Зубко Алексей. Сокрушительное бегство

   — Он не из пустошей… но не важно.
   — А что с ним станется? Сожрал целую гору костей, забрался в нору и дрыхнет.
   — А Викториния?
   — Принцесса Викториния… э… тоже пребывает в полном здравии.
   — Да уж, — усмехнулся я. — Здоровье у нее лошадиное. — Не восприняв шутку, Ольга наморщила лобик и в очередной раз за эту ночь напомнила:
   — Нам нужно уходить отсюда.
   — Я ведь не против, — улыбнулся я, — но к чему такая спешка? Поживем некоторое время на полном довольствии, я раны залечу, и можно в путь-дорожку. Организую почетный эскорт, лепестками роз нам путь усыпать будут и все такое прочее… Ты согласна?
   — Да, — кивнула Ольга. — Но нет.
   — Отчего же?
   — Времени больше нет. Завтра утром начнется воззвание к Великому дракону.
   — Ну и что? — Я непонимающе смотрю на валькирию, такую прекрасную в ореоле лунного света, что это отрицательно влияет на мою способность сосредотачиваться на чем-либо ином. — Пускай себе поют.
   — Да как же!.. Наверное, я должна кое-что рассказать тебе об обряде возвращения дракона.
   — Какого? Дневного или ночного?
   — Он един.
   — Понятно. Вернее, ничего не понятно, но… рассказывай.
   — Я послушаю, вы не против? — поинтересовался джинн, высунув из погнутого горлышка кувшина голову в тюбетейке. А затем, не дожидаясь нашего согласия, выбрался по пояс, держа в правой руке свиток чистой бумаги, а в левой — остроконечно заточенное павлинье перо. — Ну-ну…
   — А разве не полагается кувшин пробкой закупоривать? — поинтересовалась рыжеволосая валькирия.
   — Не отвлекайся, — сказал я. — Рассказывай о моих местных поклонниках.
   — Да-да, — поспешно поддакнул джинн. — Будьте так любезны, утолите информационную жажду истосковавшейся по хорошему рассказу души…
   — Для начала расскажу, наверное, о сущности обряда возвращения дракона на Яичницу, а затем о различиях, которые существуют в практическом его проведении различными народами, — решила валькирия. — Сам обряд возвращения, как видно из названия, должен вернуть дракона-прародителя на Яичницу, чтобы он изгнал с нее появившееся зло и вернул мир к гармонии и процветанию.
   — С этим все понятно.
   — Помедленнее, — попросил джинн, в две руки конспектируя сказанное.
   — Чтобы дракон вернулся, нужно разбить оставленное им яйцо, и он выйдет из него.
   — Как? Он же улетел!
   — Это не важно, — отмахнулась Ольга. — Он же дракон. Ему подвластно все.
   — Понятно.
   — Вернувшийся дракон наделит тебя могуществом и его меньшие братья станут покорными твоей воле, как покорны его.
   — Заманчиво, — признался я. — А как будет осуществляться управление ими? Голосом, мысленными командами или какими-то специальными жестами?
   — Какое управление?
   — Простое. Что-то вроде того как: «лети туда-то, сожри того-то».
   — Кто может постичь замыслы Великого дракона?
   — Ладно. Продолжай. С этим разберемся в свое время.
   Валькирия отобрала у меня опустевшую плошку и поставила ее поверх ставшего плоским бурдюка. Сплетя пальцы на колене, она продолжила свой рассказ:
   — Все народы ждут Сокрушителя, который пробудит дракона, вернув на Яичницу благополучие. Кроме общего прозвища каждый народ дал ему свое, основанное на представлении о характере и сущности Сокрушителя. Имперцы верят в приход Повелителя драконов, идайцы ожидают появление воплощения Великого дракона, ханийцы ищут Наездника драконов, а русичи готовятся к приходу витязя Триединого дракона.
   — И это все я?
   — Да, Сокру…
   — Мы ведь уже договорились, — погрозив ей пальчиком, напомнил я. — Меня зовут…
   — Иван.
   — Умница.
   — Да, Иван, это все ты, — произнесла зарумянившаяся валькирия.
   Вот уж не ожидал…
   — Если бы собрать четверых, больше шансов пробиться к яйцу.
   — Но ты один, — напомнила Ольга. — И ты пробудишь дракона.
   — Так что там у нас с обрядом?
   — Вот здесь существуют серьезные разногласия. Сокрушитель, по мнению имперцев, в одиночку дойдет до центра гнезда и своим сияющим мечом расколет скорлупу яйца, вернув дракона и став Повелителем драконов. Но до этого он должен сперва пройти обряд благословения на ратный подвиг, во время которого перед его мечом преклонятся все бароны, князья и сам император, наделяя его силой веры всех имперцев.
   — Понятно, герой-одиночка на белом коне и с сияющим мечом в руках.
   — Про звезду забыл, — подсказал джинн.
   — Какую звезду?
   — Ну не героя же? Конечно, ту, что во лбу горит.
   — А…
   — Русичи в соборах Триединого дракона готовят специальных бойцов, лучшие из которых составят дружину и под предводительством витязя отправятся к яйцу. Во время обряда будет проводиться отбор достойных следовать за тобой.
   — Очень достойно, — заметил я. — Не ждать, пока кто-то будет таскать для тебя каштаны из огня.
   — Выбора не было, — с сожалением призналась Ольга, — на север мы не смогли бы пробраться. Извини.
   — Да что ты? Все хорошо. Рассказывай дальше.
   — Ханийцы растят специальный табун жеребцов, которые быстры и выносливы и спины которых не знали наездников. Насколько я знаю, о действиях Наездника драконов они ничего не предполагают. Он-де избранный, ему и решать.
   — А местные?
   — Здесь все двузначно. Последователи учения дня Великого дракона, основные постулаты которого высек на склоне храма древний мудрец Бос Хари Наел, считают…
   — Что-то я их не заметил.
   — Они за рядом изваяний, с земли хорошо видны, — пояснила рыжеволосая красавица. — Так вот, они считают, что хунь аватары Дра…
   — А это что за орган?!
   Джинн многозначительно хихикнул, но от комментариев воздержался.
   — Хунь, — пояснила Ольга, — это душа, сбросившая оковы тела.
   — А… И?
   — Она должна вознестись к небесам, и оттуда в день возвращения дракона обрушиться каменным градом, который расколет скорлупу и вернет дракона.
   — Это как?
   — На огне.
   — То есть? — разволновался я.
   — Аватара дракона войдет в дупло праматери всех деревьев на Яичнице и, сгорев в пламени ее пылающего ствола, отпустит хунь в свободный полет на небо.
   — Я на это не согласен. А другие чего хотят сотворить со мною?
   — Последователи ночи Великого дракона?
   — Они самые.
   — Согласно учению их наставника Чу-Ю Са Ло после вознесения никакого каменного дождя не будет. Душа вселится во всех малых драконов, и они совместными усилиями возвратят Великого дракона. Последователи ночи дракона полагают, что это знаменательное событие произойдет ночью, а соответственно их оппоненты — что возвращение свершится днем. В остальном различий нет.
   — Нужно бежать! — вскочив на ноги, заявил я. — Сейчас же.
   — Постой, — ухватив меня за край простыни, взмолилась валькирия. — Сейчас нельзя. Завтра.
   — Завтра? Завтра?!
   — Да. Во время обряда все будут молиться, так что мы сможем незаметно уйти.
   — Они меня завтра сожгут!
   — Нет. Не завтра. Сожжение намечено на послезавтра. А завтра они будут… э… выражать свое почтение дракону.
   — Мне?
   — Нет. Самому Великому дракону. А мы незаметно уйдем.
   — Это правильно. А как?
   — Завтра с восходом солнца все последователи соберутся у праматери деревьев и будут там молиться целые сутки, пока встающее солнце не оповестит о том, что необходимо привести аватару. Мы в это время тихонько переправимся через реку, а затем поспешим на восток.
   — А погоня?
   — У нас будет достаточно времени, чтобы уйти далеко и сделать ее бессмысленной, — успокоила меня валькирия, потянувшись своим грациозным телом. У меня непроизвольно, словно у собаки Павлова при виде лакомого кусочка, навернулась слюна. Сглотнув ее, я нашел в себе силы задать вопрос, но не отвести взгляд:
   — Мы разве не поедем на конях?
   — Здесь нет коней. А на слонах или буйволах быстро не ездят. Так что преследователи будут двигаться тоже пешком.
   — Значит, так. —Я стал загибать пальцы. — Во-первых, мне нужна одежда. Во-вторых, запас продовольствия. И, в-третьих, дрова. Эй, джинн, ты мне поможешь?
   — Может быть, — ответил призрачный раб сосуда, играя на пергаменте сам с собой в крестики-нолики. — А в чем?
   — Сможешь незаметно принести сюда охапку дров побольше?
   — Может быть… А зачем?
   — Костер устроим. Прощальный.
   — А зачем? — одновременно спросили джинн и Ольга.
   — Создадим иллюзию сгорания аватары, то есть меня, с последующим отлетом моего… ну, этого самого… Как там его? Короче, освободившейся души в заоблачные дали с миссией бомбардировки драконьего яйца камнями и захвата контрольного центра малых и средних драконов.
   — Как скажешь, — поспешно согласилась валькирия, пряча от меня свои зеленые глаза.
   — Я за дровами, — выпалил джинн и, достав из кармана массивный колун, отправился прочь, напевая под нос: — В костер деревья — до неба дым. Мы сад в пустыню превратим.
   — Постой! — окликнул его я.
   — Чего еще?
   — Просто насобирай сушняка. Тихо. Своим топором ты все окрестности на ноги поднимешь.
   — Этим, что ли? — уточнил джинн, подняв свой огромный колун над головой. И, молодецки ухнув, ударил им о ствол ближайшего карликового дерева.
   — Пшиии… — сделал топор, сдуваясь.
   — Такую вещь испортил, — опечалился джинн. И засунул уменьшившийся до размера носка колун обратно в карман, взамен вооружившись лобзиком. — Какие еще пожелания будут?
   — Никаких.
   — Вот и хорошо.
   Когда джинн неспешной походкой скрылся за деревьями, я пожал плечами. Странный он какой-то…
   — Что ты хочешь сжечь?
   — Себя.
   — Но… но… я думала…
   — Понарошку, — успокоил я расстроившуюся валькирию. — Чтобы все подумали, будто моя душа уже там, готовит метеориты покрупнее и изучает драконий язык. Зачем нам погоня, правда?
   — Угу.
   — Вот и хорошо.
   — Ляг, — попросила Ольга. — Я повязку сменю. — Растянувшись на ложе, я заложил руки за голову и сладко зевнул.
   Обследовав рану, валькирия осталась довольна ее состоянием, но все же смазала ее какой-то бурой кашицей и приложила поверх зеленый лист подорожника.
   — Иван, перевернись на бок.
   Покончив с лечебными процедурами, Оля убрала в корзинку баночки с целебными снадобьями и перевязочным материалом, а поверх сложила пустую посуду.
   — Поспи немного, — посоветовала она. — Наберись сил. Нам предстоит долгая и трудная дорога.
   — Все будет хорошо, — пообещал я.
   — Все будет хорошо, — согласилась она.
   И ушла, оставив витающий в воздухе аромат своего тела.
   Растянув в улыбке губы, я проводил ее взглядом, а затем блаженно прикрыл глаза, намереваясь немного вздремнуть.
   — Куда сваливать?!
   Вздрогнув от неожиданности, я распахнул глаза, с недоумением обнаружив нависшее надо мной дерево. Высохший и потрескавшийся ствол со свисающей лохмотьями корой, обломанные ветви, сгнившее корневище и ярко-зеленые пятна мха.
   — Быстрее решай, — пробасило дерево. — Тяжело же.
   — Ну… — Я попытался отодвинуться.
   Из черного провала дупла высунулось темно-синее от натуги лицо джинна и повторило вопрос:
   — Так куда положить?
   — Туда, — указал я пальцем и облегченно перевел дух. Затрещав ветвями, дерево опустилось на орхидеи рядом с ложем.
   — Маловато будет, — пробурчал джинн и отправился за следующей партией дров.
   «Хороший выйдет костер», — подумал я, засыпая.

ГЛАВА 19
Загадочный очкарик

   Почему у тебя голова плоская?

Шуруп

   Так бьют кто ни попадя…

Гвоздь

   Не… Когда бьют не попадя, то получают по пальцу… и тут уж у меня уши краснеют.

Стена

   — Где я?
   Этот вопрос невольно сорвался с моих губ, едва я открыл глаза, разбуженный доносящимися издали криками, в которых непритязательное ухо может уловить поползновение на некое подобие гимна.
   Передо мной высятся сложенные один поверх другого стволы деревьев, с которых длинными размочаленными лохмотьями свисает потрепанная временем и безжалостным солнцем кора. Изломанные ветви хаотично топорщатся во все стороны, узловатые и корявые. Гнилые корни, некогда могучие, беспомощно смотрят в небо, роняя подсыхающую землю.
   — Что за… — Я обернулся. Картина та же.
   — Ау, Иван! Ты где? — донесся обеспокоенный женский голос из-за завала.
   — Здесь, — сообщил я, продираясь сквозь бурелом.
   — Что тут случилось? — подав мне руку, спросила Ольга.
   — Не знаю, — ответил я, рассматривая сложенные штабелями вокруг ложа сухие деревья и теряясь в догадках. А затем вспомнил…
   — Джинн-лесоруб!
   Кажется, он несколько переусердствовал… своим лобзиком.
   — Когда ты говорил про дрова и костер, я представляла себе все несколько иначе, — заметила валькирия.
   — Я тоже, — чистосердечно признался я. И добавил: — Если это поджечь, будет видно и на луне… Эй, джинн!
   Ответом мне послужило недовольное бормотание и последовавший за ним раскатистый храп.
   — Умаялся, бедный, — пожалела Ольга. — Всю ночь, поди, таскал.
   — Угу, — согласился я. — Ударник полупрозрачный. Или лучше сказать передовик плохо видимого фронта? Или… Что-то меня на сарказм потянуло. К чему бы это? Не знаешь?
   — А чего тут знать? К дороге дальней.
   — Уже пора?
   — Пора, — ответила Ольга и протянула ворох тряпья. — Вот одежда.
   — Подожди здесь. Я переоденусь. И не подсматривать… — Сказать оказалось значительно легче, чем сделать. А когда было иначе?
   Ценой неимоверных усилий, пучка невосполнимо потраченных нервов и двух длинных царапин на предплечье я пробрался обратно к ложу. Положил полученные от Оли тряпки, расправил их и растерялся. Это моя одежда? И чем она отличается от того, что в данный момент условно укрывает мои телеса от непогоды? Прямоугольной формы тряпка, отличающаяся от простыни лишь размерами и худшим качеством ткани. Она раза в полтора длиннее, но вдвое уже.
   — Оля?
   — Тебе нужна помощь? — в ответ спросила валькирия.
   — Э… Нет-нет! Сам справлюсь, — самоуверенно заявил я. — А штанов случайно нет?
   — Нет.
   — Понятно… Эй, джинн!
   — Хр-р-р…
   К тому времени, когда от моей энергичной тряски джинн проснулся и показался из завязанного узлом горлышка сосуда, мое терпение почти иссякло, а его лицо приобрело нездоровый синюшный оттенок. Видимо, немного укачало.
   — Джинн, а джинн…
   — Чего тебе надобно, старче?
   — Это ты кому? — растерялся я.
   — Да так, — неопределенно ответил он. — Не бери в голову. Зачем разбудил?
   — Сшей мне с этого куска ткани какие-нибудь штаны, — попросил я. — Или хотя бы шорты.
   — Зачем штаны?
   — Носить.
   — А я что, на швею-мотористку похож?
   — Не знаю.
   — Тебе надо — ты и шей. А лучше не выделывайся, а носи что дают.
   — Тебе трудно, да?
   Джинн задумчиво почесал затылок и посмотрел на свои пальцы. Отыскал непонятно каким чудом засевшую там занозу и, продемонстрировав мне темнеющую на коже точку в качестве производственной травмы, заявил:
   — Я всю ночь трудился не покладая рук, здоровья не жалея, а ты? Вместо того чтоб похвалить, капризами своими изводишь… Кто куда, а я спать. Кувшинчик-то не забудь в карман положить! Сгожусь еще.
   — Жаль. А я возлагал на тебя такие надежды.
   — Привыкай к самостоятельности, — пробурчал джинн и достал из кармана клубок ниток. — Держи.
   — Но…
   — И это тебе. И это.
   Взяв протянутый наперсток и иглу, отличающуюся от гвоздя отсутствием шляпки и присутствием отверстия, я вернул их владельцу со словами:
   — Времени нет. В путь пора.
   — Как хочешь, — пожал плечами призрачный дух.
   — Может, позже, — неопределенно предположил я. — Эй, постой!
   — Ну чего тебе еще нужно? Дзинтарс?
   Судя по мученическому выражению лица джинна, любая моя просьба заранее обречена на отказ, корректность которого напрямую зависит от продолжительности ее изложения.
   — Без тебя мне костер не распалить, — сказал я.
   — Дров наноси, — принялся загибать пальцы ультрамариновый дух. — Костер сложи. Еще и разожги с одной спички… А сам что-нибудь сделать для разнообразия не пробовал?
   — Но послушай…
   — А я что делаю? — изогнул брови джинн. — Вместо того чтобы отдыхать после трудов ночных.
   Проигнорировав его в общем-то справедливое замечание, я изложил ему свой план:
   — Нам нужно уйти уже сейчас, а костер нужно разжечь завтра под утро. Чтобы он своим полыханием не привлек раньше времени внимание местных поклонников и они не обнаружили бы моего бегства. Вот я и подумал, что ты мог бы… Впрочем, это не важно. Как я могу просить от тебя помощи? Ведь свои обещания ты выполнил, теперь настал мой черед.
   — Ты это… — растерялся джинн.
   — Скажи, где тебя лучше оставить. Здесь столько людей — выбирай в хозяева любого.
   — Чего ты так долго? — прокричала Ольга. — Нужно спешить.
   — Минутку.
   Поставив кувшин с джинном на край ложа, я отбросил простыню и намотал полученную от валькирии ткань на манер детского подгузника. Неэтично, зато практично с точки зрения комфортности во время длительной скачки — надеюсь, Викториния не откажется прокатить меня на себе. Затем, брезгливо поморщившись, натянул на плечи свой пиджак, сменивший естественный светло-коричневый цвет на камуфляжный хаки и приобретший пару прорех. Мечом отрезал от ставшей ненужной простыни полосу шириной в две ладони и, обмотав ею для безопасности лезвие меча, просунул последний в широкое кольцо на боку пояса, который тотчас надел и затянул потуже.
   — Решил? — взяв кувшин в руки, спросил я у погруженного в мысли джинна. — Где тебя лучше оставить?
   — Мне и в твоем кармане не тесно, — довольно прозрачно намекнул он.
   — Ты хочешь остаться со мной? — напрямик поинтересовался я.
   — Да, — не менее прямолинейно ответил джинн.
   — Это же прекрасно! — обрадовался я.
   Затрещали ветви, и в образовавшемся зазоре появилось обеспокоенное девичье личико, обрамленное непокорной гривой волос цвета потемневшей от времени меди.
   — Что-то случилось? — спросила валькирия, бросив взгляд на мое странное одеяние, но ничего не сказав о его несуразности. Может статься, подобное сочетание взаимоисключающих деталей гардероба с моей легкой руки войдет в моду. Позже, если выполнится несколько маловероятных условий из серии все тех же «если». Если мне повезет и удастся избежать подстерегающих меня повсюду опасностей. Если об этом будет потом кому рассказать. Саморазмножающиеся псевдоочевидцы не в счет. Если я, вопреки собственному скептицизму и благоразумию, все же возвращу Великого дракона на Яичницу. Придумают же названьице… Если так будет угодно Судьбе. И еще целый том различных «если» калибром поменьше.
   — Уже собрался, — сообщил я, взяв в руки кувшин.
   — Про костер не волнуйся, — заверил меня джинн, необычной формы и цвета туманом растянувшись на ложе. — Я все сделаю в лучшем виде. С задором, с огоньком… Полежу тут, высплюсь до темноты и все оформлю в лучшем виде, а потом догоню вас. Ты, главное, кувшинчик мой не потеряй.
   — Не потеряю.
   — Пошли, — поторопила меня Ольга. — Остальные тревожиться будут.
   Я осторожно засунул обитель призрачного исполнителя желаний в карман и бросил напоследок:
   — Удачи! И до встречи.
   — До встречи.
   Затрещав сухим хворостом, я выбрался из завала и последовал за валькирией. Мы пошли между чудными деревьями без листвы, чьи тоненькие голые веточки дрожат на ветру, словно от холода, вниз по узкой тропинке, частично вырубленной в теле горы людскими руками, частично созданной самой природой в давние времена, когда по этим склонам волна за волной стекала сжигавшая все на своем пути магма, наползая слой на слой, смешиваясь, дыбясь и проседая. Остывая, она образовала причудливые нагромождения, много позднее использованные людьми для своих целей. За века ступени стерлись от шорканья множества ног, покрылись трещинами эрозии и стали опасными для ступающего по ним человека. Одно неверное движение, и ты… нет, не отец, как гласит народная мудрость, а в лучшем случае безвестный последователь сына, и не чьего-либо, а самого Дедала.
   — Могли бы и перила соорудить, — пробурчал я, двигаясь задом наперед и цепляясь пальцами за незначительные углубления в стене. — Если до эскалаторов не додумались.
   — Осторожно! — предостерегла меня Ольга. — Голову пригни.
   Вместо того чтобы послушно опустить голову, я обернулся, дабы сперва узреть опасность, а уж после оценить и по возможности избежать ее.
   Бумс! Из глаз брызнули искры, которые организм поспешил залить слезами для предотвращения пожароопасной ситуации.
   — Не ушибся?
   — Кость цела, — ответил я.
   — Тогда волноваться не о чем, — заметила Ольга, то ли так пошутив, то ли всерьез полагая, что Сокрушителю кроме кости в голове повредить нечего, и продолжила спуск.
   Я утер глаза рукавом, размазывая слезы по щекам, и последовал за валькирией, двигаясь почти на четвереньках.
   Миновав участок тропинки, над которым вероломно нависает каменный козырек, я наконец-то смог распрямиться в полный рост и продолжать движение как положено человеку, а не пятясь словно рак. Несколько быстрых шагов и покато изогнувшийся склон стремительно спрятал свое каменное тело под густым ковром зеленых трав.
   — Ваур! — взвизгнул демон, вылетев из черного провала пещеры, и длинными прыжками устремился мне навстречу, во всю ширину растопырив крылья и с восторгом выбивая хвостом пыль из собственных боков.
   — Тихон! — Обхватив рогатую голову руками, я прижался щекой к его уху.
   — Вр… вррр… — словно трактор урчит мой демон, от избытка чувств кроша когтями истертый камень ступеней.
   — Приветствую тебя, Сокрушитель! — почтительно склоняет голову Агата, продемонстрировав сквозь распахнувшуюся накидку стальной блеск нагрудной пластины. Едва ли я ошибусь, если предположу, что и Ольга скрывает под просторными одеяниями не только свои доспехи, но и мечи.
   — Доброе утро, Агата. — А сердце так и екнуло. Перед глазами на миг возникло запечатлевшееся в памяти видение рыжеволосой головы, промелькнувшей среди скал после того, как стрела вонзилась мне в спину. Кто же все-таки стрелял в меня?
   Из-за плеча валькирии высунулась морда белого единорога.
   — Доброе утро, Викториния.
   Остановив на мне осоловелый взгляд, принцесса неуверенно дернула ушами, вздрогнула, словно воспрянув ото сна, и с радостным ржанием устремилась ко мне, выставив вперед острие рога и губы бантиком.
   Я оттолкнул Тихона в одну сторону, а сам успел откатиться в другую.
   — Фру… — с обидой произнесла принцесса, растерянно остановившись.
   — Я тоже соскучился, — признался я, потрепав кобылу единорога по холке. — Но нужно спешить.
   — Конечно, — согласилась Агата. — Следуйте за мной!
   Мы не заставили себя ждать и быстрым шагом добрались до берега реки, где нас встретила перевернутая вверх дном лодка. Выполненная из связанных между собой пучков бамбука, с широко отстоящими понтонами из надутых кожаных бурдюков, она походила на распластавшуюся без воды гигантскую ящерицу. Я поборол искушение подойти к ней и пнуть ногой, чтобы увериться в том, что она точно сдохла, а не притворяется, намереваясь подпустить добычу, то есть нас, поближе и сожрать.
   — А вы ничего не забыли? — встревоженно спросил я валькирий, не обнаружив поклажи.
   — А что?
   — Да так… На «Завтрак туриста» и палатку или спальный мешок я и не рассчитывал, но сухари и солонина входили в мои планы на будущее. А то на пустой желудок не очень-то попутешествуешь.
   — На первое время хватит, — пообещала Ольга. — Помоги спустить лодку на воду.
   — Давайте.
   — Сперва перевернем…
   Не споря, я подошел к поплавку и, ухватив его за место крепления к V-образной опоре, попытался перевернуть лодку. Но не тут-то было. С упорством все той же ящерицы она упиралась лапами-понтонами в траву, скользила по ней, изгибалась под собственной тяжестью, но ни в какую не желала переворачиваться. Только вместо раздражения это подняло мое настроение. Поскольку, сместившись, узкое брюхо лодки явило моему взору два заплечных мешка, шишковатые бока которых свидетельствовали о тесноте, в которой пребывало их содержимое.
   Под сонным, но неотрывным взглядом карих глаз Викторинии и под чутким руководством валькирий, сопровождавших свои команды посильной помощью, я сумел сперва поставить непокорное плавсредство на попа, а затем и перевернуть в пригодное для плавания состояние.
   Пнув лодку ногой в выгнутый бамбуковый бок, я удовлетворенно вздохнул и столкнул ее на воду, придерживая за один из понтонов. Ленивое течение медленно, но настойчиво потянуло ее за собой, вырывая из рук.
   — Тпру! — скомандовал я непослушной лодке, с трудом удержав ее после того, как, поскользнувшись на траве, оказался по колено в мутной воде, очень похожей на не очень густую грязь.
   — Прошу вас, ваше высочество. — Валькирии пропустили принцессу вперед.
   Викториния фыркнула, обвела всех ленивым взглядом и, зевнув во всю лошадиную морду, вернулась к пассивному созерцанию невинной жертвы ее внимания — меня.
   — Поспешите! — прикрикнул я, передернув плечами. Ноги вязнут в жирном иле, кишащем прожорливыми пиявками, а единорог стоит себе спокойно и не делает попытки забраться в лодку.