Елькина Марина. Задачи из учебника

   Да нет! Все было нормально. Тихо, спокойно и равнодушно – как всегда в последнее время.
   Алик открыл холодильник. Ни черта! Вот это уже не равнодушие! Это уже презрение! Можно было приготовить хоть что-нибудь, хотя бы на ужин!
   Алик разозлился. Он не хотел есть, его возмутил сам факт пустого холодильника.
   Он поджарил яичницу, лениво поковырял ее вилкой и почти целиком отдал Гане.
   Половина одиннадцатого. Где же жена?

Глава 13

   Алик начинал нервничать.
   Куда могла подеваться Иринка?
   Он несколько раз порывался набрать номер Горяевых, но останавливался, не хотел поднимать панику в том случае, если Иринки там нет.
   Может, позвонить Никите?
   Кит уже пару месяцев как купил квартиру и жил отдельно от родителей.
   Алик набрал его номер. Не отвечает. Значит, Иринка не у него.
   Он перелистал записную книжку, нашел номер Нины, самой близкой подруги жены.
   – Нина, привет, это Данилин.
   – Здравствуй, Алик, узнала.
   Голос сонный. Сколько времени? А-а, все понятно, пять минут первого.
   – Извини, что так поздно. Иринка не у тебя?
   Глупый вопрос. Если бы Иринка была у нее, то уже бы позвонила домой.
   – Нет.
   Но голос у Нины не встревоженный, может, чуть удивленный, чуть растерянный и... Кажется, она знает, где искать Иринку.
   – Алик... – Нина запнулась, подумала и сказала: – Она, наверное, в общежитии.
   – В каком общежитии? – опешил Алик.
   – В университетском. Там у нее ребята знакомые... Она у них, наверное.
   – Но она не звонила, не говорила ничего! – недоверчиво воскликнул Алик.
   – Ну, мало ли... – Опять пауза. – Может, день рождения у кого-то или еще что...
   День рождения у мужа! Завтра! То есть уже сегодня!
   – Алик, я ее сейчас поищу и тебе позвоню. С ней все в порядке. Я ее найду сейчас.
   Алик положил трубку. Сплошные загадки.
   Почему Иринка должна быть в общежитии? Почему Нина знает, где ее найти, а он – нет?
   Алик думал обрывочно и на свои вопросы не отвечал. Даже не пытался ответить. Просто короткими мыслями бросал и бросал в пустоту вопросы.
   Так прошло еще с полчаса. Не позвонить ли еще раз Нинке? Может, она уснула?
   Телефонный звонок.
   – Алик, это я!
   – Иринка! Наконец-то! Ты откуда?
   – Из общежития.
   – Что ты там делаешь? Почему не позвонила?
   – Алик, я от тебя ухожу.
   Тупик. Но реагировать надо.
   – К кому?
   – К Володе. Ты его не знаешь. Это не телефонный разговор. Я приеду домой завтра и все объясню. Часов в одиннадцать. Ты меня дождешься?
   – Да.
   Придется дождаться! Любопытно выслушать объяснения!
   – Тогда пока.
   Алик положил трубку. Странно, но волнения не было. Даже сам факт существования Володи не бесил.
   Этого следовало ожидать. Володя – имя нарицательное. Не он, значит, другой. Странно, что только сейчас, а не год, не два и не три назад.
   У него Лика, у нее Володя. Отличная, образцовая семья!
   Она уходит. Но отъезд Лики тревожил и огорчал его больше, чем уход жены.
   Однажды случайно сошлись два чужих человека, теперь так же случайно расходятся. И между этими двумя событиями не дни, а годы. Его пустые годы и ее пустые годы.
   Впрочем, за нее говорить не стоит: ее годы не такие пустые, она искала Володю, и поиски увенчались успехом.
   А он? Никитины проститутки на вокзале? Дурацкое, нелепое приставание к Даше? Лика?
   О Лике, конечно, разговор особый. Но Лика – фейерверк. Вспыхнул и погас. Тоже эпизод.
   И опять пустота.
   Это в личном плане.
   В плане дружеском: Кит, Кит и еще раз Кит. Остальные – приятели. Некоторые хорошие приятели, близкие к разряду друзей. Это Тимур и еще двое-трое. А некоторых и приятелями с натяжкой назвать можно. Это Федот. Если бы не работа, даже разговаривать бы не стал с таким человеком.
   Был Лешка... Настоящий друг, как Кит.
   Алик уже давно на него не злился и все чаще, в припадках благодушия, думал, что тогда Лешка был прав. Он сотню раз собирался написать ему письмо, по новой наладить отношения. Раз пятнадцать такое письмо начинал. И все без толку. То отвлекали дела, то казалось, что Лешка его жеста примирения не примет.
   В плане работы все по-прежнему. Закупки, товар, распространение. Накладные, кассовые ордера, договоры. Все эти годы одно и то же! Ни минуты для науки, ни строчки для диссертации. Сначала было некогда. Теперь дело не во времени – просто голова привыкла работать только в плане выгоды и невыгоды, а создавать собственные мысли разучилась.
   Веселенький итог! Чего ни коснись – все прахом.
   Алик усмехнулся.
   Ему еще не приходилось быть в роли обманутого мужа. Ну что ж, попробуем!
   Что в этих случаях полагается делать? Рвать и метать? Рыдать, умолять, страдать? Драться или биться головой о стену?
   Все это не подходило. Для всего этого нужны чувства. А Алик спокоен. Впервые совершенно спокоен за все годы семейной жизни.
   Его даже самого обидело такое нагло-равнодушное отношение к жене. Ну хоть бы вспышка ненависти, что ли! Ни-че-го! Алик с удовольствием выпьет за этого Володю и за его счастье с Иринкой.
   Он подошел к стенке, открыл бар и налил вина.
   Кстати, с днем рождения!
   Одно поздравление уже получил. От любимой жены.
   Алик хмыкнул.
   Не могла подобрать любой другой день, чтобы не портить человеку праздник.
   А разве праздник испорчен?
   Ничего подобного! Белую рубашку, стильный галстук, вино и конфеты!
   Алик зашарил по полкам в поисках белой рубашки и галстука. Наткнулся на шелестящий пакет. Свитер. Яркий, в сине-голубую клетку.
   Насколько можно понять, подарок от жены. На день рождения.
   Мерси! Принимаем, не побрезгуем!
   О-о! Совсем неплохо смотрится!
   В нем и будем праздновать день рождения!
   Да, это подарок. Только, может быть, Володе?
   Может! Но Володе пусть купит другой, а этот Алик оставит себе.
   Алик опрокинул еще пару бокалов вина. Три часа ночи. Он не пьян. И не хочет спать. И день рождения праздновать в одиночку – это маразм.
   Иринка придет в одиннадцать. Нужно обдумать тактику, нужно не дать сбить себя со спокойного и дружелюбного тона.
   Алик стянул с себя новый свитер и швырнул его в угол дивана. Потом подумал, кое-как расправил и положил в шелестящий пакет. В стенку убирать не стал.
   Сна ни в одном глазу. Перевозбуждение. Или бессонница. Какая разница? Нужно ждать одиннадцати.

Глава 14

   Ганя весело запрыгал у двери, услышав поворот ключа.
   Алик не двинулся с места. Он только чуть вздрогнул и тут же надел заготовленную маску скучающего любопытства и спокойствия.
   Иринка старалась не шуметь в коридоре, но безмолвие Алика вынудило ее начать первой.
   – Алик, ты дома?
   – Как ты просила, – откликнулся он из комнаты, но не пошевелился.
   Она остановилась на пороге, и Алик посмотрел ей в глаза. Ее, кажется, смутила его непробиваемая отчужденность. Она отвела взгляд.
   – Я на минутку. Забрать вещи.
   – Да? – Алик удивленно приподнял брови. – А как же «нетелефонный разговор»?
   – А никак, – вспыхнула Иринка. – Я же все тебе сказала.
   Алик промолчал. Он видел, что ей самой хочется выговориться и, может, даже покричать и поскандалить, поэтому не хотел доставлять ей удовольствия расспросами.
   Иринка подошла к шкафу и начала доставать свои вещи. Он чуть насмешливо и все так же невозмутимо наблюдал за ее движениями. Кажется, она спиной почувствовала его взгляд, потому что резко обернулась и выпалила:
   – Только давай без сцен ревности!
   Алик чуть не рассмеялся:
   – Я не ревную.
   – Другого ответа и не ожидала! Зачем тебе ревновать? Тебе же все равно! И всегда было все равно! Ты любишь только самого себя! Ты – эгоист!
   – Я так понимаю, ты пытаешься объяснить причину своего ухода, – любезно поддержал Алик.
   – Да! Да, ты всегда все правильно понимаешь! Ты думаешь, я не знаю, что ты приготовился к этому разговору? Что ты всю нашу встречу уже расписал по нотам? Я пока правильно пою? Не фальшивлю?
   – Нет, у тебя абсолютный слух.
   – Как я устала от твоего спокойствия, от твоей расчетливости, от твоей приземленности!
   Последнее Алика едва не вывело из равновесия. А кому он, собственно, обязан своей нынешней приземленностью? Он сдержался и только с усмешкой поинтересовался:
   – А твой Володя обещает полеты?
   – Да! Обещает!
   Алик покачал головой:
   – С тобой не взлетит.
   – Ага! – почти с торжеством подхватила она. – Хочешь сказать, что я всем жизнь порчу! Значит, я во всем виновата! А ты ни при чем! Ты меня изо всех сил держишь, а я стараюсь вырваться!
   – Тебе так только кажется, – возразил Алик. – Я тебя не держу.
   – Не держишь! Потому что удержать нечем!
   – Давай не будем переходить на оскорбления, – предложил Алик. – Лучше обсудить детали.
   Иринка усмехнулась:
   – Во всем рациональный подход!
   – Кто-то должен быть трезвее, – заметил Алик. – Беру эту тяготу на себя.
   – Для тебя это не тягота, а способ существования.
   Алик снова сдержал подкатывающее бешенство.
   – Пусть так. Вопрос первый: где вы будете жить?
   – Пусть тебя это не волнует.
   – Ты не умеешь жить в общежитии, – напомнил он.
   – Научусь.
   – Зачем? У тебя есть квартира.
   – Не смеши! Ты прекрасно знаешь, что родители безоговорочно встанут на твою сторону. Ты же у нас такой положительный! Я не смогу привести туда Володю.
   – Я говорю не о родительской квартире, а о нашей.
   – О твоей, – поправила Иринка. – Ты ее купил.
   – О нашей, – повторил Алик. – Как законная жена ты имеешь право на жилплощадь.
   – Успокойся! От меня претензий не будет.
   Алик поднялся, сунул ее вещи обратно в шкаф и четко произнес:
   – Квартира остается тебе.
   – Я не нуждаюсь в твоих подачках.
   – Это не подачка. Зачем обижать человека в его самых благородных чувствах? – Алик усмехнулся. – Новой семье – зеленый свет. Если твой Володя собирается витать в облаках, то квартира у вас будет еще очень не скоро. А я, в силу своей жуткой приземленности, смогу купить себе однокомнатную. – Он патетически воздел руки: – Разве я могу позволить, чтобы ты осталась на улице?!
   Иринка молчала в раздумье, принимать ли всерьез эту щедрость или гордо отказаться. Она пропустила его выпад. Алик внимательно следил за выражением ее лица и насмешливо понимал, что гордый отказ от жилья – не в ее силах. Она же не дура. И гораздо практичнее и расчетливее в таких вопросах. Любовь любовью, а уходить из прекрасной квартиры в общежитие все равно не хочется.
   – Я забираю Ганю, – обрывая тему квартиры как завершенную, сообщил Алик.
   – Ганя останется дома.
   Ага! Значит, и она уже решила для себя вопрос с квартирой.
   – Не жадничай, – улыбнулся он. – Тебе и квартира, и новая семья. Отдай хотя бы собаку.
   Совсем не вовремя зазвонил телефон. Иринка чуть раздраженно сняла трубку:
   – Да!.. Да. А кто его спрашивает?
   Алик поморщился. Он ненавидел вот эту ее привычку – интересоваться, кто его спрашивает. Неужели она не понимает, что унижает других?!
   – Татьяна? – В голосе изумление и какая-то ревнивая растерянность.
   Алик не сразу сообразил, но уже в следующее мгновение подскочил и вырвал из ее рук трубку.
   – Алло!
   – Шурка? Привет!
   Состояние радости, восторга и щенячьего счастья! Как хорошо! Как вовремя!
   – Шурка! Я в Москве. Звоню поздравить тебя с днем рождения.
   – Спасибо! Подожди! Ты в Москве?
   – Ну да.
   – Где ты сейчас?
   – На Маяковской.
   – Не уходи! Через сорок минут подъеду!
   Он кричал, орал в трубку, не обращая внимания на обиженную до глубины души Иринку, почему-то стоявшую рядом.
   – Не уходи! Я уже еду!
   – Где тебя ждать?
   – На выходе, у колонн!
   – Хорошо.
   Алик положил трубку и ошалело посмотрел на Иринку. Возможно, сейчас тоже требовалась маска невозмутимости и спокойствия, но он уже об этом не заботился.
   – Как трогательно! – язвительно сказала Иринка. – Не успел расстаться с женой, тут же объявилась старая любовь!
   Ее язвительность летела мимо, бумерангом возвращаясь к ней же.
   – Если мне не изменяет память, твой Володя объявился гораздо раньше Татьяны.
   Он не злился, не взвинчивался, просто констатировал факт. И ей нечего было на это возразить.
   – А Татьяна не объявилась. Она позвонила поздравить меня с днем рождения. В отличие от некоторых она об этом вспомнила.
   – Не делай из меня бесчувственную дрянь! – взвизгнула Иринка. – Я просто не успела поздравить!
   – Ну почему же не успела? Я оценил твой оригинальный способ поздравления.
   – Твой подарок в стенке!
   – Я его обнаружил. – Алик кивнул на пакет со свитером в углу дивана. – Очень тронут. Извини, я спешу. Ганю и свои вещи я заберу завтра.
   Алик уже открывал входную дверь.
   – Где ты будешь жить? – спросила Иринка.
   – Странный вопрос! У Никиты. Где же еще? Больше не у кого. Позвони ему, скажи, что вечером приеду. Пусть сообщит ребятам – день рождения отменяется.
   Он вызвал лифт. Иринка стояла в проеме двери и молчала. Алику показалось, что обиженно. Ну и черт с ней!
   Лифт, как назло, не торопился. Молчание превращалось в угрюмое.
   – У меня к тебе просьба, – сказал Алик. – Похлопочи о разводе сама. Тебе это нужнее.
   Вот так! Чтобы не забыла, кто из них двоих должен обижаться.
   – Хорошо, – коротко ответила она.
   – Постарайся, чтобы все было быстро и без лишних нервов и испытательных сроков. Нам же нечего испытывать?
   – Нечего.
   – Люблю, когда все так хорошо и мирно, – заключил Алик.
   Лифт нехотя, с диким скрежетом распахнул двери.
   – Пока! Завтра увидимся. Привет Володе!

Глава 15

   Он мчался на Маяковскую, подгонял минуты, боялся, что она уйдет, и не знал, о чем говорить.
   Хотелось предстать перед ней суперменом, у которого в жизни все замечательно и иначе быть не может.
   Хотелось рассказать ей, как плохо и одиноко, как страшно иногда сознавать свою ненужность и никчемность.
   Может, нужно дать ей понять, что в его жизни теперь есть другие женщины, задеть ее, обидеть, вызвать сожаление о той давнишней разлуке, сказать, что уже ничего нельзя вернуть.
   А может, лучше сказать правду, сказать, что женился назло ей, что больше, сколько ни стремится, ни ищет, не может встретить такую, как она.
   Почему так мало времени на размышления?
   Почему так долго тянутся секунды до встречи?
   Он, по старой памяти, купил белоснежные гвоздики и боялся, что она равнодушно примет их, не вспомнив всего, что вспоминает сейчас он. Длинный эскалатор на Маяковской выматывал последнее терпение. Он бросился по ступеням вверх, чего не делал никогда.
   – Альпинист! – проворчала тетушка, которую он случайно задел локтем. – Минуту постоять не может!
   Тяжелые двери выхода, колонны и сразу, с одного взгляда на толпу – только ее фигура в легком пестром платье. Он замешкался на секунду, в последний раз пытаясь продумать эту встречу, но мыслей не было. Он пошел к ней, увидел в ее глазах радостный огонек узнавания, протянул гвоздики, заметил ее чуть грустную улыбку, и все это молча.
   – Здравствуй, – сказала она, глядя на цветы, а не на него.
   – Здравствуй, – сказал он, понимая, как глупо было искать ее улыбку у других.
   – Как ты живешь?
   – Все в порядке...
   Ерунда какая-то! Дежурные фразы, напряженные голоса, настороженный тон.
   – Я рад, что ты позвонила.
   Неловкое молчание.
   – Пойдем погуляем?
   – Я с детьми.
   С какими детьми? Со своими школьниками, что ли?
   Тоненькая, высокая девушка, неуловимо похожая на Татьяну, держит за руку маленького толстенького мальчишку и улыбается, слушая их разговор. Почему он не заметил их сразу?
   – Здравствуйте, – неловко поклонился он в их сторону.
   – Это дядя Шура, – представила его Татьяна. – Это мои дети – Женя и Данечка. Женя поступила в институт, поэтому мы в Москве. Мы с Данечкой – группа поддержки.
   Говорит она, потому что он не знает, что говорить. Он как-то не рассчитывал, что они будут не одни.
   – Здравствуйте, – улыбнулась девушка. – Мама много о вас рассказывала.
   – Так куда мы идем гулять? – наконец выдавил из себя он. – Может, поедем в Сокольники? Там карусели. – Алик наклонился к мальчику: – Ты хочешь покататься на карусели?
   Мальчик кивнул и тут же посильнее прижался к Жене.
   – Вообще-то мы сегодня уезжаем, и в наши планы не входило... – извиняющимся тоном начала Татьяна.
   – Сегодня?
   Наверное, выглядит глупо, но и на это он тоже не рассчитывал.
   – Я хочу карусели, – просительно произнес мальчик.
   – Во сколько вы уезжаете? – Алик взял себя в руки, и вопрос прозвучал быстро и деловито.
   – Самолет в двадцать два сорок пять, – улыбнулась Женя.
   – Значит, успеваем на карусели, – улыбнулся в ответ Алик.
   Он нашел такси, и они поехали в Сокольники.
   А потом ребята бегали от аттракциона к аттракциону, а они с Татьяной сидели на скамейке и разговаривали.
   – Ты давно в Москве?
   – Да. Почти месяц.
   Он посмотрел на нее с укоризненным отчаянием, и она поспешила пояснить:
   – У Женьки были экзамены. Сам понимаешь, только об этом и думали. И потом... Я просто хотела тебя поздравить, я не думала, что мы встретимся.
   Алик кивнул, замолчал, а потом поспешно сказал:
   – Даня очень похож на тебя, даже больше, чем Женька.
   – Да, – задумчиво согласилась Татьяна.
   – Расскажи, как ты живешь. Как Игорь?
   Татьяна усмехнулась:
   – Что рассказывать? Я перешла работать в пединститут. Игорь сейчас по контракту в Польше.
   Она ни слова не сказала о своем разводе.
   – На заработках? – улыбнулся Алик.
   – Да. А как ты?
   – Все нормально. Живу.
   Он не стал говорить ей о сегодняшнем разговоре с Иринкой. Зачем жаловаться? У нее все отлично, у него все отлично, вот и прекрасно!
   – Шурка! – Она назвала его этим именем и почувствовала, что он вздрогнул. – Шурка, – повторила она, – я хочу тебя попросить. Я так переживаю за Женьку. Она приедет в сентябре учиться, будет жить в общежитии. У нас здесь нет ни родственников, ни друзей. Можно, я дам ей твой телефон? На всякий случай. Мало ли что.
   – Зачем об этом спрашивать? – удивился Алик. – Конечно, дай, обязательно.
   Они говорили ни о чем и всякий раз, когда обрывалась одна тема, мучительно искали другую.
   – Наверное, нам пора. – Татьяна посмотрела на часы. – Регистрация за полтора часа. Еще нужно заехать в гостиницу за вещами.
   Алик поднялся со скамейки и вдруг на секунду окунулся в мечту, в иллюзию о том, что все хорошо, что они вместе, вместе уже много лет, что они пришли погулять с детьми в парк и теперь собираются домой. Это мелькнуло, погасло, исчезло, оставив тоскливый и несбыточный след.
   – Давайте сфотографируемся, – предложил он, забыв, что терпеть не может фотографироваться.
   Они нашли фотографа и через минуту держали в руках две моментальные фотографии, на которых медленно проступали их изображения.
   – Одну – мне, одну – вам, – весело объявил Алик. – На память.
   Они снова взяли такси, заехали за вещами в гостиницу и помчались в аэропорт.
   Алик сидел рядом с шофером, вполоборота, чтобы видеть их лица. Данька устал и уже спал, положив голову на Татьянины колени.
   Может, рассказать Татьяне правду?
   Бредовая мысль! Когда рассказывать, если они уже подъезжают к аэропорту и у пятнадцатой стойки идет регистрация ее рейса? Нужно было раньше.
   И нужно ли? Пожалуй, нет. Этим ничего не вернешь, только вызовешь жалость.
   Алик не хотел, чтобы его жалели.
   Он сам дал Женьке свой, вернее, Никитин телефон, велел звонить, если будет что-нибудь нужно. Даньке купил большого плюшевого слона, и сонный мальчик обнял игрушку за шею.
   – Что подарить тебе? – спросил Алик у Татьяны.
   – Ничего. Сегодня должны дарить подарки имениннику.
   – Я уже получил самый желанный подарок.
   Татьяна посмотрела ему в глаза и тут же смущенно отвернулась.
   Объявили посадку. Татьяна подала Жене билеты и попросила ее:
   – Проходите с Данькой. Подождите меня. Я еще поговорю с дядей Шурой.
   Они отошли чуть в сторону от суетливой толпы пассажиров с билетами.
   – Спасибо за сегодняшний день, – сказала она.
   Он помолчал и вдруг решился.
   – Танюша! – Он впервые за весь день назвал ее по имени и сам прислушался к знакомому звучанию. – Я хочу тебе сказать... Тань, я любил только тебя...
   – Не надо, Шурка, – испуганно оборвала она. – Не надо... Мне пора. Дети ждут. Извини.
   Он задержал ее руку и попросил:
   – Поцелуй меня.
   Она быстро, слишком быстро коснулась губами его губ, высвободила руку и подала таможеннику свой билет.
   – До свидания, Шурка.
   – До свидания, Танюша.
   Она исчезла, а он еще долго пытался разглядеть ее через головы пассажиров, через мутное стекло загородки.
   Сегодня он делал одну ошибку за другой. С самого утра и до самого вечера. Он говорил ей совсем не то, что нужно было говорить. Он много молчал, он болтал о пустяках, он терял драгоценное время, он опять терял ее.
   Терять людей становится для него закономерностью. Или входит в привычку. Об этом нужно подумать. Потом. А сейчас потеря Татьяны вызывала горечь и тоску, отодвинув, заслонив собой Лику, Иринку и вообще всю его жизнь.
   Он мчался в машине к Москве. Он смотрел на ночное шоссе, на фары встречных машин, на фосфоресцирующие дорожные знаки, на ярко-белые разграничительные линии на асфальте. Впереди уже светились множеством окон бесчисленные высотки города, а на душе становилось все тоскливее. Ему не хотелось возвращаться. Не хотелось снова сталкиваться с надоевшими проблемами. Не хотелось заниматься проблемами новыми. Не хотелось никому ничего объяснять.
   Он поморщился, прислушиваясь к бессмысленной болтовне диджея, несшейся из радиоприемника, и посмотрел на зеленые огоньки электронных часов. Двадцать два пятьдесят. Самолет взлетел. Думает ли о нем Татьяна?

Глава 16

   Алик и Иринка пресекали все попытки примирить их. Иринку осуждали, и ей было тяжелее. На него надели венец мученика и жалели, но он себя мучеником не ощущал. Первые дни ему вообще казалось, что жизнь без жены ничем не хуже, скорее, даже лучше, чем жизнь с женой.
   Осознание ее ухода, перемена многолетнего уклада, отсутствие привычного течения сказались потом, чуть позже, где-то через неделю.
   Он не хотел возвращать их семейную жизнь, он уговаривал себя, что просто привык к человеку рядом. И все-таки чувствовал себя виноватым в том, что вышло именно так. Он должен был сохранить семью и не сохранил. Он думал о том, что, наверное, им нужен был ребенок, а он не настоял на этом в свое время, и это тоже ошибка, тоже вина.
   Он долго не признавался сам себе, как не хватает ему Иринки. А когда признался, стало страшно и безысходно. Он удивлялся этой безысходности, но не мог с ней совладать.
   Спокойствие пришло неожиданное и парадоксальное. Однажды он подумал, что уход жены можно сравнить с потерей любимого брелка. Жалко, обидно, но все равно не вернешь.
   Махнешь рукой и забудешь. Алик хохотнул и признал мысль тупой и пошлой, но сразу стало легче воспринимать все происходящее.
   Жена – не брелок, потому и переживаний гораздо больше. Но и они улягутся, пройдут, отпустят. Нужно налаживать свою жизнь. Нужно снова обзаводиться жильем, нужно что-то решать с работой. Хватит только зарабатывать деньги. Их не для кого зарабатывать, в конце концов. Алик лелеял мечту вернуться к науке, но боялся приступить к ее осуществлению, отодвигая и решение, и действие.
   Выручал Кит. Он старался оградить Алика от всех проблем, уговаривал расслабиться, успокоиться, не изводить себя мыслями о случившемся. Алик улыбался на все эти уговоры, иногда даже раздражался, но без Никиты просто бы пропал.
   – Иринка – твоя сестра, – время от времени напоминал он другу, обрывая его гневные сентенции в ее адрес.
   – Я помню. Но сейчас она ведет себя как дура. А ты мой друг.
   – Я ее не понимаю, – иногда говорил Кит, и это тоже было безапелляционно.
   Они сидели за маленьким журнальным столиком перед телевизором и лениво потягивали пиво. Ганя крутился рядом, выпрашивая кусочки колбасы.
   Кит тяжело вздохнул и поинтересовался:
   – Зачем ты оставил ей квартиру? Зачем делаешь ей такие подарки?
   – А кто ей сделает такой подарок, кроме меня? – лениво возразил Алик. – Должно же что-то остаться на память о бывшем муже.
   – Она нашла себе другого! Пусть он и обеспечивает ее жильем!
   – Он может обеспечить ее общежитием. Ты бы лучше порадовался за сестру.
   – Порадуюсь, когда будет повод.
   – Повод уже есть. Она встретила свою любовь.
   – Она идиотка.
   – Не будь жестоким, Кит. Тем более что ты просто не хочешь признать, что она счастлива.
   – А мой друг – несчастлив!
   Это было мнение Никиты. Алик с ним не соглашался. Но возражать сейчас – значит обижать человека в его дружеских чувствах. Алик промолчал.
   – Вот где ты теперь собираешься жить? – наступал Кит.
   – А ты что, уже меня выгоняешь? – весело поинтересовался Алик.
   – Дурак ты! – обиделся Кит. – Я не выгоняю. Я тебе вообще эту квартиру подарить могу! Хочешь?
   – Нет, – улыбнулся Алик. – Твоя квартира мне не подходит. Последний этаж, далеко от метро.
   – Ишь ты!
   – Ага. Я себе другую куплю. Наверное, тоже однокомнатную. А зачем мне больше? Я теперь холостяк. Правильно?