– Оно на меня в доме напало! – сообщил Планшетов таким тоном, что приятелей настиг порез конечностей. Всех, кроме Валерия. Протасов поставил на технику:
– Бандура, дай ствол!
Фигура в балахоне покрыла половину расстояния до часовни, когда Протасов, которому Андрей без колебаний протянул пистолет, открыл прицельный огонь. Первая же пуля зацепила плечо существа в капюшоне. Оно завертелось волчком, взвыв от боли и неожиданности. «Раз тебя можно ранить… – подумал Бандура, припомнив сцену из кинофильма «Хищник», – то можнои замочить, скорее всего». Валерий палил, не переставая, пока не опустошил магазин.
– Попал, блин! – кричал Протасов, – Два раза, если не три! Ну, крышка тебе, хорек психический! – Приятели выскочили из укрытия. Эстафету подхватил Планшетов. Выхватив ПМ покойного капитана Журбы, Юрик взял маньяка на мушку. Тот кинулся наутек, выпустив тяжелый мешок.
– Держи его! – скомандовал Протасов. Вовчик откликнулся улюлюаньем. Планшетов рванул через кладбище, паля на ходу. Охотничий азарт охватил приятелей. Это была замечательная разрядка. Они рассыпались по полю, вопя и перемахивая ограды. По-видимому, выпущенные Протасовым пули ранили существо, оно несколько раз падало.
– Отсекайте его от сада! – призывал из арьергарда Протасов. Он отстал в одном вьетнамке, оставив второй среди могил. – Лови! Держи! Хватай, е-мое!
Преследователи наверняка бы настигли и прикончили маньяка на пустыре, метров за пятьдесят до сада, если бы не случилось непредвиденное.
– Стоять, милиция! – донеслось из-за деревьев. Сразу за криком из зарослей густо полетели пули. Стреляли из пистолетов, стрелков было не меньше пяти, судя по темпу стрельбы. Планшетов взвизгнул, и выронил пистолет. Меткая милицейская пуля пробила ему руку чуть пониже локтя.
– Отступаем! – выкрикнул Протасов. Головокружительное изменение обстановки перебросило его из арьергарда в авангард. По его мнению, это было неплохо. Плюнув на вторую вьетнамку, Валерий босиком припустил к насыпи, туда, где в тени сосняка стоял «Рейндж Ровер» Правилова. Приятели побежали следом. Планшетов, с простреленной правой рукой, которую он поддерживал уцелевшей левой. Бандура и Волына, невредимые, но напуганные.
– Подождите, чуваки! – кричал Планшетов, подымаясь по крутому склону. Сначала его никто не слышал, потом Бандура, ругаясь, повернул назад. Пока они карабкались на гребень, стрельба со стороны села приутихала. Милиционеры бежали через кладбище, и, вероятно, экономили патроны. Протасов первым нырнул в салон, и шарил по торпеде, ища ключи.
– Не трать силы, Валерчик! – сказал Бандура, когда они с Планшетовым доковыляли к джипу. – Брелок у меня, ты что, забыл?
– Так гони сюда! – щеки Протасова полыхали, он прятал глаза. Бандура помог Юрику забраться в машину через заднюю дверь.
– Почему через заднюю, чувак!
– Потому, б-дь, что из тебя кровь хлещет, вот почему, кретин!
– Дай, говорю, ключи! – наседал Протасов. – Ты что, Бандура глухой?!
– Дай уехал в Китай, Протасов! Вылезай из-за баранки. Я поведу!
Протасов с проклятиями уступил место, и они тронулись за минуту до того, как милиционеры возобновили огонь. К счастью, ни одна пуля не попала в джип. Бандура не включал фар, и вскоре «Рейндж Ровер» выскочил из зоны прицельной стрельбы.
* * *
– Улица Павлика Морозова, 72, – пробормотал полковник Украинский. – Молодец Журба, все точно зарисовал. – Впрочем, даже думать о Журбе сейчас не хотелось. Если подозрения подтвердятся, и обгоревшие останки из гаража Бонасюков окажутся трупами Стасика и Димы, это может привести к таким необратимым последствиям, что только карманы под неприятности подставляй. Правда, по ходу дела Сергею Михайловичу было не до раздумий. Следовало сначала задержать вооруженных бандитов, найти и обезвредить Бонасюка, а уж потом разбираться и заделывать образовавшиеся бреши, из-за которых корабль под названием Сергей Михайлович Украинский вполне мог оказаться на дне.
– Приготовить оружие, – буркнул полковник, вслед за чем последовало характерное лязганье, издаваемое приводимыми в готовность пистолетами. Группа захвата была сколочена Украинским из самых надежных парней, какие только оставались под рукой. Она насчитывала девять человек, прибывших в Пустошь на двух машинах.
– Пошли! – выдохнул Сергей Михайлович, и оперативники посыпались через двери, сразу рассредоточиваясь по саду. О том, что бандиты вооружены до зубов, все были поставлены в известность заранее. «Стрелять на поражение», – распорядился Украинский еще перед выездом на задержание.
– Сергей Михайлович, смотрите, что с воротами, – моложавый капитан задержался у смятых и вдавленных в грязь створок.
– Без тебя вижу, Павел. – Фыркнул Украинский, поправляя бронежилет. – Заходим в дом, на счет три. Раз, два…
* * *
Когда выяснилось, что хибара пуста, Украинский предположил, будто птички упорхнули. Снесенные ворота только подтверждали догадку. «М-да, б-дь. Прямо фантастическое везение. Что ли, к бабке какой сходить? В смысле, к знахарке. Пускай яйцом, понимаешь, непруху выкатает. Или еще каким, ядрена вошь, способом…» «Впрочем, все они – шарлатанки. Ну, или почти все».
– Сергей Михайлович, посмотрите, пожалуйста. – Полковника пригласили в пристройку, забитую баулами с вещами.
– Это что за дерьмо? – удивился полковник, настроение которого стремительно падало. Причем, пропавшие деньги были далеко не главным обстоятельством, мучавшим Украинского, как флюс во рту. Главным теперь представлялся Бонасюк, которого не нашли ни в квартире на Оболони, ни в гараже, среди обгоревших трупов. Василий Васильевич соскочил с крючка, и, один черт знал, в чьем неводе ему суждено всплыть на поверхность. Чтобы заговорить. Где нибудь в управлении внутренней безопасности МВД. «Потому что теперь, б-дь, чистосердечные показания, заверенные надлежащим образом, его единственный шанс выжить. А, если не выжить, то, хотя бы рассчитаться. И, если он еще этого не понял, то он самый непроходимо тупой кретин, которого я встречал в этом гребаном мире».
«А он, Сережа, далеко не кретин…»
«И тогда что, конец?»
«Зачем же так грубо, Сережа? Бесславный финал тоже подойдет».
Сергей Михайлович пробовал успокаивать себя, заверяя, что в нашей системе электрификации лампы его калибра не гасят за то, что они светят не совсем тем светом, какой ожидается, исходя из содержания табличек на кабинетах. Но, легче от этого не становилось.
– Похоже на скупку и перепродажу краденого, а, Сергей Михайлович? Что, если хозяйка эта, гражданка Ревень И.В., барыга?
– Не знаю, – сказал Украинский. – Ну-ка, хлопцы, осмотрите сад. Чтобы каждый камешек, каждое деревце… Понятно?
Пока несколько оперативников выполняли приказ, то есть шерстили сад, полковнику принесли паспорта, принадлежавшие семье Журавлевых. Бегло просмотрев их в свете ручного фонарика, Украинский пожал плечами: «это пока ничего мне не говорит», и вышел на свежий воздух, отлить. Он буквально валился с ног от усталости, и, чтобы не отключиться, выдудлил перед поездкой литровый термос такого крепкого и сладкого кофе, что ложка стояла в нем, как в сметане с базара. Теперь от кофеина ухало сердце, пульс отдавался в голове, а мочевой пузырь готовился лопнуть. «Зато сна не в одном глазу» – ухмыльнувшись, Украинский расстегнул ширинку. Помочившись на старую вишню, Сергей Михайлович вернулся к воротам, принявшись изучать следы автомобильных колес.
– Легковая? – брякнул кто-то из подчиненных.
– Ну, ты прямо следопыт! – скривился полковник. – Ты мне марку автомобиля определи. Ты мне хотя бы тип шин назови. Завод изготовитель, на худой конец. Лег-ко-ва-я, б-дь.
Оперативник прикусил язык.
– Подсвети-ка, – распорядился Украинский, склонившись над отпечатками протекторов, довольно отчетливыми, вопреки слякоти и моросящему дождю. «Сфотографировать бы, да нечем», – пожалел полковник. – Это хотя бы наша резина, или импортная, а? – прежде чем кто-то ему ответил, на поясе ожил сотовый телефон:
– Сергей Михайлович? – Украинский узнал голос Торбы. Следовательно, у майора появились новости. Полковник сомневался, что хорошие. Когда неприятности сыплются, как из рога изобилия, от хороших, волей-неволей, отвыкаешь. И, надо сказать, Торба не обманул ожиданий шефа.
– Подтвердилось, Сергей Михайлович, – сказал майор глухо.
– Что подтвердилось, Володя?
– В гараже нашли пистолет. – Торба сделал небольшую паузу. – Остатки, я бы сказал, пистолета. «ПМ». Судя по номеру, он принадлежал лейтенанту Ещешину. А это, товарищ полковник, значит…
– Б-дь, – выругался Украинский. – Ошибка исключается?
– Исключается, Сергей Михайлович. Наши ребята, точно.
– Пистолет Стасика обнаружили?
– Исчез, товарищ половник.
– Причины смерти?
– Трупы забрали на экспертизу. Но, так, по верхам, вроде как досталось им, до пожара. У Ещешина череп проломлен. У Станислава…
– Еханная вода… – пробормотал Украинский.
– Не понял, Сергей Михайлович?
Украинский растер лоб:
– Машину из гаража идентифицировали?
– Какую, Сергей Михайлович?
– Тьфу, б-дь! Ту, в которой Журба с Ещешиным сгорели. – Пока Украинский говорил, подчиненные исполняли минуту молчания, ловя каждое слово, словно акустики с подводной лодки.
– Так точно, товарищ полковник. ВАЗ 2103. До пожара была желтого цвета. Краска почти не сохранилась, но…
– Владелец? – сухо осведомился Укравиский.
– Трудно сказать сразу. Пробуем установить, Сергей Михайлович. Номера двигателя перебиты, кузова тоже. Но, криминалисты обещают…
– Это машина Бонасюков?
– Не знаю, Сергей Михайлович. – Торба замялся. – По-моему, нет. У них, кажется, другая была. – Майор зашелестел бумажками. – Ага, вот. Так и есть. «ВАЗ 21099», бутылочного цвета, зарегистрирован на Кристину Бонасюк.
– Где тогда их машина?
– Будем выяснять, Сергей Михайлович.
– Час от часу не легче, – резюмировал полковник Украинский. – Выяснишь и доложишь, как и что.
– Есть, Сергей Михайлович.
– Теперь вот что, Володя. У этого чертового гаража следы какие-нибудь имеются? Различимые.
– Машин или людей?
– Да любые, б-дь, любые, Володя!
– Трудно сказать, Сергей Михайлович. Тут, понимаете, пожарные постарались. Два «ЗИЛа», один «КамАЗ»… Пена, вода из брандспойта… опять же, бахилы эти ихние. Да плюс зеваки. Так что…
– А ты все равно, уточни. Зарисуй. Или, пускай эксперты посмотрят. И идентифицируют, по возможности.
– Будет сделано, Сергей Михайлович.
– Тогда у меня все.
Не успел Украинский нажать отбой, как появился встревоженный оперативник.
– Что у тебя, Саша?
– Сергей Михайлович, вы должны на это посмотреть!
* * *
Когда фонарики оперов уперлись в распростертые на полу тела, Украинский, конечно, не отшатнулся. Слишком много подчиненных смотрели на шефа округлившимися глазами. Да и повидал он за долгую службу немало. Было и похуже. И, много, много хуже. И, тем не менее:
– Девочки совсем, – сказал полковник, поперхнувшись воцарившейся в горле Сахарой. Подумал о Светке на даче, и сразу запретил этой мысли появляться в голове. Выкинул, и заблокировал ворота. – Кто же это сделал? Какая нелюдь, б-дь, а?
Как бы в ответ на эти слова со стороны пустоши загремели выстрелы. «Держи его!» – доносилось из-за деревьев.
– За мной! – крикнул Украинский, и, выхватив ствол, первым побежал на выстрелы.
* * *
– Ну? – сказал Украинский, когда оперативники вернулись обратно. Он мог обойтись и без вопросов. Расстроенный вид подчиненных говорил сам за себя: беглецам посчастливилось скрыться. Полковник не принимал участия в погоне, зато отличился в развернувшейся на пустоши перестрелке. Именно его меткая пуля поразила правую кисть Планшетова, выбив из нее пистолет, принадлежавший ранее капитану Журбе. Когда же четверо преследовавших женщину мерзавцев обратились в паническое бегство, Сергей Михайлович поначалу рванул впереди всех, но, вскоре поскользнулся и потянул сухожилие. Упал в грязь и вывалялся, в результате, как свинья.
– Догнать любой ценой! – приказал Украинский, как только ему помогли подняться. Пятеро или шестеро милиционеров побежали через кладбище, постреливая вдогонку улепетывающим негодяям. Полковник поспешил в дом, чтобы допросить отбитую у бандитов женщину. К счастью, она осталась жива. Только перепугалась, конечно, когда оперативники набросились из-за деревьев, и повалили носом в грунт.
– Давайте ее в комнату, хлопцы. Я сейчас подойду. – Украинский направился к колодцу. – Идем, Саша, на руки мне сольешь.
* * *
В следующие десять минут стало совершенно очевидно, что с допросом доведется повременить. Беглянка буквально обезумела. При задержании она оказала такое отчаянное сопротивление, что чуть не разбросала четырех мужиков. Отбивалась, как кошка, царапаясь, кусаясь и визжа. Ее все же скрутили после ожесточенной потасовки, и надели наручники, сгоряча слегка придушив. Совершенно неожиданно она перестала вырываться, провалившись в состояние, которое Украинский окрестил коматозным, хотя, возможно, это было не так.
– Как вас зовут? – спросил капитан, решив все же попробовать. Лоб капитана украшали царапины, наводившие на мысли об Отто Скорцени, любимом диверсанте фюрера. Несчастная женщина забилась в угол, и смотрела затравленно, как звереныш из западни. В безумных глазах Украинский не нашел ничего, кроме ужаса, очевидно, надолго заблокировавшего мозг. – «Дай Бог, чтобы не навсегда».
– Где вы живете, гражданка? Как вы тут очутились? Кто за вами гнался? Где хозяева этого дома? Что стало с людьми? Кто убил девочек в летней кухне? Вы слышите меня, или нет?!
– Хватит! – буркнул Украинский. – С тем же успехом можно было допрашивать статую, и он не понимал, как этого не видят подчиненные. «Повылазило им, что ли?» Кроме того, полковник разглядел рану, зияющую в плече незнакомки. Ее явно оставила бандитская пуля, женщина теряла кровь. – Эй?! Вы что, ослепли? Она же ранена, б-дь! Кто-то разбирается в перевязках?!
– Я сбегаю за аптечкой, – предложил один из оперов. Украинский, не задумываясь, кивнул:
– И перекись водорода прихвати.
Когда к пострадавшей попытались подступиться с бинтами, она зашипела, как раненая рысь. В общем, пришлось звать на подмогу, и снова скручивать несчастную силой.
* * *
– Послушайте, – начал Украинский после того, как первая помощь была оказана с невероятным трудом. – Послушайте, гражданка. Я понимаю, что вам досталось. Но, худшее, я ручаюсь, позади. Вам нечего больше бояться. Я, полковник милиции Украинский, гарантирую вам безопасность.
– Аффект, – сказал капитан Паша, щелкнув пальцами под носом задержанной. – Вне жизни. Понятное дело, такого, понимаете, натерпелась, бедолага. Кто она вообще такая?
– Местная жительница, – предположил полковник. – Или эмигрантка, которую не добили. Ну-ка, паспорт гражданки Журавлевой принеси. Я хочу еще раз взглянуть на фотографию.
– Вы думаете, Сергей Михайлович, эти две девочки, из летней кухни, ее?
После этих слов капитана задержанная разрыдалась. Причем, разрыдалась, очевидно, не то слово, которое подходило для данного случая. У нее началась истерика. Украинскому было очень жаль, но он ничем уже не мог помочь. А потом появились оперативники, отправленные в погоню за бандитами, и полковник вышел из комнаты, чтобы хорошенько их обо всем расспросить.
* * *
– Ушли, Сергей Михайлович. – Старший группы развел руками. – Их, мерзавцев, как выяснилось, джип поджидал, на лесной дороге. В сторону города рванули.
– Что за джип? Номера записали?
– Виноват, Сергей Михайлович. Не удалось установить.
– Оповестите посты ППС.
– Уже сделано, товарищ полковник.
– Что еще?
– Вот, Сергей Михайлович. – Старший группы протянул пистолет, упакованный в целлофановый кулек.
– Что это? – спросил полковник.
– Один из бандитов выронил. После того, как вы ему руку прострелили.
Это был табельный «ПМ» капитана Журбы.
– Так, – сказал Украинский, серея.
– В кювете под лесом обнаружена разбитая легковая машина.
– Машина? – удивился Украинский. – Какая машина?
– «ВАЗ 21099», бутылочного цвета. Судя по всему, авария произошла недавно. Двигатель еще теплый.
– Жертвы?
– Никого, Сергей Михайлович. А вот это мы достали из-под щитка. – Оперативник протянул шефу прямоугольник ламинированного картона, оказавшийся техническим паспортом автомобиля, оформленного на имя Кристины Всеволодовны Бонасюк. Принимая во внимание пистолет, этого следовало ожидать. Перед мысленным взглядом полковника, словно кадры из фильма, промелькнули недавние события в гараже, стоившие жизней Ещешину и Журбе. «Протасов напал из-за угла, когда ребята занимались Бонасюком. Он, и этот второй урод, выдававший себя за лейтенанта Любчика, готовы пойти на все. Вопрос: На кой им сдался Бонасюк, спрашивается? Козырь из него хоть куда, но, не бандитские это игры. Бандиты так, понимаешь, тонко не играют».
– Бешеные собаки… – пробормотал полковник Украинский.
– Так точно, – поддакнул капитан Паша.
– А бешеных собак полагается стрелять, пока они еще кого-то не искусали. – Полковник обернулся к подчиненным. – Значит, мы идем по верному следу. Так, ребята… сколько бандитов было на кладбище?
– Четверо, товарищ полковник.
– Четверо… очень хорошо. Значит, прикинем состав банды. Валерий Протасов, лже-Любчик, и еще двое… – и тут полковника осенило. – «Андрей Бандура и, этот второй, Планшетов, кажется». – Украинский перелистал блокнот, сверившись с записями, – так и есть, Планшетов Юрий Юрьевич. «Ну, молодец, Юра, порадовал тезку папочку». – Хм. – «Вопрос в том, кто, спрашивается, дожидался компанию в джипе? НеБонасюк же, в самом деле?» — Ха, да проклятый заика, кто же еще?! – Пока Украинский размышлял, подчиненные помалкивали в трубочку. – Вот что, хлопцы, – наконец решил Украинский, – шуруйте обратно на кладбище, и метр за метром, каждую оградку… каждый крест…
– Там что-то вроде заброшенной часовни, товарищ полковник.
– Вот с нее и начните.
* * *
Отправив подчиненных на погост, полковник немедля связался с майором Торбой:
– Володя? Записывай ориентировку на особо опасную банду. Так, по порядку: Протасов Валерий Викторович, Дубинский Эдуард Михайлович, Бандура Андрей Александрович, Планшетов… Ты пишешь, или нет?
– Пишу, Сергей Михайлович.
Далее Украинский рассказал о найденном в поле пистолете Следователя. – Есть все основания предполагать, что именно эти люди причастны к убийству наших сотрудников. Они вооружены и ни перед чем, б-дь, не останавливаются.
Покончив с Торбой, Сергей Михайлович вернулся к задержанной.
– Ну, что у тебя? – спросил он, заходя в комнату.
– Рыдает. – Доложили полковнику. – Заладила одно и тоже: «Я не хотела, я не виновата», и еще про сирот всякий бред несет.
– Про тех девочек? – Украинского слегка передернуло.
– Да нет, Сергей Михайлович. Мы тут паспорт в доме нашли. Ревень Ирина Владимировна, – паспорт перекочевал в руки Украинского, – по-моему, похожа, товарищ полковник.
Украинский склонялся к тому же, хоть заплаканное и искаженное лицо было довольно-таки сложно сопоставить с фотографией. Сергей Михайлович приглядывался и так, и сяк, когда в комнату ввалился один из отправившихся на погост оперативников. Еще до того, как молодой человек открыл рот, стало очевидно, что он вернулся не с пустыми руками.
– Сергей Михайлович. Мы, кажется, нашли Журавлеву. Тело между могилами валялось. Похоже на то, что его куда-то волочили…
Куда именно, стало ясно через минуту. Оперативники обыскали заброшенную часовню, обнаружив еще два трупа. На этот раз мужских. Один по описанию напоминал Бонасюка, но, Сергей Михайлович не смел даже надеяться. Прихрамывая на пострадавшую ногу, Украинский лично поспешил в часовню.
* * *
– Бонасюк! – выдохнул Украинский, ликуя, и здорово надеясь, что это ликование не заметят подчиненные. В сплошной черной полосе, по которой он двигался уже несколько суток, наконец-то наметилась «зебра». Сергей Михайлович обтер пот. – «Никогда не думал, что доведется с таким вот наслаждением взирать на труп».
– Что же они с ним сделали? – Бонасюка было не узнать. Складывалось впечатление, что покойного банщика сбросили с балкона, и он пролетел этажей двенадцать, прежде чем встретился с асфальтом.
– Бандиты избавляются от соучастников, – сказал Украинский, и, наконец, отвернулся. – «Ну, что же, концы в воду».
* * *
На обратном пути с ним опять связался Торба:
– Что у вас новенького, Сергей Михайлович?
– Тут полый пипец, Володя, – сказал Украинский, угощаясь протянутой капитаном сигаретой. Свои закончились еще вечером. – Тут, часовня, неподалеку от дома. Так вот она, понимаешь, б-дь, забита трупами. Этот Протасов, сволочь, жмуров кладет, как косой машет… давно ничего подобного не видел.
– Местную милицию в известность поставили?
– Пока что нет. Что у тебя?
– Боюсь, у меня скверные новости, Сергей Михайлович…
– Какие именно? – напрягся Украинский. Эйфория, возникшая после того, как они обнаружили тело гражданина Бонасюка, весьма кстати (по мысли Сергея Михайловича) перекочевавшего из мира живых в загробный, еще держала полковника в объятиях, напоминающих легкое опьянение. – Что у тебя стряслось?
– Я ребят на квартиру к Миле Сергеевне отправил, как вы приказали, – доложил майор, – чтобы Антона сменить.
– Ну, и?! Не тяни, Володя, твою мать!
– Только что со мной связались. Они, короче, подъехали, смотрят, все тихо. Свет в квартире не горит, видать, спит женщина. А Антона нигде нет. Тогда они поднялись, прямо к двери… ну, убедиться…
– Дальше давай!
– Короче, Сергей Михайлович, тут такое дело. Дверь открыта. Видать, кувалдой сердечник замка вынесли. Ну, вы знаете, как это делается. Вот. В квартире кавардак. Мебель перевернута. Вещи повсюду разбросаны. Из шкафов… А самой Милы – нигде нет.
Госпожа Кларчук замыкала цепочку свидетелей, причастных к афере с кредитом, так что Сергей Михайлович не сумел решить с ходу, огорчаться по поводу ее исчезновения, или нет. А, если и огорчаться, то до какой, понимаешь, степени. Или, может, пускай Поришайло огорчается, со своей операцией по ликвидации Бонифацкого, принимать участие в которой Украинскому хотелось примерно также, как собаке гулять на поводке. Пока он размышлял, Торба продолжал говорить, потому что это было еще не все:
– Потом ребята на первом этаже, якобы кровь заметили. Не так, чтобы много, пару капель. Проследили, в общем, куда ведет…
– И куда же?
– В подвал, Сергей Михайлович. – Торба подавил вздох. – Нашли там, Антона. Кто-то его заточкой…
– Жив? – выдохнул Украинский.
– Где там, Сергей Михайлович. Точно в сердце. Профессиональная работа.
«Оперативно оборачиваются, – прикинул полковник, но что-то упорно не желало складываться. – Кто же у них такой специалист? Планшетов? Или все-таки лже-Любчик?»
– Когда это случилось, Володя? Ну, хотя бы приблизительно, можно сказать?
– Трудно, Сергей Михайлович. Около полуночи, скорее всего.
– Даже так? – немного опешил Украинский. – «Значит, Протасов сначала навестил Милу, и только потом прокатился в Пустошь?»
– Вы когда обратно, Сергей Михайлович?
– Пожалуй, скоро поеду. – Украинский сморкнулся в два пальца. – Квартирную хозяйку с собой прихвачу. Надо с ней потолковать, как оклемается. На месте Павла оставлю, с ребятами. Пускай еще раз пройдутся, вдруг что проглядели.
Глава 14
НАДЕЖДА УМИРАЕТ ПОСЛЕДНЕЙ
Пока Украинский отдавал распоряжения остающемуся за главного капитану, «Рейндж Ровер» Правилова беспрепятственно пересек городскую черту. Бандура, до того летевший, очертя голову, снизил скорость до шестидесяти. Пассажиры облегченно вздохнули.
– Еще поживем, значит… – сказал Вовчик.
– Я бы не расслаблялся, ребята. – Охладил их Бандура. – Не знаю, что делали менты в селе, Ирку там ловили, маньяка вашего долбаного, или по твою душу пожаловали, Протасов, но… рано радоваться, по-моему. Еще ничего не закончилось.
– Все только начинается, чуваки, – согласился Планшетов слабым голосом. Ему трудно было отказать в сообразительности, хоть он и истекал кровью. – Хорошо, что меня с вами не будет. Помните, что говорил Одноногий Джон из «Острова сокровищ»: Те из вас, что выживут, позавидуют мертвым.
Чертыхаясь, Протасов полез назад. Поскольку перевязочного материала под рукой не нашлось, пришлось рвать рубашку. Валерка остался в заношенной майке, впрочем, подчеркивавшей атлетическую фигуру.
– Жить будешь, – заверил Валерий, когда дело было сделано. – С тебя рубашка, Планочник. – Он, сопя, вернулся на переднее сиденье. – Нам еще повезло, пацаны, что менты хоть маньяка повязали. – В перепачканной кровью майке Валерка сам напоминал Джека Потрошителя. – А то, блин, повесили бы всех покойников на нас.
– Еще повесят, – хмыкнул на редкость прозорливый Бандура.
– Типун тебе на язык, зема.
– Ладно. Хватит в натуре, балаболить. Давайте решать, что нам дальше делать, пацаны.
Это был хороший вопрос. На крыле джипа зияла внушительная вмятина из тех, какие обыкновенно чрезвычайно волнуют милиционеров. Джип надлежало, не теряя времени, спрятать в укромном местечке с тем, чтобы с самого утра заняться ремонтом. А еще надо было где-то переночевать. Квартиры Атасова и Бандуры, по понятным причинам, отпадали, как увядшие листья в ноябре. На секунду задумавшись, Протасов поднял палец кверху и, приняв вид Ньютона, открывшего закон всемирного тяготения, важно изрек: