Дельвиг Полина. Сон в руку

   — Да-да, — кивнула старая дева, — именно так.
   — Но с кем говорила ваша невестка? — Даша смотрела на Чижикову почти умоляюще. — Вы можете хотя бы предположить? Имя она какое-нибудь называла?
   — Да. Имя я слышала. — Чижикова победно вскинула голову и снова посмотрела на молодого человека напротив. — Знаете, мне кажется…
   Договорить она не успела, потому что раздался звон падающий посуды и возглас:
   — Бога ради, простите! Простите, я не хотел… — Деланян, вскочив со стула, стряхивал с Прохазки остатки завтрака. — Не понимаю, как это могло случиться… Локтем задел… Официант! Принесите скорее влажные салфетки.
   — Оставьте, — махнул рукой пан Ярослав. — Я сам виноват… Да пустяки, все равно в стирку отдавать. Пани Дагмар, вы, разумеется, позаботитесь?
   Даша хотела было ответить, что, разумеется, она не позаботится, но вовремя вспомнила, что шеф здесь находится по ее милости, и потому лишь коротко кивнула:
   — Конечно, отнесу. Не переживайте.
   Полетаев посмотрел на часы:
   — Дамы и господа, я предлагаю ненадолго прервать нашу увлекательную беседу.
   — Но… — начала было Даша.
   — Никаких «но», — покачал головой подполковник. — Теплоход отходит ровно через сорок три минуты. А нам еще надо добраться до пристани, это не менее двадцати минут быстрой ходьбы. Так что предлагаю закончить с трапезой и поспешить. Встречаемся через двадцать минут в холле. — Он перевел взгляд на разочарованную Дашу: — Убедительная просьба — не опаздывать. Если вы, конечно, хотите посетить замок Звиков. Это единственный теплоход сегодня.
   Выйдя из-за стола, Даша все-таки попыталась подмазаться к Чижиковой, но та осадила ее одной фразой:
   — Когда все вновь соберутся, тогда и доскажу.

3

   — Черт бы побрал эту старую ведьму, — пробормотал Ример, поглядывая на часы, висевшие над стойкой администратора.
   — Скоро вы там? — Даша, пробегавшая мимо, подтянула сползшую лямку рюкзака. — Мы на пароход опаздываем.
   — А что я могу сделать? С тех пор как этот мышиный жеребчик волочится за моей теткой, она перед зеркалом по полдня проводит. Как будто это поможет…
   Даша хихикнула:
   — Так сходите за ней. Скажите, что, если им так хочется, пусть остаются здесь и устраивают себе медовый месяц. И им хорошо, и нам облегченье.
   Ример сплюнул и потопал по лестнице.
   — Дарья Николаевна, времени у нас в обрез, — из-за входной двери показалась голова Полетаева. — Пароход ждать не будет.
   Та развела руками:
   — А вы об этом нашей молодухе расскажите. Она опять пудрится.
   — Так пусть остаются.
   — Какой вы умный!.. Ну, что? — Это уже Римеру.
   Николай спустился, присел на последнюю ступеньку, достал сигарету, прикурил. Даша с Полетаевым переглянулись:
   — Вы не едите с нами?
   — Думаю, что нет.
   — А что случилось?
   Ример глубоко затянулся, отправил струю дыма вверх и посмотрел на стоявших перед ним:
   — Как говорится, «вы будете смеяться, но она тоже умерла».
   Даша покачнулась, но подполковник вовремя поддержал ее.
   — Вы уверены в этом? — На лице эфэсбэшника появилось производственное выражение.
   — Не скажу, что каждый день попадается труп, но она очень на него похожа.
   Полетаев подвел Дашу к креслу, осторожно усадил и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался на второй этаж.
   В холл заглянул Деланян:
   — У вас здесь будто бермудский треугольник — все заходят и никто не выходит. Мы уже и такси не успеем вызвать, чтобы ехать к замку… — Тут он заметил выражение Дашиного лица: — Что-то случилось?
   Даша открыла рот, но вместо ответа всхлипнула и громко разрыдалась.
   — Надеюсь, никто не умер?
   Даша зарыдала еще громче.
   — О Господи… — пробормотал Деланян и присел рядом.
   Послышались торопливые шаги. По лестнице сбежал Полетаев и направился к стойке администратора.
   — Раз, — меланхолично принялся считать Ример, — два, три!
   Со стороны стойки раздался короткий вскрик.
   — Интересно, — произнес вдовец, пуская кольцо дыма, — почему женщинам и не очень умным людям требуется именно три секунды, чтобы до них наконец что-то дошло?
   — Да замолчите вы! — проревел Деланян. — Идите лучше предупредите остальных.
   Вопреки обыкновению, Ример спорить не стал и вышел на улицу. Возможно, сыграл роль тот фактор, что покойная все-таки была именно его теткой.
   Деланян с Дашей молчали, но про себя каждый невольно принялся считать. Поэтому они почти не удивились, когда на счет «три» с улицы раздались крики и вслед за этим глухой топот.
   — Где, где она?! — Виктор Семенович пронесся через холл, словно Тунгусский метеорит.
   За ним с неожиданной для него проворностью бежал Прохазка, держа в обеих руках рюкзачки детей.
   — Езус Кристос, Пресвятая Дева Мария…
   Почти не отставая от бородача, семенил Гоша и завершала процессию Катя, с трудом удерживающая близнецов за шиворот. Мальчишки отбивались и хныкали:
   — Мам, ну пусти!.. Дай на мертвую тетку посмотреть…
   — Ее правда убили?
   — А ну тихо! — неожиданно громко рявкнула Катя.
   Мишка с Кешкой моментально притихли и уселись в кресла рядом с Дашей. Их насупленные лица красноречиво свидетельствовали о мировой несправедливости и жестокости взрослых.
   — У нее что, инфаркт? — спросила Катя без особой надежды.
   — Я на это очень надеюсь, — пробормотала Даша. — Иначе инфаркт будет у меня.
   Стоявший неподалеку Ример мрачно пробормотал:
   — Ну, если одним из симптомов инфаркта является пробитая голова…
   — А там много крови?! — Мишкины глаза вспыхнули. — Мама! Пусти нас посмотреть!!!
   Катя набросилась на Римера:
   — Да замолчите же вы наконец, несносный человек! Вы… вы просто монстр какой-то! Жена покончила с собой, с тетей несчастный случай, а вы ведете себя, словно вурдалак…
   Ример поднял водянистые глаза:
   — Вот видите, у меня двойное горе, а вы на меня кричите. Не гуманно это. — Он подпер подбородок кулаком. — Кстати, даю голову Виктора Семеновича на отсечение, что тетя не оставила мне наследство…
   Наверное, у преподавателя средней московской школы выдержка должна быть огромной, но Кате ее не хватило, она задрожала и, ни слова не говоря, выскочила на улицу.
   Мишка с Кешкой тут же набросились на Дашу, словно стая оголодавших пираний:
   — Рыжик, разреши нам мертвую тетку посмотреть!
   — А правда, что мертвые по ночам приходят?
   — Она превратится в привидение?
   — Ну можно мы хоть чуточку посмотрим…
   К счастью, подошел Полетаев. Дети по непонятной причине испытывали к нему чувство глубокого уважения и сразу же притихли. Хотя, возможно, они просто рассчитывали услышать «новости с фронта».
   — Будем надеяться, что не все так плохо, — произнес подполковник, пряча мобильный телефон, по которому он только что с кем-то разговаривал.
   — Она… жива? — У Даши затеплилась надежда.
   Ример поднял голову и прищурился, словно ожидая от эфэсбэшника подвоха.
   Полетаев махнул рукой:
   — А ну-ка, детки, идите погуляйте. — Дождавшись, пока мальчишки с кислыми минами отойдут, Полетаев продолжил: — Пани Чижикова мертва настолько, насколько может быть мертв человек, у которого пробита височная кость…
   Даша почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота:
   — Так какого черта ты говоришь, что не все так плохо?
   — Потому что еще остаются живые, — вкрадчиво ответил подполковник. — И сейчас надо думать именно о них. То есть о нас. Одно дело, когда человек споткнулся и разбил голову об угол комода, и совсем другое — преднамеренное убийство…
   — Убийство! — воскликнула Даша громче, чем следовало, и тут же закрыла рот рукой. Но было поздно — близнецы услышали заветное слово.
   — Убийство! — в восторге шептали они. — Вот клево! Представляешь, как нам повезло…
   — Витька ни за что не поверит…
   — Надо ее сфотографировать!
   Ример мрачно постукивал пальцами по губам:
   — Да кому надо было ее убивать? Разумеется, тетя споткнулась…
   Полетаев смотрел на дважды скорбящего с нескрываемым подозрением:
   — Кому надо было убивать? Вам, например. Жена не оставила денег, так почему бы не получить наследство с другой стороны…
   — С чего бы она мне его оставляла! — разозлился Ример. — От нее и от живой мало проку было.
   В холл вошли несколько полицейских в черной униформе. Подполковник подошел к ним и принялся что-то объяснять. Один из полицейских достал рацию и отошел в сторону. Остальные продолжали слушать Полетаева, при этом внимательно рассматривая сбившихся в холле путешественников.
   Самый жалкий вид был у Прохазки. Дрожащей пятерней он растирал левую сторону могучей груди и ежесекундно смахивал со лба капли пота огромным носовым платком. Виктор Семенович, белый, окаменевший, словно памятник самому себе, стоял у окна, оцепенело наблюдая за ласточками, весело щебечущими в саду. Катя с Гошей о чем-то тихо перешептывались, а Деланян, сидя на ступеньке, крутил в руках проволочную головоломку, отобранную у кого-то из близнецов. Дети же тискали фотоаппарат, с надеждой поглядывая на лестницу, ведущую вверх.
   Наконец Полетаев закончил с докладом и вместе с полицейскими подошел к стойке администратора. Перепуганная женщина, оживленно жестикулируя, принялась что-то объяснять. Минут через десять, закончив беседу с администраторшей и полицейскими, подполковник вернулся к компании:
   — В принципе к нам претензий нет. Но администрация гостиницы… как бы это выразиться помягче… В общем, они не будут возражать, если мы уедем немного раньше.
   — Короче, коленом под зад, — констатировал Ример, известный борец с эвфемизмами, и, зевнув, добавил: — Да, блин, родственников все меньше, а проблем все больше…
   — Радуйтесь хоть, что вас пока не задерживают, — холодно заметил Полетаев. Вдовец скривил губы:
   — Да я здесь самый вне подозрений! Пока они были живы, мне хоть что-то перепадало. А теперь? Одни допросы, и ни копейки денег…
   — Послушайте, вы можете думать о чем-нибудь, кроме денег? — возмутилась Катя.
   — Могу, — огрызнулся тот. — О сексе, например. Хотите говорить на эту тему?
   Катя почернела.
   — Я бы на вашем месте не был так спокоен, — осадил его Полетаев. — Пока вы остаетесь одним из главных наследников вашей жены и тети. А может, даже единственным — если что-нибудь случится с паном Чижиком.
   — Что с ним может случиться? — в свою очередь осклабился горе-наследник. — Он еще всех нас переживет. У гробовщиков, у них же иммунитет против смерти…
   — Просим!^[9] — неожиданно для всех вдруг взмолился Прохазка. — Просим вас, кончать млувить о мертволах. — Он приложил руку к груди. — Я разумим, тяжкий день, я сопереживаю вам вшем, але про мене это дост депремуици. Я тады… здесь случайно… мыслил, же черствый… свежий вздух будет лучше для мое здоровья, но вы все время млувите о мертволах а так дале. Мыслим же, нужно скончить и вратиться дому^[10].
   — Еще чего! — раздался возмущенный голос Гоши, который перед этим что-то бурно обсуждал со своим отцом. — Что значит: «вратиться дому»? Люди умирали и будут умирать, а представится ли нам возможность еще раз отдохнуть за границей — неизвестно.
   Даша с Катей переглянулись. Заявление прозвучало совсем в духе Римера.
   А вдовец словно понял, о чем они подумали, и поспешил поддержать Гошу:
   — Я согласен. Может, кто-то и решит, что это неприлично, но я тоже не собираюсь возвращаться. До тех пор, пока существует надежда найти место, где моя жена спрятала все наши деньги, я буду в пути.
   После того как пьяная Даша разболтала тайну, ему нечего было скрывать.
   — Все ее деньги! — воскликнула Катя.
   — Вам-то какая разница? — фыркнул безутешный вдовец.
   — Я не понимать вас, — развел руками бородач. — Добже, мужете делать як хцете, але я вратимся дому. Пани Дагмар, мусите сэ мноу^[11].
   Не успела Даша и рта раскрыть, как послышался тихий голос Деланяна:
   — Должен вас огорчить, но пани Дагмар не мусит с вами. Лично мне это не представляется возможным.
   — Что? — обернулся Прохазка в надежде, что его подвело не слишком хорошее знание русского языка. — Что вы имели меня сказать?
   — Я имел вас сказать, что пани Быстрова от имени вашей фирмы заключила со мной договор, по которому я выплатил ей, а значит и вам, оговоренную сумму. И вы не можете без достаточно веских оснований разорвать контракт в одностороннем порядке. Если вы это сделаете, я подам в суд и, поверьте, разорю вас до трусов.
   Лицо Прохазки стало a la кошер, то есть без единой кровинки.
   — Что он говорит?
   Полетаев поспешил на помощь несчастному толстяку и постарался перевести угрозу как можно деликатнее:
   — Господин Деланян сказал, что госпожа Быстрова заключила от имени и по поручению вашей фирмы договор, и теперь вы как владелец фирмы обязаны следить за его исполнением и надлежащим соблюдением.
   — Но я ничего ей не поручал! Она это сделала без моего согласия!
   Деланян понял его вопль без всякого перевода:
   — К сожалению, суд это вряд ли заинтересует. Детективное агентство берется за несложное поручение, назначая слишком высокую плату, а само даже не собирается его выполнять. Это может квалифицироваться как мошенничество. И судить будут именно вас.
   На лице Прохазки появилось плаксивое выражение:
   — Что же мне делать?
   — Да ничего сверхъестественного. — Полетаев решил взять на себя роль миротворца. — Насколько я понял, господин Деланян не требует, чтобы вы непременно выполнили его поручение, но вы обязаны сделать все для того, чтобы его выполнить. Так что, боюсь, вам придется идти с нами.
   — Свят, свят, свят… — застонал Прохазка. — Я знал, что это плохо кончится.
   К ним подошел один из полицейских:
   — Дамы и Панове, я попросил бы вас вернуться в свои номера и написать все, что вы знаете по поводу инцидента, произошедшего со слечной Чижиковой.
   — Но мы ничего не знаем! — зашумели туристы.
   — Не волнуйтесь, это формальность, но, увы, необходимая.
   — Так что же, нам здесь до ночи сидеть?
   — Мы хотели успеть на теплоход, у нас экскурсия…
   — Вы все равно не сможете это сделать, — полицейский посмотрел на часы, — он уже отчалил.
   — «От пристани отчалил теплоход…» — замурлыкал Ример и, вскинув рюкзак на плечо, зашагал вверх по лестнице.

Глава 32

1

   Обхватив плечи руками, Даша шагала из одного угла комнаты в другой. Кузина каллиграфическим почерком выводила слова объяснительной записки.
   — Я не буду писать о том инциденте.
   — О каком именно? — Даша продолжала мотаться из стороны в сторону.
   — Когда Деланян уронил на Прохазку свой завтрак, — как можно равнодушнее сказала Катя.
   Замерев на полпути к окну, Даша обернулась:
   — Почему? Ты полагаешь, это имеет какое-то отношение к смерти Чижиковой?
   — Не знаю. — Кузина вновь склонилась над листом бумаги. — Не знаю, поэтому и не буду.
   Даша подскочила к сестре и зашептала:
   — Ты все прекрасно знаешь! Как только Чижикова хотела назвать имя того, с кем разговаривала Амалия, разговор был немедленно прерван. Это не случайность!
   Катя попробовала возразить:
   — Да, но она ясно дала понять, что ее невестка говорила с женщиной…
   — Ну и что? — Даша повысила голос. — Лично я просто уверена, что Чижикову убил Артур. Вдруг это какая-то международная мафия, торгующая вечной жизнью?
   Медленно отложив ручку, Катя откинулась на спинку кресла и взглянула сестре прямо в глаза:
   — Что ты несешь?
   — Яйца в сетке! Слушай, Амалия Чижикова говорила о меде, и жена Римера говорила о меде.
   — Ну и что?
   — А то! У Деланяна в книжке ведь тоже рецепт с медом. Значит, это он их убил. И тетку Чижикову тоже он. Чтобы замести следы.
   — У тебя есть доказательства?
   — Прямых пока нет. Но косвенных сколько угодно.
   — Поделись.
   — Начнем с того, что он хочет меня съесть.
   Катя даже не улыбнулась:
   — Ты хочешь об этом написать? Давай. Там, куда тебя упекут, Артур и впрямь тебя не достанет…
   Даша вспыхнула:
   — Как ты не понимаешь, само его появление подозрительно. Зачем богатому успешному молодому мужчине спонсировать вашу семью? Ему что, деньги девать некуда?
   — Насколько я поняла, он делал это из-за тебя… — Катя пожала плечами, но, заметив, как побледнела ее кузина, поспешила пояснить: — Я имею в виду не твой цвет волос, а то, что Артур и вправду мог быть в тебя когда-то влюблен.
   — Влюблен! — Даша горько расхохоталась. — Двадцать пять лет назад! Я даже не помню, как он тогда выглядел. — Произнеся эту фразу, она вдруг осеклась.
   Катя вопросительно посмотрела на притихшую сестру:
   — Что еще?
   — Послушай, а я ведь действительно не помню, как он тогда выглядел. Я вообще не помню его в своей группе!
   Катя побарабанила пальцами по полировке журнального столика:
   — А многих ты помнишь в своей детсадовской группе?
   — Ну, не многих, но… Наташа Варланкина, Дима Воронин… Света Гусева… еще кто-то был…
   — Вот именно: кто-то! — Катя казалась рассерженной. — Если бы ты всех помнила, а его нет… Нет, это не доказательство.
   — Да? — Даша вскочила. — А я вот сейчас добуду тебе такие доказательства, что закачаешься. — Быстрым шагом она покинула номер.

2

   Как всегда, на подполковника Полетаева было любо-дорого смотреть, словно ни смертей, ни ураганов в этом мире не существовало. Выбритый и надушенный, он восседал в своем номере за обеденным столом в прелестном домашнем костюме — переливчато-синем стеганом халате, отороченном сиреневым атласом, и синего бархата мягких брюках. На кармашке красовался шитый золотом вензель: «С.П.».
   Даша, проигнорировав тщательно созданную атмосферу вкушения пищи, обрушилась на эфэсбэшника со свойственным ей темпераментом:
   — Палыч! Скажи честно — это ты нас от полиции отмазал?
   — Какая все-таки неприятная у тебя манера выражаться. — Он снял с салфетки кольцо и развернул ее у себя на коленях. — Просто отвратительная.
   — Простите, сэр. — Даша сморщила веснушчатый носик. — Небось в Прагу звонил, Томека просил, а?
   Синие глаза смотрели на нее ласково, почти по-отечески:
   — Вам, мадам, до этого нет абсолютно никакого дела. Ты, кстати, зачем пожаловала? Выразить мне благодарность?
   Даша подняла глаза к потолку и задумалась:
   — Честно говоря, у меня к тебе одна маленькая просьба, так, ерунда…
   — Ерунда, говоришь? — Подполковник перестал излучать добро. — Не сомневаюсь. К сожалению, существует одно маленькое «но»: у меня обед.
   — Ну и что? — Она взяла стул и без приглашения подсела к столу. — Тоже мне, невидаль. Ты каждый день обедаешь…
   Полетаев не дал ей развить мысль:
   — Да, я обедаю каждый день и намерен поступать так и в дальнейшем. А еще я предполагаю насладиться едой в приятственном расположении духа. — Он строго посмотрел на нарушительницу пищевой цепочки. — Мы с вами, Дарья Николаевна, знакомы всего год, а я уже нуждаюсь в помощи гастроэнтеролога. Ваш темперамент пагубно влияете на мой желудочный тракт. Хотите — присоединяйтесь, я с большим или меньшим удовольствием разделю с вами свою трапезу, но я категорически, — подполковник возвысил голос и постучал кончиком ножа по столу, — слышите, категорически запрещаю вам говорить об убийствах… Хотя нет, я запрещаю вам говорить обо всем. До конца обеда я запрещаю вам говорить о чем бы то ни было. Спасибо за понимание — и приятного аппетита.
   С этими словами подполковник заправил накрахмаленную салфетку за воротник и придвинул к себе блюдо с закусками.
   Даша демонстративно отодвинулась от стола и скрестила руки на груди. Почти десять минут она сидела молча, с трудом сдерживая недовольство. Но вскоре ей это надоело, и она принялась кидать многозначительные взгляды на часы. Трапезничающий подполковник делал вид, что его это не касается. Мало ли кто куда спешит! Он неспешно отправлял в рот очередной кусок.
   Даша начала злиться. Она заподозрила, что Полетаев все рассчитал заранее и весь этот спектакль, включая скатерть, салфетку и его дурацкий домашний костюм, устроен с одной-единственной целью — вывести ее из себя. Но, к счастью, все в этом бренном мире имеет свой конец. И самый длительный обед тоже. Полетаев с сожалением сложил приборы на пустой тарелке.
   Незваная гостья мысленно возблагодарила Всевышнего.
   — Рада видеть вас наконец сытым. Десерт будет?
   — Увы, не додумался. Надеюсь, вы дадите мне хотя бы десять минут на переваривание…
   — Да ты что, Палыч! — не выдержала Даша. — За десять минут можно слона переварить, не то что паршивый кусок свинины.
   — Это была не свинина, — оскорбился подполковник.
   — Мне наплевать, чей труп ты ел. Скажи, будешь мне помогать или нет?
   При слове «труп» Полетаева передернуло, он раздраженно швырнул на стол салфетку.
   — Опять еда не в прок… Ладно, говори, что тебе надобно.
   — Мне надобно… тьфу! Мне нужен список всех, с кем я ходила в детский сад.
   Рука Полетаева застыла в воздухе:
   — Как?
   — Я хочу знать имена, фамилии, клички всех, с кем я ходила в садик, — по слогам произнесла Даша. — Неужели для вашего ведомства это так сложно?
   — Клички детсадовцев тридцатилетней давности? — Подполковник выглядел озадаченным. — Да нет. В общем нет. Но зачем…
   — Почему это тридцатилетней? — в свою очередь напряглась Даша. — Мне всего тридцать. Я выгляжу на тридцать пять?
   — Когда ты злишься, то выглядишь на все тридцать десять. Так зачем тебе это понадобилось?
   — Пока не могу сказать. — Даша старалась быть максимально вежливой. — Просто надо, и все.
   — Ах вот как! — подполковник отлично понимал, что является хозяином положения. — В таком случае — извини.
   — Палыч…
   — Не могу, это слишком дорогая прихоть.
   — Палыч…
   Полетаев выглядел неумолимым.
   — Мы существуем на деньги налогоплательщиков, и я сомневаюсь, что они согласятся оплачивать твою сентиментальность. Тем более что ты-то российским налогоплательщиком как раз и не являешься…
   — О'кей. — Даша подняла руки вверх. Она устала от бесконечных препирательств. — Так и быть, скажу. Артур утверждает, что у нас с ним был один горшок на двоих, но я почему-то этого не помню.
   — Ага! — Полетаев мгновенно преобразился. Он уже не походил на откушавшего барина, которому досаждают мухи. — Ты хочешь сказать, что за давностью лет к твоему горшку может примазаться любой желающий?
   Даша с секунду переваривала формулировку, но, не найдя в ней существенных противоречий, кивнула:
   — Йес. Ведь наша детсадовская дружба была единственной причиной, по которой мы приняли Артура как родного. И даже взяли с собой в поход.
   — Ну, положим, ты польстилась на его деньги. — Полетаев, как всегда, не собирался деликатничать.
   — Да как ты смеешь!
   — Но ты же взяла у него деньги?
   Даша терзала уголок скатерти:
   — Если ты о том, что Артур платит по договору, то это оплата услуг нашего агентства. Лично я с этого вообще ничего не имею. Кроме зарплаты, конечно. — Она сверкнула глазами. — И за эти гроши я не только рискую своей жизнью, но еще стираю, готовлю и убираю!
   — Я все понял, — подполковник остановил ее движением руки, — судьба Золушки по сравнению с твоей просто голливудский сон. Ладно, пиши адрес или номер своих яслей, к вечеру… Что еще?
   Вместо радости на Дашином лице читалась растерянность.
   — Я не помню…
   — Чего не помнишь? Номера или адреса?
   — Да ни того ни другого. Давно же было.
   — Эх, память девичья! — Подполковник снисходительно улыбнулся. — Ничего страшного. Пиши адрес, где ты проживала в то время. Вряд ли тебя возили на другой конец Москвы. Садик должен находиться где-то рядом.
   Однако Даша не разделяла его оптимизма:
   — Там вокруг много садиков было. Только маленьких, в подъездах домов. Район-то старый, военный, там чуть ли не в каждом доме был садик. — И принялась стенать: — О Боже, ну почему я такая бестолковая!
   — Главное, не нервничай. — Встав у Даши за спиной, Полетаев положил руки ей на плечи. — Ничего страшного не произошло, я тебе помогу вспомнить. Закрой глаза, расслабься.
   Даша моментально напряглась. Подполковник улыбнулся и принялся делать массирующие движения.
   — Все хорошо, все спокойно, — вкрадчивым голосом начал он свой сеанс. — Тебе пять лет. Ты прелестное кудрявое создание, еще не умеешь разговаривать…
   — Это в пять-то лет? — возмутилась Даша и попыталась обернуться.
   Но эфэсбэшник удержал ее голову затылком к себе:
   — Раннее утро. Ты просыпаешься, мама кормит тебя кашей…
   — Я ненавидела кашу.
   — Хорошо, она кормит тебя тем, что больше всего любишь, вы одеваетесь и выходите на улицу. Представила?
   Даша пожала плечами:
   — Более или менее.
   — Вы выходите из подъезда… Куда вы поворачиваете — направо, налево?
   — Обратно домой. — Даша чуть дернула плечом. — Мама, как всегда, забыла мешок с одеждой и гостинцами.