Страница:
— А гарнир когда принесут? — требовательно спросил Макс, чувствуя, что посреди всего этого роскошного европейского ужина он останется голодным, впрочем, как и Славик с Леликом.
— Какой гарнир? — удивился Хохлов. — Вон же у тебя гарнир на тарелке.
Макс недоуменно посмотрел на тарелку с лапками, где лежала половинка брюссельской капусты, шириной в сантиметр, и маленькая полосочка вареной морковки.
— Ну хоть картошечки фри тарелочку? — жалобно спросил Макс.
— Ну, милый, — сказал Хохлов, — это приличный ресторан, а не «Макдоналдс» какой-то. Жареную мерзость подают именно там. Здесь — приличная еда.
— Да, Макс, — поддакнул Лелик, чувствуя голодные спазмы в желудке, — что это ты? Ты бы еще гамбургер с кетчупом попросил… — И Лелик прикрыл глаза, причем перед ним сразу возникло чудесное видение огромного пятислойного гамбургера, щедро политого со всех сторон кетчупом…
— Хочу гамбургер с кетчупом, — мерзким голосом заныл Макс, который в голодном состоянии мог презреть любые условности.
— Так, — сказал Лелик, вставая с места, потому что пришло время решительных действий: Макс становился непредсказуемым. — Сань, спасибо тебе огромное за обед, все было просто супер, честное слово. Но нам, к сожалению, пора уже в Германию двигаться. А то до ночи не успеем. Ехать же еще черт знает сколько…
— Подожди, — удивился Хохлов, — ты же часов в пять собирался ехать. А сейчас еще и трех нет. Хоть десерта дождитесь. Тут знаешь какие сыры на десерт?
При мысли о заплесневелых сырах Лелика передернуло, и он понес уже всякую чушь.
— Да ну, Сань, честное слово, не успеваем, — забормотал Лелик. — Нам еще в один город надо, потом в другой. Ну и заправиться еще. Ты знаешь, какие тут очереди. В общем, мы откланиваемся! Еще раз — спасибо большое, приезжай к нам, адрес знаешь и все такое. А вы что сидите? — накинулся он на Славика с Максом, которые с самым разнесчастным видом ковырялись в своих кусочках моркови и капусты. Те быстро вскочили, также высказали Хохлову и его родственникам слова искренней, хотя и несколько нечленораздельной благодарности, после чего вся троица вышла на улицу и быстро направилась в сторону машины…
— Ни слова, — предупреждающе сказал Лелик Максу, когда они отъехали от стоянки. — Друзей не выбирают.
— Я просто хотел поделиться своими впечатлениями от обеда, — злобно сказал Макс.
— Тебе запрещено делиться впечатлениями, — ответил Лелик не менее злобно. — Ты хоть пива выпил. А мы со Славиком только эту водичку из акульего плавника и похлебали по твоей милости.
— Шухер! — вдруг заорал Славик так, что Лелик резко ударил по тормозам, из-за чего в зад их машины чуть не въехал какой-то довольно крутой «Мерседес». Однако водитель сзади не стал ни гудеть, ни тем более выбегать из машины, вытаскивать Лелика и бить ему физиономию, а просто объехал их слева, укоризненно покачав головой.
— Все-таки в Европе есть свои преимущества, — сказал Лелик, облегченно вздохнув. — Я думал, мне сейчас лицо набьют… Ты что заорал-то? — спросил он Славика.
Вместо ответа Славик показал рукой куда-то вправо. Лелик с Максом посмотрели в этом направлении и… Ровно через секунду все трое стояли рядом с уличным лотком, непонятно откуда тут взявшимся, на котором торговали сэндвичами, хот-догами, кока-колой и прочей безусловно вредной, но очень сытной и вкусной едой.
Еще через пятнадцать минут в машине прибавилось десяток смятых оберток и пять пластмассовых бутылочек из-под кока-колы, а у путешествующей троицы значительно улучшилось настроение.
— Ну что, — почти весело спросил Лелик, неаристократично ковыряясь в зубах, — едем в Германию?
— Трогай, — великодушно ответил Славик, а Макс, который находился в пароксизме довольства и был не в силах даже говорить, только утвердительно икнул и закивал головой, как китайский болванчик. Лелик нажал на газ, и друзья поехали обратно в Германию.
Обратно в Германию
— «Эх, хорошо в стране советской жить, эх, хорошо в стране любимым быть», — запел сытый Лелик, ведя машину в сторону Германии.
— Ты глянь, как заливается, — сказал Славик Максу. — Прям курский соловей.
— «Эх, хорошо стране полезным быть, красный галстук с гордостью носить, да носить!» — с вызовом пропел Лелик.
— Это у него пароксизм довольства, — объяснил Макс Славику. — У Лелика удовлетворены все физические потребности. Сначала он изобразил из себя аристократа, обедая в рыбном ресторане великосветского курорта, а потом еще и утолил голод, срубив пару гамбургеров с подливкой из хот-догов.
— «Мерить землю решительным шагом, помнить твердо заветы отцов. Знать один лишь ответ, боевой наш привет: будь готов, будь готов, будь готов…» — уже не так благодушно прогундел Лелик, скосив глаз на Макса, одновременно выражая этим глазом явное неодобрение.
— Ты знаешь, я Лелику завидую, — признался Макс Славику. — Только он один так может — лавировать между струйками во время дождя. Настоящие аристократы вроде Хохлова все время остаются голодными, потому что после жидкого супчика, пары слизняков и лягушачьих лапок им аристократическая совесть не позволит наесться гамбургерами. А всякое быдло вроде нас налупится картошкой фри и хот-догами, но зато в глубине души будет чувствовать острый недостаток великосветского аристократизма. Лелик же — все успел! И там отметился, и тут. И для души, и для желудка.
— Ты мне просто завидуешь, — сказал Лелик, перестав петь.
— Еще бы, — согласился Макс. — Я же так и сказал: хоть бы день пожить так, как ты.
— Это я всегда хотел пожить день так, как ты: чтобы ни о чем не думать и жить на всем готовом, — заметил Лелик. — А вот чтобы пожить день так, как я, нужно работать. Долго и трудно. Десять-двенадцать часов в день. Плюс еще дома заниматься самообразованием. Ты, Макс, на это не способен. Так что жуй свои гамбургеры за мой счет и не выступай.
— Слав, он меня опять деньгами попрекает, — пожаловался Макс Славику.
Тот не ответил. Лелик посмотрел направо и увидел, что Славик благополучно спит.
— Ничего себе дела, — возмутился Лелик. — Я тут, как пчелка кокосовая, за рулем, не вылезая, сижу уже неделю, а товарищ штурман дрыхнет без задних ног. Але! — гаркнул Лелик прямо в ухо Славику так, что тот вздрогнул и открыл глаза. — Говори быстро, — потребовал Лелик, — куда мы едем!
— В эту, как ее… — забормотал спросонья Славик.
— Ну, тогда все в порядке, — успокоился Лелик. — Парень четко знает направление. Теперь мимо никак не проскочим.
— Зачем разбудил-то? — недовольно спросил Славик, начиная тереть глаза такими движениями, как будто он наводил резкость у бинокля.
— Я жутко засыпаю, — признался Лелик. — Поэтому пел, чтобы отвлечься. Ты, насколько я помню, вроде хотел посидеть за рулем BMW?
— Хотел, — признался Славик. — Но это же не BMW, это Audi A4. Или ты уже машину поменял, пока я спал?
— Начнешь с A4, — пояснил Лелик, — когда-нибудь потом доверят BMW. Поведешь, пока я посплю? Только очень и очень осторожно. Максимально осторожно, — подчеркнул Лелик. — На самой минимальной скорости.
— Ну, вообще-то, A4 — это не BMW, — начал было кобениться Славик, но, увидев, как внезапным гневом исказилось лицо Лелика, быстро сказал: — Ну хорошо, хорошо, поведу. Ты только не нервничай.
Лелик подрулил к обочине, остановился и поменялся местами со Славиком.
— Где тут что? — озабоченно спросил Славик, разглядывая всякие ручечки и кнопочки.
— Да где обычно, — зевая, ответил Лелик. — Ты что, машину никогда не водил? Крутишь руль туда-сюда, когда нужно — тормозишь. Когда не нужно — не тормозишь. Все.
С этими словами Лелик потянулся, повернулся на правый бок и мгновенно заснул…
Проснулся он через полчаса. Двигатель машины работал, но они стояли на месте. Лелик посмотрел назад — Макс спал, раскинувшись так, как будто под ним было не заднее сиденье «Ауди», а кровать King Size в президентском номере отеля. Лелик повернулся и посмотрел налево — Славик мирно спал на водительском сиденье, держась руками за руль.
— М-да-а, — сказал Лелик громко, отчего Славик дернулся и открыл глаза. — Я видел много всяких водителей, — объяснил ему Лелик. — Пьяных. Озлобленных. Невозмутимых. Но спящего во время движения водителя — вижу впервые.
— Открой глаза, Леля, — грубо сказал Славик. — Мы стоим на месте.
— Серьезно? — издевательски удивился Лелик. — Тогда твое поведение тем более совершенно недопустимо! Какая была команда? Ехать! Ну и где это ехать, где оно? Мы на месте стоим. Причем на том же самом месте, где я заснул, — вон щит с пивом справа, я его запомнил.
— Не понимаю, чем ты недоволен, — пожал плечами Славик. — Ты сам требовал, чтобы я ехал крайне осторожно. С минимальной, как ты сказал, скоростью. Если ты скажешь, что это не есть самая минимальная скорость, можешь первый бросить в меня камень.
— Я тебя лучше по башке стукну чем-нибудь тяжелым, — предложил Лелик. — Устроил тут демагогию. Минимальная скорость — это когда все-таки двигаешься. Когда стоишь на месте — это не минимальная скорость, а полное отсутствие всякой скорости. Я тебя просил ехать с полным отсутствием всякой скорости? — риторически спросил Лелик.
— На самом деле у тебя машина не в порядке, — признался Славик. — Поэтому я никуда и не поехал. Из осторожности. Хотел у тебя спросить, но ты отрубился просто мгновенно. Даже храпел.
— Я никогда не храплю, — недовольно сказал Лелик, — что ты придумываешь?
— Храпишь, Леля, храпишь, — раздался сзади голос Макса. — Как больной слон с прищепкой на носу.
— Вы оба невероятно врете, — заявил Лелик, — но меня сейчас больше интересует, что именно случилось с машиной. Славик, если ты испортил тачку, тебе просто кранты — надеюсь, ты это хорошо понимаешь.
— Я твоей тачки не коснулся ни рукой, ни лыжной палкой, — спокойно ответил Славик. — Просто сел в кресло и закрыл дверь. На приборной доске загорелось какое-то жуткое предупреждение. Ну я от греха решил ничего и не трогать. А то кто его знает, может, она сообщает, что машина сейчас взорвется. Вот, сам посмотри. Я тут точно ни при чем. — И Славик показал на панель приборов.
Лелик пригляделся. Потом посмотрел на Славика. Затем тяжело вздохнул.
— Что? — забеспокоился Славик. — Что-то совсем плохое? Энджин погорел?
— Погорел, — подтвердил Лелик. — Но не в машине, а у тебя в башке. Где-то какая-то проводка перегорела.
— В каком смысле? — обиделся Славик.
— В прямом, — объяснил Лелик. — Разработчики автомобиля уже, кажется, все предусмотрели. Все сделали максимально наглядно. Даже немцы все понимают без проблем. А простой русский парень — не врубился. Говорит, что-то плохое с энджином. И сидит дрыхнет, вместо того чтобы машину вести в светлую даль. В эту, как ты говоришь, как ее…
— Не надо наезжать на простых русских парней, — разозлился Славик. — Плохие русские парни, если обидятся, они всем вокруг так врубят, что уже никто ни во что не врубится. Твоим немцам, между прочим, накостыляют в первую голову.
— Немцам не по голове надо бить, а по бейцам, — пискнул с заднего сиденья Макс, который нервничал оттого, что он не принимает участие в такой интересной беседе.
— Рад за простых русских парней, — ледяным тоном ответил Лелик. — Я, между прочим, тоже русский. Местами. Очень даже многими местами.
— Только одно место докажет все четко и определенно, — заявил Макс. — Демонстрируй.
— Так! — сказал Лелик. — Макс, заткнись! Слав, посмотри на доску. Что там за значок горит?
Славик пригляделся.
— Зазначок, говоришь? — переспросил он. — Ну, фиг знает. Кто этих немцев разберет? Я по-немецки не очень понимаю.
— Слав, это значок, а не текст, — терпеливо пояснил Лелик. — Ты брось еще взгляд. Может, что и скоординируется.
Славик снова пригляделся.
— Какая-то беременная тетка, — сказал он после двухминутного изучения горевшего значка. — С лентой на шее.
— Макс, посмотри и ты, — предложил Лелик. — Мне интересно, какие варианты будут у тебя.
Макс перегнулся вперед и тоже посмотрел на приборную доску.
— Мне кажется, — сказал он, — это какой-то гусенок. Вероятно, мы гуся сшибли. Умная тачка, кстати. В нее что, все возможные силуэты заложены? А бабулька какая-нибудь есть? Интересно на силуэт посмотреть…
— Браво, — сказал Лелик. — Я в восторге от вашего художественного воображения. Странно, что никто не увидел голую девку и кружку с пивом.
— Девку я увидел, — напомнил Славик. — Не могу гарантировать, что голую, но беременную — вот те крест!
— Лично я предпочитаю живую кружку с пивом, а не нарисованную, — заметил Макс.
— Короче, — прервал его любознательный Славик. — Леха, так что тут изображено?
— Тут изображена фигура водителя, пристегнутого ремнем, — объяснил Лелик. — Это означает, что ты, водитель фигов, ни фига не пристегнулся. Нужно было просто пристегнуться и ехать. А ты — «энджин, беременная тетка, кружка с пивом»…
Славик достал из держателя ремень безопасности и пристегнулся. Значок на панели тут же погас.
— Как у них все сложно-то! — возмутился Славик. — Прям посягательство на личную жизнь! Интересно, а она не проверяет, помыл ли я руки и уши?
— Не проверяет, — успокоил друга Лелик. — Можешь не мыть хоть лет десять. Все, давай отстегивайся.
— Зачем? — удивился Славик. — Я теперь могу ехать.
— Как раз теперь — не можешь, — объяснил Лелик. — Я уже выспался, дальше сам поведу. Ты свой шанс не использовал. Проехали, мой милый. Не судьба тебе A4 поводить.
— Да и фиг бы с ней, с этой A4, — снова разозлился Славик, отстегивая ремень и вылезая из машины. — Я все равно хотел BMW поводить.
— С таким подходом, — заметил Лелик, садясь за руль, — тебе не только BMW, тебе даже «Трабант» нельзя доверить.
— Я твоего мнения, между прочим, не спрашиваю, — огрызнулся Славик.
— Девочки, не ругайтесь, — пискнул с заднего сиденья Макс, после чего Лелик со Славиком весь свой сарказм и неизрасходованную злость обрушили на него, и машина резво покатила в сторону Германии.
Минут через пятнадцать, когда Макс затих на заднем сиденье, будучи полностью подавлен превосходящими силами объединенной группировки с передних сидений, Лелик спросил Славика:
— Кстати, какие у нас планы?
— В каком смысле? — осторожно ответил Славик. — В глобальном, то есть мир во всем мире, или локальном, то есть где будем останавливаться перекусить?
— В глобально-локальном, — объяснил Лелик. — У нас осталось всего два дня. Что мы едем в Германию — уже определились. Теперь осталось выяснить, как именно мы там потратим оставшиеся золотые денечки. Проедем всю Германию вдоль и поперек либо же остановимся где-нибудь поближе к вылету, то есть Франкфурту, и там затусуемся?
— Я не знаю, — беззаботно ответил Славик. — Ты у нас командир — тебе и решать. Я подчинюсь любому решению.
— Мы планировали в Кельн, — подал сзади голос Макс. — Там живет моя школьная любовь Светка.
— Мы уже определились, что это моя школьная любовь, — заметил Лелик. — Поэтому именно я решил, что мы едем в Кельн.
— Вот приедем, — пискнул Макс, — и выясним, чья она школьная любовь.
— Ах так?!! — возмутился Лелик. — Тогда мы едем во Франкфурт. Там я вас поселю в гостиницу и один поеду в Кельн.
— Я смотрю, Леха, ты полюбил силовые решения, — заметил Макс. — Негоже это, старичок. Потом отвыкать будет трудно. Это ты здесь — царь горы, а ведь вернемся — все изменится.
Лелик промолчал.
— Лично я за Кельн, — заявил Славик. — Там церковь очень красивая и пиво, говорят, фантастическое.
— Нет там никакой церкви, — сказал Лелик. — Там только костел. Ну и собор, по-моему…
— Здрас-сте! — возмутился Славик. — Они же все жутко религиозные. Где им молиться-то?
— Тебе же сказали, — ответил Лелик, — в костеле. И соборах. А церквей у них нет. Они католики и протестанты.
— Ну и козлы они после этого, — почему-то разозлился Славик. — Фашисты. Все церкви посносили…
Макс сзади заржал.
— С нашим Славиком не соскучишься, — вздохнул Лелик. — Евреи у него кепку отняли, к немцам — так вообще жуткие претензии. Славик, как мы с тобой на немецкой земле-то будем? Ляпнешь что-нибудь — нас тут же в полис заберут.
— Не заберут, — заметил Макс. — Он же по-русски ляпнет.
— Точно, — подтвердил Славик. — Я им как по-русски залеплю: «Ахтунг, панцер», «Гитлер капут» и «Кассен гешлоссен» — все тут же офигеют и начнут строить церкви.
— А последняя фраза что означает? — заинтересовался Макс.
— «Касса закрыта», — перевел Лелик. — В аэропорту была такая надпись в одном окошке, я почему-то запомнил. А вот почему Славик ее запомнил — поди пойми…
— Я хочу домой, — признался Славик. — Надоели мне эти заграницы.
— Здрас-сте, — удивился Лелик. — И это говорит человек, который раз десять в год за границей возит туристов туда-сюда?
— Ну да, — подтвердил Славик, сам как бы слегка удивляясь этой особенности своего организма. — Но понимаешь, когда я вожу туристов, то все время занят, все время на нервах. То кто-то отстанет, то у кого-то билета нет. Кто-то вообще напьется и будет буянить. Как-то не до тоски по родине.
— Так что у тебя от безделья ностальгия поперла, что ли? — догадался Лелик.
— Ну, типа того, — согласился Славик.
— Прикольно, — как бы про себя заметил Лелик. — Так ты, дорогой друг, с безделья поплыл, причем в то время, когда я тут кошмарно мучаюсь, перемещая вас по Европе, а Макс мне все нервы истрепал? Почему бы тебе не нянчиться с нашей Максютой? И тебе хорошо — будешь занят круглосуточно, и я наконец обрету покой…
— Я протестую, — заявил Макс. — Прошу внести в протокол, что во время этой поездки моя личность подвергается неслыханным унижениям.
— В протокол внесем, — согласился Лелик. — Но в Киотский.
— Киотский рифмуется со словом «идиотский», — вдруг разродился Славик.
— Слышь, Макс, — сказал Лелик, не поворачивая головы. — Нам и правда домой пора. Если Славика пробило на стихи, это же кранты всему живому…
— Ой, прям оба такие поэты, — разобиделся Славик, — прям ни слова при них не скажи. Особенно ты, Лелик. Ты же программист. Какой ты поэт? Вот Макс — другое дело. Он в печатном органе работает.
— Именно что в печатном органе, — усмехнулся Лелик.
— А вот газетку нашу прошу не обижать, — разволновался Макс. — Труд журналиста — очень суровый труд. Я еще могу простить личные выпады, но мой печатный орган прошу не трогать, говорю совершенно серьезно.
— Да никто не трогает твой орган, успокойся, — сказал Лелик. — Короче, какой у нас план? А то мы уже к Кельну подъезжаем, между прочим. Слышь, штурман, — сказал Лелик Славику, — ты вообще штурманить-то собираешься? Карту раскрой.
— Да чего ее раскрывать-то, если по указателям все видно? — недоуменно спросил Славик.
— Какое счастье, — саркастично заметил Лелик, — что я и правда могу ориентироваться по указателям. Иначе с таким штурманом мы через день оказались бы где-нибудь в Монголии…
— Предлагаю поехать в Мюнхен, — вдруг заявил Макс.
— Это еще зачем? — удивился Лелик.
— Там культ пива, — объяснил Макс. — Шикарные пивняки и все такое. У каждого постоянного посетителя, между прочим, своя персональная кружка, которая хранится в специальном шкафчике. Мне братан рассказывал, он туда на Октябрьский фестиваль ездил.
— Макс, во-первых, тебе не дадут персональную кружку, — ответил Лелик. — Во-вторых, до Мюнхена отсюда пилить километров восемьсот, не меньше. Даже по шикарным германским дорогам и при отсутствии реального ограничения скорости ехать туда весь день. И столько же обратно.
— А обратно-то зачем? — поинтересовался Макс.
— Потому что Франкфурт — он тут рядом, — объяснил Лелик.
— И?
— И если мы поедем в Мюнхен, то придется возвращаться.
Макс замолчал, напряженно о чем-то раздумывая.
— Слушай, Лех, — вдруг сказал он. — А если как-нибудь хитро поехать? Ну, чтобы на обратном пути завернуть какую-нибудь дугу и во Франкфурт приехать значительно быстрее?
— Тебе очень хочется в Мюнхен? — ласково спросил Лелик.
— Да, — с достоинством ответил Макс. — Хочу посмотреть на персональные кружки. Мне кажется, что это зрелище очень согревает душу.
— И ради поездки в Мюнхен ты готов отменить пару-тройку физических законов? — так же ласково спросил Лелик.
— Если для пользы дела, то да, готов, — честно ответил Макс.
— Хорошо, — кивнул Лелик. — Но сами законы еще не готовы отмениться. У них не то настроение для этого. Что будем делать?
— Не поедем в Мюнхен, — предложил Славик.
— Принято, — иезуитски улыбаясь, ответил Лелик.
— Более идиотского разговора я в жизни не слышал, — разозлился Макс.
— Самокритика — вещь полезная, — сказал Лелик, въезжая в Кельн. — Мужики, ищем парковки. Светка говорила, что тут фиг где запаркуешься. А штрафы жуткие, это вам не Москва, где гаишнику сунешь пять баксов и он тебя за это еще в выхлопную трубу поцелует.
— Вон парковка, — вдруг выкрикнул Макс так, что Лелик резко ударил по тормозам и в них чуть не влетел какой-то мини-вэн, едущий сзади.
— Макс, ты можешь в следующий раз орать чуть потише? — поморщился Лелик, заруливая на многоэтажную парковку.
— Сам же просил смотреть и сообщить, — обиделся Макс. — Это же такое дело — все решают секунды. Среагируешь чуть позже — уже проедешь мимо. Или ты считаешь, что я тебя должен сначала потрепать по шейке, затем поцеловать в ушко и только после этого жарко прошептать: «Лелик, справа стоянка»?
— Нет уж, целовать в ушко определенно не нужно, — ответил Лелик. — Мы с тобой теперь совершенно чужие люди. Это раньше мы могли считаться как бы помолвленными. А сейчас просто два знакомых человека. Никаких родственных чувств.
— Кстати, — поинтересовался Славик, когда они уже вылезали из припаркованной машины. — Где селиться-то будем?
— Да найдем что-нибудь, — беззаботно заметил Лелик. — Кельн — город небольшой. Гостиниц и отелей тут много. Только поскромнее что-нибудь выберем, нам шиковать ни к чему…
И троица друзей, выйдя с парковки, отправилась бродить по Кельну в поисках подходящей гостиницы…
Crowne Plaza
Как ни странно, бродить им пришлось долго. Друзья исходили половину Кельна, но гостиницы им что-то все никак не попадались…
— Слушайте, да что тут такое с проживанием творится? — возмутился Лелик, когда прошло уже минут сорок с момента их выхода со стоянки. — Я насчитал штук двадцать кафе и ресторанов, пять парикмахерских, три магазина Hugo Boss и десяток заведений с видео и музычкой. Ну и где хоть одна гостиница?
— Ты прав, Лелик, — ответил Славик. — С гостиницами тут именно что ничего не творится — нет гостиниц как класса.
— Почему? — поинтересовался Лелик.
— Вероятно, это что-то религиозное, — предположил Славик. — Может быть, раз они снесли все церкви, то гостиницы тоже пришлось снести — по религиозным соображениям.
— Тебе уже сказали, — нетерпеливо ответил Лелик, озираясь по сторонам, — что никто тут церкви не сносил. Они есть. Просто называются по-другому.
— Ну так, — предположил Славик, — может, гостиницы тут тоже называются по-другому?
— Да называться они могут как угодно, — разорался Лелик, — однако по внешнему виду должно быть понятно, что это гостиница. Ты тут хоть одну гостиницу с внешним видом гостиницы увидел? Я — нет. Но если вдруг ты увидел, то ты скажи, скажи. Мы тогда туда, блин, поселимся, — проорал Лелик, бешено вращая глазами. — Потому что если в течение получаса мы никуда не поселимся, я тогда вообще не знаю, что сделаю с вами, с Кельном и с миром во всем мире. С утра торчу за рулем, четыре страны уже проехал, сколько можно-то?!!
— Вы просто не умеете грамотно искать, — вдруг заявил Макс, который держался где-то сзади и до этого момента в разговоры не вступал.
— Да? — максимально саркастично ответил Лелик. — Мы. Не умеем. Искать. Гостиницы. А ты. Умеешь. Да?
— Да, — скромно, но с большим достоинством ответил Макс. — Вот что ты сделаешь, если я тебя ровно через пятнадцать минут приведу в гостиницу?
Лелик задумался.
— А что ты хочешь? — наконец спросил он. — Но предупреждаю, твое желание должно быть выполнимым. Потому что невыполнимые желания я выполнять не буду — у меня такой принцип.
— Я хочу, чтобы у тебя вдруг резко улучшился характер, — гнусно улыбаясь, ответил Макс, — но понимаю, что это как раз невыполнимое желание. Поэтому я хочу всего-навсего нормальную кровать, а не какой-нибудь чертов диванчик, которые уже достали, скромный ужин в ресторане гостиницы и немного крепкого алкоголя для поднятия настроения — граммов триста-четыреста, не больше.
Лелик снова задумался.
— Лех, соглашайся, — пихнул его в бок Славик. — Я бы тоже уже куда-нибудь упал, весь день же на ногах.
— Брать два номера я точно не буду, — наконец сообщил Лелик. — А третьей большой кровати нам нигде не предоставят.
— Хорошо, я оплачу себе отдельный номер, — согласился Славик. — Шикуйте вдвоем с Максом.
— Нет уж, — злобно ответил Лелик. — Ты оплатишь отдельный номер Максу. А мы с тобой будем в одном. Только так я смогу дожить до конца этой поездки — если Макс будет изолирован.
— Согласен, — кивнул Славик. — Мне уже тоже все равно.
Макс, слушая этот разговор, аж онемел от счастья: у него будет отдельный номер. Настоящий отдельный номер!
— Какой гарнир? — удивился Хохлов. — Вон же у тебя гарнир на тарелке.
Макс недоуменно посмотрел на тарелку с лапками, где лежала половинка брюссельской капусты, шириной в сантиметр, и маленькая полосочка вареной морковки.
— Ну хоть картошечки фри тарелочку? — жалобно спросил Макс.
— Ну, милый, — сказал Хохлов, — это приличный ресторан, а не «Макдоналдс» какой-то. Жареную мерзость подают именно там. Здесь — приличная еда.
— Да, Макс, — поддакнул Лелик, чувствуя голодные спазмы в желудке, — что это ты? Ты бы еще гамбургер с кетчупом попросил… — И Лелик прикрыл глаза, причем перед ним сразу возникло чудесное видение огромного пятислойного гамбургера, щедро политого со всех сторон кетчупом…
— Хочу гамбургер с кетчупом, — мерзким голосом заныл Макс, который в голодном состоянии мог презреть любые условности.
— Так, — сказал Лелик, вставая с места, потому что пришло время решительных действий: Макс становился непредсказуемым. — Сань, спасибо тебе огромное за обед, все было просто супер, честное слово. Но нам, к сожалению, пора уже в Германию двигаться. А то до ночи не успеем. Ехать же еще черт знает сколько…
— Подожди, — удивился Хохлов, — ты же часов в пять собирался ехать. А сейчас еще и трех нет. Хоть десерта дождитесь. Тут знаешь какие сыры на десерт?
При мысли о заплесневелых сырах Лелика передернуло, и он понес уже всякую чушь.
— Да ну, Сань, честное слово, не успеваем, — забормотал Лелик. — Нам еще в один город надо, потом в другой. Ну и заправиться еще. Ты знаешь, какие тут очереди. В общем, мы откланиваемся! Еще раз — спасибо большое, приезжай к нам, адрес знаешь и все такое. А вы что сидите? — накинулся он на Славика с Максом, которые с самым разнесчастным видом ковырялись в своих кусочках моркови и капусты. Те быстро вскочили, также высказали Хохлову и его родственникам слова искренней, хотя и несколько нечленораздельной благодарности, после чего вся троица вышла на улицу и быстро направилась в сторону машины…
— Ни слова, — предупреждающе сказал Лелик Максу, когда они отъехали от стоянки. — Друзей не выбирают.
— Я просто хотел поделиться своими впечатлениями от обеда, — злобно сказал Макс.
— Тебе запрещено делиться впечатлениями, — ответил Лелик не менее злобно. — Ты хоть пива выпил. А мы со Славиком только эту водичку из акульего плавника и похлебали по твоей милости.
— Шухер! — вдруг заорал Славик так, что Лелик резко ударил по тормозам, из-за чего в зад их машины чуть не въехал какой-то довольно крутой «Мерседес». Однако водитель сзади не стал ни гудеть, ни тем более выбегать из машины, вытаскивать Лелика и бить ему физиономию, а просто объехал их слева, укоризненно покачав головой.
— Все-таки в Европе есть свои преимущества, — сказал Лелик, облегченно вздохнув. — Я думал, мне сейчас лицо набьют… Ты что заорал-то? — спросил он Славика.
Вместо ответа Славик показал рукой куда-то вправо. Лелик с Максом посмотрели в этом направлении и… Ровно через секунду все трое стояли рядом с уличным лотком, непонятно откуда тут взявшимся, на котором торговали сэндвичами, хот-догами, кока-колой и прочей безусловно вредной, но очень сытной и вкусной едой.
Еще через пятнадцать минут в машине прибавилось десяток смятых оберток и пять пластмассовых бутылочек из-под кока-колы, а у путешествующей троицы значительно улучшилось настроение.
— Ну что, — почти весело спросил Лелик, неаристократично ковыряясь в зубах, — едем в Германию?
— Трогай, — великодушно ответил Славик, а Макс, который находился в пароксизме довольства и был не в силах даже говорить, только утвердительно икнул и закивал головой, как китайский болванчик. Лелик нажал на газ, и друзья поехали обратно в Германию.
Обратно в Германию
— «Эх, хорошо в стране советской жить, эх, хорошо в стране любимым быть», — запел сытый Лелик, ведя машину в сторону Германии.
— Ты глянь, как заливается, — сказал Славик Максу. — Прям курский соловей.
— «Эх, хорошо стране полезным быть, красный галстук с гордостью носить, да носить!» — с вызовом пропел Лелик.
— Это у него пароксизм довольства, — объяснил Макс Славику. — У Лелика удовлетворены все физические потребности. Сначала он изобразил из себя аристократа, обедая в рыбном ресторане великосветского курорта, а потом еще и утолил голод, срубив пару гамбургеров с подливкой из хот-догов.
— «Мерить землю решительным шагом, помнить твердо заветы отцов. Знать один лишь ответ, боевой наш привет: будь готов, будь готов, будь готов…» — уже не так благодушно прогундел Лелик, скосив глаз на Макса, одновременно выражая этим глазом явное неодобрение.
— Ты знаешь, я Лелику завидую, — признался Макс Славику. — Только он один так может — лавировать между струйками во время дождя. Настоящие аристократы вроде Хохлова все время остаются голодными, потому что после жидкого супчика, пары слизняков и лягушачьих лапок им аристократическая совесть не позволит наесться гамбургерами. А всякое быдло вроде нас налупится картошкой фри и хот-догами, но зато в глубине души будет чувствовать острый недостаток великосветского аристократизма. Лелик же — все успел! И там отметился, и тут. И для души, и для желудка.
— Ты мне просто завидуешь, — сказал Лелик, перестав петь.
— Еще бы, — согласился Макс. — Я же так и сказал: хоть бы день пожить так, как ты.
— Это я всегда хотел пожить день так, как ты: чтобы ни о чем не думать и жить на всем готовом, — заметил Лелик. — А вот чтобы пожить день так, как я, нужно работать. Долго и трудно. Десять-двенадцать часов в день. Плюс еще дома заниматься самообразованием. Ты, Макс, на это не способен. Так что жуй свои гамбургеры за мой счет и не выступай.
— Слав, он меня опять деньгами попрекает, — пожаловался Макс Славику.
Тот не ответил. Лелик посмотрел направо и увидел, что Славик благополучно спит.
— Ничего себе дела, — возмутился Лелик. — Я тут, как пчелка кокосовая, за рулем, не вылезая, сижу уже неделю, а товарищ штурман дрыхнет без задних ног. Але! — гаркнул Лелик прямо в ухо Славику так, что тот вздрогнул и открыл глаза. — Говори быстро, — потребовал Лелик, — куда мы едем!
— В эту, как ее… — забормотал спросонья Славик.
— Ну, тогда все в порядке, — успокоился Лелик. — Парень четко знает направление. Теперь мимо никак не проскочим.
— Зачем разбудил-то? — недовольно спросил Славик, начиная тереть глаза такими движениями, как будто он наводил резкость у бинокля.
— Я жутко засыпаю, — признался Лелик. — Поэтому пел, чтобы отвлечься. Ты, насколько я помню, вроде хотел посидеть за рулем BMW?
— Хотел, — признался Славик. — Но это же не BMW, это Audi A4. Или ты уже машину поменял, пока я спал?
— Начнешь с A4, — пояснил Лелик, — когда-нибудь потом доверят BMW. Поведешь, пока я посплю? Только очень и очень осторожно. Максимально осторожно, — подчеркнул Лелик. — На самой минимальной скорости.
— Ну, вообще-то, A4 — это не BMW, — начал было кобениться Славик, но, увидев, как внезапным гневом исказилось лицо Лелика, быстро сказал: — Ну хорошо, хорошо, поведу. Ты только не нервничай.
Лелик подрулил к обочине, остановился и поменялся местами со Славиком.
— Где тут что? — озабоченно спросил Славик, разглядывая всякие ручечки и кнопочки.
— Да где обычно, — зевая, ответил Лелик. — Ты что, машину никогда не водил? Крутишь руль туда-сюда, когда нужно — тормозишь. Когда не нужно — не тормозишь. Все.
С этими словами Лелик потянулся, повернулся на правый бок и мгновенно заснул…
Проснулся он через полчаса. Двигатель машины работал, но они стояли на месте. Лелик посмотрел назад — Макс спал, раскинувшись так, как будто под ним было не заднее сиденье «Ауди», а кровать King Size в президентском номере отеля. Лелик повернулся и посмотрел налево — Славик мирно спал на водительском сиденье, держась руками за руль.
— М-да-а, — сказал Лелик громко, отчего Славик дернулся и открыл глаза. — Я видел много всяких водителей, — объяснил ему Лелик. — Пьяных. Озлобленных. Невозмутимых. Но спящего во время движения водителя — вижу впервые.
— Открой глаза, Леля, — грубо сказал Славик. — Мы стоим на месте.
— Серьезно? — издевательски удивился Лелик. — Тогда твое поведение тем более совершенно недопустимо! Какая была команда? Ехать! Ну и где это ехать, где оно? Мы на месте стоим. Причем на том же самом месте, где я заснул, — вон щит с пивом справа, я его запомнил.
— Не понимаю, чем ты недоволен, — пожал плечами Славик. — Ты сам требовал, чтобы я ехал крайне осторожно. С минимальной, как ты сказал, скоростью. Если ты скажешь, что это не есть самая минимальная скорость, можешь первый бросить в меня камень.
— Я тебя лучше по башке стукну чем-нибудь тяжелым, — предложил Лелик. — Устроил тут демагогию. Минимальная скорость — это когда все-таки двигаешься. Когда стоишь на месте — это не минимальная скорость, а полное отсутствие всякой скорости. Я тебя просил ехать с полным отсутствием всякой скорости? — риторически спросил Лелик.
— На самом деле у тебя машина не в порядке, — признался Славик. — Поэтому я никуда и не поехал. Из осторожности. Хотел у тебя спросить, но ты отрубился просто мгновенно. Даже храпел.
— Я никогда не храплю, — недовольно сказал Лелик, — что ты придумываешь?
— Храпишь, Леля, храпишь, — раздался сзади голос Макса. — Как больной слон с прищепкой на носу.
— Вы оба невероятно врете, — заявил Лелик, — но меня сейчас больше интересует, что именно случилось с машиной. Славик, если ты испортил тачку, тебе просто кранты — надеюсь, ты это хорошо понимаешь.
— Я твоей тачки не коснулся ни рукой, ни лыжной палкой, — спокойно ответил Славик. — Просто сел в кресло и закрыл дверь. На приборной доске загорелось какое-то жуткое предупреждение. Ну я от греха решил ничего и не трогать. А то кто его знает, может, она сообщает, что машина сейчас взорвется. Вот, сам посмотри. Я тут точно ни при чем. — И Славик показал на панель приборов.
Лелик пригляделся. Потом посмотрел на Славика. Затем тяжело вздохнул.
— Что? — забеспокоился Славик. — Что-то совсем плохое? Энджин погорел?
— Погорел, — подтвердил Лелик. — Но не в машине, а у тебя в башке. Где-то какая-то проводка перегорела.
— В каком смысле? — обиделся Славик.
— В прямом, — объяснил Лелик. — Разработчики автомобиля уже, кажется, все предусмотрели. Все сделали максимально наглядно. Даже немцы все понимают без проблем. А простой русский парень — не врубился. Говорит, что-то плохое с энджином. И сидит дрыхнет, вместо того чтобы машину вести в светлую даль. В эту, как ты говоришь, как ее…
— Не надо наезжать на простых русских парней, — разозлился Славик. — Плохие русские парни, если обидятся, они всем вокруг так врубят, что уже никто ни во что не врубится. Твоим немцам, между прочим, накостыляют в первую голову.
— Немцам не по голове надо бить, а по бейцам, — пискнул с заднего сиденья Макс, который нервничал оттого, что он не принимает участие в такой интересной беседе.
— Рад за простых русских парней, — ледяным тоном ответил Лелик. — Я, между прочим, тоже русский. Местами. Очень даже многими местами.
— Только одно место докажет все четко и определенно, — заявил Макс. — Демонстрируй.
— Так! — сказал Лелик. — Макс, заткнись! Слав, посмотри на доску. Что там за значок горит?
Славик пригляделся.
— Зазначок, говоришь? — переспросил он. — Ну, фиг знает. Кто этих немцев разберет? Я по-немецки не очень понимаю.
— Слав, это значок, а не текст, — терпеливо пояснил Лелик. — Ты брось еще взгляд. Может, что и скоординируется.
Славик снова пригляделся.
— Какая-то беременная тетка, — сказал он после двухминутного изучения горевшего значка. — С лентой на шее.
— Макс, посмотри и ты, — предложил Лелик. — Мне интересно, какие варианты будут у тебя.
Макс перегнулся вперед и тоже посмотрел на приборную доску.
— Мне кажется, — сказал он, — это какой-то гусенок. Вероятно, мы гуся сшибли. Умная тачка, кстати. В нее что, все возможные силуэты заложены? А бабулька какая-нибудь есть? Интересно на силуэт посмотреть…
— Браво, — сказал Лелик. — Я в восторге от вашего художественного воображения. Странно, что никто не увидел голую девку и кружку с пивом.
— Девку я увидел, — напомнил Славик. — Не могу гарантировать, что голую, но беременную — вот те крест!
— Лично я предпочитаю живую кружку с пивом, а не нарисованную, — заметил Макс.
— Короче, — прервал его любознательный Славик. — Леха, так что тут изображено?
— Тут изображена фигура водителя, пристегнутого ремнем, — объяснил Лелик. — Это означает, что ты, водитель фигов, ни фига не пристегнулся. Нужно было просто пристегнуться и ехать. А ты — «энджин, беременная тетка, кружка с пивом»…
Славик достал из держателя ремень безопасности и пристегнулся. Значок на панели тут же погас.
— Как у них все сложно-то! — возмутился Славик. — Прям посягательство на личную жизнь! Интересно, а она не проверяет, помыл ли я руки и уши?
— Не проверяет, — успокоил друга Лелик. — Можешь не мыть хоть лет десять. Все, давай отстегивайся.
— Зачем? — удивился Славик. — Я теперь могу ехать.
— Как раз теперь — не можешь, — объяснил Лелик. — Я уже выспался, дальше сам поведу. Ты свой шанс не использовал. Проехали, мой милый. Не судьба тебе A4 поводить.
— Да и фиг бы с ней, с этой A4, — снова разозлился Славик, отстегивая ремень и вылезая из машины. — Я все равно хотел BMW поводить.
— С таким подходом, — заметил Лелик, садясь за руль, — тебе не только BMW, тебе даже «Трабант» нельзя доверить.
— Я твоего мнения, между прочим, не спрашиваю, — огрызнулся Славик.
— Девочки, не ругайтесь, — пискнул с заднего сиденья Макс, после чего Лелик со Славиком весь свой сарказм и неизрасходованную злость обрушили на него, и машина резво покатила в сторону Германии.
Минут через пятнадцать, когда Макс затих на заднем сиденье, будучи полностью подавлен превосходящими силами объединенной группировки с передних сидений, Лелик спросил Славика:
— Кстати, какие у нас планы?
— В каком смысле? — осторожно ответил Славик. — В глобальном, то есть мир во всем мире, или локальном, то есть где будем останавливаться перекусить?
— В глобально-локальном, — объяснил Лелик. — У нас осталось всего два дня. Что мы едем в Германию — уже определились. Теперь осталось выяснить, как именно мы там потратим оставшиеся золотые денечки. Проедем всю Германию вдоль и поперек либо же остановимся где-нибудь поближе к вылету, то есть Франкфурту, и там затусуемся?
— Я не знаю, — беззаботно ответил Славик. — Ты у нас командир — тебе и решать. Я подчинюсь любому решению.
— Мы планировали в Кельн, — подал сзади голос Макс. — Там живет моя школьная любовь Светка.
— Мы уже определились, что это моя школьная любовь, — заметил Лелик. — Поэтому именно я решил, что мы едем в Кельн.
— Вот приедем, — пискнул Макс, — и выясним, чья она школьная любовь.
— Ах так?!! — возмутился Лелик. — Тогда мы едем во Франкфурт. Там я вас поселю в гостиницу и один поеду в Кельн.
— Я смотрю, Леха, ты полюбил силовые решения, — заметил Макс. — Негоже это, старичок. Потом отвыкать будет трудно. Это ты здесь — царь горы, а ведь вернемся — все изменится.
Лелик промолчал.
— Лично я за Кельн, — заявил Славик. — Там церковь очень красивая и пиво, говорят, фантастическое.
— Нет там никакой церкви, — сказал Лелик. — Там только костел. Ну и собор, по-моему…
— Здрас-сте! — возмутился Славик. — Они же все жутко религиозные. Где им молиться-то?
— Тебе же сказали, — ответил Лелик, — в костеле. И соборах. А церквей у них нет. Они католики и протестанты.
— Ну и козлы они после этого, — почему-то разозлился Славик. — Фашисты. Все церкви посносили…
Макс сзади заржал.
— С нашим Славиком не соскучишься, — вздохнул Лелик. — Евреи у него кепку отняли, к немцам — так вообще жуткие претензии. Славик, как мы с тобой на немецкой земле-то будем? Ляпнешь что-нибудь — нас тут же в полис заберут.
— Не заберут, — заметил Макс. — Он же по-русски ляпнет.
— Точно, — подтвердил Славик. — Я им как по-русски залеплю: «Ахтунг, панцер», «Гитлер капут» и «Кассен гешлоссен» — все тут же офигеют и начнут строить церкви.
— А последняя фраза что означает? — заинтересовался Макс.
— «Касса закрыта», — перевел Лелик. — В аэропорту была такая надпись в одном окошке, я почему-то запомнил. А вот почему Славик ее запомнил — поди пойми…
— Я хочу домой, — признался Славик. — Надоели мне эти заграницы.
— Здрас-сте, — удивился Лелик. — И это говорит человек, который раз десять в год за границей возит туристов туда-сюда?
— Ну да, — подтвердил Славик, сам как бы слегка удивляясь этой особенности своего организма. — Но понимаешь, когда я вожу туристов, то все время занят, все время на нервах. То кто-то отстанет, то у кого-то билета нет. Кто-то вообще напьется и будет буянить. Как-то не до тоски по родине.
— Так что у тебя от безделья ностальгия поперла, что ли? — догадался Лелик.
— Ну, типа того, — согласился Славик.
— Прикольно, — как бы про себя заметил Лелик. — Так ты, дорогой друг, с безделья поплыл, причем в то время, когда я тут кошмарно мучаюсь, перемещая вас по Европе, а Макс мне все нервы истрепал? Почему бы тебе не нянчиться с нашей Максютой? И тебе хорошо — будешь занят круглосуточно, и я наконец обрету покой…
— Я протестую, — заявил Макс. — Прошу внести в протокол, что во время этой поездки моя личность подвергается неслыханным унижениям.
— В протокол внесем, — согласился Лелик. — Но в Киотский.
— Киотский рифмуется со словом «идиотский», — вдруг разродился Славик.
— Слышь, Макс, — сказал Лелик, не поворачивая головы. — Нам и правда домой пора. Если Славика пробило на стихи, это же кранты всему живому…
— Ой, прям оба такие поэты, — разобиделся Славик, — прям ни слова при них не скажи. Особенно ты, Лелик. Ты же программист. Какой ты поэт? Вот Макс — другое дело. Он в печатном органе работает.
— Именно что в печатном органе, — усмехнулся Лелик.
— А вот газетку нашу прошу не обижать, — разволновался Макс. — Труд журналиста — очень суровый труд. Я еще могу простить личные выпады, но мой печатный орган прошу не трогать, говорю совершенно серьезно.
— Да никто не трогает твой орган, успокойся, — сказал Лелик. — Короче, какой у нас план? А то мы уже к Кельну подъезжаем, между прочим. Слышь, штурман, — сказал Лелик Славику, — ты вообще штурманить-то собираешься? Карту раскрой.
— Да чего ее раскрывать-то, если по указателям все видно? — недоуменно спросил Славик.
— Какое счастье, — саркастично заметил Лелик, — что я и правда могу ориентироваться по указателям. Иначе с таким штурманом мы через день оказались бы где-нибудь в Монголии…
— Предлагаю поехать в Мюнхен, — вдруг заявил Макс.
— Это еще зачем? — удивился Лелик.
— Там культ пива, — объяснил Макс. — Шикарные пивняки и все такое. У каждого постоянного посетителя, между прочим, своя персональная кружка, которая хранится в специальном шкафчике. Мне братан рассказывал, он туда на Октябрьский фестиваль ездил.
— Макс, во-первых, тебе не дадут персональную кружку, — ответил Лелик. — Во-вторых, до Мюнхена отсюда пилить километров восемьсот, не меньше. Даже по шикарным германским дорогам и при отсутствии реального ограничения скорости ехать туда весь день. И столько же обратно.
— А обратно-то зачем? — поинтересовался Макс.
— Потому что Франкфурт — он тут рядом, — объяснил Лелик.
— И?
— И если мы поедем в Мюнхен, то придется возвращаться.
Макс замолчал, напряженно о чем-то раздумывая.
— Слушай, Лех, — вдруг сказал он. — А если как-нибудь хитро поехать? Ну, чтобы на обратном пути завернуть какую-нибудь дугу и во Франкфурт приехать значительно быстрее?
— Тебе очень хочется в Мюнхен? — ласково спросил Лелик.
— Да, — с достоинством ответил Макс. — Хочу посмотреть на персональные кружки. Мне кажется, что это зрелище очень согревает душу.
— И ради поездки в Мюнхен ты готов отменить пару-тройку физических законов? — так же ласково спросил Лелик.
— Если для пользы дела, то да, готов, — честно ответил Макс.
— Хорошо, — кивнул Лелик. — Но сами законы еще не готовы отмениться. У них не то настроение для этого. Что будем делать?
— Не поедем в Мюнхен, — предложил Славик.
— Принято, — иезуитски улыбаясь, ответил Лелик.
— Более идиотского разговора я в жизни не слышал, — разозлился Макс.
— Самокритика — вещь полезная, — сказал Лелик, въезжая в Кельн. — Мужики, ищем парковки. Светка говорила, что тут фиг где запаркуешься. А штрафы жуткие, это вам не Москва, где гаишнику сунешь пять баксов и он тебя за это еще в выхлопную трубу поцелует.
— Вон парковка, — вдруг выкрикнул Макс так, что Лелик резко ударил по тормозам и в них чуть не влетел какой-то мини-вэн, едущий сзади.
— Макс, ты можешь в следующий раз орать чуть потише? — поморщился Лелик, заруливая на многоэтажную парковку.
— Сам же просил смотреть и сообщить, — обиделся Макс. — Это же такое дело — все решают секунды. Среагируешь чуть позже — уже проедешь мимо. Или ты считаешь, что я тебя должен сначала потрепать по шейке, затем поцеловать в ушко и только после этого жарко прошептать: «Лелик, справа стоянка»?
— Нет уж, целовать в ушко определенно не нужно, — ответил Лелик. — Мы с тобой теперь совершенно чужие люди. Это раньше мы могли считаться как бы помолвленными. А сейчас просто два знакомых человека. Никаких родственных чувств.
— Кстати, — поинтересовался Славик, когда они уже вылезали из припаркованной машины. — Где селиться-то будем?
— Да найдем что-нибудь, — беззаботно заметил Лелик. — Кельн — город небольшой. Гостиниц и отелей тут много. Только поскромнее что-нибудь выберем, нам шиковать ни к чему…
И троица друзей, выйдя с парковки, отправилась бродить по Кельну в поисках подходящей гостиницы…
Crowne Plaza
Как ни странно, бродить им пришлось долго. Друзья исходили половину Кельна, но гостиницы им что-то все никак не попадались…
— Слушайте, да что тут такое с проживанием творится? — возмутился Лелик, когда прошло уже минут сорок с момента их выхода со стоянки. — Я насчитал штук двадцать кафе и ресторанов, пять парикмахерских, три магазина Hugo Boss и десяток заведений с видео и музычкой. Ну и где хоть одна гостиница?
— Ты прав, Лелик, — ответил Славик. — С гостиницами тут именно что ничего не творится — нет гостиниц как класса.
— Почему? — поинтересовался Лелик.
— Вероятно, это что-то религиозное, — предположил Славик. — Может быть, раз они снесли все церкви, то гостиницы тоже пришлось снести — по религиозным соображениям.
— Тебе уже сказали, — нетерпеливо ответил Лелик, озираясь по сторонам, — что никто тут церкви не сносил. Они есть. Просто называются по-другому.
— Ну так, — предположил Славик, — может, гостиницы тут тоже называются по-другому?
— Да называться они могут как угодно, — разорался Лелик, — однако по внешнему виду должно быть понятно, что это гостиница. Ты тут хоть одну гостиницу с внешним видом гостиницы увидел? Я — нет. Но если вдруг ты увидел, то ты скажи, скажи. Мы тогда туда, блин, поселимся, — проорал Лелик, бешено вращая глазами. — Потому что если в течение получаса мы никуда не поселимся, я тогда вообще не знаю, что сделаю с вами, с Кельном и с миром во всем мире. С утра торчу за рулем, четыре страны уже проехал, сколько можно-то?!!
— Вы просто не умеете грамотно искать, — вдруг заявил Макс, который держался где-то сзади и до этого момента в разговоры не вступал.
— Да? — максимально саркастично ответил Лелик. — Мы. Не умеем. Искать. Гостиницы. А ты. Умеешь. Да?
— Да, — скромно, но с большим достоинством ответил Макс. — Вот что ты сделаешь, если я тебя ровно через пятнадцать минут приведу в гостиницу?
Лелик задумался.
— А что ты хочешь? — наконец спросил он. — Но предупреждаю, твое желание должно быть выполнимым. Потому что невыполнимые желания я выполнять не буду — у меня такой принцип.
— Я хочу, чтобы у тебя вдруг резко улучшился характер, — гнусно улыбаясь, ответил Макс, — но понимаю, что это как раз невыполнимое желание. Поэтому я хочу всего-навсего нормальную кровать, а не какой-нибудь чертов диванчик, которые уже достали, скромный ужин в ресторане гостиницы и немного крепкого алкоголя для поднятия настроения — граммов триста-четыреста, не больше.
Лелик снова задумался.
— Лех, соглашайся, — пихнул его в бок Славик. — Я бы тоже уже куда-нибудь упал, весь день же на ногах.
— Брать два номера я точно не буду, — наконец сообщил Лелик. — А третьей большой кровати нам нигде не предоставят.
— Хорошо, я оплачу себе отдельный номер, — согласился Славик. — Шикуйте вдвоем с Максом.
— Нет уж, — злобно ответил Лелик. — Ты оплатишь отдельный номер Максу. А мы с тобой будем в одном. Только так я смогу дожить до конца этой поездки — если Макс будет изолирован.
— Согласен, — кивнул Славик. — Мне уже тоже все равно.
Макс, слушая этот разговор, аж онемел от счастья: у него будет отдельный номер. Настоящий отдельный номер!