Страница:
— Две, — поправил меня джинн и, резко переменившись лицом с зеленого цвета на темно-оранжевый, повис на горлышке сосуда. — Ве-е-е….
— Тебе плохо? — проанализировав достигшие моего слуха звуки, догадался я.
— Укачивает, — медленно зеленея, выдохнул джинн. — Останови лошадь.
— Не могу, — признался я. — И это единорог.
— Да кобыла — она и в Африке кобы… — Рассерженная услышанным, принцесса мотнула головой и гневно проржала что-то не очень цензурное. Преследующие нас единороги ответили дружным «иго-го». От резкого рывка меня основательно тряхнуло.
— Девочка, тихо! — взмолился я, а когда с запозданием спохватился, то пробка уже начала свое долгое путешествие по моему пищеводу с надеждой на светлое будущее, которое ожидает ее там, в конце туннеля.
Опирающийся о горлышко сосуда джинн не удержался и со звоном свалился на дно своей серебряной обители. Что-то, судя по звуку, там разбив.
— Меня не тревожить, — раздалось со дна кувшина. Вот вам и вся помощь.
Берег речки начал стремительно повышаться, и вот уже босые (в том плане, что без подков) копыта принцессы выбивают звонкую дробь на поросшем чахлой травой и мхом каменистом кряже.
Может, из-за обиды, которая все еще кипит в ее девичьей груди, может, из-за врожденной вредности, а может, и просто так, без всякой причины, но держится единорог у самой кромки обрыва. Так что вылетающие из-под копыт камушки и комья дерна летят в реку, пенящуюся где-то далеко внизу, среди нагромождения острых утесов.
Прикрыв глаза, чтобы не видеть всего этого безобразия, отнюдь не успокаивающего мои и без того натянутые до предела нервы, я постарался не думать о близкой пропасти.
И — о диво! Мое сознание послушно переключилось на размышления о несущей меня девице-единороге. Как долго она сможет выдержать взятый темп? Как долго пробудет в зверином облике? И что будет, если превращающая магия закончит свое действие прямо сейчас?
Сглотнув ставшую вдруг густой и горькой слюну, я всерьез вернулся к мыслям о подаренном мне валькирией Ольгой ноже. Если бы Викториния остановилась всего на минутку, я, возможно, сумел бы с его помощью разжать сведенные спазмом кибернетические пальцы.
— Остановись, пожалуйста, — максимально вежливо попросил я, склонившись к оттопыренному назад уху кобылицы единорога. — А потом побежишь куда пожелаешь, а? А я пойду своим путем.
— Фру!.. — гневно мотнула головой принцесса, безоговорочно отказав мне в моей маленькой просьбе.
Она проделала это с таким жаром, что я испугался за целостность своих связок и мышц, поскольку надежды на то, что первым не выдержит рог, нет ни малейшей. А вот руку мне, с ее-то усердием, она оторвать может…
— Ну хорошо, хорошо… — Я поспешил сдаться, прекрасно сознавая, что спорить с женщиной, от которой в данный момент зависит твоя жизнь, лучше все же мысленно. Так и для здоровья полезнее, и уж точно удастся убедить в своей правоте оппонента. Хотя убедить самого себя порою тоже нелегко.
Немного успокоившись, Викториния фыркнула и, перепрыгнув через покореженный шлем с вогнутым внутрь забралом, выскочила на узкую тропинку. Последняя, вильнув пару раз среди изъеденных эрозией валунов, вывела нас прямиком к переброшенному через пропасть мосту очень странной конструкции. Представьте себе цельный прямоугольный каменный брус пятнадцати метров длиной со сквозным овальным отверстием по его длине, который неизвестный архитектор не иначе как при помощи магии перебросил через пропасть. Значительно легче для этих целей использовать тяжелый вертолет, но… кажется, их изобрели несколько позже Средневековья. А вот на могущественных колдунов эта эпоха, согласно отчетам инквизиции, очень богата. Думается, в авторитарном государстве проблем со сбором магов на общественный субботник не возникло. Какой же колдун откажется от возможности поработать с огоньком, подбросить, так сказать, топлива в пламя социального развития?
— Вауррр, вауррр! — распластал крылья Тихон. Его шерсть встала дыбом, хвост вытянулся стрелой, а в оранжевых глазах заплясали алые сполохи. Таким нехитрым способом на его родной Ваурии объявляют о своем присутствии: «Вот он я какой! Всем бояться и трепетать!» Что-то отдаленно напоминающее кошачьи концерты по весне: сперва орут как полоумные, пытаясь взять горлом, и лишь потом, когда аргументы исчерпаны, а противник не желает пересматривать свои позиции в поисках компромисса, в дело идут кулаки, то бишь когти. Проверенный веками парламентский метод. Побеждает тот, у кого аргумент весомее и фракция сплоченнее…
Посмотрев по сторонам, я не обнаружил постороннего присутствия. Все по-прежнему: впереди я на белом единороге с верным Тихоном у стремени (хоть сейчас на батальное полотно, вот только без штанов как-то не очень…), позади настойчивые единороги. И чего это Тихон крыльями размахивает?
Не тратя времени на раздумья, Викториния устремила свой рог в направлении чернеющего зева моста.
Тихон, неодобрительно ворча, следовал за ней по пятам.
Я же просто лежал, распластавшись на ее широкой спине, не в силах повлиять на ход событий и поэтому терпеливо ожидая благоприятного для изменения этого факта момента.
— Стойте! — раздался гулкий голос, исходящий из расположенной невдалеке пещеры.
— Ваур!
Дернувшись, я попытался рассмотреть человека, выкрикнувшего приказ остановиться. Но темнота, едва рассеиваемая у самого входа, дальше остается непроглядной, и мое любопытство остается неудовлетворенным.
— Стойте!!! — От громогласного крика дрожит земля и скользят по крутым склонам камни.
Кобыла единорога, в человеческой ипостаси привычная лишь повелевать, не раздумывая влетела в тоннель. Ее копыта звонко застучали по гладкому камню, порождая в ограниченном близкими стенами пространстве гулкое эхо, на фоне которого мягкая поступь Тихона была совершенно неразличима.
В несколько скачков преодолев полтора десятка метров темноты, единорог выскочил на свет и едва не оказался погребенным под свалившимся с неба крупным метеоритом.
Испуганно захрипев, Викториния перепрыгнула через возникшую на ее пути преграду и стремительно понеслась прочь от опасного места.
Демон с Ваурии с жаром поддержал ее начинание, решительно вырвавшись вперед и вознамерившись некоторое время побыть лидером гонки.
— Стойте!!!
Обернувшись на крик, я рассмотрел, как из оставшейся за спиной пещеры вылетел очередной булыжник весом под тонну и рухнул посреди тропы. По ту сторону пропасти. На этот раз целью агрессивных действий метеорита стал табун преследующих нас единорогов. Они испуганно остановили свой бег, сбившись плотной кучкой и разрываясь между страхом перед вылетающими из пещеры камнями и желанием догнать нас. Следующий камень, упав в непосредственной близости от их морд и болезненно осыпав их щебнем, перевесил чашу весов в пользу страха. Единороги отпрянули, сдавая позиции и позволяя нам увеличить отрыв.
Судя по грохоту, для окончательного определения ими направления своего дальнейшего движения понадобился еще один булыжник, но результатов его падения я уже не узрел, ибо извивающаяся тропинка резко пошла вниз, а прерывать бег принцессы не было ни желания, ни возможности. Тем более что, судя по целенаправленности, она держит путь к возвышающемуся невдалеке замку, пристроившемуся у отвесного склона горного кряжа.
Надеюсь, там мне помогут.
Словно в ответ на мои радужные надежды из замка донесся дикий хохот. Нехороший такой, зловещий…
Загалдели, поднявшись в воздух с растущих вдоль дороги деревьев, вороны.
Ни окрика стражника, ни звона его оружия. Замок словно заснул.
«Не водятся ли в этих краях злые феи? — подумал я. — Как в сказках. Уж если есть драконы…»
Никого. Лишь призывно опущенный через ров мост и открытая во всю ширь правая створка ворот. К левой, закрытой, кинжалом приколота кольчужная перчатка.
— Куда ты меня привезла? — без надежды на ответ поинтересовался я у кобылки, решительно ступившей на территорию замка.
Я думал, мой вопрос будет проигнорирован, однако, против ожиданий, мне ответили. Хохотом. И грохотом захлопнувшихся за спиной ворот. Как в добрых старых фильмах ужасов.
Вот только мне почему-то не смешно ничуть.
ГЛАВА 6
— Ваур?
— А я почем знаю? — не отрывая пристального взгляда от башни, имитирующей Пизанскую, ответил я демону.
Он порой поднимает действительно насущные вопросы, его не перегруженный интеллектом мозг способен бывает проникнуть в самую их суть. Это может показаться простой случайностью, но я-то знаю его уже достаточно хорошо и посему не склонен сбрасывать со счетов несколько отличный от человеческого, но все же разум.
В несколько шагов достигнув поросшей бурьяном лужайки, декоративную оградку которой неизвестные вандалы не поленились вырвать из земли и изогнуть вокруг треснувшего пополам ствола сухого бука, принцесса-единорог тяжело вздохнула и, бессильно поникнув, села на круп, замысловато раскорячив задние ноги и опустив к земле длинный рог. От неожиданности я скатился с ее спины и со злостью уставился на кибернетическую руку, которая избрала именно этот момент для того, чтобы разжать пальцы.
— Ха-ха… — неуверенно донеслось из пустого окна клонящейся к земле башенки.
Не обращая внимания на непозволительную для любого воспитанного человека выходку (дикость, что с них требовать?), я поднес искусственную руку к самому носу и попытался найти повреждения, которые вывели сверхнадежный протез из строя. Зрительно рука сохранила свой первозданный вид, если не считать набившуюся под ногти грязь. Значит, причина кроется в невидимой начинке, скрытой в пустотелых титановых костях протеза.
— Что же мне с тобой делать? — спросил я у руки, понимая, что поделать что-либо просто не в силах. Без специального оборудования кибернетические протезы не ремонтируются.
Рогатая кобыла, ошибочно приняв вопрос на свой счет, подмигнула мне огромным темно-коричневым глазом, часто трепеща длинными и шелковистыми ресницами, которые, если верить рекламе, бывают лишь у мультяшных коров и пользующихся определенной тушью модниц.
Отвернувшись от нее, я попробовал сжать руку в кулак. Получилось. Приободренный удачей, проделал поочередно колебательные движения пальцами, которые послушно выполняли идущие от мозга импульсы.
— Ну вот. Совсем другое дело. И чтобы впредь тоже слушалась! — разглядывая лишенную линий судьбы ладошку, сказал я. Так она меня и послушалась…
Медленно и напрочь игнорируя мое нежелание, мизинец согнулся, уткнувшись ногтем в ладонь. Но прикосновения я не почувствовал, кибернетическая конечность, словно онемев, вышла из-под контроля мозга.
— Да что же это такое?! — в праведном возмущении воскликнул я.
— Ваур, — предположил Тихон.
Буду впредь знать, как при маленьком выражаться…
А тем временем и безымянный палец согнулся в суставах, повторяя форму мизинца и плотно к нему прижимаясь. За ним последовал средний.
Я на это только хмыкнул и выжидающе уставился на указательный палец. Но вместо него начал двигаться большой, вытянувшись по среднему и слабо изгибаясь последней фалангой вверх-вниз. Своими движениями он словно пробудил ото сна указательный палец, и он повторил движение трех своих меньших братьев.
— И что это значит? — растерялся я, рассматривая получившуюся композицию из пяти пальцев. Кибернетический протез, словно давая возможность глубже осмыслить увиденное, замер неподвижно. Лишь большой палец легонько шевелился, намекая на мое заблуждение относительно китайского происхождения протеза. Он, по-видимому, нашего производства. Родной.
Мое второе «я» поспешно сообщило мне на ушко свое мнение по поводу продемонстрированной фигуры, но я предпочел бы верить, что это просто сбой в механизме управления, а иначе… Ой-ой-ой!
Принцесса, развернувшись в мою сторону, медленно прикрыла глаза и ткнула вытянутыми трубочкой губами мне в лицо.
— Прекрати! — Дернувшись, я успел избежать слюнявых нежностей, но рогом по лбу получил. — Лучше пойдем, осмотримся.
Как-то непривычно расхаживать без штанов. А от взглядов, бросаемых девицей-единорогом, еще и боязно.
— Ха-ха-ха!!! — с новой силой, но уже значительно осипшим голосом позлорадствовало над нашим положением местное страшило. Вот так, по одному только хохоту его вид не определить, да и ни к чему это мне. Что призрак, что привидение или какой другой представитель этой горластой братии — вреда особого от них не будет. Пошумит, да и перестанет. Значительно хуже, если в этом брошенном замке водятся молчаливые полтергейсты или гремлины. С первых станется лестницу подпилить либо крепеж люстры расшатать, а вторые, так те вообще то винчестер на компьютере отформатируют и без спросу винду поставят, то в микроволновку яиц насуют. Не верят они в силу простого слова… разве что молитвой аль матом к порядку призвать можно.
Мягко толкнув меня крупом, Викториния предложила подвезти. Мне хочется верить, что ее намерения были именно такими.
— Благодарю, — отказался я и вылез из цветочного куста, потирая ушибленный бок и вытрушивая из волос мусор. — Лучше пешком,
Пройдя метров триста по мощенной серо-бурым булыжником дороге, мы оказались у основания покосившейся башни, тень от которой, разделив прямоугольную площадь пополам, падает на кованую оградку, за которой возвышается роскошный дворец. Основную часть величия этого полуразрушенного сооружения дорисовало воображение, разбуженное уцелевшими фрагментами фигурной лепнины. Могучие каменные гиганты, с головы до пят закованные в доспехи, коленопреклоненно удерживают прямоугольные плиты балконов, выступающих из стены без признаков дверей, через которые полагается выходить на них, а распластавшие крылья птицы козырьками нависают над ними, закрывая от небесных осадков и солнечных лучей. Парадной лестницей, упирающейся в глухую стену, служит свернувшаяся кольцами змея, слепые ныне глазницы которой по-прежнему неотрывно взирают на площадь. Но самая потрясающая архитектурная деталь фасада — выступающие из стен человеческие, и не только, лица. Если исходить из того, что при изображении человеческих было соблюдено соответствие с натуральной величиной, то остается лишь надеяться, что мне и впредь не доведется встретиться с обладателями некоторых уж очень крупных и свирепых на вид морд. Может, они и милейшие по жизнк создания, во что верится с трудом, и мастер запечатлел их в момент грандиозного нервного срыва, но… это едва ли. Даже если — вон то! — полуметровое лицо закроет пасть, оскалившуюся двумя рядами острых и кривых, словно турецкие ятаганы, зубов, прижмет к нижней челюсти мощную верхнюю и втянет выпученный глаз, то менее зверским оно все равно не станет.
Почувствовав за спиной движение, я стремительно развернулся и вскинул руку в защитной распальцовке «щит Персея», которая создает небольшое защитное поле, отвращающее посторонний взгляд.
— Ха…
Ощутить результат магического воздействия я не успел, а вот отпрыгнуть в сторону от свалившегося сверху шкафа — да.
«Кажется, я рано списал со счетов весельчака-призрака…» — подумал я, поднимаясь на ноги. Видимо, в этом мире нет строгого деления на горластых и молчаливых страшил. На Земле с этим строго. Либо визуальное присутствие и воздействие на человека звуком, либо полная невидимость, немота и физическое воздействие на неодушевленные предметы. Здесь же что-то иное, если только они не работают в паре. Что было бы еще более удивительно, чем смеющийся полтергейст.
Настороженно пофыркивающая кобыла подошла к куче белья, вывалившегося из расколовшегося пополам шкафа, и принялась с интересом рассматривать изящный кружевной пояс.
Я же лишь мимолетным взглядом удостоил воздушное розово-белое облако шелка и, не считая женские вещи приемлемой альтернативой наготе, вернулся к размышлению о дальнейших действиях. Мне не стоит уж слишком полагаться на свои магические способности, ведь в неизвестности порой таятся смертельно опасные сюрпризы. Что из того, что страшилы не проблема даже для самого слабого мага, владеющего лишь основным базовым заклинанием «экзорцизм», не говоря уж об уровне подготовки капитана-магистра космической разведки. Но лучше перестраховаться, чем потом раскаиваться всю жизнь или тот короткий миг, за который мойра по имени Атропос успеет сделать одно-единственное режущее движение ножницами, а воображение — прокрутить перед внутренним взором прожитие годы.
Уже повернувшись к башне спиной, чтобы заняться поисками во дворце, я услышал позади мерзкий, злорадно торжествующий смешок.
Тихон сердито зарычал, с недоумением посмотрев на меня: мы что, отступаем?
Кулаки мои непроизвольно сжались. Я резко развернулся и, обойдя Викторинию, переводящую задумчивый взгляд с тоненьких полупрозрачных трусиков, отороченных пышным рюшем, на свой круп, пнул ногой покосившуюся дверь. Она, скрипнув ржавыми петлями, распахнулась.
— Ха-ха-ха!!! — загрохотало над головой.
На волосы и за шиворот посыпалась пыль и древесная труха.
— Тьфу на тебя! — раздраженно сплюнул я, решительно ступив на первую ступень винтовой лестницы, широкой спиралью врезающейся в несущую конструкцию башни. И приказал Тихону: — Оставайся здесь.
Он взмахнул ушами и послушно лег на землю, опустив тяжелую голову на скрещенные лапы.
Если что-то заслуживающее внимания и находилось на первом этаже, то горы мусора надежно укрыли это от постороннего взгляда, да еще и толстым слоем пыли притрусило сверху неумолимое в своем умении предавать все забвению время.
Громко скрипя рассохшимися досками, я поднялся на второй этаж башни и позвал призрака:
— Цып-цып… — Прислушался.
Никаких посторонних звуков. Лишь сопение Тихона да фырканье Викторинии. Если смешливый обитатель башни и услышал мой призыв, то не посчитал нужным на него отзываться. Или втихую готовит какую-нибудь пакость. Эти вредители, то бишь призрачные страшилы, падки до таких вещей. Их салом не корми, конфетами шоколадными и бананами всякими, только дай злую шутку с человеком сотворить.
Следую дальше, не видя смысла в топтании на месте, тем более что весь второй этаж занимает единственная комната, весьма просторная, но при этом абсолютно пустая. Лишь белесые следы визитов пернатых гостей на подоконнике и под ним.
Третий этаж весьма условно разбит на две полукруглые комнаты, загроможденные массивными столами. Большая их часть безжалостно перевернута ножками вверх и изрублена. И если при большом желании их еще можно починить и использовать, то оставшиеся от стульев щепки можно пустить лишь на растопку камина.
Выглянув в окно, я смог рассмотреть большую часть площади и парадный вход дворца. На какое-то мгновение мне показалось, что одно из барельефных лиц скривилось в злобной ухмылке. Неприятный холодок скользнул по спине. Но, присмотревшись, я обнаружил, что это лишь тень от облачка скользит по рельефной поверхности.
— Почудится же такое… — вздохнул я, отворачиваясь от окна. И тут же замер.
Неслышно появившийся у меня за спиной воин в лохматых звериных шкурах, с перекошенным от ненависти лицом и совершенно безумными глазами, замахнулся своим топором.
— Нет! — Вскинув кибернетическую руку, я инстинктивно отпрянул назад, забыв и про нож в кармане, и про магию…
Подоконник ткнулся в ноги, и, теряя равновесие, я с ужасом увидел, как топор, не встречая сопротивления, проходит сквозь потолочную балку, а затем и сквозь мою приживленную киберплоть.
Жестокое лицо открывает рот, демонстрируя полное отсутствие передних зубов, и торжествующе смеется:
— Ха-ха-ха!
Упавший луч света пронзает воина насквозь, являя взору иллюзорность его призрачной плоти.
Уже осознав, что призрак таки перехитрил меня, я пытаюсь ухватиться за что-нибудь, но пальцы хватают лишь воздух. А поскольку руки не крылья, то сила земного притяжения одерживает безоговорочную победу.
Вывалившись из окна, я успеваю сообщить призраку свое мнение о его нетрадиционной ориентации и падаю на принцессу, увлеченную созерцанием вышедшего из моды лет за сто до ее рождения на свет белья.
— Иго-го! — Она отпрыгивает в сторону, но кибернетическая рука уже ухватилась за хвост и отпускать его не собирается.
— Ваур! — радостно верещит Тихон, с рвением включаясь в интересную игру.
Принцесса, ошалевшая от изобилия хвалившегося на нее внимания, театрально взбрыкивает всеми четырьмя копытами и заваливается набок в глубоком обмороке.
— Ну вот… — укоризненно произношу я, стараясь не обращать внимания на дикий хохот сверху.
Демон пристыженно сопит и, опустив глаза долу, начинает когтями чертить на камне непонятные узоры.
Приподняв кобыле веко, я утвердился в своем предположении. Обморок. Ничего страшного, пускай немного отдохнет, соберется с силами, а я тем временем наведаюсь к одному малознакомому, но уже сильно нелюбимому беззубому призраку. Хохотун! Посмотрим, кто будет смеяться последним. Поскольку без последствий не обойдется — вон как копчик болит…
Расправив плечи и сдув с искусственных пальцев пучок длинных светлых волос, я одернул пиджак и строевым шагом направился в башню, по дороге высматривая птичье перышко. Говорят, в Китае так с призраком-шатуном боролись. Вооружились каждый перышком, из-за трудного экономического положения ограничившись воробьиными, и давай призрака щекотать. Он не выдержал и отправился бродить по Европе. Вот с воробьями нехорошо вышло… А веский аргумент, как известно, способствует нахождению общего языка не только с призрачными существами.
Что же до слов для разговора, то они у меня уже есть… целых три. Если до разговора дойдет. Может ведь раньше сбежать. Лицо-то у меня самое решительное. Хорошо, зеркала нет — сам бы заикаться начал.
ГЛАВА 7
План у меня простой и немногословный, почти как письменный отчет Юлия Цезаря сенату: «Вошел, увидел, победил».
И воплощать его в жизнь я начал незамедлительно. Отложив сомнения и угрызения совести на потом.
Со словами: «Выходи, вредный дух! Выходи, подлый трус!!!» — я ворвался в столь неожиданно покинутую мною башню, окна которой с южной стороны смотрят в небо, а с северной — в землю.
Откуда-то сверху донеслось неуверенное «ха-ха…», но резко оборвалось, потонув в топоте моих босых пяток по пыльным доскам ступенек и сердитом рыке, позаимствованном мною у Тихона. О, этот рык! Это единственное поистине демоническое действо, на которое способно в общем-то безобидное чудовище с далекой Ваурии. Не скажу про его более взрослых соплеменников — я ни разу не был в их среде в качестве врага. Но не зря же так жестко ограничивают их перемещение за пределы родной планеты? Вот только Тихон порой напоминает просто крупную собаку. Что-то наподобие водолаза или кавказской овчарки. Это если не отвлекаться на такие мелочи, как то: рог, копыта и хвост. Насчет копыт я пошутил, у моего демона обыкновенные убирающиеся в подушечки когти. Как у хищников из породы кошачьих, вот разве что немного покрепче: ваурийские демоны с их помощью роют себе норы. Ах да! Совсем забыл сказать, что селятся они в осадочных горных породах, богатых на серный колчедан, так похожий на золото. Его магнетическому для алчных душ блеску и приписывают едва различимые золотые искорки в оранжевых глазах демонов. Что касается крыльев, то они вполне соответствуют требованиям демонологов, поскольку, подобно аналогичным конечностям у низвергнутых в ад мятежных ангелов, не способны преодолеть силу земного притяжения. При их помощи молодняк худо-бедно умудряется ускорять спуск с каменных уступов вниз, весьма правдоподобно изображая планирующего индюка, взрослые же особи лишь обмахиваются ими, словно опахалами, в жаркий период да величаво топорщат во время гона. В этом вопросе они похожи на пионеров. «Всегда готов!» Наличествует даже рог, пускай и в единственном числе (морально-этических аспектов данного вопроса не будем касаться), неясно для какой цели растущий на лбу — в ритуальных поединках и в обычных бытовых стычках демоны с Ваурии его не используют. Разве что ненароком.
От моей выходки Тихон опешил. Странно, обычно к шумным выходкам он присоединяется охотно…
— Ваур?
Если бы у меня было время остановиться и поразмыслить над интонацией и выражением морды, с которыми демон это произнес, я, возможно, и понял бы смысл, заключенный в вопросе, высказанном в единственно доступной ему форме. «Что это значит?» Но меня неудержимо влекли вперед чувства, которые порождает уязвленная гордыня, — праведное негодование и жажда мести.
Призрак башни — назовем его так — по-видимому, при жизни был неглупым человеком, поскольку быстро сообразил, какую цель преследует мой повторный визит в его обитель, и поспешно спрятался в укромном уголке.
В этот момент я как-то даже не задумывался над тем, как именно буду проводить воспитательную работу с пакостным шутником ввиду полной нематериальности тела последнего. Разве что вербально… Слово, оно — о-го-го! — чего может. А какой же русский не знает этих слов? Не только знает, а и владеет как никто в мире. Ибо идут они не от разума, они вырываются из души. А кто сможет ее шире распахнуть, чем гордый внук наших дедов? Пожалуй, лишь их же внучка. Но женщины — это разговор особый…
— Тебе плохо? — проанализировав достигшие моего слуха звуки, догадался я.
— Укачивает, — медленно зеленея, выдохнул джинн. — Останови лошадь.
— Не могу, — признался я. — И это единорог.
— Да кобыла — она и в Африке кобы… — Рассерженная услышанным, принцесса мотнула головой и гневно проржала что-то не очень цензурное. Преследующие нас единороги ответили дружным «иго-го». От резкого рывка меня основательно тряхнуло.
— Девочка, тихо! — взмолился я, а когда с запозданием спохватился, то пробка уже начала свое долгое путешествие по моему пищеводу с надеждой на светлое будущее, которое ожидает ее там, в конце туннеля.
Опирающийся о горлышко сосуда джинн не удержался и со звоном свалился на дно своей серебряной обители. Что-то, судя по звуку, там разбив.
— Меня не тревожить, — раздалось со дна кувшина. Вот вам и вся помощь.
Берег речки начал стремительно повышаться, и вот уже босые (в том плане, что без подков) копыта принцессы выбивают звонкую дробь на поросшем чахлой травой и мхом каменистом кряже.
Может, из-за обиды, которая все еще кипит в ее девичьей груди, может, из-за врожденной вредности, а может, и просто так, без всякой причины, но держится единорог у самой кромки обрыва. Так что вылетающие из-под копыт камушки и комья дерна летят в реку, пенящуюся где-то далеко внизу, среди нагромождения острых утесов.
Прикрыв глаза, чтобы не видеть всего этого безобразия, отнюдь не успокаивающего мои и без того натянутые до предела нервы, я постарался не думать о близкой пропасти.
И — о диво! Мое сознание послушно переключилось на размышления о несущей меня девице-единороге. Как долго она сможет выдержать взятый темп? Как долго пробудет в зверином облике? И что будет, если превращающая магия закончит свое действие прямо сейчас?
Сглотнув ставшую вдруг густой и горькой слюну, я всерьез вернулся к мыслям о подаренном мне валькирией Ольгой ноже. Если бы Викториния остановилась всего на минутку, я, возможно, сумел бы с его помощью разжать сведенные спазмом кибернетические пальцы.
— Остановись, пожалуйста, — максимально вежливо попросил я, склонившись к оттопыренному назад уху кобылицы единорога. — А потом побежишь куда пожелаешь, а? А я пойду своим путем.
— Фру!.. — гневно мотнула головой принцесса, безоговорочно отказав мне в моей маленькой просьбе.
Она проделала это с таким жаром, что я испугался за целостность своих связок и мышц, поскольку надежды на то, что первым не выдержит рог, нет ни малейшей. А вот руку мне, с ее-то усердием, она оторвать может…
— Ну хорошо, хорошо… — Я поспешил сдаться, прекрасно сознавая, что спорить с женщиной, от которой в данный момент зависит твоя жизнь, лучше все же мысленно. Так и для здоровья полезнее, и уж точно удастся убедить в своей правоте оппонента. Хотя убедить самого себя порою тоже нелегко.
Немного успокоившись, Викториния фыркнула и, перепрыгнув через покореженный шлем с вогнутым внутрь забралом, выскочила на узкую тропинку. Последняя, вильнув пару раз среди изъеденных эрозией валунов, вывела нас прямиком к переброшенному через пропасть мосту очень странной конструкции. Представьте себе цельный прямоугольный каменный брус пятнадцати метров длиной со сквозным овальным отверстием по его длине, который неизвестный архитектор не иначе как при помощи магии перебросил через пропасть. Значительно легче для этих целей использовать тяжелый вертолет, но… кажется, их изобрели несколько позже Средневековья. А вот на могущественных колдунов эта эпоха, согласно отчетам инквизиции, очень богата. Думается, в авторитарном государстве проблем со сбором магов на общественный субботник не возникло. Какой же колдун откажется от возможности поработать с огоньком, подбросить, так сказать, топлива в пламя социального развития?
— Вауррр, вауррр! — распластал крылья Тихон. Его шерсть встала дыбом, хвост вытянулся стрелой, а в оранжевых глазах заплясали алые сполохи. Таким нехитрым способом на его родной Ваурии объявляют о своем присутствии: «Вот он я какой! Всем бояться и трепетать!» Что-то отдаленно напоминающее кошачьи концерты по весне: сперва орут как полоумные, пытаясь взять горлом, и лишь потом, когда аргументы исчерпаны, а противник не желает пересматривать свои позиции в поисках компромисса, в дело идут кулаки, то бишь когти. Проверенный веками парламентский метод. Побеждает тот, у кого аргумент весомее и фракция сплоченнее…
Посмотрев по сторонам, я не обнаружил постороннего присутствия. Все по-прежнему: впереди я на белом единороге с верным Тихоном у стремени (хоть сейчас на батальное полотно, вот только без штанов как-то не очень…), позади настойчивые единороги. И чего это Тихон крыльями размахивает?
Не тратя времени на раздумья, Викториния устремила свой рог в направлении чернеющего зева моста.
Тихон, неодобрительно ворча, следовал за ней по пятам.
Я же просто лежал, распластавшись на ее широкой спине, не в силах повлиять на ход событий и поэтому терпеливо ожидая благоприятного для изменения этого факта момента.
— Стойте! — раздался гулкий голос, исходящий из расположенной невдалеке пещеры.
— Ваур!
Дернувшись, я попытался рассмотреть человека, выкрикнувшего приказ остановиться. Но темнота, едва рассеиваемая у самого входа, дальше остается непроглядной, и мое любопытство остается неудовлетворенным.
— Стойте!!! — От громогласного крика дрожит земля и скользят по крутым склонам камни.
Кобыла единорога, в человеческой ипостаси привычная лишь повелевать, не раздумывая влетела в тоннель. Ее копыта звонко застучали по гладкому камню, порождая в ограниченном близкими стенами пространстве гулкое эхо, на фоне которого мягкая поступь Тихона была совершенно неразличима.
В несколько скачков преодолев полтора десятка метров темноты, единорог выскочил на свет и едва не оказался погребенным под свалившимся с неба крупным метеоритом.
Испуганно захрипев, Викториния перепрыгнула через возникшую на ее пути преграду и стремительно понеслась прочь от опасного места.
Демон с Ваурии с жаром поддержал ее начинание, решительно вырвавшись вперед и вознамерившись некоторое время побыть лидером гонки.
— Стойте!!!
Обернувшись на крик, я рассмотрел, как из оставшейся за спиной пещеры вылетел очередной булыжник весом под тонну и рухнул посреди тропы. По ту сторону пропасти. На этот раз целью агрессивных действий метеорита стал табун преследующих нас единорогов. Они испуганно остановили свой бег, сбившись плотной кучкой и разрываясь между страхом перед вылетающими из пещеры камнями и желанием догнать нас. Следующий камень, упав в непосредственной близости от их морд и болезненно осыпав их щебнем, перевесил чашу весов в пользу страха. Единороги отпрянули, сдавая позиции и позволяя нам увеличить отрыв.
Судя по грохоту, для окончательного определения ими направления своего дальнейшего движения понадобился еще один булыжник, но результатов его падения я уже не узрел, ибо извивающаяся тропинка резко пошла вниз, а прерывать бег принцессы не было ни желания, ни возможности. Тем более что, судя по целенаправленности, она держит путь к возвышающемуся невдалеке замку, пристроившемуся у отвесного склона горного кряжа.
Надеюсь, там мне помогут.
Словно в ответ на мои радужные надежды из замка донесся дикий хохот. Нехороший такой, зловещий…
Загалдели, поднявшись в воздух с растущих вдоль дороги деревьев, вороны.
Ни окрика стражника, ни звона его оружия. Замок словно заснул.
«Не водятся ли в этих краях злые феи? — подумал я. — Как в сказках. Уж если есть драконы…»
Никого. Лишь призывно опущенный через ров мост и открытая во всю ширь правая створка ворот. К левой, закрытой, кинжалом приколота кольчужная перчатка.
— Куда ты меня привезла? — без надежды на ответ поинтересовался я у кобылки, решительно ступившей на территорию замка.
Я думал, мой вопрос будет проигнорирован, однако, против ожиданий, мне ответили. Хохотом. И грохотом захлопнувшихся за спиной ворот. Как в добрых старых фильмах ужасов.
Вот только мне почему-то не смешно ничуть.
ГЛАВА 6
Беззубое привидение
Гвозди бы делать из этих людей!
Предположительно В. Маяковский (предположительно после просмотра к/ф «Терминатор»)
— Ваур?
— А я почем знаю? — не отрывая пристального взгляда от башни, имитирующей Пизанскую, ответил я демону.
Он порой поднимает действительно насущные вопросы, его не перегруженный интеллектом мозг способен бывает проникнуть в самую их суть. Это может показаться простой случайностью, но я-то знаю его уже достаточно хорошо и посему не склонен сбрасывать со счетов несколько отличный от человеческого, но все же разум.
В несколько шагов достигнув поросшей бурьяном лужайки, декоративную оградку которой неизвестные вандалы не поленились вырвать из земли и изогнуть вокруг треснувшего пополам ствола сухого бука, принцесса-единорог тяжело вздохнула и, бессильно поникнув, села на круп, замысловато раскорячив задние ноги и опустив к земле длинный рог. От неожиданности я скатился с ее спины и со злостью уставился на кибернетическую руку, которая избрала именно этот момент для того, чтобы разжать пальцы.
— Ха-ха… — неуверенно донеслось из пустого окна клонящейся к земле башенки.
Не обращая внимания на непозволительную для любого воспитанного человека выходку (дикость, что с них требовать?), я поднес искусственную руку к самому носу и попытался найти повреждения, которые вывели сверхнадежный протез из строя. Зрительно рука сохранила свой первозданный вид, если не считать набившуюся под ногти грязь. Значит, причина кроется в невидимой начинке, скрытой в пустотелых титановых костях протеза.
— Что же мне с тобой делать? — спросил я у руки, понимая, что поделать что-либо просто не в силах. Без специального оборудования кибернетические протезы не ремонтируются.
Рогатая кобыла, ошибочно приняв вопрос на свой счет, подмигнула мне огромным темно-коричневым глазом, часто трепеща длинными и шелковистыми ресницами, которые, если верить рекламе, бывают лишь у мультяшных коров и пользующихся определенной тушью модниц.
Отвернувшись от нее, я попробовал сжать руку в кулак. Получилось. Приободренный удачей, проделал поочередно колебательные движения пальцами, которые послушно выполняли идущие от мозга импульсы.
— Ну вот. Совсем другое дело. И чтобы впредь тоже слушалась! — разглядывая лишенную линий судьбы ладошку, сказал я. Так она меня и послушалась…
Медленно и напрочь игнорируя мое нежелание, мизинец согнулся, уткнувшись ногтем в ладонь. Но прикосновения я не почувствовал, кибернетическая конечность, словно онемев, вышла из-под контроля мозга.
— Да что же это такое?! — в праведном возмущении воскликнул я.
— Ваур, — предположил Тихон.
Буду впредь знать, как при маленьком выражаться…
А тем временем и безымянный палец согнулся в суставах, повторяя форму мизинца и плотно к нему прижимаясь. За ним последовал средний.
Я на это только хмыкнул и выжидающе уставился на указательный палец. Но вместо него начал двигаться большой, вытянувшись по среднему и слабо изгибаясь последней фалангой вверх-вниз. Своими движениями он словно пробудил ото сна указательный палец, и он повторил движение трех своих меньших братьев.
— И что это значит? — растерялся я, рассматривая получившуюся композицию из пяти пальцев. Кибернетический протез, словно давая возможность глубже осмыслить увиденное, замер неподвижно. Лишь большой палец легонько шевелился, намекая на мое заблуждение относительно китайского происхождения протеза. Он, по-видимому, нашего производства. Родной.
Мое второе «я» поспешно сообщило мне на ушко свое мнение по поводу продемонстрированной фигуры, но я предпочел бы верить, что это просто сбой в механизме управления, а иначе… Ой-ой-ой!
Принцесса, развернувшись в мою сторону, медленно прикрыла глаза и ткнула вытянутыми трубочкой губами мне в лицо.
— Прекрати! — Дернувшись, я успел избежать слюнявых нежностей, но рогом по лбу получил. — Лучше пойдем, осмотримся.
Как-то непривычно расхаживать без штанов. А от взглядов, бросаемых девицей-единорогом, еще и боязно.
— Ха-ха-ха!!! — с новой силой, но уже значительно осипшим голосом позлорадствовало над нашим положением местное страшило. Вот так, по одному только хохоту его вид не определить, да и ни к чему это мне. Что призрак, что привидение или какой другой представитель этой горластой братии — вреда особого от них не будет. Пошумит, да и перестанет. Значительно хуже, если в этом брошенном замке водятся молчаливые полтергейсты или гремлины. С первых станется лестницу подпилить либо крепеж люстры расшатать, а вторые, так те вообще то винчестер на компьютере отформатируют и без спросу винду поставят, то в микроволновку яиц насуют. Не верят они в силу простого слова… разве что молитвой аль матом к порядку призвать можно.
Мягко толкнув меня крупом, Викториния предложила подвезти. Мне хочется верить, что ее намерения были именно такими.
— Благодарю, — отказался я и вылез из цветочного куста, потирая ушибленный бок и вытрушивая из волос мусор. — Лучше пешком,
Пройдя метров триста по мощенной серо-бурым булыжником дороге, мы оказались у основания покосившейся башни, тень от которой, разделив прямоугольную площадь пополам, падает на кованую оградку, за которой возвышается роскошный дворец. Основную часть величия этого полуразрушенного сооружения дорисовало воображение, разбуженное уцелевшими фрагментами фигурной лепнины. Могучие каменные гиганты, с головы до пят закованные в доспехи, коленопреклоненно удерживают прямоугольные плиты балконов, выступающих из стены без признаков дверей, через которые полагается выходить на них, а распластавшие крылья птицы козырьками нависают над ними, закрывая от небесных осадков и солнечных лучей. Парадной лестницей, упирающейся в глухую стену, служит свернувшаяся кольцами змея, слепые ныне глазницы которой по-прежнему неотрывно взирают на площадь. Но самая потрясающая архитектурная деталь фасада — выступающие из стен человеческие, и не только, лица. Если исходить из того, что при изображении человеческих было соблюдено соответствие с натуральной величиной, то остается лишь надеяться, что мне и впредь не доведется встретиться с обладателями некоторых уж очень крупных и свирепых на вид морд. Может, они и милейшие по жизнк создания, во что верится с трудом, и мастер запечатлел их в момент грандиозного нервного срыва, но… это едва ли. Даже если — вон то! — полуметровое лицо закроет пасть, оскалившуюся двумя рядами острых и кривых, словно турецкие ятаганы, зубов, прижмет к нижней челюсти мощную верхнюю и втянет выпученный глаз, то менее зверским оно все равно не станет.
Почувствовав за спиной движение, я стремительно развернулся и вскинул руку в защитной распальцовке «щит Персея», которая создает небольшое защитное поле, отвращающее посторонний взгляд.
— Ха…
Ощутить результат магического воздействия я не успел, а вот отпрыгнуть в сторону от свалившегося сверху шкафа — да.
«Кажется, я рано списал со счетов весельчака-призрака…» — подумал я, поднимаясь на ноги. Видимо, в этом мире нет строгого деления на горластых и молчаливых страшил. На Земле с этим строго. Либо визуальное присутствие и воздействие на человека звуком, либо полная невидимость, немота и физическое воздействие на неодушевленные предметы. Здесь же что-то иное, если только они не работают в паре. Что было бы еще более удивительно, чем смеющийся полтергейст.
Настороженно пофыркивающая кобыла подошла к куче белья, вывалившегося из расколовшегося пополам шкафа, и принялась с интересом рассматривать изящный кружевной пояс.
Я же лишь мимолетным взглядом удостоил воздушное розово-белое облако шелка и, не считая женские вещи приемлемой альтернативой наготе, вернулся к размышлению о дальнейших действиях. Мне не стоит уж слишком полагаться на свои магические способности, ведь в неизвестности порой таятся смертельно опасные сюрпризы. Что из того, что страшилы не проблема даже для самого слабого мага, владеющего лишь основным базовым заклинанием «экзорцизм», не говоря уж об уровне подготовки капитана-магистра космической разведки. Но лучше перестраховаться, чем потом раскаиваться всю жизнь или тот короткий миг, за который мойра по имени Атропос успеет сделать одно-единственное режущее движение ножницами, а воображение — прокрутить перед внутренним взором прожитие годы.
Уже повернувшись к башне спиной, чтобы заняться поисками во дворце, я услышал позади мерзкий, злорадно торжествующий смешок.
Тихон сердито зарычал, с недоумением посмотрев на меня: мы что, отступаем?
Кулаки мои непроизвольно сжались. Я резко развернулся и, обойдя Викторинию, переводящую задумчивый взгляд с тоненьких полупрозрачных трусиков, отороченных пышным рюшем, на свой круп, пнул ногой покосившуюся дверь. Она, скрипнув ржавыми петлями, распахнулась.
— Ха-ха-ха!!! — загрохотало над головой.
На волосы и за шиворот посыпалась пыль и древесная труха.
— Тьфу на тебя! — раздраженно сплюнул я, решительно ступив на первую ступень винтовой лестницы, широкой спиралью врезающейся в несущую конструкцию башни. И приказал Тихону: — Оставайся здесь.
Он взмахнул ушами и послушно лег на землю, опустив тяжелую голову на скрещенные лапы.
Если что-то заслуживающее внимания и находилось на первом этаже, то горы мусора надежно укрыли это от постороннего взгляда, да еще и толстым слоем пыли притрусило сверху неумолимое в своем умении предавать все забвению время.
Громко скрипя рассохшимися досками, я поднялся на второй этаж башни и позвал призрака:
— Цып-цып… — Прислушался.
Никаких посторонних звуков. Лишь сопение Тихона да фырканье Викторинии. Если смешливый обитатель башни и услышал мой призыв, то не посчитал нужным на него отзываться. Или втихую готовит какую-нибудь пакость. Эти вредители, то бишь призрачные страшилы, падки до таких вещей. Их салом не корми, конфетами шоколадными и бананами всякими, только дай злую шутку с человеком сотворить.
Следую дальше, не видя смысла в топтании на месте, тем более что весь второй этаж занимает единственная комната, весьма просторная, но при этом абсолютно пустая. Лишь белесые следы визитов пернатых гостей на подоконнике и под ним.
Третий этаж весьма условно разбит на две полукруглые комнаты, загроможденные массивными столами. Большая их часть безжалостно перевернута ножками вверх и изрублена. И если при большом желании их еще можно починить и использовать, то оставшиеся от стульев щепки можно пустить лишь на растопку камина.
Выглянув в окно, я смог рассмотреть большую часть площади и парадный вход дворца. На какое-то мгновение мне показалось, что одно из барельефных лиц скривилось в злобной ухмылке. Неприятный холодок скользнул по спине. Но, присмотревшись, я обнаружил, что это лишь тень от облачка скользит по рельефной поверхности.
— Почудится же такое… — вздохнул я, отворачиваясь от окна. И тут же замер.
Неслышно появившийся у меня за спиной воин в лохматых звериных шкурах, с перекошенным от ненависти лицом и совершенно безумными глазами, замахнулся своим топором.
— Нет! — Вскинув кибернетическую руку, я инстинктивно отпрянул назад, забыв и про нож в кармане, и про магию…
Подоконник ткнулся в ноги, и, теряя равновесие, я с ужасом увидел, как топор, не встречая сопротивления, проходит сквозь потолочную балку, а затем и сквозь мою приживленную киберплоть.
Жестокое лицо открывает рот, демонстрируя полное отсутствие передних зубов, и торжествующе смеется:
— Ха-ха-ха!
Упавший луч света пронзает воина насквозь, являя взору иллюзорность его призрачной плоти.
Уже осознав, что призрак таки перехитрил меня, я пытаюсь ухватиться за что-нибудь, но пальцы хватают лишь воздух. А поскольку руки не крылья, то сила земного притяжения одерживает безоговорочную победу.
Вывалившись из окна, я успеваю сообщить призраку свое мнение о его нетрадиционной ориентации и падаю на принцессу, увлеченную созерцанием вышедшего из моды лет за сто до ее рождения на свет белья.
— Иго-го! — Она отпрыгивает в сторону, но кибернетическая рука уже ухватилась за хвост и отпускать его не собирается.
— Ваур! — радостно верещит Тихон, с рвением включаясь в интересную игру.
Принцесса, ошалевшая от изобилия хвалившегося на нее внимания, театрально взбрыкивает всеми четырьмя копытами и заваливается набок в глубоком обмороке.
— Ну вот… — укоризненно произношу я, стараясь не обращать внимания на дикий хохот сверху.
Демон пристыженно сопит и, опустив глаза долу, начинает когтями чертить на камне непонятные узоры.
Приподняв кобыле веко, я утвердился в своем предположении. Обморок. Ничего страшного, пускай немного отдохнет, соберется с силами, а я тем временем наведаюсь к одному малознакомому, но уже сильно нелюбимому беззубому призраку. Хохотун! Посмотрим, кто будет смеяться последним. Поскольку без последствий не обойдется — вон как копчик болит…
Расправив плечи и сдув с искусственных пальцев пучок длинных светлых волос, я одернул пиджак и строевым шагом направился в башню, по дороге высматривая птичье перышко. Говорят, в Китае так с призраком-шатуном боролись. Вооружились каждый перышком, из-за трудного экономического положения ограничившись воробьиными, и давай призрака щекотать. Он не выдержал и отправился бродить по Европе. Вот с воробьями нехорошо вышло… А веский аргумент, как известно, способствует нахождению общего языка не только с призрачными существами.
Что же до слов для разговора, то они у меня уже есть… целых три. Если до разговора дойдет. Может ведь раньше сбежать. Лицо-то у меня самое решительное. Хорошо, зеркала нет — сам бы заикаться начал.
ГЛАВА 7
Рука загребущая
Всех не пересажаете!
Червяк — рыбаку
План у меня простой и немногословный, почти как письменный отчет Юлия Цезаря сенату: «Вошел, увидел, победил».
И воплощать его в жизнь я начал незамедлительно. Отложив сомнения и угрызения совести на потом.
Со словами: «Выходи, вредный дух! Выходи, подлый трус!!!» — я ворвался в столь неожиданно покинутую мною башню, окна которой с южной стороны смотрят в небо, а с северной — в землю.
Откуда-то сверху донеслось неуверенное «ха-ха…», но резко оборвалось, потонув в топоте моих босых пяток по пыльным доскам ступенек и сердитом рыке, позаимствованном мною у Тихона. О, этот рык! Это единственное поистине демоническое действо, на которое способно в общем-то безобидное чудовище с далекой Ваурии. Не скажу про его более взрослых соплеменников — я ни разу не был в их среде в качестве врага. Но не зря же так жестко ограничивают их перемещение за пределы родной планеты? Вот только Тихон порой напоминает просто крупную собаку. Что-то наподобие водолаза или кавказской овчарки. Это если не отвлекаться на такие мелочи, как то: рог, копыта и хвост. Насчет копыт я пошутил, у моего демона обыкновенные убирающиеся в подушечки когти. Как у хищников из породы кошачьих, вот разве что немного покрепче: ваурийские демоны с их помощью роют себе норы. Ах да! Совсем забыл сказать, что селятся они в осадочных горных породах, богатых на серный колчедан, так похожий на золото. Его магнетическому для алчных душ блеску и приписывают едва различимые золотые искорки в оранжевых глазах демонов. Что касается крыльев, то они вполне соответствуют требованиям демонологов, поскольку, подобно аналогичным конечностям у низвергнутых в ад мятежных ангелов, не способны преодолеть силу земного притяжения. При их помощи молодняк худо-бедно умудряется ускорять спуск с каменных уступов вниз, весьма правдоподобно изображая планирующего индюка, взрослые же особи лишь обмахиваются ими, словно опахалами, в жаркий период да величаво топорщат во время гона. В этом вопросе они похожи на пионеров. «Всегда готов!» Наличествует даже рог, пускай и в единственном числе (морально-этических аспектов данного вопроса не будем касаться), неясно для какой цели растущий на лбу — в ритуальных поединках и в обычных бытовых стычках демоны с Ваурии его не используют. Разве что ненароком.
От моей выходки Тихон опешил. Странно, обычно к шумным выходкам он присоединяется охотно…
— Ваур?
Если бы у меня было время остановиться и поразмыслить над интонацией и выражением морды, с которыми демон это произнес, я, возможно, и понял бы смысл, заключенный в вопросе, высказанном в единственно доступной ему форме. «Что это значит?» Но меня неудержимо влекли вперед чувства, которые порождает уязвленная гордыня, — праведное негодование и жажда мести.
Призрак башни — назовем его так — по-видимому, при жизни был неглупым человеком, поскольку быстро сообразил, какую цель преследует мой повторный визит в его обитель, и поспешно спрятался в укромном уголке.
В этот момент я как-то даже не задумывался над тем, как именно буду проводить воспитательную работу с пакостным шутником ввиду полной нематериальности тела последнего. Разве что вербально… Слово, оно — о-го-го! — чего может. А какой же русский не знает этих слов? Не только знает, а и владеет как никто в мире. Ибо идут они не от разума, они вырываются из души. А кто сможет ее шире распахнуть, чем гордый внук наших дедов? Пожалуй, лишь их же внучка. Но женщины — это разговор особый…