Страница:
— Почему меня так потрясла встреча с ней? Почему меня терзает страсть, которую я, казалось бы, давно вырвал из своего сердца? Неужели я по-прежнему люблю Жанну?.. О нет, не по-прежнему, а гораздо более пылко, чем раньше…
Стук в дверь заставил маршала де Данвиля вздрогнуть. В зал вошел лакей, который сопровождал Анри в Пон-де-Се.
— Монсеньор, — сообщил он, не дожидаясь позволения хозяина, — плохие новости. В Париж прибыл ваш брат.
Анри де Монморанси побелел.
— Я случайно столкнулся с ним на улице, — объяснил лакей, — и двинулся следом. Сейчас брат монсеньора в своей резиденции.
— Ладно, оставь меня.
Оказавшись в одиночестве, Анри опустился в кресло. Маршала трясло от волнения. Скверная весть словно придавила его к земле.
Значит, Франсуа в столице. И каждую минуту он может ворваться сюда, бросить Анри в лицо страшные обвинения, вынести приговор и привести его в исполнение…
— Если бы ее тут не было, я бы не беспокоился, — шептал Анри. — Я бы бестрепетно взглянул ему в глаза… Сам бы шагнул ему навстречу и смело сказал: «Ты приехал в Париж, чтобы разыскать меня? Так я перед тобой! Что ты от меня хочешь?.. « Но в моем доме — она! И я не могу жить без нее! Нельзя допустить, чтобы они встретились! Он никогда ее не увидит! А вдруг он тоже все еще любит Жанну?!
Я помню, помню, как когда-то поджидал ее у изгороди из розовых кустов. Я стоял у той жалкой хижины, где она нашла приют, и чувствовал, что сердце мое готово разорваться при одной мысли: я потерял ее навсегда. Я хотел одного: чтобы она не досталась другому… этому сладкоречивому лицемеру, соблазнившему ее красивыми словами. Да, я готов был распрощаться с ней навеки, лишь бы она не принадлежала и ему.
Я помню, когда Франсуа нанес мне удар шпагой и дровосеки принесли меня, раненого, в замок. Я больше всего страдал оттого, что они, может быть, воссоединились. Тогда весь мой замысел рухнул бы…
Но, к счастью, у него ничего не получилось. Мой отец сделал все, чтобы разлучить их навсегда. Когда я узнал об этом, я едва не умер от радости. Я был счастлив!.. Но почему, почему я не бросился искать ее?!
Данвиль замолк на несколько минут, потом ответил сам себе:
— Потому что я ненавидел его гораздо сильней, чем любил ее. И годы не властны над моей ненавистью к брату! Я всегда, всегда не выносил его! И это чувство да еще жажда мести и стремление к власти привели меня в ряды заговорщиков, заставили ввязаться в эту опасную авантюру — затею Гиза, которая может стоить мне жизни.
Целый час Анри де Монморанси метался по залу, как зверь по клетке. Но наконец маршал взял себя в руки и даже вдруг заулыбался. Похоже, он что-то придумал.
— Да, я поступлю именно так… Там ее никто не найдет. И я знаю, как воздействовать на эту женщину… А дальше поглядим, — пробормотал маршал де Данвиль и поспешил в апартаменты, которые занимали теперь Жанна и Лоиза.
Анри приблизился к заветной двери и прислушался, но в комнатах пленниц царила тишина. Он осторожно отпер замок ключом, с которым никогда не расставался, и замер на пороге. Жанна и Лоиза, прильнув друг к другу и будто ища спасения в нежных объятиях, стояли перед Анри и со страхом смотрели на своего тюремщика.
Монморанси шагнул вперед, захлопнул дверь и обратился к Жанне:
— Узнаете ли вы меня, мадам?
Жанна де Пьенн заслонила собой Лоизу и сурово проговорила:
— Как вы осмелились показаться мне на глаза? Как вы осмелились открыть рот в присутствии моей дочери?
— Судя по всему, мадам, вы меня узнали, — насмешливо констатировал Анри. — Что ж, прекрасно. Значит, я не слишком постарел. А то один мой давний приятель заявил, что я выгляжу ужасно… Да вы его, думаю, помните… некий господин де Пардальян.
Лоиза застонала и в отчаянии закрыла лицо руками.
Материнская любовь удесятерила силы и мужество Жанны.
— Сударь, — решительно сказала она, — вы не имеете права похваляться при моей дочери своими подлыми преступлениями. Самое лучшее, что вы можете сделать, — это выйти отсюда. Вы совершили последнюю гнусность, разрушив наше маленькое, тихое счастье!
Анри задрожал от гнева, но стиснул зубы и взял себя в руки.
— Теперь и я узнаю вас, мадам, — прошипел он, мрачно улыбнувшись. — Каждый раз, когда мы встречаемся, вы смотрите на меня с ужасом и омерзением… Но мне необходимо побеседовать с вами — и, как вы понимаете, лучше это сделать без свидетелей. Пусть ваша дочь подождет вас в другой комнате.
Но Лоиза кинулась к матери, прижалась к ней и воскликнула:
— Матушка, я не отойду от вас ни на шаг!
— Разумеется, девочка моя, никто не разлучит нас. Каковы бы ни были планы этого чудовища, помни: твоя мать — рядом с тобой, она не даст тебя в обиду.
Анри побагровел. Ему стало ясно: его надежды отнять у Жанны дочь неосуществимы. Естественно, он мог увести Лоизу силой, но глаза Жанны сверкали такой отчаянной решимостью, что Анри невольно отступил.
— Чего вы испугались? — спросил он, и в его голосе удивительным образом слились злоба и нежность. — Если бы мне захотелось разлучить вас с дочерью, я уже давно бы осуществил свой замысел. Но я решил этого не делать. Вы вольны считать меня кем угодно, но должны признать, что я никогда вас не обманывал. И с этим вы не можете поспорить. Ваш любимый муж Франсуа отрекся от вас как последний негодяй, я же все это время хранил вам верность.
Душу Жанны захлестнула волна негодования.
— Подлец! — вскричала женщина. — Мерзкий лгун! Это твои козни отвратили от меня супруга. Но я не сомневаюсь: Франсуа страдает в разлуке не меньше, чем мучаюсь я!
— О, дорогая матушка! Я вас не оставлю! — воскликнула Лоиза.
— Конечно же, нет, девочка моя… Ты моя единственная радость…
Анри хмуро глядел на мать и дочь, которые стояли, крепко обнявшись.
— Ладно, — произнес он, пытаясь говорить хладнокровно. — Позже вы все узнаете и поймете, от какой ужасной беды я вас избавил; возможно, тогда вы посмотрите на меня с меньшим презрением. А теперь я объясню вам, зачем пришел. Оставаться в этом доме вы больше не можете. Та же опасность, что угрожала вам на улице Сен-Дени, подстерегает вас и здесь… Прошу вас собраться: через час экипаж доставит вас в одно место, где вы сможете жить спокойно… До свидания, мадам…
Жанна радостно встрепенулась, что не укрылось от глаз Анри.
— Хочу добавить, — ледяным тоном отчеканил он, — что не советую вам кричать, шуметь и устраивать скандалы по дороге. Все это совершенно бесполезно… Более того, это может очень плохо кончиться — особенно для вашей дочери…
Услышав эти слова, Жанна ощутила предательскую слабость; смелость, которая давала ей силы противостоять ненавистному врагу, внезапно покинула ее. Женщина оцепенела от ужаса.
— Мы погибли, — прошептала она. — Моя бедная доченька…
Встреча с Анри де Монморанси убедила Жанну в том, что этот человек остался точно таким же, каким был много лет назад.
Читатель, наверное, помнит, что Монморанси нанес узницам визит в первый же день их плена. Он внезапно возник в дверях в ту самую минуту, когда мать и дочь пытались понять, кому понадобилось лишать их свободы.
Тогда он ничего не объяснил им. Летели дни, однако Жанна и Лоиза больше не видели хозяина этого дома. И в душе измученной женщины затеплилась надежда на то, что Анри устыдился и теперь горько сожалеет о содеянном… Но сегодня ей стало ясно, что она имеет дело все с тем же бешеным Монморанси-младшим, которого, как и в далекой юности, терзает неистовая страсть.
— Что с нами будет? — простонала Жанна.
— Не падайте духом, матушка, — подбодрила ее Лоиза. — Пусть отправляет нас, куда хочет! Главное, что мы вместе.
Наступила ночь, а их так никуда и не увезли. Вконец обессилев от волнения, под утро они задремали, прильнув друг к другу.
Дело в том, что произошло событие, отвлекшее маршала де Данвиля от мыслей о бедных узницах.
XXXIV
Стук в дверь заставил маршала де Данвиля вздрогнуть. В зал вошел лакей, который сопровождал Анри в Пон-де-Се.
— Монсеньор, — сообщил он, не дожидаясь позволения хозяина, — плохие новости. В Париж прибыл ваш брат.
Анри де Монморанси побелел.
— Я случайно столкнулся с ним на улице, — объяснил лакей, — и двинулся следом. Сейчас брат монсеньора в своей резиденции.
— Ладно, оставь меня.
Оказавшись в одиночестве, Анри опустился в кресло. Маршала трясло от волнения. Скверная весть словно придавила его к земле.
Значит, Франсуа в столице. И каждую минуту он может ворваться сюда, бросить Анри в лицо страшные обвинения, вынести приговор и привести его в исполнение…
— Если бы ее тут не было, я бы не беспокоился, — шептал Анри. — Я бы бестрепетно взглянул ему в глаза… Сам бы шагнул ему навстречу и смело сказал: «Ты приехал в Париж, чтобы разыскать меня? Так я перед тобой! Что ты от меня хочешь?.. « Но в моем доме — она! И я не могу жить без нее! Нельзя допустить, чтобы они встретились! Он никогда ее не увидит! А вдруг он тоже все еще любит Жанну?!
Я помню, помню, как когда-то поджидал ее у изгороди из розовых кустов. Я стоял у той жалкой хижины, где она нашла приют, и чувствовал, что сердце мое готово разорваться при одной мысли: я потерял ее навсегда. Я хотел одного: чтобы она не досталась другому… этому сладкоречивому лицемеру, соблазнившему ее красивыми словами. Да, я готов был распрощаться с ней навеки, лишь бы она не принадлежала и ему.
Я помню, когда Франсуа нанес мне удар шпагой и дровосеки принесли меня, раненого, в замок. Я больше всего страдал оттого, что они, может быть, воссоединились. Тогда весь мой замысел рухнул бы…
Но, к счастью, у него ничего не получилось. Мой отец сделал все, чтобы разлучить их навсегда. Когда я узнал об этом, я едва не умер от радости. Я был счастлив!.. Но почему, почему я не бросился искать ее?!
Данвиль замолк на несколько минут, потом ответил сам себе:
— Потому что я ненавидел его гораздо сильней, чем любил ее. И годы не властны над моей ненавистью к брату! Я всегда, всегда не выносил его! И это чувство да еще жажда мести и стремление к власти привели меня в ряды заговорщиков, заставили ввязаться в эту опасную авантюру — затею Гиза, которая может стоить мне жизни.
Целый час Анри де Монморанси метался по залу, как зверь по клетке. Но наконец маршал взял себя в руки и даже вдруг заулыбался. Похоже, он что-то придумал.
— Да, я поступлю именно так… Там ее никто не найдет. И я знаю, как воздействовать на эту женщину… А дальше поглядим, — пробормотал маршал де Данвиль и поспешил в апартаменты, которые занимали теперь Жанна и Лоиза.
Анри приблизился к заветной двери и прислушался, но в комнатах пленниц царила тишина. Он осторожно отпер замок ключом, с которым никогда не расставался, и замер на пороге. Жанна и Лоиза, прильнув друг к другу и будто ища спасения в нежных объятиях, стояли перед Анри и со страхом смотрели на своего тюремщика.
Монморанси шагнул вперед, захлопнул дверь и обратился к Жанне:
— Узнаете ли вы меня, мадам?
Жанна де Пьенн заслонила собой Лоизу и сурово проговорила:
— Как вы осмелились показаться мне на глаза? Как вы осмелились открыть рот в присутствии моей дочери?
— Судя по всему, мадам, вы меня узнали, — насмешливо констатировал Анри. — Что ж, прекрасно. Значит, я не слишком постарел. А то один мой давний приятель заявил, что я выгляжу ужасно… Да вы его, думаю, помните… некий господин де Пардальян.
Лоиза застонала и в отчаянии закрыла лицо руками.
Материнская любовь удесятерила силы и мужество Жанны.
— Сударь, — решительно сказала она, — вы не имеете права похваляться при моей дочери своими подлыми преступлениями. Самое лучшее, что вы можете сделать, — это выйти отсюда. Вы совершили последнюю гнусность, разрушив наше маленькое, тихое счастье!
Анри задрожал от гнева, но стиснул зубы и взял себя в руки.
— Теперь и я узнаю вас, мадам, — прошипел он, мрачно улыбнувшись. — Каждый раз, когда мы встречаемся, вы смотрите на меня с ужасом и омерзением… Но мне необходимо побеседовать с вами — и, как вы понимаете, лучше это сделать без свидетелей. Пусть ваша дочь подождет вас в другой комнате.
Но Лоиза кинулась к матери, прижалась к ней и воскликнула:
— Матушка, я не отойду от вас ни на шаг!
— Разумеется, девочка моя, никто не разлучит нас. Каковы бы ни были планы этого чудовища, помни: твоя мать — рядом с тобой, она не даст тебя в обиду.
Анри побагровел. Ему стало ясно: его надежды отнять у Жанны дочь неосуществимы. Естественно, он мог увести Лоизу силой, но глаза Жанны сверкали такой отчаянной решимостью, что Анри невольно отступил.
— Чего вы испугались? — спросил он, и в его голосе удивительным образом слились злоба и нежность. — Если бы мне захотелось разлучить вас с дочерью, я уже давно бы осуществил свой замысел. Но я решил этого не делать. Вы вольны считать меня кем угодно, но должны признать, что я никогда вас не обманывал. И с этим вы не можете поспорить. Ваш любимый муж Франсуа отрекся от вас как последний негодяй, я же все это время хранил вам верность.
Душу Жанны захлестнула волна негодования.
— Подлец! — вскричала женщина. — Мерзкий лгун! Это твои козни отвратили от меня супруга. Но я не сомневаюсь: Франсуа страдает в разлуке не меньше, чем мучаюсь я!
— О, дорогая матушка! Я вас не оставлю! — воскликнула Лоиза.
— Конечно же, нет, девочка моя… Ты моя единственная радость…
Анри хмуро глядел на мать и дочь, которые стояли, крепко обнявшись.
— Ладно, — произнес он, пытаясь говорить хладнокровно. — Позже вы все узнаете и поймете, от какой ужасной беды я вас избавил; возможно, тогда вы посмотрите на меня с меньшим презрением. А теперь я объясню вам, зачем пришел. Оставаться в этом доме вы больше не можете. Та же опасность, что угрожала вам на улице Сен-Дени, подстерегает вас и здесь… Прошу вас собраться: через час экипаж доставит вас в одно место, где вы сможете жить спокойно… До свидания, мадам…
Жанна радостно встрепенулась, что не укрылось от глаз Анри.
— Хочу добавить, — ледяным тоном отчеканил он, — что не советую вам кричать, шуметь и устраивать скандалы по дороге. Все это совершенно бесполезно… Более того, это может очень плохо кончиться — особенно для вашей дочери…
Услышав эти слова, Жанна ощутила предательскую слабость; смелость, которая давала ей силы противостоять ненавистному врагу, внезапно покинула ее. Женщина оцепенела от ужаса.
— Мы погибли, — прошептала она. — Моя бедная доченька…
Встреча с Анри де Монморанси убедила Жанну в том, что этот человек остался точно таким же, каким был много лет назад.
Читатель, наверное, помнит, что Монморанси нанес узницам визит в первый же день их плена. Он внезапно возник в дверях в ту самую минуту, когда мать и дочь пытались понять, кому понадобилось лишать их свободы.
Тогда он ничего не объяснил им. Летели дни, однако Жанна и Лоиза больше не видели хозяина этого дома. И в душе измученной женщины затеплилась надежда на то, что Анри устыдился и теперь горько сожалеет о содеянном… Но сегодня ей стало ясно, что она имеет дело все с тем же бешеным Монморанси-младшим, которого, как и в далекой юности, терзает неистовая страсть.
— Что с нами будет? — простонала Жанна.
— Не падайте духом, матушка, — подбодрила ее Лоиза. — Пусть отправляет нас, куда хочет! Главное, что мы вместе.
Наступила ночь, а их так никуда и не увезли. Вконец обессилев от волнения, под утро они задремали, прильнув друг к другу.
Дело в том, что произошло событие, отвлекшее маршала де Данвиля от мыслей о бедных узницах.
XXXIV
НА УЛИЦЕ ДЕ ЛА АШ
Невероятно, но, поговорив с Жанной де Пьенн, маршал де Данвиль ощутил прилив радости. Он составил план действий и начал его осуществлять — словом, нанес первый удар. К тому же он решил, что удачно обманул женщин, внушив им, что запер их в своем доме исключительно для того, чтобы оградить от некой ужасной опасности.
Разумеется, ему не хотелось отсылать Жанну, однако весть о появлении в городе брата и возможный визит Франсуа во дворец Мем вынудили подыскать более укромное убежище.
Примерно в половине восьмого, когда Париж уже погрузился в темноту, маршал де Данвиль закутался в черный плащ, надвинул на глаза широкополую шляпу, вооружился кинжалом и выскользнул из дворца. Не прошло и получаса, как он стоял на углу улицы де Ла Аш и улицы Травьер и стучал в дверь домика Алисы де Люс.
В доме царила тишина, но маршал успел заметить огонек, мелькнувший за створками окна и тут же погасший.
«Похоже, хозяйка скрывается от незваных гостей! — подумал он. — Но она, во всяком случае, тут. Черт возьми, я заставлю ее отпереть!»
И он принялся колотить в дверь. Наверное, в доме заволновались, как бы упрямый посетитель не привлек внимания прохожих, ведь хозяйка вовсе не стремилась попасться кому-нибудь на глаза. Потому Анри вскоре услышал шаркающие шаги и сердитый голос:
— Проваливайте отсюда или я позову стражников!
— Лаура! Это я! Открой! — сказал Анри.
Раздался тихий вскрик.
— Лаура, немедленно впусти меня! — рассердился Анри де Монморанси. — Или я вышибу эту чертову дверь!
Лаура тут же отперла и изумленно всплеснула руками:
— Так это вы, монсеньор?
— Я, а что тут странного?
— Так вы ведь уж год к нам не заглядывали…
— Тем более могла бы встретить меня полюбезней. Ну ладно, мне необходимо повидать Алису.
— Она уехала из Парижа, монсеньор.
— Конечно! — расхохотался Анри. — Только вот в Лувре все твердят о том, что она вернулась.
— Вернулась — и снова отправилась в провинцию.
— Раз так, я буду ждать ее здесь. Могу прожить у вас и целый месяц.
В эту минуту в дверях возникла женская фигура и послышался негромкий голос:
— Пожалуйте в дом, монсеньор.
Это была Алиса; маршал тут же узнал свою бывшую подругу и отвесил вежливый поклон. Однако приветствие получилось немного нагловатым, чего знатный гость даже не старался скрыть.
Алиса вошла вслед за маршалом; Лаура зажгла свечи, и Анри пристально посмотрел на фрейлину. Бледная Алиса стояла, держась рукой за стену и опустив веки. Дождавшись ухода старой горничной, она заговорила:
— Я слушаю вас, монсеньор. Вы ворвались в мой дом, едва не высадив дверь, устроили скандал, поздоровались со мной, как с уличной девкой — и все потому, что я была вашей любовницей. Так что же привело вас сюда теперь?
Похоже, ее резкий тон ошеломил Анри.
— Что меня привело?.. Ну хотя бы желание увидеть вас. Извините за бесцеремонное вторжение, но Лаура не хотела впускать меня…
Анри окинул взглядом гостиную, которую так хорошо знал.
— А тут все по-прежнему… Нет, кое-что изменилось. Во-первых, вы сами; вы все хорошеете, Алиса…
— А во-вторых?
— Во-вторых? Раньше вон на той стене висел портрет…
— Верно. Это был ваш портрет, монсеньор. Я расскажу вам, почему убрала его, почему не хотела принимать вас, почему умоляю теперь не задерживаться здесь и — главное — почему прошу забыть меня навсегда… У меня появился жених.
Если бы Анри сумел заглянуть в душу своей бывшей любовницы, он бы понял, какие муки и какая самоотверженность стоят за ее откровенным признанием.
В словах Алисы не было ни вызова, ни рисовки: она просто предупредила маршала де Данвиля о переменах в своей жизни, надеясь, что он сохранит ее трогательный секрет.
— Значит, мое место уже занято, — ухмыльнулся Анри, даже не замечая, что обижает Алису. — Что ж, я рад. Дело в том, что у меня к вам одна деликатная просьба. Но чтобы выполнить ее, вы должны забыть о нашей любви, однако помнить о нашей дружбе.
— Я по-прежнему питаю к вам самые теплые чувства.
— Тогда я буду говорить прямо, — тряхнул головой маршал, опустившись на один стул и указав Алисе на другой.
Но та вдруг побелела, испуганно вскрикнула, вцепилась Анри в руку и потащила его в соседнюю комнату. Он пытался сопротивляться, но безумное волнение, охватившее женщину, утроило ее силы. Алиса впихнула маршала в маленький кабинетик и захлопнула за ним дверь.
В эту минуту в гостиную вбежала растерявшаяся Лаура.
— Тихо, я слышала, — шепнула ей Алиса.
Она слышала, что кто-то подошел к калитке, отпер ее своим ключом и по тропинке зашагал через сад к крыльцу домика. Это мог быть лишь один человек — граф де Марийяк.
В следующую секунду Деодат уже был в гостиной. Алиса встретила его, впившись пальцами в спинку кресла, белая как мел и дрожащая от страха.
— Это вы, любовь моя, — еле слышно выдохнула она.
— Господи, Алиса, что с вами? Вам нехорошо? Или это просто нервы? — заволновался Марийяк.
— Нервы? Ну естественно… Каждое наше свидание вызывает в моей душе такую бурю чувств…
Алиса судорожно выпрямилась и попыталась весело улыбнуться.
Деодат изумленно смотрел на нее, и Алиса поняла: надо срочно что-то придумать.
— Я как маленькая глупая девочка, — смущенно рассмеялась она. — Едва не потеряла сознание от неожиданности: сегодня ведь четверг, а я ждала вас в пятницу. Но я так рада вас видеть, друг мой!
— Алиса, милая моя! — воскликнул юноша, страстно обнимая возлюбленную и нежно целуя ее великолепные волосы. — Каждый раз, когда я приближаюсь к вашему домику, мое сердце готово выскочить из груди, я теряю рассудок от счастья…
Алиса уже взяла себя в руки. «Даже если маршал и услышит этот разговор, ничего страшного… Он же не увидит Деодата и, стало быть, не сумеет его потом узнать… «
— Извините меня, сокровище мое, что я примчался к вам сегодня без предупреждения, — ласково проговорил граф де Марийяк.
— Извинить?.. Да что вы, дорогой мой, вы меня так обрадовали…
— Увы! Наша радость будет короткой. Я пришел лишь сказать, чтобы вы меня завтра не ждали. Обстоятельства не позволяют мне провести с вами несколько волшебных часов, которыми я так привык наслаждаться…
— Как! Вы завтра не придете?!
— Я просто в отчаянии. Но нынче вечером, через час, состоится чрезвычайно важное совещание. Соберутся очень знатные и влиятельные особы… От вас мне нечего скрывать — и я расскажу вам…
Алиса сообразила, что граф собирается посвятить ее в тайны большой политики. Этот разговор необходимо было прекратить, иначе маршал де Данвиль, прятавшийся в соседней комнате, наверняка бы все услышал.
— Вы владычица моей души, мои мысли полны лишь вами — так какие у меня могут быть секреты от моей суженой? — волнуясь, объяснял Деодат. — Так вот, нынче вечером…
— Не надо об этом, бесценный мой… перестаньте… Мне хочется, чтобы вы произносили здесь лишь слова любви. И ради Бога, не так громко…
— Но почему, мой ангел? Кто может нас подслушать?
— А Лаура, Лаура? — прошептала Алиса. — Моя родственница очень любопытна и страшная болтушка… помните об этом.
— Да, разумеется, вы совершенно правы. Я совсем запамятовал о вашей милой тетушке.
И тут в гостиную заглянула Лаура.
— Девочка моя, — сказала она, — я отлучусь… Вы с господином графом без меня, думаю, скучать не будете.
— Ах, нет, останьтесь! — переполошилась Алиса.
— Господи, Алиса! — вскричал потрясенный Деодат. — Неужели вы страшитесь меня? Значит, вы мне не доверяете?
— Что вы такое говорите, Деодат! — простонала Алиса.
Она была уже совершенно измучена, из последних сил сохраняя на лице маску спокойствия. Едва владея собой, женщина кивнула Лауре:
— Разумеется, тетушка, ступайте, только не задерживайтесь долго…
И вскоре Марийяк услышал, как с громким стуком закрылась входная дверь.
— Ну вот мы и одни, — нежно улыбнулся он. — Рискуя надоесть вам, я все-таки открою все свои тайны.
Алиса сделала последнюю попытку остановить молодого человека.
— Вы ведь ни разу не заходили в спальню?.. Хотите на нее взглянуть?
Деодат вспыхнул; страсть захлестнула его горячей волной. Однако юноша так почитал ту, которую назвал своей невестой, что затрепетал — и отказался.
— Спасибо, как-нибудь в другой раз, — дрожащим голосом произнес он. — Мне уже нужно уходить. И знаете, к кому я спешу, Алиса? К королю Наваррскому, да, да, к самому Генриху Беарнскому! А также к адмиралу де Колиньи и принцу Конде… Они встретятся на улице Бетизи…
«И он меня погубит, погубит нас обоих!» — задрожала от страха Алиса.
А Деодат все не мог остановиться:
— Там будет еще один человек… Поверите ли: маршал де Монморанси! Представляете?
У Алисы застучали зубы, граф испугался за свою суженую и, к счастью, не обратил внимания на то, что в двух шагах от него, за закрытой дверью кабинета, раздаются какие-то странные звуки.
— Что случилось, Алиса? Вам дурно? — беспокоился Деодат.
— Ах, нет… Впрочем, да, дурно, мне нынче неможется…
Алиса прикинула, не стоит ли ей и впрямь потерять сознание? Но, обладая блестящей способностью молниеносно оценивать все варианты развития событий, поняла, что в обморок падать не следует: если она лишится чувств, Деодат кинется искать воду, забегает по комнатам, влетит в кабинетик и столкнется нос к носу с Анри де Монморанси…
— Не волнуйтесь, все уже прошло, — еле слышно проговорила Алиса, — Пустяки… легкое недомогание… У меня это бывает…
— Бедная моя! Когда мы поженимся, я сделаю все для того, чтобы вы смогли наслаждаться мирной, счастливой жизнью. Тогда вы забудете обо всех болезнях.
— Да, любимый мой, поговорим лучше о будущем, о наших планах…
— Увы, мне пора, Алиса! Вам же известно: меня ждут. Речь пойдет об очень серьезных вещах. У нас появилась идея, которая поможет покончить со всеми распрями. Мы решили похитить Карла IX и принудить его к тому, чтобы он прекратил преследовать гугенотов…
— Умоляю! Замолчите! — вскричала Алиса, уже не владея собой.
Она бросилась к входной двери и открыла ее, заявив:
— Тетушка вернулась!
За дверью, и правда, стояла Лаура. Пораженная Алиса даже не попыталась выяснить, каким образом та появилась на крыльце. Ведь женщина упомянула о своей родственнице только для того, чтобы остановить поток откровений Деодата. И внезапно в самом деле обнаружила Лауру за дверью, хотя ни скрипа калитки, ни шагов старушки, приближающейся по садовой дорожке к дому, не слышала. Граф же ни на минуту не усомнился, что «тетушка» действительно только что вернулась.
— Значит, завтра мы с вами, увы, не увидимся, — грустно вздохнул Деодат.
— Вам надо торопиться, господин граф! Да хранит вас Бог! — говорила Алиса, мягко подталкивая любимого к выходу.
Он вежливо поцеловал своей суженой руку, как обычно делал в присутствии «тетушки», и молодые люди спустились во дворик.
— Деодат, — тихо сказала Алиса, — вы видите, что мне сегодня не по себе. Уже несколько дней меня изводят дурные предчувствия, я переживаю, по ночам меня мучают кошмары…
— Бедняжка моя!
— Будь осторожен, Деодат! — прошептала Алиса. — Береги себя! И никому не верь!
Взволнованный юноша попытался поцеловать невесту, но она все говорила, дрожа как в лихорадке:
— Ведь кто угадает, чьи уши услышат нашу наивную болтовню… Поклянись мне, что всегда будешь настороже! И в воде, которую ты пьешь, и в пище, которую съедаешь, может быть яд! Обещай, что не будешь рисковать, ангел мой!
— Конечно, конечно! — поспешно заверил ее немного испуганный Деодат. — Ты тревожишь меня, Алиса. Что происходит? Тебе что-то известно?
— Ах нет, ничего. Это только страхи, однако я привыкла доверять своим предчувствиям. Ты обещал мне, Деодат, не забывать об осторожности ни днем, ни ночью.
Алиса страстно прильнула к графу, он запечатлел на ее устах нежный поцелуй и растворился во мраке.
Алиса еще немного постояла во дворике: ей необходимо было успокоиться. Монморанси теперь знает все — в этом она не сомневалась. Он будет отпираться, но, разумеется, прекрасно слышал все слова Деодата. Маршал де Данвиль, приятель герцога де Гиза, естественно, тут же доложит ему о планах еретиков. Ненависть к брату лишь подольет масла в огонь, и Данвиль погубит всех: и Франсуа де Монморанси, и адмирала, и принца Конде, и Марийяка!
Остановить маршала может лишь она, Алиса де Люс. И единственный способ сделать это — уничтожить Анри де Монморанси. Алиса де Люс решилась на то, что казалось ей в этой ситуации неизбежным.
Она поспешила в гостиную и достала из столика кинжал — маленький, но острый нож с крепким стальным лезвием; это была не дамская безделушка, а смертоносное оружие. Алиса скрыла кинжал в рукаве: она видела, как испанки — фрейлины королевы Наваррской — прятали так свои стилеты.
В кабинетик, где расположился маршал де Данвиль, девушка вошла легко и непринужденно, со спокойным лицом, не краснея и не бледнея. Она толкнула дверь левой рукой, сжимая в правой кинжал. Маршал был высоким мужчиной, и Алиса решила заколоть его, когда он сядет, заморочив ему сначала голову разговорами.
«Он, естественно, заявит, что ничего не слышал, — думала красавица. — И вот, когда он станет убеждать меня в этом, я нанесу удар!»
Но первые же слова маршала разрушили все планы Алисы.
— Должен вам сказать, что я все слышал, — промолвил он.
Алиса была ошеломлена. Она рассчитывала на что угодно, но только не на это. Женщина неловко взмахнула рукой, и маршал заметил блеск припрятанного лезвия.
Он приблизился к фрейлине и спокойно проговорил:
— Имейте в виду, что под камзолом у меня кольчуга, так что ваш кинжал бесполезен.
Алиса отпрянула, прижавшись спиной к стене, и горько усмехнулась:
— Жаль, что вы догадались о моих намерениях. Но я все равно постараюсь убить вас — даже если сама тоже погибну.
Маршал посмотрел на нее с искренним восхищением и на всякий случай отступил подальше; его и Алису разделял теперь большой стол.
— Алиса, — негромко произнес Анри де Монморанси, — если дело дойдет до схватки, легко предположить, кто окажется побежденным.
— Я понимаю! — решительно тряхнула головой женщина. — Что ж, вы можете убить меня: одному из нас суждено расстаться с жизнью.
— Но почему? Когда я соберусь уходить, я просто без труда отниму у вас этот нож, даже не причинив вам большого вреда. Убивать вас я не намерен, и не мечтайте! Но знайте: в такой ситуации, покинув ваш милый дом, я буду вправе распоряжаться полученными сведениями по своему усмотрению.
Алиса затрепетала.
— А вот если мы сумеем договориться, — закончил Анри, — вам ничто не будет угрожать. Клянусь, я все забуду!
Алиса грустно вздохнула:
— Но я не верю вашим клятвам.
— А если я подкреплю свое обещание, доставив к вам заложников? Давайте побеседуем, как подобает добрым друзьям. Я вижу: страсть лишила вас рассудка. Когда-то вы были моей любовницей, но вели себя весьма сдержанно и не стремились заглянуть мне в душу. Но теперь вы очень изменились. Вы полюбили, Алиса, полюбили пылко и горячо. Я не сомневаюсь: вам нет дела ни до Колиньи, ни до Беарнца, ни до принца Конде, ни до моего братца… Вас волнует только одно — безопасность графа де Марийяка… Мне неведомо, кто он такой и откуда взялся. Но я вижу, что вы любите его больше жизни, что ради него вы готовы пожертвовать собой!..
Признайтесь, Алиса: я ведь прав? Я ни в чем не ошибся?
Знаете, Алиса, еще в то время, когда вы были моей любовницей, я чувствовал в вас что-то странное, сумрачное, пугающее. И сейчас я могу читать в вашей душе так, словно сам ощущаю то же, что и вы. Алиса, вы любите его страстно, любите до беспамятства, до безумия, любите свирепой, дикой, сумасшедшей любовью.
Фрейлина подняла на Данвиля горящий взор. Пока он говорил, молодая женщина внимательно следила за каждым его движением; она боялась, что маршал бросится на нее.
Данвиль помолчал, потом спросил:
— Алиса, я не ошибаюсь? Ответьте же! Это очень важно. Ведь вы действительно во власти любви и отчаяния?
Алиса опустила глаза и медленно произнесла:
— Да! Я действительно люблю графа де Марийяка!
— Отлично! Значит, мы договоримся. Вас не удивляет, Алиса, отчего я так терпелив и мягок с вами, отчего потратил столько времени на увещевания? Вы ведь хорошо знаете меня: я уже давно мог бы выкинуть вас из этого дома… Но мне требуется ваша помощь…
Похоже, вы заинтригованы… Что ж, я сам отвечу на собственные вопросы. Я человек военный, меня упрекают в жестокости, а я так деликатен с вами… Отчего же меня так растрогала ваша любовь, хотя все считают, что я презираю сантименты?
Дело в том, что я тоже влюблен, Алиса. И чувство мое так же велико, так же всепоглощающе, как и ваше. Но ваш суженый отвечает вам взаимностью, а моя любимая испытывает ко мне лишь отвращение…
Маршал замолчал. Алисе передалось волнение Анри. Пальцы женщины разжались, кинжал со звоном упал на пол.
Если бы Анри де Монморанси только разыгрывал горе, он мог бы возликовать в эту минуту. Но он действительно глубоко страдал — и его отчаяние потрясло Алису.
Она почувствовала, сколь сильна любовь маршала и сколь ужасны его муки, и, ощутив невольную симпатию к Данвилю, искренне пожалела его.
Она подошла к Анри и коснулась рукой его плеча.
— Садитесь, господин маршал, — ласково промолвила красавица. — Клянусь вам, никто не узнает от меня о вашей сердечной ране, потому что никто не поймет вас так, как я.
Разумеется, ему не хотелось отсылать Жанну, однако весть о появлении в городе брата и возможный визит Франсуа во дворец Мем вынудили подыскать более укромное убежище.
Примерно в половине восьмого, когда Париж уже погрузился в темноту, маршал де Данвиль закутался в черный плащ, надвинул на глаза широкополую шляпу, вооружился кинжалом и выскользнул из дворца. Не прошло и получаса, как он стоял на углу улицы де Ла Аш и улицы Травьер и стучал в дверь домика Алисы де Люс.
В доме царила тишина, но маршал успел заметить огонек, мелькнувший за створками окна и тут же погасший.
«Похоже, хозяйка скрывается от незваных гостей! — подумал он. — Но она, во всяком случае, тут. Черт возьми, я заставлю ее отпереть!»
И он принялся колотить в дверь. Наверное, в доме заволновались, как бы упрямый посетитель не привлек внимания прохожих, ведь хозяйка вовсе не стремилась попасться кому-нибудь на глаза. Потому Анри вскоре услышал шаркающие шаги и сердитый голос:
— Проваливайте отсюда или я позову стражников!
— Лаура! Это я! Открой! — сказал Анри.
Раздался тихий вскрик.
— Лаура, немедленно впусти меня! — рассердился Анри де Монморанси. — Или я вышибу эту чертову дверь!
Лаура тут же отперла и изумленно всплеснула руками:
— Так это вы, монсеньор?
— Я, а что тут странного?
— Так вы ведь уж год к нам не заглядывали…
— Тем более могла бы встретить меня полюбезней. Ну ладно, мне необходимо повидать Алису.
— Она уехала из Парижа, монсеньор.
— Конечно! — расхохотался Анри. — Только вот в Лувре все твердят о том, что она вернулась.
— Вернулась — и снова отправилась в провинцию.
— Раз так, я буду ждать ее здесь. Могу прожить у вас и целый месяц.
В эту минуту в дверях возникла женская фигура и послышался негромкий голос:
— Пожалуйте в дом, монсеньор.
Это была Алиса; маршал тут же узнал свою бывшую подругу и отвесил вежливый поклон. Однако приветствие получилось немного нагловатым, чего знатный гость даже не старался скрыть.
Алиса вошла вслед за маршалом; Лаура зажгла свечи, и Анри пристально посмотрел на фрейлину. Бледная Алиса стояла, держась рукой за стену и опустив веки. Дождавшись ухода старой горничной, она заговорила:
— Я слушаю вас, монсеньор. Вы ворвались в мой дом, едва не высадив дверь, устроили скандал, поздоровались со мной, как с уличной девкой — и все потому, что я была вашей любовницей. Так что же привело вас сюда теперь?
Похоже, ее резкий тон ошеломил Анри.
— Что меня привело?.. Ну хотя бы желание увидеть вас. Извините за бесцеремонное вторжение, но Лаура не хотела впускать меня…
Анри окинул взглядом гостиную, которую так хорошо знал.
— А тут все по-прежнему… Нет, кое-что изменилось. Во-первых, вы сами; вы все хорошеете, Алиса…
— А во-вторых?
— Во-вторых? Раньше вон на той стене висел портрет…
— Верно. Это был ваш портрет, монсеньор. Я расскажу вам, почему убрала его, почему не хотела принимать вас, почему умоляю теперь не задерживаться здесь и — главное — почему прошу забыть меня навсегда… У меня появился жених.
Если бы Анри сумел заглянуть в душу своей бывшей любовницы, он бы понял, какие муки и какая самоотверженность стоят за ее откровенным признанием.
В словах Алисы не было ни вызова, ни рисовки: она просто предупредила маршала де Данвиля о переменах в своей жизни, надеясь, что он сохранит ее трогательный секрет.
— Значит, мое место уже занято, — ухмыльнулся Анри, даже не замечая, что обижает Алису. — Что ж, я рад. Дело в том, что у меня к вам одна деликатная просьба. Но чтобы выполнить ее, вы должны забыть о нашей любви, однако помнить о нашей дружбе.
— Я по-прежнему питаю к вам самые теплые чувства.
— Тогда я буду говорить прямо, — тряхнул головой маршал, опустившись на один стул и указав Алисе на другой.
Но та вдруг побелела, испуганно вскрикнула, вцепилась Анри в руку и потащила его в соседнюю комнату. Он пытался сопротивляться, но безумное волнение, охватившее женщину, утроило ее силы. Алиса впихнула маршала в маленький кабинетик и захлопнула за ним дверь.
В эту минуту в гостиную вбежала растерявшаяся Лаура.
— Тихо, я слышала, — шепнула ей Алиса.
Она слышала, что кто-то подошел к калитке, отпер ее своим ключом и по тропинке зашагал через сад к крыльцу домика. Это мог быть лишь один человек — граф де Марийяк.
В следующую секунду Деодат уже был в гостиной. Алиса встретила его, впившись пальцами в спинку кресла, белая как мел и дрожащая от страха.
— Это вы, любовь моя, — еле слышно выдохнула она.
— Господи, Алиса, что с вами? Вам нехорошо? Или это просто нервы? — заволновался Марийяк.
— Нервы? Ну естественно… Каждое наше свидание вызывает в моей душе такую бурю чувств…
Алиса судорожно выпрямилась и попыталась весело улыбнуться.
Деодат изумленно смотрел на нее, и Алиса поняла: надо срочно что-то придумать.
— Я как маленькая глупая девочка, — смущенно рассмеялась она. — Едва не потеряла сознание от неожиданности: сегодня ведь четверг, а я ждала вас в пятницу. Но я так рада вас видеть, друг мой!
— Алиса, милая моя! — воскликнул юноша, страстно обнимая возлюбленную и нежно целуя ее великолепные волосы. — Каждый раз, когда я приближаюсь к вашему домику, мое сердце готово выскочить из груди, я теряю рассудок от счастья…
Алиса уже взяла себя в руки. «Даже если маршал и услышит этот разговор, ничего страшного… Он же не увидит Деодата и, стало быть, не сумеет его потом узнать… «
— Извините меня, сокровище мое, что я примчался к вам сегодня без предупреждения, — ласково проговорил граф де Марийяк.
— Извинить?.. Да что вы, дорогой мой, вы меня так обрадовали…
— Увы! Наша радость будет короткой. Я пришел лишь сказать, чтобы вы меня завтра не ждали. Обстоятельства не позволяют мне провести с вами несколько волшебных часов, которыми я так привык наслаждаться…
— Как! Вы завтра не придете?!
— Я просто в отчаянии. Но нынче вечером, через час, состоится чрезвычайно важное совещание. Соберутся очень знатные и влиятельные особы… От вас мне нечего скрывать — и я расскажу вам…
Алиса сообразила, что граф собирается посвятить ее в тайны большой политики. Этот разговор необходимо было прекратить, иначе маршал де Данвиль, прятавшийся в соседней комнате, наверняка бы все услышал.
— Вы владычица моей души, мои мысли полны лишь вами — так какие у меня могут быть секреты от моей суженой? — волнуясь, объяснял Деодат. — Так вот, нынче вечером…
— Не надо об этом, бесценный мой… перестаньте… Мне хочется, чтобы вы произносили здесь лишь слова любви. И ради Бога, не так громко…
— Но почему, мой ангел? Кто может нас подслушать?
— А Лаура, Лаура? — прошептала Алиса. — Моя родственница очень любопытна и страшная болтушка… помните об этом.
— Да, разумеется, вы совершенно правы. Я совсем запамятовал о вашей милой тетушке.
И тут в гостиную заглянула Лаура.
— Девочка моя, — сказала она, — я отлучусь… Вы с господином графом без меня, думаю, скучать не будете.
— Ах, нет, останьтесь! — переполошилась Алиса.
— Господи, Алиса! — вскричал потрясенный Деодат. — Неужели вы страшитесь меня? Значит, вы мне не доверяете?
— Что вы такое говорите, Деодат! — простонала Алиса.
Она была уже совершенно измучена, из последних сил сохраняя на лице маску спокойствия. Едва владея собой, женщина кивнула Лауре:
— Разумеется, тетушка, ступайте, только не задерживайтесь долго…
И вскоре Марийяк услышал, как с громким стуком закрылась входная дверь.
— Ну вот мы и одни, — нежно улыбнулся он. — Рискуя надоесть вам, я все-таки открою все свои тайны.
Алиса сделала последнюю попытку остановить молодого человека.
— Вы ведь ни разу не заходили в спальню?.. Хотите на нее взглянуть?
Деодат вспыхнул; страсть захлестнула его горячей волной. Однако юноша так почитал ту, которую назвал своей невестой, что затрепетал — и отказался.
— Спасибо, как-нибудь в другой раз, — дрожащим голосом произнес он. — Мне уже нужно уходить. И знаете, к кому я спешу, Алиса? К королю Наваррскому, да, да, к самому Генриху Беарнскому! А также к адмиралу де Колиньи и принцу Конде… Они встретятся на улице Бетизи…
«И он меня погубит, погубит нас обоих!» — задрожала от страха Алиса.
А Деодат все не мог остановиться:
— Там будет еще один человек… Поверите ли: маршал де Монморанси! Представляете?
У Алисы застучали зубы, граф испугался за свою суженую и, к счастью, не обратил внимания на то, что в двух шагах от него, за закрытой дверью кабинета, раздаются какие-то странные звуки.
— Что случилось, Алиса? Вам дурно? — беспокоился Деодат.
— Ах, нет… Впрочем, да, дурно, мне нынче неможется…
Алиса прикинула, не стоит ли ей и впрямь потерять сознание? Но, обладая блестящей способностью молниеносно оценивать все варианты развития событий, поняла, что в обморок падать не следует: если она лишится чувств, Деодат кинется искать воду, забегает по комнатам, влетит в кабинетик и столкнется нос к носу с Анри де Монморанси…
— Не волнуйтесь, все уже прошло, — еле слышно проговорила Алиса, — Пустяки… легкое недомогание… У меня это бывает…
— Бедная моя! Когда мы поженимся, я сделаю все для того, чтобы вы смогли наслаждаться мирной, счастливой жизнью. Тогда вы забудете обо всех болезнях.
— Да, любимый мой, поговорим лучше о будущем, о наших планах…
— Увы, мне пора, Алиса! Вам же известно: меня ждут. Речь пойдет об очень серьезных вещах. У нас появилась идея, которая поможет покончить со всеми распрями. Мы решили похитить Карла IX и принудить его к тому, чтобы он прекратил преследовать гугенотов…
— Умоляю! Замолчите! — вскричала Алиса, уже не владея собой.
Она бросилась к входной двери и открыла ее, заявив:
— Тетушка вернулась!
За дверью, и правда, стояла Лаура. Пораженная Алиса даже не попыталась выяснить, каким образом та появилась на крыльце. Ведь женщина упомянула о своей родственнице только для того, чтобы остановить поток откровений Деодата. И внезапно в самом деле обнаружила Лауру за дверью, хотя ни скрипа калитки, ни шагов старушки, приближающейся по садовой дорожке к дому, не слышала. Граф же ни на минуту не усомнился, что «тетушка» действительно только что вернулась.
— Значит, завтра мы с вами, увы, не увидимся, — грустно вздохнул Деодат.
— Вам надо торопиться, господин граф! Да хранит вас Бог! — говорила Алиса, мягко подталкивая любимого к выходу.
Он вежливо поцеловал своей суженой руку, как обычно делал в присутствии «тетушки», и молодые люди спустились во дворик.
— Деодат, — тихо сказала Алиса, — вы видите, что мне сегодня не по себе. Уже несколько дней меня изводят дурные предчувствия, я переживаю, по ночам меня мучают кошмары…
— Бедняжка моя!
— Будь осторожен, Деодат! — прошептала Алиса. — Береги себя! И никому не верь!
Взволнованный юноша попытался поцеловать невесту, но она все говорила, дрожа как в лихорадке:
— Ведь кто угадает, чьи уши услышат нашу наивную болтовню… Поклянись мне, что всегда будешь настороже! И в воде, которую ты пьешь, и в пище, которую съедаешь, может быть яд! Обещай, что не будешь рисковать, ангел мой!
— Конечно, конечно! — поспешно заверил ее немного испуганный Деодат. — Ты тревожишь меня, Алиса. Что происходит? Тебе что-то известно?
— Ах нет, ничего. Это только страхи, однако я привыкла доверять своим предчувствиям. Ты обещал мне, Деодат, не забывать об осторожности ни днем, ни ночью.
Алиса страстно прильнула к графу, он запечатлел на ее устах нежный поцелуй и растворился во мраке.
Алиса еще немного постояла во дворике: ей необходимо было успокоиться. Монморанси теперь знает все — в этом она не сомневалась. Он будет отпираться, но, разумеется, прекрасно слышал все слова Деодата. Маршал де Данвиль, приятель герцога де Гиза, естественно, тут же доложит ему о планах еретиков. Ненависть к брату лишь подольет масла в огонь, и Данвиль погубит всех: и Франсуа де Монморанси, и адмирала, и принца Конде, и Марийяка!
Остановить маршала может лишь она, Алиса де Люс. И единственный способ сделать это — уничтожить Анри де Монморанси. Алиса де Люс решилась на то, что казалось ей в этой ситуации неизбежным.
Она поспешила в гостиную и достала из столика кинжал — маленький, но острый нож с крепким стальным лезвием; это была не дамская безделушка, а смертоносное оружие. Алиса скрыла кинжал в рукаве: она видела, как испанки — фрейлины королевы Наваррской — прятали так свои стилеты.
В кабинетик, где расположился маршал де Данвиль, девушка вошла легко и непринужденно, со спокойным лицом, не краснея и не бледнея. Она толкнула дверь левой рукой, сжимая в правой кинжал. Маршал был высоким мужчиной, и Алиса решила заколоть его, когда он сядет, заморочив ему сначала голову разговорами.
«Он, естественно, заявит, что ничего не слышал, — думала красавица. — И вот, когда он станет убеждать меня в этом, я нанесу удар!»
Но первые же слова маршала разрушили все планы Алисы.
— Должен вам сказать, что я все слышал, — промолвил он.
Алиса была ошеломлена. Она рассчитывала на что угодно, но только не на это. Женщина неловко взмахнула рукой, и маршал заметил блеск припрятанного лезвия.
Он приблизился к фрейлине и спокойно проговорил:
— Имейте в виду, что под камзолом у меня кольчуга, так что ваш кинжал бесполезен.
Алиса отпрянула, прижавшись спиной к стене, и горько усмехнулась:
— Жаль, что вы догадались о моих намерениях. Но я все равно постараюсь убить вас — даже если сама тоже погибну.
Маршал посмотрел на нее с искренним восхищением и на всякий случай отступил подальше; его и Алису разделял теперь большой стол.
— Алиса, — негромко произнес Анри де Монморанси, — если дело дойдет до схватки, легко предположить, кто окажется побежденным.
— Я понимаю! — решительно тряхнула головой женщина. — Что ж, вы можете убить меня: одному из нас суждено расстаться с жизнью.
— Но почему? Когда я соберусь уходить, я просто без труда отниму у вас этот нож, даже не причинив вам большого вреда. Убивать вас я не намерен, и не мечтайте! Но знайте: в такой ситуации, покинув ваш милый дом, я буду вправе распоряжаться полученными сведениями по своему усмотрению.
Алиса затрепетала.
— А вот если мы сумеем договориться, — закончил Анри, — вам ничто не будет угрожать. Клянусь, я все забуду!
Алиса грустно вздохнула:
— Но я не верю вашим клятвам.
— А если я подкреплю свое обещание, доставив к вам заложников? Давайте побеседуем, как подобает добрым друзьям. Я вижу: страсть лишила вас рассудка. Когда-то вы были моей любовницей, но вели себя весьма сдержанно и не стремились заглянуть мне в душу. Но теперь вы очень изменились. Вы полюбили, Алиса, полюбили пылко и горячо. Я не сомневаюсь: вам нет дела ни до Колиньи, ни до Беарнца, ни до принца Конде, ни до моего братца… Вас волнует только одно — безопасность графа де Марийяка… Мне неведомо, кто он такой и откуда взялся. Но я вижу, что вы любите его больше жизни, что ради него вы готовы пожертвовать собой!..
Признайтесь, Алиса: я ведь прав? Я ни в чем не ошибся?
Знаете, Алиса, еще в то время, когда вы были моей любовницей, я чувствовал в вас что-то странное, сумрачное, пугающее. И сейчас я могу читать в вашей душе так, словно сам ощущаю то же, что и вы. Алиса, вы любите его страстно, любите до беспамятства, до безумия, любите свирепой, дикой, сумасшедшей любовью.
Фрейлина подняла на Данвиля горящий взор. Пока он говорил, молодая женщина внимательно следила за каждым его движением; она боялась, что маршал бросится на нее.
Данвиль помолчал, потом спросил:
— Алиса, я не ошибаюсь? Ответьте же! Это очень важно. Ведь вы действительно во власти любви и отчаяния?
Алиса опустила глаза и медленно произнесла:
— Да! Я действительно люблю графа де Марийяка!
— Отлично! Значит, мы договоримся. Вас не удивляет, Алиса, отчего я так терпелив и мягок с вами, отчего потратил столько времени на увещевания? Вы ведь хорошо знаете меня: я уже давно мог бы выкинуть вас из этого дома… Но мне требуется ваша помощь…
Похоже, вы заинтригованы… Что ж, я сам отвечу на собственные вопросы. Я человек военный, меня упрекают в жестокости, а я так деликатен с вами… Отчего же меня так растрогала ваша любовь, хотя все считают, что я презираю сантименты?
Дело в том, что я тоже влюблен, Алиса. И чувство мое так же велико, так же всепоглощающе, как и ваше. Но ваш суженый отвечает вам взаимностью, а моя любимая испытывает ко мне лишь отвращение…
Маршал замолчал. Алисе передалось волнение Анри. Пальцы женщины разжались, кинжал со звоном упал на пол.
Если бы Анри де Монморанси только разыгрывал горе, он мог бы возликовать в эту минуту. Но он действительно глубоко страдал — и его отчаяние потрясло Алису.
Она почувствовала, сколь сильна любовь маршала и сколь ужасны его муки, и, ощутив невольную симпатию к Данвилю, искренне пожалела его.
Она подошла к Анри и коснулась рукой его плеча.
— Садитесь, господин маршал, — ласково промолвила красавица. — Клянусь вам, никто не узнает от меня о вашей сердечной ране, потому что никто не поймет вас так, как я.