Зайцев Михаил. Улыбка бультерьера (Час дракона)

   Шел не спеша, мурлыкал под нос песенку, и вскоре Манхетен остался позади. Вокруг тишина и покой яблоневых садов за крашенными в яркие цвета заборами.
   Поворачиваю за очередной угол. Впереди длиннющая немощеная улица. Народ будто весь вымер. Далеко-далеко кукольная фигурка бабуси подле колодца.
   Останавливаюсь за углом, жду, когда появится мой непрошеный провожатый.
   Мальчишка появился довольно быстро. Деловито свернул по моим следам и чуть не врезался в меня своим худым юношеским телом.
   Не даю ему опомниться, спрашиваю грубо и зло:
   - Пацан, ты зачем за мной ходишь, а?
   Паренек замер, закоченел телом, но остался совершенно спокоен. На вид ему не больше двадцати. Высокий, метр восемьдесят с копейками, вихрастый блондинчик с курносым носом и голубыми детскими глазами. На щеках веснушки, на лбу свежая царапина. Обыкновенный пацан, только взгляд у него странный, шальной какой-то взгляд.
   - Мне что, повторить вопрос? Зачем ты, пацан...
   Парнишка резко отскочил и бросился наутек. Руководил им отнюдь не страх, а нежелание отвечать на мои вопросы. Я этого ожидал. Чемодан вылетает из моей руки и бьет беглеца по ногам. Парень падает в пыль, я мгновенно оказываюсь рядом. Хватаю его за волосы, заставляю встать на колени. Везет мне последнее время на молодых да ранних. Сначала тренер айкидо, потом автомобилист с серьгой, теперь вот продавец семечек. И всех их приходится грубо наказывать, жизни учить...
   Резким, хорошо поставленным движением коленопреклоненный юнец пытается ударить меня локтем в пах. Ого!
   Да он совсем недурно умеет махать руками. Я встречал черных поясов карате, которые работали локтями хуже, чем этот пацан. Успеваю скрутиться, отбить локоть коленкой. Нагибаюсь к драчуну, ловлю рукой его кисть, закручиваю острый детский локоток за спину.
   Ему должно быть больно, но он не кричит, не плачет. Вместо этого он высовывает язык и пытается его откусить.
   Ни фига себе! Пацаненок предпочитает самоубийство разговору с дяденькой-туристом. Ведь мне можно наврать с три короба, можно визг поднять, переполошить всю округу, да мало ли как еще можно от меня отвязаться. Так нет же! Просто и однозначно - откушу себе язык и умру от потери крови. Впечатляет! И самое интересное: метод прощания с жизнью посредством откусывания языка придумали и успешно применяли на практике не кто иной, как средневековые японские ниндзя.
   Самураи презирали жестокость, жили по принципу "убей, но не унижай". Допускалось единственное исключение из правил - плененный ниндзя. Как связанный по рукам и ногам ниндзя может свести счеты с жизнью, прежде чем из него не сделали свинью, то есть не отрубили руки и ноги? Очень просто! Ниндзя откусывает себе язык и оставляет своих палачей ни с чем. Вместо источника информации и объекта для пыток - быстро умирающий лазутчик с фонтаном крови изо рта...
   Парень напряг челюсти, еще секунда - и добрая половина его посиневшего языка упадет в дорожную пыль.
   Нет, дружок, я не дам тебе умереть. Не из жалости, не думай. Эра милосердия для меня закончилась, оборвалась короткими гудками в телефонной трубке. Я всего лишь хочу подтвердить свое право не только отнимать, но и дарить жизнь в соответствии с древним принципом "дзидзай". Мертвый ты мне бесполезен, а выживешь - расскажешь тем, кто тебя научил кусаться, о мастере ударов по точкам.
   Собирая пальцы в щепоть, несколько раз не сильно бью по разным частям тела самоубийцы. Работаю с филигранной точностью. Мне нужно, чтобы он временно не смог шевелить челюстями, нужно вызвать микропаралич всего нескольких мышц, ответственных за пережевывание пищи.
   Паренек дернулся и удивленно уставился на меня. Впервые в его глазах появилась искорка эмоций. У него во рту те же ощущения, как после анестезирующего укола в кабинете зубного врача, с единственной разницей челюсти не только онемели, но и потеряли способность двигаться.
   Подобным приемом ниндзя не позволяли плененным самураям свести счеты с жизнью. Ниндзя не любили плагиата и умели ему противостоять.
   Юный самоубийца застыл в глупейшей позе, с высунутым языком и недоуменным взглядом. Я отпустил парня, подхватил свой дорогой чемодан и бодрым шагом пошел прочь, своей дорогой. Оглянулся всего один раз, отойдя довольно далеко. Парень все еще сидел на земле и осторожно ощупывал руками лицо.
   Технически откусить себе язык проще простого, но для этого надо иметь или нечеловеческую силу воли, или безнадежно тронуться умом. Парнишка непохож на сумасшедшего, но и психическим здоровьем не блещет. От моего внимания не ускользнула его противоестественная сосредоточенность, лицо застывшее, будто маска (в данном случае термин "маска" я позаимствовал из лексикона врачей-психиатров), взгляд болезненно сосредоточен, движения скупые, жесткие. Он был вроде как заморожен до серии моих анестезирующих ударов. Потом он оттаял. Непосредственное, детское удивление прогнало с физиономии юнца личину посвященного в некие, одному ему известные таинства.
   Сразу же вспомнился рассказ Коробова о молодом человеке "из наших". Теперь я почти уверен, что Михаилу Валерьевичу не померещилось. Коржанский Брюс Ли действительно пытался смешаться с толпой алкашей (и ему это, между прочим, удалось - Коробов до сих пор не мог сам себе дать однозначный ответ на вопрос: "А был ли мальчик?"). Как и в моем случае, там, подле винного магазина, был всего лишь наблюдатель. Шпион, если хотите. Интересно, если бы Коробов тогда вычислил и поймал шпика, то что, и тот паренек предпочел бы смерть плену и попытался откусить себе язык?
   Да... Этот цирковой номер с откусыванием языка нужно будет на досуге хорошенько переварить, перемолоть жерновами мозговых полушарий, пережевать...
   Но не сейчас, чуть позже. Сейчас я подхожу к смутно знакомому бревенчатому дому, в котором много-много лет назад жила девушка Надя. Размышления на темы патологических личностей ничуть меня не отвлекали. Я все время шел целенаправленно, временами сверяясь с памятью, временами сворачивая на очередном перекрестке туда, куда интуиция подскажет.
   Да, это он. Знакомый дом. Сюда я приходил, получив увольнительную. Сюда бегал в самоход. Ее родители, наверное, уже умерли. Надя была поздним, долгожданным ребенком. Скорее всего живет одна. Или с мужем. Есть или нет у нее сына, не суть важно. Даже если нет, я все равно рассчитаюсь с подонками за Малышева, позволю себе такую слабость.
   На лавочке возле соседнего домишки сидит благообразная бабулька. Ишь, как меня рассматривает, так и грызет ее любопытство, что за мужчина такой, видать, приезжий, замедлил шаг подле Надькиного дома.
   Широко улыбаясь, подхожу к пытливой старушке.
   - Здравствуйте, бабушка. А что, не скажете, соседка ваша. Надежда, дома?
   - И тебе здравствуй, внучек. Про соседку скажу. Нету ее дома. На работе она, на "Блюхере".
   Понятливо кивнув головой и изобразив на лице расстройство, иду ва-банк:
   - А сынок ее дома?
   - Семка уж недели три, а то и поболе гдей-то пропадает. Мать говорит, он в Москву подался, на работу. Только я не верю. Небось опять с дружками на рыбалку пошли за дальние холмы. Непутевый, в армию бы его.
   Что такое "дальние холмы", я не знаю, но выяснять не стал. Вместо этого рискнул спросить про армию:
   - Почему в армию-то его не взяли? Вроде здоровый парень.
   - Язва, - ответила старушка коротко.
   Во как! И в провинции призывники научились косить от службы не хуже столичных разгильдяев.
   - Бабуль, может, муж ее. Надежды, дома? - наглею я окончательно. Потрошу из бабушки информацию, пока не последовал неизбежный вопрос с ее стороны: "А ты вообще-то, мужчина, кем будешь?"
   - Нету у ей никакого мужа и не было никогда. От солдата служивого сынка прижила... Извиняюсь, а вы кто сами будете? По виду приезжий вроде.
   Ну вот. Конец диалогу. Узнал, что сын есть, что сын мой и что он скорее всего действительно похищен, а матери велено этот факт скрывать и молчать, если хочет увидеть свое чадо в добром здравии. Все, что хотел, и даже более того, узнал с поразительной легкостью. Пора прощаться.
   - Я деверь брата ее двоюродной сестры по линии племянника отца. Я еще зайду, до свидания, бабушка.
   - Кто?
   - До свидания, говорю, еще увидимся.
   Быстро ухожу, оставив старушенцию в полном недоумении. Пищи для размышления ей хватит вплоть до времени трансляции очередной серии очередного мексиканского сериала.
   Пока за мной нет слежки, нужно пользоваться моментом. Отсюда до места встречи моих московских друзей с коржанскими недругами час ходьбы, если быстро идти. Навещу винный магазин и потом бегом в гостиницу. Толик и так уже остается без присмотра преступно долго.
   Пресловутую торговую точку, подле которой Малышева ударили ножом в живот, я отыскал с легкостью необычайной. Не раз и не два рядовой Ступин в былые времена посещал сей храм Бахуса, надеясь разжиться бутылкой портвейна. (Внимательный россиянин давно заметил - источники алкоголя не меняют своего месторасположения годами и даже десятилетиями. Рядом с одним и тем же магазином имеет шанс загубить жизнь целая пьющая династия, от прадедов до правнуков.) Сам С. А. Ступин алкоголь не жаловал, однако с однополчанами выпивал, дабы не выделяться из окружающей его в ту пору среды.
   Мимо винного магазина я прошел не задерживаясь. Меня интересовало не само место преступления, а маршрут бегства преступника. Рядом должен быть переулок-тупик, заканчивающийся забором.
   Ага, вот, кажется, и искомый переулок. Да, точно, он. Вон и забор впереди, высокий и крепкий частокол заостренных досок.
   Перебрасываю свою поклажу через забор, перепрыгиваю через него и сам. Неизвестные, подхватившие малышевскую сумку с деньгами, скорее всего побежали налево, в той стороне, метрах в двадцати, поворот в параллельный переулок без всяких заборов. Возможно, злоумышленники спокойно прошли мимо дерущегося с ментами Коробова, предварительно спрятав Колину сумку, допустим, в мешок из-под картошки.
   А куда дальше побежал наркоман? Вон к тому лесочку. Пятисотметровая дистанция с препятствиями в виде аккуратных грядок и вспаханных-перепаханных клочков земли.
   Не спеша иду к лесочку, внимательно осматриваюсь. Вся картошка с микрополей уже убрана, на грядках по соседству переплетение засохших усов клубники, следовательно, беглец гарантирован от негодования землепашцев и огородников, до весны их угодья останутся брошенными, без присмотра. Шагать приходится немного в гору, подлесок оккупировал склон пологого холма, с другой стороны которого, по идее, должна протекать речка Коржанка.
   Так и есть, память меня не обманула, речная вода блестит на солнце, слепит глаза. Здесь река широка и быстротечна. Неужели наркоман-беглец намеревался преодолеть ее вплавь? Сомневаюсь... Ну и куда же дальше он собирался бежать? Вдоль берега? Глупость! Поймают в два счета. Куда же тогда?
   Сначала я услышал шум работающего двигателя, потом из-за холма показалась лодка с навесным мотором. Следом еще одна и еще... Вот и ответ на мой вопрос. С другой стороны холма урку-наркомана ждала лодка или...
   Останавливаюсь под сенью низкорослых, кривых березок, оборачиваюсь. Переулок, забор и поле с грядками передо мной как на ладони. Отлично просматривается и... простреливается...
   Черт его знает, может, наркоман-беглец был изначала обречен на пулю в сердце? Не могу я представить подсевшего на иглу урку и мальчиков-шпионов в одной компании. Мальчонки уж чем-чем, а наркотиками не балуются. Помню, как меня курносенький локтем в пах долбанул. Чтобы иметь такой удар, нужно постоянно тренироваться. Уж я-то знаю! Это потом, когда придет мастерство, долбить ежедневно по груше станет совсем не обязательно, а в период юношеского ученичества будь любезен минимум два часа в день отработать на снарядах, Коля Малышев однажды провел эксперимент на парочке юношей из своей секции - запретил им временно ежедневную отработку ударов. Экспериментальным путем Малышев выяснил, что удар (настоящий, резкий и сильный, опасный для противника удар) ученики "потеряли" уже через полгода. Недаром тренеры карате постоянно твердят своим воспитанникам: "Практику карате-дзютцу можно сравнить с плаванием против течения. Как только перестаете ежедневно работать конечностями - сразу же снесет дальше того места, откуда начинали заплыв..."
   Отсюда, с опушки, так удобно не спеша поймать в перекрестье прицела бегущего по открытому пространству человека и плавно спустить курок. Потом три минуты хорошего бега вниз по склону, петляя между деревьями, прыжок в лодку, и меньше чем через минуту моторка уже свернет за холм, потеряется из виду.
   Хорошая версия, нужно будет ее запомнить. Единственное, что не вяжется, так это смехотворно смешная сумма, вокруг которой все закручено. Об этом я уже думал однажды и продолжаю периодически думать. Хотя очень может быть, я просто зажрался. Как говорится, у кого суп жидкий, у кого бриллианты мелкие...
   Вопросы, версии, загадки... Однако пора двигать на Манхетен, в гостиницу.
   Вприпрыжку спускаясь с холма, я с немалым удивлением отметил, что ровно сутки назад в это же самое время Виктор Борисович Творогов сиживал в удобном "самолетном" кресле скоростного экспресса и наблюдал убегающие вдаль за окном окрестности города Санкт-Петербурга. Всего-навсего двадцать четыре часа назад я был в смятении чувств, предчувствий и знаков судьбы. Теперь же я холоден и бесстрастен. Даже узнав о том, что являюсь отцом мальчика по имени Семен, я ощутил лишь отдаленное эхо нормальных человеческих переживаний, будто меня это все не касается, будто я вполглаза смотрю "мыльную оперу" по телевизору и вяло сочувствую героям.
   К гостинице я подошел изрядно вспотевший. Пекло ненормально, как летом. Или я, петербуржец, позабыл, каково осенью в средней России? В любом случае прохлада гостиничного холла меня порадовала. Поправив темные очки на носу (светить фингалом под глазом мне ни к чему), я бодро подошел к хорошенькой девушке за стойкой администратора.
   - Здравствуйте, милая девушка. Поселите в одноместный номер заезжего и уставшего после дальней дороги рыболова?
   Девица смущенно улыбнулась, я ей понравился.
   - Паспорт давайте... На каком этаже вас разместить?
   - На самом верхнем можно? Поближе к звездам.
   - Угу, можно, на третьем все номера свободны. И вообще сейчас приезжих мало. Люкс хотите?
   - Очень хочу.
   - Угу, гражданин... - она открыла паспорт, - Творогов... Ай! Ну надо же, такое совпадение!
   - Вы о чем, милая девушка?
   - У вас прописка петербургская?
   - Точно! И что?
   - У нас уже сегодня поселился один ленингра... то есть петербуржец, на втором этаже. Надо же, какое совпадение!
   Блин! Я об этом и не подумал, кретин! Конспиратор хренов.
   - Вот, возьмите ключ. Ваш номер в конце коридора. Люкс. Учтите, платить нужно...
   - Неважно, я богатый.
   - Ах вот как! - Девушка захихикала. - Может, тогда вечером в ресторан пригласите?
   При желании ее можно трахнуть прямо здесь и сейчас. Желания не было.
   - Может, и приглашу... Скажите, милая девушка, в каком номере живет мой земляк? Хочу зайти, проведать земляка, вдруг знакомый.
   - В двадцать шестом. А у вас тридцать шестой.
   - У него что, тоже люкс?
   - Ну! Впервые за два месяца у нас сняли сразу два люкса. Ваш земляк тоже богатенький. Дал мне двадцать долларов на чай.
   Нравится мне современная молодежь. Уважаю ее, молодежь, за непосредственность и прямолинейность. Молодцы, ребята, так держать!
   - Вот, милая девушка, возьмите...
   - Ой! Так много!
   - Для меня пустяк, а вам и на чай хватит, и на пирожные к чаю, и на чайник. Будьте любезны, паспорт мой отдайте... Спасибо за доброту. До встречи.
   Под прицелом томных девичьих глаз я пересек просторный холл и побрел по лестнице. Добрел до третьего этажа, нашел свой номер.
   Просторный номер, две комнаты, совмещенный санузел, балкон. Шикарная обстановка по меркам 1976 года. Стенка, диван, цветной телевизор "Радуга", на стене в "золотой" раме под стеклом репродукция Шишкина (вы будете смеяться, но действительно "Утро в сосновом лесу"). И таких люксов аж по две штуки на этаж! Ясно, что хоть один всегда будет свободен, похитители детей и это учли...
   Бросаю на диван свои вещи - чемодан и рюкзак - и выхожу из номера. Запираю дверь, бегу этажом ниже. Мне не терпится навестить Толика.
   Вот и его дверь, номер двадцать шесть. Стучусь.
   - Откройте, пожалуйста! Я ваш земляк, живу этажом выше.
   Глухие шаги за дверью, скрип задвижки. Толик возникает на пороге. Огромный, мускулистый, обнаженный, в плавках на крутых чреслах и тапочках на босу ногу.
   - Шеф, вы? А как же...
   Ладонью затыкаю ему рот, вталкиваю Толика в комнату.
   - Тихо, ты, болван! Дверь закрой. Молодец. Теперь пошли в спальню. Наши с тобой планы немного изменились. Мы теперь нечаянно встретившиеся земляки в чужом далеком городе. Вся предварительно оговоренная конспирация отменяется. Сейчас по-быстрому разработаем новую схему взаимодействия.
   - Понял, шеф. Можно я сяду?
   Я только сейчас, здесь, в спальне, заметил, что у Толика посинела и распухла правая нога ниже колена.
   - Кто тебя по ноге ударил, Толик?
   Толя тяжело сел на свежезастеленную кровать, с облегчением вытянул травмированную ногу.
   - Психи какие-то ко мне на улице пристали, шеф.
   - Я же велел тебе никуда не выходить из номера!
   - Я и не выходил! По дороге сюда, в гостиницу, наехали. Два пацана. Дай, говорят, закурить. Я, говорю, некурящий. Один мне сразу кулаком в пузо. Я размахнулся, хотел говнюку по шее съездить, тут мне другой ботинком бац по ноге, и оба убежали, а я, как мудак, на одной ножке прыгаю...
   - Сколько лет тем пацанам было? Хотя бы примерно?
   - Я ж говорю - говнюки, годков по семнадцать обоим.
   - Понял. Сочувствую и ущерб тебе компенсирую. Теперь скажи: куда баксы спрятал?
   - Те шесть тонн, что вы дали, я в вентиляцию пихнул. В ванной есть вентиляционное окно. Я решетку с него аккуратно перочинным ножиком открутил, "капусту" в газету завернул и суровыми нитками перевязал. Отпустил нитки с метр, привязал ее конец к решетке, ну, к одному прутику, спустил пакет в вентиляцию, решетку обратно привинтил. Теперь, если надо, вывинчиваешь решетку и...
   - Я понял, Толик. Молодец, хорошо придумал. Пойду сам взгляну, проверю, не возражаешь?
   - Нет, шеф, как можно?
   Я сходил в ванную комнату, проверил тайник. Вентиляционное окошко закрыто пластмассовой коричневой решеткой. Узелка нитки, на другом конце которой в вентиляционной трубе болтается пакет с деньгами, практически не видно. Очень хорошо. Действительно Толик молодец. Наверное, дома у себя сбережения прячет подобным образом. Немного сложновато, но надежнее, чем в постельном белье, или в банке с крупой... или в коммерческом банке.
   - Значит, так, Анатолий, - напутствовал я секретаря, вернувшись в спальню. - Я живу в номере над тобой. Мой балкон точно над твоим. Когда к тебе придут визитеры...
   - Кто?
   - Представители похитителей. Ты с ними поговори, выходи на балкон и пошуми там, я сразу же к тебе спущусь...
   - Как пошуметь?
   - Как хочешь. Пой, кашляй, чихай...
   - Понял, шеф.
   - Деньги попросят показать, скажи, что они на вокзале в камере хранения. Ты что-нибудь в камере хранения оставил?
   - А то как же, шеф? Все сделал, как вы велели. Поставил свою сумку в ячейку номер восемь. Шифр - номер телефона ресторана "Невский". Все сделал, как вы говорили. Осмотрелся, проверил, чтобы, когда шифр набираю, никто не подглядел.
   - Молодец... Постарайся договориться с похитителями встретиться в центре города. Условия диктуй жестко - деньги в обмен на мальчика. И вот еще что, Толик... Если вдруг на тебя круто наедут, тогда колись сразу. Скажи гадам шифр ячейки камеры хранения. Но вместе с ними на вокзал не ходи ни в коем случае, пусть найдут пустышку в гордом одиночестве.
   - Нет вопросов, шеф!
   - Ну, вот и чудненько. Счастливо оставаться, калека... Ладно, ладно, сиди уж, не вставай, выход сам найду.
   Простившись с Толиком в спальне, я побрел к выходу из его номера. Замок французский, это хорошо - захлопну дверь, и не придется Толику вставать лишний раз, тревожить ногу.
   В полутьме передней я машинально снял черные очки, отворил дверь и... нос к носу столкнулся с толстым лысым мужиком. Мужик танком попер на меня.
   - Во как! Я собрался ужо вам в двери постучать, и туточки вы ее и открыли. Ух ты, ктой-то вам такой бланш под глазом поставил?
   Я чуть не насильно, грудь в грудь, вытолкнул толстяка из Толиных апартаментов, водрузил обратно на нос солнцезащитные очки, прикрыв тонированными стеклами столь позабавивший моего неожиданного собеседника синяк, хлопнул дверью двадцать шестого номера и уже в гостиничном коридоре спросил грубо:
   - Чего надо, Колобок?
   - Я сосед ваш из номера двадцать четыре, знакомиться пришел...
   Обращение "Колобок" заметно смутило жизнерадостного толстяка с лысым черепом. Я решил развить легко достигнутый успех, отвадить соседа от Толика раз и навсегда.
   - Тебе, Колобок, мой синяк под глазом понравился, да?
   - Ну, я это... в смысле... - Мужик окончательно запутался, поник.
   - Если нравится, скажи, не стесняйся. С удовольствием поставлю тебе под глаз такой же, хочешь?
   - ...Я это... того... ну... - Колобок попятился от меня. - Ну, если обидел чем, извините...
   - Извиняю. И проваливай отсюда. И чтобы я тебя рядом с этой дверью больше никогда не видел. Въехал в тему. Колобок? Тогда - кругом марш!
   Пузатый мужик молча выполнил команду "кругом" и, мелко семеня ножками, припустил к двери под номером двадцать четыре. Вот и славно, не хватало нам еще сложностей со скучающими соседями. Однако и мне пора в свой тридцать шестой. Сегодня остаток дня проведу в номере. Буду отдыхать после дальней дороги. А вот уже завтра придется чего-то сочинять. Нельзя же приехать на рыбалку и днями напролет не вылезать из гостиницы.
   Дверь в мой люкс была приоткрыта. Наверное, пришла горничная, принесла постельное белье.
   - Здравствуйте, - крикнул я с порога. - Эгей! Кто здесь? Жилец вернулся!
   Я вошел, прикрыл за собой дверь и проследовал в первую из двух смежных комнат, в гостиную. Там меня дожидался незваный гость.
   - Повернитесь ко мне спиной, наклонитесь и упритесь руками в стену. Ноги расставьте пошире.
   Он говорил высоким писклявым голосом. Он специально коверкал голос, чтобы я после не смог его идентифицировать. Он был одет безлико-скромно. На голове у него была вязаная шапка, закрывающая лицо, с дырками для глаз и рта. У него в руке был пистолет с глушителем. Он сидел в гостиной на диване и целился в меня.
   - Как мне к вам обращаться? - спросил я совершенно спокойным, бесцветным голосом.
   Он выстрелил. Тихий хлопок, звон разбитого стекла за спиной. Я все понял, молча кивнул и повернулся лицом к стене. Пуля пробила голову медведицы на репродукции с полотна Шишкина. Меткий выстрел.
   Расставляю ноги, упираюсь руками в стену.
   - Вы приехали выкупать сына Семена Андреевича Ступина...
   - Я не...
   - Молчите! Не перебивайте, иначе пуля изуродует ваши ягодицы. Вы приехали за сыном Ступина. Человек этажом ниже - подставка. Мы просили приехать одного человека, почему приехали двое?
   Голос у него очень неприятный. Между тем он (или правильнее сказать они?) меня переиграл. Как это ни печально, вынужден признать, что почти все мои планы и большинство заготовок с этой минуты гроша ломаного не стоят. В чем же я допустил просчет? Лопухнулся с пропиской? Да, штамп в паспорте промах номер раз. Когда в один и тот же день приезжают двое из города на Неве - это подозрительно. Однако моего гостя ничуть не смутило, что мы прибыли не из Москвы, а из Северной столицы. Значит, промах с пропиской они проморгали, и девочка-администратор не работает на похитителей моего сына.
   Вообще-то догадаться, что мы с Таликом играем в одной команде, можно, и не заглядывая в наши паспорта. Смущает не это. Смущает то, что гость беседует со мной, как со старшим нашего с Анатолием дуэта. Ведь логичнее предположить, что основное действующее лицо - Толик, а я всего лишь страхующий помощник (как раз такую дезинформацию я и хотел запустить в стан врагов). Ведь именно Толик поселился, как было ведено, на злополучном втором этаже...
   Спрашиваю нахально, напрямик:
   - С чего вы взяли, что я главный?
   - Мы шантажировали инструкторов клуба единоборств. Вы владеете искусством боя, ваш партнер - дилетант.
   Отлично! Я совсем не ожидал услышать конкретный ответ на свой наглый вопрос. Хвастаться противоборствующей стороне, объяснять, какой ты умный, по меньшей мере глупо. Но мой непрошеный гость не удержался, щегольнул сообразительностью. Он самолюбив, и я это запомню.
   Вернемся, однако, к нашим баранам. Значит, нападение на Толика играло роль своеобразного теста. Вместо того чтобы ответить на хамский тычок в пузо каким-нибудь гия-коцуки или екогири, мой секретарь вознамерился попросту, по-русски, намылить шею наглецам-подросткам. Таким образом, тест на причастность к хитрым единоборствам Анатолий не прошел. Толик не виноват, виноват я. Я должен был предвидеть подобную проверку на вшивость. Промах номер два.
   И промах номер три - мое виртуозное владение техникой ударов по жизненно важным точкам. Не нужно было мешать юному следопыту откусывать язык. Эка я тогда злорадствовал - пусть, мол, пацан расскажет своим о мастере боевой акопрессуры. Он и рассказал (а скорее - написал). За что боролись, на то и напоролись...
   Самое умное, что я сейчас могу сделать, так это признать свое полное поражение.