ские каменные разломали и из этих камней свои хиба-
ры построили, а с могил гранит в фундамент. Ну,
скульптор из оставшихся шести пятый взял. И шофер
на всякий случай в Москву шестой взял. В запас. На
смерть мамаши. Он так ее и предупредил, когда в сарай
втаскивал: «Это для тебя!»
Такой есть характер… Мне не нужен этот гранит, но
этот хмырь взял. Я, говорит, скульптор… Ну и я скульп-
тор… Кто-то гипс тащит… «Я стоматолог! Я стомато-
лог!..» Ты стоматолог, ну и я стоматолог… Мешок гипсу,
хотя он мне на фиг не нужен. Ну только, если уж очень
большая драка будет… Потом эти, семена… Я его при-
вез. «Я цветовод, я цветовод!..» — Ну и я цветовод… Мы
их потом жарить пробовали — гадость.
А чего? Я вожу по селам, по складам. Иконами там
торгуют. «Я искусствовед, я искусствовед…» — Ну и я ис-
кусствовед… Красок набрал. Ты художник, и я художник.
Что, я хуже тебя?
Японские шарикоподшипники в парафиновой бу-
маге. Ну такие симпатичные в парафиновой бумаге. Ну
прямо хоть облизывай, но пятьсот штук, и все одинако-
вые. Куда их? На забор? На грузила? Кровать на них
толкать?
Блоки какие-то для памяти. Этот кричал: «Я про-
граммист, я программист». Ты программист, и я про-
граммист. Точно такой же блок выпросил. Ничего,
пусть лежит. Для памяти. Оттуда три катушки провода
смотал. Штакетник шесть раз перевязал для памяти.
Шприцы брали. «Я медсестра, я медсестра». — Ну
а я чем хуже. Я тоже медсестра. Набрал полбагажника.
И эти, шланги от капельниц. Пару километров. Я вино
через них пропускаю. Водяной затвор из них у меня.
Стекла очковые. «Я оптик, я оптик». — Ну и я оптик.
Я на него посмотрел, чем я не оптик. Теперь у меня этих
линз, хоть коту вставляй.
Этого привез в магазин. «Я артист, я артист». Ну
и я, конечно, хотя непрерывно рассказывать не могу —
болею… Одного подвез к складу аптечному. Что-то
очень ценное, а на вынос не дают. Он желудочник. Ну
и я желудочник… И флакон заглотил… Так что непре-
рывно рассказывать не могу. Попеременно насморк,
слезы, кашель и понос. Каждые десять минут по одно-
му… А аппетита нет… То есть тело меня покидает… Ли-
няю как бы… Если антифлакон не достану… слиняю
совсем… И никто не знает, что я заглотнул… Сейчас
для спасения все подряд глотаю. Кг.шель заглушу, на-
сморк выступит. Насморк подавлю, гонос проступает.
Понос заглушу, общая подавленность. Беда!.. А паркет
для парников везти надо… Он паркетчик, и я паркет-
чик… А тут с одним командиром права на управление
пулеметом выбили… Он пулеметчик, ну и я, конечно.
Теперь укрепление под него строить надо… Ничего,
пусть стоит. Если кто полезет. Лишь бы меня в этот
момент организм не подвел.
book@uralprint.ru
ры построили, а с могил гранит в фундамент. Ну,
скульптор из оставшихся шести пятый взял. И шофер
на всякий случай в Москву шестой взял. В запас. На
смерть мамаши. Он так ее и предупредил, когда в сарай
втаскивал: «Это для тебя!»
Такой есть характер… Мне не нужен этот гранит, но
этот хмырь взял. Я, говорит, скульптор… Ну и я скульп-
тор… Кто-то гипс тащит… «Я стоматолог! Я стомато-
лог!..» Ты стоматолог, ну и я стоматолог… Мешок гипсу,
хотя он мне на фиг не нужен. Ну только, если уж очень
большая драка будет… Потом эти, семена… Я его при-
вез. «Я цветовод, я цветовод!..» — Ну и я цветовод… Мы
их потом жарить пробовали — гадость.
А чего? Я вожу по селам, по складам. Иконами там
торгуют. «Я искусствовед, я искусствовед…» — Ну и я ис-
кусствовед… Красок набрал. Ты художник, и я художник.
Что, я хуже тебя?
Японские шарикоподшипники в парафиновой бу-
маге. Ну такие симпатичные в парафиновой бумаге. Ну
прямо хоть облизывай, но пятьсот штук, и все одинако-
вые. Куда их? На забор? На грузила? Кровать на них
толкать?
Блоки какие-то для памяти. Этот кричал: «Я про-
граммист, я программист». Ты программист, и я про-
граммист. Точно такой же блок выпросил. Ничего,
пусть лежит. Для памяти. Оттуда три катушки провода
смотал. Штакетник шесть раз перевязал для памяти.
Шприцы брали. «Я медсестра, я медсестра». — Ну
а я чем хуже. Я тоже медсестра. Набрал полбагажника.
И эти, шланги от капельниц. Пару километров. Я вино
через них пропускаю. Водяной затвор из них у меня.
Стекла очковые. «Я оптик, я оптик». — Ну и я оптик.
Я на него посмотрел, чем я не оптик. Теперь у меня этих
линз, хоть коту вставляй.
Этого привез в магазин. «Я артист, я артист». Ну
и я, конечно, хотя непрерывно рассказывать не могу —
болею… Одного подвез к складу аптечному. Что-то
очень ценное, а на вынос не дают. Он желудочник. Ну
и я желудочник… И флакон заглотил… Так что непре-
рывно рассказывать не могу. Попеременно насморк,
слезы, кашель и понос. Каждые десять минут по одно-
му… А аппетита нет… То есть тело меня покидает… Ли-
няю как бы… Если антифлакон не достану… слиняю
совсем… И никто не знает, что я заглотнул… Сейчас
для спасения все подряд глотаю. Кг.шель заглушу, на-
сморк выступит. Насморк подавлю, гонос проступает.
Понос заглушу, общая подавленность. Беда!.. А паркет
для парников везти надо… Он паркетчик, и я паркет-
чик… А тут с одним командиром права на управление
пулеметом выбили… Он пулеметчик, ну и я, конечно.
Теперь укрепление под него строить надо… Ничего,
пусть стоит. Если кто полезет. Лишь бы меня в этот
момент организм не подвел.