Браун Саймон. Государь

   – Как ты себя чувствуешь? – спросил его знакомый голос.
   Эйнон провел языком по губам, попытался на пробу произнести слово, но получился лишь хрип.
   – Если ты собирался спросить: «сколько?», то ответ будет – пять дней.
   Тень сгустилась, превращаясь в лицо Макона. Эйнон снова попытался заговорить.
   – Нет.
   Макон усмехнулся.
   – Нет, ты не веришь, что прошло пять дней, или нет, ты собирался спросить совсем не об этом?
   – Воды.
   Макон взял со стоящего поблизости стола чашу, осторожно приподнял голову Эйнона и дал ему немного отпить. Вода была холодной и хорошей, и во рту у него сделалось уже не столь мерзко, будто там распологалось крысиное логово.
   – Я собирался сказать… – начал было он, но горло снова как склеилось. Он глотнул еще воды. – Я собирался сказать, что это был самый глупый вопрос, какой я когда-либо слышал.
   – Ну, – хмыкнул Макон, – как бы ты себя ни чувствовал, на какое-то время ты будешь прикован к постели.
   – К постели? – Эйнон вдруг сообразил, где он находится. Ему никогда раньше не доводилось лежать ни на чем столь удобном. И в помещении были настоящие окна, со стеклами. В них лилось солнце. Воздух был теплым. Он взглянул на свое тело. От края его грудной клетки и до пупка тянулся длинный рубец, пересекаемый швами. Кожа вокруг рубца была желтой и лиловой, а каждый шов покрывала корка засохшей крови.
   – Красота, – молвил он.
   – Это сделала Веннема, – сказал Макон. – Ни у кого из прочих смелости не хватило. Она сказала, что ты спас ее, и она не собирается дать тебе умереть.
   – Это же всего лишь порез.
   – Ей пришлось зашить и часть твоего живота.
   – О! – Он нахмурился. – Как меня порезали, я помню. Но мало что потом.
   – Ты обезглавил короля Марина. Аман пал. Провинция теперь твоя.
   – Моя? – Эйнон покачал головой. – Нет. Я четт. Провинция мне не нужна. Она принадлежит Линану, если вообще кому-то.
   Макон серьезно посмотрел на него.
   – Ты ведь однажды хотел быть королем, не так ли?
   – Что ты имеешь в виду?
   – Когда противостоял Коригане. Я тогда считал тебя врагом своего народа.
   – А кем ты считаешь меня сейчас?
   – Ты хотел быть королем? – не отставал Макон.
   – Никогда. Просто я считал, что четтам вообще не нужен монарх. Признаю, что, вероятно, был неправ – но теперь, когда мы связали себя с Линаном, этот вопрос больше не имеет значения. Потому скажи мне, Макон, ты теперь провел много времени рядом со мной. Мы сражались бок о бок. Делили еду. Линан просил тебя приглядывать за мной?
   – Конечно.
   – Он просил тебя убить меня.
   Макон поджал губы.
   – Ты можешь убить меня сейчас, и никто не узнает, – осторожно подбирая слова, сказал Эйнон. – Ты мог бы просто сказать, что я так и не оправился от раны.
   – Я должен был поступать по своему усмотрению, – сказал Макон. – Я так и поступил. Ты должен жить.
   – Помоги мне сесть.
   Макон помог с некоторым трудом – было непросто найти для Эйнона такую позу, при которой не оказывалось чересчур большого давления на швы, но он отказался снова лечь.
   – Еще воды.
   Макон помог ему отпить еще немного из чаши.
   – Что Линан на самом деле думает обо мне?
   – Сперва он считал тебя тернием у себя в боку. А потом, когда ты приехал присоединиться к нему, он не был уверен, что думать. А потом ты помог ему взять Даавис, и он стал придерживаться о тебе очень высокого мнения. Ты ему нравишься.
   – Но он все же хотел удостовериться в моей преданности.
   – Он ведь король. Вы с Кориганой – ключи, которые определяют власть Линана над четтами. Поддержку Кориганы он получил. И должен получить также и твою.
   – Или вообще от меня избавиться.
   Макон кивнул.
   – И что ты теперь доложишь Линану?
   – Что его преданный слуга Эйнон завоевал для него Аман.
   – Что же ты будешь делать дальше, о верный слуга?
   – Вернусь к своему клану, – улыбнулся Макон. Он выглянул в окно. – В конечном итоге. Это ясное небо и яркое солнце обманчивы. В окружающих горах наступает зима. Мы здесь застряли до весны. – Он подпрыгнул на постели, заставив Эйнона застонать. – И все же во дворце зимой будет тепло и уютно.
   – А Веннема? Что ты с ней будешь делать?
   – Возьму ее с собой, если смогу.
   – Она это знает?
   – Думаю, да, – сказал Макон, но Эйнон услышал в его голосе неуверенность.
   – Есть другой способ, – заметил Эйнон.
   – Да?
   – Для мужчины не так уж и необычно вступить в клан своей жены.
   У Макона отвисла челюсть.
   Эйнон засмеялся было, но смех причинял слишком сильную боль.
   – Закрой рот. А то у тебя вид, как у рыбы.
   Макон закрыл рот.
   – Неужели ты не рассматривал такой вариант?
   – Я же из клана Белого Волка. Мы враждовали с кланом Лошади с… давних пор.
   – Всего лишь тридцать лет, – уточнил Эйнон.
   – С самого моего рождения.
   – Но наши кланы больше не враждуют. – Эйнон заметно помрачнел. – Мой клан теперь слишком мал, чтобы кому-то угрожать.
   – Знаю. Но… перейти в другой клан… покинуть Гудона и Коригану…
   – Ты их не покинешь, – возразил Эйнон. – Коригана по-прежнему будет твоей королевой, и вступление в клан Лошади не помешает тебе видеться с братом.
   – Да, – признал Макон.
   – И это поможет укрепить узы между нашими кланами. Исцелить раны. Убедить другие кланы, которые некогда противились Коригане, а до нее – ее отцу, что пора оставить разногласия в прошлом.
   – Верно, – снова признал Макон. И все же он явно колебался.
   – Есть и еще одна причина, – добавил Эйнон. – На самом-то деле две причины.
   – Продолжай.
   – Во-первых, Веннема, думаю, не захочет покидать клан. Это покажется ей предательством своего первого мужа и ребенка. А во-вторых… – Эйнон взмахом руки показал на чашу, и Макон снова помог ему напиться. – А во-вторых, мне нужен наследник.
   Макон услышал слова Эйнона, но для него они долгий миг ровным счетом ничего не значили.
   – Да, понимаю, – начал было он, а затем остановился.
   Он посмотрел на Эйнона, но не увидел в выражении его лица ничего, показывающего, что вождь шутит над ним.
   – А… – только и произнес он.
   – И значит, потребовалось бы усыновить тебя. Но поскольку я уже удочерил Веннему, то если ты женишься на ней, никаких затруднений не будет.
   – Жениться на ней?
   – Видишь ли, – Эйнон положил руку на плечо Макону, – поскольку я удочерил ее, то не могу позволить ей уйти в клан Белого Волка.
   – Конечно.
   – Поэтому твое вступление в клан – наилучшее решение во всех отношениях.
   – Да.
   – И, как я сказал, мне нужен наследник. Я хочу, чтобы ты возглавил мой клан после того, как меня не станет. – Эйнон провел ладонью по рубцу из швов. – А потребность в этом стала теперь почему-то более настоятельной, чем раньше.

ГЛАВА 33

   Деджанус стоял перед своей палаткой, потягивая красное сторийское вино из самой большой чаши, какую смог найти. Со своего наблюдательного пункта на невысоком взгорке он мог окинуть взглядом всю Великую Армию. Свою Великую Армию. Ему приходилось то и дело напоминать себе об этом, поскольку все прочие в королевстве, казалось, горели желанием указывать ему, что с ней делать.
   – Вы обещали мне эти припасы, генерал, – говорил между тем один из его капитанов. – Моя рота три дня кряду питается овсянкой, потому что у нас больше нет ни хлеба, ни мяса.
   – У ваших солдат хоть овсянка есть, – вставил еще один капитан. – Генерал Деджанус, моим воинам приходится брать еду из близлежащих сел, так как мы вообще не получали никаких припасов с тех пор, как прибыли из Луризии..
   Деджанус сделал еще один большой глоток вина. Он видел, как внизу, у подножья взгорка, марширует взад-вперед превосходная на вид аманская легкая пехота. Это было его заслугой. Первое, что он заметил по прибытии в лагерь – это то, в какой расхлябанный, неопрятный вид привели себя некоторые полки. Ну, он это живо исправил. Но разве ж его кто-нибудь поблагодарил?
   – Генерал, мои солдаты десять дней не ели как следует, и у нас нет ни стали, ни дерева для замены оружия, которое мы потеряли или сломали в ходе учений.
   Неподалеку от аманской легкой пехоты атаковали, забрасывая дротиками чучела, кажущиеся страшно свирепыми сторийские кавалеристы.
   Адъютант Деджануса, вежливый и почтительный луризиец по имени Савис, негромко кашлянул, привлекая его внимание.
   – Что такое?
   – Вестовой от капитана Урлинга, генерал.
   – Урлинга? А кто там этот капитан Урлинг?
   – Командует аманской легкой пехотой, генерал. Деджанус показал на марширующий внизу полк.
   – Вот наша аманская пехота.
   – Половина контингента, генерал. Другую половину вы поставили в нескольких лигах к северу служить в дозорах и вести разведку.
   – Разведку? Пехоту? А почему не кавалерию?
   Савис робко показал на тренирующихся с чучелами кавалеристов.
   – Занята иными делами, генерал.
   – А как насчет средней кавалерии? Те части из… ну, сам знаешь…
   – Тоже из Стории, сударь.
   – Где они?
   – Вы приказали им разбить лагерь примерно в пяти лигах к югу отсюда.
   – Да?
   – Как мне помнится, они вроде бы ваш резерв.
   – Ах, да.
   Теперь он вспомнил. По прибытии он заметил также, что никто не подумал о таких материях, как резерв. Это он тоже исправил. Очевидно.
   – Чего там этому… капитану…
   – Урлинг, сударь.
   – Чего там надо капитану Урлингу?
   – Он докладывает, что наблюдает увеличение активности на севере, сударь.
   – Вражеские солдаты? – Деджанус моргнул.
   – Не как таковые, генерал. Увеличение пыли в воздухе, птицы, бегущие на юг дикие караки и тому подобное.
   – Урлинг и собственной тени испугается, – хмыкнул Деджанус. – Ты уверен, что он не упоминал ни о каких признаках вражеских солдат?
   – Убежден, генерал.
   – Ну, это ведь крайне маловероятно, а? Кто же в здравом уме попрет на Великую Армию Гренды-Лир?
   – В ЗДРАВОМ уме никто, генерал… – осторожно ответил Савис, вспоминая некоторые из гуляющих по лагерю баек о безумном принце Линане. – Есть также послание от канцлера Оркида Грейвспира.
   Деджанус выругался.
   – И что надо этому докучливому ублюдку? То же, что и всегда?
   – Боюсь, что да, генерал. Он настаивает на скорейшем наступлении на Спарро.
   Деджанус раскинул руки в стороны, словно призывая в свидетели окружающих его капитанов.
   – Боже, избавь нас от придурков в штатском! Неужели он не понимает, с какими сложностями сталкивается Великая Армия? Я не могу разрешить их все за одну ночь. Армия пока не готова. Ей нужно больше припасов. Ее нужно лучше подготовить. – Он повернулся к Савису. – По-моему, я просил тебя отправить ему послание насчет наших припасов.
   – Я отправил. Он ответил… – Савис извлек из жилетного кармана скомканную записку. – Что припасов у нас хватит для годичного прокорма города вдвое больше Кендры.
   Деджанус выхватил записку из рук Сависа, быстро прочел ее, смял в кулаке и выбросил прочь.
   – В отдельном послании, – продолжал Савис, извлекая еще одну записку, – канцлер подчеркивает, что надвигается зима, и скоро может стать слишком поздно что-то предпринимать силами Великой Армии, так что ее, возможно, придется распустить.
   Деджанус схватил и эту записку и выбросил ее, не читая. Приблизив лицо вплотную к лицу Сависа, он отчеканил:
   – Эта армия не будет распущена, потому что к зиме она таки займет Спарро. Время еще есть! – Он опять отхлебнул вина. – Кстати, что произошло с теми припасами, которые прибыли прошлой ночью?
   – Вы приказали мне отправить их кавалерийскому резерву. – Деджанус хмуро посмотрел на него. – Всего в пяти лигах к югу, сударь.
   – Я думал, мы собирались выделить их для дозорных аманитов.
   – Первоначально, да, сударь. Но вы передумали.
   Деджанус наморщил лоб. Прошлой ночью он, должно быть, забыл о дозорах между Великой Армией и Спарро. Ему было трудновато запомнить все части, служащие под его командованием, а также то, где они расположены, какие припасы уже получили, а какие им еще нужны.
   – Генерал? – напомнил ему Савис. – Капитан Урлинг?
   – Вели ему перестать беспокоиться, – кратко распорядился Деджанус. – Когда враг двинется в поход, он увидит не только пыль и птиц в воздухе.
   – Да, генерал, – ответил Савис и пошел передать ответ вестовому Урлинга.
 
   Разведчик увлек Линана обратно в лес.
   – Вон там, на взгорке, – показал он.
   Линану пришлось прищуриться, от чего он отвык. Текущая в его жилах кровь Силоны давала некоторые преимущества. Ему удалось разглядеть лишь сидящих на вершине холма двух пехотинцев с копьями. Они сидели совершенно неподвижно, не обмениваясь ни словом. Выглядели они очень бдительными, но их позиция располагалась слишком низко и не позволяла видеть за лесом.
   – Сколько? – спросил принц.
   Разведчик показал на второй взгорок – шагах в пятидесяти к югу от первого и нисколько не выше.
   – На том еще двое, – сообщил он. – Между ними расположен лагерь. Солдат так двести-триста легкой пехоты, кроме тех примерно пятидесяти, на которых мы наткнулись, прикидываясь их разведчиками.
   – Я увидел достаточно. – Линан кивнул.
   Они медленно проследовали по лесу обратно и шагах в пятидесяти к западу вышли на поляну. Там их ждали с лошадьми Гудон и Коригана. Рядом с ними стояла Акота – одна из самых старых клановых предводительниц, командующая теперь знаменем, состоящим из четтов разных племен. Линан видел, как она стреляла в бою из лука, который ему и натянуть-то удавалось с трудом.
   – Ну? – нетерпеливо спросила она. Линан взял у Гудона узду своей лошади.
   – Пора, – кратко изложил он свой вывод.
   Акота ухмыльнулась, развернула лошадь и рысью ускакала к своим.
   – Нам лучше поторопиться к Красноруким, – сказал остальным Линан. – Акота настолько взволнована, что, вероятно, начнет, не дожидаясь нас.
   Они осторожно проследовали за Акотой через лес примерно еще две лиги и выехали к полям фермы, превратившимся под копытами сотен лошадей в вязкую грязь. Знамя Акоты уже выступило, и Краснорукие обеспокоенно смотрели на происходящее. А затем они увидели Линана и поняли, что в грядущей битве без них не обойдутся.
 
   Капитан Урлинг мрачно посмотрел на вестового.
   – Что-что сказал Деджанус?
   – Что вам следует перестать беспокоиться из-за пустяков. Когда враг двинется в поход, вы увидите не только пыль и птиц в воздухе.
   Урлинг покачал головой. Он не верил своим ушам. Во время Невольничьей войны он сражался за Гренду-Лир распоследним аманским новобранцем и поднялся в чинах до командования собственным батальоном легкой пехоты. Он знал признаки приближающейся армии. И ЗНАЛ, что враг выступил в поход.
   – Значит, Великая Армия все еще в лагере?
   – Когда я уезжал, была там, капитан.
   – Вот придурок! – пробурчал капитан себе под нос, не желая, чтобы кто-нибудь услышал его мнение. Боевой дух был достаточно низок и без подрыва авторитета главнокомандующего. Поблагодарив вестового, он повернулся к своему заместителю – еще одному ветерану Невольничьей войны по имени Ордт. – Деджанусу понадобятся неоспоримые доказательства. Нам нужен «язык».
   – Наши дозоры просто никого не видели, капитан. Они видели множество признаков, но ни одного врага.
   – Возможно, ночному дозору повезет больше. Отправь его нынче вечером в сторону северо-запада, где мы видели пыль сегодня утром. Им придется покрыть пять миль и вернуться еще до наступления дня.
   Ордт кивнул.
   – Это прекрасно, капитан, но что, если они тоже ничего не найдут?
   – Тогда мы отойдем к основному лагерю, – решил Урлинг. – Четты где-то тут. Нутром чую. Я не собираюсь позволить им вырезать нас.
   – Генералу это не понравится.
   – Это понравится ему намного больше, если мы приведем пленника.
   – Я позабочусь об этом, капитан.
   Ордт повернулся, собираясь идти выполнять, но Урлинг схватил его за руку.
   – Слушай.
   Ордт прислушался, но не услышал ничего, кроме обычного шума лагеря. Поблизости кричали птицы, их стая вспорхнула в небо…
   – Что-то приближается, – заключил он.
   Урлинг припал к земле и прижался к ней ухом. А затем резко вскочил на ноги.
   – Стройся! – закричал он. – Поротно! Первая и вторая роты – на севере лагеря, третья и четвертая – на юге! Живо! – Он толкнул Ордта в сторону южного края лагеря. – Это кавалерия! Расставь роту по обе стороны дороги. Я буду командовать на севере!
   – А что случилось с нашими часовыми? И где разведчики?
   Урлинг бросил взгляд на оба взгорка.
   – Погибли. Все погибли. Скорей! Принимай командование югом!
   В лагере внезапно возникла сумятица, но аманиты были профессионалами и вскоре собрались вокруг флагов своих рот. Урлинг и Ордт принялись устраивать засаду – но тут с севера в долину ворвались всадники, четтские конные стрелки, скачущие во весь опор с уже натянутыми луками. Ордт быстро приказал своим ротам присоединиться к Урлингу, но было уже слишком поздно. Первый залп стрел обрушился на аманитов, словно град, за ним тут же последовал второй, а затем и третий. Четты галопом пронеслись через лагерь и рассеяли роты Ордта, пуская стрелы в убегающих солдат. Добравшись до конца лагеря, четты спешились и образовали строй, тянущийся под углом к дороге. Ордт сумел собрать вокруг себя солдат, включая уцелевших из группы Урлинга; однако капитана среди выживших не оказалось.
   – Враг спешился, – сказал уцелевшим Ордт. – Это наша единственная надежда. Нам придется атаковать их. Против их луков у нас есть копья и щиты; в ближнем бою мы их истребим. Держаться в двух шагах друг от друга, построившись в два ряда, один сразу за другим, щиты поднять и бегом. Все ясно? – Некоторые кивнули, полные страха. – Как только пробьемся сквозь них, бегите в лес и постарайтесь во что бы то ни стало добраться до Великой Армии. Ладно, а теперь готовьсь! Первая и вторая роты образуют первый ряд, третья и четвертая – второй.
   Несмотря на сыплющиеся на них градом стрелы, они сумели построиться в нечто похожее на два ряда, поднятые щиты большей частью уберегали их. Ордт поднял копье, готовый отдать приказ об атаке, когда услышал за спиной топот новых лошадей. Он выругался, оглянулся через плечо и увидел четтов, вооруженных не луками, а короткими мечами; каждая рука с мечом была выкрашена выше запястья в красный цвет. Он знал, что это значит, и несмотря на долгие годы службы в армии и все бои, какие ему довелось повидать, все же обмочился.
   Надвигался Линан.
 
   Солнце уже почти закатилось. Длинная тень Терина и тени выстроившихся по обе стороны от него улан легли так, словно тянулись к вражескому лагерю. Вдоль строя галопом проскакала всадница и, поравнявшись с Терином, с силой натянула узду.
   – Эйджер Пармер готов, – доложила всадница. – Клан Океана перекрыл дорогу на север.
   Терин кивнул, и вестовая пробралась в задние ряды. Командир посмотрел по сторонам. Уланы спокойно сидели, откинувшись в седлах, свободно держа оружие. А затем он посмотрел на врага, который был так уверен в своих силах и совершенно не ведал об их присутствии.
   Снизу до них донесся крик. Кто-то в лагере заметил наконец кавалерию на западных холмах. Терин увидел, как солдаты останавливаются и смотрят в его сторону. Они заметят копья и сочтут, что подошла кавалерийская поддержка их резерва. А потом призадумаются, с чего это означенная кавалерия выстроилась в ряд и стоит на холме без движения. Затем зародятся сомнения.
   «Уже почти пора», – сказал себе Терин. Чуть тронув коня шпорами, он выехал на несколько шагов вперед и выхватил из седельных ножен саблю. Услышал, как всадники позади него выпрямились в седлах, взялись за узду, по-иному перехватили длинные копья. Улыбнулся, поднял саблю достаточно высоко, чтобы на клинок попали последние лучи солнца, а затем резко опустил руку и пустил коня шагом. Строй двинулся за ним. Командир наблюдал за снующими внизу врагами и без труда мог представить, как их сомнения превратятся в панику, когда они узнают в их движении начало атаки.
   Терин пожалел, что не может сразу рвануть галопом: лошадям слишком далеко бежать, а им надо еще сохранить достаточно сил и дыхания для боя; более того – они движутся вниз, а опытные всадники никогда не принуждают лошадей скакать галопом по склону. Враги забегали туда-сюда. Некоторые пытались седлать лошадей, другие исчезали в палатках, чтобы достать оружие; иные вскакивали на неоседланных лошадей и удирали со всех ног. Большинство бежало на юг; эти переставали быть заботой Терина или иных четтов. Но многие бежали на север, в сторону лагеря Великой Армии, и, как знал Терин, дожидающихся их четтов Эйджера; никому из них проскочить не дадут. Уланы миновали склон, и Терин пустил лошадь рысью, а затем и галопом. Он держал саблю так, как ему показал Линан, – слегка согнув руку в локте. От грохота скачущего за ним знамени кровь стремительно побежала по жилам четта. Несколько всадников поравнялось с ним, когда строй начал ломаться; копья их были опущены.
   Невысокая ограда, легко взятая, а затем первые защитники, некоторые уже верхом. Терин рубанул одного по голове, промахнулся, инерция атаки пронесла его дальше. Из-за палатки появился кто-то с мечом. Командир ударил снизу, угодив ему по голове. По-прежнему галопом вперед. Офицер на коне, вооруженный прямым мечом. Терин снова вскинул руку, выкрикнул боевой клич. Его сабля перерубила офицера до самой груди. Этот удар вырвал из руки Терина саблю, когда его лошадь врезалась в скакуна офицера и упала. Терин кувырком полетел на землю, вскочил на ноги.
   Лошадь его попыталась встать, но сломала себе спину и поэтому рухнула на вражеского офицера, разом задавив его. Терин подождал, пока агонизирующая лошадь не сдвинулась в сторону, а затем извлек саблю и прикончил раненое животное. Затем схватил за узду офицерского жеребца и снова вскочил в седло. Его уланы носились по всему лагерю, приканчивая разрозненные группы защитников. Те враги, которые могли сбежать, так и сделали.
 
   Деджанус проснулся с пульсирующей головной болью, которая, чудилось, была готова выбить ему изнутри глаза. Он сумел свесить с койки ноги; затем пришлось и встать. В палатку вошел Савис и посмотрел на держащегося за голову генерала.
   – Я услышал, что вы встали, – осторожно произнес он, уже сожалея, что сунулся сюда.
   – Что такое? – раздраженно спросил Деджанус.
   – Некоторые из ваших капитанов очень просят о встрече с вами.
   – Скулят, да?
   – Они озабочены…
   – Озабочены! – закричал Деджанус – и сразу же застонал, так как боль охватила весь череп.
   Савис побледнел и отступил на шаг.
   – Насчет припасов, генерал. Некоторые полки вот уже несколько дней остаются без продовольствия. А капитан Харден из Кендры умер во сне две ночи назад, и полк хочет знать, кто из офицеров его заменит. И тут представители из трех близлежащих сел с жалобами по поводу использования армией их колодцев и сообщениями о похищении нескольких коров, овец, нескольких копен сена…
   – Хватит, Савис, хватит. И почему все происходит сразу?
   Савис не стал напоминать Деджанусу, что проблемы накапливались последние несколько дней. Ему не улыбалось попасть с утра пораньше под поток брани.
   – Вы скоро выйдете, генерал? Если хотите, я могу попросить тех, кто ждет, вернуться позже.
   – Да, – проскрежетал Деджанус. – Позже. Скажи им вернуться позже. И принеси мне вина.
   Савис кивнул и вышел. Деджанус медленно, осторожно поднялся на ноги. Он спал прямо в мундире, и от него разило перегаром. Коннетабль прошелся пятерней по волосам, приводя их в порядок, пристегнул меч, немного постоял на месте. Что теперь? Как он мог организовать армию для осады Спарро, когда его капитаны не могли даже разрешить собственных трудностей со снабжением? Оркид дал ему не армию, решил Деджанус: он подсунул ему сброд под командованием офицеришек, лишенных инициативы. Он заслуживал лучшего.
   Снаружи донесся спор. Он услышал, как Савис повысил голос, пытаясь перекрыть гомон остальных. А еще чей-то голос заглушил Сависа. Потом вдруг все стихли. Миг спустя вновь появился Савис.
   – Вам лучше выйти, генерал.
   Деджанус с воем выскочил из палатки, готовый рвать и метать. Внезапный яркий свет ослепил его, и он заслонил глаза ладонью.
   – Что происходит? – потребовал он объяснений.
   Открыв глаза, командующий увидел перед собой юнца в мундире аманской легкой пехоты. Вокруг него держалось несколько побледневших капитанов. – Не говорите, сам знаю: еще одно клятое послание от капитана Урлинга. Ну?
   – На нас напали, генерал! – воззвал аманит.
   Эти слова шарахнули Деджануса, как удары палкой. Он покачнулся и слабо произнес:
   – Нет.
   – Вчера вечером, генерал, – продолжал аманит. – По меньшей мере тысяча четтов. Мы услышали, как они приближаются, и смогли подготовить засаду. Нам удалось убить много сотен четтов и отогнать их.
   Деджанус не знал, что и сказать. Уж во что он искренне верил, так это в то, что никто не посмеет напасть на Великую Армию. Тут до него дошла и последняя фраза вестового.
   – Вы убили много сотен врагов? Вестовой кивнул.
   – И отогнали их? – В голосе Деджануса слышалась нотка истерии.