Страница:
— Лех, он нам предоставил, слышишь? — спросил Макс Лелика.
— Отстань, — сказал тот, внимательно разглядывая экспозицию. — Смотри, какая собачка симпатичная…
— Вот видишь, ему нравится, — обрадовался Славик.
— Ему собачка нравится, а не секс с собачкой, — объяснил Макс. — И вообще, не понимаю, зачем сюда очередь стояла. Это что — экзотика?
— Конечно, экзотика, — подтвердил Славик. — Секс с животными — это разве не экзотика?
— Эх, Славик, ни черта ты в этой жизни не понимаешь, — вздохнул Макс, выходя из зала. — Вот завел бы ты себе аквариум, как я, тогда бы и узнал, что такое настоящий секс с животными: каждый день им корм кинь, кислород наладь, лампу включи, аквариум почисти и так далее…
— Плохая экспозиция, — заметил Лелик, выходя вслед за друзьями. — Нет самой главной, самой первой порнографической фотографии: женщина, занимающаяся любовью с шотландским пони. Я у Воннегута читал. Он врать не будет, ведь он немец, а не штатник.
— Наверное, она на втором этаже есть, — сказал Славик. — Там целый зал, посвященный порнографии времен Дагера и Ньепса.
— Да? — обрадовался Лелик. — Так что ж ты молчал? Пошли быстрей туда.
— Не вопрос, — сказал Славик, и друзья быстро отправились вверх по лестнице.
На втором этаже действительно находилась довольно большая экспозиция с древними порнографическими фотографиями и открытками. Они все были или черно-белые, или цвета сепии, причем каждое изображение снабжалось комментарием.
— Вот это я понимаю — искусство, — сказал Лелик довольно. — Искусство и история в одном флаконе.
— Вот именно, — подхватил Макс. — Я так думаю, что зря они это дело в школьную программу не включили. Тут же целый кладезь разных предметов. И тебе анатомия, и тебе гигиена…
— Также дизайн, интерьеры и художественное восприятие, — подхватил Лелик.
— Медицина, половое воспитание и зоология, — продолжил Макс, показывая на пару фотографий, где пухлая тетка конца XIX века была запечатлена с двумя левретками.
— Кстати, о зоологии, — оживился Лелик. — Где первая в мире порнографическая открытка с пони?
— Не знаю, — ответил Славик. — Я такой не помню. Давай поищем.
Макс остался любоваться экспозицией с левретками, а Лелик со Славиком отправились искать женщину с пони…
Через пятнадцать минут, обойдя весь зал, они вернулись обратно с обескураженными лицами — женщины с пони нигде не было.
— Ну вот, — печально сказал Лелик. — Обломали по полной программе. Что же это за историческая ретроспектива, когда нет самой главной фотографии?
— Ну, прости, друг, — сказал Славик саркастично. — Не смогла я. Не углядел, каюсь.
— Теперь весь день испорчен, — пожаловался Лелик.
— Сочувствую, — ответил Славик. — Но это только ты в грустях. Друг наш, Максимка, судя по всему, получает истинное наслаждение.
Лелик посмотрел на Макса, который стоял неподалеку, разглядывая какой-то стенд. И действительно, лицо Макса так и светилось нежностью и тихой радостью.
— Господи, что же он там увидел-то? — тихонько спросил Лелик Славика. — Ты посмотри, какое блаженство на роже. Я такое лицо у Макса только один раз видел. Когда он в преферанс двести баксов выиграл.
— Давай посмотрим, — предложил Славик. Лелик кивнул, и друзья тихонько подошли сзади к Максу.
Тот стоял, вперившись взором в фотографию, на которой голая толстая тетка позировала на берегу пруда. В самой тетке не было ничего особенного. Однако Макс продолжал смотреть на фотографию с невообразимой нежностью. Лелику даже показалось, что у друга в глазах блеснула слеза.
— Да, точно, — сказал Лелик вслух, ни к кому отдельно не обращаясь. — У меня тоже такое бывает. Бывалоча увидишь толстую тетку, а в душе что-то вдруг так всколыхнется, что хочется или цветок понюхать, или музыку послушать, или убить кого-нибудь…
— Дурак ты, Лелик, — сказал Макс беззлобно. — При чем тут тетка? Здесь прудик точно такой же, как у нас в деревне. Я все детство рядом с таким прудиком провел. Купались, на плотах катались, подобранные бычки курили…
— Прости, друг, — смущенно сказал Лелик. — Я-то думал, что тебя тетка растрогала, а это, оказывается, прудик…
— Тетка тоже, — признался Макс. — На пруд иногда с покоса приходили деревенские бабы искупаться. Мы прятались в кустах и подглядывали. Эта бабища — вылитая Валька Самсонова.
— Завидую тебе, — вздохнул Лелик. — Нежные воспоминания детства. Так приятно, когда они вдруг нахлынут прямо в зале с историей порнографической фотографии…
— Уж лучше здесь, чем в Музее Ленина, — огрызнулся Макс, и романтическая грустинка в его глазах сразу же погасла.
— Что верно, то верно, — согласился Лелик. — Я бы тоже предпочел ностальгировать здесь, а не в Музее Ленина.
— А я в ванной люблю ностальгировать, — пустился в откровения Славик.
— Фу, какие ты гадости говоришь, — возмутился Макс.
— Ужас, — подхватил Лелик. — С кем мы связались? Мы тут о счастливых воспоминаниях детства, а он, понимаешь, свои скабрезные намеки.
— Зря мы с ним в этот музей секса пошли, — заметил Макс. — Раньше был такой приличный парень. А сейчас — родину хает, делает всякие скабрезные намеки… Я прям удивляюсь, что с человеком случилось.
— Да что я сказал, что? — возмутился Славик, не врубившись, что над ним издеваются. — Я совсем не ЭТО имел в виду.
— Ах, так ЭТИМ ты тоже занимаешься? — громовым голосом вскричал Лелик, и три-четыре посетителя, слонявшиеся по этому залу, испуганно обернулись.
— Ты что, ты что?!! — закричал в ответ Славик. — Я только ностальгирую — и все!
— Ладно, Лех, хватит Славика пугать, — сказал Макс Лелику. — А то у меня от его криков вся романтика куда-то испарилась. Пошли посмотрим, чего тут еще интересненького есть.
— Пошли, — легко согласился Лелик. — Мне здесь уже надоело. Слав, тут еще что-нибудь интересненькое есть? А то Макс интересуется…
— Так, как вы смотрите достопримечательности, — пробормотал Славик, отправляясь вслед за приятелями, — интересненькое и не найти. Ходите пулей туда-сюда и все критикуете…
— Ой, — сказал Лелик, остановившись на выходе из экспозиции.
В небольшом коридорчике, соединяющем этот зал со следующим, была сделана скамейка, по краям которой торчали два огромных деревянных фаллоса, выполненных с большой тщательностью, размером в полтора человеческих роста.
— Вот это я понимаю, — сказал Лелик. — Славик, как это называется?
— Это называется — юношеский максимализм, — заявил Макс, протискиваясь вперед и садясь на скамейку. — Приятные скульптурки, — сказал он, ласково шлепнув один фаллос по лакированному боку. — Это же надо, сколько дерева на них ушло. Прям как-то неэкономно. Можно было сделать много-много, но маленьких.
— Эх, — сказал Лелик Славику, — а мы фотоаппарат не захватили. Такие кадры можно было бы сделать…
— Не страшно, — ответил Славик. — Смотри, Макса уже запечатлели.
И действительно, какая-то пожилая туристка, остановившись на пороге противоположного входа в коридорчик, стала суетливо фотографировать Макса.
— Макс, ты хоть улыбочку сделай, — сказал Лелик. — Видишь, тебя для журнала Life снимают!
— Не вопрос, — сказал Макс, после чего широко улыбнулся, обнял двумя руками фаллос и стал делать вид, что покрывает его страстными поцелуями. Туристка вытаращила глаза и стала почти непрерывно щелкать затвором.
— Меня сейчас стошнит, — сказал Славик.
— Нормальная реакция, — согласился Лелик. — Но я думаю, что стошнит сейчас Макса. Лизать лакированное дерево — занятие не из приятных. Ладно, пошли дальше…
— Там дальше почти ничего нет, — объяснил Славик. — Давай лучше вниз спустимся. Вы же там толком ничего не посмотрели.
— А там что-нибудь еще есть? — заинтересовался Лелик.
— Конечно, — обрадовался Славик. — Эротическая кулинария, видеокабинки — очень интересные, всякие аттракционы…
— Интересно, где это все там поместилось? — удивился Лелик. — Там же практически весь первый этаж — один узкий коридорчик.
— Есть потайная комнатка, есть, — сказал Славик, увлекая Лелика вниз по лестнице.
— Макс, — крикнул Лелик приятелю. — Заканчивай уже с этими фаллосами обниматься. У туристки сейчас оргазм наступит.
— Как думаешь, — спросил его Макс, поднимаясь со скамейки и отправляясь вниз по лестнице, — можно у нее попросить денег за представление?
— Что это за попрошайничество? — возмутился Лелик. — Неужели самому не стыдно деньги клянчить? Где твоя гордость, в конце концов?
— Почему это клянчить? — возмутился Макс. — Я заработал. Это же было представление. Скажешь, актерам деньги не платят?
— Бельмондо, блин, — презрительно сказал Лелик. — Видел бы ты себя со стороны. Глистообразный Макс обнимается с членом размером с дерево. Славика чуть не стошнило, бедняжку.
— Ни черта вы не понимаете в высоком искусстве, — заявил Макс.
— Не спорю, — ответил Лелик. — Однако раз мы от высокого искусства спустились обратно на первый этаж, может, ознакомимся еще с парой достопримечательностей и пойдем уже отсюда на фиг? Надоел мне что-то этот музей секса. Крику-то было, крику… А сам музей — фигня фигней.
— Сейчас увидите, сейчас, — пробормотал Славик, увлекая друзей в какой-то узенький проход на первом этаже, ведущий в маленькое темное помещение.
Макс с Леликом послушно шагнули в темноту и вдруг остановились: слева от них неожиданно зажглись какие-то огоньки, из динамика раздались жуткие звуки, и прямо на ребят из ниши в стене выехала кукла, изображающая голую бабищу жуткого вида с широко расставленными руками, которая почти слилась в объятии с Леликом и Максом, однако не доехала до них где-то сантиметров пять и остановилась. Славик стоял чуть в отдалении и заранее хихикал, предвкушая реакцию друзей.
— Добрый день, мадам, — галантно произнес Лелик и сделал вид, что целует даме ручку.
— Не найдется ли у вас сигаретки? — также вежливо осведомился Макс.
Огни вдруг потухли, и кукла печально уехала обратно в нишу.
— И что? — саркастично спросил Лелик Славика. — Это и есть твой знаменитый аттракцион? Бабища жуткого вида, с жуткими криками выползающая из ниши в стене? Да ты, мой милый, по Курскому вокзалу, видать, никогда не гулял ночью…
— Там таких бабищ, — согласился Макс, — как грязи.
— Они, — плотоядно сказал Лелик, — ка-а-а-а-ак прыгнут…
— Ну хорошо, хорошо, — совсем разозлился Славик. — Вот еще витрина с эротической кулинарией. Любуйтесь. — И он показал на небольшой стендик, где под стеклом виднелись какие-то штучки.
Лелик с Максом послушно подошли к стенду.
— Ну и? — спросил Лелик.
— Эротическая кулинария, — с гордостью ответил Славик.
— Такое разве можно есть? — простодушно спросил Макс. — У меня, например, кусок в горло не полезет, если он в виде фаллоса. Это просто неприлично.
— Кто бы говорил! — возмутился Славик. — Сам только что с деревянным членом целовался! Забыл?
— Не целовался, а делал вид, — ответил Макс. — Кроме того, это было представление на потеху публике. Я же не ел этот член, правильно? А ты нам показываешь какие-то гадости. Подумаешь, пирожное в виде члена. Возьми любую сардельку и острым ножичком отрихтуй ее под что угодно. Тоже мне, эротическая кулинария. Обман один! Кстати, Лех, я кушать очень хочу. Пойдем в какое-нибудь заведение, где еда не в виде половых органов, а?
— Я сам кушать хочу, — ответил Лелик, на которого блюда эротической кулинарии также никакого возбуждающего действия не произвели. — Пошли отсюда.
— Подождите! — отчаянно сказал Славик. — Вот последний аттракцион. Видеокабинки. Туристы все тащились. — И он показал на пару дверок, находящихся в том же загончике.
— Пойдем, Макс, — сказал Лелик сурово. — Надо уже отстреляться. А со Славиком за этот музей мы позже разделаемся. Во время обеда.
— Ну, пошли, — согласился Макс, и друзья отправились внутрь узенькой кабинки, находящейся за указанной Славиком дверью…
Ровно через две с половиной минуты дверь кабинки открылась, и Лелик вместе с Максом появились на пороге. Славик стал напряженно вглядываться в их лица, понимая, что это был его последний шанс реабилитировать себя и весь Музей секса. Однако лица друзей были непроницаемы и даже суровы. Некоторое время Лелик с Максом просто молча смотрели Славику прямо в глаза. Тот занервничал.
— Ну что, что? — не выдержав, спросил Славик. — Неужели и это не понравилось?
— ЭТО? — спросил Лелик, стараясь говорить максимально едко. — Как ЭТО может понравиться?
— Ну, не знаю, — совсем растерялся Славик. — Туристы были в восторге. Выходили все красные и довольные. Многие смущались.
— Слав, — сурово сказал Лелик. — Даже если они в эту кабинку заходили и вдвоем, причем мальчик с девочкой, они все равно никак не могли бы стать красными и довольными. Не успели бы за две с половиной минуты.
— Протестую, — сурово сказал Макс. — Красными они как раз с легкостью могли стать. Как мы сейчас. От духоты или от злости.
— Протест принимается, — согласился Лелик. — Красными они могли стать. Но довольными — никогда.
— Неужели все так плохо? — упавшим голосом спросил Славик.
— А ты сам там был? — спросил Макс.
— Нет, — признался Славик.
— Тогда все понятно, — сказал Лелик Максу. — Славик опять купился на рекламу. Ну что за человек?
— Так что там, что? — совсем разволновался Славик.
— Там, — медленно ответил Лелик, — самая обычная порнуха. Очень низкого качества.
— И все? — удивился Славик.
— Нет, — сказал Лелик, — вовсе не все. Эта порнуха стоит десять гульденов за две минуты. А в Москве на Горбушке трехчасовая кассета значительно более высококлассного действа стоит чуть меньше десяти баксов. Если три часа разделить на две минуты и умножить…
— Все, — сказал Славик, разозлившись сам на себя, — я понял. Не продолжай. Потерянные гульдены я готов тебе компенсировать.
— Дело не в гульденах, — объяснил Лелик. — Мы потеряли веру в людей. Но главное — веру в музеи секса. Это же надо так испохабить такую благодатную тему!
— Хорошо, — ответил Славик, — я понял. Музей вам не понравился. Я виноват и готов компенсировать расходы. Больше ничего советовать не буду, хоть режьте меня.
— Разозлился, — констатировал Макс.
— Он просто эту порнушку не видел, — объяснил поведение Славика Лелик. — Да за такую порнушку надо бейцы отрывать! Ни тебе сюжета, ни стиля! Тетка дышала совершенно ненатурально. А уж стонала… Да за такой стон ее Станиславский удавил бы к чертовой матери тем самым ружьем, которое должно выстрелить в третьем акте.
— Точно, — сказал Макс. — Удавил бы в самом первом половом акте. Кстати, мы жрать когда-нибудь будем?
— Вечно ты разговор о высоком искусстве сведешь к пошлой жратве, — попенял другу Лелик.
— Ничего удивительного, — пожал плечами Макс. — Эта тетка так чавкала, что у меня возбудился зверский аппетит.
— Ну и ладно тогда, — решительно заявил Лелик. — Тогда пойдем обедать. Платит Славик. Он должен компенсировать наш моральный ущерб.
— Принято единогласно, — поспешно сказал Макс.
Славик ничего не ответил, а просто молча зашагал к выходу из музея. Лелик с Максом последовали за ним.
Музей Ван Гога
Обедали они в небольшом ресторанчике, расположенном на той же улице, где находился так разочаровавший Лелика с Максом Музей секса. Во время еды друзья почти не разговаривали. Славик смотрел в тарелку и мрачно двигал челюстями, всем своим видом демонстрируя смертельную обиду. Лелик с Максом, наоборот, находились во вполне благодушном настроении и во время обеда перемигивались, подавали друг другу всякие знаки бровями и подхихикивали.
— Ну что смешного, что? — наконец не выдержал Славик, когда Лелик в очередной раз что-то там показал Максу и тот прыснул прямо в тарелку с супом.
— Между прочим, мы не по поводу твоего музейного секса хихикаем, — объяснил Лелик.
— А по поводу чего, как не по поводу музея? — сварливо поинтересовался Славик. — Может быть, у вас просто обычные предсвадебные влюбленные игры?
Лелик насупился.
— Кстати! — обрадовался Макс. — Леха, в конце концов, мы когда брачеваться-то будем? Ты мне вола не тяни. Это, можно сказать, гвоздь всей поездки. Если ты на мне не женишься, будешь гад последний, точно тебе говорю.
Лелик еще больше насупился.
— Вообще-то, — сказал он, — мы хотели сначала в Музей Ван Гога.
— Слушай, Слав, — сказал Макс приятелю. — Я за Леху уже просто боюсь. Его так тянет в этот Музей Ван Гога, что мне уже в голову приходят всякие нехорошие мысли…
— Какие это нехорошие мысли тебе могут приходить в голову по поводу Ван Гога? — возмущенно спросил Лелик.
— Мне не по поводу Ван Гога приходят нехорошие мысли, — объяснил Макс. — Мне по поводу тебя приходят в голову всякие нехорошие мысли. Мне кажется, Леха, что ты заболел опасным заболеванием, которое называется вангогизм. Люди при этом не могут ни о чем другом думать, кроме как сходить в Музей Ван Гога, чтобы удовлетворить свою нездоровую страсть. Они не могут ни есть, ни пить, а все только и талдычат: «Вангог, вангог, вангог, вангог», как будто никаких других художников в природе не существует.
— Между прочим, — заявил Лелик, — такой художник в природе только один. Других таких нет. На это указывает слово «Ван» в его фамилии, что в переводе с английского означает «единственный».
— А «Гог» в его фамилии что означает? — невинным голосом поинтересовался Макс.
— Что «Гог» означает? — переспросил Лелик, чтобы выиграть немного времени для маневра.
— Ну да, — кивнул Макс. — «Гог». Что именно означает этот «Гог»? Может быть, это какое-нибудь другое, глубоко английское слово, как и «Ван»?
— «Гог» ничего не означает, — разгорячился Лелик. — Это просто фамилия. Зато слово «Ван» доказывает, что это один-единственный художник в мире и что других таких художников не существует.
— Ты достал уже своим вангогом-магогом, — сказал Макс. — Третий день о нем талдычишь. Что с тобой такое, Лелик? Раньше ты не был склонен к сексуальным извращениям подобного плана.
— Ах вот как?!! — возмутился Лелик.
— Ну да, — ответил Макс. — Именно так.
— Вот как ты заговорил! Слав, ты глянь на него! На меня наезжают!
— А я что? — пожал плечами все еще дувшийся Славик. — Парируй. Как музей критиковать, так первый. А как с Максом воевать, так сразу к Славику.
Лелик задумался.
— Правда глаза колет, — заметил Макс. — Крыть нечем.
— Вы оба, — сказал Лелик, — два негодяя. Один таскает нас по каким-то дурацким музеям, где всего секса — башка на банкноте в десять гульденов, которые с нас содрали, а другой — так просто кусает жопу кормящей его руки.
— Интеллигентность из тебя так и прет, — хладнокровно сказал Макс. — Какие выражения! Ван Гог был бы в восторге!
— Все, — сказал Лелик, внезапно успокоившись. — Я на тебе не женюсь. Никогда. Распрощайся с этой мыслью.
— Так не честно! — оскорбился Макс.
— Ничем не могу тебе помочь, — любезно ответил Лелик, тут же приходя в хорошее настроение. — Подавай протест в ООН.
— Я сделаю проще, — сказал Макс. — Я применю свою оставшуюся американку.
— Для чего?
— Для того, чтобы ты на мне женился, — объяснил Макс любезно. — Итак, я использую американку. Женись на мне, Лелик. Теперь ты обязан.
Лелик задумался.
— Все честно, — подтвердил Славик. — Имеет полное право. Желание вполне четкое и корректное. Тем более что ты сам собирался на нем жениться.
— Макс, вот странный ты человек, — произнес Лелик. — Я на тебе и так обещал жениться. Зачем ты меня драконил до того момента, пока я не озверел? Не пришлось бы тратить американку.
— Партия все продумала, — объяснил Макс. — Американку мне все равно не на что было тратить, потому как что-нибудь существенное ты бы сразу объявил некорректным. А несущественного я и так добьюсь. Зато я тебя довел до белого каления, а это стоит любой американки.
— Не надо излишне драматизировать, — голос Лелика стал ледяным. — Ни до чего ты меня не довел. Просто нес всякую чушь.
— Короче, мужики, — веско сказал Славик. — Решайте быстрее, что мы делаем.
Лелик с Максом надолго замолчали. Лелик думал, а Макс ждал, что скажет Лелик.
— Макс, — наконец произнес Лелик. — Я тебе делаю официальное предложение руки и сердца. Выходи за меня замуж, на хрен. И пошли уже быстрее зарегистрируемся, чтобы разделаться с этим делом. А потом все-таки в музей.
— Я согласен, милый, — ответил Макс, вставая. — Пойдем. Только не забудь, милый, расплатиться, милый, за обед, милый. А то полис догонит и устроит нам кровавую свадьбу в участке.
— Во-первых, — сказал Лелик, также вставая, — здесь полис не такой строгий, как тебе кажется. Здесь Европа. Во-вторых, за обед платит Славик. В качестве компенсации за сексуальный музей. Мы так решили.
Славик не стал спорить и молча достал кошелек. Лелик с Максом вышли на улицу…
— Короче, — спросил Лелик, когда они покинули ресторан, — куда идти-то?
— А я откуда знаю? — удивился Макс. — Можно подумать, что я в этот Амстердам каждые выходные мотаюсь, чтобы жениться. Не знаю я, где тут женятся. Спроси у прохожих, например…
— Ну да, сейчас! — возмутился Лелик. — Вот я все брошу и начну у прохожих спрашивать, где здесь женятся!
— А что такого? — пожал плечами Макс. — Ты же не где бордель спрашиваешь. Ты спрашиваешь, где освященный законом институт брака.
— Я не знаю, как по-английски «институт брака», — признался Лелик.
— Можно у Славика спросить, — сказал Макс. — Он с собой какой-то электронный переводчик таскает.
В этот момент на пороге ресторанчика показался Славик.
— Слав, — обратился к другу Лелик. — Макс сказал, что у тебя какой-то электронный переводчик есть. Посмотри, как по-английски будет «институт брака».
— Институт так и будет, — ответил Славик, — the institute. А «брак» сейчас посмотрим, — и Славик полез в карман… — Вот, нашел! «Брак» по-английски «scrap». Значит, что-то типа «the institute of the scrap».
— Звучит солидно, — похвалил английский язык Макс.
Лелик тяжело вздохнул и начал у прохожих выспрашивать, где здесь поблизости «the institute of the scrap». Однако то ли прохожие плохо понимали по-английски, то ли в окрестностях никаких подобных институтов не наблюдалось — короче говоря, никто Лелику не указал даже примерное направление.
— Облом, — доложил Лелик, возвращаясь к друзьям. — Они тут, вероятно, не женятся.
— Надо голову включать, — сказал Славик.
— В каком смысле? — оскорбился Лелик.
— В таком, — объяснил Славик. — Раз они не понимают насчет института брака, спроси их не так пафосно. Спроси, где здесь женитьба. Женитьба по-английски будет — marriage.
— Точно, марьяж, — обрадовался Макс. — В преферансе так говорят, когда король ложится на даму и начинается групповуха.
— Ты мне завязывай такие пошлые мысли накануне свадьбы, — раздраженно сказал ему Лелик.
— Не вопрос, — откликнулся Макс. — Немедленно начинаю нагуливать пыльцу невинности.
— Лелик, ну что ты ждешь, спрашивай давай, — подхлестнул друга Славик.
— Вот сам и спрашивай, — огрызнулся тот, — раз ты такой умный.
Славик не стал спорить и начал добросовестно интересоваться у прохожих, «где тут можно жениться по-быстрому, плиз». Что интересно, направление ему показали почти сразу. Причем Славик для надежности поинтересовался у двух-трех прохожих, но все они показывали одно и то же направление, причем сказали, что идти минут десять, не больше.
— За мной, — скомандовал Славик, и друзья быстрым шагом отправились в указанном направлении.
Ровно через десять минут они уже стояли в начале такого знакомого им квартала красных фонарей.
— М-да, — сказал Лелик Славику. — Похоже, они тебя все-таки не совсем правильно поняли.
— Ну что, — сразу понял обстановку Макс, — по косячку?
— Я тебе дам по косячку! — возмутился Лелик. — Короче, так. Или мы в течение ближайшего часа женимся, или ты больше никогда не пристаешь ко мне с этим вопросом. Надоело уже.
— Лех, ну я-то как могу узнать, где здесь женят однополые пары? — возмутился Макс.
— Мне пофиг, — вежливо ответил Лелик. — Тебе это нужно, ты и узнавай. Я больше ни у каких прохожих ничего спрашивать не буду. Эксперимент по опрашиванию прохожих блестяще провалился, а на одни и те же грабли два раза я наступать не намерен.
— И что делать? — спросил Славик.
— Макс, ты где вообще про это все узнал? — требовательно спросил Лелик приятеля.
— В Интернете, — ответил Макс. — Там на форуме об этом много болтали.
— В каком форуме? — уточнил Лелик.
— На форуме для геев и лесбиянок, — немного смущаясь, ответил Макс.
— Боже, ты-то что там делал? — удивился Лелик.
— Изучал историю вопроса, — злобно ответил Макс. — Как бы я узнал, где женят однополые пары, если бы не побывал на этом форуме? Чисто исследовательский интерес, ничего более.
— Раз исследовательский, — принял решение Лелик, — вот и спрашивай на форуме точный адрес. Я не намерен весь день бродить туда-сюда по Амстердаму, беря за грудки прохожих и спрашивая, где здесь регистрируют, блин, педерастов. Я пас этим заниматься, Макс, имей в виду.
— Ну хорошо, хорошо, — заторопился Макс. — Я же не спорю. Давай найдем интернет-кафе, и я на форуме и спрошу.
— Отстань, — сказал тот, внимательно разглядывая экспозицию. — Смотри, какая собачка симпатичная…
— Вот видишь, ему нравится, — обрадовался Славик.
— Ему собачка нравится, а не секс с собачкой, — объяснил Макс. — И вообще, не понимаю, зачем сюда очередь стояла. Это что — экзотика?
— Конечно, экзотика, — подтвердил Славик. — Секс с животными — это разве не экзотика?
— Эх, Славик, ни черта ты в этой жизни не понимаешь, — вздохнул Макс, выходя из зала. — Вот завел бы ты себе аквариум, как я, тогда бы и узнал, что такое настоящий секс с животными: каждый день им корм кинь, кислород наладь, лампу включи, аквариум почисти и так далее…
— Плохая экспозиция, — заметил Лелик, выходя вслед за друзьями. — Нет самой главной, самой первой порнографической фотографии: женщина, занимающаяся любовью с шотландским пони. Я у Воннегута читал. Он врать не будет, ведь он немец, а не штатник.
— Наверное, она на втором этаже есть, — сказал Славик. — Там целый зал, посвященный порнографии времен Дагера и Ньепса.
— Да? — обрадовался Лелик. — Так что ж ты молчал? Пошли быстрей туда.
— Не вопрос, — сказал Славик, и друзья быстро отправились вверх по лестнице.
На втором этаже действительно находилась довольно большая экспозиция с древними порнографическими фотографиями и открытками. Они все были или черно-белые, или цвета сепии, причем каждое изображение снабжалось комментарием.
— Вот это я понимаю — искусство, — сказал Лелик довольно. — Искусство и история в одном флаконе.
— Вот именно, — подхватил Макс. — Я так думаю, что зря они это дело в школьную программу не включили. Тут же целый кладезь разных предметов. И тебе анатомия, и тебе гигиена…
— Также дизайн, интерьеры и художественное восприятие, — подхватил Лелик.
— Медицина, половое воспитание и зоология, — продолжил Макс, показывая на пару фотографий, где пухлая тетка конца XIX века была запечатлена с двумя левретками.
— Кстати, о зоологии, — оживился Лелик. — Где первая в мире порнографическая открытка с пони?
— Не знаю, — ответил Славик. — Я такой не помню. Давай поищем.
Макс остался любоваться экспозицией с левретками, а Лелик со Славиком отправились искать женщину с пони…
Через пятнадцать минут, обойдя весь зал, они вернулись обратно с обескураженными лицами — женщины с пони нигде не было.
— Ну вот, — печально сказал Лелик. — Обломали по полной программе. Что же это за историческая ретроспектива, когда нет самой главной фотографии?
— Ну, прости, друг, — сказал Славик саркастично. — Не смогла я. Не углядел, каюсь.
— Теперь весь день испорчен, — пожаловался Лелик.
— Сочувствую, — ответил Славик. — Но это только ты в грустях. Друг наш, Максимка, судя по всему, получает истинное наслаждение.
Лелик посмотрел на Макса, который стоял неподалеку, разглядывая какой-то стенд. И действительно, лицо Макса так и светилось нежностью и тихой радостью.
— Господи, что же он там увидел-то? — тихонько спросил Лелик Славика. — Ты посмотри, какое блаженство на роже. Я такое лицо у Макса только один раз видел. Когда он в преферанс двести баксов выиграл.
— Давай посмотрим, — предложил Славик. Лелик кивнул, и друзья тихонько подошли сзади к Максу.
Тот стоял, вперившись взором в фотографию, на которой голая толстая тетка позировала на берегу пруда. В самой тетке не было ничего особенного. Однако Макс продолжал смотреть на фотографию с невообразимой нежностью. Лелику даже показалось, что у друга в глазах блеснула слеза.
— Да, точно, — сказал Лелик вслух, ни к кому отдельно не обращаясь. — У меня тоже такое бывает. Бывалоча увидишь толстую тетку, а в душе что-то вдруг так всколыхнется, что хочется или цветок понюхать, или музыку послушать, или убить кого-нибудь…
— Дурак ты, Лелик, — сказал Макс беззлобно. — При чем тут тетка? Здесь прудик точно такой же, как у нас в деревне. Я все детство рядом с таким прудиком провел. Купались, на плотах катались, подобранные бычки курили…
— Прости, друг, — смущенно сказал Лелик. — Я-то думал, что тебя тетка растрогала, а это, оказывается, прудик…
— Тетка тоже, — признался Макс. — На пруд иногда с покоса приходили деревенские бабы искупаться. Мы прятались в кустах и подглядывали. Эта бабища — вылитая Валька Самсонова.
— Завидую тебе, — вздохнул Лелик. — Нежные воспоминания детства. Так приятно, когда они вдруг нахлынут прямо в зале с историей порнографической фотографии…
— Уж лучше здесь, чем в Музее Ленина, — огрызнулся Макс, и романтическая грустинка в его глазах сразу же погасла.
— Что верно, то верно, — согласился Лелик. — Я бы тоже предпочел ностальгировать здесь, а не в Музее Ленина.
— А я в ванной люблю ностальгировать, — пустился в откровения Славик.
— Фу, какие ты гадости говоришь, — возмутился Макс.
— Ужас, — подхватил Лелик. — С кем мы связались? Мы тут о счастливых воспоминаниях детства, а он, понимаешь, свои скабрезные намеки.
— Зря мы с ним в этот музей секса пошли, — заметил Макс. — Раньше был такой приличный парень. А сейчас — родину хает, делает всякие скабрезные намеки… Я прям удивляюсь, что с человеком случилось.
— Да что я сказал, что? — возмутился Славик, не врубившись, что над ним издеваются. — Я совсем не ЭТО имел в виду.
— Ах, так ЭТИМ ты тоже занимаешься? — громовым голосом вскричал Лелик, и три-четыре посетителя, слонявшиеся по этому залу, испуганно обернулись.
— Ты что, ты что?!! — закричал в ответ Славик. — Я только ностальгирую — и все!
— Ладно, Лех, хватит Славика пугать, — сказал Макс Лелику. — А то у меня от его криков вся романтика куда-то испарилась. Пошли посмотрим, чего тут еще интересненького есть.
— Пошли, — легко согласился Лелик. — Мне здесь уже надоело. Слав, тут еще что-нибудь интересненькое есть? А то Макс интересуется…
— Так, как вы смотрите достопримечательности, — пробормотал Славик, отправляясь вслед за приятелями, — интересненькое и не найти. Ходите пулей туда-сюда и все критикуете…
— Ой, — сказал Лелик, остановившись на выходе из экспозиции.
В небольшом коридорчике, соединяющем этот зал со следующим, была сделана скамейка, по краям которой торчали два огромных деревянных фаллоса, выполненных с большой тщательностью, размером в полтора человеческих роста.
— Вот это я понимаю, — сказал Лелик. — Славик, как это называется?
— Это называется — юношеский максимализм, — заявил Макс, протискиваясь вперед и садясь на скамейку. — Приятные скульптурки, — сказал он, ласково шлепнув один фаллос по лакированному боку. — Это же надо, сколько дерева на них ушло. Прям как-то неэкономно. Можно было сделать много-много, но маленьких.
— Эх, — сказал Лелик Славику, — а мы фотоаппарат не захватили. Такие кадры можно было бы сделать…
— Не страшно, — ответил Славик. — Смотри, Макса уже запечатлели.
И действительно, какая-то пожилая туристка, остановившись на пороге противоположного входа в коридорчик, стала суетливо фотографировать Макса.
— Макс, ты хоть улыбочку сделай, — сказал Лелик. — Видишь, тебя для журнала Life снимают!
— Не вопрос, — сказал Макс, после чего широко улыбнулся, обнял двумя руками фаллос и стал делать вид, что покрывает его страстными поцелуями. Туристка вытаращила глаза и стала почти непрерывно щелкать затвором.
— Меня сейчас стошнит, — сказал Славик.
— Нормальная реакция, — согласился Лелик. — Но я думаю, что стошнит сейчас Макса. Лизать лакированное дерево — занятие не из приятных. Ладно, пошли дальше…
— Там дальше почти ничего нет, — объяснил Славик. — Давай лучше вниз спустимся. Вы же там толком ничего не посмотрели.
— А там что-нибудь еще есть? — заинтересовался Лелик.
— Конечно, — обрадовался Славик. — Эротическая кулинария, видеокабинки — очень интересные, всякие аттракционы…
— Интересно, где это все там поместилось? — удивился Лелик. — Там же практически весь первый этаж — один узкий коридорчик.
— Есть потайная комнатка, есть, — сказал Славик, увлекая Лелика вниз по лестнице.
— Макс, — крикнул Лелик приятелю. — Заканчивай уже с этими фаллосами обниматься. У туристки сейчас оргазм наступит.
— Как думаешь, — спросил его Макс, поднимаясь со скамейки и отправляясь вниз по лестнице, — можно у нее попросить денег за представление?
— Что это за попрошайничество? — возмутился Лелик. — Неужели самому не стыдно деньги клянчить? Где твоя гордость, в конце концов?
— Почему это клянчить? — возмутился Макс. — Я заработал. Это же было представление. Скажешь, актерам деньги не платят?
— Бельмондо, блин, — презрительно сказал Лелик. — Видел бы ты себя со стороны. Глистообразный Макс обнимается с членом размером с дерево. Славика чуть не стошнило, бедняжку.
— Ни черта вы не понимаете в высоком искусстве, — заявил Макс.
— Не спорю, — ответил Лелик. — Однако раз мы от высокого искусства спустились обратно на первый этаж, может, ознакомимся еще с парой достопримечательностей и пойдем уже отсюда на фиг? Надоел мне что-то этот музей секса. Крику-то было, крику… А сам музей — фигня фигней.
— Сейчас увидите, сейчас, — пробормотал Славик, увлекая друзей в какой-то узенький проход на первом этаже, ведущий в маленькое темное помещение.
Макс с Леликом послушно шагнули в темноту и вдруг остановились: слева от них неожиданно зажглись какие-то огоньки, из динамика раздались жуткие звуки, и прямо на ребят из ниши в стене выехала кукла, изображающая голую бабищу жуткого вида с широко расставленными руками, которая почти слилась в объятии с Леликом и Максом, однако не доехала до них где-то сантиметров пять и остановилась. Славик стоял чуть в отдалении и заранее хихикал, предвкушая реакцию друзей.
— Добрый день, мадам, — галантно произнес Лелик и сделал вид, что целует даме ручку.
— Не найдется ли у вас сигаретки? — также вежливо осведомился Макс.
Огни вдруг потухли, и кукла печально уехала обратно в нишу.
— И что? — саркастично спросил Лелик Славика. — Это и есть твой знаменитый аттракцион? Бабища жуткого вида, с жуткими криками выползающая из ниши в стене? Да ты, мой милый, по Курскому вокзалу, видать, никогда не гулял ночью…
— Там таких бабищ, — согласился Макс, — как грязи.
— Они, — плотоядно сказал Лелик, — ка-а-а-а-ак прыгнут…
— Ну хорошо, хорошо, — совсем разозлился Славик. — Вот еще витрина с эротической кулинарией. Любуйтесь. — И он показал на небольшой стендик, где под стеклом виднелись какие-то штучки.
Лелик с Максом послушно подошли к стенду.
— Ну и? — спросил Лелик.
— Эротическая кулинария, — с гордостью ответил Славик.
— Такое разве можно есть? — простодушно спросил Макс. — У меня, например, кусок в горло не полезет, если он в виде фаллоса. Это просто неприлично.
— Кто бы говорил! — возмутился Славик. — Сам только что с деревянным членом целовался! Забыл?
— Не целовался, а делал вид, — ответил Макс. — Кроме того, это было представление на потеху публике. Я же не ел этот член, правильно? А ты нам показываешь какие-то гадости. Подумаешь, пирожное в виде члена. Возьми любую сардельку и острым ножичком отрихтуй ее под что угодно. Тоже мне, эротическая кулинария. Обман один! Кстати, Лех, я кушать очень хочу. Пойдем в какое-нибудь заведение, где еда не в виде половых органов, а?
— Я сам кушать хочу, — ответил Лелик, на которого блюда эротической кулинарии также никакого возбуждающего действия не произвели. — Пошли отсюда.
— Подождите! — отчаянно сказал Славик. — Вот последний аттракцион. Видеокабинки. Туристы все тащились. — И он показал на пару дверок, находящихся в том же загончике.
— Пойдем, Макс, — сказал Лелик сурово. — Надо уже отстреляться. А со Славиком за этот музей мы позже разделаемся. Во время обеда.
— Ну, пошли, — согласился Макс, и друзья отправились внутрь узенькой кабинки, находящейся за указанной Славиком дверью…
Ровно через две с половиной минуты дверь кабинки открылась, и Лелик вместе с Максом появились на пороге. Славик стал напряженно вглядываться в их лица, понимая, что это был его последний шанс реабилитировать себя и весь Музей секса. Однако лица друзей были непроницаемы и даже суровы. Некоторое время Лелик с Максом просто молча смотрели Славику прямо в глаза. Тот занервничал.
— Ну что, что? — не выдержав, спросил Славик. — Неужели и это не понравилось?
— ЭТО? — спросил Лелик, стараясь говорить максимально едко. — Как ЭТО может понравиться?
— Ну, не знаю, — совсем растерялся Славик. — Туристы были в восторге. Выходили все красные и довольные. Многие смущались.
— Слав, — сурово сказал Лелик. — Даже если они в эту кабинку заходили и вдвоем, причем мальчик с девочкой, они все равно никак не могли бы стать красными и довольными. Не успели бы за две с половиной минуты.
— Протестую, — сурово сказал Макс. — Красными они как раз с легкостью могли стать. Как мы сейчас. От духоты или от злости.
— Протест принимается, — согласился Лелик. — Красными они могли стать. Но довольными — никогда.
— Неужели все так плохо? — упавшим голосом спросил Славик.
— А ты сам там был? — спросил Макс.
— Нет, — признался Славик.
— Тогда все понятно, — сказал Лелик Максу. — Славик опять купился на рекламу. Ну что за человек?
— Так что там, что? — совсем разволновался Славик.
— Там, — медленно ответил Лелик, — самая обычная порнуха. Очень низкого качества.
— И все? — удивился Славик.
— Нет, — сказал Лелик, — вовсе не все. Эта порнуха стоит десять гульденов за две минуты. А в Москве на Горбушке трехчасовая кассета значительно более высококлассного действа стоит чуть меньше десяти баксов. Если три часа разделить на две минуты и умножить…
— Все, — сказал Славик, разозлившись сам на себя, — я понял. Не продолжай. Потерянные гульдены я готов тебе компенсировать.
— Дело не в гульденах, — объяснил Лелик. — Мы потеряли веру в людей. Но главное — веру в музеи секса. Это же надо так испохабить такую благодатную тему!
— Хорошо, — ответил Славик, — я понял. Музей вам не понравился. Я виноват и готов компенсировать расходы. Больше ничего советовать не буду, хоть режьте меня.
— Разозлился, — констатировал Макс.
— Он просто эту порнушку не видел, — объяснил поведение Славика Лелик. — Да за такую порнушку надо бейцы отрывать! Ни тебе сюжета, ни стиля! Тетка дышала совершенно ненатурально. А уж стонала… Да за такой стон ее Станиславский удавил бы к чертовой матери тем самым ружьем, которое должно выстрелить в третьем акте.
— Точно, — сказал Макс. — Удавил бы в самом первом половом акте. Кстати, мы жрать когда-нибудь будем?
— Вечно ты разговор о высоком искусстве сведешь к пошлой жратве, — попенял другу Лелик.
— Ничего удивительного, — пожал плечами Макс. — Эта тетка так чавкала, что у меня возбудился зверский аппетит.
— Ну и ладно тогда, — решительно заявил Лелик. — Тогда пойдем обедать. Платит Славик. Он должен компенсировать наш моральный ущерб.
— Принято единогласно, — поспешно сказал Макс.
Славик ничего не ответил, а просто молча зашагал к выходу из музея. Лелик с Максом последовали за ним.
Музей Ван Гога
Обедали они в небольшом ресторанчике, расположенном на той же улице, где находился так разочаровавший Лелика с Максом Музей секса. Во время еды друзья почти не разговаривали. Славик смотрел в тарелку и мрачно двигал челюстями, всем своим видом демонстрируя смертельную обиду. Лелик с Максом, наоборот, находились во вполне благодушном настроении и во время обеда перемигивались, подавали друг другу всякие знаки бровями и подхихикивали.
— Ну что смешного, что? — наконец не выдержал Славик, когда Лелик в очередной раз что-то там показал Максу и тот прыснул прямо в тарелку с супом.
— Между прочим, мы не по поводу твоего музейного секса хихикаем, — объяснил Лелик.
— А по поводу чего, как не по поводу музея? — сварливо поинтересовался Славик. — Может быть, у вас просто обычные предсвадебные влюбленные игры?
Лелик насупился.
— Кстати! — обрадовался Макс. — Леха, в конце концов, мы когда брачеваться-то будем? Ты мне вола не тяни. Это, можно сказать, гвоздь всей поездки. Если ты на мне не женишься, будешь гад последний, точно тебе говорю.
Лелик еще больше насупился.
— Вообще-то, — сказал он, — мы хотели сначала в Музей Ван Гога.
— Слушай, Слав, — сказал Макс приятелю. — Я за Леху уже просто боюсь. Его так тянет в этот Музей Ван Гога, что мне уже в голову приходят всякие нехорошие мысли…
— Какие это нехорошие мысли тебе могут приходить в голову по поводу Ван Гога? — возмущенно спросил Лелик.
— Мне не по поводу Ван Гога приходят нехорошие мысли, — объяснил Макс. — Мне по поводу тебя приходят в голову всякие нехорошие мысли. Мне кажется, Леха, что ты заболел опасным заболеванием, которое называется вангогизм. Люди при этом не могут ни о чем другом думать, кроме как сходить в Музей Ван Гога, чтобы удовлетворить свою нездоровую страсть. Они не могут ни есть, ни пить, а все только и талдычат: «Вангог, вангог, вангог, вангог», как будто никаких других художников в природе не существует.
— Между прочим, — заявил Лелик, — такой художник в природе только один. Других таких нет. На это указывает слово «Ван» в его фамилии, что в переводе с английского означает «единственный».
— А «Гог» в его фамилии что означает? — невинным голосом поинтересовался Макс.
— Что «Гог» означает? — переспросил Лелик, чтобы выиграть немного времени для маневра.
— Ну да, — кивнул Макс. — «Гог». Что именно означает этот «Гог»? Может быть, это какое-нибудь другое, глубоко английское слово, как и «Ван»?
— «Гог» ничего не означает, — разгорячился Лелик. — Это просто фамилия. Зато слово «Ван» доказывает, что это один-единственный художник в мире и что других таких художников не существует.
— Ты достал уже своим вангогом-магогом, — сказал Макс. — Третий день о нем талдычишь. Что с тобой такое, Лелик? Раньше ты не был склонен к сексуальным извращениям подобного плана.
— Ах вот как?!! — возмутился Лелик.
— Ну да, — ответил Макс. — Именно так.
— Вот как ты заговорил! Слав, ты глянь на него! На меня наезжают!
— А я что? — пожал плечами все еще дувшийся Славик. — Парируй. Как музей критиковать, так первый. А как с Максом воевать, так сразу к Славику.
Лелик задумался.
— Правда глаза колет, — заметил Макс. — Крыть нечем.
— Вы оба, — сказал Лелик, — два негодяя. Один таскает нас по каким-то дурацким музеям, где всего секса — башка на банкноте в десять гульденов, которые с нас содрали, а другой — так просто кусает жопу кормящей его руки.
— Интеллигентность из тебя так и прет, — хладнокровно сказал Макс. — Какие выражения! Ван Гог был бы в восторге!
— Все, — сказал Лелик, внезапно успокоившись. — Я на тебе не женюсь. Никогда. Распрощайся с этой мыслью.
— Так не честно! — оскорбился Макс.
— Ничем не могу тебе помочь, — любезно ответил Лелик, тут же приходя в хорошее настроение. — Подавай протест в ООН.
— Я сделаю проще, — сказал Макс. — Я применю свою оставшуюся американку.
— Для чего?
— Для того, чтобы ты на мне женился, — объяснил Макс любезно. — Итак, я использую американку. Женись на мне, Лелик. Теперь ты обязан.
Лелик задумался.
— Все честно, — подтвердил Славик. — Имеет полное право. Желание вполне четкое и корректное. Тем более что ты сам собирался на нем жениться.
— Макс, вот странный ты человек, — произнес Лелик. — Я на тебе и так обещал жениться. Зачем ты меня драконил до того момента, пока я не озверел? Не пришлось бы тратить американку.
— Партия все продумала, — объяснил Макс. — Американку мне все равно не на что было тратить, потому как что-нибудь существенное ты бы сразу объявил некорректным. А несущественного я и так добьюсь. Зато я тебя довел до белого каления, а это стоит любой американки.
— Не надо излишне драматизировать, — голос Лелика стал ледяным. — Ни до чего ты меня не довел. Просто нес всякую чушь.
— Короче, мужики, — веско сказал Славик. — Решайте быстрее, что мы делаем.
Лелик с Максом надолго замолчали. Лелик думал, а Макс ждал, что скажет Лелик.
— Макс, — наконец произнес Лелик. — Я тебе делаю официальное предложение руки и сердца. Выходи за меня замуж, на хрен. И пошли уже быстрее зарегистрируемся, чтобы разделаться с этим делом. А потом все-таки в музей.
— Я согласен, милый, — ответил Макс, вставая. — Пойдем. Только не забудь, милый, расплатиться, милый, за обед, милый. А то полис догонит и устроит нам кровавую свадьбу в участке.
— Во-первых, — сказал Лелик, также вставая, — здесь полис не такой строгий, как тебе кажется. Здесь Европа. Во-вторых, за обед платит Славик. В качестве компенсации за сексуальный музей. Мы так решили.
Славик не стал спорить и молча достал кошелек. Лелик с Максом вышли на улицу…
— Короче, — спросил Лелик, когда они покинули ресторан, — куда идти-то?
— А я откуда знаю? — удивился Макс. — Можно подумать, что я в этот Амстердам каждые выходные мотаюсь, чтобы жениться. Не знаю я, где тут женятся. Спроси у прохожих, например…
— Ну да, сейчас! — возмутился Лелик. — Вот я все брошу и начну у прохожих спрашивать, где здесь женятся!
— А что такого? — пожал плечами Макс. — Ты же не где бордель спрашиваешь. Ты спрашиваешь, где освященный законом институт брака.
— Я не знаю, как по-английски «институт брака», — признался Лелик.
— Можно у Славика спросить, — сказал Макс. — Он с собой какой-то электронный переводчик таскает.
В этот момент на пороге ресторанчика показался Славик.
— Слав, — обратился к другу Лелик. — Макс сказал, что у тебя какой-то электронный переводчик есть. Посмотри, как по-английски будет «институт брака».
— Институт так и будет, — ответил Славик, — the institute. А «брак» сейчас посмотрим, — и Славик полез в карман… — Вот, нашел! «Брак» по-английски «scrap». Значит, что-то типа «the institute of the scrap».
— Звучит солидно, — похвалил английский язык Макс.
Лелик тяжело вздохнул и начал у прохожих выспрашивать, где здесь поблизости «the institute of the scrap». Однако то ли прохожие плохо понимали по-английски, то ли в окрестностях никаких подобных институтов не наблюдалось — короче говоря, никто Лелику не указал даже примерное направление.
— Облом, — доложил Лелик, возвращаясь к друзьям. — Они тут, вероятно, не женятся.
— Надо голову включать, — сказал Славик.
— В каком смысле? — оскорбился Лелик.
— В таком, — объяснил Славик. — Раз они не понимают насчет института брака, спроси их не так пафосно. Спроси, где здесь женитьба. Женитьба по-английски будет — marriage.
— Точно, марьяж, — обрадовался Макс. — В преферансе так говорят, когда король ложится на даму и начинается групповуха.
— Ты мне завязывай такие пошлые мысли накануне свадьбы, — раздраженно сказал ему Лелик.
— Не вопрос, — откликнулся Макс. — Немедленно начинаю нагуливать пыльцу невинности.
— Лелик, ну что ты ждешь, спрашивай давай, — подхлестнул друга Славик.
— Вот сам и спрашивай, — огрызнулся тот, — раз ты такой умный.
Славик не стал спорить и начал добросовестно интересоваться у прохожих, «где тут можно жениться по-быстрому, плиз». Что интересно, направление ему показали почти сразу. Причем Славик для надежности поинтересовался у двух-трех прохожих, но все они показывали одно и то же направление, причем сказали, что идти минут десять, не больше.
— За мной, — скомандовал Славик, и друзья быстрым шагом отправились в указанном направлении.
Ровно через десять минут они уже стояли в начале такого знакомого им квартала красных фонарей.
— М-да, — сказал Лелик Славику. — Похоже, они тебя все-таки не совсем правильно поняли.
— Ну что, — сразу понял обстановку Макс, — по косячку?
— Я тебе дам по косячку! — возмутился Лелик. — Короче, так. Или мы в течение ближайшего часа женимся, или ты больше никогда не пристаешь ко мне с этим вопросом. Надоело уже.
— Лех, ну я-то как могу узнать, где здесь женят однополые пары? — возмутился Макс.
— Мне пофиг, — вежливо ответил Лелик. — Тебе это нужно, ты и узнавай. Я больше ни у каких прохожих ничего спрашивать не буду. Эксперимент по опрашиванию прохожих блестяще провалился, а на одни и те же грабли два раза я наступать не намерен.
— И что делать? — спросил Славик.
— Макс, ты где вообще про это все узнал? — требовательно спросил Лелик приятеля.
— В Интернете, — ответил Макс. — Там на форуме об этом много болтали.
— В каком форуме? — уточнил Лелик.
— На форуме для геев и лесбиянок, — немного смущаясь, ответил Макс.
— Боже, ты-то что там делал? — удивился Лелик.
— Изучал историю вопроса, — злобно ответил Макс. — Как бы я узнал, где женят однополые пары, если бы не побывал на этом форуме? Чисто исследовательский интерес, ничего более.
— Раз исследовательский, — принял решение Лелик, — вот и спрашивай на форуме точный адрес. Я не намерен весь день бродить туда-сюда по Амстердаму, беря за грудки прохожих и спрашивая, где здесь регистрируют, блин, педерастов. Я пас этим заниматься, Макс, имей в виду.
— Ну хорошо, хорошо, — заторопился Макс. — Я же не спорю. Давай найдем интернет-кафе, и я на форуме и спрошу.