Страница:
— Макс, — сказал Лелик. — Тебе мерзавчик с виски купили?
— Купили, — с достоинством ответил Макс. — Но это не подачка, а плата за кондиционер.
— Хорошо, — сказал Лелик. — Вот пей свою плату и не выступай.
— Неостроумно, — заметил Макс.
— Я и не старался, — объяснил Лелик.
— Нет, не один к одному, — вдруг прорезался Славик, который все продолжал что-то считать. — Один к нулю целых и девяносто восьми сотым.
— Слышь, Ковалевская, — сказал ему Лелик. — Ты штурманить будешь или нет? Нам еще ехать и ехать, а ты тут занимательную арифметику разводишь. Какой у нас пункт назначения?
Славик зашелестел картами.
— Ну, — сказал он, — мы же едем в Голландию?
— Вполне вероятно, — подтвердил Лелик, — особенно если ты ничего не перепутаешь.
— Ну тогда давай остановимся на ночевку в Антверпене. Насколько я помню, это где-то на краю Голландии. Там переночуем, а утром — в Амстердам.
— Хорошо, — согласился Лелик. — Куда ехать-то?
— Да прямо наобум, — объяснил Славик. — Не доходя до конца — упремся.
— Какие все остроумные стали, — скривился Лелик, — прям скоро машину разорвет от концентрации дурацких шуток.
— Езжай, езжай, — сказал Славик. — Я слежу за дорогой, не волнуйся.
— Здоровье присутствующих здесь дам, — вдруг заявил с заднего сиденья Макс и шумно зачмокал вискарем из бутылочки.
— Не машина, — вздохнул Лелик, — а какой-то бордель на колесах. Один острит, другой пьет…
— Третий брюзжит, — поддакнул Макс.
— Короче говоря, — подытожил Славик, — жизнь идет.
Антверпен
Дальнейший путь прошел без особых приключений. Макс, выпив вискаря, заснул на заднем сиденье. Лелик, пользуясь тем, что машин стало намного меньше, врубил круиз-контроль, удерживающий «ауди» на заданной скорости в 160 километров в час, и они со Славиком трепались о том о сем. Ехать было легко, потому что стиль вождения по Европе не напрягал. Если в России всегда приходилось быть начеку, чтобы вовремя увернуться от какого-нибудь больного на всю голову мажора или бандита, рассекающего на джипе или спортивной тачке, а также приходилось, в свою очередь, методично сгонять с левого ряда владельцев сгнивших «москвичей», которые были совершенно уверены в том, что на свете не бывает машин, ездящих быстрее, чем их раздолбанная и дымящая как паровоз колымага, то в Европе все ездили на приличных машинах и старались друг друга лишний раз не напрягать. Главный закон — держись того ряда, в котором едут с твоей крейсерской скоростью. Можешь держать 160-180 — шуруй по самому левому. Не можешь — перебирайся правее, где едут 120-140. Тяжко и на таких скоростях — отправляйся еще правее, где едут 80-100. Не мешай другим, и другие не будут мешать тебе. А учитывая тот факт, что скоростей под 180-200 вполне хватает любым джигитам, никто тебе не светит фарами, требуя, чтобы ты убрался с дороги.
Поначалу Лелик боялся, что они прямо на хайвее вляпаются в какую-нибудь пробку (что было вполне вероятно для субботнего вечера), однако две или три пробки, которые ему попадались на пути, как загадочно возникали вроде бы на ровном месте, так и рассасывались без видимых причин через пять-десять минут медленной езды. Во время передвижения Лелик заметил интересный факт: когда впереди идущие машины видели пробку, они начинали мигать аварийными сигналами, показывая водителям сзади, что сейчас придется резко сбросить скорость, поэтому даже при торможении с весьма высоких скоростей никто друг в друга не впечатывался.
Попадались, конечно, джигиты, носившиеся на спортивных тачках со скоростями свыше 200 километров в час, однако они сами лавировали между машинами и с дороги, за редкими исключениями, никого не сгоняли.
Ехать было довольно долго, поэтому Лелик еще раз остановился, чтобы перекусить. Они со Славиком разбудили Макса, вытащили его из машины, посадили за стол в кафешке и скормили приятелю два здоровенных французских бутерброда. При этом Славик намекнул Лелику, что спящее состояние, в которое впадает Макс после маленькой бутылочки вискаря, весьма способствует приятному времяпрепровождению, с чем Лелик согласился и быстро скормил Максу очередную бутылочку. Еще одна была куплена про запас, чтобы напоить дитятко в дороге, если оно внезапно проснется.
Также Лелик послушался советов Славика и остановился у банка в каком-то городишке по пути, чтобы обменять доллары на гульдены. Славик не без оснований предполагал, что по приезде на место нужно будет сразу заплатить за стоянку, иначе их ждет солидный штраф…
Уже глубокой ночью они добрались до Антверпена. Штурман из Славика оказался так себе, потому что он больше трепался, чем смотрел в карту, однако Лелик прекрасно доехал по указателям и даже нигде не заблудился. Границ как таковых (по всем расчетам они должны были пересечь их как минимум две — границу с Бельгией и границу с Голландией) они по пути не встретили, но Лелика это и не удивило, ведь после Шенгенского соглашения Европа объединилась и границы, которые и раньше-то были весьма условными, практически исчезли как класс.
Антверпен встретил их ярко освещенными, но практически пустыми улицами.
— И это Европа? — недовольно спросил проснувшийся под конец путешествия Макс. — И это Голландия? Страна, которая никогда не спит?
— Кто тебе сказал, что Голландия никогда не спит? — поинтересовался Славик. — Это Амстердам никогда не спит. Точнее, определенная его часть. Но Антверпен — обычный тихий город вроде Тулы. Зачем ему ночью веселиться-то? Ночью жители спят. А днем работают.
— Ну да, ну да, — сказал Макс. — Пальцами дырки в плотинах затыкают и выращивают тюльпаны. Я где-то читал.
— Исторические экскурсы предлагаю оставить на завтра, — решительно заявил Лелик, который от многочасовой дороги за рулем жутко устал. — Сейчас надо быстро найти приличную гостиницу и завалиться спать.
— Я только за, — сказал Славик. — Спать хочу — умираю.
— Да ну, какие вы неромантичные, — всполошился Макс, который прекрасно выспался и теперь был полон желания покуролесить. — Как можно спать в такую ночь? Мы же первый раз в Европе!
— В такую ночь можно спать без задних ног, — холодно сказал Лелик, продолжая медленно колесить по городу. — Расслабься, Муся, ты еще не в Амстердаме. Ты лучше гостиницу ищи, а то я после этой дороги уже ни черта не вижу.
— Вон гостиница, — вскрикнул Макс, указывая пальцем куда-то вперед.
И действительно, неподалеку виднелось небольшое и довольно скромное здание с надписью Hotel.
— А по-голландски гостиница тоже «hotel» называется? — осторожно спросил Славик.
— Наверняка, — решительно сказал Лелик. — Уж во всяком случае это не может быть ничем, кроме гостиницы. Вот только я не вижу количество звезд…
Они подъехали ко входу в здание, и Лелик стал напряженно всматриваться. Никаких звезд нигде не было видно.
— Я так и знал, — наконец произнес Лелик. — Только Макс мог найти совершенно беззвездную гостиницу. Тут звезд нет как класса. Нас наверняка ограбят и убьют.
— Не городи ты ерунды, — сказал Славик, который за время работы в туристическом бизнесе объездил кучу стран. — Далеко не все гостиницы имеют какие-то звезды, но это вовсе не значит, что там твоей драгоценной жизни что-нибудь угрожает. Отель на вид вполне приличный. Пошли, посмотрим цены. Если будет совсем дешево, тогда лучше не селиться, а если цены нормальные, тогда какая тебе разница, сколько здесь звезд? В конце концов, нам тут только одну ночку надо переночевать.
Лелик нашел эти доводы убедительными, и они всей компанией направились в гостиницу. Там было почти пусто, и только за стойкой дремала какая-то осоловевшая девушка.
— Как по-голландски поздороваться? — спросил Лелик Славика.
— Да хрен его знает, — беззаботно ответил Славик. — Скажи ей «хай». Это все понимают.
— Хай, — сказал Лелик девушке. Та посмотрела на него сонным взглядом и ответила нечто вроде «бонжур, мсье».
— Видал? — сказал Макс Лелику. — Она меня за француза приняла.
— Ага, ага, — ответил Лелик. — За француза, убегающего из Москвы. Очень похож. Просто один в один.
Макс помолчал, но обижаться не стал, а принялся строить девушке за стойкой глазки. Девушка не реагировала ни одним мускулом лица, так что Макс с тем же успехом мог строить глазки входной двери.
Лелик со Славиком начали исследовать цены на номера.
— Ни фига себе! — сказал Лелик через минуту. — Это в беззвездной гостинице такие цены? Мы что, в Швейцарию случайно заехали? Или в этот… как его… в Бруней? Что за кошмар?
— Действительно, — согласился Славик. — Бред какой-то. Один гульден — это примерно 40 центов. А тут цена на обычный двухместный номер — порядка 4200 гульденов. Две тыщи баксов за сутки проживания? Может, это на неделю или месяц? Мы же не президентский номер заказываем.
— Тут что-то не так, — сказал Лелик. — Надо выяснить.
С этими словами он подошел к сонной девушке и спросил:
— Do you speak English?
Девушка неопределенно пожала плечами.
— Это как понимать? — спросил Лелик Славика.
— Фиг знает, — ответил Славик. — Никогда еще не был голландской девушкой и не знаю, что они чувствуют.
Тогда Лелик указал пальцем на дощечку с ценами, достал из кармана гульдены, протянул девушке и спросил:
— Гульдены?
Та внимательно посмотрела на деньги в руках Лелика и утвердительно закивала головой — мол, гульдены, парень, все четко.
— Какой-то бред, — сказал Лелик Славику. — Не может быть таких цен. Даже в Crowne Plaza таких цен не бывает.
— Подожди, — сказал Славик. — Может, она тебя как-то не так поняла?
Он взял у Лелика бумажку в 10 гульденов, приложил ее к дощечке с ценами и показал девушке.
— В них? — спросил он по-русски.
Девушка внимательно посмотрела на эту скульптурную композицию и вдруг замотала головой.
— Видал, — обрадованно сказал Славик. — Я же говорю — ошибка. Они, вероятно, цены в каких-то «у.е.» пишут.
— Много таинственного в этом мире, — прокомментировал Макс.
В этот момент девушка полезла в кассу, достала оттуда одну купюру, показала ее Славику и приложила к доске с ценами в знак того, что именно такими купюрами нужно расплачиваться. Славик внимательно посмотрел на купюру.
— Слушай, — сказал он Лелику, — фигня какая-то. Она мне показывает бельгийские франки. Значит, цены указаны в бельгийских франках. Тогда все ясно, потому что один доллар — это порядка сорока бельгийских франков. Но какого черта в Голландии расплачиваются бельгийскими франками?
— Так, может, — подал голос Макс, — мы не в Голландии? Или не в Антверпене?
Лелик был вынужден признать, что в словах Макса есть резон.
— Антверпен? — спросил он девушку.
Та утвердительно покачала головой.
— Холланд? — спросил он ее для ясности.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Бельджиум, — сказала она.
— Вот те, бабушка, и Юрьев день, — сказал Славик растерянно. — Антверпен, оказывается, в Бельгии, а не в Голландии. Слышь, Лелик, мы в Бельгии. Тут не плотины с тюльпанами, а Ватерлоо и штаб-квартира НАТО.
— Ну, мужики, с вашим знанием географии хорошо еще, что мы все-таки в Европе, а не в Азии, — подколол их Макс.
— Лишу ужина, — предупреждающе сказал Лелик.
— Да наплевать, — ответил Макс. — Ужин нам не нужен. Тем более что скоро уже пора завтракать.
Лелик махнул на Макса рукой и занялся проблемой съема номера. Это было не очень просто, потому что он в целях экономии решил взять двухместный с дополнительной кроватью для ребенка (дитя должен был изображать Макс), а девушка упорно пыталась предоставить им три одноместных. При этом девушка по-английски практически не говорила, а Лелик не владел теми языками, которым отдавала предпочтение девушка. И вообще у него сложилось смутное впечатление, что девушка хорошо говорит только по-фламандски, а по-французски она тоже сама ни бум-бум, так как французская речь в ее устах была вообще ни на что не похожа.
Тем не менее путем сложных визуальных манипуляций Лелик все-таки объяснил девушке, что они со Славиком хотят двухместный номер. Та вдруг заулыбалась и начала задавать какие-то дополнительные вопросы, на которые Лелик на всякий случай отвечал утвердительно. После этого он вывел вперед Макса и объяснил, что для их бейби тоже требуется кроватка. Небольшая. Какая угодно. Можно даже кресло. Ребеночек шустрый, объяснил Лелик, и готов спать хоть в аквариуме. Но в одном с ними номере, потому что он боится темноты.
Максом девушка как-то не прониклась. Сначала она растерянно пыталась всучить Лелику ключи от еще одного номера, однако Лелик настаивал на том, что Макс не должен находиться отдельно. Он боится темноты, объяснял Лелик, закрывая глаза и всем телом изображая ужас. При этом Макс из-за его плеча подавал оскорбительные реплики по-русски на тему того, что именно он боится делать в темноте.
Наконец девушка вроде все поняла и сказала, что господа могут прогуляться двадцать минут, пока она подготовит номер на троих. Господа послушно кивнули головами и отправились на вечерний променад…
— Кстати, — сказал Лелик, — я бы все-таки выяснил, где мы находимся. Девушка, похоже, то ли пережила сексуал херасмент, то ли просто на всю голову ушибленная. Вполне возможно, что мы все-таки в Голландии, а эта гостиница просто немного долбанутая.
— Что пережила девушка? — заинтересовался Макс.
— Сексуальное домогательство, — объяснил Лелик. — У них сейчас это модно. Ты можешь игриво ущипнуть девочку за попку, а она на тебя тут же в суд подаст.
— Не понял, — сказал Макс. — За что в суд? За отказ жениться?
— Да нет, — сказал Лелик. — За сексуальное домогательство.
— Так радоваться же должна! — возмутился Макс.
— А они не радуются, — объяснил Лелик. — Они в суды подают.
— Совсем офонарели, — загрустил Макс. — Что у них тут творится? Как они тут живут-то вообще?
— О, — сказал Славик. — Какой-то мужик с собачкой идет. Давайте у него спросим, где мы.
Лелик посмотрел вперед — и точно: в конце улицы виднелся какой-то мужик, невозмутимо прогуливающий собачку. Лелик направился к нему, а Славик с Максом засеменили вслед.
Мужик остановился и стал смотреть в сторону приближающейся к нему троицы. Никаких эмоций он не выказывал. Однако в глазах его читалась напряженная работа мысли. Когда ребята приблизились на расстояние, пригодное для беседы, мужик коснулся руками своей шляпы в знак приветствия.
— Бонжур, мсье, — сказал Лелик, который этой фразой полностью исчерпал весь свой запас французских слов.
Мужик молча поклонился.
— Или это Голландия? — вежливо осведомился Лелик по-английски.
Мужик задумался.
— Или, может быть, Бельгия? — подсказал Лелик.
Мужик задумался еще больше. Затем шумно вздохнул. Макс тут же оживился.
— Эге, — сказал он. — А мужик явно не дурак выпить. В нем шнапса болтается — литра два.
— Не болтай, — строго сказал Лелик. — Все тебе шнапс мерещится.
— Откуда вы? — вдруг спросил мужик по-английски. Говорил он с очень сильным акцентом. Но каким — сразу не было понятно. Лелик не настолько владел английским, чтобы с ходу понимать, с каким акцентом на нем говорят.
— Мы из России, — с достоинством объявил Лелик.
— И как там? — икнув, поинтересовался мужик.
Лелик задумался.
— Ослепительно, — встрял в разговор Славик.
Мужик уважительно посмотрел на него и снова коснулся шляпы в знак приветствия.
— Какая это страна? — в лоб спросил Лелик, которого этот вопрос продолжал занимать.
Мужик снова глубоко задумался. В этот момент собачка дернула за поводок, и мужик покорно побрел за ней, точно так же продолжая думать.
Лелик слегка опешил.
— Э-э… Пардон муа, — вдруг всплыли у него в подсознании еще два французских слова. — Правда ли, что это Бельгия, сэр? — продолжил он по-английски.
— Вполне вероятно, — меланхолично ответил мужик, продолжая брести за собачкой.
— Но, может быть, Голландия? — продолжал допытываться Лелик.
— Весь мир — Голландия, — неожиданно ответил мужик, который вдруг сделал над собой и собачкой жуткое усилие воли и остановился. После этого он вдруг разразился пламенной речью, которая очень напоминала выступление доктора Геббельса на нацистских шествиях. Говорил мужик на чистейшем немецком языке.
— Вот те раз, — сказал Лелик. — Так он, оказывается, немец. Может, мы вообще еще в Германии? Границы-то не было.
— Ишь как заливается, — завистливо сказал Макс. — Мне бы два литра шнапса, я бы еще не так заливался.
— Кто о чем, а Макс о шнапсе, — недовольно сказал Славик. — Мы тут, понимаешь, вообще не пойми куда заехали, а он все о выпивке думает.
— Да ладно вам, — махнул рукой Макс. — Какая разница, куда мы заехали? Это же Европа. Тут куда ни заедь, через два часа все равно в Париже окажешься.
— Кстати, логично, — согласился Лелик. — Ладно, мы в Антверпене — и это главное. А чей он — бельгийский, голландский или германский — лично мне пофиг. Пускай они сами за него воюют. А я спать хочу.
С этими словами друзья распрощались со словоохотливым немцем, который продолжал что-то шумно говорить и на их уход вообще не обратил никакого внимания, и отправились в гостиницу.
Тетка внизу сказала, что номер готов и вручила им ключи. Компания поднялась наверх, Лелик открыл дверь и…
— Вот это я понимаю, — восхитился Макс. — Как она четко проинтуичила, что у нас свадебное путешествие!
— М-да, — сказал Лелик, с тоской глядя на шикарную двухспальную кровать для новобрачных, застеленную покрывалом со здоровенным малиновым сердечком посредине.
— Мама моя, — сказал Макс, открывая дверь в ванную. — Тут и ванна в виде сердечка. Какая прелесть! Это будет лучшая ночь в моей жизни.
— Ладно, — сказал Лелик, — хватит. Приняли нас за педерастов — тут уж ничего не поделаешь. Тихонечко переночуем, а завтра отсюда уезжаем, и плевать на все. Короче, так: мы со Славиком ложимся на кровать, а Макс забирается на диванчик в углу. Его специально по моей просьбе поставили.
— Почему это я на диванчик? — обиделся Макс. — У кого тут свадебное путешествие?
— Еще раз заикнешься про путешествие, — разозлился Лелик, — не будет ни путешествия, ни диванчика. Я устал, между прочим. Несколько часов за рулем. И если мне кто-нибудь помешает выспаться, то я этих кого-нибудь выставлю из номера в два пинка и один здесь буду кайфовать.
Макс притих. Лелик быстро принял душ, залез в постель и попытался заснуть. Славик сделал то же самое. К счастью, постель была достаточно широкая, поэтому никаких пикантных ситуаций вроде касания друг друга различными обнаженными частями тела у них не возникло. После этого настал сольный номер Макса, который сначала пытался смотреть ночной канал по телевизору, затем требовал разрешения ограбить мини-бар в номере, но Лелик озверел не на шутку и сказал, что действительно выставит Макса из номера. Макс обиделся до глубины души, но залег на свой диванчик и вроде бы затих.
Выключили свет. Макс начал очень громко ворочаться и периодически шумно вздыхал. Потом он стал громко вздыхать и очень шумно ворочаться. После этого он стал со свистом вздыхать и бурно ворочаться.
Но тут Лелик вспомнил, что они во время смены валюты купили про запас еще одну бутылочку вискаря. Он встал, достал бутылочку из кармана, отнес ее Максу и ласково сказал:
— Пей, дитятко. Пей, сволочь. Но если ты после этого еще раз громко вздохнешь или шумно повернешься, я тебя задушу своими собственными руками прямо в колыбельке. Понял?
Макс ничего не ответил, а только шумно присосался к бутылочке, выражая всем своим видом полное одобрение происходящему… Ровно через пять минут Макс затих настолько, что его присутствие в комнате почти не ощущалось. Лелик еще некоторое время настороженно вслушивался в темноту, боясь расслабляться раньше времени, однако с диванчика Макса послышалось ровное сонное дыхание, после чего Лелик успокоился и тоже заснул. Это была их первая ночь на гостеприимной европейской земле.
Проснулся Лелик оттого, что чья-то рука нежно обвила его шею, а чьи-то губы стали жарко дышать ему в ухо. Лелик очнулся мгновенно, тут же вспомнил перипетии вчерашнего дня и сообразил, что рука и губы никак не могут принадлежать горячей бельгийке или голландке, а принадлежат они Славику, которому, судя по всему, сейчас снится черт знает что. Лелик осторожно открыл глаза и увидел Макса, который лежал с открытыми глазами на диванчике напротив и с интересом наблюдал за тем, как рука Славика обнимает Лелика за шею.
— Славик! — громко сказал Лелик.
— Что? — откликнулся тот сквозь сон.
— Руку свою чертову убери, — возмущенно сказал Лелик, — эротоман фигов.
Славик с видимым усилием открыл глаза, приподнял голову, ойкнул и быстро отполз от Лелика подальше.
— Ничего, ничего, — сказал Максимка со значением в голосе. — Можете меня не стесняться. Невеста на редкость неревнива. Раз вы уже взяли номер для новобрачных педерастов, так можете оттянуться по полной программе. Я отвернусь.
— Задолбали эти дурацкие шутки! — крикнул Лелик, отбросил одеяло, вскочил и… вдруг обнаружил, что трусов на нем нет. Максим со Славиком разразились восторженными аплодисментами.
— Браво, — крикнул Макс, — бис. А вокруг столба извиваться могешь? А танец пениса продемонстрируешь?
Лелик ойкнул, быстро прыгнул в постель, накрылся одеялом и заорал:
— Кто с меня снял трусы, мать вашу?
У Славика с Максом началась истерика.
— Это гномики, — прохрипел Славик, закатываясь. — Они ночью пришли, залезли под одеяло и стащили с тебя трусы.
— Ага, — подтвердил Макс. — Гномики-гомики. Их администрация всегда присылает в номера для новобрачных. Мало ли что. Вдруг пригодятся?…
Лелик сунул руку под подушку и вдруг обнаружил там свои заветные трусы. Тут же он вспомнил, что в этих трусах оказалась довольно жесткая резинка, которая ему в дороге натерла бедра, поэтому он, ложась спать, трусы снял и засунул под подушку. Лелик, чертыхаясь, надел под одеялом трусы и снова вскочил с кровати.
Славик с Максом, завидев Лелика в трусах, заулюлюкали и засвистели.
— Не фиг свистеть, — строго сказал Лелик. — Бесплатно я тут уродоваться не буду. Все порядочные стриптизерши неоднократно за вечер получают по пятьдесят баксов, которые им засовывают за лифчик или за трусики.
— Надевай лифчик, — с готовностью сказал Славик. — За такое зрелище я пятьдесят баксов заплачу, не задумываясь.
Лелик понял, что с этой парочкой сейчас лучше не связываться, поэтому отправился умываться…
Завтрак в этой гостинице подавали какой-то странный: пара йогуртов, круассан и кучу всяких сладостей — джемы, пирожные и конфеты. А в ресторанчике кроме них сидели довольно странные парочки: либо юноша с девушкой, либо юноша с юношей, либо девушка с девушкой.
— Что за завтрак такой? — брезгливо спросил Лелик, который вообще не любил сладкого. — Где котлета или сосиска — я вас спрашиваю?
— Он нас спрашивает, — пробурчал Макс Славику, прожевывая круассан, на который он вывалил две баночки джема. — Пускай он лучше девушку на стойке спрашивает. Он ей вчера так понравился, что нам дали номер для новобрачных.
— Да тут все номера такие, — сказал Славик. — Я слышал о подобных отелях. Обычно тут останавливаются голубые, лесбиянки и традиционный молодняк, который хочет ночью круто оттянуться. Поэтому весь антураж такой. И сладости на завтрак.
— Ну и фиг с ними, — сказал Лелик. — Переночевали, и ладно. Главное — нас здесь не изнасиловали.
— Вообще-то, мы отсюда еще не уехали, — пробурчал Макс, беря Леликов круассан.
— Что? — нахмурился Лелик.
— Ничего, ничего, — сказал Макс. — Я говорю — еще не вечер.
— Положь мою булку, зараза, — сказал Лелик, отбирая у Макса круассан. — Я жрать хочу. Кроме того, надо решить, что мы делаем дальше.
— А у нас какие-то варианты? — поинтересовался Славик.
— У меня в Брюсселе старый приятель живет, — сказал Лелик. — Я думал, раз мы все-таки в Бельгии, брякнуть ему и, может быть, заехать. Хороший парень, между прочим.
— Как звать? — деловито спросил Макс, забирая леликовские баночки с джемом. — Тиль Уленшпигель?
— Саша Хохлов его звать, — ответил Лелик. — Мой школьный приятель.
— Ну, — рассудительно сказал Славик, — если он нас хорошо встретит и покормит в приличном ресторанчике, то почему бы и не заехать. Наши русские хлопцы славятся своим гостеприимством.
— Сашка наверняка нас шикарно встретит и покормит в лучшем русском ресторане, — сказал Лелик. — Правда, он не русский. Он чистый еврей.
— Я всегда не доверял евреям с русскими фамилиями, — сказал Макс, чавкая, как бегемот.
— Твоего мнения никто не спрашивает, — отрезал Лелик, вставая, чтобы идти в номер звонить Хохлову. — Не хочешь ехать — оставайся здесь, в отеле для розовато-голубоватых. Может, повезет, и тебя кто-нибудь изнасилует.
— Злой ты, — сказал Макс нежно (после еды он впадал в сентиментальное настроение и ни на что не злился). — Разве я могу тебя бросить в Брюсселе одного, противный?…
Лелик ничего на это не ответил и отправился в номер…
Как ни странно, Хохлов подошел к телефону после первого гудка.
— Купили, — с достоинством ответил Макс. — Но это не подачка, а плата за кондиционер.
— Хорошо, — сказал Лелик. — Вот пей свою плату и не выступай.
— Неостроумно, — заметил Макс.
— Я и не старался, — объяснил Лелик.
— Нет, не один к одному, — вдруг прорезался Славик, который все продолжал что-то считать. — Один к нулю целых и девяносто восьми сотым.
— Слышь, Ковалевская, — сказал ему Лелик. — Ты штурманить будешь или нет? Нам еще ехать и ехать, а ты тут занимательную арифметику разводишь. Какой у нас пункт назначения?
Славик зашелестел картами.
— Ну, — сказал он, — мы же едем в Голландию?
— Вполне вероятно, — подтвердил Лелик, — особенно если ты ничего не перепутаешь.
— Ну тогда давай остановимся на ночевку в Антверпене. Насколько я помню, это где-то на краю Голландии. Там переночуем, а утром — в Амстердам.
— Хорошо, — согласился Лелик. — Куда ехать-то?
— Да прямо наобум, — объяснил Славик. — Не доходя до конца — упремся.
— Какие все остроумные стали, — скривился Лелик, — прям скоро машину разорвет от концентрации дурацких шуток.
— Езжай, езжай, — сказал Славик. — Я слежу за дорогой, не волнуйся.
— Здоровье присутствующих здесь дам, — вдруг заявил с заднего сиденья Макс и шумно зачмокал вискарем из бутылочки.
— Не машина, — вздохнул Лелик, — а какой-то бордель на колесах. Один острит, другой пьет…
— Третий брюзжит, — поддакнул Макс.
— Короче говоря, — подытожил Славик, — жизнь идет.
Антверпен
Дальнейший путь прошел без особых приключений. Макс, выпив вискаря, заснул на заднем сиденье. Лелик, пользуясь тем, что машин стало намного меньше, врубил круиз-контроль, удерживающий «ауди» на заданной скорости в 160 километров в час, и они со Славиком трепались о том о сем. Ехать было легко, потому что стиль вождения по Европе не напрягал. Если в России всегда приходилось быть начеку, чтобы вовремя увернуться от какого-нибудь больного на всю голову мажора или бандита, рассекающего на джипе или спортивной тачке, а также приходилось, в свою очередь, методично сгонять с левого ряда владельцев сгнивших «москвичей», которые были совершенно уверены в том, что на свете не бывает машин, ездящих быстрее, чем их раздолбанная и дымящая как паровоз колымага, то в Европе все ездили на приличных машинах и старались друг друга лишний раз не напрягать. Главный закон — держись того ряда, в котором едут с твоей крейсерской скоростью. Можешь держать 160-180 — шуруй по самому левому. Не можешь — перебирайся правее, где едут 120-140. Тяжко и на таких скоростях — отправляйся еще правее, где едут 80-100. Не мешай другим, и другие не будут мешать тебе. А учитывая тот факт, что скоростей под 180-200 вполне хватает любым джигитам, никто тебе не светит фарами, требуя, чтобы ты убрался с дороги.
Поначалу Лелик боялся, что они прямо на хайвее вляпаются в какую-нибудь пробку (что было вполне вероятно для субботнего вечера), однако две или три пробки, которые ему попадались на пути, как загадочно возникали вроде бы на ровном месте, так и рассасывались без видимых причин через пять-десять минут медленной езды. Во время передвижения Лелик заметил интересный факт: когда впереди идущие машины видели пробку, они начинали мигать аварийными сигналами, показывая водителям сзади, что сейчас придется резко сбросить скорость, поэтому даже при торможении с весьма высоких скоростей никто друг в друга не впечатывался.
Попадались, конечно, джигиты, носившиеся на спортивных тачках со скоростями свыше 200 километров в час, однако они сами лавировали между машинами и с дороги, за редкими исключениями, никого не сгоняли.
Ехать было довольно долго, поэтому Лелик еще раз остановился, чтобы перекусить. Они со Славиком разбудили Макса, вытащили его из машины, посадили за стол в кафешке и скормили приятелю два здоровенных французских бутерброда. При этом Славик намекнул Лелику, что спящее состояние, в которое впадает Макс после маленькой бутылочки вискаря, весьма способствует приятному времяпрепровождению, с чем Лелик согласился и быстро скормил Максу очередную бутылочку. Еще одна была куплена про запас, чтобы напоить дитятко в дороге, если оно внезапно проснется.
Также Лелик послушался советов Славика и остановился у банка в каком-то городишке по пути, чтобы обменять доллары на гульдены. Славик не без оснований предполагал, что по приезде на место нужно будет сразу заплатить за стоянку, иначе их ждет солидный штраф…
Уже глубокой ночью они добрались до Антверпена. Штурман из Славика оказался так себе, потому что он больше трепался, чем смотрел в карту, однако Лелик прекрасно доехал по указателям и даже нигде не заблудился. Границ как таковых (по всем расчетам они должны были пересечь их как минимум две — границу с Бельгией и границу с Голландией) они по пути не встретили, но Лелика это и не удивило, ведь после Шенгенского соглашения Европа объединилась и границы, которые и раньше-то были весьма условными, практически исчезли как класс.
Антверпен встретил их ярко освещенными, но практически пустыми улицами.
— И это Европа? — недовольно спросил проснувшийся под конец путешествия Макс. — И это Голландия? Страна, которая никогда не спит?
— Кто тебе сказал, что Голландия никогда не спит? — поинтересовался Славик. — Это Амстердам никогда не спит. Точнее, определенная его часть. Но Антверпен — обычный тихий город вроде Тулы. Зачем ему ночью веселиться-то? Ночью жители спят. А днем работают.
— Ну да, ну да, — сказал Макс. — Пальцами дырки в плотинах затыкают и выращивают тюльпаны. Я где-то читал.
— Исторические экскурсы предлагаю оставить на завтра, — решительно заявил Лелик, который от многочасовой дороги за рулем жутко устал. — Сейчас надо быстро найти приличную гостиницу и завалиться спать.
— Я только за, — сказал Славик. — Спать хочу — умираю.
— Да ну, какие вы неромантичные, — всполошился Макс, который прекрасно выспался и теперь был полон желания покуролесить. — Как можно спать в такую ночь? Мы же первый раз в Европе!
— В такую ночь можно спать без задних ног, — холодно сказал Лелик, продолжая медленно колесить по городу. — Расслабься, Муся, ты еще не в Амстердаме. Ты лучше гостиницу ищи, а то я после этой дороги уже ни черта не вижу.
— Вон гостиница, — вскрикнул Макс, указывая пальцем куда-то вперед.
И действительно, неподалеку виднелось небольшое и довольно скромное здание с надписью Hotel.
— А по-голландски гостиница тоже «hotel» называется? — осторожно спросил Славик.
— Наверняка, — решительно сказал Лелик. — Уж во всяком случае это не может быть ничем, кроме гостиницы. Вот только я не вижу количество звезд…
Они подъехали ко входу в здание, и Лелик стал напряженно всматриваться. Никаких звезд нигде не было видно.
— Я так и знал, — наконец произнес Лелик. — Только Макс мог найти совершенно беззвездную гостиницу. Тут звезд нет как класса. Нас наверняка ограбят и убьют.
— Не городи ты ерунды, — сказал Славик, который за время работы в туристическом бизнесе объездил кучу стран. — Далеко не все гостиницы имеют какие-то звезды, но это вовсе не значит, что там твоей драгоценной жизни что-нибудь угрожает. Отель на вид вполне приличный. Пошли, посмотрим цены. Если будет совсем дешево, тогда лучше не селиться, а если цены нормальные, тогда какая тебе разница, сколько здесь звезд? В конце концов, нам тут только одну ночку надо переночевать.
Лелик нашел эти доводы убедительными, и они всей компанией направились в гостиницу. Там было почти пусто, и только за стойкой дремала какая-то осоловевшая девушка.
— Как по-голландски поздороваться? — спросил Лелик Славика.
— Да хрен его знает, — беззаботно ответил Славик. — Скажи ей «хай». Это все понимают.
— Хай, — сказал Лелик девушке. Та посмотрела на него сонным взглядом и ответила нечто вроде «бонжур, мсье».
— Видал? — сказал Макс Лелику. — Она меня за француза приняла.
— Ага, ага, — ответил Лелик. — За француза, убегающего из Москвы. Очень похож. Просто один в один.
Макс помолчал, но обижаться не стал, а принялся строить девушке за стойкой глазки. Девушка не реагировала ни одним мускулом лица, так что Макс с тем же успехом мог строить глазки входной двери.
Лелик со Славиком начали исследовать цены на номера.
— Ни фига себе! — сказал Лелик через минуту. — Это в беззвездной гостинице такие цены? Мы что, в Швейцарию случайно заехали? Или в этот… как его… в Бруней? Что за кошмар?
— Действительно, — согласился Славик. — Бред какой-то. Один гульден — это примерно 40 центов. А тут цена на обычный двухместный номер — порядка 4200 гульденов. Две тыщи баксов за сутки проживания? Может, это на неделю или месяц? Мы же не президентский номер заказываем.
— Тут что-то не так, — сказал Лелик. — Надо выяснить.
С этими словами он подошел к сонной девушке и спросил:
— Do you speak English?
Девушка неопределенно пожала плечами.
— Это как понимать? — спросил Лелик Славика.
— Фиг знает, — ответил Славик. — Никогда еще не был голландской девушкой и не знаю, что они чувствуют.
Тогда Лелик указал пальцем на дощечку с ценами, достал из кармана гульдены, протянул девушке и спросил:
— Гульдены?
Та внимательно посмотрела на деньги в руках Лелика и утвердительно закивала головой — мол, гульдены, парень, все четко.
— Какой-то бред, — сказал Лелик Славику. — Не может быть таких цен. Даже в Crowne Plaza таких цен не бывает.
— Подожди, — сказал Славик. — Может, она тебя как-то не так поняла?
Он взял у Лелика бумажку в 10 гульденов, приложил ее к дощечке с ценами и показал девушке.
— В них? — спросил он по-русски.
Девушка внимательно посмотрела на эту скульптурную композицию и вдруг замотала головой.
— Видал, — обрадованно сказал Славик. — Я же говорю — ошибка. Они, вероятно, цены в каких-то «у.е.» пишут.
— Много таинственного в этом мире, — прокомментировал Макс.
В этот момент девушка полезла в кассу, достала оттуда одну купюру, показала ее Славику и приложила к доске с ценами в знак того, что именно такими купюрами нужно расплачиваться. Славик внимательно посмотрел на купюру.
— Слушай, — сказал он Лелику, — фигня какая-то. Она мне показывает бельгийские франки. Значит, цены указаны в бельгийских франках. Тогда все ясно, потому что один доллар — это порядка сорока бельгийских франков. Но какого черта в Голландии расплачиваются бельгийскими франками?
— Так, может, — подал голос Макс, — мы не в Голландии? Или не в Антверпене?
Лелик был вынужден признать, что в словах Макса есть резон.
— Антверпен? — спросил он девушку.
Та утвердительно покачала головой.
— Холланд? — спросил он ее для ясности.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Бельджиум, — сказала она.
— Вот те, бабушка, и Юрьев день, — сказал Славик растерянно. — Антверпен, оказывается, в Бельгии, а не в Голландии. Слышь, Лелик, мы в Бельгии. Тут не плотины с тюльпанами, а Ватерлоо и штаб-квартира НАТО.
— Ну, мужики, с вашим знанием географии хорошо еще, что мы все-таки в Европе, а не в Азии, — подколол их Макс.
— Лишу ужина, — предупреждающе сказал Лелик.
— Да наплевать, — ответил Макс. — Ужин нам не нужен. Тем более что скоро уже пора завтракать.
Лелик махнул на Макса рукой и занялся проблемой съема номера. Это было не очень просто, потому что он в целях экономии решил взять двухместный с дополнительной кроватью для ребенка (дитя должен был изображать Макс), а девушка упорно пыталась предоставить им три одноместных. При этом девушка по-английски практически не говорила, а Лелик не владел теми языками, которым отдавала предпочтение девушка. И вообще у него сложилось смутное впечатление, что девушка хорошо говорит только по-фламандски, а по-французски она тоже сама ни бум-бум, так как французская речь в ее устах была вообще ни на что не похожа.
Тем не менее путем сложных визуальных манипуляций Лелик все-таки объяснил девушке, что они со Славиком хотят двухместный номер. Та вдруг заулыбалась и начала задавать какие-то дополнительные вопросы, на которые Лелик на всякий случай отвечал утвердительно. После этого он вывел вперед Макса и объяснил, что для их бейби тоже требуется кроватка. Небольшая. Какая угодно. Можно даже кресло. Ребеночек шустрый, объяснил Лелик, и готов спать хоть в аквариуме. Но в одном с ними номере, потому что он боится темноты.
Максом девушка как-то не прониклась. Сначала она растерянно пыталась всучить Лелику ключи от еще одного номера, однако Лелик настаивал на том, что Макс не должен находиться отдельно. Он боится темноты, объяснял Лелик, закрывая глаза и всем телом изображая ужас. При этом Макс из-за его плеча подавал оскорбительные реплики по-русски на тему того, что именно он боится делать в темноте.
Наконец девушка вроде все поняла и сказала, что господа могут прогуляться двадцать минут, пока она подготовит номер на троих. Господа послушно кивнули головами и отправились на вечерний променад…
— Кстати, — сказал Лелик, — я бы все-таки выяснил, где мы находимся. Девушка, похоже, то ли пережила сексуал херасмент, то ли просто на всю голову ушибленная. Вполне возможно, что мы все-таки в Голландии, а эта гостиница просто немного долбанутая.
— Что пережила девушка? — заинтересовался Макс.
— Сексуальное домогательство, — объяснил Лелик. — У них сейчас это модно. Ты можешь игриво ущипнуть девочку за попку, а она на тебя тут же в суд подаст.
— Не понял, — сказал Макс. — За что в суд? За отказ жениться?
— Да нет, — сказал Лелик. — За сексуальное домогательство.
— Так радоваться же должна! — возмутился Макс.
— А они не радуются, — объяснил Лелик. — Они в суды подают.
— Совсем офонарели, — загрустил Макс. — Что у них тут творится? Как они тут живут-то вообще?
— О, — сказал Славик. — Какой-то мужик с собачкой идет. Давайте у него спросим, где мы.
Лелик посмотрел вперед — и точно: в конце улицы виднелся какой-то мужик, невозмутимо прогуливающий собачку. Лелик направился к нему, а Славик с Максом засеменили вслед.
Мужик остановился и стал смотреть в сторону приближающейся к нему троицы. Никаких эмоций он не выказывал. Однако в глазах его читалась напряженная работа мысли. Когда ребята приблизились на расстояние, пригодное для беседы, мужик коснулся руками своей шляпы в знак приветствия.
— Бонжур, мсье, — сказал Лелик, который этой фразой полностью исчерпал весь свой запас французских слов.
Мужик молча поклонился.
— Или это Голландия? — вежливо осведомился Лелик по-английски.
Мужик задумался.
— Или, может быть, Бельгия? — подсказал Лелик.
Мужик задумался еще больше. Затем шумно вздохнул. Макс тут же оживился.
— Эге, — сказал он. — А мужик явно не дурак выпить. В нем шнапса болтается — литра два.
— Не болтай, — строго сказал Лелик. — Все тебе шнапс мерещится.
— Откуда вы? — вдруг спросил мужик по-английски. Говорил он с очень сильным акцентом. Но каким — сразу не было понятно. Лелик не настолько владел английским, чтобы с ходу понимать, с каким акцентом на нем говорят.
— Мы из России, — с достоинством объявил Лелик.
— И как там? — икнув, поинтересовался мужик.
Лелик задумался.
— Ослепительно, — встрял в разговор Славик.
Мужик уважительно посмотрел на него и снова коснулся шляпы в знак приветствия.
— Какая это страна? — в лоб спросил Лелик, которого этот вопрос продолжал занимать.
Мужик снова глубоко задумался. В этот момент собачка дернула за поводок, и мужик покорно побрел за ней, точно так же продолжая думать.
Лелик слегка опешил.
— Э-э… Пардон муа, — вдруг всплыли у него в подсознании еще два французских слова. — Правда ли, что это Бельгия, сэр? — продолжил он по-английски.
— Вполне вероятно, — меланхолично ответил мужик, продолжая брести за собачкой.
— Но, может быть, Голландия? — продолжал допытываться Лелик.
— Весь мир — Голландия, — неожиданно ответил мужик, который вдруг сделал над собой и собачкой жуткое усилие воли и остановился. После этого он вдруг разразился пламенной речью, которая очень напоминала выступление доктора Геббельса на нацистских шествиях. Говорил мужик на чистейшем немецком языке.
— Вот те раз, — сказал Лелик. — Так он, оказывается, немец. Может, мы вообще еще в Германии? Границы-то не было.
— Ишь как заливается, — завистливо сказал Макс. — Мне бы два литра шнапса, я бы еще не так заливался.
— Кто о чем, а Макс о шнапсе, — недовольно сказал Славик. — Мы тут, понимаешь, вообще не пойми куда заехали, а он все о выпивке думает.
— Да ладно вам, — махнул рукой Макс. — Какая разница, куда мы заехали? Это же Европа. Тут куда ни заедь, через два часа все равно в Париже окажешься.
— Кстати, логично, — согласился Лелик. — Ладно, мы в Антверпене — и это главное. А чей он — бельгийский, голландский или германский — лично мне пофиг. Пускай они сами за него воюют. А я спать хочу.
С этими словами друзья распрощались со словоохотливым немцем, который продолжал что-то шумно говорить и на их уход вообще не обратил никакого внимания, и отправились в гостиницу.
Тетка внизу сказала, что номер готов и вручила им ключи. Компания поднялась наверх, Лелик открыл дверь и…
— Вот это я понимаю, — восхитился Макс. — Как она четко проинтуичила, что у нас свадебное путешествие!
— М-да, — сказал Лелик, с тоской глядя на шикарную двухспальную кровать для новобрачных, застеленную покрывалом со здоровенным малиновым сердечком посредине.
— Мама моя, — сказал Макс, открывая дверь в ванную. — Тут и ванна в виде сердечка. Какая прелесть! Это будет лучшая ночь в моей жизни.
— Ладно, — сказал Лелик, — хватит. Приняли нас за педерастов — тут уж ничего не поделаешь. Тихонечко переночуем, а завтра отсюда уезжаем, и плевать на все. Короче, так: мы со Славиком ложимся на кровать, а Макс забирается на диванчик в углу. Его специально по моей просьбе поставили.
— Почему это я на диванчик? — обиделся Макс. — У кого тут свадебное путешествие?
— Еще раз заикнешься про путешествие, — разозлился Лелик, — не будет ни путешествия, ни диванчика. Я устал, между прочим. Несколько часов за рулем. И если мне кто-нибудь помешает выспаться, то я этих кого-нибудь выставлю из номера в два пинка и один здесь буду кайфовать.
Макс притих. Лелик быстро принял душ, залез в постель и попытался заснуть. Славик сделал то же самое. К счастью, постель была достаточно широкая, поэтому никаких пикантных ситуаций вроде касания друг друга различными обнаженными частями тела у них не возникло. После этого настал сольный номер Макса, который сначала пытался смотреть ночной канал по телевизору, затем требовал разрешения ограбить мини-бар в номере, но Лелик озверел не на шутку и сказал, что действительно выставит Макса из номера. Макс обиделся до глубины души, но залег на свой диванчик и вроде бы затих.
Выключили свет. Макс начал очень громко ворочаться и периодически шумно вздыхал. Потом он стал громко вздыхать и очень шумно ворочаться. После этого он стал со свистом вздыхать и бурно ворочаться.
Но тут Лелик вспомнил, что они во время смены валюты купили про запас еще одну бутылочку вискаря. Он встал, достал бутылочку из кармана, отнес ее Максу и ласково сказал:
— Пей, дитятко. Пей, сволочь. Но если ты после этого еще раз громко вздохнешь или шумно повернешься, я тебя задушу своими собственными руками прямо в колыбельке. Понял?
Макс ничего не ответил, а только шумно присосался к бутылочке, выражая всем своим видом полное одобрение происходящему… Ровно через пять минут Макс затих настолько, что его присутствие в комнате почти не ощущалось. Лелик еще некоторое время настороженно вслушивался в темноту, боясь расслабляться раньше времени, однако с диванчика Макса послышалось ровное сонное дыхание, после чего Лелик успокоился и тоже заснул. Это была их первая ночь на гостеприимной европейской земле.
Проснулся Лелик оттого, что чья-то рука нежно обвила его шею, а чьи-то губы стали жарко дышать ему в ухо. Лелик очнулся мгновенно, тут же вспомнил перипетии вчерашнего дня и сообразил, что рука и губы никак не могут принадлежать горячей бельгийке или голландке, а принадлежат они Славику, которому, судя по всему, сейчас снится черт знает что. Лелик осторожно открыл глаза и увидел Макса, который лежал с открытыми глазами на диванчике напротив и с интересом наблюдал за тем, как рука Славика обнимает Лелика за шею.
— Славик! — громко сказал Лелик.
— Что? — откликнулся тот сквозь сон.
— Руку свою чертову убери, — возмущенно сказал Лелик, — эротоман фигов.
Славик с видимым усилием открыл глаза, приподнял голову, ойкнул и быстро отполз от Лелика подальше.
— Ничего, ничего, — сказал Максимка со значением в голосе. — Можете меня не стесняться. Невеста на редкость неревнива. Раз вы уже взяли номер для новобрачных педерастов, так можете оттянуться по полной программе. Я отвернусь.
— Задолбали эти дурацкие шутки! — крикнул Лелик, отбросил одеяло, вскочил и… вдруг обнаружил, что трусов на нем нет. Максим со Славиком разразились восторженными аплодисментами.
— Браво, — крикнул Макс, — бис. А вокруг столба извиваться могешь? А танец пениса продемонстрируешь?
Лелик ойкнул, быстро прыгнул в постель, накрылся одеялом и заорал:
— Кто с меня снял трусы, мать вашу?
У Славика с Максом началась истерика.
— Это гномики, — прохрипел Славик, закатываясь. — Они ночью пришли, залезли под одеяло и стащили с тебя трусы.
— Ага, — подтвердил Макс. — Гномики-гомики. Их администрация всегда присылает в номера для новобрачных. Мало ли что. Вдруг пригодятся?…
Лелик сунул руку под подушку и вдруг обнаружил там свои заветные трусы. Тут же он вспомнил, что в этих трусах оказалась довольно жесткая резинка, которая ему в дороге натерла бедра, поэтому он, ложась спать, трусы снял и засунул под подушку. Лелик, чертыхаясь, надел под одеялом трусы и снова вскочил с кровати.
Славик с Максом, завидев Лелика в трусах, заулюлюкали и засвистели.
— Не фиг свистеть, — строго сказал Лелик. — Бесплатно я тут уродоваться не буду. Все порядочные стриптизерши неоднократно за вечер получают по пятьдесят баксов, которые им засовывают за лифчик или за трусики.
— Надевай лифчик, — с готовностью сказал Славик. — За такое зрелище я пятьдесят баксов заплачу, не задумываясь.
Лелик понял, что с этой парочкой сейчас лучше не связываться, поэтому отправился умываться…
Завтрак в этой гостинице подавали какой-то странный: пара йогуртов, круассан и кучу всяких сладостей — джемы, пирожные и конфеты. А в ресторанчике кроме них сидели довольно странные парочки: либо юноша с девушкой, либо юноша с юношей, либо девушка с девушкой.
— Что за завтрак такой? — брезгливо спросил Лелик, который вообще не любил сладкого. — Где котлета или сосиска — я вас спрашиваю?
— Он нас спрашивает, — пробурчал Макс Славику, прожевывая круассан, на который он вывалил две баночки джема. — Пускай он лучше девушку на стойке спрашивает. Он ей вчера так понравился, что нам дали номер для новобрачных.
— Да тут все номера такие, — сказал Славик. — Я слышал о подобных отелях. Обычно тут останавливаются голубые, лесбиянки и традиционный молодняк, который хочет ночью круто оттянуться. Поэтому весь антураж такой. И сладости на завтрак.
— Ну и фиг с ними, — сказал Лелик. — Переночевали, и ладно. Главное — нас здесь не изнасиловали.
— Вообще-то, мы отсюда еще не уехали, — пробурчал Макс, беря Леликов круассан.
— Что? — нахмурился Лелик.
— Ничего, ничего, — сказал Макс. — Я говорю — еще не вечер.
— Положь мою булку, зараза, — сказал Лелик, отбирая у Макса круассан. — Я жрать хочу. Кроме того, надо решить, что мы делаем дальше.
— А у нас какие-то варианты? — поинтересовался Славик.
— У меня в Брюсселе старый приятель живет, — сказал Лелик. — Я думал, раз мы все-таки в Бельгии, брякнуть ему и, может быть, заехать. Хороший парень, между прочим.
— Как звать? — деловито спросил Макс, забирая леликовские баночки с джемом. — Тиль Уленшпигель?
— Саша Хохлов его звать, — ответил Лелик. — Мой школьный приятель.
— Ну, — рассудительно сказал Славик, — если он нас хорошо встретит и покормит в приличном ресторанчике, то почему бы и не заехать. Наши русские хлопцы славятся своим гостеприимством.
— Сашка наверняка нас шикарно встретит и покормит в лучшем русском ресторане, — сказал Лелик. — Правда, он не русский. Он чистый еврей.
— Я всегда не доверял евреям с русскими фамилиями, — сказал Макс, чавкая, как бегемот.
— Твоего мнения никто не спрашивает, — отрезал Лелик, вставая, чтобы идти в номер звонить Хохлову. — Не хочешь ехать — оставайся здесь, в отеле для розовато-голубоватых. Может, повезет, и тебя кто-нибудь изнасилует.
— Злой ты, — сказал Макс нежно (после еды он впадал в сентиментальное настроение и ни на что не злился). — Разве я могу тебя бросить в Брюсселе одного, противный?…
Лелик ничего на это не ответил и отправился в номер…
Как ни странно, Хохлов подошел к телефону после первого гудка.