос иначе: что теперь делать? Вот ты, такой плохой человек, хуже тебя нет. Ладно, что делать-то будем? Сидеть напиваться, и пусть другие работают? Сейчас уже никого убивать не надо, надо работать. И уж во всяком случае… Не можешь, давай тебя эвакуируем на Квирин. Давай? Серьезно. Бывает же всякое. Психическая травма. Я думаю, все поймут. С Дэцином я сама поговорю. Но не сидеть же здесь в одиночку.
   Арнис молчал довольно долго. Потом он покачал головой.
   — Нет, Иволга. Ты права…
   Он попытался встать, но покачнулся. Иволга едва удержала его.
   — Ну вот… голова, вроде, ясная, а ноги не держат.
   — Ты ложись тут, поспи, - Иволга помогла ему лечь на диванчик, подсунула под голову какой-то валик.
   — Я потом. Я встану и буду работать. Теперь уж буду. Я знаю, что виноват, но что же с этим сделать… Я знаю, что слабый, Иволга, тут ты права.
   Она присела рядом с ним, положила руку на плечо.
   — Ты не слабый, Арнис, - сказала она, - ты прости, у меня от злости это вырвалось. Ты не слабый. Дело в том, что я тоже была там, в Этраге… Только дело это Дэцин поручил не мне, а тебе.
 
   Иволга потом еще долго с тревогой поглядывала на Арниса, но он вроде бы пришел в норму. Нет, конечно, нормой это нельзя назвать. Но и все были подавлены, все, кто остался. Гэсс выжил, только сильно обгорел, его спас бикр. Теперь Гэсс был в безопасности, на орбите, в ожидании отправки на Квирин. А в Балларэге оставались шестеро, и было им очень одиноко. Они не смотрели друг другу в глаза. Общались мало.
   Между тем, жизнь в Лервене налаживалась. Вся территория теперь контролировалась ДС и армией, хотя сопротивление еще оставалось. Дэцин с остатками своего отряда занимался столицей. Иволга с Иостом проводили чистку - уничтожали планомерно тех, кто еще пытался сопротивляться. На это была брошена целая отдельная центурия. И внешняя охрана города лежала на них же. Ойланг практически в одиночку - в качестве бывшего все-таки спасателя - занимался восстановительной работой: больницы, раздача населению продуктов, распределение жилья. Снабжение с орбиты теперь было регулярным. Вскоре обещали прибыть спасатели и врачи в поддержку.
   Ландзо и Арниса Дэцин держал при себе. Использовал для разных поручений.
 
   — Значит, так, - Дэцин обратился к циллосу, рассматривая план города. Приятно было видеть нормальную рамку экрана вместо привычной на Анзоре бумаги, - Станкостроительную и транспортную общины мы объединим, правильно? Что будем делать с детьми?
   Он ткнул в треугольник молодежной общины.
   — Может быть, поискать родителей? - предположил Арнис, - если они заинтересуются возможностью взять детей к себе…
   Дэцин покачал головой.
   — Практически уверен, что нет. Арнис, ты же здесь работал. Они не горят желанием видеть своих детей. Нам придется и дальше заботиться о детях централизованно. У них родительские чувства атрофированы, задавлены…
   — Знаешь, я бы на эту тему с Ландзо проконсультировался, - сказал Арнис, - где он?
   — Я его послал - сигнал со складов поступил, там проверить надо. И собака с ним.
   Арнис оглянулся на Шеру. Ландзо после гибели Чена взял себе его пса, Горма. Это хорошо, что собака с ним. На складах может и дэггер заваляться случайный.
   — Пока дети кормятся в пункте у Ойланга, но надо найти воспитателей, которые ими займутся. У них есть подростки старшие, но они не справятся, инфантилизм, привычка к опеке. Арнис, займешься этим? Хотя бы завтра надо это сделать.
   — Есть. А Ландзо давно ушел?
   — Давно. Часа четыре уж… но склады там большие, их все прочесать надо. Дальше, насчет этого оружия… пусть аннигилируют к чертовой матери. Пошли пару десантников туда.
   — Хорошо, - Арнис кивнул. На окраине города нашли тайник с лервенским оружием, - не стоит ли поставить засаду? Туда могут явиться партизаны.
   — Вряд ли, но поставь. Ну ладно, вроде бы все у меня. Вопросы есть?
   — Сегодня в восемь собираемся?
   — Я сообщу, если будут изменения. Иди.
   Арнис попрощался и вышел. Он двигался медленно, Шера бежала за ним след в след. Вся улица от Администрации была разрушена, завалена мелким серым щебнем - обломками зданий. Город мало пострадал от обстрела - наши ракеты бьют точно, а никто не стрелял прицельно по городу. Однако разрушения были страшными - в основном от наведенного землетрясения. И жертв много. Это уже не наша вина - лервенцы убили гравитационным ударом своих, оставшихся в этом городе, как заложники. Плевать, лишь бы и нас уничтожить. Это их вина, им плевать и на своих, для них личность - ничто… Но… Арнис почувствовал, как предательский холодок снова ползет в сердце и запретил себе продолжать мысль.
   Ему вдруг вспомнился недавний разговор с Ландзо. Это был первый случай после того, как Иволга устроила ему головомойку. Правильно, конечно, устроила - после того Арнис работал, жил, стиснув зубы, но ни с кем не разговаривал больше. И однако вот с Ландзо как-то получилось. Ночевали вдвоем в одной комнате. Арнис не удержался - ему особенно хотелось именно Ландзо об этом спросить.
   — Послушай, ну ладно - мы, но ты-то как? Ты когда своих убиваешь - не чувствуешь себя чудовищем? Ведь это ж твоя Родина все-таки.
   — Нет, - спокойно ответил Ландзо, - не чувствую. Хоть это и действительно моя Родина. А почему не чувствую, Арнис… Знаешь, вылечился я от этого. В прошлый раз еще.
   Арнис вспомнил, что да, вроде Ландзо уже побывал как-то на Родине, по собственной воле.
   — Хорошее такое средство есть, - продолжал Ландзо, - болеизлучатель называется. Сам знаешь, наверное, мозги проветривает отлично.
   Арниса передернуло.
   — Ну и как ты… Ланс…
   — Даже и не это, пожалуй. Мне ведь и раньше доставалось. Нет, не в этом дело. А дело в том, что встретился я тогда с самим Цхарном. Дэцину я все это подробно рассказывал, отчет уже на месте. А тебе… Да, словом, понимаешь, для меня сагон не абстракция. Он меня не ломал, нет. Просто так, поговорили, пообщались. Эмоции были скорее приятные. Просто я твердо убедился тогда, что вся эта наша община, и все эти наши идеи - от него же исходят. Это не домыслы, Арнис, это правда. Все наши страдания, вся наша жизнь - от Цхарна. Пойми, я всегда думал, даже когда мы бежали отсюда - что просто я сам такой неудачник, что жизнь у меня не сложилась, а идеи-то правильные, и Родина права. И даже когда я убежал, я продолжал так думать. У квиринцев своя правота, у нас - своя. И только после разговора с сагоном я понял, что никакая у нас не своя правота. Наведенная. Поэтому и убиваю. Если нет другого выхода, ничего не сделаешь. Я знаю, что моя Родина тяжело больна, и ее спасать надо. Ну вот я этим и занимаюсь.
   Может, Ландзо как-то иначе говорил, но в этом смысле. Особенно его тон поражал - спокойный такой, уверенный. Человек знает, о чем говорит. Он знает, что делает, зачем, почему. Арнис вспомнил, что лет десять назад и сам был таким - уверенным, спокойным, убежденным в своей правоте.
   Господи, зачем были эти десять лет? Вот разве что Иль - да только это великое счастье, которого я вообще-то и недостоин. Такое ощущение, что блага на меня сыплются с неба незаслуженно, а рано или поздно придет расплата.
   Не думать. Прекратить думать. Надо выполнять задания, а потом подумаем. На Квирине. Или может быть, вообще перестать думать - навсегда. И существовать тоже.
   Арнис даже остановился на секунду. Шера ткнулась ему носом в колено сзади.
   Да… дела. Он только сейчас это осознал: вся его жизнь и деятельность в последнее время поддерживались одной мыслью - вот освобожусь, доведу это дело до конца, не подводить же товарищей - и как только меня отпустят, перестану существовать. Он не доводил эту мысль до практического уровня, не говорил себе, что покончит с собой, не обдумывал способы. Нет. Но единственное, что еще как-то позволяло ему жить, что решало эту страшную проблему - как можно ходить по земле и смотреть на солнце после того, что он сотворил? - было то, что он уже внутренне вынес себе приговор и лишь отсрочил его исполнение. До уплаты долгов.
   Иль? Да, ей будет тяжело. И детям нужен отец. Но не такой, не убийца. Иль тоже заслуживает лучшего. Я и ее умудрился сделать убийцей, но она все-таки гораздо больше страдала сама. И это тоже моя вина. Ладно, неважно…
   Не думать. Перестать думать.
 
   Он по дороге связался с Флависом, дектором, который теперь занимался найденным складом оружия, велел выделить двух ребят, уничтожить оружие бесшумно и полностью и где-нибудь рядом устроить секрет. Пусть приходят к своему тайнику. Впрочем, вряд ли придут, это уже перестраховка. У дома Арнис хотел взять скарт и сразу лететь в детскую общину, но едва завернули за угол, Шера вдруг рванула с места вперед.
   Что бы это значило? Арнис не стал отзывать собаку, а двинулся за ней.
   Шера то ли почуяла, то ли узнала шаги. Арнис остановился. Первым делом он узнал собаку, серо-желтого Горма, а потом уже и Ландзо. Тот шел вдоль стены дома с таким видом, будто в любой момент эта стена может ему потребоваться для опоры.
   И вообще вид у него был - не дай Бог. Ранен? Арнис двинулся навстречу. Лицо не то, что бледное, а просто совершенно белое. В таких вот случаях и говорят - как бумага.
   — Ланс? Что с тобой?
   Он остановился. Поднял глаза - сильно ввалившиеся, окруженные чернотой.
   — Арнис… Я убил Цхарна.
   Несколько секунд Арнис молча смотрел на друга. Потом сказал:
   — Он же был невоплощенный.
   — Воплотился. Прямо сейчас. Он еще плохо владел человеческим телом… но владел.
   Арнис кивнул.
   — Где тело?
   — Я вызвал армейцев, они заберут. Это ничего не даст, но…
   — Но так положено, правильно ты сделал. Ну - пойдем к Дэцину. Ты с ним связался?
   — Нет еще. Не могу я… не могу, Арнис.
   Арнис постоял еще, посмотрел в лицо Ланса. Тот и вправду, видно, не мог. Какие ему отчеты сейчас… какую он борьбу выдержал? Ведь не случайно Цхарн именно на него вышел. Дэцин ведь этого и ждал. За этим его и взяли в ДС. Для нас Цхарн - обычный сагон. А для Ландзо - кумир детских и юношеских лет, его любовь, его ненависть, его проклятие и страсть. Вся его жизнь.
   Поэтому Дэцин и рассчитывал так на Ланса - и не ошибся. Только вот помочь Лансу в этот момент будет некому, потому что сагон так организует все, чтобы встретиться один на один. И все будет зависеть - вся судьба Анзоры! - только от поведения Ландзо в этот момент.
   И он выдержал, он смог. Убил сагона. Победил его. Оказался сильнее своего бывшего Великого Учителя. Спас свой народ.
   А теперь ему отдохнуть бы немного, поспать, может быть. Тяжело ведь это, ох, как тяжело. Видно же, качается человек…
   Арнис взял Ланса за локоть.
   — Пойдем, - сказал он тихо, - ты же знаешь, так положено.
 
   Арнис принес и поставил на стол чашку крепкого кофе - для Ландзо. Тот взглянул на него еще слезящимися после проверки блинкером глазами, взял чашку, отхлебнул.
   — Значит, он снова брал тебя на твоей исключительности? - уточнил Дэцин.
   — Да, - ответил Ландзо безжизненным голосом, - я уже говорил, что в прошлую нашу встречу он убеждал меня стать королем всей Анзоры, объединить Лервену с Бешиорой, взять под контроль всю планету. Он вполне убедительно объяснил мне, что я это смогу. Я уже рассказывал. Мне и вправду захотелось власти - построить на Анзоре жизнь так, как я считаю нужным. Ведь я же анзориец, я имею право. И я не хочу никому плохого.
   — Ты можешь вспомнить его слова в этот раз - по возможности, точно?
   — Да. Он сказал: еще не поздно. Ты можешь все переиграть. Я помогу тебе, я буду вести тебя. Но ты видишь, я не отбираю у тебя свободу воли.
   — А фокус с депрессией он до или после показывал?
   — До. Продемонстрировал свои возможности.
   — Дальше.
   — Он мало говорил. Но я понял - передо мной словно картины встали, смутные, но реальные. Я понял все, что он мне предлагает. Это было… что-то вроде внушения. Он картинками мне это показывал… - Ландзо подпер голову рукой, последние слова он произнес почти шепотом.
   — Какими картинками? - настойчиво спросил Дэцин. Ланс покачал головой и сказал.
   — Когда он ударил… я имею в виду, когда он навел на меня этот морок. Когда я впал в депрессию… Это было ужасно. Но это еще ладно, а хуже то, что я понял… и сейчас понимаю - я никогда уже не стану прежним. Он во мне что-то сломал. Я… у меня нет больше желания жить. Вообще никакого.
   Дэцин кивнул.
   — Это известный прием, Ланс. Наведенная депрессия. Защиты против него нет никакой. Если бы он немного дольше продержал тебя в таком состоянии, сердце бы остановилось. Ничего, после акции в санаторий поедешь. Давай рассказывай дальше. Какие именно картины ты видел? По порядку.
   — Я не… не то, чтобы видел, - пробормотал Ланс, почти неразборчиво. Голова его почти касалась поверхности стола. Он сжимал ладонями виски.
   — Представлял? Это похоже на сон? Или воображение?
   Ланс не ответил, голова его с глухим стуком ткнулась в столешницу. Арнис дернулся, встал, поднял Ланса, держа под мышки.
   — Измотал его сагон, - сказал Дэцин, - и мы тут еще… Давай его на диван, что ли…
   Ландзо уложили на диван. Дэцин вытащил из бокового верхнего кармана аптечку, из нее - крошечную капсулку дитала с резким запахом, разломил ее у самого лица пострадавшего. Ланс сморщился, чихнул, открыл глаза.
   Дэцин подвинул к дивану стул, сел рядом. Арнис так и остался сидеть у стола.
   — Извини, Ланс, - мягко сказал Дэцин, - но сам понимаешь… надо закончить. Ты хочешь чего-нибудь? Может, попить?
   — Нет. Я не хочу вспоминать, - прошептал Ландзо. Арнис отвернулся. Здесь больше нет сагонов. Предположительно, по крайней мере. Планета чиста. Какого черта Дэцин мучает парня? Неужели нельзя подождать несколько часов с этим допросом?
   Через несколько часов многое уйдет из памяти. Дэцин произнес мягко, но настойчиво, глядя в бескровное лицо Ландзо.
   — Давай, мальчик. Давай, вспоминай. Ничего не поделаешь, ско, придется вспомнить.
   Ландзо молчал. Дэцин посмотрел на Арниса, кивнул на ящик стола. Арнис понял, достал зена-тор, заранее заряженный либеридом.
   — Давай руку, - Дэцин приложил прозрачную трубочку, тут же свернувшуюся в кольцо, к запястью Ландзо. Лекарство начало поступать в кровь, и примерно через минуту лицо Ландзо стало разглаживаться, меняться. Дэцин снова задал вопрос, и он заговорил, теперь это стало заметно легче.
   — Я видел, как я… выхожу из комнаты, все оружие у меня на боевом… Потом я видел себя в каком-то зале, и лервенцы, в военной форме подходят ко мне, а я что-то говорю им, содержания конкретного не было, просто я знал, что командую. И ко мне обращались "сендин", это очень высокое звание, вроде нашего префекта. Даже выше, практически командующий всей армией. Потом… - Ландзо запнулся и продолжил несколько секунд спустя, - другая картина, я видел вашу гибель. Я видел, как взрываются ландеры, несколько штук. Потом я видел всех вас… наших… шесть человек - вы стояли на какой-то крыше и разговаривали, и летит ракета, крыша взрывается, и вы все… вас нет. Но я… поймите, это было во сне. Как сон. Я в тот момент никак не отреагировал на вашу гибель. Мне было печально, но я знал, что так надо, что это необходимо…
   Арнис видел со своего места, издали, что лоб Ландзо покрылся испариной.
   — Все понятно, Ланс, не переживай, - сказал Дэцин, - все нормально. Говори дальше.
   — Он, наверное, показал мне это для того, чтобы я мог внутренне примириться с вашей будущей гибелью. Потом я видел другую картину - Балларэга полностью отстроена, и я стою на трибуне, на площади Победы, и внизу проходят наши полки. Военный парад. Я принимаю его. Потом я видел книгу… книга была обо мне, там моя фотография на обложке. В форме сендина. Название "Он победил". И в этот миг я понял, что мой переход на сторону Цхарна не будет предательством. Ведь это логично. Я вырос с именем Цхарна. И даже, когда я убежал и попал на Квирин, я все еще верил в Цхарна. И даже когда вернулся сюда, и здесь меня поймали снова - я все еще в него верил и в глубине души я считал себя предателем. И так оно и есть, ведь я предал то, во что верил с детства, и главное, я предал свою Родину, людей, говорящих со мной на одном языке. И когда я попал в ДС, я довершил это предательство до конца. А вернувшись назад, я смыл бы это преступление, я вернулся бы к своим, к Родине, к прежнему. И я спас бы их… от квиринцев. Вот все это я понял…
   Ландзо замолчал. Потом сказал.
   — Честно говоря, я и сейчас не вижу логической бреши в этом. Я сейчас предатель… а если бы послушался Цхарна, не был бы им.
   — Дальше, - сказал Дэцин, - рассказывай дальше.
   — Потом… я говорил про книгу. И в этот момент я знал, что я уже король Анзоры, что все происходит так, как я хотел… Ну тогда, я рассказывал.
   — Да, я помню. Я понял тебя. Ты знал это как бы фоном?
   — Да, это как бы само собой подразумевалось. И следующая картина - это уже была не картина, а как бы позыв к действию. Я понял, что должен сделать сейчас. Выйти на улицу, и Цхарн поведет меня к лервенцам, которые еще… сопротивляются.
   — Он не показал тебе, где они?
   — Нет, к сожалению, не показал. Я понял так, что он меня поведет.
   — Может быть, ментоскопирование покажет? Ты понимаешь, что это очень важно?
   — Да. Проводите, если надо, - вяло сказал Ландзо, - я точно помню, что он не показал мне их расположения. Просто такой импульс - я понял, что силы еще есть, и что их еще можно собрать и ударить. И дэггеры еще есть где-то… немало.
   — Хорошо. Дальше.
   — Дальше я понял, что должен сейчас это сделать. И я уже это практически сделал. Ну, я встал… хотел идти. Я в тот момент был полностью убежден, что так и надо… что я должен слушаться Цхарна. Он мой Учитель. Я должен спасти Анзору. От вас.
   — Что тебя остановило?
   — Видите, он не сделал меня эммендаром, он просто меня убедил. Опять, как тогда. Он хотел, чтобы я служил ему… Но когда я встал, я вспомнил. Арни вдруг вспомнил. Ну, вы знаете, это мой друг, он тогда погиб, когда мы бежали отсюда. И я понял, что Арни я люблю не меньше, чем Цхарна. Я не знаю… это было не соображение, а так, порыв какой-то, импульс…
   — Попробуй его сформулировать, - попросил Дэцин.
   Ландзо вздохнул и сказал.
   — Мне к державности, доблести, святости не дано добавить ни йоты. Мне б в ночное, коней на лугах пасти… Что ты шепчешь, мой милый, что ты?
   — Стихи?
   — Да. Вспомнил. Это Арни написал, это последнее. Ну и тогда я выстрелил.
   Арнис вдруг понял, глядя в бледное, узкое лицо друга - еще совсем немного, и тот стал бы Королем Анзоры. Только вышел бы на улицу, последовал приказу Цхарна… чем дальше, тем труднее освободиться от руководства сагона. Еще немного, и мы с Ландзо встретились бы в бою. И не факт, что мы победили бы…
   Что же остановило его? Какая мелочь? Всего лишь несколько строчек какого-то стихотворения. Ведь даже память о погибших друзьях - ну что она? Если он живых готов был предать и убить. Если бы тот парнишка, Арни, не написал этого стихотворения? Если бы Ландзо не запомнил этих строк.
   — Хорошо, Ландзо, - сказал Дэцин, - очень хорошо. Ты все правильно сделал. Ты молодец. Я не ошибся в тебе. Арнис, выключи запись. Так… Ланс, ты сейчас спишь. Прямо здесь. Через восемь часов начинаешь работать. Постарайся не думать ни о чем и не вспоминать.
   Арнис отключил циллос.
   — А ментоскоп, - вяло начал Ланс. Дэцин покачал головой.
   — Надо, конечно, но думаю, можно и позже. Поспи.
   Ланс слабо улыбнулся.
   — Спасибо.
   — Не за что. Так… - Дэцин встал, порылся в ящике стола, достал упаковку белых капсул, и одну протянул Ландзо, - если заснуть не сможешь, возьми лекарство. Обязательно. Потом тебе спать много не удастся.
 
   Через несколько дней Арнису показалось, что Ланс пришел в норму. Нет, прежним он не стал. Наверное, удар наведенной депрессии и в самом деле оказался разрушительным. Но собственно, и никто не вел себя, как раньше. Слишком уж тяжела оказалась Анзора.
   505й отряд, вернее, то, что от него осталось, командование больше не трогало. Очень важно было поддержать и восстановить столицу. Тех, кто еще сопротивлялся, брали в плен и держали в изоляторе. Пока. Теперь была такая возможность. Остальные лервенцы оказались совершенно неспособны к самоорганизации, привычны к жесткому управлению сверху, и ДС приходилось это правление осуществлять - кормить, распределять жилье, выбирать людей для обучения работе с новыми технологиями. Организовывать школы. А главное - теперь только начался этап информационной обработки - лервенцам объясняли суть происшедшего с ними, со страной. Вся пропаганда была тщательно продумана в деталях и подготовлена заранее. Арнис тоже занимался этим, хотя горькие мысли не оставляли его: квиринцы представлялись Службой Информации теперь в качестве спасителей и благодетелей. Но у кого из этих лервенцев, оставшихся в живых, не погибли от наших рук близкие и друзья? Как они воспринимают нас? Ведь ненавидят. Не могут они нас любить. Мы - убийцы. Мы разрушили их мир, и мало того - сделали это с такой жестокостью… неизбежной, правда, но это уже малосущественно.