Они наскоро перекусили разогретыми в микроволновке сандвичами, запивая апельсиновым соком из картонки. В баре нашлось «Токайское». Бандура плеснул в фужеры. Как только с завтраком было покончено, он сбросил с нее халат.
– А теперь ты стань на колени.
– Куда? – удивилась Мила.
– А вот прямо сюда. На кровать.
* * *
Около полудня они, наконец, угомонились. Оба лежали навзничь, переводя дух и перебрасываясь ленивыми фразами. Бандура потягивал «Токайское», Мила тоже несколько раз отхлебнула. Разговор потихоньку пошел о бизнесе, который, как известно, по гамме переживаемых порой ощущений как минимум сопоставим с хорошим сексом.
– Помнишь, милый, вчера я говорила тебе, что нам, возможно, доведется уехать? – осторожно поинтересовалась госпожа Кларчук.
– Прямо сейчас? – Бандура изобразил уныние верного старого пса, которого вытягивают на прогулку в дождь. После секса бывает недурственно поспать. Но, Мила придерживалась иного мнения.
– А даже если и так? – она приподняла бровь.
– Из теплой постели вылезать… – тоскливо начал Андрей, уже на середине фразы почувствовав, что Мила Сергеевна не принадлежит той славной плеяде женщин, с которыми проходят подобные номера.
– Ну и что с того?! – ледяным тоном осведомилась госпожа Кларчук. Тем более холодным, учитывая тепло и податливость, продемонстрированные буквально только что. Вот уж воистину, делу время, а потехе час. Мила явно была из тех, кто умеет разделить первое со вторым границей, не менее надежной, чем бывшая госграница СССР. С колючкой, разделительными полосами и прочими соответствующими атрибутами.
– Шутка. Что, пошутить нельзя? – примирительно сказал Бандура. – Когда скажешь, тогда и едем. Одно твое слово… а куда?
– Мои партнеры, – продолжила Мила, проигнорировав вопрос на счет адреса, – похоже, затеяли двойную игру.
– Это те, которые за нами вчера гнались?
Мила содрогнулась.
– Нет, конечно же. Хотя… хотя, знаешь, не удивлюсь, что появление тех, последних, не случайно…
– Ничего себе, случайность, – присвистнул Андрей. – Да они тебе, можно сказать, в затылок дышали!
– Очевидно, ты прав, – помрачнела госпожа Кларчук, – и это только подтверждает тот факт, что один из моих партнеров собирается меня прокатить. Опрокинуть, как девочку. Ты его, кстати, видел. В понедельник, утром, у банка.
У Комбанка он видел Бонасюка и Протасова. Андрей вооружился бутылкой и высосал ее до дна.
– Ты не мог не обратить внимания. – Добавила Мила Сергеевна. – Ты еще о нем спрашивал. Человек-гора. Куча мышц и мозги, как у динозавра.
Перед глазами Бандуры немедленно возникло мужественное лицо Протасова.
– Ага, помню, – сказал он. – В детстве мечтал таким вырасти. Чтобы все боялись, и никто сигарет не стрелял. А у нас есть еще «Токайское»?
Мила молча указала на бар.
– Его зовут Вардюком, – продолжала Мила, с неодобрением наблюдая, как Бандура энергично откупоривает бутылку. – Точнее, он называет себя Вардюком, в то время, как настоящая его фамилия…
– Протасов! – вырвалось у Бандуры.
– Откуда ты знаешь?! – лицо Милы посерело.
– Ты сама мне фамилию назвала. – Не моргнув глазом, солгал Андрей. Отступать было некуда. – В понедельник еще.
– Правда?
– Гадом буду. – Бандура сделал большой глоток.
Мила перевела дыхание. Могло быть и так, хотя, обыкновенно, она весьма тщательно следила за языком, и здорово сомневалась, что упоминала при молодом человеке фамилию Протасова.
– Он весьма опасен. Неважно, что у него глупое лицо. Не стоит обманываться на этот счет. Протасов не просто предприниматель, – с нажимом продолжала Мила. – Он еще и бандит. В первую очередь бандит. У него связи в среде рэкетиров. Люди, стоящие за ним, еще хуже его самого. Например, некий Вовчик, который таскается за Протасовым, как тень. Он, говорят, беспредельщик. Даже не просто беспредельщик, а палач, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Андрей невольно поежился. Картина получилась зловещая. Мила не сводила глаз с собеседника, изучая произведенное этими мрачными словами впечатление.
«Не знал бы я обоих битков, так уже бы и в штаны наложил…» — Можешь о хорьках не беспокоиться. – Твердо пообещал Андрей. – Не оплошаю.
– К сожалению, помимо обыкновенных бандитов нам, вероятно, доведется иметь дело с преступниками в погонах. Эти куда опаснее. Есть некий Сергей Михайлович. Он полковник милиции, и весьма крупная шишка в органах.
– Что же вы не поделили?
– Деньги, – поколебавшись, призналась Мила. – Деньги всегда легко делятся при помощи калькулятора, и очень тяжело на практике. Этим жизнь главным образом и отличается от прикладных наук.
Поскольку возразить было нечего, Бандура, снова выпив, как бы невзначай поинтересовался, откуда, собственно, взялось столько монет.
– В свое время узнаешь, – заверила Мила, не очень убедительно, как ему показалось. Он подумал о Кристине, которая, скорее всего, стала заложницей финансовых махинаций. «М-да, чувак. Ситуация. Отец бы наверняка назвал ее гнилой. Гнилая она и есть».
– Какой у нас план? – Бандура потянулся за бокалом. На этот раз ему пришлось запастись терпением. Мила Сергеевна погрузилась в размышления. По мере того, как она перебирала в уме возможные варианты развития событий (в тысячу первый раз перебирала) вокруг судьбы злополучного кредита, уверенность в благополучном исходе операции таяла, как айсберг под небом теплых широт. Первоначально она хотела вообще присвоить всю сумму, переехав в Чехию или еще дальше, на Запад. Определенные наработки для этого были, а Андрей, в качестве телохранителя и любовника (от которого, впрочем, в любой момент можно легко избавиться), придавал плану дополнительную степень надежности. Сложность его воплощения на практике заключалась в том, что и Сергей Украинский не был мальчиком. Если вы играете не по правилам, то не следует удивляться, когда вам на живот поставят утюг. «Требуетсянечто более элегантное», – говорила себе Мила, склоняясь к тому, чтобы использовать Андрея как третью, никому не известную силу, которая позволит не только завладеть деньгами, оставив Украинского и Протасова с носом, но и саму госпожу Кларчук благополучно выведет из-под подозрений. Что потом делать с самим Андреем, Мила Сергеевна еще не решила.
– Потребуется хорошая машина. – Мила перешла к размышлениям вслух. – Надежная, скоростная, но не броская. Ты сможешь достать?
Бандура почесал затылок:
– Что-то вроде «Кадета GSI» или «Гольфа»?
– На твое усмотрение. Тут тебе карты в руки.
– Даже не знаю… На когда?
– На завтра. Хотя, сроки я еще уточню. Разве это трудно устроить?
– Я вообще-то не угонщик. – Андрей зевнул. Он не спал предыдущую ночь и теперь чувствовал, как слипаются глаза.
– Это так сложно? – удивилась Мила, смерив молодого человека пронзительным взглядом.
– Я попробую, – обещал Андрей. – А что дальше?
– Завтра у меня встреча с Протасовым. Мне надо, чтобы ты был неподалеку.
– Для подстраховки? – догадался Андрей, подумав, что это будет та еще встреча. – Тебе, кстати, налить?
Мила отделалась скупым отрицательным жестом.
– Не только, – глухо добавила она. – Когда я передам Протасову нечто, скорее всего, большую спортивную сумку, от тебя потребуется вырвать ее и скрыться. Только и всего. Справишься?
– Хорошенькое «только и всего», – пролепетал Андрей. – Такого быка и кувалдой с одного раза не уложишь. Вон, лапы какие…
– Боишься? – поджала губы Мила.
– Причем здесь страх? Я прикидываю шансы. Тут, без пистолета…
– Пистолет у тебя, кажется, есть? – парировала Мила, пораженная невероятно удачной мыслью. Она вспомнила о «Браунинге», якобы добытом Андреем у Витрякова. В тот день, когда они познакомились подле здания «Неограниченного Кредита», почти неделю назад. «Все один к одному складывается. Если подбросить пистолет милиции, то, с учетом того, что Украинскому известно о Витрякове, никто и голову ломать не станет. А на пистолете наверняка висит немало. Не тот парень Витряков, чтобы долго гулять с „чистым“ стволом».
– Протасов будет один? – прервал ход ее мыслей Андрей. Ему снова загорелось выпить. Горло высохло, как почва в Сахаре. Он нашарил бутылку.
– Или один, или с Вовчиком. С этим самым Палачом. Как только я с ними встречусь, то сразу повезу сюда, на Тургеневскую. Предположительно завтра вечером. Ты должен поджидать в парадном. Со стороны черного хода. Им, насколько я помню, давно никто не пользуется.
– Он забит, – предупредил Бандура. – Я уже убедился.
– Двумя гвоздями. – Мила нетерпеливо фыркнула. Возьмешь фомку и выдернешь. Заранее. Нашел проблему. Внутренний двор освещается одним фонарем, так и тот возле забора школы, метрах в пятидесяти. Повсюду кусты. Никто тебя не разглядит. Двор проходной. Двое ворот, и калитка. На худой конец, забор невысокий. Но, неподалеку нужна машина.
– Попробую достать, – неуверенно сказал Андрей, чувствуя, как его втягивают в большое дерьмо. – А где ты встретишься с Протасовым?
– Тебе это и даром не надо. Стой в парадном и жди.
– А если они не испугаются пистолета? – Язык во рту казался деревянным, и ворочался с большим трудом.
– А ты напряги фантазию, – зашипела Мила, приподымаясь на локте.
«Офигеть, мать твою! Ты сучка, по мелочам, видать, не размениваешься!» — с неопределенной смесью восхищения и ужаса подумал Андрей. Пока он переваривал услышанное, госпожа Кларчук забила в доску последний гвоздь: – Пистолет бросишь прямо на лестнице. Только перчатки не забудь одеть. И помни, главное, чтобы все прошло быстро, и ни у кого не возникло подозрений, что это не настоящее ограбление.
– У кого это «ни у кого»? – насторожился Бандура.
– Возможно, неподалеку будут оперативники. Я тебе о полковнике милиции пять минут назад рассказала. Они хотят меня опрокинуть. Мы им этого не позволим.
– Веселое кино…
– Зато игра стоит свеч. Как только все будет позади, отправишься на вокзал и спрячешь сумку в камере хранения. Сам поедешь к тетке, и будешь дожидаться от меня сигнала. Кстати, давай ее точный адрес. И телефон тоже давай.
– Телефону с прошлого лета труба. – Андрей убрал пот со лба. Хмель делал свое дело, но, бывает, и водка пьется, как вода. – Тетка квартиру черномазым сдала. А сама значит, на дачу. На три месяца. А они, мало того, что девок тягали и ковер окурками пропалили, так еще столько с Африкой наговорили, уроды, что проще было отказаться от телефона, чем те счета оплатить. Слушай? – Бандура попробовал сменить тему. – Я один могу не справиться. Есть на стройке пара хлопцев. Надежных. За двести-триста бачков кого хочешь зароют.
– Не годится, – отрезала Мила. – В любом случае, сначала надо получить подтверждение.
– Какое подтверждение?
– Из банка. Значит, пока займись машиной.
– Вечером, – пообещал Бандура, и, пытаясь собраться с мыслями, прикрыл веки. «Токайское» шумело в голове, и мешало работать мозгам. Фраза «Ну и хренотень!» была единственной, которая пришла на ум. – Машину заранее брать не годится. Надо за пару часов до дела. Ну, чтобы подольше не хватились…
– Вечером так вечером, – не стала спорить Мила, и, в свою очередь, замолчала.
* * *
Как только Андрей захрапел, Мила, аккуратно удостоверившись, что молодой человек действительно спит, тихонько вышла на кухню, притворила дверь, и набрала номер Сергея Украинского. На этот раз полковник оказался на месте.
– Как отдыхается, Сергей Михайлович? – осведомилась Мила, услыхав в трубке бодрое «Алло?». Возможно, ей просто показалось, но полковник, узнав, с кем говорит, сразу как-то сник.
– Я сейчас в кабинет перейду, – вздохнул Сергей Михайлович, застигнутый звонком на лужайке. Лида накрывала стол в просторной веранде. Света и Игорь, громко смеясь, перекидывались во дворе ярко оранжевой пластмассовой тарелкой. Украинский колдовал над барбекю.
– Сережа, кто это? – Лида Украинская вскинула глаза, не встревоженные, но уже напряженные.
– По работе.
– Началось…
Хмурясь, Украинский поднялся в кабинет.
– Что у вас, Мила Сергеевна?
– Как вам сказать, Сергей Михайлович? – она звонила не для того, чтобы ходить вокруг да около. – Вчера я только чудом уцелела.
– То есть как? – удивился полковник, подумав, что начало разговора ему уже нравится.
– Витряков. – Одно это слово уже говорило обо всем. – Витряков, Сергей Михайлович. Удивительная у нас сложилась ситуация. Чем тяжелее его обнаружить вашим людям, тем легче он находит меня.
– Возьми за так перекати-поле в мегаполисе, – пробормотал полковник, закусив губу. Неуловимые залетные уголовники, загадочным образом связанные со столичной контрразведкой, не просто не шли у него из головы, а скорее сидели, словно кость в горле. Да и Поришайло буквально не давал прохода, стоял над душой и изводил звонками, требуя информацию на Бонифацкого и его покровителей из СБУ. «Да ты, г-м, понимаешь, чем это вообще грозит?! Кто-то под нас копает, г-м, а ты расселся, как баба на базаре!». Сергей Михайлович сделал соответствующие запросы, но ответы запаздывали из-за праздников. «Не тяни резину, Сергей!» «Да не тяну я, Артем Павлович. Люди работают, пашут, как проклятые».
Пересказав историю вчерашней погони, Мила не забыла упомянуть Андрея. Только, в интерпретации госпожи Кларчук молодой человек из ее телохранителя перекочевал в стан головорезов Витрякова.
– Витрякова и Филимонова я вам, помнится, подробно описала. Теперь попробую остальных. Один крепкий такой, сутулый. Руки длинные, почти по колено«и член видать подстать», лоб покатый, точно у гориллы. Второй невысокий, черты лица мелкие, глаза серые. Кажется, Кашкетом зовут. И последний, на вид лет двадцати. От силы. Молоденький совсем. Блондин. Глаза яркие, голубые. Симпатичная такая мордашка. – Мила дала полковнику подробный словесный портрет Андрея. Сергей Михайлович записал приметы в блокнот.
– Вчера они были на микроавтобусе, по-моему, американском. Я вообще-то разбираюсь поверхностно, так что могу и ошибаться. На проспекте Красных Казаков они врезались в какую-то машину. И, после этого отстали.
– Закройтесь на все замки, – в тысячу первый раз посоветовал полковник Украинский. Его советы давно набили Миле оскомину.
– Вы мне обещали охрану…
– Сейчас посмотрим, что можно сделать, – уклончиво отвечал он.
– Сережа! Барбекю горит! – крикнула со двора жена.
– Так снимай! – Сергей Михайлович прикрыл микрофон.
– У меня руки в муке!
– Светке скажи!
– Сергей Михайлович? Вы со мной разговариваете?!
– Извините, Мила. – Украинский высунулся в окно: – Игорь?! Пригляди-ка за шашлыком!.. Простите, Мила. Тут такое дело… Игорь?! Ты слышишь или нет?! Так о чем мы с вами?
– Об охране, которая мне обещана…
– Будет. – Пообещал Украинский. – Как, кстати, зовут самого молодого проходимца?
– Андреем.
– Очень хорошо, – вздохнул Украинский, про себя заметив, что хорошего вообще-то мало. – Попробуйте все же поостеречься. Пока ребята не подъедут. Из дому не выходите.
Мила позволила себе вздох великомученика.
– К сожалению, выйти придется, Сергей Михайлович. Я перевела известную вам сумму. В полном объеме. Она уже поступила на счет.
Украинский всплеснул руками. Еще не в раздражении, но уже с досадой:
– Как же так, Мила? Мы же определились не спешить?
– Не знаю… Импульс какой-то. Должно быть, предчувствие нехорошее. Может, из-за Витрякова нервы ни к черту. Но, в любом случае, Сергей Михайлович, пока не из-за чего волноваться. К понедельнику все будет готово, и…
– Зря вы поторопились. Мне же потребуется отдать необходимые распоряжения. – Полковник замялся. – Мобилизовать, понимаете, сотрудников.
– Много людей не потребуется, – успокоила его Мила. – Как только я встречусь с Протасовым, он завезет меня домой. Там мы рассчитаемся, и я, с вашего позволения, умываю руки. Дальше действуйте по своему усмотрению. Тургеневская не проспект, перекрыть не сложно. В парадном одна дверь. В общем, Протасов ваш.
«Мавр сделал свое дело? – ухмыльнулся полковник. – Вопрос в том, пора ли ему уходить?» — Добро, Мила. Как скажете.
Со двора до него долетел раздраженный голос жены, сообщавший половине дачного поселка, что мясо таки сгорело.
– Хотя бы кто нибудь мог присмотреть?
– Я свяжусь с вами в течение получаса, – сказал Украинский.
* * *
В ожидании его звонка Мила на цыпочках пересекла коридор и осторожно заглянула в спальню. Андрей крепко спал, безмятежно развалясь по подушкам. Скользнув по нему задумчивым взглядом, госпожа Кларчук вернулась к телефону. Как раз вовремя, чтобы снять трубку. Вскоре она выслушала историю об аварии на Красных Казаков, уже рассказанную Андреем. Украинский повторил ее почти слово в слово.
– Раз одна, понимаете, жертва ДТП, то Витряков, Филимонов, Кашкет, и блондин, – видимо, полковник читал по блокноту, – на свободе, и, значит, по-прежнему опасны. Побудьте до понедельника дома. С охраной я распоряжусь. Черного хода, значит, нет?
– Нет, – подтвердила госпожа Кларчук.
– Держите меня в курсе, – сказал Украинский, собираясь нажать отбой.
– Обязательно, Сергей Михайлович. Значит, доживем до понедельника?
– Выходит так, Мила, – сухо согласился полковник.
– Надеюсь, мы с вами управимся к этому сроку. На той неделе Артем Павлович планирует командировать меня в Крым, – как бы, между прочим, добавила ила. – Я и так оттягиваю, как могу.
– Да? – спросил полковник, делая вид, что его это не касается. Ну, что же, управимся, я надеюсь.
«Я тоже надеюсь», – добавила про себя Мила.
* * *
Не успел он положить трубку, как телефон снова разразился трелями.
«Кого еще нелегкая принесла? – скорчив гримасу, Украинский потянулся к аппарату. – Ни минуты покоя не дают».
Нелегкая принесла Поришайло:
– Есть новости по Торговому дому? – не здороваясь, спросил Артем Павлович.
– Занимаемся вопросом, Артем Павлович. Вплотную, можно сказать, подошли.
– Я вижу, г-м, как ты занимаешься. Не холодновато еще, для дачи?
«С пивом в самый раз», – захотелось ответить Украинскому. Вместо этого он завел старую шарманку о том, что люди трудятся, не покладая рук. – До конца недели, я вам гарантирую, как рентгеном проходимцев просветим.
– Медленно шевелишься, – Поришайло вздохнул. – Ладно, у меня к тебе дело, Сергей.
– Какое? – насторожился полковник.
– Помнишь, у тебя в прошлом году два клоуна проходили? Любчик и Вардюк, если мне память не изменяет.
– Были такие, – согласился полковник неохотно. Он давно не контактировал с обоими крымскими гаишниками. Просто не возникало надобности.
– Почему, были?
Украинский сказал, что очевидно есть:
– Просто давно не связывался, Артем Павлович.
– Так свяжись, гм. Вероятно, оба понадобятся.
– Понадобятся? А для чего?
– Не телефонный разговор, – сказал Поришайло. – Ты когда в город, Сергей?
– Рассчитывал в понедельник, – помрачнел Украинский. – Но, если надо…
– Надо, – сказал Поришайло. – В пятницу жду у себя.
* * *
опять же четверг, после обеда
Распрощавшись с Сергеем Михайловичем, Мила вынула из холодильника минералку, и плеснула на два пальца в бокал. Постояла у окна, потягивая колючую шипучку, и размышляя над многоходовой комбинацией, затеянной во имя большого куша. «Ты все равно непросчитаешь каждую мелочь!» — корила себя госпожа Кларчук. Она колебалась, и было от чего. Схема представлялась сложной, а возможность споткнуться предоставлялась на каждом шагу. По улице, как черепахи ползли автомобили. Днем тут было многолюдно. Но, улица пустела к восьми, когда свет в многочисленных офисах гас, а бизнесмены разъезжались по домам. Отставив недопитую воду, госпожа Кларчук скрылась в ванной. Включила горячую воду и с наслаждением забралась под душ.
* * *
четверг, после обеда
Около трех пополудни весточку о себе прислал конвертальщик Паша. Мила как раз сушила волосы феном. Андрей, по-прежнему спал как сурок. Запищал заблаговременно приглушенный звонок. Она сняла трубку.
– Алло, Мила? Здравствуйте еще раз. Вы только не волнуйтесь! – Паша запыхался. Может и не так, как, если бы страдая отдышкой, взбежал на крышу небоскреба, но достаточно, чтобы заставить собеседницу взмокнуть. Когда вам срывающимся на крик голосом советуют, для начала, соблюдать спокойствие, остается только покрепче напрячь ягодицы. Что и предприняла госпожа Кларчук. Сжала ягодицы, как смогла.
– Только не волнуйтесь, Мила! Пока что все тип-топ. Ваши деньги на нашем счету. Точнее, были на нем. Надеюсь, их успели снять, перед тем как счет арестовало СБУ.
Кто? – Мила застыла с феном у виска, будто собираясь застрелиться. – Ты же обещал, что фирма надежная?! Белая,[50] а не однодневка?!
– Она и есть белая. Но, всякое ведь бывает. Счет арестован. Пол часа назад. Мне только что позвонили.
– Это, в твоем понимании, называется как у Бога за пазухой?! – тон Милы обещал Паше ужасные неприятности.
– Так оно и есть. Беда в том, что выборы на носу! Понимаете?! А в канун выборов вечно то наезды, то разборки. Денег на избирательные компании не хватает, вот и хлопают друг у друга кормушки. А у клиентов бабки горят. Ну, так же всегда было, паны дерутся, а чубы трещат у…
– Не морочь мне голову своими выборами! – перебила она, потея почти как в парной. С той существенной разницей, что пот казался липким ледяным киселем, старательно охлажденным в морозильнике, перед тем как очутиться за шиворотом. Если бы у Милы было время, она бы могла развить эту мысль, и дойти до понимания того, что когда человек пребывает в состоянии гармонии с собой и внешним миром, например, занимаясь сексом, то и пот не представляется чужеродной субстанцией. А когда гармония нарушается… Но, у нее не было ни времени, ни желания.
– Они не мои, черт бы их побрал! – донесся из динамика голос Паши. – Не мои! Ладно. Вот что надо сделать. Слушайте, Мила! Немедленно составьте письмо в свой банк. Такого, примерно, содержания: Просим зачислить обратно на расчетный счет ООО «Кристина» ошибочно перечисленные по таким-то реквизитам средства. ОШИБОЧНО! Подпишите у главбуха своего банка, и пускай они попробуют отозвать.
– Гениально! – взвизгнула Мила. – Я в восторге, Павел!
– Это шанс. Вы главбуха Комбанка хорошо знаете?
– Никак не знаю, – бросила Мила, и это была чистая правда. – А если мои деньги уже преобразованы в наличные?
– Это я сейчас буду выяснять, – пообещал Паша. Мила поджала губы. Она прекрасно понимала, что Паша не владеет всеми нитями. Почти никакими нитями не владеет. Финансовых посредников не допускают до «кухни», где варятся незаконные финансовые потоки. В этом их слабость и сила. Эта же особенность придает посредникам сходство со шпионами низового звена, не представляющими ни общего замысла руководства, ни адреса штаб-квартиры, ни кто вообще заведует лавочкой.
Повесив трубку и, впопыхах позабыв об Андрее, Мила включила компьютер, и почти с удовлетворением увидела, что на машине полетела система. «Не стоит удивляться, пришла беда, отворяй ворота». Она потратила десять минут, чтобы восстановить работоспособность компьютера, а потом набрала нехитрый текст. В ее распоряжении оставалось всего два чистых бланка с подписями Бонасюка, круглой печатью и угловым штампом ООО «Кристина». Госпожа Кларчук вставила бумагу в принтер и вывела письмо на печать.
– Замечательно! – воскликнула она через мгновение, потому что в картридже высохла лента. – Замечательно! Так и должно было быть! – Она оглянулась в поисках копирки, потому что копировальная бумага – лучшее средство, обеспечивающее фактическое бессмертие картриджам матричных принтеров.
Ах ты, дура! – стонала вскоре Мила, выдергивая из аппарата текст, словно специально изготовленный при помощи волшебного польского фонаря.[51] – Не той стороной… – Мила в досаде закусила губу. – Последний бланк изуродовала. Ну-ка, немедленно успокойся! – Запасные бланки, как и сама печать, а с ней и владелец подписи, находились, под арестом, на конспиративной квартире экономической милиции. Мила уже взялась за трубку, когда что-то ее остановило. Какое-то зловещее предчувствие, отголосок недавних обещаний.
«У Бонасюка, Мила, нет никакого будущего, – проговорил Украинский в голове, и она отдернула руку, словно телефонная трубка была под током. – Кредит взял, и растратил. В долгах, понимаете, как в шелках. Жена, опять же, бросила. Запутался полностью человек. Тут у кого хочешь, нервы сдадут. Недолга и руки на себя наложить, в его-то положении». «Бонасюк-то наверняка в квартире. Другой вопрос, живой ли? Или уже мертв, пару часов как… Кто знает, какие инструкции у Следователя с Близнецом?»
«Не хотела бы я оказаться в его шкуре…»
«А ты не здорово далеко ушла…»
«Самое время в петлю залезть». – Донесся эхом Украинский. Миле представилась дергающаяся в пеньковой удавке нелепая фигурка Вась-Вася, и Близнец со Следователем, наблюдающие за своей работой с видом юных недоумков, оборвавших лапы кузнечику. Изо рта банщика вывалился синюшный язык, глаза вылезли из орбит, а коротенькие ножки быстро-быстро перебирали по воздуху. Только опереться им было не на что. Следователь с Близнецом переглянулись:
– Ну же, Бонасюк. Давай, заканчивай, не томи.
– Точно, толстый, ты задрал. Мне еще за Катькой в роддом…